Текст книги "Трапеция (ЛП)"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 46 страниц)

растворяется в болезненном восхищении и восторге.

Если бы он всегда был таким. Но каким бы он ни был, я все равно люблю его.

Когда Марио заворочался, собираясь перебираться к себе, Томми ощутил себя

голым и уязвимым. И хотя он не выдал себя ни единым движением, Марио все

равно почувствовал: придвинулся ближе и держал его, пока мальчик не уснул.

Как-то после утренней тренировки Анжело сказал:

– Собираюсь в город за покупками. Хочешь прокатиться?

Томми заколебался.

– Мэтт тебя отпустит. А то ты уже света белого не видишь. Давай, Том, застегни

рубашку и надень галстук. Прокатимся по магазинам, а на обратном пути

пропустим по стаканчику молочного коктейля.

Выведя машину на дорогу, Анжело, насвистывая, опустил стекла. На дворе стоял

август, и палило немилосердно. В салоне царила настоящая преисподняя.

– Не забыть бы купить масло для загара, парень. Солнце нынче адское.

– О да. А манеж поставили так, что днем солнце било мне прямо в глаза.

– Мне тоже, – ухмыльнулся Анжело. – Давай введем новую моду: полеты в

солнечных очках.

Он подогнал автомобиль к обочине.

– Слыхал, что Стелла учила тебя водить. Садись за руль. Поглядим, как у тебя

получается.

Они поменялись, Томми устроился на водительском сиденье. Слегка нервничая, он тронул машину с места. Внезапно нахлынул страх, что автомобиль забуксует, но все получилось, и, оказавшись спустя несколько секунд на дороге, Томми

расслабился.

Некоторое время Анжело смотрел молча, затем оценил:

– Для новичка неплохо. Я это к чему… В этом штате можно получить лицензию с

пятнадцати. Надо бы тебе на следующей неделе взять выходной да сдать на

права. Сможешь брать машину время от времени. Твои отец и мать далеко…

Никому нет дела, нормально ли ты отдыхаешь. А ты все свое свободное время

проводишь с нами. Тебе надо развлекаться, больше общаться с детьми твоего

возраста.

Томми виновато скосил глаза, но Анжело прикуривал, отгородившись

сложенными ладонями от потока горячего воздуха из открытого окна.

– Ты ведь не куришь? Возьми сигаретку, если хочешь. Только лучше я тебе зажгу, пока ты за рулем.

– Марио обещал свернуть мне шею, если я начну курить.

Анжело со смехом спрятал пачку.

– Может, он и прав. Но знаешь, в твоем возрасте мало кому есть дело до запретов

взрослых. Возможно, тебе стоит больше прислушиваться к сверстникам, чем все

время слушать нас.

Томми внимательно смотрел на дорогу.

– Большинство моих сверстников жутко тупые.

– Глупости говоришь, – заспорил Анжело. – Если ты выступаешь в ведущем

номере, это еще не значит, что ты должен быть маленьким капризным снобом.

– Если я маленький капризный сноб, – взъярился Томми, – то не понимаю, с какой

стати другие дети захотят моей компании!

– Ладно, ладно, остынь, – пошел на попятную Анжело. – Ты прямо как Мэтт. Ему

слово скажи – сделает из мухи слона.

– Слушай, Анжело, – Томми старательно сдерживал гнев. – Я не хочу тебе

грубить, честно. Ты старше, умнее, и ты мой босс. Я ведь не спорю с тобой насчет

работы, правда? Но по-моему, тебя вряд ли должно заботить, – он выдохнул, –

что я делаю в свое свободное время.

Он ожидал – и даже в некотором роде добивался – жесткого отпора: слишком уж

привык к буйному темпераменту Папаши Тони и вспышкам Марио. Но Анжело

только наклонился стряхнуть пепел с сигареты.

– Разумеется, парень. Не мое дело, чем ты занимаешься вне цирка. Во всяком

случае, до тех пор, пока ты не нарываешься на неприятности. Но я не про это

говорю. Просто мы за тебя отвечаем. Бесс – мой друг, и я обещал ей, что буду

присматривать за тобой, как за родным. А это подразумевает не только следить, чтобы ты делал уроки, ел шпинат и надевал галоши в дождь.

Тут Анжело запнулся, и Томми показалось, будто он хотел сказать что-то еще, но

передумал. В конце концов мужчина продолжил:

– Мы еще должны смотреть, чтобы ты не забивал себе голову одной лишь

работой. Уделяй немного времени себе, общайся с другими ребятами. Мэтту ведь

тоже непросто постоянно висеть у тебя над душой.

Томми вздрогнул как от удара.

– Марио так сказал? Что я слишком за него цепляюсь?

– О нет, ему, похоже, наоборот нравится. И меня это тоже беспокоит. Мэтт

чертовски несоциальный. Видеть не могу, как ты становишься таким же. Ты от

него не отходишь, скоро разучишься общаться со сверстниками, а в дальнейшем

это будет важно.

– Мне не слишком нравятся сверстники.

– Знаю. В том и проблема. Они должны тебе нравиться, и тебя должно

беспокоить, нравишься ли ты им.

– Но с какой стати? – потребовал Томми. – Закон такой есть, что ли?

– Господи, – вымученно выдохнул Анжело. – Все, проехали. Я просто хотел

поговорить. Не собирался ни давить, ни упрекать.

У Томми тряслись на руле руки.

– Смотри, – предупредил Анжело, – смотри, машина, сынок.

Томми ударил по тормозам.

– Лучше… – голос подрагивал, – лучше ты веди.

– Хорошо. Sicuro.

Анжело вышел наружу и обогнул машину, но за руль не сел. Вместо этого он

опустился на заднее сиденье позади Томми.

– Послушай, парень, тебя что-то беспокоит? На тебе лица нет.

Томми понимал, что сжимает руль мертвой хваткой. Медленно, один за другим, мальчик заставил себя разжать пальцы.

Он догадывается… нет, у него нет никаких доказательств…

– Видит Бог, я не слишком за тобой следил. Ты такой серьезный, что я, можно

сказать, принял за должное, что ты сам о себе позаботишься. А у Мэтта ведь

постоянно голова в облаках. С таким же успехом можно было доверить ребенка

любому слону из нашего зверинца. Что случилось? Проблемы с девочками или

что?

– С девочками? Черт, Анжело, это все, что приходит тебе на ум? – взорвался

Томми. – Откуда у меня время на девочек?

– Ну, в твоем возрасте у большинства ребят в голове, кроме девочек, нет ровным

счетом ничего. Я просто беспокоюсь, только и всего.

– Что я сделал не так?

Анжело вздохнул.

– Да ничего, ничего. Ты весь из себя такой сдержанный и взрослый, что прямо

будто и не ребенок.

– Анжело, ты неправильно понял, – беспомощно возразил Томми.

Он понимал, что нельзя искренне излить душу, но чувствовал отчаянное желание

хоть как-то достучаться до Анжело. Забота, пусть и неуклюжая, тронула

мальчика гораздо больше, чем он мог выразить словами.

– Ты неправильно понял. Я просто… просто действительно больше не ребенок.

Было сложно. На многое Томми не осмеливался даже намекнуть, многим не мог

рисковать. Он шел, как порой в кошмарах – по дороге, которая вдруг

превращалась в канат, натянутый на высоте шестидесяти футов.

– То, что интересно моим сверстникам, то, чего они хотят… для меня просто

больше не важно. Их желания какие-то глупые и детские. Они не знают, что им

нужно и куда стремиться.

Анжело с неумелой лаской потрепал его по плечу.

– Знаю, парень, знаю. Мэтт забил тебе голову всеми этими полетами, верно?

Славные традиции Сантелли, дело всей жизни и прочая, прочая… Да?

– И что с того? – взъерошился Томми.

Анжело вздохнул.

– Да ничего. Само по себе все замечательно. Только не перебарщивай, Томми. Не

выкладывайся подчистую. Сбереги немного сил, чтобы наслаждаться жизнью.

Ты молод. Радуйся этому.

– Ага! Ты мне скажи, кто радуется молодости? – взорвался Томми.

Анжело уставился на него, шокированный прозвучавшей в голосе мальчика

горечью.

– Я слишком молод буквально для всего на свете!

– Боже, парень, ты преувеличиваешь, – выговорил Анжело и секунду не сводил с

него взгляда. Потом вздохнул: – Ладно, поехали за покупками. Надо успеть

вернуться к представлению.

Томми освободил место, и мужчина сел за руль.

– Дело-то в чем, – снова начал Анжело. – Я уже говорил Мэтту. Он слишком рано

за тебя взялся. То есть, я говорил, но ему ведь попробуй скажи. И все равно он

должен знать. Такая работа слишком тяжела для парня твоего возраста.

– Марио не виноват! – горячо запротестовал Томми. – Я сам хотел летать… Я сам

упросил его меня учить. И не такой уж я и маленький…

– Эй, тихо, тихо, – возразил Анжело. – Не кипятись! Как же вы, дети, любите

бушевать по пустякам. Так или иначе, это и моя вина. Мне следовало вам

запретить. Я понимаю… право слово, понимаю, что мы разобьем тебе сердце, если остановим тебя сейчас. Но просто… жизнь состоит не только из полетов. А

ты так заработался, что пугаешь меня до смерти.

Машина повернула на парковку.

– Вон там вроде бы неплохой магазин. Напомни, чтобы я купил соду. В

холодильнике страшно воняет, надо вымыть его как следует.

Запасшись продуктами, они отыскали закусочную, где заказали сэндвичи и

шоколадный коктейль. Покончив с едой, Анжело сказал:

– И все равно ты чересчур много работаешь. Не хочу, чтобы твой отец решил, что

мы тут тебя загоняли. Я вырастил Мэтта, Лисс, Джонни, но все равно забываю, что дети порой слишком увлекаются. На следующей неделе свожу тебя сдать на

права. Чтобы ты мог брать машину и возить подружек в кино.

– Каких еще подружек?

Анжело ухмыльнулся.

– А что, их разве мало? Маленькая Энн. Элен. Маленькая Энн как-то на днях

говорила… Знаешь, твоя замкнутость может сослужить тебе плохую службу.

Будто бы ты думаешь, что сделался слишком хорош для других ребят, потому что

выступаешь в ведущем номере. Не поощряй эти мысли, Том. Сколько вы с

Маленькой Энн знакомы?

– Не знаю… с самого детства, наверное. Мама рассказывала, что знала Марго

задолго до того, как они присоединились к Ламбету.

– А теперь она считает, что ты так задрал нос, что и говорить с ней не хочешь.

Том, я не пытаюсь вмешиваться в твою жизнь, но все же лучше тебе быть

поласковее с Маленькой Энн. Свози ее в кино как-нибудь в воскресенье.

– Ладно, я у нее спрошу.

– И как я раньше не подумал. Говорю же, ты ведешь себя настолько по-

взрослому… Мы все время забываем, что за тобой еще надо присматривать, –

Анжело оттолкнул пустой стакан. – Ну все, пора обратно.

– Масло для загара не забудь, – напомнил Томми.

Анжело рассмеялся.

– Да уж. Действительно нужно, чтобы хоть кто-то вел себя, как взрослый. Я бы

точно запамятовал.

Днем Марио поймал Томми между представлениями и поинтересовался:

– Что говорил Анжело?

– Да ничего особенного. Хотел удостовериться, что я не переутомляюсь. И

сказал, что мне надо как-нибудь взять Маленькую Энн в кино. Видно, в моем

возрасте так полагается. Ну, ходить на свидания.

– Чертовски отличная идея, – кивнул Марио. – И как я сам не додумался.

Его неподдельное одобрение возмутило Томми до глубины души.

– Не хочу я ни на какие свидания!

– А должен хотеть.

– Ты хорошо знаешь, почему я не хочу!

Марио свирепо обернулся к нему, и Томми отпрянул.

– Я не имел в виду…

– Заткнись. Я прекрасно понимаю, на что ты намекаешь!

– Ничерта ты не понимаешь…

– Не ори, – оборвал его Марио. – Люди смотрят. И следи за языком. Впрочем, можно и поорать, а то воркуем вокруг друг друга, как голубки! Хочешь

поссориться – просто ляпни еще что-нибудь в этом духе.

– В каком еще духе? Я всего лишь сказал…

– Я слышал, что ты сказал, ragazzo. И я знаю, что ты имел в виду. Еще раз

откроешь рот – мало не покажется!

– Ага, и тогда уж Анжело точно начнет рыскать вокруг. Если ты закатишь

истерику, стоит мне пригласить девочку на свидание.

Марио схватил его за запястье – затрещали кости.

– Повтори – и я тебе шею сверну.

– Когда мы поссорились в прошлый раз, ты чуть не сломал мне пальцы. А теперь

хочешь вывихнуть мне запястье? Чтобы я еще пару недель не выступал? – Томми

вывернулся и пнул Марио в голень. – Убери от меня руки!

Марио, явственно пытающийся сдержать гнев, разжал пальцы.

– Хорошо, я заслужил. Прости, зря я так. Мне все равно, сколько девчонок ты

поведешь на свидание. Если это утихомирит Анжело, я только за.

Но Томми почему-то разозлился только больше, но не на Марио. А на кого – сам

толком не знал: не то на Анжело, не то на себя.

– Зачем мне девочка? О чем я с ней буду разговаривать? Анжело считает, что я

должен вести Маленькую Энн в кино только потому, что мне положено ходить на

свидания.

Гнев Марио отвлекал от истинной проблемы. Его эмоциям – неважно, правильным или нет – суждено было навсегда остаться внутри. Анжело

исполнился бы дружеского сочувствия и надавал бы кучу советов, если бы у

Томми действительно были – как там эта неуклюжая фраза? – проблемы с

девочками. А вот настоящие чувства и заботы: расстройство по поводу приступов

отчаяния и вины у Марио, страдания из-за невозможности провести хоть минуту

наедине без необходимости врать – все эти горести не вызвали бы у Анжело

ничего, кроме ужаса и отвращения. Выход был лишь один: не дать никому узнать.

Никогда.

Он мог бы взять Маленькую Энн в кино, и люди бы одобрительно улыбались. Он

мог бы тискаться по углам с этой грязной Джейн Роза – Анжело бы хмурился, предупреждал о последствиях, но по-прежнему смотрел бы снисходительно. А

если бы Томми действительно угодил в переделку, с радостью пришел бы на

помощь. Он мог бы подцепить одну из полоумных девиц, преследующих

гимнастов после каждого представления, и всем было бы наплевать. Потому что

мальчишки есть мальчишки.

Черт подери, я мог бы ошиваться вокруг хоть со старой шлюхой, и никто бы и

глазом не моргнул. Всем все равно. До тех пор, пока это женщина.

А Марио, который взрастил в нем только хорошее, все, о чем Томми смутно думал, как о благородном, добром, бескорыстном и любящем… Один лишь намек на

происходящее между ними – и впереди лишь крах.

Марио вяло глянул на него.

– Это я тебя во все втянул. Я убить себя готов, когда понимаю, что все тебе

испортил. Клянусь, я только хотел, чтобы ты был счастлив. А вместо этого…

отнял у тебя детство…

С ноющим отчаянием Томми понял, что Марио опять погрузился в один из своих

приступов самобичевания, которые превращались в пытку для обоих. Натянутые

утренним разговором с Анжело нервы не выдержали: агония снова

переплавилась в злость.

– Хватит уже тупить, а? Я возьму ее в кино, и все на этом. Ради бога, я же не

собираюсь с ней трахаться!

Марио горько улыбнулся.

– Почему бы и нет? Уверен, ей бы понравилось.

– Слушай, – Томми сжал кулаки. – Прекрати! Маленькая Энн хорошая девчонка, я

ее всю жизнь знаю. Я же не говорю гадости про Лисс.

А затем он вскипел по-настоящему.

– И знаешь что? Если я захочу позвать девушку на свидание… то буду хоть

целоваться с ней, хоть трахаться! И уж точно не собираюсь падать на колени и

выпрашивать у тебя разрешение!

Воскресным утром Томми постучался в красный трейлер. Открыла ему Марго

Клейн, кутающаяся в выцветшее синее кимоно.

– Томми? Надо же. Редкий гость! Что-нибудь хочешь или поздороваться

заглянул? Зайдешь?

– Нет, спасибо.

Томми смотрел на нее критически и неуверенно. Он знал Марго с раннего

детства, но лишь сейчас впервые понял, какая пропасть лежит между человеком, которым он ее себе рисовал, и человеком, которым она была на самом деле.

Собственная уверенность пошатнулась, не находя должной опоры. Видел ли он

настоящую Марго в доброй вспыльчивой женщине, которую в детстве звал «тетя

Марж» и которая научила его работать на трапеции? Сейчас же между его

тетей Марж и той, которая крутила роман с Анжело, наметился зияющий раскол.

Томми впервые посмотрел на Марго, как на женщину, и это смутно его

беспокоило.

– Я ищу Маленькую Энн. Она здесь?

– Посмотри у Ма Лейти. Ты в этом году совсем не работаешь в костюмерной?

– У меня много других обязанностей, – ответил Томми и отправился к большому

грузовику, служившему цирковым гардеробом.

Под светом голой лампочки Маленькая Энн перебирала вешалки, сверяясь с

распечатанным листом. Кончики ее длинных светлых волос были завиты в

маленькие кудряшки и заколоты невидимками. Элен Бреди рылась в буфете, спрятавшись там по плечи. Ма Лейти сидела на громоздкой лавке в углу – ни

один обычный стул ее не выдерживал – и мелкими быстрыми стежками

скрепляла куски тарлатана.

– Можно войти, Ма?

Обе девушки обернулись. Элен выронила металлическую коробочку, брякнувшую

о пол.

– Ой, ты блестки рассыпала. Давай помогу собрать, – Томми опустился на колени

рядом с ней. – Дай листок. Главное, чтобы к полу не прилипли.

Он осторожно собрал красную сверкающую мелочь на бумагу и высыпал обратно

в коробочку.

Элен была симпатичнее Маленькой Энн – тихая, кареглазая, с темными

волосами, спадающими на плечи.

– Я думала, ты уже все забыл.

– За одну зиму? Я же не совсем безмозглый.

– Где это ты пропадаешь? – спросила Элен.

– Да на самом виду – на аппарате, – отозвался Томми. – А если ты меня не

видишь, просто прислушайся. Где Папаша Тони вопит, там и я.

– Почему же ты здесь больше не работаешь? – поинтересовалась Ма Лейти. –

Только-только я втолковала тебе, где что лежит. А ты уже выступаешь и слишком

взрослый, чтобы заниматься гардеробом.

– Ничего подобного, Ма, – неловко запротестовал Томми. – У меня просто

слишком много дел. Отвечаю за костюмы и все такое.

Маленькая Энн хихикнула.

– Ходишь по кругу, да, Томми? На параде самый старший ребенок следит за

реквизитом. А теперь ты летаешь, и у них ту же самую работу выполняет самый

младший!

Ма Лейти улыбнулась.

– Зато когда он станет старым и толстым, то все равно сможет приносить цирку

пользу.

– Воздушные гимнасты не толстеют, – возразила Маленькая Энн. – Стареют, да, но не толстеют. Посмотрите на Папашу Тони. Ему, наверное, лет семьдесят

стукнуло.

Она положила лист на стол.

– Я всё, Ма. Эта последняя замена все баламутит, но вроде ничего получилось.

Она выпрыгнула из трейлера, и Томми поспешил следом.

– У тебя замки на туфлях починили?

В этом году Маленькая Энн выступала на «золотом колесе» – вращающейся

трапеции, на которой она кувыркалась, удерживаясь ступнями. Трюк был

простой и не особо опасный: сценическая обувь надежно крепилась к

перекладине. Но на последнем выступлении замки заело, и за девушкой, тщетно

пытающейся освободиться, пришлось лезть одному из униформистов.

– Да, Анжело их посмотрел. Теперь все в порядке, я утром проверяла.

Они шли по аллейке, которая постепенно появлялась на пустом кукурузном поле.

Рабочие устанавливали торговые палатки. Маленькая Энн вытащила солнечные

очки.

– С Папашей Тони действительно так трудно, как все болтают?

– Да нет. Он строгий, много требует, но… как говорится, больше лает, чем кусает.

По крайней мере, меня он пока еще ни разу не укусил.

Маленькая Энн фыркнула, потом посерьезнела.

– Слушай, а как твой папа? Он поправится?

– Скорее всего. Правда, у него воспалился глаз, и доктора одно время боялись, что глаз не спасти. Испытали на нем что-то новое… какое-то чудо-лекарство.

– Была бы я твоим папой, в клетку и носа бы больше не сунула.

– И я бы не сунул. Только папа не такой. Когда мне было четыре, ему чуть руку не

отгрызли. И ничего. А помнишь, как ты заработала перелом на канатах? И

полезла наверх через три дня, как гипс сняли. Энн, мне надо в прачечную.

Прокатишься со мной?

– Только маме скажу.

Она убежала. А когда вернулась, Томми увидел, что девушка успела распустить

волосы и переодеться в синий сарафан.

– Мама не против, но только если ты будешь вести осторожно.

Вдоль линии трейлеров они прошли к жилищу Сантелли. Каждый трейлер имел

собственное место, и где бы они ни выступали, какой бы формы ни была стоянка, трейлеры всегда стояли одинаково, и каждый имел постоянных соседей. Томми

стукнул в дверь.

– Есть кто-нибудь?

– Заходи, – сварливо отозвался Марио. – Что надо, Том?

– Ты в приличном виде? Я не один.

– Минуту…

Потом до них донеслось приглушенное закрытой дверью «Проходите».

Внутри было пусто.

– Я за стиркой, – пояснил Томми.

– Хочешь меня захватить? Могу съездить.

– Нет, я с Маленькой Энн.

Марио вышел, на ходу застегивая рубашку. Он был босиком и с мокрыми

спутанными волосами.

– Привет, – бросил он Маленькой Энн.

Увидев, как изменилось лицо девушки, Томми подумал: «Держу пари, у нас

половина девчонок по Марио сохнут… Никогда не замечал».

– У тебя есть мелочь? А то вдруг у них там автоматы.

Марио выудил из кармана горсть монет и, не считая, ссыпал в подставленные

ладони Томми.

– На обратном пути купи мне черные шнурки, ладно?

– Да, конечно. Еще что-нибудь?

– Да нет… Сдачу оставь. Возьмешь себе газировки.

Томми принялся собирать белье. Маленькая Энн наморщила нос.

– А чем так интересно пахнет? Будто гвоздикой.

– Глицерин. Волосы укладывать, – Марио показал квадратную жестянку. – Мать

сама делает. Покупной слишком жирный. Энн, что у вас за новая девушка? На

последнем канате, длинноволосая такая.

– Сью-Линн. Откуда-то с востока. Фамилию не помню… не то Фаррис, не то

Фарли. А что?

– Просто напоминает одну мою знакомую.

Томми знал, что Марио имеет в виду. Он сам, впервые увидев стройную

темноволосую девушку, недоверчиво подумал: «Лисс?» Он разглядел ее, когда

она спустилась. Темно-коричневые, а не голубые глаза, рот шире и чувственнее, кривоватые зубы. Но она походила на Лисс, и движения ее тонкого тела

неуловимо напоминали манеру Лисс Сантелли. Сходство не укрылось даже от

Анжело: «Мэтт, ты видел ту девочку из номера с канатами? Вылитая Лисс».

– А может, вы знакомы? – почти кокетливо сказала Маленькая Энн. – Она

спрашивала, кто этот симпатичный черноволосый парень из воздушных полетов.

Интересовалась, есть ли у тебя девушка.

Марио явно рассердился, но сохранял вежливость.

– Сводничеством занялась? В твоем-то возрасте?

– Не-а. На самом деле она сказала, что летала пару лет. Увидела, что в вашем

номере одни парни, и подумала, не нужна ли вам девушка. На тот случай, если ты

заинтересуешься.

– Я так и подумал, что для канатов она работает довольно профессионально.

– Ага, значит, заинтересовался? – подначила Маленькая Энн.

– Да не особо.

– Грубый ты, Марио, – хихикнула девушка. – Такой красавчик, а подружки нет.

Марио изобразил откровенно шутовскую физиономию.

– А может, я просто жду, пока ты подрастешь, лапочка?

– Да ну тебя! – Маленькая Энн густо покраснела.

Томми поднял стянутое в узел белье и сухо напомнил:

– Мы в город поедем, или останешься с Марио ворковать?

– Конечно же, останусь ворковать… – тут Маленькая Энн сообразила, что Томми

не шутит. – Я готова. Пойдем.

Она придержала для Томми дверь. Когда он сгрузил увесистый узел на заднее

сиденье машины Сантелли, девушка сказала:

– Ты что, ревнуешь? Разве мне нельзя подурачиться с Марио? Да он мне почти в

отцы годится!

– Господи! Мне все равно, с кем ты дурачишься. И Марио тоже. Кстати, ему всего

двадцать три.

Томми сел в машину и опустил стекло, выгоняя удушливую жару. Он – сам не зная

отчего – был не в настроении. Вид Марио, флиртующего с Маленькой Энн, – а

именно этим они и занимались – чем-то его глубоко не устраивал.

– Ой, – ожила Маленькая Энн, когда они повернули на стоянку за знаком

«Прачечная». – Одна из этих, новых, с автоматическими машинами и сушилками.

Они такие забавные.

На приближающихся подростков уставились две дородные женщины в

домотканых платьях. Томми не обратил внимания: он привык к таким взглядам.

– Можно я помогу?

– Если хочешь. Полотенца положи в одну машину, трико и остальное – в другую. А

накидки надо стирать отдельно, а то полиняют. И в холодной воде, не в горячей.

Маленькая Энн снова хихикнула.

– Вообще-то, это я должна тебе все объяснять. Я же здесь девушка!

Некоторое время оба молча загружали машины. Одна из женщин, все

поглядывающая на них с любопытством, спросила:

– Вы ведь не здешние? Из тех людей с нефтяного промысла за городом?

– Нет, мэм, – вежливо ответила Маленькая Энн. – Мы из цирка.

– И вы… вы выступаете?

– Да, в разных номерах.

– Боже, как интересно!

Заверив, что обязательно придет на них взглянуть, женщина неохотно вернулась

к своей стирке.

– Ох уж эти провинциальные городишки, – шепнул Томми. – Гляди, она до сих пор

пялится.

– Это все мои проклятые волосы, – надулась Маленькая Энн.

Томми помнил, что пару лет назад у нее была довольно невзрачная коричневая

шевелюра. Но оказавшись в номере Марго, девушка принялась обесцвечивать

волосы, пока не превратилась в платиновую блондинку.

– Знал бы ты, чего я наслушалась в школе в прошлом году. Приличные девочки не

красятся и все такое. И все равно, многие стали брать с меня пример. Мама

говорит, люди такое замечают. Они и правда замечают.

– Пусть смотрят. По-моему, красиво.

Томми вдруг вспомнил Стеллу и задался вопросом, натуральная ли она

блондинка, или тоже красится.

– Здесь есть автомат с газировкой. Хочешь бутылочку?

Они потягивали газировку, слушая, как шуршит в машинах одежда. И стоило

переживать? Все было абсолютно естественно, как в старые добрые времена.

– Тебе понравилась Калифорния?

– Да, ничего. Только немного странно, что пальмы вокруг торчат, и снега нет

даже на Рождество.

– Мама рассказывала, что Люсия Сантелли была, наверное, самой красивой

гимнасткой в мире. Она из этой семьи? Ты ее видел?

– Разумеется. Она мать Марио.

– Я слышала, она сломала спину. Сильно покалечилась?

– Нет, по ней и не скажешь. Только иногда двигается немного медленно, вот и

все. Она помогала Джонни, брату Марио, сделать номер.

Продолжая обсуждать Сантелли, они переложили одежду в сушилки.

– Смотри, трико не клади, – предупредил Томми. – Они шерстяные, сядут.

– Одна девочка у нас в номере носит шелковые трико. Утверждает, что от шерсти

вся сыпью идет. А по-моему, она просто хочет пощеголять своими ногами.

– Наверное, от шерсти много кто сыпью идет. Сестра Марио, Лисс, тоже носит

шелковые трико. Правда, она некоторое время была балериной.

– Она больше не выступает?

– Нет, вышла замуж и завела ребенка.

– Как и моя мама. И твоя тоже, – возразила Маленькая Энн.

– Но ее муж не из цирка, – пояснил Томми.

– По-моему, цирковые должны сходиться с цирковыми.

– Ну, большинство так и делают, – Томми не улыбалось обсуждать эту тему. –

Слушай, Анжело разрешил мне брать машину по воскресеньям. Съездим в кино, если будет хороший фильм?

– С удовольствием, – согласилась Маленькая Энн и вдруг с подозрением

уточнила: – Моя мама велела тебе меня позвать?

– Нет, конечно! С чего ты взяла?

– Потому что я как раз на днях пожаловалась, что мы с тобой не видимся. И тут ты

со своим приглашением. Не хочу, чтобы мама устраивала мне свидания!

– Никто ничего не устраивал. Просто Анжело ворчал, что другие ребята

подумают, будто я задрал нос. И разрешил взять машину, если я захочу кого-

нибудь покатать.

– А, тогда ладно. Только не вестерн. Не люблю вестерны. Смотри, сушка

закончилась. Давай помогу сложить.

Вечером, когда над землей начали сгущаться сумерки, Томми зашел за

Маленькой Энн. Тусклый свет, окутывающий закрытую на воскресенье стоянку, его беспокоил. Томми привык к ослепительным огням манежа, и темнота

беспричинно тревожила и пугала его до конца жизни.

Девушка была одета в розовое платье с белоснежными рюшами на воротнике и в

белые сандалии. Впервые в жизни Томми придержал для нее дверцу машины.

– Здорово выглядишь, Маленькая Энн, – похвалил он. И машинально прибавил, прежде чем захлопнуть дверцу: – Осторожно, пальцы.

Она улыбнулась, демонстрируя все еще детские ямочки на щеках.

– Я бы предпочла, чтобы меня называли просто Энн. В цирке уже нет Большой

Энн. Звучит глупо.

– Постараюсь запомнить, но я тебя так с шести лет называю. Слушай, в городе

показывают вестерн, зато миль за пять-шесть есть один из этих новых

кинотеатров на открытом воздухе. Сидишь прямо в своем автомобиле и смотришь

на большой экран, а в машину дают динамик.

– Я такие видела, но никогда там не была, – протянула Энн. – А что показывают?

– Вроде бы какой-то мюзикл. Но точно не вестерн, я спрашивал. Поедем?

– Было бы забавно, – сдержанно откликнулась она. – Вообще, ты за рулем… тебе

решать.

На стоянке было полутемно. Немного погодя, пока они ждали начала, Томми

приобнял Энн за плечи. Она придвинулась чуть ближе, но по-прежнему сидела

прямо.

– Хочешь попкорна?

– С удовольствием, – в голосе ее звучало облегчение.

Томми возвратился к машине, балансируя подносом, где стояли два ведерка

кукурузы и два высоких бумажных стакана, наполненных преимущественно

льдом.

– Вот. Я вспомнил, что ты не любишь «Колу», и взял «Севен Ап».

Сгущалась темнота. Они пили газировку и хрустели попкорном, глядя на огни

подъезжающих машин.

– Так странно быть зрителем, – заметила Энн.

– Постоянно жить в одном городе и ходить в один кинотеатр – вот это было бы

странно. Смотри, экран загорелся. Сейчас начнется.

Под грохот из динамиков на экране появился Багз Банни. Доев кукурузу и смяв

ведерко, Томми приготовился смотреть фильм. Чуть погодя он нерешительно

положил ладонь на колено Энн. С минуту девушка не шевелилась, затем взяла

его за руку. Еще несколько минут – и Томми обнял ее, и Энн удобно облокотилась

на него. Она пахла очень чисто – мылом, тальком и чем-то едва уловимо

фруктовым.

– Ты пахнешь ягодами, – заметил Томми.

– Это, наверное, помада. У нее вишневый вкус.

Потом он поцеловал ее в щеку. Сжав его пальцы в темноте, девушка мягко

проговорила:

– Давай смотреть фильм, ладно?

– Ладно. Но не такой уж он и хороший, этот фильм.

В тусклом свете Томми снова заметил ямочки. И поцеловал Энн в губы. Она

вывернулась довольно быстро и сказала, дыша несколько учащенно:

– Эй, не стоит так увлекаться.

Впрочем, отодвинуться она не пыталась, и Томми совсем смешался. За сюжетом

он не следил, хотя фильм уже начался, и экран был полон девушек в

мексиканских юбках, кружащихся в каком-то испанском танце. Все его внимание

занимали твердые загорелые плечи Маленькой Энн. Очень осторожно Томми

положил свободную руку ей на грудь. Он по-прежнему пытался поглядывать на

экран, но тут девушка со вздохом подставила губы, и Томми забыл про кино.

Через несколько минут он хрипловато выговорил:

– У тебя в самом деле помада как вишни.

– Мммг.

Томми вдруг сделалось тревожно. Невинное удовольствие от ласки и объятий

быстро обернулось сексуальным возбуждением. Томми растерялся: ему почему-

то никогда не приходило в голову, что его может завести девушка. Девушка в

общем и Маленькая Энн в частности. Где-то глубоко внутри он был доволен, однако обуревавшее его беспокойство было куда сильнее – и ему не хотелось, чтобы Энн это обнаружила. Тем не менее заставить себя отстраниться Томми не

мог.

Между поцелуями девушка пробормотала:

– Никогда не знала человека, который бы так целовался.

Что она имела в виду? Он как-то иначе целуется? Не так, как… нормальные

парни?

Томми поднял голову, и Энн пояснила:

– Я не сказала, что мне не нравится, дурачок.

И поцеловала его по собственному почину. Она не возражала против его ладоней

у себя на груди, хотя решительно оттолкнула его пальцы от верхней пуговки

платья.

– Не надо.

Томми не настаивал – ему вполне достаточно было чувствовать маленькие соски, напрягшиеся под слоями ткани. Девушка не сопротивлялась, но объятия все

равно напоминали борьбу. Все ее легкое тело вздрагивало у него в руках. Ладонь

его скользнула по ее стройной голой ноге, под кружева нижней юбки. Энн