Текст книги "Леди-пират"

Автор книги: Мирей Кальмель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 51 страниц)

Мери нахмурилась. Они сидели в трактире Набей-Брюхо. Балетти, несмотря на все доводы Мери, так и не согласился показаться на берегу. Он с трудом переносил сам себя, и она в конце концов перестала его уговаривать.

– Пойдем, – сказал Никлаус.

Занимался день. Сын привел ее на другой конец города и остановился перед хижиной. Мери знала этот дом: там жила жена матроса по прозвищу Клещи с маленьким сыном – двадцатилетняя рабыня, которую старший матрос Корнеля освободил и оставил при себе. Мери все поняла еще до того, как Никлаус постучал в дверь и на пороге появилась Галлия – животом вперед. Никлаус-младший влюблен. Мери уже заметила, что в последние несколько месяцев он часто куда-то отлучался. Но ее сын никогда не болтал о своих любовных делах.

– Мы утешили друг друга, – признался он, обнимая возлюбленную. – Я хотел бы жениться на ней до того, как родится мой сын. Если ты согласна…

Вместо ответа Мери расцеловала обоих. И простилась с ними у порога. Ей здесь больше нечего было делать, оставалось лишь любить их издали. Так уж устроен мир.

Мери вернулась к Балетти, имея в запасе лишний довод для того, чтобы последовать за ним, – она должна сдержать обещание, когда-то данное сыну: убить Эмму де Мортфонтен.

Кинжал Никлауса оставался самым верным ее спутником, и ему следовало завершить свой путь в сердце Эммы. Мери Рид не следовало забывать об этом.

Несмотря на то что судно Балетти было далеко не идеальным для боевого похода, у Мери не было выбора, пришлось довольствоваться «флейтой». По крайней мере у нее просторные трюмы, и можно основательно запастись пищей и водой, чтобы лишний раз не заходить в гавань. Капитан Кальви оказался сговорчивым. Нескольких дней на суше ему хватило для того, чтобы понять, почему пираты настолько привязаны к Мери Рид. В знак глубочайшего уважения он предложил ей взять на себя командование «Марией», но она удовольствовалась должностью старшего помощника.

«Бэй Дэниел» в течение трех дней сопровождал их, затем, дав на прощание залп из пушек, переменил курс.

У Мери лишь слегка защемило сердце. Любимый сын прочно встал на ноги, он шел своим путем и отныне в ней не нуждался. Мери утешала себя тем, что старалась приручить маркиза. С тем же терпением и той же самоотверженностью, какие он когда-то проявил по отношению к ней. Конечно, он не был теперь тем блестящим рассказчиком, тем благотворителем-идеалистом, какого она знала раньше, но его живой ум остался прежним, и очень скоро их разговоры заблистали тем же красноречием, что и в давние времена. А когда маркиз брал в руки скрипку, Мери закрывала глаза, и в ее памяти образы Венеции смешивались с картинами жизни на борту «Бэй Дэниел». Балетти и Кристоф Раймон. Музыка их скрипок умела говорить с ее душой. И это наполняло ее покоем.

Так было до тех пор, пока впередсмотрящий не увидел этот парус на горизонте…

– Они приближаются, – бросила Мери.

Острова уже показались, но поблизости не виднелось никакой бухты, где можно было бы укрыться.

Мери, стиснув зубы, тряхнула головой. Она боялась не за себя – за маркиза. Корнель когда-то доказал, что может сражаться, несмотря на свое увечье, но она не была уверена в том, что и Балетти окажется на такое способен.

Мысль о том, что ей грозит потерять друга едва ли не сразу после того, как она вновь его обрела, на мгновение затуманила взгляд, но Мери яростно отбросила опасения. После выкидыша, после гибели Корнеля она слишком болезненно все переживала. Надо стряхнуть с себя эту слабость, как птица отряхивает намокшие под дождем перья. Какого черта, она – леди-пират! И давно вышла из возраста девчоночьих волнений.

Она постаралась вдохнуть как можно глубже, чтобы пробудить боевой дух. Ей не впервые сражаться за двоих.

– Все по местам! Дождитесь, пока они окажутся на борту, и тогда выхватывайте оружие. Только внезапность даст нам возможность победить. Никого не щадите, господа, – прибавила она, когда собралась вся команда. – Захват этой бригантины станет наилучшим завершением нашего похода.

По палубе прокатился гул одобрения. Мери знала, что может рассчитывать на своих людей. Венецианские моряки дорого продадут свою шкуру… правда, она никогда не видела их в бою, но деваться некуда.

Ко времени возвращения на свой пост рулевого Мери поняла, что теперь бесполезно пытаться бежать или ввязываться в артиллерийскую перестрелку. Балетти встал перед ней без плаща и маски. За поясом у него были заткнуты два пистолета, с бедра свисала сабля, на лице читалась суровая решимость.

– Спускаем все паруса, капитан, и ложимся в дрейф, – коротко приказала Мери. – Раз надо драться, будем драться до последнего.

И «Мария» стала ждать, когда враг подойдет с правого борта.

– Черт возьми, что они там делают? – удивился Джон Рекхем, помощник капитана Чарльза Вейна, и поскреб бороду.

– В самом деле, любопытно, – согласился капитан. – Думаю, они стараются нас обмануть, надеясь лишить желания напасть. Черный флаг нас не убедил, теперь пробуют другой способ.

– Должно быть, груз у них очень ценный, если они не хотят подставлять его под обстрел.

– Я тоже так думаю. Но у них нет орудий для того, чтобы его защитить.

– А людей много. Слишком много людей, – повторил Рекхем, разглядывая палубы «Марии» в подзорную трубу. – И готов спорить, они вооружены. Этот капитан выглядит продувной бестией. Рожа у него изрядно попорчена, и он знает, как ведут себя пираты.

– Может, бывший корсар? – предположил Вейн.

– Или просто корсар, капитан.

Вейн кивнул. Он пришел к тому же выводу, что и его помощник. Возможно, эта «Мария» – приманка. Замаскированное военное судно, намеревающееся их захватить. Он придирчиво осмотрел портики, совершенно растерявшись. Еще несколько минут – и они окажутся на расстоянии выстрела.

– Готовьте орудия к бою, – приказал он. – Срезайте мачты без предупреждения и цельтесь в корму, чтобы сломать руль. Здесь береговое течение. Мы заставим их сесть на ближайшую мель.

Рекхем кивнул. На этот раз он был согласен со своим капитаном, которого нередко считал чрезмерно осторожным.

Спустившись на батарею, он передал приказ.

Интуиция не подвела Мери. Ей достаточно было взглянуть через подзорную трубу на то, как этот ярко вырядившийся человек спускается с кормы в твиндек, чтобы тотчас разгадать намерения капитана.

Она бросилась к фальшборту и закричала:

– Отдать паруса, лево на борт!

Судно немедленно повернулось другим бортом.

– Что происходит? – спросил Балетти, удивленный внезапной переменой маневра.

Мери не успела ответить – от вражеских портиков послышался рокот пушек.

– Черт! – выругался маркиз, увидев летящие к «Марии» ядра. – Они целятся так, чтобы срезать мачты.

– Мы не доставим им этого удовольствия, – проскрежетала Мери, вцепившись в руль и отчаянно гоня судно на запад.

Второй залп задел реи фок-мачты. Бригантина нагоняла с правого борта.

– Отлично, – бушевала Мери, – раз уж тебе так хочется, сейчас ты у меня это получишь, шелудивый пес!

Балетти на мгновение оторвался от подзорной трубы, чтобы на нее поглядеть. Никогда еще он не видел Мери такой решительной и непреклонной. Она раздавала приказы матросам и пиратам, которые теперь уже не старались скрыть, что вооружены.

«Мария» на всех парусах неслась к песчаному берегу, чтобы не дать бригантине потопить себя в море. Мери была готова, если потребуется, драться не на жизнь, а на смерть, но не желала позволить этому негодяю пустить корабль на дно, не дав ей обнажить шпагу.

Капитан Кальви отступил за спину Балетти, понимая, что сам не справится с задачей и только опыт пиратки еще может их спасти.

Подводная часть корпуса увязла в песке, «Мария» села на мель в нескольких метрах от берега.

– На абордаж! – взревела Мери, когда бригантина подошла вплотную, тесня их левым бортом.

Неприятель решил не обстреливать «Марию». Именно этого она и хотела.

С марсов полетели крюки, опережая действия противника, пираты открыли яростную стрельбу.

Мери, больше не медля, бросилась в самую гущу схватки с криком:

– За мной! Никого не щадить!

– Тысяча чертей! – взорвался Вейн. – Это еще что такое?

– Нас провели! – возмущался Джон Рекхем, наконец сообразивший, что за капитана «флейты» он принял совсем не того человека.

– Этот сукин сын так легко не отделается! – продолжал бушевать Вейн, который, как и его помощник, слишком поздно сообразил, что «флейта» перешла в руки пирата. – Я не отдам им «Реванш»! – взревел он, выхватив саблю.

Теперь бой шел на обоих судах – с равным ожесточением, равным неистовством. Мери вонзала саблю в чью-то грудь и тут же разряжала пистолет в другую. Она дралась с необузданной яростью, и ее только подстегивало то, что Балетти присоединился к ней и орудовал шпагой с удивительной ловкостью. Он был почти таким же воинственным и ловким рубакой, как Корнель. Теперь, когда оснований для беспокойства не оставалось, она полностью отдалась вихрю битвы, подбирая пистолеты убитых пиратов, чтобы стрелять в нападавших.

Воздух переполнился запахами пороха и крови, чтобы, как и всегда, удесятерить ярость Мери. Она словно ослепла и оглохла, полностью сосредоточившись на одной-единственной цели: идти вперед и не оставлять ничего живого там, где прошла.

Чарльз Вейн не мог опомниться от изумления, глядя на эту бесновавшуюся на его судне фурию. А ведь перевес был на их стороне. На палубе «Марии» еще рубились, но скоро все должно было закончиться. То же самое происходило на палубе «Реванша». И только этот изуродованный парень и капитан не переставали их теснить. Эти двое сражались против десятерых и не сдавались. Они заслуживали снисхождения.

– Рекхем! – заорал он. – Берите их в плен!

Мери услышала приказ и мгновенно осознала безнадежность положения. Увидела, как гибнут ее люди под натиском численно превосходящего противника, заметила, что Балетти слабеет. Приблизилась к нему, убрав с дороги двух матросов – она не могла допустить, чтобы он остался один, оттесненный к полубаку. Еще несколько минут – и их окружили.

– Прекратить бой! – приказал чей-то голос.

Нападавшие чуть отступили, окружив их частоколом разъяренных лиц и нацеленных пистолетов, затем посторонились, пропуская капитана бригантины и его старшего помощника.

– Бросайте оружие! – скомандовал Вейн.

Мери испепелила победителя злобным взглядом и бросила саблю к его ногам. Балетти разжал пальцы, сжимавшие рукоятку, и тоже выпустил из рук оружие.

– Вот так-то лучше, – произнес капитан. – Здорово вы нас потрепали ради…

Он не успел договорить. Один из матросов, оставшихся на борту «Марии», схватил рупор и прокричал:

– У них в трюмах нет ничего, капитан, кроме запасов съестного!

По рядам прокатился ропот возмущения.

– Что ж, это только подтверждает мои соображения. «Веселый Роджер» вы подняли на мачте ради того, чтобы нас обмануть? – с недоброй ухмылкой спросил капитан.

– Да, – призналась Мери. – Только все не так, как вы думаете, капитан. Ваше судно меня не интересовало до тех пор, пока вы не захотели нас потопить.

– Надо же! – усмехнулся помощник. – Пираты катаются на «флейте» ради собственного удовольствия.

– Можешь думать, что хочешь, – бросила она, – Мери Рид никогда не лжет.

Чарльз Вейн нахмурил брови:

– Мери Рид, говоришь? Я слышал о тебе, но мне трудно было поверить в существование женщины-пирата.

Мери гордо вскинула голову.

– Ты женщина? – несказанно удивился Рекхем.

– Я бы не советовала тебе это проверять, – свирепо взглянув на него, ответила она.

Среди матросов послышались смешки, но Рекхем грозным взглядом заставил весельчаков умолкнуть.

– Что вы намерены с нами делать, капитан? – спросил до сих пор не проронивший ни слова Балетти.

– А ты кто такой?

– Меня называют маркизом. Я – помощник Мери Рид.

– Я оставила «Бэй Дэниел» своему сыну, – объяснила Мери. – Нам с маркизом надо было уладить одно дело в Южной Каролине.

– Скажи лучше, что ты хотела захватить наше судно, – прорычал Рекхем, – и что ты надеялась заполучить его хитростью.

Мери поняла, что ей не удастся никого убедить. Все факты были против нее, и ей совершенно не хотелось рассказывать этим парням свою историю!

– Хватит пустых разговоров, – повернулась она к Вейну. – Прикончи нас, если не хочешь нанять!

– Вот уж не хотелось бы иметь вас на борту, – проворчал Рекхем.

– И все же тебе придется с этим смириться. Уберите оружие, – приказал капитан Вейн своим пиратам.

Не обращая внимания на яростные взгляды, которые бросал на него Рекхем, он подобрал саблю Мери и, приблизившись, протянул оружие пиратке.

– Я был в Кингстоне, когда капитан «Бэй Дэниел» сбежал из-под самой виселицы. Это ведь ты устроила, правда?

Она кивнула.

– У тебя честная сабля, Мери Рид. Мне нет дела до причин, по каким ты оказалась на борту «Марии». Что бы там ни было, я верю твоим словам.

– Спасибо, капитан.

– Добро пожаловать на «Реванш». Я – Чарльз Вейн, а моего необузданного помощника зовут Джон Рекхем.

– Мы не задержимся надолго на твоем судне, – заверила Мери.

– Если тебя устроит, мы отвезем вас на Нью-Провиденс.

Мери согласилась.

– Но до тех пор вы остаетесь под моим и Рекхема командованием.

– Мы так и думали, – сказала Мери.

Вейн отошел от нее, вернулся к Рекхему и шепнул ему на ухо:

– Перестань смотреть волком и потопи это судно после того, как перенесем оттуда груз. Мери Рид – великолепное приобретение, и я намерен оставить ее при себе.

31

Энн пнула ногой камень, лежавший на краю мола, и печальными глазами уставилась на песчаный берег. Вот уже семь месяцев как она была женой Джеймса Бонни, и шесть прошло с тех пор, как они поселились на острове Нью-Провиденс. Никому здесь и в голову не могло прийти, что Энн Бонни и мисс Кормак – одно и то же лицо. Она должна была бы довольствоваться этим, тем более что Джеймс Бонни, против всех ожиданий, страстно в нее влюбился и не уставал твердить, как ему повезло, как здорово он сообразил оставить Энн при себе.

Она могла бы сказать то же самое, если бы месяцем раньше не встретилась взглядом с тем пиратом. Несколько секунд – и этот взгляд пронзил ее насквозь. Пират снова ушел в море, а она с тех пор не переставала ждать его возвращения.

Между тем Джеймс Бонни оказался хорошим мужем. Он научил ее всему, в том числе и как примириться с этим истерзанным абортом телом. Он сделал ее настоящей женщиной, дал имя. Он надеялся, что у них будет семья: домашний очаг, а не море. Он покинул море, чтобы быть рядом с ней. Энн должна была бы чувствовать себя польщенной. Но не чувствовала.

Джеймс Бонни сделался осведомителем на службе у губернатора Вудса Роджерса. Он получал неплохое жалованье за то, что выдавал пиратов, которые заходили на стоянку в порт Нью-Провиденс. На острове их было немало – почти две тысячи, они образовали клан. Большинство из них в прошлом были корсарами, переменившими род занятий ради того, чтобы прокормиться. Продовольствие из Англии, единственное, какое было дозволено поставлять на берега Вест-Индии, приносило немалый доход контрабандистам. Пираты перепродавали товар плантаторам с Род-Айленда, из Бостона и даже из Нью-Йорка. Никогда еще пиратский промысел не был таким процветающим, и английского короля Георга это приводило в отчаяние.

Бонни проводил время в тавернах, среди пиратов, уговаривая их вернуться к честной жизни и попросить прощения у короля. Если они отказывались, выдавал их Вудсу Роджерсу, который принимался их преследовать.

Энн упрекала в этом мужа. Ей не по душе были доносы. В конце концов они поссорились. А когда помирились, Энн сдалась лишь внешне, но не поступилась совестью: с этого времени Джеймс Бонни, пожертвовавший честью, утратил привлекательность в глазах молодой женщины. Она предпочитала пиратскую честь.

Энн напросилась ходить вместе с мужем по тавернам – под предлогом, что это привлечет к нему людей, но на деле ради того, чтобы выбраться из дома, в котором чувствовала себя принужденной играть скучную роль законной супруги. Поначалу, ослепленный собственной значительностью, Джеймс Бонни ничего не заподозрил, и так было, пока он не обнаружил, что она проводит в тавернах куда больше времени, чем стоило бы, и вовсю хохочет с матросами, а потом вздыхает в его объятиях.

Как-то днем, после того как незнакомый матрос подмигнул Энн на пирсе, Джеймс устроил сцену ревности.

– Я не позволю своей жене вести себя, как шлюха! – вопил он.

– Я имею право делать все, что мне нравится, – возразила она.

– Вот уж нет, Энн, не имеешь – с тех пор, как стала моей женой.

– Ты прекрасно знаешь, почему я это сделала. Тебе не на что жаловаться. И радуйся тому, что я все еще с тобой.

– Радоваться? Когда ты выставляешь меня на посмешище? Не вздумай мне изменить, – пригрозил он, – не то я сделаю так, чтобы твой любовник болтался на виселице.

– У меня нет любовника, Джеймс Бонни, но если ты и дальше станешь меня преследовать своими обвинениями – заведу, можешь не сомневаться!

Она выбежала, хлопнув дверью. Весь день бродила по городу, по улицам с деревянными домами, сплошь увитыми зеленью и пестрыми цветами, наугад сворачивала в переулки и наконец укрыла свою обиду в тени скал на песчаном берегу, у края пирса. Энн часто приходила сюда, чтобы вдоволь наглядеться на корабли. Ей хотелось только одного – попасть на борт и наняться в матросы, она проклинала глупые предрассудки, запрещавшие женщинам выходить в море. Она, конечно, могла бы переодеться в мужское платье и обмануть чью угодно бдительность, и она сделала бы это, если б ее так хорошо здесь не знали, и еще – если б Джеймс Бонни в свое время был моряком по призванию, а не по необходимости. Она сделала бы это, если б не вышла за него замуж. Снова тяжко вздохнув, мечтательница принялась пускать камешки, и камешки подпрыгивали на волнах, тихо угасавших у ее ног…

Получается, Энн выбралась из одной тюрьмы только для того, чтобы угодить в другую? Конечно, эта новая тюрьма приятнее, но жизнь в ней далеко не так увлекательна, как ей представлялось. Джеймс Бонни не смеет препятствовать ей встречаться с пиратами, пусть он не врет: она имеет право. Она хочет и будет упиваться сомнительной атмосферой таверн, вдыхать смесь запахов табака, вина и морской соли, смотреть, как мозолистые руки лезут под юбки девкам!

Теперь, когда муж прикасался к ней своими слишком белыми и слишком ухоженными руками, на нее это нисколько не действовало. Слишком благоразумны были его руки, как бы они ее ни ласкали. Слишком они были мягкие. Энн мечтала о яростном натиске людей, привыкших к океану.

И все из-за одного-единственного из них, который вышел из комнаты как раз тогда, когда она несла лекарства одной портовой проститутке. Благотворительность оказалась хорошим предлогом для того, чтобы бывать в этих трактирах, пользующихся дурной славой, встречаться с шлюхами, о которых Джеймс Бонни теперь и слышать не хотел – а ведь так любил их в Чарльстоне!

Энн замерла посреди трактирного коридора лицом к лицу с человеком, который затворил дверь, продолжая застегивать жилет. Их взгляды скрестились и вспыхнули.

– Здравствуй, миссис Бонни! – Поклонившись ей, он ускорил шаг.

Она не смогла ответить, горло перехватило и сердце колотилось отчаянно. Он знал ее имя. Ничего удивительного, ее все знали. Но она-то была уверена в том, что никогда с ним не встречалась. Из комнаты, которую только что покинул пират, вышла полураздетая Изабелла, бросилась его догонять.

– Спасибо тебе, Джон! – крикнула она ему вслед с лестничной площадки, послав несколько воздушных поцелуев.

Энн так и осталась стоять посреди коридора, завидуя их близости. До чего глупо…

Изабелла вернулась. Глаза у нее искрились, в руке была зажата золотая монета.

– Этот Рекхем не только отличный любовник, он еще к тому же знает, как надо разговаривать с женщинами, – сказала шлюха и затем испустила душераздирающий вздох.

Энн почувствовала, что краснеет с головы до пят, но Изабелла, поглощенная своим счастьем, казалось, ничего не заметила. Шлюха, напевая, вернулась в комнату, а Энн отправилась навещать ее соседку, не столько для того, чтобы облегчить страдания больной, сколько ради того, чтобы ее поподробнее расспросить.

С тех пор она томилась, мечтая изменить мужу с Рекхемом и обещая себе бросить Джеймса Бонни, если удалой пират поддастся ее чарам.

Но сколько она ни всматривалась в линию горизонта – все глаза проглядела! – а «Реванш», корабль капитана Вейна, где Рекхем был старшим помощником, все никак не показывался.

* * *

Вот уже целый месяц как Мери и Балетти на борту «Реванша». И вот уже месяц как у них на глазах нарастает ярость Джона Рекхема.

Несомненно, отношения между Чарльзом Вейном и его помощником обострились. Несомненно, команда встала на сторону Рекхема. Вейн был осторожным человеком. Этот бывший корсар боялся потерять свое судно в неравном бою. Если не считать нескольких баркасов, с которых и взять-то было нечего, разве что пополнить запасы еды, они почти ничем не поживились. Да к тому же Вейн ставил столько условий для захвата, что окончательно портил все удовольствие.

За два дня до того они повстречались с невольничьим судном, и все заранее радовались добыче: рабов легко продать, а рабыни еще и послужат утехой матросам. Но Вейн воспротивился этому. Чрезмерно благоразумный, он наложил запрет и помешал им получить удовольствие.

К вечеру перешептывания на батарее приобрели оттенок горечи и злобы, недовольство все время нарастало. Мери поняла, что ее присутствие на борту не улучшило отношений между капитаном и его старшим помощником. Несмотря на то что она отделилась от прочих матросов, заставив себя уважать, она отчетливо сознавала, что эти парни испытывают к ней далеко не те же чувства, что их собратья на берегу. Она была женщиной – а они лишены женщин. К тому же Вейн проводил в ее обществе немало времени под тем предлогом, что его интересуют нравы пиратов с острова Черепахи. Он пользовался немалым влиянием на Нью-Провиденс, у него нередко спрашивали совета. Мери не обманывалась. Она понимала, что понравилась Вейну. Доказательство тому – он не спешил пристать к берегам Нью-Провиденс. Рекхем тоже это заметил и относился к женщине с нескрываемой враждебностью.

Джон опасался, как бы Мери не вытеснила его, не сместила с должности, несмотря на то что «захватчица» продолжала недвусмысленно утверждать, что сойдет на берег, как только представится возможность. Рекхем был убежден в том, что она мечтает заполучить в свое распоряжение судно, и в особенности – именно это судно. Ей трудно было его разубедить, поскольку бригантина Вейна и впрямь обладала немалыми достоинствами.

– Я опасаюсь мятежа, – шепнул ей Балетти накануне вечером.

Мери кивнула. Они старались поменьше разговаривать между собой, чтобы не выдать даже малой части своих планов: чувствовали, что за ними постоянно следят. За исключением полутора десятков человек, телом и душой преданных Чарльзу Вейну, вся команда продалась Рекхему. Мери с Балетти попали на «Реванш» в неудачное время.

– Справа по борту шлюп! – закричал впередсмотрящий.

– Я его хочу, – заявил Рекхем Вейну, который рассматривал возможную добычу в подзорную трубу.

Вейн поморщился, и Рекхем, знавший, что это означает, от ярости сжал кулаки. И неприметно кивнул старшему матросу Фертерстону, который ответил ему тем же.

– Со шлюпами паршиво дело иметь, Рекхем, все равно что с тобой, – вздохнул Вейн.

– Здорово сказал, капитан, в самую точку попал, – шепнул Рекхем, упирая дуло пистолета ему в спину.

– Что это значит? – побелев, спросил Вейн.

– Что ты освобожден от своей должности, капитан.

Фертерстон коротко, пронзительно свистнул.

Команде хватило нескольких секунд для того, чтобы лишить возможности действовать всех, кто считался сторонниками Вейна. Мери и Балетти заодно с ними грубо втолкнули в трюм. Защищаться было бесполезно.

– Вперед, – приказал Вейну Рекхем.

Видя численное превосходство мятежников, тот сдался без возражений. Стиснув зубы, капитан прошел среди безмолвствующих матросов и, в свою очередь, спустился в трюм.

– Мне очень жаль, капитан, но мы ничего такого не замечали, – принялся оправдываться кок, когда за ними захлопнулась крышка люка и трюм погрузился в темноту.

– Ничего страшного, Морган, – вздохнул Вейн. – На стороне Рекхема задор молодости. Когда-то и я был таким же пылким. Я не могу его в этом упрекнуть. С возрастом все портится, господа.

Мери и Балетти воздержались от каких бы то ни было высказываний по этому поводу. На судне готовились к абордажу.

– Спасибо за поддержку, Рид.

– У меня не оставалось выбора.

Пользуясь темнотой, она опустила голову на плечо Балетти. Ей так часто этого хотелось с тех пор, как они встретились вновь. Ему, наверное, тоже, потому что он потерся виском о ее волосы. Мери закрыла глаза.

Инстинкт подсказывал ей, что надо соблюдать осторожность. Рекхем ровесник Никлауса-младшего. Ей легко о нем судить. Джон вспыльчивый и задиристый, но умеет проявить и справедливость, и дружеские чувства. Ее мстительность производит на него впечатление, и, похоже, несмотря на враждебное отношение к пленникам, он не станет убивать их ради собственного удовольствия или ради славы, – это не в его характере. Вероятнее всего, высадит на ближайшем острове, оставив запас воды и пищи ровно на столько времени, сколько потребуется для того, чтобы осмотреться и как-то устроиться. Тревожиться не о чем. Она привыкла к всевозможным препятствиям, и очередная помеха на пути оставила ее равнодушной. Что значит неделя или даже месяц в сравнении с годами, уже прошедшими в ожидании…

Балетти рядом… Мери отдалась зыбкому прикосновению, казавшемуся ей предвестием того, что в полной мере свершится в будущем, после того как она вернет ему покой. Не имеет значения, исцелит ли его хрустальный череп. Балетти всегда найдет себе место среди пиратов. В противоположность его миру, где для того, чтобы существовать, необходимо выглядеть привлекательно, здесь любой шрам вызывает уважение.

Прошло довольно много времени. Наконец их выпустили из трюма. По звону сабель и движению судна они уже поняли, что шлюп был захвачен без труда.

Выбравшись наружу, Мери невольно сощурила глаза от брызнувшего в них яркого апрельского солнца.

– Вижу, капитан Рекхем, вы были правы, а я ошибался. – Вейн поклонился ему с горькой и безнадежной улыбкой.

– Твое время прошло, Вейн, – вызывающе проговорил Рекхем, больше для того чтобы показать свое превосходство всей команде, чем из желания позубоскалить.

В его взгляде светилось искреннее уважение. Судя по всему, Мери не ошиблась: Рекхем смелый и дерзкий человек, он должен стать хорошим капитаном для «Реванша».

И, словно отвечая на ее мысли, Джон указал на шлюп, все еще соединенный с бригантиной.

– Он твой, Вейн. «Реванш» я оставляю себе.

– Вижу, кое-что из того, чему я тебя учил, в тебя запало. Пошли, матросы. Переходим на наше судно, – решил он, повернувшись к своим.

Лоб бывшего капитана прорезала горестная складка. Подачка Рекхема больно уязвила его и без того раненую гордость.

* * *

Шум докатился до Энн в ту самую минуту, как она, полуодетая, отворила ставни. Джеймс Бонни натягивал жилет.

– «Реванш» на якоре! – Она не удержалась от радостного восклицания и просияла улыбкой.

Муж нахмурил брови. Тотчас спохватившись, Энн прибавила:

– Ты сможешь поработать на Вудса Роджерса, ты ведь кипятился из-за того, что не удается ему угодить.

– Это верно, – согласился Джеймс, чью подозрительность жене тем не менее усыпить не удалось. – Дадим Вейну высадиться на берег. Я знаю, где его найти.

Энн закусила губу, подавляя желание немедленно бежать на пирс. Этого никак не сделаешь без того, чтобы муж тотчас не выяснил все, что ей так трудно было скрывать.

– Пойду посмотрю, готов ли завтрак, – сказала она, огибая кровать, чтобы добраться до двери.

Джеймс Бонни ее остановил.

– Я куда сильнее изголодался по тебе, – прошептал он, обнимая ее и чувствуя, как возбуждает его нарастающая ревность.

Энн, которой это было совсем некстати, оттолкнула мужа, жеманно проговорив:

– Ну, Джеймс, ну неужели ты не можешь подождать до вечера?

Он разжал объятия, но твердо и настойчиво проговорил:

– Нет, сию же минуту, если только ты не предпочитаешь мне кого-то с «Реванша».

– Хватит болтать глупости, – выдохнула она, позволяя ему щекотать ей шею поцелуями.

– Это не может быть Вейн, – продолжал рассуждать муж. – Слишком стар.

– Перестань, – молила Энн, внезапно испугавшись его натиска, его неровного дыхания.

– Рекхем, – решил он, увлекая ее к постели. – Ну конечно, тебя волнует Рекхем.

– Отпусти, – разозлилась она. – Ты с ума сошел.

– Да, сошел с ума, – подтвердил он, опрокидывая ее на еще не убранную супружескую постель. – Я с ума схожу из-за тебя. С ума схожу, когда представляю себе, как чужие руки касаются твоей кожи. Ты захотела меня в Чарльстоне, Энн Кормак. Ты еще со мной за это не расплатилась.

Он задыхался от неистового желания. Энн почувствовала, как рыдания обожгли горло, и перестала сопротивляться.

– Вот и ладно, – хмыкнул Джеймс, расстегивая штаны. – Я-то думал, что придворные обычаи тебе нравятся больше, чем матросские, но, как оказалось, я ошибался, так что…

Он задрал на ней юбки и грубо ею овладел. Энн стиснула зубы и подумала, что Джеймс Бонни дорого заплатит за свое непристойное поведение.

После обеда, воспользовавшись тем, что муж куда-то отлучился, Энн отправилась в таверну под названием «Топенант», где Рекхем и его люди имели обыкновение собираться, чтобы прокутить добычу.

Она сразу увидела Джона Рекхема – тот пил вино с груди какой-то девки. Та, запрокинув голову, подставляла вырез платья под льющуюся из кувшина струю.

Собравшиеся вокруг их стола громко и похабно смеялись. Энн, недовольная, остановилась на пороге. Рекхем схватил потаскуху за талию, усадил на стол, а затем еще поднял и раздвинул ее ляжки так, что и ступни оказались на столешнице.

– Надо же, вот чертовка! – воскликнул он. – Если бы не остатки хорошего воспитания, я бы взял тебя прямо здесь.

Однако вместо девки он взял второй кувшин и вылил его себе в глотку, а девка прыснула со смеху, слушая, как булькает вино. Энн почувствовала, как в животе у нее все сжалось, и хотела уже уйти, но тут взгляд Рекхема встретился с ее взглядом. Пират поставил на стол кувшин, сдвинул ноги шлюхи и предоставил другому моряку, ждавшему своей очереди, наслаждаться ее прелестями.

Энн пятилась к двери, сердце у нее колотилось: она видела, что Рекхем бросил товарищей, слишком упившихся для того, чтобы обратить на это внимание. Она замерла на пороге, разрываясь между желанием бежать и желанием остаться. Испуганная терзавшим ее исступленным желанием.

Теперь Джон Рекхем стоял перед ней. Люди входили и выходили, пробираясь мимо них, равнодушные к овладевшему ими смятению.