Текст книги "Трапеция (ЛП)"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 46 страниц)

Подрабатывает в студиях, иногда – каскадером. Она бы хотела с тобой

повидаться, это точно. Я освобожусь в десять и отвезу тебя…

Томми качнул головой.

– Я на машине.

– Ну что ж, парень, путь домой ты знаешь. Ты не чужой. В паре кварталов

построили новую трассу, больше не надо добираться целую вечность.

– Босс! – завопил кто-то.

Джо повернулся на голос и торопливо пожал Томми руку.

– Увидимся, парень. Только не исчезай… Дома поговорим, ладно?

Томми медленно пошел к машине.

Чувства его были в смятении. Марио женат, у него есть дочь. Он ушел, исчез, испарился. Томми поглядел на «Билборд», который все еще сжимал в руке.

Люсия поместила его сюда четыре года назад. Безуспешно.

Марио пропал… как Барни Парриш! Эта мысль вспыхнула в мозгу, и Томми

вздрогнул. Великий воздушный гимнаст, затерявшийся в сумраке несбывшихся

надежд и разбитых мечтаний. И Марио ушел вслед за ним, сгинул без следа…

Положив журнал на соседнее сиденье, Томми завел машину и поехал по

знакомому маршруту. Дом Сантелли выглядел меньше, потрепаннее, ему явно не

помешал бы новый слой краски. Не въезжая в ворота, Томми заглушил мотор и

сидел, вспоминая минуту, когда увидел этот дом впервые. Как он был тогда

поражен! Томми представил, как выезжает на дорожку, поднимается на крыльцо, нажимает кнопку звонка. Кто откроет дверь? Что они скажут?

Дверь открылась – темный проем, скрывающий знакомый интерьер – и на

крыльцо ступила женщина. Томми не узнал ее.

«Nonna? Нет, Джонни сказал, она умерла. Царствие ей небесное, – подумал он. –

Она была милой старушкой, хотя так и не поняла, кто я такой. Ей, должно быть, перевалило за девяносто».

Люсия? Какая-нибудь горничная? Вдруг он понял, что взгляд незнакомки

устремлен на незнакомую машину, стоящую у ворот, и почувствовал, что не может

встретиться с прошлым лицом к лицу. Он быстро завел двигатель и уехал.

ГЛАВА 3

Горячий сухой сентябрьский ветер несся по улицам Абилина, штат Техас, срывая

коричневые шуршащие листья с деревьев пекан. Томми Зейн притормозил у

бордюра, изучая цирковую афишу на стене, потом заглушил мотор и бросил

взгляд на лежащий на соседнем сиденье «Билборд».

Большие цирки, само собой, отпадали. Если бы Марио работал в одном из них, кто-нибудь его точно узнал бы. И хотя Томми просматривал каждую ярмарку, которую проезжал или замечал в «Билборде», он знал: реши Марио затаиться, и

никто его не найдет, разве что Марио сам того захочет. Задача отыскать иголку

в стоге сена выглядела по сравнению с этой поисковой экспедицией детской

игрой.

Мне ничего от него не нужно. Только узнать, все ли у него в порядке.

А еще Томми понимал, что розыски – это роскошь, которую он не сможет долго

себе позволять. Однако накануне, на крохотном странствующем шоу в Уичита-

Фолсе, кто-то рассказал ему о воздушных гимнастах, работающих с маленьким

цирком, выступавшем здесь на прошлой неделе. И Томми, разглядывая одну из

оставшихся афиш – близнеца той, что висела перед ним здесь, в Абилине –

увидел внизу листа надпись.

РЕДДИК И ГАРДНЕР

НЕВЕРОЯТНЫЕ ТРЮКИ НА ВОЗДУШНОЙ ТРАПЕЦИИ!

Кажется, на это стоило потратить день, пусть и отклонившись от прямого

маршрута.

Прямой маршрут, ха! Я еду в никуда.

Томми снова изучил афишу. РЕДДИК И ГАРДНЕР. Это мог быть Джонни. Томми

забыл девичью фамилию Стеллы, но припомнил, что Джонни объявлял свой

номер на двойной трапеции «Гарднер и как-то там».

Гарднер не такая уж редкая фамилия. Это может быть кто угодно. Скорее всего, так оно и есть.

Но, даже если это окажется Джонни, все равно неплохо было бы с ним

повидаться. Томми не спрашивал Джо, где сейчас работает Джонни. Явно, что

тоже не с крупным цирком, иначе Томми, скрупулезно изучая каждый маршрут и

каждый номер, упомянутый в «Билборде», этой цирковой Библии, обнаружил бы

его под фамилией «Гарднер» или «Сантелли».

Однако этого шоу даже в «Билборде» не было. Оплаченное какой-то местной

организацией, оно пристроилось за городом. Цирк на открытом воздухе – вроде

Ламбета – аппараты возвышались над низкой линией домов. Томми припарковал

автомобиль на свободном месте возле пустого загона и, прислушиваясь к

играющей музыке, протянул билетеру доллар.

Привычные запахи, места и хорошо знакомые звуки – все это всколыхнуло что-то

глубоко внутри, что-то почти забытое. Ну, или то, что Томми очень старался

забыть. На секунду он испытал искушение пройтись по стоянке, но быстро

запихнул это желание поглубже и вскарабкался на трибуну.

Представление уже началось. Палящее техасское солнце, чуть приглушенное

бурой пылью, поджаривало ряды потрепанных выгоревших сидений. Посередине

был установлен единственный манеж и маленькая квадратная платформа, позади которой бутафор расставлял моноциклы. Рабочий куском фланели

полировал перекладины. Поодаль стоял двадцатишестифутовый воздушный

аппарат – меньше того, который возил с собой Ламбет. Продавцы медленно

двигались вдоль рядов, разнося попкорн, соломенные шляпы и мороженое.

Клоун в аляповатой полицейской форме с огромной жестяной звездой на груди

тряс руки хихикающим детишкам на первых рядах. В параде-алле не было видно

никого, кто хотя бы отдаленно напоминал Джонни, хотя Томми заметил одну-

двух светловолосых женщин, которые могли бы быть Стеллой. А у пары высоких

мужчин, изображающих индейских вождей, под головными уборами из перьев

виднелись темные волосы. Бландингский Цирк и Шоу Наездников был скорее

передвижным родео с несколькими цирковыми номерами. В основном, ковбойская джигитовка и дрессированные лошади. Томми ничего не знал о

верховой езде и не интересовался животными, так что большую часть

представления скучал, время от времени удивляясь, почему до сих пор не ушел.

Номер на велосипедах сменили два шимпанзе на тандеме, затем выступили трое

подростков на параллельных брусьях – по разумению Томми подобные

упражнения можно было увидеть в спортзале любой большой школы. Но когда

инспектор объявил воздушных гимнастов, Томми вынырнул из навеянной жарой

дремы и посмотрел на артистов, идущих через форганг.

Среди них не было Джонни. Там был Марио.

Похудевший и повзрослевший, он был обнажен до пояса и носил выцветшие

красноватые трико. На темном лице застыла непроницаемая маска, взгляд был

обращен строго вперед. Марио не смотрел ни на трибуны, ни на визжащих детей.

С пересохшим ртом Томми наблюдал, как он забирается на аппарат, и двое его

партнеров по сравнению с ним казались увальнями. Отвернувшись от манежа, Томми жестом поманил продавца и за тридцать центов получил стаканчик, наполненный льдом и водой, слабо пахнущей апельсином. Осушив его одним

глотком, Томми убрал стакан в сторону и тут же о нем забыл. Еще в номере

участвовали квадратный ловитор с мускулами, как у гориллы, и маленькая

угрюмая женщина, кудрявая и светловолосая, в красном трико с блестками.

После нескольких довольно дилетантских перелетов напарницы Марио

совершил двойное сальто, при виде которого Томми моргнул – пока не сообразил, что это неумелость ловитора заставила его выглядеть неуклюжим. Зато

возвращаясь, Марио вдруг сделал быстрый элегантный пируэт – у Томми даже

дыхание перехватило.

Но как он здесь оказался?

Дети вопили и хлопали, Марио с тенью прежней неистовой улыбки на лице

отвесил поклон.

Когда гимнасты покидали манеж, Томми заметил, как ловитор коротко глянул на

Марио, а тот в ответ тронул его за плечо.

И что это было? Этот откровенный дилетант… неужели за ним Марио

последовал в эту жалкую пародию на цирк? Томми напряг челюсть. Очень

хотелось отправиться прямиком к машине и уехать.

Но вместо этого он переждал, пока уйдут шумные дети, и медленно пошел по

заднему двору, среди припаркованных трейлеров и переплетений кабеля.

Неряшливый клоун, уже в уличной одежде, но все еще с гримом на лице, сидел на

ступеньках и трепал большого пса с воротником вокруг шеи. Томми остановился.

– Где я могу найти воздушного гимнаста? Гарднера?

Раскрашенная физиономия клоуна изобразила преувеличенное сочувствие.

– Какая жалость, мистер, вы опоздали буквально на минуту. Я только что видел, как он отправляется в город. Наверное, решил перекусить.

– Но… – начал Томми и вдруг рассмеялся, сообразив, что клоун совершил вполне

естественную ошибку: принял Томми за городского, зрителя.

– Не дури мне голову, итальяшка. Да он не успел бы даже из трико вылезти, если, конечно, не изображает «джека-в-коробке» в репризе!

Удивленный клоун вскинул голову и тоже заулыбался.

– Ваша правда, мистер. Но он меня прибьет, если вы окажетесь коллектором…

или судебным приставом.

– Я не из суда, – заверил Томми. – Просто работал с ним несколько лет назад в

другом цирке. Заскочил поздороваться.

– Вон тот трейлер, – показал клоун. – Зеленый.

Зеленый трейлер был маленьким – слишком маленьким для семьи – побитым и

выгоревшим. Наверное, еще довоенная модель. Чуть не споткнувшись о кабель, Томми постучал в дверь. Внутри послышался знакомый глубокий голос, столь

неожиданно небрежный, что внутри что-то затрепетало.

– Джек, ступай погляди, кто там.

«Если откроет тот ловитор, скажу, что ошибся, и смоюсь», – решил Томми.

Но перед ним появился мальчик лет четырнадцати-пятнадцати, в синих джинсах, темноволосый, с густой челкой, прикрывающей глаза. Смерив Томми

подозрительным взглядом, мальчик потребовал:

– Что вам нужно?

– Я ищу Мэтта Гарднера, – ответил Томми и по наитию добавил: – Передай, что к

нему приехал брат.

– Не знал, что у него есть брат… – мальчик повернулся и крикнул: – Мэтт, здесь

какой-то парень! Говорит, что брат. У тебя есть брат?

– Была парочка, – отозвался хорошо знакомый голос.

А потом как-то очень просто, без предупреждений и фанфар, появился Марио и

остановился в проеме. Он был в мятых, заляпанных краской штанах и голый до

пояса.

– Только не знаю, что им тут могло понадо…

Он запнулся, прищурился, затем сумел сфокусировать взгляд и заморгал.

– Томми?

– Привет, Марио.

Марио не двигался.

– Я… я едва узнал тебя.

В глазах мальчика сверкнуло любопытство.

– Он твой брат, да, Мэтт? Все нормально?

– Да, конечно. Проходи, Том.

Томми сделал робкий шаг.

– Как-то неудобно вламываться…

– Да здесь никого нет, – мотнул головой Марио. – Я живу один. У Реддиков свой

трейлер.

Он посмотрел на мальчика.

– Томми, это Джек Чандлер… Его отец ездит с номером родео. Слушай, Джек, ты

не против? Я не видел парня… боже, лет пять. Иди погуляй, ладно?

– Ага, – мальчик неловко улыбнулся Томми. – Приятно было познакомиться.

И убежал. Только тогда Марио пошевелился – впервые после того, как появился

в дверях. Он взял Томми за руку и крепко пожал.

– Через десять минут весь цирк будет знать, что у одинокого волка есть брат.

Этот глупый мальчишка всем растреплет.

– Ну, – сказал Томми, – ты всегда можешь от меня отказаться.

Марио все еще держал его за руку – видно, сам того не осознавая, потому что

отпустил быстро и с нервным смешком.

– Где ты пропадал, Везунчик? Какими судьбами здесь?

– Так, везде понемногу. В основном, в армии.

Марио сделался как-то меньше, тоньше и загорел, как индиец. Вокруг глаз

прорезались морщинки, ладони были сухие и заскорузлые на ощупь. Он стал

старше и, хотя оставался привлекательным, выглядел несколько затравленным.

– Да, Анжело рассказывал, когда я в последний раз был дома.

– Джо говорил, ты женился и обзавелся ребенком?

Марио поджал губы.

– Это было давно и не стоит упоминания. Ты смотрел представление?

Томми не нашел ничего лучше, как заметить:

– Ты не делал тройное.

– С Полем Реддиком в качестве ловитора? – Марио покачал головой. – Войдешь?

Внутри трейлера оказалась единственная потрепанная комнатушка. С одной

стороны размещались раковина и маленькая плита, с другой – диванчик, раскладывающийся в кровать. На столе Томми увидел открытый пакет с

фруктами, половинка апельсина лежала на клетчатой скатерти. Красные трико, которые Марио надевал на представление, висели, аккуратно обернутые в

целлофан, чтобы не запылились.

– Присаживайся, – Марио взял апельсин и отломил дольку. Указал Томми на

пакет. – Будешь?

– Раньше ты ел шоколадки, – улыбнулся Томми.

Взял апельсин и принялся чистить.

– Приходится следить за весом. Я больше не ем сладости. Том, откуда ты тут

взялся?

Внутри Томми забурлил гнев.

– Это я должен спрашивать! Ты выступал с Фортунати! Что ты забыл в этом

балагане?

– Я проработал с Лионелем два сезона. Потом упал, и нам пришлось разойтись, –

Марио швырнул кожуру на стол. – Куда ты, черт подери, делся тем вечером?

Люсия чуть с ума не сошла от беспокойства… Куда ты ушел?

Томми разглядывал тщательно подметенный пол. В комнате витали привычные

запахи: кофе, гвоздика, канифоль, пот. Марио упал на стул и в упор смотрел на

Томми. Он все еще оставался полуголым, и Томми смутно, как нечто из прошлой

жизни, вспомнил, что когда-то Марио избегал показываться без рубашки, стесняясь рубцов и ожогов от сетки. Его руки и плечи представляли собой массу

старых шрамов, просвечивающих сквозь загар.

– Давай на время отложим сантименты, ладно? Где здесь можно перекусить?

Есть разговор. Если, конечно… – перед глазами проплыли мельком увиденный

взгляд ловитора и явно очарованный мальчик, – если, конечно, тебя никто не

ждет.

– Нет, парень, я все тот же нелюдимый негодяй, что и прежде, – на лице Марио

сверкнуло подобие былой ухмылки. – Посиди, я оденусь.

К тому времени, как он вернулся, Томми успел доесть апельсин. На Марио были

черные брюки и черная водолазка – не то старая, из тех, что сохранились со

времен балетной школы, не то точная ее копия. Он расчесывался, и в темных

кудрях различалась паутина седины. Анжело тоже начал рано седеть, вспомнил

Томми.

Они вышли к стоянке, где осталась только одна машина. Марио взял было Томми

за руку, но быстро отстранился. Томми, искоса поглядывая на него, заметил, какое у Марио бледное изможденное лицо, и в груди заныла старая

пронзительная нежность. Пришлось приложить серьезные усилия, чтобы не

обнять его прямо посреди стоянки. Тем более что все прошло, они расстались.

Марио теперь другой, даже был женат. Томми сам обозначил их отношения, сказав: «Передай, что к нему приехал брат». Марио принял его как есть, и это

было больше, чем он заслуживал.

– Вот моя машина.

Марио присвистнул.

– Ты ограбил банк?

– Ага, тот, что в свинье-копилке. За время службы кое-что накопилось. В армии

особо не на что тратиться, если, конечно, не играешь в карты или не бегаешь по

фройляйн.

Марио открыл дверцу.

– Как? Ты не бегал по фройляйн?

Томми прикусил язык, сдерживая ответ, на который напрашивался Марио.

– Так и не смог выучить их язык. Осторожно с пальцами…

Захлопнув дверцу, Томми сел за руль. Когда он поворачивал ключ, Марио, потянувшись, поймал его запястье и посмотрел на ладонь.

– Никаких мозолей?

– Я не был на аппарате с тех пор, как мы разбежались. Где тут можно чего-

нибудь перехватить?

– Ниже по улице есть кафе. Ребята говорили, там неплохо кормят. С учетом того, что Абилин городом гурманов не назовешь, конечно.

Томми впервые услышал в его голосе намек на прежнюю ироничность. И сам

сказал как можно беспечнее:

– После армейской кормежки любая дрянь деликатесом покажется.

Кафе было маленькое и прокуренное, от жарящихся гамбургеров пахло жиром.

Томми заказал сэндвич, Марио взял только кофе.

– У меня представление через пару часов.

Когда принесли еду, он поинтересовался:

– В армии правда плохая еда? Помню, во время войны мы вечно слышали, как их

здорово кормят, даже когда мясо и сахар выдавали по карточкам.

Томми пожал плечами.

– Может, руководство считало, что нас следует закалить так, чтобы нам было все

равно, чем питаться? – он откусил от сэндвича. – Когда нас тренировали, готовка

была всего лишь еще одним способом усложнить нам жизнь. Ты уверен, что

ничего хочешь? Мороженое? Милкшейк?

Вокруг были обшарпанные голые деревянные стены. Кто-то сунул пятак в

музыкальный автомат, и из динамиков полились заунывные гитарные аккорды, сопровождающиеся гнусавым голосом.

I'm a rolling stone, all alone and lost

For a life of sin, I have paid the cost

When I pass by, all the people say

"Just another guy on the lost highway"

– Ну и старье!

– А по-моему, неплохая гитара, – отозвался Томми.

– Том, куда ты направляешься? Собираешься задержаться?

– Да я вроде как бродяжничаю, – Томми понимал, что никогда не признается

Марио, что искал его. – Даже и не думал, что увижу тебя здесь.

Марио ухмыльнулся уголком рта.

– Я и сам не ожидал себя здесь увидеть, – он посмотрел на запястья Томми. –

Кажется, ты сохранил форму.

– Меня спросили, чем я занимался на гражданке, и я, дурак, ляпнул, что был

гимнастом. Вот и угодил в группу физической подготовки. Первые два года

смотрел, как отжимаются новобранцы. Стал сержантом первого класса. Потом

уехал служить в Берлин, – Томми хмыкнул. – Пытался попасть в военную

полицию. Меня даже взяли, несмотря на рост.

– Тебе понравилось в армии?

– Не особенно. Надоело отзываться на Коротышку.

Томми обнаружил, что не хочет развивать эту тему. Слишком много мужских тел, шума, ора и приказов, которым приходилось беспрекословно подчиняться, потому что другого выбора не было. Железная дисциплина была и у Сантелли, но

ей он следовал охотно – то было средство добиться желаемого. Армейские

порядки, направленные лишь на то, чтобы руководить людьми, казались

бессмысленными. Томми поразило понимание, что он несколько лет прожил

эдакой марионеткой, слепо следующей указаниям. А теперь он снова

направлялся куда-то по своему почину, пусть это и был всего лишь затерянный

хайвэй, о котором завывал парень из музыкального автомата.

– Давай не будем об армии, если не возражаешь. Лучше расскажи о себе. Я

разговаривал с Джо в Калифорнии. Он сказал, что ты давным-давно не был дома.

Что ты здесь делаешь?

Марио взял чашку, попробовал холодный горький кофе и скривился.

– Я долго не летал. Ты, наверное, слышал, что Лионель порвал плечо, а я снова

сломал это запястье, которое и без того задавало мне жару. Я работал в

балагане, был в Мексике, потом год здесь… Слушай, давай я как-нибудь потом

все расскажу, не сейчас, ладно? У меня представление.

– Да, как скажешь.

– Говоришь, ты виделся с Джо? Как там все?

– Наверное, нормально. Я больше ни с кем не пересекался.

Ага, сидел в машине, как придурок, боялся в дверь позвонить…

Уже снова на стоянке Марио сказал:

– Лучше оставь ее на заднем дворе, тут кое-кто любит по чужим машинам

шариться. И вещи в трейлер отнеси, а то здесь такие молодчики есть, что собаку

у слепого уведут.

Томми, пораженно нахмурившись, последовал совету. Он всегда считал цирковых

очень честными, особенно по отношению к коллегам.

Вечернее представление Томми смотреть не стал – только на несколько минут

задержался у выхода взглянуть на полеты. Увиденное озадачило его еще

больше. После шоу Марио, переодевшись, сказал:

– Обычно мы с Реддиками вместе ужинаем, но они видели твою машину, знают, что у меня есть компания, и не будут мешать. Сейчас стоянка четыре дня, мы

уезжаем только послезавтра – в Одессу. Останешься на ужин? Яичница с

беконом пойдет?

– Конечно. Давай помогу.

Оба были рады возможности занять руки. Покончив с едой, они убрали посуду, и

Томми, наконец, оформил свое недоумение в слова.

– Марио, я не понимаю. Я думал, ты принял решение. Потому, собственно, и ушел

– чтобы ты мог выступать у Старра, на центральном ринге. Что случилось? Куда

все делось? Где твоя жена, твой ребенок? И… и… – самая важная часть повисла

на языке, – как ты мог так опуститься? Папаша, наверное, в гробу

переворачивается.

В усталых глазах на мновение сверкнул прежний Марио.

– А какая разница? Семья раскололась. У меня остался только ты, и когда ты

ушел…

Томми вскинул голову, выплескивая весь нерастраченный пятилетний запас

горечи.

– Когда я ушел? В смысле, когда ты меня вышвырнул?

– Так нечестно, Том. Я умолял тебя остаться. Я просто хотел, чтобы мы на время

разошлись – пока не завянут слухи…

– А что мне оставалось делать? Сидеть у тебя на шее, пока ты двигаешься к

славе? Быть у тебя на содержании? Так или иначе, ты женился…

– Ненадолго, – фыркнул Марио. – Все как-то разом рухнуло. Я, Лионель, Сюзан…

Ты помнишь Сью-Линн Фаррис?

– Вроде бы. Темноволосая такая, похожа на Лисс.

– Я никогда не замечал сходства, но Анжело и Люсия тоже так думали. Мы

продержались около года, потом она подала на развод. Когда мы упали, Лионель вывихнул плечо, я сломал лодыжку и больное запястье, Сюзан

подпортила лицо… По-моему, она решила, что я специально все подстроил. Она

навещала меня в больнице, приводила Сюзи – ребенка. Ни жены, ни дочери, ни

работы… Я не знал, смогу ли снова летать, и что будет с рукой. В общем, я, как и

ты, предпочел исчезнуть.

Томми взял Марио за руку и осторожно ощупал.

– Как будто в порядке.

– Мне повезло. Я уже один раз ломал это запястье.

– Помню, ты рассказывал.

Той ночью, когда мы ехали в грузовике. Тысячи вещей так и остались

невысказанными. Томми вдруг отчаянно пожалел, что вообще сюда явился.

– Но сейчас все нормально?

Марио пожал плечами.

– Более или менее. Иногда болит. Приходится все время бинтовать. Говоришь, ты

общался с родными? Просто интересно, работает ли еще кто-то из семьи. Я

больше не брал в руки «Билборд». Наверное, боялся что-нибудь узнать.

Он говорит правду? Или хочет, чтобы я думал, будто он не в курсе, что Люсия уже

четыре года подает объявление, пытаясь выяснить, жив он или нет?

Томми понимал, что никогда этого не узнает – как и многое о прошедших годах.

– Слушай, – сказал он, повинуясь порыву, – сплетни наверняка уже улеглись.

Почему бы нам… почему бы снова не начать работать вместе? У нас хорошо

получалось.

– Боже, – прошептал Марио, – если бы могли.

– А почему нет? Ты снова загремел в черный список? Может, у Старра?

– Нет, я даже из шоу не вылетел. Просто отправил заявление – все как положено.

Ну, мой партнер вышел из строя, я сломал руку – все равно сезону был конец.

Перед Старром я чист, они мне даже больничные счета оплатили.

Это было не совсем то, что Томми имел в виду, ну да ладно.

– Ты подписан с этим Реддиком?

– Всего на сезон, шесть недель осталось. Вот только я на мели. Работаю

практически за бесценок. Скопил немного, пока был у Старра, но все отдал

Сюзан. На меня записана доля дома в Лос-Анджелесе, может, кто-нибудь из

семьи меня выкупит.

– Ну, у меня кое-что есть, – сказал Томми. – Немного, но продержаться хватит. К

тому же все деньги, которые я заработал ребенком и в тот год с Вудс-Вэйлендом, до сих пор где-то в банке. В руках опекуна, или на условном депонировании, или

как там это называется… Я мог получить их после совершеннолетия, только

тогда я был в Германии. Так что все эти деньги лежат, проценты набегают. Джо

или Анжело должны быть в курсе. А еще, когда погиб отец, Джефф Кардифф

продал котов – Анжело рассказал тем летом – это тоже деньги. Не бог весть

какое состояние, но на новое оборудование хватит. Только найди нам ловитора.

У тебя есть связи, которых нет у меня.

– Если уж на то пошло, – заметил Марио, – в доме много чего лежит. Вряд ли кто-

то им пользуется. Можно поработать зиму дома…

– Думаешь, твоя семья захочет меня видеть?

Марио нахмурился.

– Никуда не денутся. Как я уже говорил, дом находится в долевом владении –

между Папашей Тони, Джо и Анжело. Папаша оставил свою долю мне, – потом он

рассмеялся: – Расслабься, парень, семейство меня за тебя когда-нибудь

отколотит. Они в тебе души не чаяли. И никто из них не слышал о черном списке.

– Думаешь? В любом случае ты женат, я служил… Много воды утекло. Тогда мы

были детьми. А теперь я демобилизован, а ты… ты семейный человек, отец! Не

думаю, что нам надо волноваться о каком-то старом скандале.

Марио постепенно загорался идеей.

– Я совсем заржавел… запустил себя… но зима хорошей работы вернет нам

форму. Насчет ловитора можно будет подать объявление. Как ты считаешь, здесь можно достать «Билборд»?

– В таком захолустье? Я бы сильно не надеялся.

– Тогда завтра. Или когда будем в Сан-Антонио. Давай прикинем, во сколько нам

обойдется оборудование. Даже если что-то найдется дома, нужна новая сетка и

тросы. Папаша заказывал сетки где-то в Сан-Диего… у ребят, которые работали

на рыбопромысловый флот. Если они, конечно, еще в деле.

Томми хихикнул.

– Мне всегда было интересно, откуда гимнасты берут страховочные сетки.

– Ну, – криво усмехнулся Марио, – в Аберкромби энд Фитч их не купишь.

Томми вытащил ручку из кармана.

– От меня что-то требуется? В чемодане есть копия старого контракта и

банковская книжка того счета.

– Я пока сделаю еще кофе.

Настала ночь, а они все говорили. Потянувшись к давно опустевшему кофейнику, Марио уставился на часы.

– Господи, уже за три.

– Боже, – Томми скомкал лист с вычислениями, – тебе надо было давно меня

выставить! Детали можно обсудить и завтра.

– Мотели будут заняты. Видимо, тебе придется оставаться здесь, если, конечно, не хочешь спать в машине.

Томми смерил Марио пристальным взглядом, но тот, наклонившись, возился с

потертым ремешком сандалии.

«Проклятье, – сказал он сам себе. – Ты провел черту. Ты назвался его братом. Ты

больше не ребенок. Забудь – так же, как забыл он».

– Да, спасибо.

Марио, одетый в мешковатый старый халат, сел на край кровати.

– Сигарету?

– Спасибо. Когда ты начал курить?

– Я сильно не балуюсь. Три-четыре в день… Даже Анжело мне не попенял бы.

– Я видел его имя в… как они называются?... вступительных титрах к какому-то

фильму. Когда был в Германии.

– Ага, в тот год, когда я выступал у Старра, он много работал в Голливуде. Он

хороший каскадер. Хотя мне всегда казалось, что это опаснее, чем летать, –

Марио потушил сигарету. – Раз уж мы размечтались, надо помечтать, как бы

заманить его обратно к нам. Пусть бы нас ловил.

Они лежали бок о бок, не касаясь друг друга. От Марио все так же слабо пахло

гвоздикой. Томми боролся с желанием тронуть испещренное шрамами плечо.

«Не делай глупостей, – уговаривал он себя, – ты проехал две тысячи миль, нашел

его, вы снова друзья, и пусть оно так и остается».

Марио был необычайно тих, едва дышал. Боялся? А затем до Томми дошло.

Марио остался – и навсегда останется – прежним. А вот он сам… Он ушел

мальчишкой, вернулся мужчиной. Откуда Марио знать, как изменили его эти

годы?

К чему себя обманывать? Ты только об этом и думал. Возможно, ворошить

прошлое – безумие. Ты уже не тот, что был раньше.

– Спишь? – прошептал он.

– Почти, – откликнулся Марио, но голос у него был отнюдь не сонный.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать девять. Ты знаешь.

– Я забыл.

– Зато я нет. Тебе исполнилось двадцать два первого мая. Я запомнил, потому

что это хорошая цирковая дата.

– А я не помню, когда твой День рождения.

– В феврале. Я Водолей.

– Знаешь, чего я хочу?

– Нет. Чего?

– Мне чертовски хочется, чтобы сейчас была еще одна гроза, – с замиранием

сердца сказал Томми.

Он притянул Марио к себе так, будто только силой можно было стереть пять лет, полные тревог и злоключений.

– Иди сюда, дурень. Чего ты ждешь?

Марио не противился, однако тело его оставалось напряженным. Томми, ощущая

этот пассивный отпор, на секунду почувствовал отголосок страха. Что если он все

испортил? Но то был лишь прежний жуткий самоконтроль… Потом Марио

судорожно выдохнул.

– Я гадал… кто из нас… не выдержит первым. Я все тот же ублюдок, да, малыш?

– Мне сказать, кто я? – пробормотал Томми.

– Нет. Одного раза было достаточно, – Марио буквально вцепился в него. – Боже

мой, я думал…

– Забудь. Молчи. Все позади.

Но пять лет так легко не забываются, и позже, глядя, как Марио уходит от него в

страну снов, Томми задавался вопросом, смогут ли они снова найти дорогу друг к

другу, или же они навсегда утратили нечто редкостное и драгоценное – то, что

не умели ценить, пока не потеряли.

Chapter 17

ГЛАВА 4

Проснувшись, Томми с минуту был дезориентирован. Он только понимал, что

рядом лежит Марио. Потом он оглядел потрепанную комнату в лучах утреннего

солнца, все вспомнил и ощутил такой прилив счастья, что даже испугался. Марио

открыл глаза и улыбнулся ему.

– Надо же, не приснилось. Привет, Везунчик.

Он рассмеялся.

– Что смешного? – спросил Томми.

– Ты. Такой взрослый.

Марио несмело обнял его. В ярком свете обоим было неловко.

– Скучал по мне?

Томми дотронулся до его щеки, заметив, что несколько морщинок у рта за ночь

пропали без следа.

– Конечно. Давай вставай и иди проверять аппарат.

– Здесь не Передовая Школа Полетов, малыш. Мы с Полем перед

представлением обходим вокруг аппарата. Вот и вся проверка.

– И никаких репетиций?

– А что, похоже, будто мы репетируем? – скривился Марио. – Поль и Инна

считают, что достаточно потренировались в начале сезона.

– И тебя это устраивает?

– У меня нет выбора. Это не мой номер, и не я тут главный, – Марио набросил

халат и зевнул. – Полтора месяца назад из шоу ушел униформист, с тех пор мы с

Полем устанавливаем все сами. Слушай, есть идея… Что если попросить

Бландинга взять тебя униформистом? Папаша Тони два года заставлял тебя

работать с Баком. Я бы и сам лучше этим занимался, чем тем, что делал до его

ухода. Здесь всем приходится нянчиться с этими проклятыми лошадьми. Платят

мало, зато… ну, мы можем урывать минутку на тренировки. Если ты, конечно, не

рвешься обратно на Побережье.

Томми пожал плечами.

– Почему бы и нет. Я же предупреждал, что отныне буду за тобой присматривать.

Вот и начну прямо сейчас.

Марио, возившийся с кофейником, сказал, не поворачиваясь:

– Не бей по больному, Везунчик. Я знаю, что прокололся. Думал, что завязал с

мыслями о прошлом и будущем. А теперь мне за себя стыдно. Возможно, это

хороший знак.

Боб Бландинг оказался маленьким улыбчивым толстяком, который с готовностью

признался, что ничего не смыслит в цирковых номерах. Большую часть жизни он

управлял родео и только в этом году – по причине нехватки верховых номеров –

нанял акробатов и воздушных гимнастов и назвал шоу цирком.

– Ты хочешь, чтобы я взял твоего брата униформистом? А он нам нужен? Мне

казалось, вы с Реддиком справляетесь.

Марио сделал глубокий вдох, и Томми решил, что он сейчас взорвется, но тот

лишь высунулся в двери и крикнул:

– Позовите Поля Реддика!

Вскоре приземистый ловитор, одетый в хаки, оказался с ними.

– Скажи боссу, что нам надо взять моего брата униформистом, – попросил

Марио. – Я ругаюсь, когда злюсь, а Бландинг не говорит по-итальянски.

Поль Реддик ухмыльнулся.

– Боб, ты же обещал, что нам и недели не придется возиться с оборудованием. А

теперь Мэтт нашел тебе человека, а ты удила закусил?

– Ладно, ладно, – Бландинг повернулся к Томми. – Что еще ты можешь? Умеешь

ездить верхом? У меня как раз не хватает человека для номера.

Томми признался, что ездить не умеет.

– Но я вырос в цирке. Акробатика, воздушные канаты, трапеция, полеты…