Текст книги "Леди-пират"
Автор книги: Мирей Кальмель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 51 страниц)
А Мери подумала, что такое вполне в духе хозяйки, и ее сильно испугала подобная перспектива. Мало ли, вдруг прямо сейчас возьмет да и «опрокинет»? Нет, лучше убраться подобру-поздорову!
– Скоро, буквально через несколько минут, подадут ужин, – заметила она и поклонилась: – Разрешите оставить вас, встретимся за столом…
– Хм, вот и еще одна уловка, Мери Оливер! Ладно! Предупреждаю только: если нынче вечером я выпью слишком много, а вы слишком мало…
– И я предупреждаю: и нынче вечером тоже, мадам, вам придется довольствоваться обществом ангела…
– Как я вас ненавижу, Мери Оливер!
– Польщен. – Мери окончательно раскланялась – уже от двери.
И поторопилась совсем уйти из дому: ей показалось, что сейчас самое лучшее дело – обойти квартал, вдохнуть поглубже весну, которая уже не за горами и дает о себе знать… Мери стало весело, а такое с ней случалось раньше очень редко. Жизнь рядом с Эммой оказалась куда более приятной и изысканной, чем она могла рассчитывать!
Ужин был до того английский, что просто дальше некуда! Впрочем, мадам де Мортфонтен разрешала себе поддразнивать личного секретаря только в интимной обстановке. А тут постоянно мелькала Аманда, которая обслуживала обоих весьма старательно, но не скрывала при этом, что предпочтение оказывает все-таки Мери Оливеру и потому отчаивается, чувствуя его близость к хозяйке. Ну никак бедной девушке не удавалось расстаться с надеждой!
Эмма де Мортфонтен завела разговор об Аугсбургской лиге – союзе нескольких европейских государств, который своими военными действиями против Франции разорял Европу с мая 1689 года.
Мери, думая лишь о себе, оставалась равнодушной ко всему этому. Она была всегда достаточно хитра и изворотлива, чтобы избегать вербовщиков, шнырявших по улицам городов и сел в поисках, кого бы забрить в рекруты. Однако ей было известно достаточно, чтобы иметь возможность рассуждать на эту тему с хозяйкой и ее знакомыми; главным было разделять привязанность Эммы к Якову II, свергнутому с престола английскому королю, который вынужден был бежать во Францию и прятаться там у кузена, Людовика XIV, в предоставленном ему и его двору поместье Сен-Жермен-ан-Лэ.
Но мадам де Мортфонтен настаивала на том, что Мери Оливеру следует проявлять куда больший интерес к событиям.
– Политика – то, что обостряет мужской ум, дает мужчинам способность мыслить и действовать, развивает у них воображение. Именно коррупция, подкуп, взяточничество рисуют нам картину мира! Этим нельзя пренебрегать, Мери Оливер! Я не знаю в нашем веке никого, кто не мечтал бы о власти, славе, величии… Понять все это, принять и пройти закалку в этой школе – верное и единственное средство выживания. Кем бы ты ни был от рождения.
– Но есть же люди по-настоящему человечные и бескорыстные! – возразила Мери.
А Эмма расхохоталась:
– Есть, конечно! Дураки и сумасшедшие! Ну, и разве вы найдете хоть одного из них на самом верху? Что такое эта война, как вы полагаете? Точно то же самое, что и все случившиеся до нее, да и все, что за нею последуют. Конфликт политических и экономических интересов, только и всего! Франция решила отстоять свои права на некую территорию? Что ж, Империя объединяется со Швецией и несколькими немецкими правителями в коалицию. В то время как этот изменник, Вильгельм Оранский, дрожит при мысли о союзе Франции с его предшественником, Испания присоединяется к коалиции? Франция объявляет ей войну, давая тем самым предлог Англии свести собственные счеты. А мы, Мери Оливер, оказываемся втянутыми в этот конфликт исключительно для того, чтобы помешать Якову II вернуться. Не только в связи с тем, что он католик, а его «наследник» протестант, но и в связи с тем, что на кон поставлено целое королевство. Со всем, что в нем есть и что имеет отношение к власти, привилегиям и богатству.
– Если так, тогда почему же вы не поддерживаете Вильгельма Оранского?
– Почему? Да просто потому, что мои интересы лежат в другой области. Вот и всё! Я не имею ни малейшего намерения становиться английской королевой, и я ставлю свой талант на службу вовсе не Добру и Справедливости, а только Выгоде!
– Это как же? – спросила Мери, которую все больше занимала эта совсем еще молодая женщина, умеющая тем не менее так лихо управлять собственной судьбой.
Однако Эмма де Мортфонтен приложила к губам тонкий пальчик и встала.
– А вот это секрет, милейший мой секретарь! Может быть, я вам его и открою… Но не раньше, чем вы откроете мне своих. А сейчас, раз уж любить некого, пора отправляться спать.
Она обогнула стол и, не обратив внимания на протянутую руку Аманды, слегка пошатываясь, побрела к лестнице. Да… Хозяйка не зря предупредила недавно: стоит ей малость перебрать – душа ее затуманивается. Ум же, конечно, остается ясным и светлым, во всяком случае, достаточно ясным и светлым для того, чтобы помнить главное и вести Мери Оливера по пути, ею для него проложенному.
Неделю спустя Эмма де Мортфонтен сильно удивила Мери, подарив парадный костюм, который был ей очень к лицу… и заказан у лучшего в городе портного! Ничего не скажешь, приятный сюрприз!
– Сегодня вечером вы идете со мной в театр, дружок! – сказала хозяйка. – Дают «Тита Андроника» Шекспира.
Мери почувствовала, как в ней поднимается волна недоверия. Пусть остаточек этой волны, но и так не легче…
– Я был бы счастлив, – ответила она, – но, может быть, все-таки не совсем уместно, чтобы я находился в театре рядом с вами?
– Почему это? – изумилась Эмма. – Вас никто не знает. А надо будет – представлю, как это делаю обычно. Не выдумывайте, Мери Оливер, мы идем – я приказываю!
Что оставалось? Только повиноваться…
Мери быстро схватила наряд и взбежала по лестнице к себе, чтобы переодеться. Одеваясь, думала о том, как любила ходить в театр Сесили. И снова развеселилась. Сегодня вечером, когда она, Мери, будет наслаждаться представлением, вместе с ней порадуется и живущая в ней частичка мамочкиной души. Служба у Эммы была хорошим отвлекающим средством, Мери забывала о своем горе, но это не мешало ей то и дело вспоминать Сесили, и тогда на нее накатывал дикий страх перед Тобиасом, дикий и иррациональный. Наверное, в страх перевоплотилась теперь ее ненависть к дядюшке. Мери старалась побыстрее прогнать этот ужас, думать только о смехе, о ласках матери – это скрашивало разлуку с ней. Как бы ей хотелось разделить с мамочкой счастливую жизнь, которую наконец подарила ей судьба!
Вечер преподнес Мери немало сюрпризов. Эмма долго беседовала с каким-то полковником Титусом, обольщая его как только могла. И Мери подумала, что надо будет – из чистого любопытства – поинтересоваться, зачем бы это, потому как сильно сомневалась, что ее хозяйка решила добавить полковника к списку своих любовников: уж слишком омерзительная внешность у этого господина! Урод каких мало!
Спектакль прошел с успехом, Мери, следя за действом, взволновалась куда больше, чем могла бы предположить, и одна из первых кинулась аплодировать, как ненормальная. Все ладони отбила. У стола с закусками, освещенного цветными бумажными фонариками, собралась вся знать, продемонстрировав новичку неслыханную роскошь касты, к которой ни Мери, ни Мери Оливер не принадлежали… Мери чувствовала себя здесь чужой, хотя ей на удивление легко удалось раствориться в этой светской толпе.
На обратном пути Эмма рассказала ей, что полковник Титус был одним из шпионов короля Якова II во Франции. У нее имелись веские основания думать, что этот урод ведет двойную игру, и ей не терпелось проверить свою догадку.
– Зачем? – спросила Мери. – Разве это не опасно?
Хозяйка снова усмехнулась:
– Боже мой, дорогой вы мой Мери Оливер, разве что-то на свете возбуждает сильнее, чем запретное и опасное?
Мери ужасно захотелось сказать «любовь» – так ведь утверждала Сесили, но она воздержалась от того, чтобы подкинуть Эмме аргумент, который та могла обратить против нее же самой.
Джордж, садовник, исполнявший заодно обязанности кучера, высадил их у подъезда. Сам он отправился на конный двор: поставить на место экипаж и отвести лошадей в конюшню. Эмма, продолжая комментировать какую-то реплику из трагедии, толкнула дверь, обернулась к Мери, чтобы закончить фразу и… едва она ступила в прихожую, нога ее наткнулась на препятствие, она пошатнулась. Мери поддержала хозяйку, чтобы та не упала, а мадам де Мортфонтен, увидев, на что наткнулась, вскрикнула от удивления.
На полу у двери лежала Аманда.
7
Эмма опустилась на колени рядом с девушкой:
– Ее оглушили… Сходите-ка за Джорджем! Кто-то нас навестил.
– А вы как же одна? – встревожилась Мери.
Хозяйка приподняла широкую юбку и показала засунутый за подвязку кинжал с рукояткой тонкой работы. Больше вопросов не требовалось: и так ясно, что эта женщина умеет за себя постоять. Мери бегом отправилась на поиски Джорджа, нашла его в конюшне, в двух словах изложила произошедшее, и они, уже вдвоем, примчались в особняк.
Садовник сходил в кабинет Эммы, убедился, что там пусто, а вернувшись, взял Аманду на руки и отнес ее туда.
– Побудьте с девчонкой, пока она очнется: может, чего расскажет, – предложил он хозяйке. – А мы с мистером Оливером пройдемся по дому и поглядим, что там и как.
Эмма кивнула и закрыла за ними дверь в комнату. Джордж сделал Мери знак следовать за ним.
Для начала они зашли в одну из кладовок, где садовник, проворчав: «Осторожность никогда не помешает!» – вооружился пистолетом, и только затем начали обход.
По лестнице поднялись гуськом: впереди Джордж с наставленным прямо в сердце невидимого грабителя оружием, за ним Мери.
В особняке было тихо-тихо. Они переходили из одной комнаты в другую, везде царил полный порядок: каждая безделушка на своем месте, все ящики задвинуты, серебра тоже никто не тронул… Как будто человек, напавший на Аманду, просто не успел больше никуда зайти!
– Может, мы с мадам Мортфонтен его спугнули, когда вернулись домой? – предположила Мери. – Он и сбежал сразу…
Джордж поддержал эту гипотезу.
Они удвоили внимание. И не зря: стоило им подняться на третий этаж – вроде бы хлопнула входная дверь.
Джордж кинулся к окну, выходившему на главную аллею. Ночь была лунная, светлая. Садовник распахнул окно, высунулся, крикнул: «Эй, там! Стой!» – после чего прицелился и выстрелил.
Промазал… Тень, скрывшаяся в ночи, беспрепятственно проскользнула в ворота и растворилась в безликости улицы…
– Закончим-ка наш обход и успокоим дам, – решил Джордж, выругавшись перед тем как ломовой извозчик.
Аманда, лежа с рюмкой ликера в руке на кушетке в кабинете хозяйки, потихоньку приходила в себя.
– Он сбежал, – признался Джордж.
– Знаю, – холодно откликнулась Эмма, которая, очевидно, следила за событиями через большое окно кабинета: занавески на нем были еще раздвинуты.
– Распорядись там, чтобы с завтрашнего дня получше следили за окрестностями! – отдала приказ хозяйка.
Джордж смиренно кивнул и собрался уходить, но хозяйка придержала его за рукав.
– И найди его, он не должен заговорить, – прошептала она.
Мери, естественно, все это услышала и сделала вывод: у Джорджа, несомненно, есть и другие обязанности, кроме тех, о которых ей было сказано, а у Эммы имеется куда больше тайн, чем Мери себе представляла до сих пор. Ее одолевало любопытство, ждать дальше было уже невозможно, и она принялась расспрашивать Аманду о том, что же тут произошло в их отсутствие.
– Несмотря на совет мадам не ждать вашего возвращения, – начала служанка, – я решила все-таки посидеть подольше и закончить кое-какое отложенное шитье. Ну, и задремала, прямо с иголкой в руках, сидя на стуле… Хорошо хоть не свалилась… И вдруг меня разбудил ужасный стук в дверь – прямо как будто ее ломают! Вскочила сразу и побежала туда: мне стало стыдно, что я такая засоня… А там, за дверью, кто-то кричит, просто-таки умоляет: «Откройте! Откройте скорей! Случилось несчастье! Страшное несчастье!» Какие у меня могли быть подозрения? Я подумала, – обращаясь к Эмме, добавила она, – подумала, что увижу вас раненой или, не дай бог, еще похуже… И отворила, конечно… Ну что еще я могла подумать?! Как же я сейчас зла на себя, мадам, простите уж меня! И вот, только я открыла, кто-то толкнул меня очень сильно, я попробовала сопротивляться и… и больше ничего не помню…
– Ты когда-нибудь раньше видела этого человека? – строго спросила Эмма.
– Нет, мадам… Вы знаете, он такой чернявый, от него сильно пахло, и голос у него низкий… а больше ничего сказать не могу…
– Ладно. Иди к себе. Завтра ты об этом и думать забудешь.
Поскольку Мери тоже собралась наверх, Эмма твердой рукой ухватила ее за руку и приказала:
– А вы останьтесь, Мери Оливер!
Мери дождалась, пока Аманда покинет их, тщательно закрыла за служанкой дверь кабинета и вернулась к хозяйке.
– Не думаю, что в этот дом забрались за материальными ценностями, – заявила мадам де Мортфонтен.
– Да? – прикинулась удивленной Мери.
– Да!
Эмма слегка надавила пальцем на висок, потом, наверное, раздраженная тщательно сделанной прической, вытащила из волос все шпильки и заколки, а когда каштановая коса упала ей на спину, перекинула ее на грудь.
– Присядьте, дорогой мой. Я когда-то пообещала вам раскрыть свою тайну. И вот время настало: что тут поделаешь, события торопят. Полковник Титус, о котором мы столько говорили в карете, мне куда ближе, чем кажется. Это он представил меня в старинном французском замке Сен-Жермен-ан-Лэ лорду Мильфорту, премьер-министру короля Якова.
– Неужели это значит, что вы тоже шпионка, мадам? – округлила глаза Мери.
Мадам де Мортфонтен кивнула в знак согласия, и выражение лица у нее при этом было невозможно лукавое.
– И вы знаете нашего «грабителя»?
– Ну, не совсем так. Но уже несколько дней чувствую за собой слежку, а его визит подтвердил справедливость этого ощущения. Титус предал короля Якова, и я могла тоже навлечь на себя подозрения.
– Значит, вы в опасности! – воскликнула Мери, встревоженная тем, что дальше будет с ней самой, ровно в той же степени, в какой и участью своей госпожи.
Смех Эммы показался ей легким и беззаботным.
– Да что вы так волнуетесь! Ничего подобного! Для того чтобы кого-то в чем-то обвинить, нужны доказательства, а я уверена, что наш «грабитель» ничего не обнаружил тут, в особняке. И потом, он все равно не сможет донести на меня, просто не успеет, не выжить ему: Джордж и под землей его отыщет!
– А кто Джордж на самом деле?
– Мой подручный головорез… Он бывший наемник, этакая незаметная днем ночная птица. Любое потребное мне грязное дело сделает… а мое ремесло, увы, требует умения делать подобные дела.
– Неужели вас совесть не мучает из-за убийств? – удивилась Мери, которую хозяйка все больше и больше околдовывала.
– Совесть? Господи, да конечно же нет! – засмеялась в ответ Эмма. – При чем тут совесть? Я же говорила вам, Мери Оливер, что в нашем мире нет места ни для жалости, ни для снисходительности. Я иду к цели, и меня может заставить волноваться только мысль о том, как достичь ее поскорей!
– Ну и что же вы теперь, когда разоблачены, намерены предпринять?
– Ничего… Зачем что-то предпринимать-то? – пожала плечами мадам де Мортфонтен. – Буду как минимум продолжать то, что уже начато. Это лучшее средство опровергнуть любые обвинения, которые могут быть мне предъявлены.
– Нет, я вот про что: здесь же вы перестанете действовать сами?
Эмма снова пожала плечами:
– Может быть, и да… Но это не имеет значения – найду другое дело, ничуть не менее привлекательное и выгодное. Такого хватает – надо только поискать хорошенько.
Она встала и сняла со стенки натюрморт, который так сливался с обоями, что его почти не было видно. Потом из ониксовой чаши на полке достала стилет и вскрыла оборотную сторону двойного полотна.
Стали видны хранившиеся там листки бумаги.
– Что это? – воскликнула Мери.
– Те самые доказательства, о которых мы только что говорили! Приказы, отданные участникам морских баталий этими занудными лордами, – хихикнула Эмма. – Господину де Поншартрену, министру иностранных дел короля Людовика XIV, они сильно помогут командовать своими корсарами в водах Ла-Манша. Это будет мой прощальный подарок! Через несколько дней вы отправите почтой новую – она же будет последней – записку господину де Роану, который передаст ее по назначению, то бишь его величеству, – и на этом закончится моя карьера.
Эмма – гибкая, как кошка, – повесила на место картину и пошла назад, к Мери. Обогнула софу и, оказавшись рядом, молниеносным движением приставила острие стилета к груди своего личного секретаря, который был настолько удивлен, что даже не успел испугаться, а если его что и взволновало, то, скорее, сладкий, волнующий запах духов Эммы и ее внезапно охрипший, глухой голос:
– А теперь, Мери Оливер, мне кажется, пришел твой черед доверить мне то, что ты так тщательно скрываешь!
Прежде чем Мери успела опомниться и защититься, мадам де Мортфонтен перерезала стилетом шнурки ее камзола и явила свету бандаж, стягивавший грудь девушки.
– Ну-ка быстро сними это! – потребовала госпожа.
Побежденной оставалось только послушаться. И Мери принялась раздеваться.
– Когда вы узнали? – осмелилась она спросить после того, как решилась уже на все в объятиях зачинщицы.
– Да в первый же день! – засмеялась та, гладя по голове обретенную наконец возлюбленную.
Лаская друг друга, они скатились на переливающийся всеми оттенками радуги ковер, покрывавший навощенный паркет. Стенные часы пробили три. Эмма продолжила:
– Грязная вода помогла. Облепила твою грудь тканью рубашки. Ты этого, расшаркиваясь и извиняясь передо мной, не заметила, зато я заметила. Переодетая мальчиком девушка, да еще и по-французски говорит! Это еще больше разожгло мое любопытство…
Она опять хихикнула. А Мери, вся в истоме, пробормотала:
– А я-то вам отказывала, боясь, что вы меня выставите за дверь!
– И была права. Твоя честность куда больше разочаровала бы меня, чем твоя беспринципность! Но если бы я не была уверена, что мы с тобой принадлежим к одной породе, неужели стала бы так раскрываться?
Эмма потянулась всем телом и встала, выставляя напоказ свою восхитительную наготу. Прикрыла ладошкой рот, зевнула, протянула Мери руку, чтобы той легче было подняться. Интермедия была окончена. Подруга снова стала мадам де Мортфонтен, хотя и осталась такой же бесстыдной: по-прежнему голая, раздвинув на уровне глаз занавески, она рассматривала теперь движущиеся в саду за окном тени. Мери тем временем молча оделась.
– Иди спать, Мери Оливер. Я подожду, пока вернется Джордж. Но он не задержится. Слушай, не трепещи так: клянусь, никто, кроме меня, не узнает о том, что ты женщина! Потому что ты – единственное на этом свете существо, которое я смогла полюбить. Ну, а теперь оставь меня. Ах нет, еще два слова, любовь моя! Если ты когда-нибудь предашь меня, пощады не жди: убью, ни секунды не колеблясь!
– Никогда! – поклялась в свою очередь Мери, с сожалением покидая кабинет.
Утром Джордж как ни в чем не бывало выполнял свои повседневные обязанности, и Эмма подтвердила, что все в порядке. Мери успокоилась. У нее-то самой оставалась отныне только одна непреложная обязанность: наслаждаться дальше искусством, которому щедро обучала своего «секретаря» хозяйка. А щедрость ее оказалась неизбывной. Всю следующую неделю продолжалось обучение новообращенной – главным образом, в постели, где обе, но особенно хозяйка, стремились наверстать упущенное за долгое время подавленных желаний. Так проходили день за днем, Мери, почти истощенная ненасытностью гурманки Эммы, тем не менее погружалась с головой в любовные и политические игры, какие совсем еще недавно не решилась бы и вообразить.
Неделю спустя, когда уже прочно воцарился на земле апрель, Мери, сидя за письменным столом в рабочем кабинете Эммы де Мортфонтен, заканчивала письмо, содержащее последнюю информацию, которую хозяйка намеревалась отправить французскому королю.
Эмма долго объясняла ей, что вредить Вильгельму Оранскому, ослабляя его войска, флот, а заодно и торговлю, означает укреплять тем самым позиции короля Якова II на континенте: как только Англия окажется в достаточном упадке, Стюарт сразу попытается с помощью своих приверженцев вернуться домой. И с той поры Эмма сможет рассчитывать на его признательность, даже притом, что, будучи разоблаченной, она вынуждена сейчас подать в отставку.
Это письмо, помимо результатов ее ловкого шпионажа, заключало в себе и причины отставки.
– Я извлекла из ситуации, в которую попала, сразу два преимущества, – сказала накануне хозяйка. – Существенно выиграла не только в политическом плане, но и в финансовом! В отличие от кораблей других судовладельцев, мои спокойно шныряют по Ла-Маншу туда и обратно, а французские корсары их словно не видят: еще бы – им же отлично известен мой штандарт. И мои дела идут как нельзя лучше. Видите, Мери Оливер, до чего выгодно действовать в маске!
А Мери теперь трудилась с удвоенным усердием. Во всех областях Эмма была для нее лучшим из наставников.
Приглушенный толстой дверью смех Эммы, которому тотчас ответил низкий мужской голос, немножко удивил Мери, голос же удивил неприятно: любовница не предупредила ее о том, что ждет гостя. Впрочем, безумно влюбленная в «своего личного секретаря» хозяйка с тех пор, как в ее распоряжении по первому капризу оказывались прелести подруги, стала пренебрегать поклонниками сильного пола.
Мери постаралась унять тоскливое покалывание где-то внизу, сложила послание, засунула его в конверт, ловким пером начертала адрес господина де Роана, потом растопила сургуч, щедро капнула им на конверт в месте скрепления и приложила к нему личную печатку мадам де Мортфонтен. И проделала все это, похоже, чуть-чуть быстрее, чем обычно.
Хотя она и не была влюблена в Эмму так сильно, как той хотелось бы, визит этого типа с низким голосом ее раздражал, и ей не терпелось появиться в маленькой гостиной под предлогом того, что секретарю просто необходимо предупредить хозяйку о своем отсутствии – требуется какое-то время, чтобы отнести письмо на почту. Настоящей же причиной было другое: следовало напомнить любовнице нежной улыбкой о том, какая близость существует между ними.
Укладывая письмо во внутренний карман камзола, Мери высмеивала эту свою внезапно зародившуюся ревность, но ничего не могла с собой поделать и дверь в комнату, где Эмма принимала «этого типа», толкнула с тяжестью на сердце и комком в горле. Гостя она не увидела: его скрывала спинка высокого кресла, в котором он сидел лицом к хозяйке, а не к вошедшей, но Эмма, как ей почудилось, наслаждалась его обществом – у мадам так загорался взгляд только в случае увлекательной беседы!
– Я ухожу! – с порога и куда менее любезным, чем самой хотелось бы, тоном заявила Мери.
– О-о-о, Мери Оливер! – Эмма наконец заметила застывшего на пороге личного секретаря. – Куда вам спешить? Подойдите-ка, я представлю вас…
Мери уже и так раздирало любопытство: да кто ж это такой вдруг появился в жизни ее любовницы?! – потому приблизилась она сразу. А мужчина в тот же самый момент обернулся, и их лица исказила одна и та же гримаса замешательства.
Тобиас Рид опомнился первым, он вскочил с кресла, и вопрос его прозвучал как приговор:
– Вы?!
У Эммы даже не хватило времени ничем поинтересоваться: вся внутри оледенев от тона дядюшки, Мери кинулась вон из комнаты и из дома с такой скоростью, что успела добежать почти до конца аллеи, когда за спиной раздался рев Тобиаса:
– Догнать!
Она то и дело бросала взгляд через плечо: человек, с головы до ног одетый в черное, по-прежнему шел за ней по пятам. Она ускорила шаг и, не раздумывая, свернула в проулок, ведущий к набережной: в порту спрятаться легче.
Дуврский порт был сплошь завален товарами, а вот людей не оказалось вовсе, пустыня, да и только!.. Правда, совсем стемнело, а это поможет удрать от преследователя. Тени судов делали пирс черным, как нутро печи. Мери нырнула туда и скрылась из вида. Думая, что теперь ее не отыскать, она решила наконец перевести дыхание и остановилась, такая вымотанная, что не устояла бы на ногах, если б не оперлась обеими руками на гору ящиков, ожидающих погрузки.
Однако стоило ей чуть-чуть успокоиться, как тяжелая ладонь легла ей на плечо. Она вздрогнула. Черт! Надо же было не услышать, как этот мерзавец подкрался! Но как тихо подошел – прямо, как кошка!
– Никому от меня не уйти! – сказал мерзавец. Голос у него был надтреснутый.
Сердце Мери, казалось, вот-вот взорвется, она не могла отделаться от мысли, что пропала, теперь уже совсем пропала, но руки, движимые страхом и яростью, действовали сами по себе – и вот уже у нее в кулаке огромный гвоздь, забытый на ящике плотником, прибивавшим крышку. Удача.
Дальше времени на размышления не было: стоило Человеку в Черном развернуть свою жертву на сто восемьдесят градусов, чтобы отвести ее к хозяину, она разодрала свежеприобретенным оружием ему лицо. Колола не глядя – куда придется, рвала кожу. Ошарашенный нападением бандит зарычал и выпустил добычу. Мери молниеносно огляделась, глаза ее уже привыкли к темноте, и она заметила неподалеку от себя торговый корабль, где только что закончились погрузочные работы и четверо матросов схватились за трап, чтобы поднять его на палубу.
Хватило десятка секунд: она сорвалась с места, пулей промчалась по пирсу, одним прыжком вскочила на доску трапа, оттолкнулась, чудом не разбилась о корпус судна, приземляясь на палубе, обернулась назад… и увидела, что трап уже поднят, мало того – корабль отчаливает от берега. Свобода!
Мери поднялась, ощущая тяжесть и боль во всем теле – еще бы, так грохнуться о настил палубы! Матросы уже разошлись по своим делам, и никто не заметил ее странной погрузки на борт. Совершенно измученная, она выбрала уголок, защищенный от ветра, – позади уложенного в большую бухту троса, привалилась к обшивке борта и решила набраться сил, да и разобраться в том, что произошло. Постепенно до нее стала доходить абсурдность бегства, только что ею предпринятого.
Подумаешь! Чем ей теперь, когда Эмма ее любит, страшен этот Тобиас! Зря сбежала, ну совершенно зря! В сражении с дядей любовница точно встала бы на ее сторону, защитила бы – так чего было бояться? Может быть, достаточно было просто-напросто заявить, что она отказывается от наследства? И что теперь? Потерять из-за подобной ерунды самую большую удачу своей жизни? Глупо, глупо, глупо!..
Она поспешила к леерам, ограждающим борт, чтобы прыгнуть в темные воды пролива и доплыть до берега. Оказалось, тоже зря: подгоняемый веселым ветром корабль уже на всех парусах шел в открытое море…
Взгляд Мери зацепился за дрожащие огоньки – они все удалялись, удалялись, потом она взглянула на водовороты, образовавшиеся от пересечения различных течений, и мгновенно поняла, что у нее все равно не хватит сил доплыть до берега, вернуться в Англию. Слишком поздно… Проклиная себя, она тихонько пробралась в трюм и устроилась между бочками, которые, видимо, и составляли основной груз этого торгового судна.
«О Господи! – От посетившего ее внезапно озарения она сразу успокоилась. – Ведь мне достаточно написать Эмме и все ей рассказать! Уж она-то поймет и наверняка заступится за меня перед Тобиасом… Нет ни малейшего сомнения, я просто убеждена в этом! Но и я помогу ей: во Франции мне будет гораздо легче передать письмо господину де Роану прямо в собственные руки, а значит, никто его не перехватит!»
План показался Мери замечательным. Действительно, ну на что ей жаловаться? Не на что! Она было совсем повеселела, но постепенно мерное покачивание судна, дополненное противными запахами рыбы, пива и цвели, стало вызывать у нее тошноту. Она никогда не путешествовала морем и теперь уже сомневалась в том, что ей это нравится. Нет, не только не нравится, но никогда и не понравится. Точно: в жизни не оказывалась в таком отвратительном положении!
В конце концов ей удалось заснуть, свернувшись калачиком между бочками, напоследок подумав: «Хорошо, что они связаны одна с другой, а то бы как покати-и-ились, вот было бы грохоту…»
8
В Испании Тобиас отнюдь не преуспел: ему удалось узнать, увы, только одно: история с кладом была самой что ни на есть подлинной… Сокровища существовали в действительности, но он к ним нисколько не приблизился. Пришлось возвращаться в Англию несолоно хлебавши, и он выбрал для возвращения собственный корабль, шедший из Кадиса в Дувр. Мысль о Дувре показалась ему соблазнительной: там можно будет повидаться с Эммой де Мортфонтен, с которой Тобиас поддерживал давнюю, хотя и эпизодическую, любовную связь, подкрепляемую деловыми отношениями.
Началась эта связь еще при жизни месье де Мортфонтена, единственным достоинством которого в глазах жены было крупное состояние, позволившее ей купить имя, титул и родословную, достойную амбиций новоявленной мадам де Мортфонтен. Из остального же в супруге она заметила лишь фатовство и занудство, вот потому-то и не стала долго сопротивляться богатому лондонскому судовладельцу, с которым встретилась как-то на светской вечеринке, и тот ее быстро соблазнил. Они с Тобиасом оказались одной породы. Однако когда месье де Мортфонтен узнал одновременно о шпионской деятельности и об измене жены, он взорвался и, извергая проклятия, проговорился о твердом намерении открыть людям правду насчет ее истинного происхождения. Эмма тогда сразу же решила избавиться от мужа, а Тобиас ей в этом помог – правда, в обмен взяв с Эммы обещание, что она поручит ему управлять ее делами и будет делить с ним прибыль. Но это оказалось выгодно обоим, и до сегодняшнего дня между любовниками и компаньонами царило полное согласие.
– Хотелось бы понять… – сухо сказала Эмма, спустившись в вестибюль как раз в ту минуту, когда Тобиас отправлял Человека в Черном догонять Мери.
Тобиас, находившийся, судя по всему, в сильном затруднении, помедлил с ответом.
– Давайте вернемся в гостиную, там можно будет спокойно поговорить, – заметив ярость во взгляде хозяйки дома и рассудив, что дальше молчать нельзя, произнес гость, взял Эмму за руку, и они поднялись на второй этаж, где, наливая себе и ей портвейну, Тобиас начал свою исповедь: – Мери Оливер – мой племянник…
Он протянул рюмку любовнице, крайне раздраженной тем, что между двумя столь много значащими в ее жизни людьми происходит нечто непонятное.
– Ваш племянник? Правда? Ах, какое совпадение! – Эмма страшно удивилась, и к ней тотчас же вернулись обычные спокойствие и трезвость сознания. Либо Тобиасу неизвестно, что Мери женщина, либо он врет… В обоих случаях, если верить инстинкту, который сроду ее не обманывал, тайну лучше сохранить. – И что же такое ужасное случилось? Вы сейчас чуть ли не в панике… – Она усмехнулась и добавила: – Я ведь достаточно хорошо знаю вас, Тобиас, и вашу способность идти на жестокие, бесчеловечные поступки!
