Текст книги "Трапеция (ЛП)"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 46 страниц)

подавал знак Анжело, сообщал, чем хочу закончить. Это зависит от многих

вещей… света, самочувствия и так далее. Мне не нравится решать наперед.

Сегодня я закончу двойным с пируэтом, а завтра поработаем над сигналами, ладно?

Коу Вэйленд пожал плечами.

– Как скажешь. Если хочешь крутить свое тройное, вперед и с песней.

– Я хочу сначала к тебе привыкнуть. Если ты не так меня поймаешь, то вывернешь

себе плечо. А если и мне вывернешь, то я тебе шею сломаю.

Вэйленд явно скучал.

– Хватит ломать комедию, красавчик. Ты делаешь трюки, я ловлю – вот и все. За

своими выкрутасами следи, а я уж о своем конце аппарата сам позабочусь.

Марио закусил губу и отвернулся. Накидка Анжело была коротка Вэйленду и

смотрелась на нем странно. Когда оркестр заиграл вступление, Марио взял

Томми за руку, словно ища поддержки, и Томми сжал его ладонь.

– И на центральном манеже… Летающие… Сантелли!

– Не переживай, Марио, – шепнул Томми. – Andiamo!

Марио протяжно выдохнул и посмотрел на него с ухмылкой.

– Да, – тихо сказал он. – Мы все еще здесь.

Chapter 13

ГЛАВА 27

Канзас. Сент-Луис. Оклахома. Даллас. Хьюстон. Как-то утром Томми сидел в

мужской раздевалке, осторожно соскребал грязь с обуви и вспоминал, как в

начале сезона Папаша говорил: «Когда ты можешь определить штат по цвету

грязи…»

– И правда, – вслух сказал он Марио, который читал журнал на сундуке. – Эта

серая дрянь из Миссури ко всему липнет. А в Оклахоме грязь красная, действительно красная, как кирпичи… может, из нее и делают кирпичи?

– А чтоб я знал, – ответил Марио, не отрываясь от «Плэнет Сториз». – Может, и

делают. Какая разница?

Закончив с чисткой и раскладыванием костюмов для дневного представления, Томми отправился побродить по двору. Какой это штат? Над городом пеленой

висела мутная жара, откуда-то несло резким, химическим, словно неподалеку

находился нефтеперерабатывающий завод. Томми устал от долгого сезона, устал от циркового поезда и нехватки личного пространства. По пути к нему

привязался хромой человечек, продававший у Вудс-Вэйленда «Билборд», и

Томми купил журнал. Машинально открыл его на разделе с маршрутами, чтобы

посмотреть, где выступает Ламбет. Потом вспомнил.

Интересно, взял ли Джефф Кардифф котов? Он всегда хотел с ними работать.

Томми медленно просматривал «Билборд», выискивая что-нибудь интересное.

Фортунати выступили на специальном шоу в Бостоне.

На севере, наверное, хорошо, прохладно.

В ларьке Томми выпил стакан какой-то сладкой воды – больше льда, чем

жидкости – и вернулся к тенту, посасывая обжигающий холодом кусочек. Был

ленивый утренний час, артисты читали, чинили костюмы, писали письма. В углу

шла карточная игра. Когда Томми проходил мимо Коу Вэйленда, тот быстро

захлопнул крышку сундука, пробуждая в Томми былые подозрения.

«Ох, плохо, плохо. Я думал, он бросил пить, когда его к нам поставили. Надо

попросить… – тут он оборвал мысль, сообразив, что больше не может поговорить

с Анжело, и яростно напомнил себе: – А, не мое дело. До представления еще

полно времени, в свое свободное время он имеет право делать, что хочет».

Марио все еще читал. На этот раз на обложке был человек, оплетенный

пурпурными цветами, словно угодивший в гигантскую венерину мухоловку.

«Стартлинг Сториз». Что ж, судя по картинке, истории действительно были

невероятными. Томми не представлял, какую пользу можно почерпнуть из

подобной макулатуры, однако Марио читал эти журналы в любую свободную

минуту. Опустившись на свой сундук, Томми вновь принялся листать «Билборд».

Марио, отложив журнал, подошел сзади.

– Цирк Ламбета выступает в Лоутоне, Оклахома, – прочел он через плечо Томми. –

Припоминаю я что-то особенное насчет этого города, а вот что именно, никак не

пойму.

И улыбнулся быстрой намекающей улыбкой, от которой Томми тут же пришел в

восторг и одновременно пожелал провалиться сквозь землю.

Джонни, стоящий на коленях возле своего открытого сундука, посмотрел в их

сторону, и Томми сказал:

– Вроде бы там был торнадо, верно?

– Вроде того.

Чувствуя, как неудержимо краснеет, Томми отвернулся спрятать «Билборд», Марио же продолжал не спеша и с явным умыслом:

– Помню и парочку других городков в Оклахоме. Чудный штат, правда? Там

бывали очень приятные события.

Да чтоб его… Надоел уже дразнить при посторонних!

– Оклахома, – повторил Джонни. – Ну да. По мне, взял бы кто Техас, Оклахому и

весь библейский край и швырнул в Великий Каньон. Есть в «Билборде» что-

нибудь еще, Томми?

– Хорошая фотография Фортунати. Клео и Лионель в Бостоне.

– Нам бы туда, – сказал Джонни. – Эта жара меня убивает. Когда прочитаешь, дашь мне? Стел собирает вырезки с Клео Фортунати для альбома. Совсем на

ней свихнулась… до сих пор злится, что Лисс с ней встретилась, а у нее не

получилось. Ладно, пойду перекинусь словечком с Коу Вэйлендом. Этот

придурок меня достал.

– Что он натворил на этот раз? – полюбопытствовал Марио, а Томми навострил

уши.

– Я спросил этого вонючего ублюдка, в каком свинарнике его растили, что он не

стирает трико хоть иногда. В такую жару от него несет, как от старого козла.

Когда я вонь даже на аппарате чувствую, это уже явно чересчур! В общем, я

посоветовал ему постирать костюм и почаще мыться, а он в ответ спросил, не

гомик ли я, раз не могу пережить запах пота!

Марио пожал плечами.

– Он, когда на кого-то злится, всех гомиками обзывает. Не обращай внимания.

Джонни усмехнулся.

– Я предложил ему спросить насчет этого Стел. Не знаю даже, каким человеком

надо быть, чтобы называть всех вокруг голубыми. Так или иначе, я куплю ему

кусок мыла и пообещаю, что если он не начнет мыться, то я закину его в поилку

для лошадей! Чертов дешевый балаган! Ларри Вэйленд, наверное, до сих пор

хранит первый заработанный пятак… как вы думаете, почему он поставил Коу в

наш номер, а не взял другого ловитора? Наверняка чтобы сэкономить сотню

долларов в неделю!

И он удалился между рядами сундуков.

«Коу Вэйленд – порядочная заноза, – подумал Томми. – Зато Марио и Джонни на

него отвлекаются и не грызутся между собой».

Марио склонился над Томми, опустившимся на колени возле сундука, и тихо

пробормотал – так, чтобы другие не услышали:

– Спорим, ты не думал, что у меня такая хорошая память, а, ragazzo?

– И что мне ответить?

– Я же говорил, что довольно сентиментален, – шепнул Марио. – Эй, что-то у тебя

уши цвет сменили. Ты покраснел?

– Отвали, – выдавил Томми, – прекрати, Марио!

На них никто не смотрел, но он все равно болезненно остро ощущал чужое

присутствие.

Марио со смехом выпрямился.

– Позже поболтаем, – сказал он и заметил: – На кухне флаг подняли. Пойду-ка

поем.

Томми остался на коленях возле сундука. С одной стороны, он был доволен, что

Марио еще помнит переживания и накал их первого сезона. С другой, злился за

то, что парень поднимает подобные темы прилюдно, когда нельзя толком

ответить, не выдав себя.

Ну и что мне полагалось отвечать?

Но между дневным и вечерним шоу Томми сделал открытие, которое полностью

затмило весь гнев и замешательство. В раздевалке он промолчал. Когда поезд

загружали после представления – тоже. Когда они оказались в купе, и поезд

тронулся, Марио выговорил голосом, едва слышным за стуком колес:

– Иди ко мне, Томми. Вроде бы ты собирался что-то рассказать про Лоутон, штат

Оклахома, а?

– Разумеется, – Томми соскользнул вниз. – Но сначала расскажу кое-что другое.

Слушай, ты знал, что Коу Вэйленд пьет? Держит бутылку в сундуке…

– Знаю. Мы брали у него виски для Анжело. И не он один возит с собой

спиртное… Люсия тоже возила – если кто-то простудится, или зубы заболят.

– Я видел, как он пил, – упрямо продолжал Томми. – Пару раз. Не до отупения, но

пил. И от него пахло. В прошлое воскресенье…

– Какое кому дело, что он делает по воскресеньям? Если бы всех, кто пьет по

воскресеньям, увольняли, пришлось бы закрывать шоу.

– Он пил сегодня вечером. Прямо перед представлением.

Марио рывком сел.

– Стой, погоди минуту. Я знаю, что парень тебе не нравится. Я и сам его едва

терплю. Но это правда, Том? Ты не выдумываешь? Не преувеличиваешь?

– Ты за кого меня принимаешь? – взъярился Томми. – Я бы не стал клеветать!

Марио нахмурился.

– Прости, малыш. Но это важно. Это серьезное обвинение. Либо ты сейчас

замолкаешь, либо выкладываешь как есть.

– Я сказал, что он пил сегодня вечером. Прямо перед выходом на манеж.

Помнишь, я возвращался в раздевалку перед вторым отделением?

– Я думал, ты отлить пошел.

– Да, и, кажется, в сортире кого-то вывернуло. Там воняло, а еще я поскользнулся

и измазал обувь. Решил вытереть соломой, но оказалось, что на носки тоже

попало. Тогда я пошел в раздевалку за новыми, а он там пил. Сразу захлопнул

крышку сундука и ушел, но оставил стакан на полу. Я понюхал и… Черт, Марио, я

знаю, как пахнет виски!

Марио пристально смотрел на него. Потом сказал:

– Прямо перед выходом на манеж? Перед номером?

– Да.

Лицо Марио медленно бледнело.

– Почему ты мне сразу не сказал?

– Растерялся, не знал, что делать. Не хотел, чтобы ты выходил взвинченным. Я

боялся, но… К тому времени, как я вернулся, уже начинался номер, и я даже не

понял, что будет хуже: сказать или не говорить.

– Надо было сказать. Я бы отказался с ним выходить.

Нахмурившись, он принялся натягивать штаны.

– Одевайся, Том.

– Хочешь поговорить с Вэйлендом?

Марио покачал головой. Когда Томми влез в штаны и кроссовки, он велел:

– Ступай в вагон для женатых и спроси Джонни и Стеллу, хотят ли они пойти

перекусить в общий вагон, или мы можем придти к ним в купе. Стел сюда нельзя, а нам к ним можно. Спроси, что им больше по нраву. Скажи, что есть разговор.

Томми набросил джинсовую куртку: поздним августом жара после заката

сменялась холодным ветром. Между вагонами дуло, и он поежился. В нужном

вагоне он нашел двери с табличкой «ДЖОННИ И СТЕЛЛА ГАРДНЕР, ЛЕТАЮЩИЕ САНТЕЛЛИ» и робко постучал. Ему открыла Стелла, до подбородка

закутанная в пушистый розовый халат.

– Томми! – удивленно воскликнула она.

Он передал послание Марио, и она сказала:

– Приходите сюда. Одеваться не хочется.

– Кроме того, – добавил из-за ее спины Джонни, – когда пытаешься что-то

обсудить в общем вагоне, надо брать в учет две дюжины пар чужих ушей. Личный

семейный разговор лучше устроить здесь.

Они собрались в крохотном купе. Джонни освободил полку для длинных ног

Марио и умостился на маленьком складном стуле. Стелла и Томми сели на коврик

– часть обстановки, которую девушка возила с собой. Каждый вечер коврик

приносили в купе, и Стелла его расстилала – как она сама рассказала как-то в

раздевалке, стоя перед своим сундуком. Коврик был старый, вытертый и

истрепанный по краям, но, глядя на него, на стул, на вышитый шарф, прикрывающий сундук, Томми подумал: «Она устроила тут подобие дома. Как

родители в трейлере у Ламбета». Ему стало интересно, только ли женщины

задумываются о подобных вещах.

Джонни предложил сигареты. Марио протянул Стелле невесть где добытую

коробочку конфет, которую та пустила по кругу. Некоторое время они ели

крекеры с сыром и болтали о выступлении и долгом ночном переезде в Денвер.

– Ненавижу Денвер, – заявил Джонни. – Какой-то проклятый город. Это там

Джон и Люсия…

– Угу, – согласился Марио. – И отца Томми тоже там порвали. Еще и Анжело

досталось.

– Давайте не будем об этом, – перекрестилась Стелла.

– Что-что, а тройное я точно делать не стану, – сказал Марио. – Не знаю, что там

с проклятием, но то ли отношение виновато, то ли что, а у меня дыхание

сбивается.

– Точно, – поддакнул Джонни. – А у меня вечно наверху голова трещит.

– Кстати, о невезении, – начал Марио. – Что вы думаете о Коу Вэйленде?

– Между нами говоря, – сказал Джонни, – я его терпеть не могу. Но к чему ты

клонишь? Он брат босса, мы от него не избавимся.

– Если честно, как-то мне не по себе с ним работать.

– Мэтт, как я уже сказал, на моем личном пьедестале он тоже не на вершине. Но

что мы можем с этим поделать?

– Очень ценная мысль, очень. С таким же успехом мы могли бы остаться в своем

купе. Джок, не будь таким!

– Если хочешь, можем сделать пару перестановок так, чтобы на тройном тебя

ловил я. Не то чтобы я был в восторге от этой идеи… размеров ты порядочных.

Либо берем несколько выходных и переделываем номер. Кстати, модернизация

ему бы не помешала.

– Не пойдет, – сказал Марио. – Нам нужны двое ловиторов, двойная трапеция у

нас в контракте прописана. До конца сезона шесть недель, а Вэйленд – дрянь, неряха да еще и пьяница.

Оба повернулись к нему.

– Пьяница? – переспросила Стелла со значением.

– Не дури, Марио! – рявкнул Джонни. – Пьющие воздушные гимнасты до возраста

Вэйленда не доживают. Ну выпивает он иногда, и что? Я тоже выпиваю. Не всем

же трезвенниками быть, как вы двое! У нас тут не воскресная школа!

– Я сказал «пьяница» и имел в виду именно то, что сказал, – напирал Марио, глядя на Джонни.

Джонни вернул пристальный взгляд.

– Слушай, я, черт подери, тоже не фанат Вэйленда. Но такие разговоры… он же

работает с Сантелли. Если у тебя есть доказательства, то выкладывай, и будем

думать, что делать. Если нет – закрываем тему.

– Я что-то такое слышала, Джонни, – тихо вмешалась Стелла. – Он пропал на три

дня, ушел в запой, а когда вернулся, Вуди оштрафовал его на пятьдесят

долларов.

– Это ничего не доказывает, – возразил Джонни. – Разве что кроме того, что у

него сохранилось достаточно мозгов, чтобы не напиваться на стоянке.

– Томми, – сказал Марио, – расскажи им то, что говорил мне.

Томми повторил историю об увиденном, и Джонни нахмурился.

– А вот это плохо. Если бы поймать его на горячем… К Вуди с такими

доказательствами идти нельзя. У меня есть идея получше. Все равно пора

переделывать номер.

– Черт, – буркнул Марио.

– Не заводись, братец. Ты звезда, ты этого заслуживаешь… никто не спорит. Но

если не брать в расчет твою славу…

– Удар ниже пояса, Джонни.

– Дай закончить, ладно? Можно немного приукрасить номер, сделать его

зрелищнее, никого не ущемляя. Наши трюки выглядят слишком простыми.

– В этом и суть, – тихо заметил Марио. – Делать так, чтобы почти невозможное

выглядело простым и легким. Лишняя зрелищность ни к чему. Люди, которые

ценят искусство полета, знают, на что смотреть.

– О боже, снова ты со своим чистым искусством! Это цирк, Мэтт, а не русский

балет! Нравится тебе или нет, мы занимаемся шоу-бизнесом. Я подумываю насчет

Стеллы. Она выглядит довольно впечатляюще. Можно устроить с ней что-нибудь

эффектное.

– Джок, у нас простой полет на трапециях. Классический. Хочешь чего-то

новомодного, попроси Вуди, пусть выставит ее соло. Джули Ли скоро

увольняется. Может, Вуди возьмет Стеллу на ее место.

– Хочешь сказать, – вспылил Джонни, – она недостаточно хороша, чтобы

выступать на центральном манеже под именем семьи? Насчет Лисс ты ни разу не

возникал…

– Ну хватит, – Марио вскочил. – Вот что я тебе скажу, Джок. Лисс – гимнаст, а не

танцовщица! Она выступала с нами на двойной трапеции и делала пару

живописных трюков, чтобы немного украсить номер – и все на этом. Она не была

помешана на гламуре и не пыталась вставлять всякие штучки-дрючки в

классический полет…

Стелла открыла рот и закрыла.

Джонни вспыхнул:

– Сантелли не один год строили номер вокруг женщины, и ты об этом знаешь!

– Но Стел не Люсия!

– Боже, Лу такой никогда не была! Она не выполняла сложных трюков! Одну

показуху! Именно та самая зрелищность, против которой ты так рьяно

выступаешь, и сделала из нее звезду! Да что с тобой такое? Боишься, что вторая

звезда в семье отодвинет тебя на задний план?

– Слушай, Джок… – Марио запнулся, сделал глубокий вдох, выдохнул и начал

заново: – Мне не надо ничего такого бояться. С учетом того, что я делаю, едва ли

кто-то меня затмит, с показухой там или без. Просто бывают трюки для

классического полета, а бывают для чего-то другого.

– Господи! Если уж на то пошло, тебе и самому не повредило бы немного

показухи. На днях я слышал, как кто-то, глядя на твой пируэт, сказал: «Почему бы

этому парню не сделать что-нибудь сложнее?»

– Сразу видно, дурак, – ухмыльнулся Марио. – Этот пируэт – один из самых

сложных трюков в номере.

– Знаю, но черт подери, – заспорил Джонни, – в твоем исполнении он выглядит

таким простым, что никто даже внимания не обращает! Мы могли бы обставить

номер так, что люди будут в буквальном смысле на краешке кресла сидеть…

– Такая зрелищность мне не нужна. Это фальшивка и обман, вот и все!

Джонни хлопнул ладонью по сундуку.

– Мэтт, как ты мне надоел, как ты меня задрал всей этой скромностью и

неприметностью! Это же номер! Ты знаешь об этом так же прекрасно, как и я! Ну

подумай хоть минуту головой!

– Так, слушай…

Тут в дверь постучали – негромко, но категорично.

– Упс, смотрите, что вы наделали, – сказала Стелла и подошла к дверям.

– Стелла, дорогая, – позвали снаружи извиняющимся тоном, – вы не могли бы там

хоть немного тише? Я только что уложила Баки спать, а теперь он снова плачет.

– Разумеется, – прошептала Стелла. – Прости, Вики.

И с пылающими глазами повернулась к мужчинам.

– Вики Дэвис, у ее ребенка режутся зубы. Так что очень прошу, выметайтесь

отсюда, вы оба. И Джонни, хоть словечко от тебя вечером услышу… хоть

словечко! Понял?

– Да, мэм! – со смехом сказал тот.

Марио тихонько присвистнул.

– Эй, Стелла, извини…

– Не трать время! Просто убирайтесь! Прямо сейчас!

Дверь за ними захлопнулась с ощутимым грохотом. Томми и Марио посмотрели

друг на друга со смесью восхищения и досады.

– Кто знает, – пробормотал Марио, – может, в семье все-таки будет вторая

Люсия.

Однако к тому времени, как они вернулись в купе, веселость Марио сошла на нет, и выглядел он еще мрачнее, чем прежде.

– Мы начали с Коу Вэйленда, – он сердито смотрел в темноту за окном. – А

Джонни все перевел на номер и как бы туда впихнуть способности Стеллы.

Он залез на полку и улегся, подложив руки под голову и не отрывая глаз от окна.

– И что нам теперь делать?

Вопрос был риторический. Томми вскарабкался на свою верхнюю полку и не стал

отвечать. Порой он мог вывести Марио из приступа дурного настроения – но

сейчас был не тот случай.

На следующий день Томми снова подошел к Джонни насчет Вэйленда, однако

тот лишь нахмурился.

– Доказательства. Что-нибудь, что можно предъявить Вуди. Тогда, может, и

получится. А пока ничего не поделаешь.

Томми следил за Вэйлендом – пока не побоялся, что наблюдение станет слишком

бросаться в глаза – но ничего конкретного не заметил, никаких очевидных

признаков. А на третий день пребывания в Денвере случилось такое, что ему

стало не до шпионских игр.

Они сидели в раздевалке. Томми отправлял одежду в стирку, и только что

фургон привез большой сверток с фамилией САНТЕЛЛИ. Теперь он рылся в

вещах, выбирая из груды свои носки, брюки и рубашки и складывая их на дно

сундука. Марио, стоя на коленях рядом со своим сундуком, начищал лучшие

туфли.

– Хочешь, твои тоже почищу? Нет смысла возиться с чистыми шмотками, когда

руки в ваксе. Бросай сюда.

– Конечно, – Томми протянул Марио коричневые ботинки.

К ним по проходу шел Джейк Дэвис, и Марио поднял брови.

– В чем дело?

– Собираю деньги для Фортунати. Большинство воздушников что-нибудь дают.

– Боже! – Марио сел на корточки. Он был обнажен по пояс, волосы на голове

стояли дыбом. – Что случилось?

– А вы не слышали? Вуди сообщили прошлым вечером, а я позвонил брату… он

работает в Бостоне, там, где они выступали.

– Джейк, что случилось? У нас своих проблем хватало, мы ничего не знаем!

– Клео, – сказал Джейк. – Пролетела мимо сетки на двойном. Говорят, сломала

спину. Точно не знают, выживет ли.

– Иисусе, – прошептал Марио.

Обувная щетка упала на стопку выстиранных рубашек. Томми, чувствуя какое-то

отупение, наклонился подобрать ее. «Клео», – в ужасе подумал он.

– Это точно. Ты же их знаешь. В смысле, лично. Я их никогда не встречал.

– Джим Фортунати мой кузен, – сказал Марио, – а Клео выступала с Сантелли не

один год.

Говорил он слегка заторможенно.

– Она сильно пострадала?

– Так я слышал. Ничего определенного… сам знаешь, слухи. Но она в больнице, и

ты в курсе, какая страховка у гимнастов – все равно что никакой. Вот и собираем

для Джима помощь.

Для воздушных гимнастов подобные сборы были обычным делом. Марио порылся

в кармане и выудил пару банкнот.

– За меня и Томми. Джонни и Стел, наверное, дадут отдельно.

– Коу Вэйленд пожертвовал два бакса, – понизил голос Джейк. – Скорее у курицы

молока выпросишь.

Он взглянул на краешек протянутой Марио банкноты.

– Ого… спасибо!

И поторопился прочь.

Марио, забыв про обувь, сел на сундук и уставился в пустоту. Он не слышал, когда Томми к нему обратился, и вряд ли стоило его за это винить. Томми

подобрал щетку, навел глянец на ковбойские сапоги Марио и убрал все в сундук.

Клео Фортунати, которая смеялась, трепала по щеке Лисс и рассказывала про

Барни Парриша, та самая Клео лежит в больнице со сломанной спиной. «Такое

случается, – повторял себе Томми. – Что говорил Барни Парриш? Всегда нужно

держать в уме возможность сломать себе шею». Но эти мысли лишь сильнее

напомнили ему о Клео, рассказывающей эту историю в трейлере Фортунати.

Томми моргнул, тяжело сглотнул раз, другой. Тогда с ними был Папаша. И

Анжело. И родители были живы. Клео знала его маму.

Ты копия Бесс.

Глаза щипало.

Марио неподвижно сидел на сундуке.

– Марио, на кухне флаг подняли. Ты пойдешь есть?

– Я не голоден, Везунчик. Ступай, если хочешь.

– Останусь, если смогу чем-то…

– Нет! – рявкнул Марио. – Иди обедай, парень! Просто оставь меня в покое!

Томми поплелся в кухню. Единственное свободное место за столом было рядом с

Коу Вэйлендом, что Томми никак не устраивало. Официант поставил перед ним

порцию мяса с картошкой, и он принялся механически, не чувствуя вкуса, жевать.

– Эй, – позвал Вэйленд. – А где же Модник?

– Что? – вынырнул Томми из грустных мыслей.

– Твой старший брат. Начальничек. Где он? Сел на диету? Бережет красивую

талию?

– Отвали, – сказал Томми. – Он просто узнал про Фортунати. Клео старый друг

его матери. Он расстроен.

Грубое привлекательное лицо Вэйленда вдруг сделалось серьезным.

– Ну да, поганое дело. Я сам не знаком с Фортунати, но не повезло им. Знаешь, Рыжий, может, все не так уж паршиво. Такие вещи всегда преувеличивают.

Томми против воли осознал, что здоровяк пытается быть дружелюбным.

Он хочет меня ободрить.

Что-то внутри противилось этой мысли. Томми не хотелось думать о Коу

Вэйленде лучше, чем прежде. Не хотелось признавать, что он тоже может быть

человечным. И все же Томми подумал: «Разумеется, он ведь тоже летает. Когда

с одним воздушником случается несчастье, все остальные тоже огорчаются, даже такие, как Вэйленд. Подобные вещи заставляют осознать, что беда может

произойти с любым, в любое время».

К дневному представлению Марио как будто взял себя в руки. Воспитанный на

железной дисциплине Сантелли, он ни словом не обмолвился о Фортунати. Но

когда они со Стеллой лезли на аппарат, Томми заметил, как напряжена челюсть

Марио, и понял, что парень сильно нервничает. А ведь обычно на вершине

аппарата Марио прямо светился. Томми невольно вспомнил день на зимней

квартире Старра, когда они закончили показ для Фортунати. Взявшись за

перекладину двойной трапеции рядом с Марио, он отбросил эти мысли.

Когда ты летаешь, больше ничего не имеет значения. Ничего. Важно только ровно

сойти с мостика.

Они раскачивались бок о бок, но внутренние часы нашептывали Томми:

«Неправильно… не получится…» Они сумели благополучно попасть к ловиторам

и ровно вернуться, но, прыгая на мостик, Томми потерял равновесие и упал на

Стеллу.

– Смотри, что делаешь, ragazzo! – рыкнул Марио и начал готовиться к тройному.

Тогда, у Старра, Клео кинулась к Марио обниматься и поздравлять. Папаша так

гордился им. А теперь Папаша мертв, а Клео, быть может, умирает…

На лице Марио мелькнул ужас. Томми захотелось закричать, упросить его не

делать сегодня тройное, только не сегодня…

Марио взялся за перекладину, раскачался, сделал первый кувырок…

Боже, он сейчас упадет!

В руки Коу Вэйленда Марио не попал – полетел вниз, ужасающе вялый. По

трибунам пронесся приглушенный стон. Марио сумел перевернуться на спину, но

падение было неуклюжее и приземление тоже. Вместо того чтобы лезть наверх

для второй попытки, позволенной после неудачного тройного, Марио потряс

головой и знаком велел им спускаться. Томми, выполнив искусное сальто в сетку, которым они завершали номер, ощутил укол сожаления и сочувствия: он и сам

ненавидел, если трюк не получался на представлении.

Не стоило ему сегодня пробовать.

Когда они под аплодисменты покидали манеж, Томми прошептал:

– Ты в порядке?

У Марио было серое измученное лицо.

– Да, просто упал на больное запястье.

– Пусть Джонни в раздевалке посмотрит. Ему хорошо даются такие штуки.

Больше Томми ничем не мог помочь.

В шатре Джонни долго разминал Марио плечи, забинтовал ему руку и в кои-то

веки не отпускал скверных шуточек. Марио сидел с одеялом на плечах и дрожал: падение сильно его потрясло. Томми сбегал за кофе и сэндвичем, но парень

глянул на еду с отвращением:

– Не хочу.

– Но ты же не обедал, – едва ли не со слезами заспорил Томми. – Тебе надо

поесть.

Джонни, закончив перевязку, сказал:

– Ну же, синьор Марио, только не закатывай нам истерику. Что бы сказал

Анжело, если бы увидел?

Марио, издав долгий дрожащий вздох, глотнул кофе. Взял сэндвич здоровой

рукой и вдруг усмехнулся, пусть и слабой тенью прежней улыбки.

– Ладно, ребята, ладно.

К вечернему представлению он выглядел уже относительно нормальным.

Правда, запястье у него явно болело, и тройное Марио делать не рискнул –

закончил двойным с пируэтом. Однако аплодисменты он принял с обычными

живостью и весельем. Тем не менее, после шоу, в поезде, Марио погрузился в

горькое молчание. Томми так и подмывало слезть к нему на полку и утешить, но

что-то в холодном отстраненном выражении его лица удерживало от этого

поступка.

Томми долго не спал – лежал, слушая дыхание Марио, и думал: «Он тоже не

спит… Сезон покатился к черту». В конце концов, не выдержав напряженной

тишины внизу, Томми перегнулся через край полки и позвал:

– Марио, ты спишь?

– Оставь меня, Везунчик, – ответил Марио довольно спокойно, но терпение его

явно висело на волоске. – Просто помолчи, ладно?

Томми лег обратно. На секунду он разозлился.

Ну и черт с ним, пусть страдает, если хочет.

А потом на смену злости пришла тревога.

Что случилось с Марио?

Что с ним происходит?

Chapter 14

АНТРАКТ (1947-1952)

ГЛАВА 1

Лишь с утренним светом, забрезжившим в окне, Томми удалось уснуть. Проснулся

он, когда поезд остановился на пустынной станции – под протестующие крики

зверей и грохот локомотива. Измученный Марио спал мертвым сном. Он не

шелохнулся, даже когда Томми, одеваясь в тесном купе, стукнулся о его полку. В

кухне Марио появился поздно, отмахнулся от своего обычного завтрака и

проглотил несколько чашек черного кофе. Официанты принялись убирать столы, один подошел к Марио и протянул желтый конверт.

Телеграмма. Что еще?

Пока Марио разрывал конверт, все столпились вокруг в ожидании. Вздохнув с

облегчением, парень протянул листок Джонни.

– Ради разнообразия хорошая новость.

Стелла и Томми, вытянув шеи, прочли через плечо Джонни: У ЭЛИССЫ ДОЧЬ САН-ФРАНЦИСКО 5.45. НАЗВАЛИ КЛЕО МАРИЯ РЕНЗО.

ОБЕ В ПОРЯДКЕ. С ЛЮБОВЬЮ ДЖО.

– Вот и прекрасно, – пробормотала Стелла. – Лисс говорила, что хочет дочку.

Надо будет отправить ей цветы, Джонни.

– Конечно, детка, как скажешь, – ответил Джонни. – Клео Мария, значит? Вполне

логично, если учесть, как Лисс относится к Клео. Эй, когда будем посылать Лисс

цветы, надо и Клео отправить, да?

– И записку, – добавил Томми. – Клео обрадуется, узнав, что Лисс назвала дочку в

ее честь.

Марио снова взял телеграмму и задумчиво на нее уставился.

– Ну, хоть с этим покончено.

– Во всяком случае, на год, – с сарказмом уточнил Джонни. – Учитывая ее

придурка-мужа, не удивлюсь, если детишек будет штук шесть, а то и восемь. Ну, если именно этого Лисс хочет в жизни, я надеюсь, она счастлива.

Марио рывком встал, оттолкнул стул и ушел. Больше он не вернулся.

Позже Томми в компании Джонни и Стеллы отправился в город. Они заказали

пересылку цветов и записок с пожеланиями всего наилучшего от всей семьи для

Лисс и Клео, причем Томми настоял, чтобы имя Марио тоже значилось. Затем

Томми возился с оборудованием, пока на кухне не подняли полуденный флаг.

Быстро покончив с обедом – Марио так и не появился – Томми отправился в

раздевалку. В такое время она обычно пустовала, но сегодня там все же был

один человек – Марио. Он вытащил накидки из шкафа и развешивал их на

брезентовой стене. Когда Томми подошел к нему, парень обернулся, обнял его и

притянул к себе.

– Эй, – тихо сказал Марио Томми на ухо. – Мы все еще не поговорили про Лоутон, штат Оклахома.

На секунду Томми стало приятно, потом он вдруг забеспокоился и мягко

отстранился.

– У нас будет для этого куча времени, а сейчас надо готовиться к представлению.

– У нас есть время, – Марио потянул его обратно.

– Ты что, свихнулся? – голос Томми задрожал. – Тут в любую минуту может

появиться целая толпа.

– Расслабься. Они все либо обедают, либо проверяют аппараты снаружи. А мы с

тобой успеем быстренько…

И он, приблизив губы к уху Томми, прошептал, что именно они быстренько успеют.

Томми, шокированный и разозленный, отскочил.

– Да ты совсем сдурел! Сам же мне говорил, что для всего есть свое место и

время! А сейчас никак не время и уж точно не место, дурак!

Марио, плотно сжав губы, смотрел на него.

– С какой это поры ты сделался таким осторожным?

– Должен же им быть хоть кто-то. Ну же, Марио, прекращай дурачиться. Сколько

раз мы выходили сухими из воды. Удача нам еще понадобится, давай не будем

искушать судьбу.

– Ты кого, черт побери, пытаешься впечатлить? Или тебе религия ни с того ни с

сего в голову ударила?

– Марио, а что тебе в голову ударило? Отвали от меня! – теперь Томми по-

настоящему разозлился. – На тебя вечно что-то находит, уж не знаю что на этот

раз, и ты вечно вымещаешь свое настроение на мне! Начинаешь психовать и

лезешь затевать ссору. Я уже устал быть твоей боксерской грушей!

– У меня есть для тебя слово получше, – ощерился Марио и сказал эпитет, который Томми прежде ни разу не слышал.

Томми остолбенел, а парень неприятно засмеялся.

– Что, не любишь грязные разговоры? Слово не понравилось? Но ты никогда не

возражал против того, чтобы быть… – и он повторил снова.

Томми дернулся так, будто Марио его ударил. Впрочем, этот удар был даже хуже

физического.

– Слушай, – сказал он, пытаясь держать себя в руках, – есть большая разница

между тем, что происходит в нашем купе за запертой дверью, и тем, что ты

пытаешься затеять в раздевалке, куда в любой момент может ввалиться