Текст книги "Трапеция (ЛП)"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)

Бландинг прищурился.

– Почему тебе нужна именно эта работа? По-моему, ты способен на большее.

Томми посмотрел ему в глаза, понимая, что в данном случае ложь будет куда

надежнее правды.

– Я только что вернулся из армии и не видел брата пять лет.

– Ясно. Прошлому человеку я платил тридцать, тебе буду давать двадцать пять, пока не увижу, чего ты стоишь. И покажи увольнительную. Чтоб никаких

самоволок.

Томми сходил в трейлер Марио за бумагами и протянул Бландингу документ об

увольнении с хорошей аттестацией. Тот впился в него взглядом.

– Зейн? Я думал, ты его брат.

– Сводный, – вставил Марио. – Но мы все время об этом забываем. Мы

познакомились, когда ему было лет тринадцать.

– Ладно. Сержант, да? Чем занимался?

– Группа физической подготовки.

– Правда? Я тоже там был некоторое время. Получил Пурпурное сердце на

острове Лейте, – он сунул Томми контракт. – Ты нанят. На стоянке не пить, не

жульничать, не обманывать. У нас приличное шоу.

Обслуживать все аппараты оказалось довольно утомительно. Вскоре они с

Марио снова начали тренироваться по прежнему графику – до начала дневной

работы. И – по крайней мере, для Томми – это было порядком рано.

Первые две недели Томми казалось, что он вернулся домой – с тем только

отличием, что они были здесь одни, без родственников, и никто им не мешал. Как-

то, устанавливая аппарат в городке на севере Техаса, Томми подумал, что

происходящее очень напоминает его старую ожившую мечту: он и Марио

путешествуют с каким-то шоу, где можно быть вместе столько, сколько угодно.

Томми не поднимался на аппарат пять лет, но обнаружил, что старые навыки

быстро возвращаются. Оставалось только укрепить отвыкшие от подобной

нагрузки мышцы. А Марио его ловил, как в самом начале их совместной работы.

Через несколько недель Томми набрался достаточно уверенности, чтобы

осмелиться на предложенное Марио двойное сальто назад. Раскачиваясь в

руках Марио, он увидел у подножия аппарата Поля Реддика.

Спустившись, Марио усмехнулся Реддику.

– Я же говорил, что парень летает.

– А ты, оказывается, и ловишь.

– Да, когда мы только начинали, я был ловитором. Я научил Томми летать… ловил

его с тех пор, как ему стало хватать роста дотянуться до трапеции.

Томми, разгоряченный тренировкой и успехом, рассмеялся.

– Ты бы видел, как мы делаем пассаж.

Брови Реддика взметнулись вверх.

– Хочешь попробовать? Я могу поймать.

– Это не то чтобы… – Марио нахмурился, и Томми прикусил язык.

Поль Реддик полез по лестнице, Марио и Томми направились к своему концу

аппарата.

– Это что за чудная идея? – осведомился Марио.

– Не понимаю. Я просто решил, что можно попробовать…

– О да, сейчас точно придется пробовать. И лучше бы тебе не завалить попытку.

– Ну ладно, – сказал Реддик, когда все трое снова оказались на земле. – Это

было здорово. Ты что, внебрачный сын Джима Фортунати?

Томми почувствовал себя так, будто Реддик влепил ему пощечину, но привычно

промолчал. Вернувшись в трейлер, он торопливо переоделся и отправился

работать. Позже он увидел Реддика и Марио: те стояли у аппарата, все еще

поглощенные разговором. Потом они рассмеялись и рука об руку пошли прочь.

Больше Томми Марио не видел – до самого дневного представления. Когда

толпа рассосалась, и Томми пришел в трейлер, то нашел там Марио. Тот стоял в

халате поверх трико и курил – всегда тревожный сигнал – приветствие его тоже

было признаком надвигающейся грозы.

– Подгадил ты мне с Реддиком. По-моему, я предупреждал, какой он обидчивый.

– Он завидует, – пожал плечами Томми. – Даже слепому ясно, что его жена рядом

с тобой и не стояла. А теперь он знает, что ты и его запросто обставишь. Не

знаю, как ты с ним работаешь. Я бы не рискнул.

– А тебя никто не спрашивает. Так что кончай выпендриваться перед ним, пока у

нас не будет своего номера.

Язвительный ответ рвался с языка, однако Томми не стал давать себе волю.

– Ты здесь босс, Марио.

– Нет, босс здесь Реддик, и не забывай этого, парень.

Томми выбежал из трейлера. Ему буквально тошно было видеть, как Марио гнет

спину перед этим олухом-дилетантом. Следующие два дня они почти не

разговаривали, и Томми старался найти себе работу где-нибудь на стоянке, подальше от Марио. Он понимал напряженность их положения, и как быстро

малейшая шероховатость может все испортить.

Но вечером третьего дня, когда начался внезапный ливень, и Томми посреди

горячки демонтажа сражался с оборудованием в компании на редкость тупого

рабочего, Марио в старой черной водолазке вдруг присоединился к ним. Он

работал молча, укладывая стропы и канаты скупыми, до автоматизма

отточенными движениями, и это было похоже на танец, в котором они

управлялись с перекладинами, проволокой и тросами с природной ловкостью.

Оба не проронили ни слова, но позже, прицепив, наконец, трейлер и

приготовившись к долгому переезду в очередной город, улыбались друг другу по-

старому. Томми знал, что до кровати они доберутся не раньше двух-трех часов

ночи, однако это не имело значения.

Наутро, устанавливая временные стойки, Томми с удивлением заметил Марио на

вершине аппарата с темноволосым подростком, которого видел в трейлере в

самый первый день – Джеком Чандлером. Марио дал мальчику перекладину.

Джек неловко раскачался, но инерции хватило лишь на половину дистанции.

Немного покачавшись, трапеция замерла посредине.

– Ничего, – позвал Марио. – Бросай ее и падай.

Томми остановился посмотреть. Судя по всему, Джек получал суровый первый

урок, рассчитанный на то, чтобы отпугнуть новичка, решившего, что летать легко

и забавно. Томми взирал на разворачивающуюся сцену с легким удовлетворением

прирожденного гимнаста, никогда не «примерзавшего» к трапеции.

– Давай же, все в порядке! Ты знаешь, что делать! Отпускай ее и падай!

– Не могу...

Лицо мальчика исказилось от напряжения – он явно был недалек от истерики.

– Давай! Ты сто раз видел, как я это делаю! Расслабься! Разожми пальцы и

сворачивайся! Это не больно!

Упрямство тут было ни при чем: дело не в силе воли. Просто мышцы в такой

момент повинуются слепому инстинктивному страху перед высотой, а не

рассудку, который уговаривает, что падение не повредит. И как бы жертва

такого страха не хотела разжать руки, у нее не получится.

В этом не было ничего смешного, хотя выглядело все смехотворно. Излюбленным

приемом Сантелли в таких случаях было выкрикивать оскорбления и грубые

шутки до тех пор, пока жертва не устыдится или не ослабнет настолько, чтобы

упасть. Томми однако решил не вмешиваться. Добрых десять минут он стоял и

слушал, как Марио бушует, угрожает, умоляет и умасливает. Наконец, Джек с

обреченным вздохом отпустил трапецию и упал в сетку. Марио тут же нырнул

следом, приобнял мальчика за плечи и принялся что-то приглушенно

втолковывать – нежно и ободряюще. Томми был слишком далеко, чтобы

разобрать слова, но тон различал. Через некоторое время Джек снова полез

наверх. Снова прыгнул, снова застрял посредине, но на этот раз тут же разжал

руки и аккуратно приземлился на спину. Марио, спустившись, со смехом потрепал

его по плечу и, насвистывая, удалился в трейлер переодеваться. При виде

появившегося в дверях Томми он сказал:

– Видел, что было на аппарате? Мальчишка Чандлера все уши мне прожжужал, и

я все-таки пустил его покачаться.

– Да, я все видел.

– А он ничего. Полез во второй раз.

– Ну да, после того, как ты десять минут над ним квохтал. Отойди, я хочу умыться.

Марио опустил полотенце, на лице блестели капли воды.

– В чем дело?

– Ты прямо сам на себя не похож! Помню, когда Барби примерзла к трапеции, ты

заставил Лисс лезть наверх, отстегнуть перекладину и ее сбросить.

– Нельзя же со всеми обращаться одинаково, – дернул плечами Марио. – Не

хотел его разочаровывать.

Томми фыркнул.

– А когда ты первый раз пустил наверх меня, то сказал, что если я просто

развлекаюсь, то чем быстрее мне надоест, тем лучше. Если бы я отколол что-то в

этом духе, ты бы вытолкал меня взашей и никогда бы не пустил обратно! И я это

знал! А помнишь, когда я упал в обморок, ты сразу погнал меня наверх, хотя мне и

было плохо?

Марио повесил полотенце на спинку стула.

– Слушай, Том, ты был прирожденным воздушником и с малолетства работал на

высоте. С тобой не надо было нянчиться.

– Если с парнем приходится нянчиться, то на кой черт он вообще тебе сдался?

– Он слонялся вокруг все лето. И какая тебе разница? Чего ты бесишься?

– Потому что я знаю, почему ты так возишься с детьми этого возраста. Тебе как

раз четырнадцатилетние нравятся, верно? Мне следовало сразу догадаться.

Марио побелел под загаром.

– Прекрасно. Ты высказался. А теперь либо бери свои слова обратно, либо я тебя

прикончу.

– Попробуй, – процедил Томми. – Мне больше не пятнадцать. Ты хочешь, чтобы

вокруг кого-то можно было попрыгать, когда ты в настроении. И чтобы кого-то

можно было затащить в постель, когда ты в настроении. А когда не в настроении

– вытрясти из него душу. И лучше бы тебе, приятель, приставать с этим к своему

маленькому дружку, потому что последние пять лет я учился о себе заботиться.

Только пальцем меня тронь и улетишь к чертям собачьим!

– Том, возьми обратно эту чушь про Джека!

– Уже и честь его защищаешь? – оскалился Томми.

Марио ударил его. Томми без раздумий впечатал кулак ему в солнечное

сплетение. Марио с пораженным выдохом согнулся, потом бросился на него.

Стул с грохотом упал, и они, сцепившись, повалились на пол.

Кто-то забарабанил в дверь, и Марио сию секунду оказался на ногах.

– Погоди, – бросил он Томми и распахнул дверь.

Поль Реддик уставился на его рассеченную губу и перевернутый стул.

– Какого черта… Какого черта…

С ужасным ощущением дежа вю – он почти видел лицо Анжело – Томми сел.

– Ради Бога, Мэтт, – выговорил Реддик. – Бландинг закатит тебе штраф за драку

на стоянке!

Марио утер кровь.

– Это не драка, Поль. Просто семейная ссора.

– Тогда вам лучше ее свернуть.

Томми вытащил платок и прижал к сочащемуся кровью носу.

– Кто просил тебя врываться?

Реддик не обратил на него внимания.

– Мэтт, хочешь принесу льда приложить к губе? Она распухнет к представлению.

А ты, бездельник, – он развернулся к Томми. – Решил, что можешь избивать

артистов? Я вышвырну тебя со стоянки!

– Попробуй, – огрызнулся Томми.

– Том, заткнись, – велел Марио. – Иди работай, пока босс по нашу душу не явился.

– Бландинг… – Томми собирался сказать, куда может отправляться босс, но

поймал взгляд Марио.

Темные глаза смотрели умоляюще.

– Слушай, Поль, мы с ним с детства собачимся.

«Я все улажу», – говорил его взгляд.

– Да, конечно, – пробормотал Томми и ушел из трейлера.

Не успел он отойти, как изнутри донесся смех Реддика, и Томми затрясся от

ярости. Он был готов шагать прямиком к машине, прочь со стоянки, прочь из

жизни Марио. Ему было тошно при мысли о руке Марио, обнимающей Джека

Чандлера за плечи. А еще – от готовности и покорности, с которой Марио –

Марио Сантелли из Летающих Сантелли – бормотал оправдания перед Полем

Реддиком.

Томми хотел уйти, но старая привычка повлекла его проверять оборудование

перед шоу.

Оставлять все чувства внизу.

В антракте Томми проскользнул в трейлер, где Марио натягивал трико.

– Сядь, – сказал он, – я тебе лицо подправлю.

– Да уж, это точно не повредит.

Томми открыл ящик комода, где Марио держал грим, наклеил телесный пластырь

на разбитую губу и замазал окрашенным кремом темнеющий под глазом синяк. По

привычке, не осознавая, что делает, взял расческу и пригладил густые волосы

движением, которое заучил за долгие годы и до сих пор не забыл. Марио накрыл

его ладонь своей.

– Ты выбрал не ту профессию, малыш. Мог бы славно зарабатывать гримером в

Голливуде.

– Буду иметь в виду. Сожми кулаки.

Томми взял моток ленты.

– Хорошенько замотай. Особенно сломанное.

Но стоило Томми начать бинтовать ему запястья, как Марио зажмурился.

– Господи, мы снова возвращаемся на круги своя. Чуть что, бросаемся друг на

друга…

– Замолчи! – рыкнул Томми. – Ты что, свихнулся? Не прямо же перед

представлением!

Марио издал глубокий смешок.

– Ragazzo, ты слишком хорош, чтобы быть настоящим. Ладно, парень, будь по-

твоему.

Но хотя тон его оставался беззаботным, в голосе прозвучало нечто, от чего

Томми мысленно взялся за голову.

Боже, в каком он состоянии, раз затеял такой разговор за пять минут до шоу!

Что сделали с Марио прошедшие годы?

После вечернего представления Томми застал Марио в трейлере за готовкой. Он

ополоснулся, достал вилки и ножи и сел за стол. Ели они тоже в молчании.

Только когда Томми отодвинул тарелку, Марио поставил локти на стол и

вздохнул.

– Слушай, похоже, мы беремся за старое.

Томми уставился в тарелку с остатками яйца и бекона.

– Я тоже об этом думал. Если все станет слишком серьезно, я всегда могу собрать

вещи и уехать. Просто если мы снова начнем друг друга колотить… Одно дело, когда мы были детьми. А теперь мы оба здоровенные мужики. Еще несколько

драк – и для кого-то из нас все может закончиться плачевно. Что думаешь?

Хочешь, я просто… исчезну?

Марио уткнулся лицом в ладони и сказал бесцветным голосом, в котором

сквозила лишь усталость.

– Я не имею права просить тебя остаться. Но… но я молю тебя. Если ты снова

уйдешь, я просто не знаю, что буду делать.

Томми посмотрел на него с ужасом. Потом встал, обогнул стол и положил ладони

на сгорбленные плечи.

– Ты не так меня понял. Я не грожусь от тебя уйти. Я спрашиваю, будет ли тебе

легче, если я уйду. А если хочешь, чтобы я остался, то тебе не придется

преследовать меня с винтовкой.

Марио вскинул голову. От губы отошел пластырь, и ранка снова кровоточила.

– Зачем ты делал эти грязные намеки насчет мальчика?

«Это правда или нет?!» – хотелось завопить Томми, но он сдержался.

– Что ж. Я ревновал.

Марио обнял его и очень тихо произнес:

– У тебя нет причин меня ревновать, Везунчик. Ни к кому. Если хочешь, чтобы я

его прогнал, я его прогоню.

Томми уставился в пол.

– Нет. Нам только репутации снобов не хватает, – а потом из остатков злости

выпалил: – Мне больно видеть, как ты пресмыкаешься перед этим Реддиком.

В трейлере воцарилось долгое молчание.

– Томми, – сказал, наконец, Марио, – Поль подобрал меня, когда я очутился на

самом низу. Я бродяжничал. Как я уже говорил, я год шатался по Мексике, работал на ярмарке в Тихуане. Потом прибился к самому затрапезному шоу в

Штатах. Был чернорабочим, продавал билеты, Думаешь, сейчас я развалина? Ты

бы видел меня тогда.

Он умолк, вспоминая прошлое, потом набрался духу и продолжил:

– Но меня и из этого шоу вышвырнули. Я два месяца просидел в тюрьме в Эль-

Пасо.

– Господи. За что?

– А ты как думаешь? Адвокат свел все к нарушению общественного порядка, иначе бы мне светило десять лет. Дело-то было в Техасе, – с минуту Марио

изучал пол, затем признался: – У мальчишки были рыжие волосы. То есть, он не

был мальчишкой… служил в военно-воздушных силах.

Томми не мог выдавить и слова.

– Налей мне кофе.

Марио протянул чашку, и Томми плеснул в нее из кофейника, не замечая, что

проливает кофе Марио на руку. Марио забрал у него кофейник и поставил на

плиту.

– Я вышел, начал искать работу. Услышал, что Бландингу не хватает людей, и он

отправил меня встретиться с Реддиком. Мы подружились. Вроде как… были в

чем-то похожи. Он меня принял, выдал аванс из собственного кармана, подождал, пока я верну форму и снова встану на ноги. Только я не сказал ему, что когда-то носил фамилию Сантелли. Он прикрыл меня перед боссом: Бландинг бы не нанял меня, если бы знал, что я сидел. Сам бы я в жизни не

справился, Том.

У Томми оставались еще вопросы, но он был уверен, что не получит ответов. Он-

то полагал, что сам вытащил Марио из ямы. Теперь стало ясно, что он и не

представлял, насколько эта яма была глубока.

– Реддик… гей?

Марио надолго задумался, потом сказал:

– Возможно. Только… только он старается это перебороть. Такое бывает. Не то

чтобы он признавался, но то, что я ему рассказал, его не отвернуло. Может, я

просто не в его вкусе. Так или иначе, я многим ему обязан.

Он снова поколебался.

– Слушай, Везунчик, насчет этого паренька… Джека… Слушай, я бы не стал

заводить шашни на стоянке. Не стал бы рисковать, что все дойдет до босса, и у

Поля будут из-за меня проблемы.

– Черт, – сказал Томми. – Мне жутко неловко.

Марио сжал его руку.

– Я не хотел, ragazzo. Просто Поль действительно хороший парень.

Он встал – знакомо смущенный.

– Дрянной кофе. Пойду сварю новый.

Через некоторое время он вернулся к Томми, сгорбившемуся за столом, и встал

позади него.

– Парень, мы наверняка сможем ладить, если будем держать себя в руках. Давай

пообещаем друг другу больше не заводиться, а?

Томми ощутил, как его раздирает старая полузабытая боль.

– По-моему, с обещаниями нам как-то не везет.

– Это точно, – сдавленно согласился Марио. – Мне до смерти за себя стыдно.

Тебе от этого легче?

Томми молча покачал головой. Ему, скорее, было тяжелее. Что-то глубоко внутри

подсказывало, что на этот раз они должны остаться вместе – а иначе все пойдет

насмарку – только он не знал почему. Он не был достаточно искушен в

философских раздумьях, чтобы считать себя проводником Марио к спасению, но

в то же время как бы ходил на цыпочках вокруг этой мысли и отчаянно стыдился

собсвенной заносчивости. Теперь он знал, насколько это самонадеянно.

Я должен вернуть его на Побережье в целости и сохранности. Потому что он

нужен мне таким. Но для этого надо найти способ уживаться так, чтобы не

порвать друг друга в клочья. Я должен что-то придумать, потому что его нервы

никуда не годятся, а мои пока еще в порядке.

Томми прислонился к Марио затылком, потом повернулся и обнял его за пояс, сам не осознавая, что часто проделывал так, когда был маленьким.

– Черт возьми, приятель, – пробормотал он, – если бы эти разборки приносили

тебе пользу, я бы, наверное, позволил себя лупить. Но ты же потом буквально на

куски рассыпаешься.

– Ох, безумный мальчишка, – прошептал Марио. – Дурной безумный мальчишка.

А потом, без всяких переходов, печальное и торжественное скрещенье рук

превратилось в тесное напряженное объятие. Томми впервые – смутным

проблеском – понял, как это напряжение появляется в Марио, затем мысль ушла

без следа. С минуту они не двигались, будто бы надеясь, что какой-то

мистический процесс позволит их измученным телам слиться воедино. Это было

привычно неуклюжее, бездыханное состояние – с неминуемым чувством

неловкости и коротким жестким разочарованием от неспособности тел

сиюсекундно вплавиться друг в друга. Наконец, Марио пробормотал:

– Ну давай же, давай…

И толкнул Томми на диван. Они даже не позаботились раздеться.

На следующий день к аппарату подошел Бландинг и молча смотрел на них

несколько минут. Потом махнул Томми.

– Я видел вас на днях. Помнишь, я говорил, что, если ты окажешься полезным для

шоу, дам прибавку? Будешь выступать с гимнастами?

– А что скажет Реддик?

– Мнение мистера Реддика здесь не так уж важно, сынок. Я с ним поговорю.

Поль Реддик постучался к ним в трейлер спустя несколько часов и сказал, стараясь выглядеть дружелюбным:

– Мэтт, босс велел взять твоего младшего брата в номер. Как ты на это

смотришь?

– По мне, так пускай, – пожал тот плечами. Но когда дверь закрылась, нахмурился: – Том, какого черта…

– Сам сегодня впервые услышал. Бландинг просто подошел ко мне утром и

спросил, буду ли я летать.

Марио смерил его пронзительным взглядом, потом расслабился.

– Ага, знаю… Бландинг совсем помешался на номерах. Он бы мальчишку

Чандлера наверх загнал, если бы я дал добро.

– Во всяком случае, он был бы не намного хуже Инны Реддик.

– Тише, – скривился Марио. – При Бландинге не ляпни. Инна – его сестра.

Снова выступать на публике было странно. Возможно, некоторые жители этих

городков видели его еще в детстве, с Ламбетом. На мостике Томми все время

подмывало то исправить тайминг Инны, то силой заставить ее принять более

классическую позу, и он только диву давался, как Марио удается сдерживать

свою страсть поучать, добиваться совершенства и красоваться. Неужели он все

это утратил?

Как и всякий вольтижер, вынужденный работать с незнакомым ловитором, Томми

порядком нервничал. И все-таки все они доверяли друг другу жизни. Поль и Инна

ничего о нем не знали, но все равно полагались на слово Марио. Что они

чувствовали по поводу новичка, втиснутого в номер? Прежде всего, они были

профессионалами.

После шоу Инна Реддик подошла к ним.

– Приходите в трейлер, когда переоденетесь. Отметим успешный дебют.

Трейлер Реддиков был больше того, который делили Томми и Марио –

прибранный, с занавесками на окне и тявкающим щенком на привязи. Угощали

кофе, холодным пивом и бутербродами с толстыми ломтями ливерной колбасы.

Мужчины с удовольствием ели, а Инна, лениво растянувшись на диване, покачивала босой ногой с длинными алыми ногтями и наблюдала за ними. Поль

протянул ей банку пива.

– Инна, ты тоже празднуешь.

– Спасибо, я буду кофе… Мне нельзя набирать вес, – она ухмыльнулась и

перевернулась на другой бок. – Ладно, Мэтт, давай начистоту. Кто вы двое на

самом деле? Я видела этот пассаж и точно знаю, что фамилии Гарднер там не

было. Какой-то Гарднер выступал у Фререс и Страттона, но тот работал с

блондинкой на двойной трапеции…

– Это мой брат Джонни и его жена, – ответил Марио после секундной заминки, и

Томми понял, что им крупно не повезло.

Инна Реддик, как и Рэнди Старр, оказалась обладательницей той

феноменальной памяти, которая порой встречается у людей, вращающихся в

мире шоу-бизнеса. Она никогда не забывала лиц и представлений.

– И что это получается? Я видела пассаж не у Старра. Кэри-Кэрмайкл, Вудс-

Вэйленд… – вдруг она села и вскинула палец. – Какое-то маленькое шоу… где-то

в Оклахоме. Ты был ребенком, – она кивнула на Томми, – и вы двое делали какой-

то трюк на одной трапеции. И с вами был старик.

Инна нахмурилась и закусила губу, копаясь в воспоминаниях. Потом щелкнула

пальцами.

– Ламбет. Точно. Летающие Сантелли.

– Марио Сантелли, – медленно проговорил Поль. – Да. Я же слышал, как паренек

называл тебя Марио.

– Да чтоб меня, – сказала Инна. – Потом ты выступал у Старра. Тебя сравнивали с

Барни Парришем! Ты что, от тюрьмы здесь прячешься?

– Я не сказал ни слова лжи. Мое настоящее имя Мэтт Гарднер. Номер Сантелли

распался после смерти моего деда, и я больше не хотел использовать эту

фамилию.

– Ну да, – криво усмехнулся Поль. – Как-то оно не очень, после Старра. Черт

побери, ты делал тройное сальто. Мог бы и поделиться… я бы тебя не выдал.

Томми уловил нотку ревности в его голосе.

В полетах много сублимированной гомосексуальности. Просто большинство

людей не задумываются об этом.

– Какая честь, – протянула Инна. – Наверное, я все-таки выпью пива. По случаю

возвращения знаменитой команды.

Сарказм резанул по нервам.

– Прекрати, – сказал Томми. – Мы не хвастаться явились, ты сама из нас все

вытянула.

– Ладно, ладно, мы все-таки празднуем, – Поль тоже смутился. – Мэтт, Том, берите пиво.

Томми принял банку.

– Я летал впервые за… – он почувствовал тяжелый взгляд Марио. – Впервые с

тех пор, как вернулся из армии. Не буду заставлять миссис Реддик пить в

одиночестве.

– Инна, – улыбнулась та, и Томми ощутил первый укол тревоги.

Проблема.

– Кажется, теперь я понимаю, почему вы слегка задираете носы. Какого дьявола

вы оказались в этой дыре?

Марио пожал плечами.

– Сломал запястье, долго отлеживался. Как еще здесь оказываются…

Поль, сжалившись, явно был готов оставить тему, но Инна вцепилась в нее куда

крепче.

– А по-моему, было там что-то еще. Вы разве не работали у Вудс-Вэйленда? Коу

Вэйленд – приятель моего брата. Вроде бы…

Она нахмурилась, и Томми почувствовал, как волоски вдоль позвоночника встали

дыбом.

– Ты, наверное, пытаешься вспомнить, как мой дед умер во время представления,

– вмешался Марио. – У него случился сердечный приступ прямо в воздухе, и он

выпал из рук моего дяди, Анжело. Он скончался еще до того, как упал в сетку, но

слухов в тот год ходило немеряно.

– Боже, – сказал Поль. – Так я и думал. Сколько ему было?

Он продолжал болтать, но Инна по-прежнему щурилась, и Томми знал: она

пытается поймать размытое воспоминание. И с такой памятью это у нее рано или

поздно получится.

Вернувшись в свой трейлер поздно ночью, Томми и Марио уставились друг на

друга в немой тревоге.

– Чтоб его, этого Бландинга с его гениальными идеями, – Марио принялся мерить

тесную комнату шагами. – С Полем проблем не будет. А Инна завидует. Будь с

ней осторожнее, Том.

– Зачем? Как по мне, так это Поль завидует.

– Sta bene… просто имей в виду, что я предупредил.

– Если у тебя есть, что сказать, говори. Не темни.

Марио смял сигарету.

– Не обращай внимания. Может, ты и прав. Пошли-ка спать.

К удивлению Томми, во время утренней тренировки – они обычно летали

несколько минут каждое утро после проверки оборудования – к ним

присоединилась Инна. Томми этот факт показался вполне закономерным, и он не

понимал, почему Марио так хмурится.

Инна работала аккуратно и старательно, но практика не принесла ей особой

пользы. Она явно перешагнула ту грань, которая отделяет любителя от

профессионала, однако уже достигла своего потолка, а он был невысок. Когда

они работали втроем, Марио ловил их, и Томми списывал его недовольство на то, что он не любит выступать в роли ловитора (Марио охотно ловил лишь Томми да

Лисс). Вскоре приглашение на кофе после тренировки вошло в привычку. И так

же привычно Томми соглашался, а Марио отказывался. Инна была яркой и

остромной, даже ее сарказм казался забавным. Марио порой журил Томми по

этому поводу.

– Заслужить симпатию сестры босса – отличная идея. И она готовит

замечательный кофе. Не такой, как делаешь ты.

– Наверное, цикорий кладет, – фыркнул Марио.

– А мне нравится. Я ведь вырос на Юге.

– Лисс варила такой во время войны, когда кофе выдавали по карточкам. Но

никто из нас его не пил. Подлизывайся к Инне сколько хочешь, ты уже большой

мальчик, но я по-прежнему думаю, что это неразумно.

– Да ладно тебе, лучше скажи мне спасибо, – подтрунивал Томми. – Пока я ее

отвлекаю, ты можешь заняться Полем.

Марио сжал губы, и Томми понял, что перестарался.

– Заткнись, а?

Несколькими днями позднее за кофе в трейлере Реддиков Инна сказала:

– Сезон кончается через пару недель. Вы с Марио не остаетесь?

– Вряд ли. Нет.

Инна положила ладонь ему на руку.

– Слушай, из нас бы вышла отличная команда. Ты и я.

Томми приготовился отшутиться, а потом с изумлением понял, что это всерьез.

Инна не сводила с него глаз. Щеки ее горели румянцем, ноздри раздувались, губы стали влажными. Ощутив некоторое отвращение, Томми мягко стряхнул ее

ладонь.

– Тебе не кажется, что ты забыла про Поля?

Она одарила его тяжелым взглядом, потом опустила ресницы, и его отвращение

усилилось. Если бы она играла честно, он бы так или иначе знал, как

реагировать. Он умел управляться с обожательницами, которые время от

времени вешались ему на шею. Симпатичные мальчики в трико частенько

становились объектом вожделения старших женщин. И деловое предложение, пусть и неприемлемое, он тоже встретил бы с тактом. Но когда все вот так

переплеталось, он даже не знал, сердиться или смеяться.

– С хорошим партнером у меня был бы шанс пробиться наверх. Поль только для

балаганов и годится, из-за него я здесь прозябаю. Но наш брак давно изжил

себя… ты понимаешь, о чем я?

Еще и недотрах…

Томми вспомнил догадки Марио касательно Поля Реддика и беспомощно

проговорил, тщательно подбирая слова, которые и ее не обидели бы, и его не

скомпрометировали.

– Ну, это будет зависеть от Мэтта…

Вот черт, зря я его сейчас упомянул…

Инна придвинулась ближе, практически прижавшись к нему.

– Я не нравлюсь твоему брату, да? Зато тебе…

«Боже мой…», – подумал Томми в крайнем смущении.

В голове вспыхнули воспоминания о дне у Ламбета несколько лет назад. Томми

впервые ощутил сочувствие к Марио – чувство, на которое он тогда по причине

юных лет и неопытности был неспособен.

Теперь у девчонок есть обо что почесать языки, а те слухи, может, завянут раз и

навсегда.

Мысль промелькнула, но Томми решительно отверг ее. Вежливо и нейтрально он

сказал:

– Разумеется, Инна. Но нам с Марио есть дело до Поля. Он может все не так

понять.

Инна отшатнулась, в ее расширившихся глазах полыхнуло поддельное

негодование.

– Ах ты маленький сопляк! Я делаю тебе деловое предложение, а ты смеешь

оскорблять честную замужнюю женщину!

– Слушай, я никого не хотел оскорбить…

Вдруг она замолчала. Лицо прояснилось.

– Сантелли. Я же знала, что там что-то было. Это вас вышвырнули Вэйленды. За

нарушение общественной морали.

Томми стало холодно.

– По округе ходило четыре версии этой истории, – бесцветно сказал он. – Если вы

с Полем хотите услышать нашу, приходите после представления. Спасибо за

кофе.

И он поспешил ретироваться. Черт, надо было дать ей то, чего она хочет!

Разумеется, пришлось рассказать все Марио, и его реакция оказалась вполне

предсказуемой.

– Я же говорил, что она змея.

– Говорил. И был абсолютно прав. А теперь что делать? Ждать, пока она

навешает Бландингу лапши на уши? Ты же знаешь эту его любимую присказку

«Здесь приличное шоу». Он, конечно, полный остолоп, плюнь в глаза – скажет, божья роса. Его свои же люди обкрадывают безбожно. Но такие вещи… в общем, ты представляешь.

Марио уложил подбородок на ладони.

– Жаль поступать так с Полем, но, боюсь, придется нам сматываться. И что же на

тебя так женщины вешаются?

– Ты говорил, это профессиональное.

– Я много ерунды говорил! – вдруг рявкнул Марио. – А что Инна на передок слаба, так это через неделю после начала сезона видно было!

– Слушай, если я исчезну…

Марио глубоко вздохнул.

– Все равно сезон заканчивается через десять дней. Ступай прицепи трейлер, я

сложу вещи.

И с внезапной абсурдной веселостью он прибавил:

– Парень, раз уж мы и из этой дыры вылетели… черт возьми, остается только

один путь – наверх!

ГЛАВА 5

– А здесь все по-старому, – заметил Марио.

Когда они свернули на дорожку, ведущую к дому Сантелли, в окнах сверкнуло

солнце. Томми вспомнил, как сидел в машине у ворот, не решаясь выйти и

позвонить в дверь. А теперь они вернулись.

Томми припарковал машину позади большого синего с отливом «Крайслера», гадая, у кого из семьи новый автомобиль, и поставил прицеп на тормоз. Старую

машину Марио они продали в тот же вечер, когда покинули цирк Бландинга, и

поехали на автомобиле Томми. Это обстоятельство сильнее всех заверений в

любви, обещаний и секса убедило Томми, что все мосты сожжены, и назад дороги

нет.

– Что ж, – сказал Марио. – Дадим им возможность поприветствовать блудных

сыновей.

Они вместе поднялись на крыльцо и позвонили. Через минуту внутри

послышались шаги, дверь распахнулась, и на пороге появился Джо Сантелли – в