Текст книги "Трапеция (ЛП)"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 46 страниц)

злюсь?

Он мрачно натянул костюм, дергая тюлевые юбки. К юбкам прилагался скверно

сидящий лиф и старые балетные туфли. Сетка покалывала ноги. Выйдя в своем

розовом наряде на улицу, Томми почувствовал себя донельзя глупо, но все вокруг

были слишком заняты, чтобы обращать на него внимание.

Марго ушла, однако Маленькая Энн ждала его, и Бетси Джентри была здесь –

хрупкая немолодая усталая женщина с перевязанной ногой. Велев Томми сесть и

наклонить голову, Бетси нацепила ему парик и посоветовала быть осторожнее

на кувырках.

– Если он свалится во время представления, ты будешь выглядеть глупо, мальчик

мой.

В ее речи слышался легкий акцент. Томми было известно, что Бетси не

американка, но откуда она приехала, он не знал и никогда не интересовался. А

тут вдруг стало любопытно, но времени на вопросы не было.

– Этот твой пояс упадет через минуту. Маленькая Энн, дорогуша, подай

полотенце, я его закреплю.

Бетси принялась запихивать полотенце в розовый лиф, но Томми оттолкнул ее

руку.

– Не надо, – пробормотал он. – Пусть лучше эта штуковина сползает…

Его смущению не было предела. Господи, только фальшивой груди ему и не

хватало! Раньше ему давали костюм для маленьких девочек, с прямым лифом.

– Ты слишком раздался в плечах, – раздраженно пояснила Бесс. – Маленькая

Энн, закрепи тогда булавкой.

Застегивая булавку, девушка шепнула Томми на ухо:

– Что с тобой сегодня? Не волнуйся… ты всю эту чепуху и во сне станцуешь.

– Я не волнуюсь. Просто чувствую себя полным придурком.

– Мама говорит, что ругаться нельзя, – чопорно пожурила Маленькая Энн.

– Я не ругаюсь. Все дети так говорят. Это не плохое слово.

Томми глянул в зеркало. Отражение казалось костлявым и неуклюжим, со

слишком широкими плечами и бледным лицом под соломенного цвета париком.

Маленькая Энн с завитыми кудряшками смотрелась в розовом наряде мило. Он

же выглядел как идиот.

– Помадой намазать?

– Да ну тебя! – взвился Томми. – Я, по-твоему, кто?

– Нет, ну что-то по-любому надо, – возразила девушка. – Томми, что случилось?

– Если мне что и надо, так это мешок на голову, – буркнул он.

– Оставь его, Маленькая Энн, – велела Бетси. – Томми, никому нет дела до того, как ты выглядишь.

– А выгляжу я так, будто бы сбежал из шоу уродов!

– Ничего подобного. Ты всего лишь один из десяти. И пока ты не сделаешь чего-

нибудь совсем ужасного – а ты не сделаешь – никто на тебя смотреть не будет.

Все, идите оба.

Стоя позади Маленькой Энн у форганга – выхода для артистов – Томми мечтал

превратиться в невидимку. Том Зейн-старший, все еще в пробковом шлеме и

белом костюме, в которых работал в большой клетке, задержался рядом и

оглядел сына с головы до ног. Ничего не сказав, махнул стеком в знак

приветствия и ушел.

– Наша музыка, – шепнула Маленькая Энн. – Две минуты, – она поправила волосы.

– Если забудешь, просто смотри на меня… Эй, Томми, ты чего?

– Чувствую себя странно. Будто сейчас стошнит.

Девушка схватила его за руку. Ладонь была такая же, как у него, – твердая, мозолистая, сухая от канифоли.

– Это ничего. У всех бывает. И у меня тоже. Ты справишься. Мама говорит, глупо

было не разрешать тебе регулярно выступать. Что ты не перенервничал вовремя.

Мама говорила тете Бесс… – она замолчала, стиснула его пальцы и выпустила. –

Наш выход.

И побежала к аппарату.

Выскочив с девятью девушками на манеж, Томми бросил быстрый взгляд на

публику. Когда он начал карабкаться к сияющим кольцам, солнце било в лицо.

Следующие шесть минут, пока барабанная дробь и взрыв аплодисментов не

возвестили о конце номера, у Томми особо не было времени заботиться о том, как

он выглядит. Уходя с манежа, он запнулся о ленту балетной туфли и упал на

клоуна. Тот беззлобно его оттолкнул. Возле форганга Марго потрепала Томми

по плечу.

– Неплохо, неплохо, только в следующий раз следи за ритмом, – и убежала на

следующий номер.

Томми пошел снимать розовый костюм и парик.

Вечернее представление прошло так же, а ближе к ночи, когда рабочие готовили

цирк к долгому переезду в Сан-Анжело, в дверь трейлера Зейнов постучала

Марго. Внутри было темно: кабель передвижного генератора уже отцепили. При

свете керосиновой лампы Томми помогал маме складывать посуду.

– Входи, Марго, – пригласила Бесс Зейн. – У нас остался кофе… надо допить, а

то придется выливать.

Она налила кофе в пластиковый стаканчик.

Марго отхлебнула горькой черной жидкости.

– Хочу взять Томми в воздушный балет, пока Бетси не поправится. Я прослежу, чтобы ему что-нибудь заплатили.

– Тетя Марж, – выпалил Томми, – я же выступаю завтра с Сантелли в Сан-

Анжело, помните?

– Ну, нам ты нужен, а они обойдутся. Я поговорю с Тонио.

– Мама… – взмолился было Томми, но Бесс, повернувшись к нему спиной, мыла

кофейник.

– Делай, как сказано, Том-младший.

– Да, мэм… – понурился он.

Возразить было нечего.

По сравнению с прошлым годом Сан-Анжело выглядел меньше, грязнее, унылее.

Томми трудно было представить, что он действительно жил здесь с октября по

май, ходил в школу, разведывал местные улочки, заводил друзей. Теперь это был

просто очередной город.

Сантелли сегодня вышли пораньше, чтобы проверить аппарат. Анжело, вооружившись ватерпасом, лазил наверху, а Марио испытывал сетку старым

проверенным способом – прыгал по ней туда-сюда. Заметив Томми, он

остановился пожелать доброго утра.

– В чем дело, парень? Ты чего как в воду опущенный?

Томми рассказал, и Марио покачал головой.

– Да уж, не повезло.

– Ага. Мне так хотелось…

– Я говорю, что Бетси с ее ногой не повезло, дурачок. Слушай, будут и другие

города. Я, конечно, поговорю с Папашей Тони, но дважды появляться в одном

представлении – это слишком. Впереди куча времени.

Заметив на лице Томми горькое разочарование, Марио с грубоватым

добродушием добавил:

– Наверное, тебе тоже не повезло. Но даже если ты начнешь только в будущем

году, мы все равно сможем объявить тебя самым юным воздушным гимнастом

Америки. Эй, Анжело! – позвал он. – Как считаешь, можно будет в следующем

году объявить Томми самым молодым гимнастом в Штатах?

– Не выйдет! – прокричал Анжело. – У парня в Блумингтоне девятилетний летает.

– Не такой уж я и маленький, – уязвлено сообщил Томми.

– Ну, Джози тоже не самый старый цирковой слон страны, но на афишах

смотрится хорошо. Ладно, тебя уже ждут. Брысь!

Марио отвернулся, а Томми, сражаясь со злой обидой, побежал на репетицию

балета.

Перед дневным представлением, когда возле кассы уже собралась толпа, Томми

отправился искать друзей. Он увидел их издалека и, нырнув под веревочный

барьер, позвал:

– Джефф, Нэнси! Сюда!

– Привет, Томми! Рады тебя видеть, дружище.

– Город, вижу, по-прежнему на месте.

– Не-а, его последней пылевой бурей сдуло, – ответила Нэнси Марлин.

Она переросла Томми и собирала волосы в пучок на макушке. Новая прическа ему

понравилась.

– Чем лето занимался? – спросила она.

– Как всегда переездами. А вы?

– По большей части готовился к осенним футбольным матчам, – сказал Джефф.

– У нас построили новый бассейн. Будешь ходить сюда в школу зимой?

– Не знаю, вряд ли. Папа говорит, для котов тут слишком сухо.

– Жаль. А то бы вместе на футбол пошли. Ты хоть и маленький, но шустрый, –

Джефф посмотрел на суматоху за барьером. – А что там вообще творится?

– Хотите посмотреть? – предложил Томми.

– А нас пустят? – неуверенно поинтересовалась Нэнси.

Нескольких подростков на их глазах настойчиво оттеснили от барьера, но Томми

с некоторым высокомерием заверил:

– Со мной – пустят.

Он специально спрашивал разрешения, но Джефф и Нэнси этого не знали и

смотрели скептически. Однако же человек за барьером кивком разрешил им

нырнуть под веревки, и недоверчивые взгляды сменились благодарными

улыбками.

Сперва Томми отвел друзей в родительский трейлер – обменяться любезностями

с матерью. Затем они пошли по заднему двору и установленному для дневного

представления манежу. Интересовало их абсолютно все, все было любопытно, и

Томми, отвечая на вопросы, почувствовал, как утреннее плохое настроение

испаряется. Как хорошо, когда на тебя смотрят с восхищением, а не

приказывают, не спросив даже твоего мнения!

– Ты будешь выступать? – спросила Нэнси. – Надо будет поискать тебя на этом

большом выходе… или как там его.

– Парад. Парад-алле, – Томми начал рассказывать про платформу-джунгли, потом вспомнил, что участвует в воздушном номере, пусть и не с воздушными

гимнастами.

– Я выступаю в воздушном балете. Не всегда, правда, но одна женщина

повредила ногу, и я ее заменяю. Приходится надевать парик.

– Это вон там? – оба были заметно впечатлены. – Как туда забраться?

– По канату. Как на физкультуре. Это легко… Держу пари, Нэнси, у тебя бы

получилось. У нас в номере много девочек твоего возраста.

– Я бы испугалась, – сказала Нэнси, посмотрев на него с преклонением.

Схватившись за канат, Томми вскарабкался наверх. Один из устанавливающих

оборудование рабочих подошел и прикрикнул:

– Эй, ребята, а ну отойдите! А, это ты, Томми. Тогда ладно, но других не пускай, слышишь?

– Да ничего, Билл, я просто показываю, что тут ничего сложного, – Томми

свесился с маленькой металлической лестницы вверх тормашками.

– Спускайся, – взмолилась Нэнси. – У меня голова кружится на тебя смотреть.

Томми соскользнул по канату.

– Ну да, выглядит легко, – заметил Джефф, но без особой уверенности. – Я и не

знал, что ты воздушный акробат.

– Да разве это настоящий воздушный номер? – фыркнул Томми. – Зато я все лето

работал с Летающими Сантелли.

И он подвел их к аппарату Сантелли.

– Должен был выступать с ними сегодня, но понадобился в балете.

– Да ладно тебе заливать! – фыркнул Джефф. – Ты? Вон там? – он с

благоговением смотрел на переплетение тросов и трапеций далеко вверху. – Ты?

– Ну да, – ответил Томми и вдруг сообразил, что ему не верят.

Впервые в жизни он столкнулся с тем, что вполне настоящая правда может

звучать, как ложь. И когда пришло время отвести друзей на места, а самому

одеваться для парада, Томми ощутил облегчение.

Выступать в воздушном балете сегодня оказалось проще. Томми знал, что

искусственные волосы не свалятся с головы при кувырке, что он не собьется в

счете. Бетси уже ходила, но нога ее оставалась в бинтах, и Томми впервые

задумался, сколько Бетси лет. Женщина выступала у Ламбета, сколько Томми

себя помнил. Странно, что при таком солидном стаже она все еще выполняла

столь простой номер.

– У тебя парик покосился, – дружелюбно сказала Бетси.

– Как нога?

– Получше. Но доктор велел ее не тревожить. Марго говорит, все в порядке, ты

отлично справляешься. В конце концов лишний опыт не повредит.

– А ты как старый боевой конь, – усмехнулась Марго. – Все рвешься в битву.

– И горжусь этим, – согласилась Бетси. – А что мне еще делать? Судьбу на

ярмарке предсказывать?

– Музыка, – рявкнула Марго. – Ваш выход, девочки!

На этот раз Томми был достаточно уверен в себе, чтобы с вершины лестницы

поискать взглядом Джеффа и Нэнси. Они договорились встретиться после

представления и погулять в центре.

Переодеваясь в уличную одежду, Томми ощущал уверенность, спокойствие и

немножко гордость. Даже если он сегодня и ошибался, то промахи были

небольшие, иначе Марго бы сказала. Выйдя к Джеффу и Нэнси, поджидающим у

ворот, он посмотрел на них с ноткой превосходства.

– Извините, что заставил ждать.

Джефф хохотнул, и смех был неприятным.

– Эй, а из тебя вышла симпатичная девчонка.

– Где твои белокурые локоны, Томми? – пронзительно рассмеялась Нэнси. – Или

лучше называть тебя Тамми?

– Ах, а розовые юбочки! – проворковал Джефф.

– Прекратите, – напряженно сказал Томми. Он не возражал, чтобы над ним

подшучивали, но в глубине души чувствовал, что это удар ниже пояса. – Давайте

газировки купим. Куда пойдем? К Уолшу?

– Ты всегда играешь девочку? – поинтересовалась Нэнси.

– Нет… нет, конечно, – Томми недоумевал, к чему весь этот шум. – Я же говорил, у

нас женщина повредила ногу, и мне позволили заменить…

– Позволили? Да меня бы в жизни не заставили! – воскликнул Джефф. –

Напялить розовые юбки, парик и выходить на люди? Заплати – не пойду.

– Ой, – сладко хихикнула Нэнси, – но из него получилась очаровательная девочка.

Пусть его зимой запишут в девчачью группу на физкультуре.

Томми понял – хоть и поздно – что это не просто шутка. Над ним самым

натуральным образом издевались.

– Заткнитесь! – крикнул он. – Бетси поранилась! Должен же кто-то отработать

номер! Если вы считаете, что это смешно, сами бы попробовали!

– Оооо, – протянул Джефф тоненьким голосом, – ты был неотразим. Нэнси, давай вечером всех позовем. Парням понравится! Как они там говорят… красотки

из шапито. Эй, красотка из шапито… – он наклонился к Томми и вкрадчиво

спросил: – Хочешь встречаться, милашка? Будешь моей девочкой?

Слепой гнев наполнил грудь, сознание заволокло туманом, и Томми бросился на

Джеффа.

Следующее, что он осознал – как Пик Лейти их разнимает. У Томми под левым

глазом красовалась длинная царапина, губы распухли. Зато у Джеффа текло из

носа и заплыл глаз.

– А ты неплохо дерешься – для девчонки! – оскалился он.

– Пойдем, Томми. А вы, городские, убирайтесь, – Пик толкнул Джеффа, смерил

гневным взглядом Нэнси. Подобрал с травы ленту для волос и швырнул ей. –

Хороши же у тебя манеры, юная леди!

Выпроводив гостей, он переключил гнев на Томми.

– Стыдись, юный Том! Сам просил разрешения привести приятелей и устроил

драку на заднем дворе. Да еще с девочкой! Будь я твоим отцом, задал бы тебе

такую трепку, чтоб на три сезона запомнилось! А теперь иди и поразмысли как

следует!

Уставившись в землю, Томми поволокся прочь. Губы саднили, во рту поселился

вкус крови, костяшки тоже кровили. Хотелось плакать, но слишком болел глаз.

А он-то мнил себя воздушным гимнастом. И вот кем он был на самом деле –

танцовщицей, дурацким существом в идиотских юбках и блондинистом парике.

Наверняка все на зрительских рядах смеялись, заметив мальчика в девчоночьем

наряде. И Джефф видел этот позор. И теперь расскажет всем друзьям, детям, которых Томми знал и любил, что он выступает в цирке в парике и розовых

кисейных юбках!

А может, это расплата за хвастовство? Может, он заслужил? Погрузившись в

самобичевание, Томми добрел до трейлера. Мать уже накрывала ужин.

– Ты опоздал, – нахмурилась она, потом прищурилась. – Томми, ты что, подрался?

– Нет, мэм, – он скрестил пальцы за спиной. – Ударился головой об… об угол

лестницы.

– И пальцы ты ободрал об угол лестницы, и губу тоже об нее разбил?

– Брось, Бесс, – сказал Том Зейн, мывший руки над раковиной. – Какой мальчик

растет без драк. Иди умывайся, Младший.

За ужином Томми почти ничего не ел, и от матери это не укрылось.

– Ты не голодный?

Пришлось снова соврать.

– Перехватил пару хот-догов в ларьке.

– Сколько тебе говорить, чтоб не набивал живот всякой дрянью, – рассердилась

мать.

– Ничего страшного. Поест позже.

Томми понял: отец решил, что он нервничает перед представлением. Он и

нервничал, но вовсе не в том смысле. Снова придется напяливать жуткий

розовый костюм и, одетым в девочку, выступать перед целым городом, перед

людьми, с которыми он учился в прошлом году. Пробормотав извинения, Томми

вскочил из-за стола и помчался за отцом. Нагнать его удалось только возле

клеток. Томми знал, что отвлекать отца перед представлением – последнее

дело, но слишком велики были боль и смущение. Он рискнул.

– Пап, можно спросить? Как ты считаешь… как ты думаешь, надо мной смеются

из-за того, что я переодеваюсь в девочку?

Том Зейн раскладывал и проверял реквизит.

– С какой стати? Артист одевается так, как ему говорят.

– Пап, – сказал Томми. – А мне… обязательно участвовать в балете?

Отец развернулся.

– Так, слушай сюда. Последние два года я только и слышу от тебя – трапеция, трапеция, трапеция. Теперь ты начал выступать и будешь делать то, что говорят, носить то, что дают, и не спорить. Разговор окончен, сын, я занят. Брысь!

И Том послушно ушел. Слова отца – артист одевается так, как ему говорят –

немного его утешили, но не смогли прогнать образ ухмыляющегося лица

Джеффа и звуки липкого шепота: будешь моей девочкой? Томми затошнило. А

отец даже толком не выслушал!

Оставался один человек, у которого можно было попросить совета, – Марио.

Интересно, согласился бы он нарядиться в розовый костюм, нацепить

фальшивые волосы и выступать с девчонками? Мысль была смехотворной, и в

животе от нее почему-то стало еще тошнее. Однако длинный темный фургон с

пламенеющими словами «Летающие Сантелли» по всей длине, где акробаты

переодевались перед представлениями, пустовал. Томми даже решился на

небывалую дерзость – проверить их семейный трейлер – но на стук никто не

ответил. Должно быть, они уехали ужинать в город.

Развернувшись, Томми побрел обратно в темноту.

Так нечестно! Папаша Тони обещал, что в Сан-Анжело он начнет летать. А

вместо этого он кривляется в балете, наряженный в розовые юбки. А все

школьные знакомые видят его девчонкой и отпускают грязные шуточки!

Томми уныло шел по заднему двору, не зная толком, что ищет. Две маленькие

девочки прыгали через скакалку. Клоун с разукрашенным лицом, сидя в дверях, взбивал волосы и оборачивал плоеный воротник вокруг шеи. Элен Бреди позади

большого трейлера – у нее было четверо младших братьев – снимала с веревки

длинный ряд белья, трико, пеленок и комбинезонов. Томми постучал в дверь

трейлера Марго, и та высунула голову.

– Привет, Том, ты рано. Хочешь взять костюм?

Он моргнул от света.

– Пришел спросить, как Бетси. Поправилась уже?

– Ну, она думает, что да. Я с ней не согласна. В чем дело, Том? Тебе нехорошо?

Заходи.

Томми вошел внутрь. Бетси была здесь, и Маленькая Энн тоже – сидела с

обмотанной полотенцем головой и ела бутерброд.

– Тетя Марж, – сказал он дрожащим голосом. – Дети в городе… все меня знают.

Я не могу выступать в девчоночьем костюме! Просто не могу!

Маленькая Энн отложила бутерброд.

– Что за глупости! Это всего лишь городские! Какое тебе дело, что они думают?

– Тетя Марж, Бетси же говорит, что с ногой все нормально. Я… я не могу! –

отчаянно воскликнул Томми. – Честно, я лучше лягу и умру, чем надевать платье, парик и выступать перед всеми, кто знает меня со школы!

– А теперь послушай, Томми Зейн… – начала Марго, но Бетси ее перебила:

– Оставь, Марго, я знаю, в чем дело. Ребята из местной школы дразнили его и

пытались побить. Дети могут быть жестокими… я-то знаю! А с ногой у меня не

так уж плохо…

– Ой, Бетси, ну пожалуйста! Только в этом городе…

– Бетси, ты прекрасно знаешь, что сказал доктор, – Марго гневно повернулась к

Томми. – Как тебе не стыдно! Ты не имеешь права…

– Марго, он мальчик, – вступилась Бетси. – Мой таким же был в этом возрасте.

Теперь воюет с японцами в Тихом океане. Я справлюсь с ногой, Томми. Беги себе.

Бетси оперлась о металлическую дверь. Углы ее рта побелели, но Томми

запретил себе обращать внимание. В конце концов, ей знать лучше. Это же ее

дурацкая старая нога. Он шагнул на улицу.

– Да, – произнес низкий презрительный голос. – Беги себе, мальчишка.

Томми как в ледяную воду окунули.

– Марио?

Гимнаст стоял в полумраке возле трейлера. В городской одежде он казался

незнакомцем – чужим, враждебным, мрачным. Черные кудри были уложены в

новой стрижке, глаза под разлетающимися бровями горели.

– Марио, я…

– Я слышал, – оборвал Марио. – Пришел попросить Марго… да какая теперь

разница. Черт, я бы тебе и сахарную вату продавать не доверил! Хочешь верь, хочешь нет, я считал, что ты готов называть себя настоящим артистом. А ты всего

лишь плакса!

Томми запротестовал было, но Марио отмахнулся.

– Давай, беги… va là, va là, ragazzo… проваливай! Здесь некоторым работать

надо! Брысь, выметайся, скройся с глаз!

Томми больше не пытался оправдываться. Повесив голову, он бросился вон.

Хотелось уже не просто плакать, а провалиться под землю от стыда.

В трейлере было темно: отец проверял запоры на клетках, мать помогала Ма

Лейти с костюмами. Там должен быть сейчас и он. Томми сглотнул, борясь со

слезами. Плакса. Но слезы все равно хлынули рекой.

Слова Марио уязвили больше всего. Томми позволил Джеффу, чужаку, заставить себя устыдиться в том, кто он есть: акробат, артист, который делает, что сказано, и думает не о себе, а о деле. О каких полетах речь, если у него не

хватает духа надеть парик и пару ярдов кисеи! Глупо выглядит? Да уж не

глупее, чем пустое место в ряду или человек, не знающий номера!

С какой стати он решил, что все будут на него смотреть? Кто он такой? Еще одна

розовая юбка. А теперь Марго больше не пустит его выступать. А Марио…

Марио наверняка на него и не посмотрит.

Томми услышал первые звуки оркестра, гудящий голос Большого Джима – не

слова, просто гул из громкоговорителя. Шум, звуки, музыка, смех и детские

крики… Господи, ведь он должен быть там! Он что, совсем свихнулся? Кто

поедет на его платформе? Он пропустил парад всего раз – когда был маленьким

и болел свинкой. Ма Лейти будет в ярости, и мама тоже… Какая муха его

укусила? Ма Лейти полагается на него! А когда узнает отец… В последний раз

Томми шлепали пару лет назад, но теперь он не стал бы винить отца, если бы тот

свернул ему шею.

Как я облажался!

Дверь трейлера вздрогнула от тяжелого стука.

– Томми! Ты там?

Томми нажал на выключатель. Во рту пересохло. В безжалостном электрическом

свете снаружи стоял Марио. Выглядел он вымотанным и очень взрослым – в

золотых трико и теплом свитере.

– Томми, черт тебя подери, где ты прячешься? Маленькая Энн весь двор

оббегала! Живо выходи… pronto, presto!

– Слушай, но ты ведь сказал ей…

– Нет, это ты послушай! Пока ты сидишь здесь и жалеешь себя, Бетси сильно

наступила на больную ногу и потеряла сознание! На этот раз наверняка порвала

связки. Был бы я на три дюйма ниже, скорее сам бы влез в чертов костюм, чем

подпустил тебя к манежу! Но ты подходящего роста и знаешь номер, так что

выметайся и иди туда, где должен быть! Иначе я тебя пинками дотуда докачу!

Томми открыл рот, но Марио сгреб его за плечо и тряхнул.

– Ни слова больше!

Однако отчаянная решимость победила, и Томми выпалил:

– Марио, подожди…

Разжав пальцы, Марио холодно сказал:

– До вашего выхода двадцать минут. Что?

А потом – совсем другим тоном:

– Эй… Томми, в чем дело, малыш?

– Марио… – Томми судорожно пытался удержать себя в руках. – Я хотел

спросить кое-что… Джефф сказал… сказал…

От воспоминаний перехватывало горло. Вдруг Марио не сочтет нужным слушать?

Отделается, как и все, легкомысленным: «Какое тебе дело до того, что они

думают?»

Но Марио стоял, сунув руки в карманы свитера, и смотрел на него

встревоженными глазами.

– Ладно, ладно, малыш. Что тебя грызет? Давай, скажи мне. Что случилось?

– Он сказал… Он так себя вел, будто со мной что-то неправильно. Ну, что я…

наряжаюсь в девчоночью одежду… выступаю в роли девочки… – голос снова

сорвался. – Он так держался, будто я девочка… на свидание звал… Каким-то

смешным он был… только было не смешно…

Продолжать Томми не мог.

В темноте выражение лица Марио оставалось нечитаемым. Он молчал, и Томми, охваченный внезапной уверенностью, напрягся. Потом медленно расслабился.

– Боже милостивый, – сказал, наконец, Марио почти шепотом. – Как я не

догадался. Вот оно что! Конечно, ты же именно в том возрасте… Ладно, слушай, Том. Ты знаешь, кто такой Шекспир?

Томми, ошарашенный неожиданным вопросом, осторожно выговорил:

– В школе что-то такое проходили. Кажется, писатель. «Гамлета» вроде бы

написал…

– Верно. А еще он написал такие слова: «Нет ничего, что было бы хорошим иль

дурным – но делает его сознанье таковым». Так скажи мне, ты чувствуешь себя

девочкой, когда надеваешь этот костюм? Тебе хочется быть девочкой?

– Вот еще! – возмутился Томми. – Ты за кого меня принимаешь?

– В том и дело. Ты тот, кем себя считаешь. Если ты надеваешь женскую одежду и

не чувствуешь себя женщиной – что ж, это всего лишь одежда. Вот если бы ты

вдруг ощутил себя в ней девочкой, тогда да, можно бить тревогу. А так, какое

кому дело, что ты носишь для шоу? Все, что делает мужчина, – мужественно. Или

ты считаешь, что для того, чтобы чувствовать себя мужчиной, надо махать

кулаками и крутить пистолеты, как Том Минкс?

Томми вдруг стало за себя стыдно. И в то же время будто гора с плеч упала.

– Тебе не кажется, что я похож на девочку?

– Нисколько! – немедленно откликнулся Марио. Они шли к сверкающему огнями

трейлеру Марго, и на мрачном лице Марио вдруг заиграла улыбка. – Ragazzo, в

тебе нет ни капли женственности. Ты не выглядишь, как девочка, не ходишь, как

девочка, не летаешь, как девочка – я начинал летать с сестрой, так что знаю, о

чем говорю. Тебя в жизни никто не примет за девочку, даже в этом наряде. Ну, разве что деревенщины с трибун. Но если тебе есть до них забота, то ты занялся

не тем делом.

То же самое говорил отец, то же говорила Марго, но почему-то именно Марио

сумел до него достучаться. Томми сделал долгий дрожащий вдох. Плакать уже

не хотелось.

– Иди, – велел Марио. – Твой номер ждет. Был бы ты двумя годами старше, заработал бы штраф за пропущенный парад. Если хочешь, чтобы к тебе

относились, как к артисту, Том, начинай вести себя, как артист. Иди… а еще

лучше, беги.

И Томми побежал. В трейлере царила суматоха. Куда ни глянь – девушки, шуршащие юбки, пудра и кисея. Он нерешительно вошел внутрь.

– Томми, слава тебе господи! – Марго будто бы и забыла, что он здесь уже был.

В мальчика полетела охапка розовой ткани.

– Возвращаться некогда, переодевайся в кухне.

Томми послушно отправился в кухню. Там, в тесном пространстве между плитой и

холодильником, он сбросил одежду и влез в костюм. Когда он вышел, завязывая

туфли, девушки исчезли в розовых всполохах. Бетси Джентри лежала на кровати

Маленькой Энн под старым кимоно и выглядела совсем крохотной. Ее лодыжка

покоилась на пакете со льдом, капли воды срывались на подложенную клеенку.

– Бетси, почему ты мне не сказала?

– Потому что она артист, и у нее номер, – отрывисто бросила Марго. – Быстрее, Томми, у тебя не лицо, а кошмар какой-то.

Она держала мокрую тряпку, и Томми, сообразив, что весь в слезах и грязи, покорно дал ей привести себя в порядок.

Примчавшись к манежу, он с облегчением увидел, что не опоздал: группа одетых

в розовое девушек толпилась возле входа. Он снова вспомнил, что его, изображающего девочку, увидят все школьные друзья, но это больше не имело

значения.

Какое ему дело до того, что они думают? Он акробат. Он делает то, чему его

учили и чего требует номер. Возможно, выставив себя таким плаксой, он потерял

особенную дружбу и расположение Марио. Зато вернул самоуважение.

Оркестр начал играть вступительные ноты вальса «Леди в розовом». Зелда

рядом отсчитывала такты под нос. А потом Томми лез по канату, и лица публики

сливались в неясное пятно. Мир снаружи был настоящим, куда более настоящим, чем когда-либо – но этот мир больше никогда не имел над ним власти.

Глава 4

Во время антракта, пока разносили жареные каштаны, сахарную вату и

игрушечных обезьянок на веревочках, Томми, одетый в шорты и свитер, смотрел, как готовится второе отделение. В публике была пара-тройка знакомых лиц, но

никто не смеялся, а один мальчик даже помахал ему рукой. Быть может, Джефф

и Нэнси просто решили наказать его за хвастовство. Впрочем, какая разница?

Никакой. И все же Томми понимал, хоть и смутно, что с ним произошло что-то

важное, что он одолел какую-то решающую ступень.

Шаффлз Смолл, канатоходец, стоял у входа в своем белом с серебром костюме –

он открывал второе отделение.

– Ты все еще здесь? – позвал он Томми. – Тебя искал Тонио Сантелли. Тебе надо

научиться рассчитывать время, парень. Беги-ка ты к ним в трейлер побыстрее.

Томми быстро зашагал в указанном направлении. На заднем дворе появились

большие пустые места – рабочие и униформисты убирали оснащение с первого

отделения. Оборудование воздушного балета: шесты, кольца, канаты –

складывали и грузили в машину. Большую клетку со львами уже увезли.

Добравшись до фургона с надписью «Летающие Сантелли» на боку, Томми

увидел Папашу Тони, мрачно выглядывающего из дверей.

– Где тебя носит? Ты что, забыл? Ты умудрился забыть, что Ламбет велел тебе

дебютировать в Сан-Анжело?

– Нет, я думал… Марио сказал…

– Молодой человек, здесь пока не Марио распоряжается. Ламбет велел

выпустить тебя в Сан-Анжело… что ж, мы выпустим тебя в Сан-Анжело. В любом

случае у нас парный номер, его утвердили утром. Выйдешь с нами, встанешь на

мостик. Начнем с двойной трапеции. Потом поможешь со стропами – и покуда все

на этом.

– Честно? – неверяще спросил Томми.

– Нет, я сам себя развлекаю. Только не в шортах! Ступай в трейлер, они подберут

тебе трико.

Марио и Анжело стояли перед полкой, которую использовали в качестве

туалетного столика. Марио встряхивал зеленые с золотом накидки – в таких

Сантелли выходили на манеж. Анжело кивнул Томми.

– Явился, наконец! В следующий раз приходи на антракте, понял? Вот, возьми, –

он протянул потертые зеленые трико. – Они мои, но тебе должны подойти.

Только зашнуруй потуже. Если свалятся с мягкого места на манеже, точно

будешь выглядеть полным дураком.

– Чудное ты выбрал время, чтобы говорить о людях, выставляющих себя

дураками. Если ты, конечно, меня имеешь в виду, – Марио был в дурном

настроении.

Анжело дал Томми зеленый топ с золотой полосой через грудь – такой же, как у

него.

– Успокойся, Мэтт, хватит показывать характер. Сядь, выкури сигарету, подыши.

Если ты выйдешь в таком виде, Папаша запретит пробовать, говорю тебе. Нет, я

тебя предупреждаю!

Марио пробормотал что-то нелицеприятное по-итальянски, а Анжело подошел к

Томми, который нервно натягивал колючие шерстяные трико. Он показал, как

затягивать шнурки и затыкать концы внутрь, потом обмотал запястья Томми

марлей и лейкопластырем сверху.

– Не туго? Ослабить?

– Нормально…

Никогда раньше Анжело не уделял Томми столько внимания. Обычно мальчик

его побаивался, но сейчас слишком переживал, чтобы об этом задумываться.

Прежде ему не разрешали ошиваться рядом, когда Сантелли по-настоящему

готовились к выступлению. Смешки и грубоватые шутки репетиций остались

позади – Марио и Анжело были тихие, собранные и предельно серьезные.

– У тебя песок в волосах, – Анжело протянул ему расческу.

Расческа была не слишком чистой, но Томми воспользовался ей без колебаний.

Марио все еще стоял возле зеркала – закреплял зеленую с золотом накидку на

плечах. Потом повернулся. Как всегда в сценическом костюме он выглядел

крупнее. Брови вразлет придавали его чертам нечто дьявольское.

– Когда будем выходить, ты пойдешь между Анжело и Папашей Тони. Видел, как

у нас забирают накидки?

Томми кивнул.

– Сегодня это сделаешь ты. Пусть публика разглядит тебя, как следует. Сперва

возьмешь у Папаши Тони, потом у Анжело, потом у меня. Отдашь их