Текст книги "Трапеция (ЛП)"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 46 страниц)

не сформулированного), что ради этой неожиданной приязни от резкого обычно

Марио он готов падать хоть тысячу раз.

Первый успех пришел спустя три дня. Затем минули три недели представлений, остались позади Арканзас, Оклахома, Канзас, и однажды утром Марио позвал

его наверх, когда Анжело не покинул еще ловиторку.

– Ну-ка, юный Том. Посмотрим, чему тебя научил Мэтт.

Томми застыл на мостике во внезапном приступе робости, но Марио легонько

хлопнул его по плечу.

– Давай. Попробуй прыжок согнувшись – ничего сложного.

Начав раскачиваться, Томми сложился пополам, затем отпустил перекладину и

полетел к Анжело. Промахнулся – и, неуклюже дернувшись, плюхнулся в сетку.

– Ха-ха! – услышал он голос Анжело. – Да ты смотришься хуже Мэтта, когда он

начал пробовать тройное сальто!

Марио тоже смеялся. Томми сжал кулаки, в глазах защипало. Сильно болело

колено: он слишком неправильно упал. Он начал было доказывать, что кач

Анжело короче, чем у Марио, но вовремя остановился, поняв: если чего и не

стоит делать, так это оправдываться.

– Прошу прощения, – он спрыгнул с сетки, стараясь не щадить ушибленное

колено. – Анжело, можно попробовать еще раз?

Несколько секунд тревожной тишины – и Анжело воскликнул:

– Sicuro! Залезай.

Вот так Томми узнал, что принят. С ним работали безжалостно, тыкая носом в

каждую ошибку, но спустя несколько недель, когда Томми впервые благополучно

вернулся на мостик из рук ловитора, Папаша Тони окинул его жутковатым

взглядом.

– Что ж, Мэтт, можешь учить его номерам Элиссы.

С того дня Томми – за исключением представлений – по-настоящему стал одним

из них. Теперь он работал не только с Марио, а присоединялся к Сантелли на

утренних тренировках. Он стоял с ними на мостике во время репетиций, учась

подавать перекладину – ловить пустую трапецию, толкать ее вольтижеру, убирать ее с дороги возвращающегося гимнаста. Но Марио говорил: «Придержи

коней».

И вот он сказал: «Мы пригласили Большого Джима зайти на этой неделе». А это

означало, что Марио всерьез думает разрешить ему присоединиться к ним на

представлениях. Замечтавшись, Томми очнулся, лишь когда Марио, потянувшись, хлопнул его по руке.

– Эй, ты еще с нами? Спускайся, попробуем двойную трапецию.

Этот номер они начали тренировать только несколько дней назад. Папаша Тони

уже вынимал из креплений вторую ловиторку на дальнем конце аппарата.

Спрыгнув рядом с Марио, Томми помог ему убрать одиночную трапецию и

спустить другую, с более широкой перекладиной. Потом встал у левого плеча

Марио. Ладони слегка вспотели, и Томми вытер их о прикрепленный к боковой

стойке мешочек с канифолью.

Папаша Тони и Анжело бок о бок раскачивались головами вниз – одинаково, точно маятники. Марио и Томми, так же бок о бок, слегка опираясь друг на друга

плечами для равновесия, ждали. Потом Марио шепнул:

– Вперед.

Они схватили перекладину – четыре руки шлепнули о шершавую поверхность, как

одна. Выглядело это просто, но Томми хорошо помнил часы тренировок. Разница

в долю секунды – и трапеция перекашивалась, кач выходил кривой. Но сегодня

им повезло: они вместе сошли с мостика – сильно и ровно, вместе отпустили

перекладину. Ладони Томми встретились с запястьями Папаши Тони, плечевые

мышцы дернуло. Рядом вздохнул, принимая вес Марио, Анжело.

Томми считал в уме, пока они раскачивались. Один – кач. Два – они вместе

выскользнули из рук ловиторов, и пустота привычно отдалась в животе

небольшим страхом.

Ровно ли мы ушли с трапеции? Не отнесло ли ее в сторону порывом ветра?

Три! Его руки обхватили перекладину, рядом сомкнулись пальцы Марио, распределяя вес. Четыре! Две пары ног ударили по настилу мостика, две пары

рук взметнулись словно бы в изящном приветствии, а на самом деле помогая

удержать равновесие.

Томми, разгоряченный и дрожащий, выпрямился. По вискам тек пот.

– Молодцы, ребятки! – закричали снизу, раздался смех и аплодисменты

Там стояли двое: Большой Джим Ламбет, босс (он в самом деле был большим: шесть футов три дюйма и широченные плечи), и Марго Клейн.

Марио быстро сжал плечо Томми.

– Buori ragazzo, – пробормотал он.

И Томми, который уже знал, что Марио переходит на родной язык матери, только

когда разъярен или крайне доволен, надулся от гордости.

На земле Джим Ламбет сказал Марио:

– Твоя идея сделать из парнишки Зейна гимнаста?

– И его собственная тоже. Паренек работал как проклятый, Джим.

– Хорошо, испробуйте его, когда будет готов. Этот ваш парный трюк выглядит

неплохо. Начните где-нибудь в захолустье. Нестрашно, если занервничает и

облажается.

– Не облажается, – уверенно ответил Марио. – И я планировал начать в Сан-

Анжело. У него там приятели.

– Я не против. Только кому-то из вас придется поговорить с его семьей.

Томми, ковыряющий землю босыми пальцами, слегка вздрогнул. Отец-то поймет, но его волновал совсем не отец. Дело было в матери, а отец ее обычно слушался.

Несмотря на довольно нежный возраст, Томми уже смутно догадывался, что

папа, возможно, занялся дрессировкой львов и тигров, чтобы хоть где-то

поступать по-своему.

– Я поговорю с Элизабет Зейн сам, – твердо сказал Тонио Сантелли, и Томми

расслабился.

Трудно было представить, чтобы кто-то – пусть даже его мама – осмелился

спорить с Папашей Тони.

К обеду мама подала жареного цыпленка, но Томми ел через силу. Сидя за

столом, он нервно жевал овсяное печенье. Отец с трубкой растянулся на диване.

Но когда Папаша Тони постучал в двери, отец встал и пригласил его войти. А

Томми отослал со словами:

– Когда слушаешь, что говорят о тебе, ничего хорошего все равно не услышишь.

Ступай к Ма Лейти, обсудим все позже.

Chapter 2

ГЛАВА 3

Трейлер Ма Лейти по обыкновению стоял прямо возле выхода на манеж. Ма

Лейти – все от Джима Ламбета до последнего карапуза называли ее Ма –

заведовала цирковой костюмерной. Говорили, что когда-то она была знаменитой

наездницей, сейчас же Ма Лейти исполнилось семьдесят, а весу ее не

обрадовался бы и слон.

Томми было четыре, когда Ма Лейти нарядила его в миниатюрный костюм Дяди

Сэма и усадила на спину самого спокойного пони. Сам он этого не помнил, только

слышал рассказы. С тех пор Томми носил самые разные наряды – на парадах или

зрелищных выходах в начале шоу. В таких парадах-алле участвовали

большинство жен и детей артистов и даже рабочие. Все они наряжались и

маршировали или ехали – на пони, лошадях, в фургонах. Так маленькое шоу

казалось больше. Когда Томми исполнилось десять, он начал помогать Ма Лейти

сортировать костюмы и ухаживать за ними.

Будучи в этом году своего рода ветераном, Томми обычно наслаждался

главенством над младшими детьми. Но сегодня мысли его снова и снова

возвращались к родительскому трейлеру, и терпение Ма Лейти лопнуло.

– Томми, что на тебя нашло? Сосредоточься! Ты положил китайские шляпы к

деревянным башмакам!

– Простите, Ма, – пробормотал он.

В трейлер сунулась Марго Клейн – она собирала розовые газовые юбки для

воздушного балета. Это была высокая загорелая женщина с рыжеватыми

завитыми волосами, одетая в залатанный комбинезон и потрепанную мужскую

рубашку.

– Видела тебя утром, неплохо смотрелся. Слушай, Том, я с утра тебя искала, но ты

был с Сантелли, а потом пришел Ламбет, и я забыла. Бетси Джентри вчера

поскользнулась на лестнице и повредила ногу. Сегодня поехала делать рентген.

Днем я ее заменю, но от этого страшно трудно успеть переодеться на эквилибр.

Если Бетси сломала лодыжку, приходи завтра к нам репетировать. И тебе

придется повыступать с нами несколько дней, хорошо?

Ответа она ждать не стала – перекинула юбки через плечо и ушла. Томми с

досадой поморщился. Черт, черт, его даже не спросили! Просто поставили в

известность. Собирался на этой неделе выходить с Сантелли, а придется

выступать в проклятом балете.

В отдалении послышался звук рожка. Посторонний подумал бы, будто

разминается кто-то из оркестрантов, но на самом деле гудок означал, что уже

открылась билетная касса и пора одеваться к представлению. Подхватив ворох

костюмов, Томми помчался к пустому вагончику, служившему мужской

раздевалкой.

Следующие полчаса он застегивал пуговицы на младших мальчиках, сверял

реквизит по прикрепленному к стене списку, мягко заставлял некоторых детей

выплюнуть жвачку… В другой половине вагончика Маленькая Энн Клейн, дочь

Марго, и Элен Бреди, чей отец был концертмейстером, проделывали то же самое

с младшими девочками. Думая о совершенно посторонних вещах, Томми подсадил

самых маленьких на пони и платформы. Потом занял свое место на платформе, изображающей джунгли, одернул леопардовую шкуру и взял цепочку с

обезьянкой.

В следующем году я буду летать.

Результаты визита Папаши Тони оставались загадкой и на дневном

представлении, и на вечернем, и после, но Томми понимал, что спрашивать не

стоит. Вечером в цирке бурлили сборы, однако мальчик уснул в трейлере раньше, чем они тронулись с места. Он понятия не имел, где проснется – как всегда.

К позднему утру следующего дня безымянная площадка в очередном новом

городе превратилась в точную копию предыдущей. Каждый трейлер встал на

привычное место, каждый аппарат появился там же, где и вчера, на положенном

месте расстилался манеж. В этом городе вместо хлопкозавода был

нефтеперерабатывающий, и пахло до небес. И все равно город казался

приложением к пустырю, частью декорации. Как и все цирковые дети, Томми был

воспитан на историях об артисте, который потерял часы, а на следующий день

заставил весь цирк их разыскивать, хотя место пропажи осталось за тридцать

миль позади.

Томми ждал Сантелли возле аппарата, когда к нему подошла Марго. Сердце

мальчика упало.

– Как Бетси?

– Неважно. Вся нога перебинтована и болит. Пойдем репетировать… ты с нами

месяц не выступал.

Тут появился Анжело, и Томми побежал объясняться.

– Я скажу Мэтту, – кивнул тот. – Отработаем двойную трапецию позже, невелика

потеря.

Скучный и огорченный, Томми встал в ряд с девятью девушками из воздушного

балета. Разумеется, он знал их всех по именам. Цирк Ламбета был семейным шоу, исполнители выступали здесь годами. Время от времени хорошие артисты

уходили в более крупные цирки – к Соренсону, Вудсу, Вэйленду или даже

Старру. Иногда увольняли запивших или неумелых – именно из-за такого

инцидента появилась вакансия для Сантелли. В целом же, состав практически не

менялся.

Воздушный балет! Томми начал им заниматься в десять лет! Большие трапеции, вроде стальных лестниц, крепились в усыпанных блестками металлических

кольцах; десять девушек, одетые в пышные костюмы, залезали по канату на эти

лестницы и делали простые гимнастические упражнения – одновременно и под

музыку. На лестницах были даже веревочные петли, чтобы держаться одной

ногой, так что упасть никто не мог, а канат придерживали снизу.

Томми скользнул в кольцо позади Маленькой Энн Клейн. В оркестре включили

запись, под которую обычно выступал воздушный балет. Томми начал считать: на

каждый четвертый счет надо было останавливаться, выбрасывать ногу и

переворачиваться. Номер он знал отлично.

– Нет-нет! Левая нога! – крикнула Марго.

Томми сосредоточенно нахмурился, затем сообразил, что ошибся не он, а

девушка рядом. Репетицию вполне можно было отработать, глядя на Маленькую

Энн. Та была низенькой и курносой, с блестящими волосами, собранными сейчас

в два хвостика. Работала Маленькая Энн с сонной уверенностью, будто не до

конца проснулась. Она была старше Томми на год и выступала с матерью с шести

лет.

– Мари, не выпячивай локти! Маленькая Энн, держи руки, не махай абы куда!

Томми, что ты делаешь? Пять счетов и не глазей по сторонам! Зелда, следи за

ступней!

И так всю жизнь – крики и счет.

Томми воровато глянул на спускающихся девушек. Все они были блондинками –

некоторые от природы, некоторые красились. Волосы у всех были завиты, заколоты или завязаны в хвостики. Все одеты в разномастные шорты и блузки.

Томми вдруг подумал, что выглядит среди них жутко смешно.

Когда все разошлись, Марго окликнула его.

– Я подходила к твоей маме, она разрешила.

– Вам не кажется, что я смешно выгляжу? Девять девушек и я один – мальчик?

Томми выступал с балетом три года, но подобная мысль настигла его впервые.

– С париком никто не разберет девочка ты, мальчик или шимпанзе в юбках, –

заверила Марго и, как насторожившаяся птица, склонила голову набок. – Моя б

воля, вывела бы тебя на манеж лет шесть-восемь назад, как Маленькую Энн. Но

Бесс и слышать об этом не хотела. Знать бы, что наговорил ей Тонио. Ну все, после дневного представления придешь в трейлер девочек, дам тебе юбку и

парик.

– Хорошо, мэм, – вежливо сказал Томми и побежал к аппарату.

Но Сантелли там уже не было.

Публика сегодня днем была обычная, в основном, состоящая из детей, но

казалась почему-то чужой и враждебной. Оставив сортировку костюмов Элен

Бреди, Томми поспешил к длинному красно-белому трейлеру Марго, служившему

также раздевалкой для воздушного балета. Марго вышла на стук с охапкой

розовой кисеи. Где-то шли по радио военные новости.

– Ты уже слишком большой, чтобы переодеваться в трейлере, полном девчонок.

Иди к себе, надень все это, потом возвращайся, и Энн приведет тебя в порядок.

Чувствуя, как накрахмаленная кисея царапает руки, Томми пошел к

родительскому трейлеру.

В прошлом году я выступал себе в балете и радовался. Почему же сейчас так

злюсь?

Он мрачно натянул костюм, дергая тюлевые юбки. К юбкам прилагался скверно

сидящий лиф и старые балетные туфли. Сетка покалывала ноги. Выйдя в своем

розовом наряде на улицу, Томми почувствовал себя донельзя глупо, но все вокруг

были слишком заняты, чтобы обращать на него внимание.

Марго ушла, однако Маленькая Энн ждала его, и Бетси Джентри была здесь –

хрупкая немолодая усталая женщина с перевязанной ногой. Велев Томми сесть и

наклонить голову, Бетси нацепила ему парик и посоветовала быть осторожнее

на кувырках.

– Если он свалится во время представления, ты будешь выглядеть глупо, мальчик

мой.

В ее речи слышался легкий акцент. Томми было известно, что Бетси не

американка, но откуда она приехала, он не знал и никогда не интересовался. А

тут вдруг стало любопытно, но времени на вопросы не было.

– Этот твой пояс упадет через минуту. Маленькая Энн, дорогуша, подай

полотенце, я его закреплю.

Бетси принялась запихивать полотенце в розовый лиф, но Томми оттолкнул ее

руку.

– Не надо, – пробормотал он. – Пусть лучше эта штуковина падает…

Его смущению не было предела. Господи, только фальшивой груди ему и не

хватало! Раньше ему давали костюм для маленьких девочек, с прямым лифом.

– Ты слишком раздался в плечах, – раздраженно пояснила Бесс. – Маленькая

Энн, закрепи тогда булавкой.

Застегивая булавку, девушка шепнула Томми на ухо:

– Что с тобой сегодня? Не волнуйся… ты всю эту чепуху и во сне станцуешь.

– Я не волнуюсь. Просто чувствую себя полным придурком.

– Мама говорит, что ругаться нельзя, – чопорно пожурила Маленькая Энн.

– Я не ругаюсь. Все дети так говорят. Это не плохое слово.

Томми глянул в зеркало. Отражение казалось костлявым и неуклюжим, со

слишком широкими плечами и бледным лицом под соломенного цвета париком.

Маленькая Энн с завитыми кудряшками смотрелась в розовом наряде мило. Он

же выглядел как идиот.

– Помадой намазать?

– Да ну тебя! – взвился Томми. – Я, по-твоему, кто?

– Нет, ну что-то по-любому надо, – возразила девушка. – Томми, что случилось?

– Если мне что и надо, так это мешок на голову, – буркнул он.

– Оставь его, Маленькая Энн, – велела Бетси. – Томми, никому нет дела до того, как ты выглядишь.

– А выгляжу я так, будто бы сбежал из шоу уродов!

– Ничего подобного. Ты всего лишь один из десяти. И пока ты не сделаешь чего-

нибудь совсем ужасного – а ты не сделаешь – никто на тебя смотреть не будет.

Все, идите оба.

Стоя позади Маленькой Энн у «черного входа» – входа для артистов – Томми

мечтал превратиться в невидимку. Том Зейн-старший, все еще в пробковом шлеме

и белом костюме, в которых работал в большой клетке, задержался рядом и

оглядел сына с головы до ног. Ничего не сказав, махнул стеком в знак

приветствия и ушел.

– Наша музыка, – шепнула Маленькая Энн. – Две минуты, – она поправила волосы.

– Если забудешь, просто смотри на меня… Эй, Томми, ты чего?

– Чувствую себя странно. Будто сейчас стошнит.

Девушка схватила его за руку. Ладонь была такая же, как у него, – твердая, мозолистая, сухая от канифоли.

– Это ничего. У всех бывает. И у меня тоже. Ты справишься. Мама говорит, глупо

было не разрешать тебе регулярно выступать. Что ты не перенервничал вовремя.

Мама говорила тете Бесс… – она замолчала, стиснула его пальцы и выпустила. –

Наш выход.

И побежала к аппарату.

Выскочив с девятью девушками на манеж, Томми бросил быстрый взгляд на

публику. Когда он начал карабкаться к сияющим кольцам, солнце било в лицо.

Следующие шесть минут, пока барабанная дробь и взрыв аплодисментов не

возвестили о конце номера, у Томми особо не было времени заботиться о том, как

он выглядит. Уходя с манежа, он запнулся о ленту балетной туфли и упал на

клоуна. Тот беззлобно его оттолкнул. Возле форганга Марго потрепала Томми

по плечу.

– Неплохо, неплохо, только в следующий раз следи за ритмом, – и убежала на

следующий номер.

Томми пошел снимать розовый костюм и парик.

Вечернее выступление прошло так же, а ближе к ночи, когда рабочие готовили

цирк к долгому переезду в Сан-Анжело, в дверь трейлера Зейнов постучала

Марго. Внутри было темно: кабель передвижного генератора уже отцепили. При

свете керосиновой лампы Томми помогал маме складывать посуду.

– Входи, Марго, – пригласила Бесс Зейн. – У нас остался кофе… надо допить, а

то придется выливать.

Она налила кофе в пластиковый стаканчик.

Марго отхлебнула горькой черной жидкости.

– Хочу взять Томми в воздушный балет, пока Бетси не поправится. Я прослежу, чтобы ему что-нибудь заплатили.

– Тетя Марж, – выпалил Томми, – я же выступаю завтра с Сантелли в Сан-

Анжело, помните?

– Ну, нам ты нужен, а они обойдутся. Я поговорю с Тонио.

– Мама… – взмолился было Томми, но Бесс, повернувшись к нему спиной, мыла

кофейник.

– Делай, как сказано, Том-младший.

– Да, мэм… – понурился он.

Возразить было нечего.

По сравнению с прошлым годом Сан-Анжело выглядел меньше, грязнее, унылее.

Томми трудно было представить, что он действительно жил здесь с октября по

май, ходил в школу, разведывал местные улочки, заводил друзей. Теперь это был

просто очередной город.

Сантелли сегодня вышли пораньше, чтобы проверить аппарат. Анжело, вооружившись ватерпасом, лазил наверху, а Марио испытывал сетку старым

проверенным способом – прыгал по ней туда-сюда. Заметив Томми, он

остановился пожелать доброго утра.

– В чем дело, парень? Ты чего как в воду опущенный?

Томми рассказал, и Марио покачал головой.

– Да уж, не повезло.

– Ага. Мне так хотелось…

– Я говорю, что Бетси с ее ногой не повезло, дурачок. Слушай, будут и другие

города. Я, конечно, поговорю с Папашей Тони, но дважды появляться в одном

представлении – это слишком. Впереди куча времени.

Заметив на лице Томми горькое разочарование, Марио с грубоватым

добродушием добавил:

– Наверное, тебе тоже не повезло. Но даже если ты начнешь только в будущем

году, мы все равно сможем объявить тебя самым юным воздушным гимнастом

Америки. Эй, Анжело! – позвал он. – Как считаешь, можно будет в следующем

году объявить Томми самым молодым гимнастом в Штатах?

– Не выйдет! – прокричал Анжело. – У парня в Блумингтоне девятилетний летает.

– Не такой уж я и маленький, – уязвлено сообщил Томми.

– Ну, Джози тоже не самый старый цирковой слон страны, но на афишах

смотрится хорошо. Ладно, тебя уже ждут. Брысь!

Марио отвернулся, а Томми, сражаясь со злой обидой, побежал на репетицию

балета.

Перед дневным представлением, когда возле кассы уже собралась толпа, Томми

отправился искать друзей. Он увидел их издалека и, нырнув под веревочный

барьер, позвал:

– Джефф, Нэнси! Сюда!

– Привет, Томми! Рады тебя видеть, дружище.

– Город, вижу, по-прежнему на месте.

– Не-а, его последней пылевой бурей сдуло, – ответила Нэнси Марлин.

Она переросла Томми и собирала волосы в пучок на макушке. Новая прическа ему

понравилась.

– Чем лето занимался? – спросила она.

– Как всегда переездами. А вы?

– По большей части готовился к осенним футбольным матчам, – сказал Джефф.

– У нас построили новый бассейн. Будешь ходить сюда в школу зимой?

– Не знаю, вряд ли. Папа говорит, для котов тут слишком сухо.

– Жаль. А то бы вместе на футбол пошли. Ты хоть и маленький, но шустрый, –

Джефф посмотрел на суматоху за барьером. – А что там вообще творится?

– Хотите посмотреть? – предложил Томми.

– А нас пустят? – неуверенно поинтересовалась Нэнси.

Нескольких подростков на их глазах настойчиво оттеснили от барьера, но Томми

с некоторым высокомерием заверил:

– Со мной – пустят.

Он специально спрашивал разрешения, но Джефф и Нэнси этого не знали и

смотрели скептически. Однако же когда человек за барьером кивком разрешил

им нырнуть под веревки, недоверчивые взгляды сменились благодарными

улыбками.

Сперва Томми отвел друзей в родительский трейлер – обменяться любезностями

с матерью. Затем они пошли по заднему двору и установленному для дневного

представления манежу. Интересовало их абсолютно все, все было любопытно, и

Томми, отвечая на вопросы, почувствовал, как утреннее плохое настроение

испаряется. Как хорошо, когда на тебя смотрят с восхищением, а не

приказывают, не спросив даже твоего мнения!

– Ты будешь выступать? – спросила Нэнси. – Надо будет поискать тебя на этом

большом выходе… или как там его.

– Парад. Парад-алле, – Томми начал рассказывать про платформу-джунгли, потом вспомнил, что участвует в воздушном номере, пусть и не с воздушными

гимнастами.

– Я выступаю в воздушном балете. Не всегда, правда, но одна женщина

повредила ногу, и я ее заменяю. Приходится надевать парик.

– Это вон там? – оба были заметно впечатлены. – Как туда забраться?

– По канату. Как на физкультуре. Это легко… Держу пари, Нэнси, у тебя бы

получилось. У нас в номере много девочек твоего возраста.

– Я бы испугалась, – сказала Нэнси, посмотрев на него с преклонением.

Схватившись за канат, Томми вскарабкался наверх. Один из устанавливающих

оборудование рабочих подошел и прикрикнул:

– Эй, ребята, а ну отойдите! А, это ты, Томми. Тогда ладно, но других не пускай, слышишь?

– Да ничего, Билл, я просто показываю, что тут ничего сложного, – Томми

свесился с маленькой металлической лестницы вверх тормашками.

– Спускайся, – взмолилась Нэнси. – У меня голова кружится на тебя смотреть.

Томми соскользнул по канату.

– Ну да, выглядит легко, – заметил Джефф, но без особой уверенности. – Я и не

знал, что ты воздушный акробат.

– Да разве это настоящий воздушный номер? – фыркнул Томми. – Зато я все лето

работал с Летающими Сантелли.

И он подвел их к аппарату Сантелли.

– Должен был выступать с ними сегодня, но понадобился в балете.

– Да ладно тебе заливать! – фыркнул Джефф. – Ты? Вон там? – он с

благоговением смотрел на переплетение тросов и трапеций далеко вверху. – Ты?

– Ну да, – ответил Томми и вдруг сообразил, что ему не верят.

Впервые в жизни он столкнулся с тем, что вполне настоящая правда может

звучать, как ложь. И когда пришло время отвести друзей на места, а самому

одеваться для парада, Томми ощутил облегчение.

Выступать в воздушном балете сегодня оказалось проще. Томми знал, что

искусственные волосы не свалятся с головы при кувырке, что он не собьется в

счете. Бетси уже ходила, но нога ее оставалась в бинтах, и Томми впервые

задумался, сколько Бетси лет. Женщина выступала у Ламбета, сколько Томми

себя помнил. Странно, что при таком солидном стаже она все еще выполняла

столь простой номер.

– У тебя парик покосился, – дружелюбно сказала Бетси.

– Как нога?

– Получше. Но доктор велел ее не тревожить. Марго говорит, все в порядке, ты

отлично справляешься. В конце концов лишний опыт не повредит.

– А ты как старый боевой конь, – усмехнулась Марго. – Все рвешься в битву.

– И горжусь этим, – согласилась Бетси. – А что мне еще делать? Судьбу на

ярмарке предсказывать?

– Музыка, – рявкнула Марго. – Ваш выход, девочки!

На этот раз Томми был достаточно уверен в себе, чтобы с вершины лестницы

поискать взглядом Джеффа и Нэнси. Они договорились встретиться после

представления и погулять в центре.

Переодеваясь в уличную одежду, Томми ощущал уверенность, спокойствие и

немножко гордость. Даже если он сегодня и ошибался, то промахи были

небольшие, иначе Марго бы сказала. Выйдя к Джеффу и Нэнси, поджидающим у

ворот, он посмотрел на них с ноткой превосходства.

– Извините, что заставил ждать.

Джефф хохотнул, и смех был неприятным.

– Эй, а из тебя вышла симпатичная девчонка.

– Где твои белокурые локоны, Томми? – пронзительно рассмеялась Нэнси. – Или

лучше называть тебя Тамми?

– Ах, а розовые юбочки! – проворковал Джефф.

– Прекратите, – напряженно сказал Томми. Он не возражал, чтобы над ним

подшучивали, но в глубине души чувствовал, что это удар ниже пояса. – Давайте

газировки купим. Куда пойдем? К Уолшу?

– Ты всегда играешь девочку? – поинтересовалась Нэнси.

– Нет… нет, конечно, – Томми недоумевал, к чему весь этот шум. – Я же говорил, у

нас женщина повредила ногу, и мне позволили заменить…

– Позволили? Да меня бы в жизни не заставили! – воскликнул Джефф. –

Напялить розовые юбки, парик и выходить на люди? Заплати – не пойду.

– Ой, – сладко хихикнула Нэнси, – но из него получилась очаровательная девочка.

Пусть его зимой запишут в девчачью группу на физкультуре.

Томми понял – хоть и поздно – что это не просто шутка. Над ним самым

натуральным образом издевались.

– Заткнитесь! – крикнул он. – Бетси поранилась! Должен же кто-то отработать

номер! Если вы считаете, что это смешно, сами бы попробовали!

– Оооо, – протянул Джефф тоненьким голосом, – ты был неотразим. Нэнси, давай вечером всех позовем. Парням понравится! Как они там говорят… красотки

из шапито. Эй, красотка из шапито… – он наклонился к Томми и вкрадчиво

спросил: – Хочешь встречаться, милашка? Будешь моей девочкой?

Слепой гнев наполнил грудь, сознание заволокло туманом, и Томми бросился на

Джеффа.

Следующее, что он осознал – как Пик Лейти их разнимает. У Томми под левым

глазом красовалась длинная царапина, губы распухли. Зато у Джеффа текло из

носа и заплыл глаз.

– А ты неплохо дерешься – для девчонки! – оскалился он.

– Пойдем, Томми. А вы, городские, убирайтесь, – Пик толкнул Джеффа, смерил

гневным взглядом Нэнси. Подобрал с травы ленту для волос и швырнул ей. –

Хороши же у тебя манеры, юная леди!

Выпроводив гостей, он переключил гнев на Томми.

– Стыдись, юный Том! Сам просил разрешения привести приятелей и устроил

драку на заднем дворе. Да еще с девочкой! Будь я твоим отцом, задал бы тебе

такую трепку, чтоб на три сезона запомнилось! А теперь иди и поразмысли как

следует!

Уставившись в землю, Томми поволокся прочь. Губы саднили, во рту поселился

вкус крови, костяшки тоже кровили. Хотелось плакать, но слишком болел глаз.

А он-то мнил себя воздушным гимнастом. И вот кем он был на самом деле –

танцовщицей, дурацким существом в идиотских юбках и блондинистом парике.

Наверняка все на зрительских рядах смеялись, заметив мальчика в девчоночьем

наряде. И Джефф видел этот позор. И теперь расскажет всем друзьям, детям, которых Томми знал и любил, что он выступает в цирке в парике и розовых

кисейных юбках!

А может, это расплата за хвастовство? Может, он заслужил? Погрузившись в

самобичевание, Томми добрел до трейлера. Мать уже накрывала ужин.

– Ты опоздал, – нахмурилась она, потом прищурилась. – Томми, ты что, подрался?

– Нет, мэм, – он скрестил пальцы за спиной. – Ударился головой об… об угол

лестницы.

– И пальцы ты ободрал об угол лестницы, и губу тоже об нее разбил?

– Брось, Бесс, – сказал Том Зейн, мывший руки над раковиной. – Какой мальчик

растет без драк. Иди умывайся, Младший.

За ужином Томми почти ничего не ел, и от матери это не укрылось.

– Ты не голодный?

Пришлось снова соврать.

– Перехватил пару хот-догов в ларьке.

– Сколько тебе говорить, чтоб не набивал живот всякой дрянью, – рассердилась

мать.

– Ничего страшного. Поест позже.

Томми понял: отец решил, что он нервничает перед представлением. Он и

нервничал, но вовсе не в том смысле. Снова придется напяливать жуткий

розовый костюм и, одетым в девочку, выступать перед целым городом, перед

людьми, с которыми он учился в прошлом году. Пробормотав извинения, Томми

вскочил из-за стола и помчался за отцом. Нагнать его удалось только возле

клеток. Томми знал, что отвлекать отца перед представлением – последнее

дело, но слишком велики были боль и смущение. Он рискнул.

– Пап, можно спросить? Как ты считаешь… как ты думаешь, надо мной смеются

из-за того, что я переодеваюсь в девочку?

Том Зейн раскладывал и проверял реквизит.

– С какой стати? Артист одевается так, как ему говорят.

– Пап, – сказал Томми. – А мне… обязательно участвовать в балете?

Отец развернулся.

– Так, слушай сюда. Последние два года я только и слышу от тебя – трапеция, трапеция, трапеция. Теперь ты начал выступать и будешь делать то, что говорят, носить то, что дают, и не спорить. Разговор окончен, сын, я занят. Брысь!

И Том послушно ушел. Слова отца – артист одевается так, как ему говорят –

немного его утешили, но не смогли прогнать образ ухмыляющегося лица

Джеффа и звуки липкого шепота: будешь моей девочкой? Томми затошнило. А

отец даже толком не выслушал!

Оставался один человек, у которого можно было попросить совета, – Марио.

Интересно, согласился бы он нарядиться в розовый костюм, нацепить

фальшивые волосы и выступать с девчонками? Мысль была смехотворной, и в

животе от нее почему-то стало еще тошнее. Однако длинный темный фургон с

пламенеющими словами «Летающие Сантелли» по всей длине, где акробаты

переодевались перед представлениями, пустовал. Томми даже решился на

небывалую дерзость – проверить их семейный трейлер – но на стук никто не

ответил. Должно быть, они уехали ужинать в город.

Развернувшись, Томми побрел обратно в темноту.

Так нечестно! Папаша Тони обещал, что в Сан-Анжело он начнет летать. А

вместо этого он кривляется в балете, наряженный в розовые юбки. А все

школьные знакомые видят его девчонкой и отпускают грязные шуточки!

Томми уныло шел по заднему двору, не зная толком, что ищет. Две маленькие

девочки прыгали через скакалку. Клоун с разукрашенным лицом, сидя в дверях, взбивал волосы и оборачивал плоеный воротник вокруг шеи. Элен Бреди позади

большого трейлера – у нее было четверо младших братьев – снимала с веревки

длинный ряд белья, трико, пеленок и комбинезонов. Томми постучал в дверь

трейлера Марго, и та высунула голову.

– Привет, Том, ты рано. Хочешь взять костюм?