Текст книги "Трапеция (ЛП)"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 46 страниц)

Марио глянул на Томми.

– Как ты думаешь?

– Всегда мечтал полетать на каком-нибудь из этих больших самолетов. Я за.

– Хорошо, Джок, мы в деле. Надеюсь, к тому времени мое лицо снова станет

одного цвета.

– Должно, по идее, – Джонни отмахнулся от предложенного Люсией кофе. – Нет, нет, Лу, я поем в более цивилизованное время. Надо идти звонить тому парню.

Пусть бронирует номера в отеле. Что мне заказать, Стел? Один номер для нас, а

для Красотки пусть поставят кроватку.

Он потрепал Сюзи по волосам.

– И вам один на двоих, да, Мэтт? Как всегда.

Придвигая стул к столу, Томми заметил выражение лица Анжело. На секунду он

думал, что Анжело сейчас что-то скажет, и пообещал себе, что тут же свернет

ему шею. Но Люсия вмешалась прежде, чем Анжело успел открыть рот.

– Вы собрались брать Сюзи? Разве можно таскать такого ребенка по…

– Я ее не оставлю, – перебила Стелла. – Хочешь покататься на самолете, Сюзи?

– Мне пора, – Анжело встал и направился к дверям. – Тесса! Тереза Сантелли, немедленно спускайся!

– Иду, папа, но сначала пусть Люсия меня заплетет.

Тесса ворвалась в комнату и склонилась перед Люсией, подставляя голову.

– Если я заведу машину и тебя к этому времени в ней не окажется, я уеду без

тебя, – сказал Анжело и громко хлопнул дверью.

Тереза распустила косу и побежала за ним с лентой в руках.

– Чего он взъерепенился? – пробормотала Люсия.

Томми промолчал. Хотя определенно имел догадки на этот счет.

Большую часть утра Джонни провел на телефоне, а ближе к полудню ушел

забрать деньги, переведенные для них на билеты. Почти сразу после его ухода

Люсия позвала к телефону Марио.

– Это Джим Фортунати, говорит, все утро пытался до тебя дозвониться.

Марио ушел разговаривать и через несколько минут вернулся с новостями.

– Томми, Лионель хочет, чтобы мы приехали к ним и подписали контракт на сезон

у Старра. Надо решать.

– Ну, – сказал Томми, – по-моему, тут или так или никак. Есть Старр, и есть

полдесятка маленьких шоу, колесящих по округе. Кажется, другого выбора нет.

Он усмехнулся.

– Не говоря уже о том, что Большое Шоу именно твое место.

Марио глянул на часы.

– Как раз успеем, прежде чем забрать Тессу.

Путь занял чуть больше часа. Когда они повернули к зимней квартире, то не

поверили своим глазам при виде огромнейшего старомодного брезентового

купола из тех, которыми давно уже никто не пользовался.

– Какого черта… – проговорил Марио, паркуя машину на стоянке. – Столько лет

прошло, и они вдруг решили вернуться на круги своя?

Офис по-прежнему размещался в маленьком серебряном трейлере. Это был

очень старый трейлер: Марио сказал, что помнит его с тех пор, когда Люсия

ездила со Старром во времена его детства. Джим Фортунати, ожидающий

внутри с Рэнди Старром, ответил на их недоуменный вопрос:

– А, большой купол? Это для фильма про Парриша. Большую часть сцен

собираются снимать здесь. Я думал, вы в курсе. Вы ведь собираетесь

дублировать полеты.

– Мы еще ничего не подписывали, – сказал Марио.

– Нет? Я работаю консультантом, и мне сообщили, что на эти роли взяли вас. В

общем-то, я сказал, что больше ни от кого проку не будет. Ты ведь все еще

делаешь тройное?

– Да, нет проблем.

– Значит, нашел ловитора? Кто он?

– Ты помнишь Томми, – сказал Марио, и тут в разговор вмешался Рэнди Старр:

– Да-да, паренек… я помню его. Когда я видел тебя в последний раз, тебе было

слишком мало лет, но тогда я сказал себе: «У этого мальчика хороший тайминг.

Когда-нибудь из него выйдет толковый ловитор, вот где тайминг действительно

важен». Ты ведь уже совершеннолетний?

Томми полез в карман за бумагами. Несколько секунд поизучав их, менеджер

вернул документы обратно.

– Хорошо. Вот ваш контракт – вольтижер и ловитор, но в номер нужен кто-то еще.

Хотите я найду вам девушку? Твоя бывшая жена все еще работает у нас. Снова

вышла замуж, но она неплохой вольтижер. И красивая. Нет?

– Нет, – твердо отказался Марио.

Старр пожал плечами.

– Как скажешь. Но мне все-таки хотелось бы, чтобы в номере была хоть одна

женщина. Публика любит красивых девушек. У тебя ведь есть сестра? И кто-то из

твоей семьи дублировал Лилиан Уитни в каком-то цирковом фильме… дочка

Анжело, кажется?

– Джо, – поправил Марио. – Дочери Анжело только тринадцать.

– Вряд ли я встречал кого-то из них, – проговорил Старр, и Томми вспомнил, что у

него удивительная память, намертво удерживающая лица и выступления. – И с

вами в «Полетах во сне» летала та женщина. Было бы здорово, если бы нам

удалось ее заполучить. Но это была не твоя сестра, она из семьи… очень

напомнила мне Люсию. Элисса. А та, из «Полетов», блондинка…

– Это жена моего брата, Стелла Гарднер.

Старр придвинул к ним контракт.

– Подписывайся за Сантелли, – велел он. – Я всегда делал так с Тони. Старший в

номере заключает контракт для всех. А остальные подписывают контракты с

тобой лично.

Марио подписал бумагу, сложил и спрятал.

– Кстати, о контрактах, – сказал Джим Фортунати. – Мэтт, передай своему брату

Джону, чтобы пошевеливался с решением. Мне надо уладить вопрос их жилья на

год… у них есть дети? И нам надо нанять его прежде, чем мы откроемся в

Гарден, а это уже через месяц. Если он не сможет, пусть даст знать, чтобы мы

искали кого-то другого.

– Хорошо, я передам.

– Надеюсь, он все же согласится. Я знаю, что с ним шоу будет в хороших руках, больше ни в ком я так не уверен. Были разговоры взять на должность Коу

Вэйленда, но мне этот парень не нравится… он ходячая проблема, – Джим

пристально посмотрел на Марио. – Кажется, у вас были с ним какие-то

неприятности? Но Сантелли никогда не создавали проблем. Я рассчитываю на

это, Мэтт.

– Можешь на нас положиться, Джим, – сказал Марио и пожал Рэнди Старру руку.

Томми, обменявшись на прощание рукопожатием с Джимом, понимал, что

Фортунати знает… и все-таки дает им шанс.

И впервые после того, как Анжело зашел в их комнату, он почувствовал, что, возможно, все не так плохо.

Сантелли никогда не создавали проблем. Остается только надеяться, что Анжело

тоже об этом помнит.

Вечером, переодетые и готовые к тренировке, они встретили Клэя, вернувшегося

со школы.

– Скорее переодевайся, – приказал Марио. – Сегодня начнем пораньше. Если

хочешь, можешь залезть наверх и подержать стропы для Стеллы и меня, пока не

придут Фил, Бобби и Карл.

Томми ожидал, что мальчик откликнется с энтузиазмом, но вместо того, чтобы

обрадоваться, Клэй, помолчав, протянул:

– Ну… да, наверное. Сейчас приду.

Марио открыл рот и тут же его закрыл. Когда они бегом спускались по лестнице, Томми спросил:

– С какой стати ты позволил ему так с собой разговаривать?

– Разве не очевидно? – Марио сдерживался с явным трудом. – Анжело намекнул

ему, что с большим плохим кузеном надо бы поосторожнее. Я ничего по этому

поводу сделать не могу, и Анжело об этом знает.

Он даже ссутулился от уныния. Впрочем, взбодрился, когда в зал пришла Стелла, и ему выпала возможность сообщить ей о подписанном со Старром контракте.

– Ой, Мэтт, как здорово! Как это хорошо для тебя! Ты будешь ведущим

исполнителем?

– Все Сантелли будут. Центральный манеж, – сказал он, и Стелла глубоко

вздохнула от удовлетворения.

– Это же великолепно! В детстве я даже мечтать об этом не смела…

центральный манеж у Старра!

– Значит, ты остаешься с нами на этот сезон?

– Ты же сказал, Летающие Сантелли… Вы не хотите меня брать?

Томми взял ее маленькие ладони в свои руки:

– Стел, словами не описать, как мы хотим, чтобы ты была с нами. Но что насчет

Джонни? Он все твердит, что цирк мертв, и так и не ответил Джиму Фортунати, согласен ли быть менеджером воздушного отделения.

– Что ж, может, эта новость его подтолкнет, – твердо сказала Стелла, – и он ни

разу не говорил, что не хочет эту работу.

Она отвернулась и полезла по лестнице, надежно закрывая тему.

«Нам нужна Стелла, – подумал Томми, направляясь к другому концу аппарата. –

Если не считать Мэтта, она лучший вольтижер в семье. Лисс с ней и рядом не

стояла. Но как мы возьмем ее с собой, если Джонни не захочет соглашаться на

работу? Она слишком хороша для Джонни…»

А потом он на время забыл все тревоги, как и всегда, когда работал. Но они

волей-неволей вернулись, когда Стелла прилетела к нему в руки. Он всегда

удивлялся в этот момент – как точно и уверенно она приходит – ему даже не

надо было помогать со своей стороны – как превосходно сбалансирован ее

маленький вес, как крепка хватка… И как она подхватывала его усилие, с

которым он выталкивал ее обратно.

Вот как это должно быть.

Выверенный процесс с добавлением чего-то, название чему Томми не мог

придумать. Позже, перевернувшись вверх головой и вытирая лоб платком, он

заметил кое-что еще. Марио ни разу не прикрикнул на Стеллу, не сделал

замечания, не выдал иронический комментарий. Просто не было необходимости.

Они подходили друг другу. Идеально.

Барт, посмотрев «Полеты во сне», сказал, что посчитал бы их любовниками, если

бы не знал наверняка.

Нам нельзя потерять Стеллу! Просто нельзя!

И все-таки… все-таки в приоритетах у нее стоял Джонни. А Джонни собирался

бросить их и цирк.

– Я хочу поработать над сложным трюком Парриша, – позвал Марио. –

Возвращением с двумя пируэтами после тройного.

Томми снова опрокинулся вниз головой.

Вертикальный пируэт считался одной из самых сложных фигур полета.

Вольтижер в вертикальном положении вращался вокруг своей оси, а для этого

надо было создать собственную инерцию, противоположную направлению

инерции, сообщаемой раскачивающейся трапецией.

Самому Томми ни разу не удавался и один пируэт, а уж два считались высшей

степенью сложности. К тому же, помимо технической трудности, пируэт сам по

себе нес серьезную опасность: из-за неровного давления на перекладину при

возвращении малейшее отклонение в угле могло привести к вывиху плеча. Но что

Томми мог поделать? Справившись с тройным, Марио шел к новым свершениям.

Томми не мог остановить его… и столкнулся с тем фактом, что и не хочет

останавливать.

Тройное вышло превосходно, но потом Марио не рассчитал, успел сделать

только полтора оборота, и возвращающаяся трапеция ударила его в переносицу.

Вскрикнув, он упал, едва успев свернуться. Томми с недовольством заметил, что

из носа у него снова пошла кровь. Но когда Томми спрыгнул рядом с ним и

протянул руку, намереваясь помочь, Марио качнул головой.

– Все нормально. Я знаю, что сделал не так. Хочу попробовать еще, пока в голове

держится.

– У тебя снова нос кровоточит. Может, лучше сначала кровь остановить?

– Кудахчешь хуже Люсии, – заворчал Марио. – Лезь наверх, мне надо

попробовать хотя бы еще раз. Давай без тройного, только пируэты.

На самом деле Марио сделал не одну, а три попытки, прежде чем разобрался с

вращением. Но даже после этого продолжал хмуриться.

– Все равно что-то не то. Мало просто сделать – надо, чтобы он правильно

смотрелся.

Марио сел на край сетки и заметил Анжело в дверном проеме.

– Я думал, это Барт вошел, – сказал он Томми.

– Ага, я тоже. Дети в раздевалке.

Марио наморщил нос и, скривившись, приложил к нему ладонь.

– Ой. Совсем забыл, что у меня урок. Стел, принеси лед, а то я все чертово

занятие буду кровью истекать.

– Нельзя в обуви на пол, – крикнул Томми, заметив, что подросток шагает через

полированный паркет.

Клэй скорчил гримасу.

– Ты хуже Люсии. Это что, гостиная?

Четверо мальчиков подошли к подножию аппарата. Увидев Марио, прикладывающего лед к лицу, они засыпали его встревоженными вопросами.

– Издержки профессии, – отмахнулся Марио. – Вы привыкнете. Фил и Клэй, полезайте наверх.

Томми направился к ловиторке, чтобы снизу подавать указания Филу. Анжело, стоя в углу, весь урок курил сигарету и наблюдал. Томми гадал, что тот пытается

увидеть. Или просто дает им знать, что собирается за ними приглядывать?

Позже, когда мальчики поменялись, Томми тихонько спросил у Марио:

– Он что, надеется застукать, как мы их лапаем, или что?

Марио начал смеяться, но смеха не получилось.

– Как по мне, пусть смотрит, пока не окосеет. Черт возьми, он сам научил меня не

смешивать личную жизнь и работу.

Снова встав под ловиторку, Томми задался вопросом, действительно ли Анжело

ожидает от них такого после всех этих лет дружбы. Он сам говорил, что, кроме

как натравить на них полицию, Анжело мало что может сделать. А теперь

Анжело, похоже, демонстрировал, как легко может испортить им жизнь, если

захочет. Если это начнет действовать Марио на нервы…

«Проклятье, – в Томми поднялись одновременно гнев и отчаяние. – Только Мэтт

начал возвращаться в форму, как Анжело взялся все портить!»

Он понял, что определенно не против свернуть Анжело шею.

Накануне вылета в Даллас позвонил Барт Ридер. Марио ушел к зубному ставить

постоянную пломбу, и трубку взял Томми.

– Привет, Барт, что случилось?

– На этой неделе начинаются съемки фильма про Парриша… по мне, лучше бы

они немного повременили… и я буду занят. Когда они всерьез берутся за работу, это означает, что в кроватку рано и одному, а в пять утра шагом марш в студию

пудрить носик.

Он говорил тем жеманным тоном, который, как знал теперь Томми, был личной

шуткой, пародией на нечто, чем Барт не был и никогда не будет.

– Я просто не хочу, чтобы ты решил, будто я разлюбил тебя, дорогуша.

Томми хихикнул, но отвечать в тон не стал. У Барта была вся необходимая

приватность, а вот телефон Сантелли стоял в холле.

– Не беспокойся, приятель. Но у нас здесь образовались кое-какие проблемы.

Семейного плана.

– Вот черт, – сказал Барт. – В чем дело?

– Не хотелось бы говорить об этом по телефону.

– Кто-то слушает?

– Нет, но могут войти в любую минуту.

Голос Барта зазвучал сочувственно.

– Хочешь приехать и поговорить?

– Вряд ли получится. Завтра днем мы летим в Даллас с Джонни и Стеллой, там

будет шоу.

– Значит, проблема не в них?

– Нет, – обсудить все с Бартом, зная, что он поймет, было большим искушением. –

Не в них. В общем… Анжело кое-что увидел. Или решил, что увидел. Я мог бы его

разубедить, но мне до жути надоело лгать. Так что я сказал ему думать, что

хочет… и в итоге вроде как признался.

Барт присвистнул.

– Так вот откуда у Мэтта синяк.

– Боже, нет. Это он об перекладину.

Томми впервые понял, что все могло обернуться гораздо хуже. В армии ему

приходилось сталкиваться с парочкой типов, которые свято верили, что само

существование гомосексуалов бросает вызов их мужественности. Анжело сказал, что парень, попытавшийся к нему подкатить, получил взбучку. Этого Томми тоже

не мог понять. Неужели человек размера Анжело боялся физического

принуждения? По крайней мере Анжело в своей демонстрации неприязни не

стал их избивать.

– Он объяснял про перекладину, – сказал Барт, – но я, признаться, не поверил.

Подумал, что у вас снова какие-то разборки.

– Нет, у нас больше такого не бывает. Слушай, Барт, лучше я расскажу тебе все, когда не буду бояться, что сюда кто-то войдет и подслушает, ладно?

– Конечно, – тон Барта снова сделался деловым. – Вообще-то я звонил, чтобы

спросить, не поужинаете ли вы с Мэттом со мной сегодня. Уолли Мейсон, режиссер, хочет, чтобы вы подписали в офисе контракт насчет дублирования.

Собирается взглянуть на вас, посмотреть, как сделать из вас братьев Парриш.

Он, наверное, днем позвонит. Сможете придти?

– Конечно. Мэтт скоро вернется от дантиста.

– Завтра начинаем съемки в студии, а через неделю едем на зимнюю квартиру

Старра. Хотят снять как можно больше циркового антуража, прежде чем цирк

откроется в Мэдисон-сквер-гарден. И полеты они тоже захотят снять. Так что

вам надо подписать контракты, присоединиться к профсоюзу и «Эквити» и все

такое… вы же члены профсоюза?

– Я с детства, – ответил Томми. – И зимой Анжело заставил меня присоединиться

к профсоюзу каскадеров. Насчет Мэтта не знаю… надо его самого спрашивать.

– Ладно, уладьте все с Мейсоном, он ответит на ваши вопросы, а потом я везу вас

обоих на ужин.

Томми по голосу слышал, что Барт ухмыляется.

– Коллективная ответственность, сам понимаешь. И пусть снимают нас сколько

угодно… В смысле, пусть фото хоть во все газеты попадут, у нас есть отличной

деловой предлог. «ЗВЕЗДА ЦИРКОВОГО ФИЛЬМА УЖИНАЕТ С

НАСТОЯЩИМИ ЦИРКОВЫМИ ЗВЕЗДАМИ». Так что смогу со спокойной душей

вытащить вас в город прямо под их любопытными носами.

– Хорошо, мы будем.

Уолли Мейсон оказался толстеньким невзрачным человечком с сильным

бруклинским акцентом. Трудно было поверить, что перед ними режиссер

международной известности. Барт Ридер тоже был здесь, и Джим Фортунати, которого взяли техническим консультантом для сцен полета.

– Контракт для Летающих Сантелли, – сказал им Джим. – Сколько людей в

труппе, Мэтт?

– Сейчас трое. Томми, я и Стелла.

– Хорошо. Парриш тоже так работал – он сам, его брат и Эйлин Лидс. Когда

Эйлин погибла, он выступал с Реджи и Клео. Клео может дублировать и Эйлин, и

Клео – у обеих рыжие волосы.

– Стелла будет довольна как слон, – заметил Томми, вспоминая детское

благоговение Стеллы перед Клео.

Джим рассмеялся.

– Клео тоже. Она считает Стеллу восхитительной.

– Надо бы не забыть ей передать, – сказал Марио. – А кто играет Клео в

фильме?

– Джессика Андерсон, – ответил Мейсон. – Мы хотели взять Луизу Ланарт, но она

слишком высокая.

Джим дружески улыбнулся Барту:

– Жаль. Но даже когда Клео была юной, между ней и Барни не было никакого

романтического интереса, и она четко донесла это до сценариста, когда

подписывала согласие использовать ее имя. Я знаю, что ты хотел бы видеть свою

жену в главной роли, но просто не вышло. А для Эйлин Лидс мисс Ланарт

слишком молода… та была на десять лет старше Барни.

– Такое трудно заставить выглядеть романтичным, – сказал Мейсон. – Как

Парриш вообще женился на сорокалетней женщине, когда ему самому только

исполнилось тридцать? Просто потому, что она была цирковой звездой?

– Нет, – возразил Фортунати. – Он сходил по ней с ума. И так до конца и не

оправился после ее гибели. Забавно звучит, но они женились по любви.

– Ничего страшного, – вежливо сказал Барт. – Луиза профессионал. Она

понимает, как в этом бизнесе делаются дела.

Но улыбка его была иронической, и на момент он встретился с Томми взглядом.

– Вы заметите, мистер Гарднер, – сказал Уолли Мейсон, – что этот контракт дает

студии эксклюзивное право на ваши услуги и первое обращение, пока шоу не

откроется первого мая в Мэдисон-сквер-гарден, с предоставлением

дополнительного времени после того, как цирк в самом деле начнет работу. Вы

знаете, где у Парриша произошел несчастный случай?

Марио покачал головой.

– Я был маленьким. Все города выглядели для меня одинаковыми.

– Думаю, мы сможем устроить все так, чтобы не было противоречий, – сказал

Фортунати. – Кстати, вы есть в титрах.

Томми через плечо Марио прочел строчку, на которую показывал Джим.

«Полеты исполняются Летающими Сантелли».

– Джим специально для вас выпрашивал, – добавил Мейсон. – Я думал, достаточно будет указать, что эпизоды в цирке сняты в сотрудничестве с Цирком

Старра.

– Спасибо, Джим, – сказал Марио. – Значит, советуешь подписать, как есть?

Добродушный голос Мейсона вдруг зазвучал напряженно.

– Вы имеете полное право позвать собственного юриста, мистер Гарднер. Это

наш стандартный контракт для всех каскадеров, чьи услуги оплачиваются не

поденно.

– Я вовсе не спорю. Просто Папаша всегда советовал читать, прежде чем

подписывать, – сказал Марио, с неуверенной улыбкой просматривая бумаги. – Ты

включил сюда список трюков, Джим?

– Все верно, – заметил Мейсон. – Я не отличу летающую трапецию от летающей

тарелки. Вот для чего мне консультант. Я просто сказал ему, что мне нужен

человек, который точно сделает этот особенный трюк Парриша… тройное как-

там-его.

Фортунати, улыбнувшись, переглянулся с Марио.

– Тройное сальто назад с двумя пируэтами обратно. Если пируэты не получатся, смонтируем.

– Получатся, – заверил Марио и быстро просмотрел остаток контракта, временами проговаривая отрывки вслух.

– Репертуар исполнителя, уточненный техническим консультантом, включает

тройное сальто назад с двумя пируэтами обратно, двойное сальто вперед и

назад, пассаж и другие трюки, которые могут исполняться по взаимному

согласию обеих сторон… ясно, ясно…

Он посмотрел на верхнюю часть страницы.

– Мэттью Гарднер, также известный как Марио Сантелли, и члены его труппы, которая включает – но не ограничивается – Томаса ЛеРоя Зейна, известного

также как Томми Сантелли, выступающего соответственно в роли ловитора в

номере воздушного полета «Летающие Сантелли»… Хорошо, Джим, я

подписываю. Дай ручку. Том, тебе тоже надо подписать, – добавил он, нацарапав

«Мэттью Гарднер» и, чуть ниже, «Марио Сантелли».

Томми взял ручку и аккуратно вывел: «Томас ЛеРой Зейн» и «Томми Сантелли» в

указанных местах. В последний раз, когда он подписывал подобный документ, он

был так юн, что нуждался в разрешении отца и прибавлял слово «младший» к

фамилии.

– А теперь, – сказал Барт, – время отметить.

Томми впервые попробовал ночную жизнь. Он знал, что Барту приятно пойти с

ними в какой-нибудь известнейший голливудский ночной клуб, и что Люсии

понравится увидеть их фотографии в газетах. Нанятые студией журналисты

обступили их со всех сторон, празднуя создание фильма, который позже назовут

величайшей цирковой картиной столетия. Томми задался вопросом, все ли

гламурные истории о киноактерах из газет и журналов такие же надуманные, как

эта. Когда его сфотографировали с известной старлеткой на коленях, он в этом

уверился.

Позже, когда они в машине Барта ехали обратно, Барт сказал:

– Понятия не имею, как мир до этого докатился. Приходится фабриковать

буквально все.

Произнес он это с такой запальчивостью, что Томми решил бы, что он пьян, если

бы не видел, что Барт по своему обыкновению пил очень умеренно.

– Наверное, людям, которые тратят кучу денег и времени на кино, нужна

определенная доза сентиментального вздора. Томми, ты же не против

фотографироваться с… как там ее… Карен Эндрюс на коленях?

– Если Карен не против, то и я не возражаю.

– А я возражаю, – проворчал Барт. – Я хочу жить в таком мире, где смог бы

сфотографироваться, скажем, с Томми на коленях, если бы захотел. На каждую

женщину, впавшую в расстройство из-за того, что я не доступен для, скажем так, романтических воздыханий, пришелся бы паренек, который, почитав газеты и

сходив в кино, прекратил бы себя ненавидеть и сказал бы: «Что ж, Барт Ридер

гей, и он счастлив, успешен и живет припеваючи. Так что и мне, наверное, не

обязательно вешаться или стреляться». Тогда количество суицидов пошло бы на

спад, и все было бы прекрасно. Почему мне приходится делать вид, что я по уши

влюблен в какую-нибудь глупую бабу вроде Луизы Ланарт? Нет, не поймите меня

неправильно. Джуди хорошая девочка. Она мне очень нравится и рвется со мной

спать не больше, чем я с ней. Я совершенно ничего не имею против Джуди Коэн.

А вот Луизу Ланарт я терпеть не могу. Почему она должна притворяться, будто у

нас великая любовь? Почему она не может просто жить одна, признавшись, что

никогда не найдет человека, мужчину или женщину, который бы ее завел? А она

пробовала, когда обнаружила, что ее не привлекает даже такой герой-любовник, как я!

В его голосе почти звучали слезы.

– Почему, черт побери, она должна быть Луизой Ланарт, а не Джуди Коэн? Мы

сражались на войне, чтобы создать мир, где Джуди Коэн смогла бы называть

себя Джуди Коэн, но студии ее имя показалось еврейским. Когда мы уже

избавимся от этих предрассудков?

Марио горько улыбнулся.

– Тогда же, когда построим межпланетную империю из моих фантастических

журналов. Джонни считает, что не успеет настать следующий век, как человек

пройдется по Луне. Я в этом сомневаюсь, но даже если и так, готов побиться об

заклад, что гея они на космический корабль не возьмут.

Потом, когда они вдвоем ехали на машине Томми обратно в дом Сантелли, Марио

тихо и почти так же горько, как Барт, сказал:

– Теперь ты видишь, почему некоторые парни любят ходить по ненавистным

тобой барам? Там тебя хотя бы не смогут сфотографировать с какой-то левой

девицей на коленях.

– Это просто шоу-бизнес, – отозвался Томми.

Он до сих пор чувствовал запах пудры, пробуждающий неприятные

воспоминания. Но Томми успел сделаться реалистом.

– Зато когда Анжело увидит эти снимки, до его чугунной башки дойдет, что мы не

собираемся носиться по округе с табличками «Я ГЕЙ. ПНИ МЕНЯ».

– Боже, Томми, иногда ты не лучше Анжело! Разве ты не видишь, какой это

грязный обман?

Томми взял его за руку.

– Конечно, вижу, приятель. Но что мне сделать? Это не я придумал мир таким. И

я не верю, что Бог бросит меня в ад за то, что я сплю с мужчинами. Но мы

пробовали поступить, как от нас ожидали. Мы расстались, и из этого не вышло

ничего хорошего. И что теперь? Я не против немного попритворяться, – в первый

раз за все время голос его дрогнул, – если это позволит нам остаться вместе и

избежать проблем.

Пальцы Марио слегка сжались на его руке.

– Что ж, по крайней мере у нас есть мы.

Chapter 22

ГЛАВА 15

Их самолет до Далласа был четырехмоторным Боингом. Прежде Томми летал

всего раз – в Германию и обратно, в переполненном военном самолете с

металлическими сидениями. Там было тесно, неудобно и укачивало, так что

контраст не мог не радовать. Марио вообще не доводилось путешествовать по

воздуху, и сейчас он был возбужден не меньше Сюзи, хотя и пытался это скрыть.

Томми великодушно уступил ему место у иллюминатора – все равно внизу не на

что было смотреть – а сам попытался уснуть.

Спустя несколько часов Сюзи, устав сидеть на коленях Стеллы, начала ерзать и

жаловаться. Марио, повернувшись, предложил:

– Хочешь, я ее подержу? Эй, Сюзи, посидишь с Бэббу?

– Ой, спасибо, Мэтт. Она такая тяжелая, что у меня ноги замлели. На самом деле

ей надо поспать.

Подошла стюардесса.

– Если хотите, можете положить ее на свободное сиденье, миссис Гарднер.

Сюзи уложили, накрыли одеялом, и Марио сказал:

– Давай поменяемся местами, Стелла. Мы с Джонни хотели поговорить про

контракт.

– Ага, мне все-таки интересно, как вы выбили из Мейсона место в титрах, –

поддакнул Джонни. – Насколько я знаю парня, это была та еще задачка.

Стелла скользнула на место Марио и спросила Томми.

– Ты раньше летал?

– Один раз, в армии, и это точно был не первый класс. Никаких стюардесс с

бесплатными напитками и хорошей едой, готовых появиться по первому

требованию. Только двое сержантов, раздающих пайки, и медик с таблетками от

укачивания. А здесь классно. Тебе нравится?

– Неплохо, но только ради новых впечатлений. Не хотела бы все время летать.

Шум режет уши и посмотреть совсем не на что. Неудивительно, что Сюзи

капризничает. Джонни говорит, что когда-нибудь люди будут путешествовать на

самолетах так же, как сейчас на поездах. Но я в это не верю. По-моему, окрестности лучше осматривать с земли. А то мы уже долетели до Техаса и

ничего не увидели, кроме облаков.

– Ну, насколько я помню, внизу тоже ничего интересного. Перекати-поле, кактусы… И небо.

– Зато можно вести машину, – робко возразила Стелла. – И разогнаться, если

машина хорошая. Там ровные дороги и мало транспорта. Когда у меня был MG, я

любила кататься.

– Я тоже.

Томми подумал, что Стелла, наверное, оценила бы ралли, на которое водил его

Барт.

– Зачем вы продали MG? Он нравился мне больше, чем ваш теперешний Кадиллак.

– Нам пришлось продать его, когда я попала в больницу. А когда мы снова смогли

позволить себе машину, Джонни решил купить что-нибудь более впечатляющее.

В мире шоу-бизнеса людей судят по тому, на какой машине они ездят.

– MGдостаточно впечатляющий автомобиль, – заметил Томми.

Стелла покачала головой.

– Не в том смысле впечатляющий. Престижный, роскошный…

– Ясно. Мы с Мэттом тоже спорим по этому поводу. Он хочет машину, которую

легко водить – с его запястьем ему в самом деле такая нужна. Так что он за

автоматическую коробку передач. А я отвечаю, что не взял бы коробку-автомат, даже если бы мне вручили Линкольн Континенталь, перевязанный ленточкой.

Мне нравится именно водить. Так что я подумываю продать мой Крайслер, купить Мэтту, что он хочет, а себе взять MGили подержанный Фиат.

– Если купишь, дашь порулить?

– Конечно, – рассмеялся он. – Ты же давала мне свою.

Стелла тоже фыркнула.

– Тогда мне и водить-то было не положено. По правам мне исполнилось

девятнадцать, а на самом деле и близко столько не было. Наверное, мы с тобой

почти ровесники, только тогда я бы в жизни не призналась.

Томми высчитал, что, когда она зачала и потеряла ребенка и вышла за Джонни, ей было лет пятнадцать, и ему стало грустно.

Стелла откинула голову и закрыла глаза. Томми и не заметил, что она начала

отращивать волосы. На лице ее почти не было косметики, только бледные губы

подкрашены, да белесые брови подведены карандашом. Через некоторое время

она поднялась отлучиться в туалет, и, когда протискивалась мимо Томми, самолет тряхнуло, и они оба упали в кресло. Томми удержал Стеллу за пояс.

На аппарате он делал так тысячу раз, но теперь вдруг почувствовал, какая она

теплая, ароматная, и касание стало совсем не беспристрастным. Щекой Стелла

прижималась к его лицу, и десятки картинок пронеслись в его воображении.

Стелла, склонившаяся рядом, показывающая, как управлять MG; Стелла, смеющаяся и вымокшая под дождем; Стелла в смешном халатике, лежащая под

ним на диване; Стелла бледная и дрожащая, обнимающая его, когда умер

Папаша… Стелла, Стелла, Стелла… Томми осторожно ее отпустил.

Стелла. Еще один чужой ребенок в запутанной семье Сантелли, испуганная

маленькая девочка, которую Томми успокаивал, когда Папаша наорал на нее. Он

вспомнил ощущение ее шершавой ладошки с обкусанными ногтями в своей руке…

Он всегда так заботился о ней.

Томми тряхнул головой, сел на место и, закрыв глаза, попытался обдумать

случившееся. Ему не было в новинку на краткое время, случайно, возбудиться при

виде женского тела. Расплывчатые образы других девушек промелькнули у него

в голове – все, до детского флирта с Маленькой Энн в кинотеатре. Наверное, то

были его первые сексуальные впечатления, хотя платоническая нежность там, конечно, тоже присутствовала.

Но она была ребенком, как я, а Стел я всегда считал девушкой постарше.

Во времена военной службы у него были женщины. Но ни одна из них ровным

счетом ничего не значила. Как там он сказал Марио?

Для меня это ничего не значило. Просто возможность спустить.

Наверное, отношения с Маленькой Энн значили бы куда больше. И уж точно они

значили бы гораздо больше со Стеллой.

Стелла вернулась. Томми заметил, что она тщательно накрасила лицо. Он

вежливо пропустил ее к месту у иллюминатора, сжавшись, чтобы случайно не

дотронуться.

Она знает. Откуда? Женщины всегда знают?

Но Стелла по старой детской привычке замкнулась в себе: закрыла глаза и