Текст книги "Трапеция (ЛП)"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 46 страниц)

– Твоя жена знает? В смысле, ее заботит, что ты гей?

– Знает ли? Разумеется, – ответил Барт. – Я бы не стал обманывать женщину, которую беру в жены. Если бы просто с ней встречался, тогда, возможно, да, но

брак – это слишком серьезно. Наверное, студия поставила Джуди перед фактом

так же, как и меня. Знаешь, Луиза Ланарт это псевдоним, на самом деле ее зовут

Джудит Коэн. Насколько я знаю, любовные интересы в ее жизнь вообще не

входят… теплые отношения у нее только с ее сиамскими кошками. Женщине в

таком бизнесе тяжело. Наверное, ей пришлось переспать не с теми мужчинами, прежде чем оказаться там, где она сейчас, и это ей аукнулось. Ей тоже

приходится притворяться. И она не лесбиянка… возможно, если бы была, все

стало бы проще. Думаю, ей так же нельзя признаваться во фригидности, как мне

– что я предпочитаю мужчин. Они сказали, что, если я и Джуди поженимся, ей не

придется встречаться с другими мужчинами, а мне – заводить якобы

романтические связи по пять раз в месяц. И разумеется, я ничего от нее не

требую. Так что на публике мы изображаем преданную парочку, и в студии

думают, что замужество за симпатичным парнем делает ее сексуальнее, что

благотворно влияет на кассовые сборы. По мне, в этом отношении ей помощь не

нужна.

– Я видел ее пару раз в фильмах. По-моему, она очень красивая.

– О да, что верно, то верно. Хотя не то чтобы я был ценителем, – критически

заметил Барт. – Знаешь, всегда завидовал геям, которые могут спать и с

женщинами. Я знаю, что Мэтт может. А ты?

– Да, конечно. Впрочем, мне нет до этого дела. Больше нет.

– А вот я не могу и никогда не мог. Ты ведь уже достиг возраста согласия?

– Черт возьми, я служил четыре года!

– Наверное, рыжие кудряшки виноваты. Или веснушки. С виду ты весь из себя

типичный американский мальчишка. А Мэтта всегда тянуло на неопытных юнцов.

Сколько тебе было, когда он тебя оприходовал? Лет десять?

На этот раз Томми оскорбился всерьез.

– Я был достаточно взрослым, чтобы понимать, на что соглашаюсь. К тому же, –

прибавил он, яро защищая Марио, – чтоб ты знал, если кто кого и соблазнил, то я

его, а не наоборот. Я сам залез к нему в постель.

– Ну, могу побиться об заклад, он уж не поскупился на намеки, что с

удовольствием тебя там встретит, – со смехом сказал Барт. – Он был малолеткой, когда мы впервые переспали. Боже, ты бы видел его тогда! Хотя он, конечно, и

сейчас далеко не урод. Он чудесно летал вчера, правда? Как он вообще, Том?

– Скрести пальцы, – сказал Томми. – По-моему, он снова в порядке.

– Слава Богу. Для фильма о Паррише он нужен нам в хорошей форме, – Барт

отодвинул тарелку. – Ладно, пойдем отсюда. Заедем ко мне выпить? Покажу

фотографии Тони и меня в Феррари.

Снова оказавшись за рулем MG, Томми разгонялся на пустынных трассах, напряжение то нарастало, то уходило, а присутствие Барта рядом ощущалось как

никогда остро. Он понимал, что происходит, и не противился. Только коротко

спросил, когда они остановились возле дома.

– Что насчет твоей жены?

– У нее свои комнаты на втором этаже, и мы никогда не обращаем внимание на

гостей друг друга. В любом случае она уехала на Пасху к друзьям в Акапулько.

В большой комнате в задней части дома Барт хранил десятки фотографий: Лянча, Феррари, снимки, подписанные известными на весь мир гонщиками. Была

там и фотография Марио и Барта в балетной школе – оба в черных водолазках и

серых трико. Этот снимок Томми изучал с комком в горле. Он никогда не знал

Марио таким юным.

Вдруг Барт резко отодвинул фотографии в сторону, приобнял Томми и

осторожно, на пробу, погладил.

– Ммм?

Такой поворот не стал для Томми неожиданностью. Барт вел к этому – мягко, но

настойчиво – с самой первой их встречи. И своим визитом Томми выразил как

минимум молчаливое согласие. Весь этот день – с его напряжением и азартом

соревнования – был своеобразной прелюдией. Весь этот день они заводили друг

друга взглядами, прикосновениями, каждым словом. И сейчас Томми вздрагивал

от возбуждения, разжигаемого энергией Барта, его видом, его грациозностью, его горячим дыханием на своей щеке.

– Ты знаешь, что я хочу тебя, – тихо проговорил Барт ему на ухо, – и я видел, как

ты на меня смотришь. Идем в постель.

Томми не отодвинулся ни на дюйм, но Барт ощутил его неуверенность.

– В чем дело? Ты не наивен… ты отлично знал, чего я хочу.

– Да, – пробормотал Томми. – Просто…

Он и сам не знал, что собирается сказать, пока не услышал собственные слова.

– Мне неудобно делать такие вещи за спиной Марио, вот и все.

Барт положил руки ему на плечи и мягко развернул.

– Послушай, Том. Ты знаешь, что я к тебе чувствую, так что можешь решить, будто

я сочиняю все это, чтобы затащить тебя в кровать. Я знаю, что ты испытываешь к

Мэтту. Я знаю, что ты его любишь. Это и слепому ясно. Я не смогу встать между

вами. Среди наших такие отношения – редкость. Черт, такие отношения и в браке

нечасто встретишь. Когда двое любят друг друга, заботятся друг о друге, остаются друзьями и партнерами даже вне постели. Ваши чувства это нечто

особенное, люди мечтают о таких – и далеко не только гомосексуалы. Это редко

встречается. Я думал, что такое было у меня с Тони Роджерсом. Но ошибался.

На секунду на лице его мелькнула горечь.

– Но есть одна вещь, которая с такими… отношениями не проходит. Ты не

можешь притвориться, будто они то, чем не являются. Они не равноценны браку.

– Да знаю я, – Томми, смущенный, отвернулся.

– Правда? Я не уверен. Все эти тревоги о честности и целомудрии… они для

подростков, у которых еще молоко на губах не обсохло, и для мам и пап, растящих

детишек. С мужчинами это не работает. С женщинами – возможно, я не знаю. Но

для мужчин такое ничем хорошим не кончается. Если вы пытаетесь изображать

беззаветную преданность, больше ни на кого не смотреть и закатывать сцены

ревности, то закончите тем, что друг друга возненавидите. Я знаю, потому что

сам сел в такую лужу. Нельзя принадлежать друг другу в этом смысле. Ты

являешься его собственностью не больше, чем он – твоей. Я хочу тебя. Все

просто. Ты правда думаешь, что от Мэтта убудет? В конце концов, я тоже его

друг, и я его люблю. Но что это меняет?

И внезапно до Томми дошла логика его слов. Он без четкого осознания понимал, что должен держаться подальше от дел Марио со Сью-Линн. Это было частью

того, что они всегда знали.

Я не могу падать за тебя.

Теперь Томми понимал, что не имело бы значения, если бы Марио в самом деле

взял Джека Чандлера в постель… Вернее, это имело бы ровно столько значения, сколько значило для самого мальчика. А для мальчика это означало бы немало, и

в конечном итоге, решил Томми, потому Марио этого и не сделал. Но, так или

иначе, это нисколько не затронуло бы их с Марио отношений. Совершенно ничего

– теперь Томми знал точно – не могло встать между ними. Секс был лишь частью

целого – важной, разумеется, но без каких-либо привязок к супружеской

верности. Верность не имела к тому, что между ними происходило, ровно

никакого отношения.

Он был взрослым, и больше не было причин согласовывать свои нужды и

желания с Марио.

Барт сидел тихо, позволяя ему все обдумать, не склоняя к решению ни словом, ни

касанием. И все-таки Томми чувствовал, что Барт одинок, что несмотря на всю

свою огромную славу – или, возможно, как раз из-за нее – он в каком-то смысле

куда менее свободен, чем Томми. Слишком мало было людей, которым он мог

довериться.

Разумеется, эротическая тяга имела место. Но это было также искреннее

предложение дружбы, доверия, взаимной симпатии.

Томми повернулся и со смехом обнял Барта. И хотя это была не его инициатива, он смутно ощущал, что происходящее, помимо внешних мотивов, ознаменовывает

взросление, объявление себя независимым – даже от той любви, которая, как он

знал, навсегда останется самой важной в его жизни.

– Конечно, – сказал он, притягивая Барта ближе. – Идем в постель.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Те же 90-60-90, только в дюймах.

ГЛАВА 12

Барт отвез его в мотель очень рано. Когда они подъехали к зданию, Томми

увидел свою машину. Что ж, по крайней мере, Марио уже вернулся. Барт

наклонился к Томми, но было уже светло, и на большее он не решился.

– Приеду на урок через пару дней. Передавай Марио привет.

Томми бесшумно открыл дверь своим ключом, не желая будить Марио. Не то

чтобы его волновало, что тот узнает о ночных событиях – рано или поздно Томми

намеревался все ему рассказать – но Марио неважно спал в последнее время.

Однако прямо за дверью Томми с размаху налетел на какую-то вещь, которой

вчера там не было. Когда глаза его привыкли к полумраку, он обнаружил, что

перед ним стоит раскладушка, а на ней спит очень маленькая девочка с темной

копной кудряшек на голове. Под боком у девочки лежала желтая плюшевая утка.

– Не волнуйся, – сказал Марио. – Она не проснется. Когда дети этого возраста

крепко спят, можно разыгрывать Геттисбергскую битву под кроватью, они и не

шелохнутся.

Томми осторожно обошел раскладушку.

– Подозреваю, что это Сюзи, но как она здесь оказалась?

Как следует разглядеть лицо Марио в темноте он не мог.

– После некоторой преамбулы выяснилось, что этого Сьюзан и хочет. Кажется, она снова собирается замуж, и я согласился избавить ее от обузы. Насовсем. Она

позвонила своему юристу, и я убедился, что она подписала все бумаги – чтобы уж

точно больше не передумала. Похоже, они переживают не самые лучшие

времена, – добавил он с отстраненным сочувствием. – Сьюзан была в том же

платье, которое я купил ей в год нашей свадьбы. А белье Сюзи выглядит так, будто его пожертвовала Армия спасения.

Томми моргнул, все еще не до конца осознавая ситуацию.

– Что ты будешь с ней делать?

– Без понятия, – ответил Марио. – Но я не собирался оставлять ее с человеком, которому она не нужна. Не понимаю я Сьюзан. Сомневаюсь, что захотел бы жить

с тем, кто отказывается терпеть рядом моего ребенка. Но Сьюзан, по-моему, до

смерти боялась, что этот тип от нее сбежит, если я не соглашусь забрать Сюзи.

Ты не против, если она побудет здесь, пока я не решу, как с ней поступить?

Томми покачал головой, и Марио вздохнул.

– Наверное, свяжусь с Лисс. Мне это очень не нравится, но сам я ребенка не

подниму.

В комнате светлело, девочка распахнула глаза, села и огляделась.

– Мамочка?

– Мамочки здесь нет, Сюзи, – ласково проговорил Марио. – Помнишь, я

рассказывал, что теперь ты поживешь с Бэббу и бабушкой Лулу?

– А…

Девочка замолчала, и Томми задался вопросом, не станет ли она плакать и звать

маму. Она не стала.

– А я буду ходить в мой садик?

– Не в тот, что раньше. Он слишком далеко от бабушки Лулу. Когда ты немного

подрастешь, я найду тебе другой садик.

– Я уже подросла, – заявила Сюзи. – Мне пять лет. Бэббу, я в туалет хочу.

– Сюда, Сюзи. Справишься сама?

– Конечно, – с достоинством заявила она и сунула палец в рот. – Расстегни мне

пижаму. Пуговицы тугие.

Марио ловко расстегнул пуговицы. Пижама была выцветшая, явно тесная и

оставила у девочки розовый след на животе. Поддерживая ее обеими руками, Сюзи пошлепала в туалет.

– Она такая самостоятельная, что я волнуюсь, – тихо сказал Марио, проводив

дочку взглядом. – Наверное, ее надолго оставляли одну.

– Может, она просто сообразительная, – предположил Томми.

Из туалета Сюзи вернулась совсем голенькая, с пижамой, перекинутой через

плечо.

– Хочу ванну. Я не принимала ванну вчера вечером.

– Сюзи, у меня сейчас нет времени набирать тебе ванну.

– Я сама могу набрать себе ванну, – презрительно сказала она. – Я не ребенок!

Бэббу, можно мне открыть этот маленький кусочек мыла?

Девочка набрала себе ванну – Марио, незаметно следивший за ней из дверного

проема, доложил, что она даже проверила воду локтем, прежде чем залезать – и

вскоре они услышали, как Сюзи плещется, серьезно объясняя утке, почему той

нельзя присоединиться.

– Твои красивые новые перья совсем промокнут.

Вымытая и одетая в чистое, но слишком короткое и тесное платье, Сюзи вышла

из ванной, уселась Марио на колени и потребовала, чтобы ее причесали. Однако

на попытку вплести в волосы ленту девочка раскапризничалась, с надутым видом

вырвала ленту и бросила ее на пол.

– Может, тетя Стелла тебя заплетет, когда мы пойдем завтракать? – предложил

Марио.

Диверсия сработала.

– Тетя Стелла это кто?

– Жена твоего дяди Джонни.

До этого момента Сюзи полностью игнорировала Томми, но сейчас повернулась к

нему и спросила:

– Ты мой дядя Джонни?

Томми хихикнул. У него сложилось забавное впечатление, будто они с Марио

решили создать семью.

– Нет, милая. Я твой дядя Томми. Мэтт, Стелла и Джок ее видели?

– Нет, я поздно ее привез. Пойду постучусь к ним, сообщу новости.

Марио предложил встретиться в кафе за завтраком, но пока он одевался, Стелла, все еще в ночной рубашке, появилась в дверях. Быстро глянув на Сюзи, она сказала Томми:

– Разве она не прелесть?

Но хотя Томми почти ожидал, что Стелла схватит девочку и покроет поцелуями –

как часто делала с сыном Лисс – она только улыбалась.

– Сюзи? Твой папа сказал, что я могу помочь тебе заплести волосы. Если ты

принесешь мне ленту, я посмотрю, что смогу сделать.

Говорила Стелла – как заметил Томми – так, будто Сюзи была с ней одного

возраста, на равных.

Сюзи протянула ей розовую ленту.

– Это моя самая красивая лента, – пояснила она. – Мама сняла ее с коробки

шоколадок, которую принес ей ее парень. А Бэббу все только запутывает.

Мужчины не умеют заплетать ленты, да, тетя Стелла?

Стелла прикусила губу, скрывая улыбку, но серьезно сказала, что это смотря

какой мужчина. Встав на колени перед Сюзи, она умело соорудила из ленты

бант.

– Посмотри в зеркало.

Чтобы заглянуть в зеркало, Сюзи пришлось вскарабкаться на кровать.

– Так хорошо, – сказала она, поглаживая бант. – Спасибо, тетя Стелла.

– Пожалуйста, Сюзи. Как тебя зовут полностью?

– Сьюзан Лисса Гарднер, – четко выговорила девочка. – Мамочку зовут Сьюзан, и

у меня есть тетя Лисса. Ты знаешь мою тетю Лиссу? У нее есть маленькие

девочки или мальчики?

– У нее есть мальчик Дэйви, он старше тебя, – сказала Стелла. – И девочка

примерно твоего возраста, Клео.

– По-моему, мы с мамочкой ее видели, – нахмурилась Сюзи, вспоминая. – У нее

была Тряпичная Энни, и она разрешила мне с ней поиграть. И тетя Лисса

сказала, что я похожа на Клео, но я совсем на нее не похожа, она выше, и у нее

волосы в хвостиках. Тетя Стелла, а у тебя есть дети?

– Нет, дорогая, ни одного.

– Почему? Ты не любишь маленьких девочек? Мамочка не любит. Она так юристу

сказала, из-за этого и разрешила мне жить с Бэббу.

Стелла вздрогнула, и Сюзи спросила:

– Ты тоже не любишь маленьких девочек?

Быстро отвернувшись, Стелла сказала нетвердым голосом:

– Я очень люблю маленьких девочек. И маленьких мальчиков тоже. Но, наверное, Бог не хочет, чтобы они у меня были.

– Очень невежливо со стороны Бога, – серьезно попеняла Сюзи.

Стелла выдавила из себя смех и позвала в сторону ванной:

– Мэтт, я похищаю твою дочь! Сюзи, хочешь пойти со мной и помочь мне одеться?

А потом сходим на завтрак.

– Конечно.

Уверенно всунув ладошку в ладонь Стеллы, Сюзи ушла с ней. Томми отправился в

ванную к Марио и принялся смотреть, как тот бреется.

– Она умная, – сказал Марио. – На редкость умная. Я же говорил.

– Она действительно много чего замечает. Она знает, что Сью-Линн ее не

любит… ты слышал?

– Слышал. Но помочь, боюсь, ничем не смогу.

– Я думаю, она все-таки твоя, раз такая умная. Потому что Сью-Линн умной не

назовешь. И она выглядит точь-в-точь как Тесса в том же возрасте.

– Да моя она, моя. У нее фамильные брови и этот забавный кривоватый зуб сбоку

– у Лисс и Тессы тоже такой был. Она Сантелли, это точно. Впрочем, уже без

разницы. Теперь она все равно моя.

В кафе Сюзи настояла на том, чтобы сесть рядом со Стеллой, и заказала себе

блинчики.

– А ей не следует, – пробормотал Марио, – ну, кашу там есть, апельсиновый сок

или что-нибудь в этом роде?

Стелла хмыкнула.

– Пусть пока развлекается. Вот когда все устроишь, тогда и будешь заботиться о

здоровом питании. У Лу она не забалует.

Марио вздохнул.

– Вот насчет Лу я не уверен. Она слишком стара, чтобы воспитывать еще одного

ребенка, даже если бы я захотел… и она сама захотела. Томми, я возьму завтра

машину и съезжу с Сюзи в Сан-Франциско? Вечером позвоню Лисс, договорюсь.

Он снова тяжело вздохнул.

– Ее и так изрядно помотало… Детский сад, няньки… Но я не знаю, какой у меня

выбор. Сюзи, хочешь жить с тетей Лисс и двоюродными братиком и сестричкой?

– Я хочу жить с тобой, Бэббу, – насупилась Сюзи. – С тетей Стеллой и бабушкой

Лулу.

– Кажется, кое у кого своя точка зрения, – заметил Джонни. – Мэтт, а что насчет

интерната, куда Анжело отправлял Тессу, когда ездил в тур? Ей года три было.

Марио задумчиво кивнул.

– Можно будет спросить Анжело, что это за место. И нравилось ли там Тессе.

– Тесса ненавидела интернат! – вспыхнула Стелла. – Ты что, всерьез решил

сплавить туда такую крошку?

Марио покачал головой.

– Стел, мне она тоже кажется слишком маленькой. Но летом мне надо быть на

гастролях. Я не могу присматривать за ребенком, живя на сундуках. Если ты

думаешь, что лучше отдать ее Лисс…

– Ах нет, Мэтт.

Сюзи вскарабкалась Стелле на колени, и та обняла ее, будто защищая.

– Считаешь, сможешь так легко ее у меня забрать? Ты же знаешь, как я хотела…

как я молилась…

Голос ее прервался. Стелла крепко стиснула Сюзи, белокурые пряди смешались

с темными кудряшками.

– Пожалуйста, Мэтт, – сказала она, не поднимая головы. – Пожалуйста.

Марио, нахмурившись, глянул на Джонни.

– Стел, ты имеешь в виду… Я даже не знаю. Джонни, как ты…

Джонни потянулся к Стелле, но рука его легла на Сюзи, и он потрепал девочку

по спине.

– Мэтт, как по мне, если Стелла чего-то хочет, она это получит.

И уверенно добавил:

– Все равно, судя по тому, что ты говоришь, эта маленькая красотка больше

никому не нужна.

– Боже, Джон, я вовсе не говорю, что она мне не нужна, – озабоченно возразил

Марио, но Стелла его перебила.

– Я знаю, что ты бы хотел ее оставить, Мэтт. А кто бы не хотел? Но… клянусь, я

буду обращаться с ней как с собственной… собственной…

Она смолкла и принялась яростно моргать и сглатывать, по-прежнему прижимая

Сюзи к груди.

Марио протяжно выдохнул.

– Стел, если ты действительно…

– Господи, Мэтт, да…

– Но ты же не собираешься бросать полет? В смысле…

Стелла вскинула голову.

– Нет, не собираюсь и не брошу. Но оставлять ее с Люсией я тоже не хочу. Я

люблю Люсию, но вряд ли она подходящий человек, чтобы воспитывать…

воспитывать такую малышку. Ты сам сказала, что она слишком стара. И Тесса

такая тихая… и мрачная. Я не хочу, чтобы мой ребенок рос таким. Я хочу, чтобы

она была со мной, даже если мне придется брать ее в дорогу. Я хочу, чтобы она

была веселая, счастливая, много смеялась и всегда знала, что ее кто-то любит…

Голос снова ее предал.

Марио вздохнул – на этот раз с облегчением – и улыбнулся.

– Благослови тебя Господь, Стел. Об этом я и беспокоился – что придется

оставлять ее с Лу. Ладно, Стел. Вырастим ее как Сантелли, – он рассмеялся. –

Даже фамилию менять не придется.

Стелла схватила Сюзи и принялась укачивать ее, плача и смеясь одновременно.

– О Мэтт, спасибо тебе, спасибо… Дорогая, ты хочешь быть доченькой тети

Стеллы?

Сюзи села у нее на коленях и положила ладошки Стелле на щеки.

– Не плачь, – строго сказала она. – Немедленно перестань, тетя Стелла. Большие

девочки не плачут.

Люсия обрадовалась Сюзи, но Томми не был уверен, нравится ли ей сам ребенок

или тот факт, что в семье Сантелли появилась внучка. Что касается Стеллы, Томми никогда не видел ее такой веселой и довольной. Отказавшись от услуг

приходящей няни, она договорилась с Тессой, что та будет сидеть с Сюзи после

школы, и даже предложила ей платить, но Анжело запретил, настояв, что это

просто семейная обязанность. Тесса отреагировала на Сюзи, как на новую куклу, и нещадно ее баловала, так что Стелле пришлось твердо сказать ей, что Сюзи

должна получать не все, что хочет, а только хорошее и полезное.

Через несколько дней после того, как они привезли девочку домой, Стелла

спустилась вниз уже одетая, ведя за собой Сюзи. Люсия подняла брови: прежде

Стелла редко поднималась с постели раньше полудня. Усадив Сюзи за стол, Стелла принесла ей тарелку хлопьев из кухни и принялась нарезать туда банан.

– Что это вы, девочки, рано вскочили? – спросил Джонни.

– Хочу съездить в город, купить Сюзи одежду, – ответила Стелла. – У нее

буквально ни тряпочки нет. Пальцы из туфель торчат, маечкам и трусам место на

помойке, а платья такие короткие, что выглядят неприлично даже на девочке ее

возраста! Честное слово, мне ее в магазин вести стыдно!

Марио, фыркнув, полез за бумажником.

– Купи ей все, что надо, Стел. Сколько?

– Нет, подожди… ни к чему это, – запротестовал Джонни. – Раз уж мы в ответе за

ребенка, то и одежду ей сами достанем. Убирай свои деньги.

И когда Стелла вышла налить Сюзи еще молока, он тихо, но твердо сказал:

– Ладно тебе, Мэтт. Разве не видишь, как Стел изменилась? Я сам обо всем

позабочусь. Пусть знает, что я все время на ее стороне!

Когда Стелла принялась намазывать маслом тост для Сюзи, Люсия решительно

заявила:

– Нет смысла покупать ей много одежды. Я уже выкроила три платья и пальто. И

ей понадобится платье ходить в церковь. Съезди в текстильный магазин, я дам

тебе список, что купить.

Стелла благодарно улыбнулась.

– Я вспоминаю свой первый год здесь. Вы перешили для меня пальто Лисс. И

сделали несколько платьев. У меня в жизни не было таких красивых платьев.

Люсия со смехом потрепала ее по руке.

– На тебе были обноски не лучше, чем на Сюзи, верно, дорогая?

– Я помню. У меня даже бюстгальтера не было, и вы отдали мне те, которые стали

малы Лисс, – потянувшись, она прижалась щекой к щеке свекрови. – Вы всегда

были так добры ко мне, Лу.

Марио улыбнулся.

– Что ж, Лу, у тебя хватает недостатков, но в уклонении от дел милости телесной

тебя не уличишь. Ты всегда готова питать алчущих и одевать нагих.

– Стараюсь, – согласилась Люсия, с улыбкой глядя на Сюзи. – Хотя, надо

признать, одних одевать веселее, чем других. Сюзи идет розовый, но буквально

все маленькие девочки носят розовое. Я шила для Тессы и Клео Марии розовую

одежду, пока меня от нее не затошнило. Купи ей прямую красную юбку и ярко-

красную кофту, Стелла. И еще она будет прекрасно смотреться в бледно-

желтом, как ты считаешь? А на следующее лето я сделаю ей платье для Первого

Причастия.

Слушая все это, Томми вспомнил вечер, когда Люсия суетилась над ним с кремом

от ожогов, и то, что рассказывала о ней Клео. Трудно было сказать, что Люсия

Сантелли лишена материнского инстинкта. Почему же она оказалась неспособна

воспитать собственных детей?

Утро Марио и Томми провели на аппарате – надо было заменить несколько

тросов. Потом настало время урока для мальчиков. Марио объяснял Бобби

Мередиту новый трюк, когда в зал вошел Барт Ридер. Томми помахал ему, жестом показав снять обувь и бросить в ящик. Глядя, как раскачивается Бобби, Томми вспоминал собственные первые дни на аппарате.

Нахмурившись, Марио велел Бобби спуститься и сказал:

– Послушай, Боб, ты уловил идею. Но выглядишь не ахти. Полет – это не только

соревнование в силе. Вольтижер должен быть грациозным. Красивым.

– Как танцор в балете? – спросил старший, Фил Лэски.

– Да, – подтвердил Марио. – Именно так.

Бобби сморщил нос.

– Да ну, в балете по большей части педики. Не уверен, что хочу быть на них

похожим.

Барт Ридер, слушавший разговор, рассмеялся.

– Я тоже так когда-то думал. Когда я учился в колледже… о да, я там

действительно учился, хотя с того времени и прошла целая вечность… Так вот, к

нашему отвращению, вести у нас физкультуру наняли известного танцора. Он

должен был преподавать нам общую физическую подготовку, гимнастику и – о

ужас! – балет. И некоторые из начинающих футболистов – к которым я в те

непросвещенные дни относил и себя – разделяли твое мнение. Мы решили

собраться вместе и показать этому прославленному педику, что думаем о его

намерении заставить нас, альфа-самцов, танцевать балет, как девчонок. Так или

иначе, Джеймс Тей… вы же слышали о Джеймсе Тее? Его называли

американским Нижинским. Так вот, Тей об этом узнал и на первом же уроке

предложил всем подойти по одному и пожать ему руку. Первый парень был

громилой, эдаким полузащитником – плечи как у быка. По нему прямо видно было, что он готов раскрошить Тею пальцы. Так вот, он вышел, протянул руку, а в

следующую секунду уже вопил на полу. И так, одного за другим, Тей уложил

целый класс. Даже тех последних, которые почувствовали неладное и бросились

на него вчетвером. И пока мы – и я тоже, надо признать – позорно валялись на

полу, потирая отбитые задницы, он отряхнул руки и очень вежливо сказал:

– Джентльмены, на этом сегодняшний урок окончен. Завтра жду вас в трико и

подходящей для танцев обуви.

Мальчики, неловко хихикая, переглянулись.

– И вы пришли? – спросил, наконец, Карл.

– Пришел. На самом деле именно после этого я решил поддерживать форму

танцами, а не футболом. Нагрузка больше, и танцы лучше формируют

мускулатуру. К тому же, сами подумайте, много ли людей продолжают играть в

футбол после колледжа?

Фил Лэски смотрел большими глазами.

– Вы учились танцевать балет, мистер Ридер?

– Разумеется. Всякий, кому необходимо знать, как двигаться – а я выступал на

сцене – должен учиться танцевать.

– Но в вас нет ничего бабского, – с искренним удивлением сказал он, смерив

взглядом мускулистые плечи Ридера и стройную фигуру Марио, чьи запястья и

руки, однако, напоминали стальные тросы.

Карл Мередит продолжал сомневаться.

– Мой отец бы взбесился, если бы Боб и я начали брать уроки балета. Он говорит, что в балете полно гомиков, и всякий приличный парень, который туда пойдет…

Не обижайтесь, мистер Ридер, я просто передаю слова отца. Я-то знаю, вы, парни, нормальные. Но в балете действительно много голубых? Они к вам не

пристают?

– Нет, – с иронией ответил Барт. – Лично ко мне никогда не приставали.

Марио заговорил, и Томми задался вопросом, замечают ли мальчишки, как трудно

ему держать себя в руках.

– Я беру уроки балета всю жизнь и ни разу не видел, чтобы кто-то приставал к

детям.

– А мне страшновато, что скажут люди, – робко, но серьезно вставил Бобби. –

Боюсь репутации, которая у меня сложится.

–Со мной такое было, – сказал Томми. – Я вырос с цирком и иногда выступал в

воздушном балете. В парике и девчачьем костюме. Пока я был маленьким, то

никогда об этом не задумывался. А потом меня начали дразнить приятели. Я

огорчился и струсил. Боялся, что люди подумают, будто я голубой.

– Ты? Голубой? Ну и чушь! – воскликнул Бобби. – Ты же был сержантом в армии!

Но ты больше не переодевался в девчонку?

– Переодевался. Мне пришлось. У нас было представление. Мэтт все-таки

втолковал мне, что надо либо делать свое дело и не вестись на пересуды, либо

искать другую работу.

Он улыбнулся Марио поверх голов мальчиков.

– Наверное, я слишком сильно беспокоюсь, что обо мне подумают, – выговорил

Бобби. – Вряд ли бы я так смог.

– Но если люди считают тебя голубым, – сказал Карл, – то какая разница? Я имею

в виду, что, если люди вобьют себе в головы, что ты гомик, разве они дадут тебе

возможность оправдаться? В моей школе нам все время твердят, что мы должны

приспосабливаться к обществу. Разве это не значит заботиться о том, что о тебе

говорят?

Марио задумчиво кивнул.

– В этом что-то есть. Ты – это то, кем ты являешься, и то, как о тебе думают или

говорят. У меня нет ответов, Карл. Возможно, их и не существует. Быть может, каждый должен решить это для себя и поступать так, как считает нужным. Мне в

этом смысле повезло. Я вырос в цирковой семье, и мы все равно были другие…

что бы мы ни делали, люди считали нас иными, не такими, как все.

Он тряхнул головой, не давая себе отвлечься.

– Я имею в виду, что каждый должен сам решить, насколько он может отличаться

от других, по-прежнему более или менее ладя с окружающими. И мы не выясним

этого пустой болтовней. Бобби, я говорил, что надо быть изящным. Посмотри на

любого хорошего пловца или теннисиста. Посмотри, как экономны они в

движениях, собранны, ничего лишнего, ничего ненужного. Почему утка выглядит

неуклюжей, а фламинго – грациозным? Съезди в зоопарк и последи за

животными, присмотрись, как они двигаются. Вот…

Он взял Бобби за руки и развел их в стороны.

– Дело не в том, чтобы пытаться выглядеть тааааким изящным, – последние

слова Марио пропел фальцетом, вызвав у мальчишек смешки. – В вялом запястье

нет ничего красивого. Нам нужна сильная линия. Как у летящей птицы или

самолета… Обтекаемая аэродинамическая форма. Ты придаешь телу

обтекаемость. Нарушь эту линию и получишь меньше силы, меньше

эффективности. Да и вид будет уже не тот.

– Я читал в одной книге по архитектуре и промышленному дизайну, – сказал Карл

к всеобщему удивлению, – что форма следует за функцией.

– Совершенно верно. Так оно и есть. Хорошо, смотрите, как я выпрямлен в поясе, даже когда наклоняюсь кувыркнуться через перекладину.

Марио взобрался по веревочной лестнице, раскачался и, двигаясь с текучей

гибкостью, продемонстрировал кувырок – плавный, гладкий, очень собранный.

Через несколько минут он, прямой, как стрела, нырнул в сетку и приземлился в

нее, свернувшись плотным клубком. Мальчишки ахнули. Томми, и сам

наблюдающий с восхищением – сколько он не смотрел, как Марио летает, каждый раз испытывал восторг и зависть, будто впервые – услышал, как Клэй

говорит:

– У тебя это так легко получается.

Марио, улыбнувшись, хлопнул его по плечу.

– Все дело в практике. Старайся как следует, и однажды у тебя все выйдет.

Ладно, ребята, на сегодня хватит. Увидимся на следующей неделе.

– Вы с мистером Ридером будете летать? – робко спросил Фил Лэски. – Можно

нам посмотреть?

Барт, оглядев их просительные лица, пожал плечами.

– Да, пожалуйста.

– Только сидите тихо, – предостерег Марио. – Будете шуметь и баловаться, выставлю. Клэй, не переодевайся пока. Поднимешься на мостик и подержишь

для нас стропы.

Клэй буквально просиял. Он все-таки пошел с друзьями в раздевалку – за

компанию, но уже держался чуть отстраненно. Он был Сантелли, член семьи, серьезный гимнаст, тренирующийся, чтобы однажды заняться семейным делом.

Марио и Томми, стоя у подножия аппарата, смотрели мальчишкам вслед.

– Очаровательные дети, – пробормотал Барт. – Симпатичные. Наверное, все дело

в том, как они двигаются.

– Знаю, – кивнул Марио. – Мне тоже нет дела до смазливых мордашек. Вот тела я

замечаю.

– А кто бы сомневался, – подтрунил Барт, но Марио покачал головой.

– Я не о том. Я про движения, телесное совершенство.

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Этот вид красоты я, пожалуй, способен оценить