Текст книги "!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Вадим Проскурин,Анатолий Бочаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 264 (всего у книги 316 страниц)

– Кто вы такой? Что вы себе позволяете?

Инквизиторский жетон в какой-то степени успокоил Аурику. Увидев его, она медленно сошла с дороги, села в траву и усталым, обреченным тоном произнесла:

– Я так и знала, что этим кончится.

Дерек сунул жетон в карман – пальцы дрожали – и тоже опустился на землю рядом с Аурикой. Ему казалось, что он спит и видит очень хороший сон, и не дай бог кто-нибудь появится и разбудит! Но Аурика была настоящей, от нее веяло живым человеческим теплом, и запах ее кудрявых волос был именно таким, каким Дерек его запомнил.

– Клянусь своей жизнью, я не причиню тебе вреда, – негромко сказал Дерек. Аурика печально усмехнулась.

– Так я вам и поверила. Вы инквизитор, и вы по мою душу.

– Я не сделаю тебе ничего плохого, – повторил Дерек. – Я пришел, чтоб тебя спасти.

Аурика недоверчиво посмотрела на него. Не надо было уметь читать мысли, чтоб понять, о чем она сейчас думает. Инквизитор, да еще и псих отбитый.

– Это твой муж сделал? – Дерек указал на правую щеку Аурики, где наливался свежий синяк. Чем дольше он смотрел на него, тем больше ему хотелось добраться до замка и сделать так, чтоб та тварь, которая осмелилась поднять руку на Аурику, долго-долго жалела об этом.

Лицо Аурики дрогнуло, словно она готова была разрыдаться.

– Неважно, – едва слышно прошелестел ее голос. – Это не имеет значения, – она провела пальцами по глазам и спросила, не глядя на Дерека. – Вы меня знаете. Откуда?

«Если ей рассказать правду, она все равно не поверит, – с грустью подумал Дерек. – Лишь уверится в том, что я безумец, причем опасный безумец».

– Ты знаешь про артефакторику? – ответил он вопросом на вопрос. Над ними пролетела ласточка, почти скользнула брюшком по траве и взмыла вверх. Дерек подумал, что всю жизнь бы сидел так рядом с Аурикой, говорил бы о чем-то или молчал, глядя в небо.

Аурика хмуро посмотрела на него.

– Знаю, – отчеканила она. – Я живу в глуши, но не в пустыне. Тут тоже есть артефакты.

– Я изучаю артефакты по долгу службы, – сказал Дерек. Врать приходилось прямо на ходу, оставалось надеяться, что он не запутается. – Некоторое время назад мне попался один… и он показывал тебя.

Брови Аурики дрогнули, но лицо тотчас же разгладилось. Губы слегка приоткрылись.

– То есть, вы… – Аурика замялась. – Вы все видели? Смотрели за мной?

Дерек кивнул.

– Да, – ответил он. – И я понял, что тебе нужна помощь, так что… я здесь. Это ведь твой муж ударил, да?

Аурика горько усмехнулась, дотронулась до синяка. Дерек почувствовал, что в ней что-то поменялось – она, конечно, не поверила, что встретила друга, но больше не напоминала затравленного зверька. Теперь она была не одна: это понимание придало ей сил.

– Он так учит меня покорности, – негромко сказала она. – И его сыновья учат меня покорности.

Дерек решил, что выпустит кишки из этой славной троицы, оплетет ими ворота замка, а потом повесит проклятого Отто с его выродками возле ворот. И сожжет это осиное гнездо.

– Мерзавцы, – выдохнул Дерек. – Я тебя забираю, мы сегодня же уедем в столицу.

Аурика вздрогнула и на всякий случай отодвинулась подальше. Подол платья скользнул вверх, открыв щиколотку со старыми ссадинами. По долгу службы Дерек знал, что такие следы оставляют ножные кандалы.

– Это тоже его работа? – поинтересовался он, указывая на ссадины. Аурика совсем по-детски шмыгнула носом и устало ответила:

– Вы и так знаете.

Дерек осторожно взял ее за руку. Широко распахнутые карие глаза действительно делали Аурику похожей на испуганного олененка, который замер перед дулом охотника.

– Тебя больше никто и никогда не обидит, – твердо сказал Дерек. – Никто и никогда не сделает тебе больно. Поверь мне.

Слезинка упала, прочертила влажную дорожку по правой щеке Аурики. Освободив руку, она закрыла лицо, и хрупкие плечи задрожали от рыданий. Дерек с прежней осторожностью обнял ее, прижал к себе и, гладя по голове, долго-долго говорил какие-то добрые и бессмысленные слова, те, которые говорят плачущим детям. Он обещал, что всегда будет рядом и никогда не оставит ее, и знал, что теперь сдержит слово.

– До чего же все дошло, – услышал он сбивчивый шепот, – если я верю вам. Впервые вижу – и верю.

– Верь, – тоже шепотом ответил Дерек. Он подумал, что рассек пласты времени, чтоб изменить свое и чужое будущее, прошел так много и далеко, что ему можно верить.

Но он, конечно, не сказал этого вслух.

И все закончилось, когда из леса появился всадник – молодой холеный мужчина на такой же гладкой сытой лошади. Аурика вскочила, шагнула было дальше в траву и замерла.

– Не отдавайте меня ему, – выдохнула она. – Богом прошу, не отдавайте.

Дерек тоже поднялся и, закрыв девушку собой, повел правой рукой, приводя спрятанный кинжал в боевое положение для броска. Всадник приблизился и какое-то время гарцевал возле них, оценивая ситуацию. Его красивое лицо с чертами античной статуи было наполнено каким-то привычным презрением.

– Далеко не убежала, да? – наконец, промолвил он и, смерив Дерека оценивающим взглядом, добавил: – Эй, ты! Отойди!

Те немногие, кто осмеливался сказать Дереку «Эй, ты!», обычно очень быстро жалели об этом. Дерек вынул свой жетон, показал всаднику и с удовольствием заметил, что его лицо тотчас же стало почтительным и очень вежливым: он понял, что перед ним инквизитор, а не какой-то непромытый селянин. Так-то лучше.

– Ты чьих будешь? – процедил Дерек. С такой фразой господа обращались к рабам в прошлом веке, когда в Хаоме еще было крепостное право, и для джентльмена не было большего оскорбления, чем эти слова. Однако всадник счел за лучшее проглотить обиду: выделываться перед инквизитором было, по меньшей мере, глупо.

– Я Бен вин Аффер, господин, – ответил всадник. – Так сказать, пасынок этой беглянки, она жена моего несчастного отца.

Аурика всхлипнула. Дерек посмотрел на Бена так, словно снимал с него мерки для домовины – и это наконец-то пробрало красавца по-настоящему. Он спешился, подошел к Дереку и подчеркнуто уважительно произнес:

– Моя мачеха сегодня сбежала из дому, и я…

– Это вы ее избили? – перебил Дерек, но Бен и бровью не повел.

– Никто ее не бил, господин, – ответил он. – Ее учили быть уважительной и порядочной женой. Ценить свой новый дом и его хозяев, быть верной и покорной, как и полагается приличной замужней хаомийке. А бить – нет, никто не бил.

«Как полагается бессловесной скотине», – злобно подумал Дерек, чувствуя, как висок наливается болью. Дурной знак – сегодня обязательно прольется кровь.

– Госпожа вин Селлан зарегистрированный некромант, – сказал он. – Я приехал, чтоб забрать ее в столицу, а тут такая удача, на ловца и зверь бежит.

Аурика схватила его за рубашку, и Дерек подумал, что она сейчас наверняка низко-низко опустила голову и зажмурилась.

– Господь услышал наши молитвы! – воскликнул Бен. – Не угодно ли отправиться в замок, господин? Вы побеседуете с моим отцом о том, как правильно все оформить… – он понизил голос и добавил: – Увезите отсюда эту суку. Сожгите ее, съешьте, оттрахайте – дело ваше, только увезите, богом прошу. В долгу не останусь.

Дерек не почувствовал, как кинжал поплыл из рукава: нарезать этого Бена на тонкие ленточки и засунуть его грязный язык ему же в задницу, там самое место… Он осадил себя: рано. Еще рано. В гнезде еще две змеи, с которыми тоже надо разобраться.

– Я государственный служащий при исполнении, – блеклым судейским голосом сообщил Дерек. – Изволите предлагать взятку?

Бен широко улыбнулся.

– Ни в коем случае! Исключительно мою искреннюю благодарность за участие в деле. Идемте же!

– Я Бен вин Аффер, господин, – ответил всадник. – Так сказать, пасынок этой беглянки, она жена моего несчастного отца.

Аурика всхлипнула. Дерек посмотрел на Бена так, словно снимал с него мерки для домовины – и это наконец-то пробрало красавца по-настоящему. Он спешился, подошел к Дереку и подчеркнуто уважительно произнес:

– Моя мачеха сегодня сбежала из дому, и я…

– Это вы ее избили? – перебил Дерек, но Бен и бровью не повел.

– Никто ее не бил, господин, – ответил он. – Ее учили быть уважительной и порядочной женой. Ценить свой новый дом и его хозяев, быть верной и покорной, как и полагается приличной замужней хаомийке. А бить – нет, никто не бил.

«Как полагается бессловесной скотине», – злобно подумал Дерек, чувствуя, как висок наливается болью. Дурной знак – сегодня обязательно прольется кровь.

– Госпожа вин Селлан зарегистрированный некромант, – сказал он. – Я приехал, чтоб забрать ее в столицу, а тут такая удача, на ловца и зверь бежит.

Аурика схватила его за рубашку, и Дерек подумал, что она сейчас наверняка низко-низко опустила голову и зажмурилась.

– Господь услышал наши молитвы! – воскликнул Бен. – Не угодно ли отправиться в замок, господин? Вы побеседуете с моим отцом о том, как правильно все оформить… – он понизил голос и добавил: – Увезите отсюда эту суку. Сожгите ее, съешьте, оттрахайте – дело ваше, только увезите, богом прошу. В долгу не останусь.

Дерек не почувствовал, как кинжал поплыл из рукава: нарезать этого Бена на тонкие ленточки и засунуть его грязный язык ему же в задницу, там самое место… Он осадил себя: рано. Еще рано. В гнезде еще две змеи, с которыми тоже надо разобраться.

– Я государственный служащий при исполнении, – блеклым судейским голосом сообщил Дерек. – Изволите предлагать взятку?

Бен широко улыбнулся.

– Ни в коем случае! Исключительно мою искреннюю благодарность за участие в деле. Идемте же!

Как и полагал Дерек, Отто вин Аффер оказался из той гнилой людской породы, которая безжалостна к слабому и ползает на брюхе перед сильным. Когда Бен ввел его и Аурику в гостиную, то Отто поднялся с кресла и сразу же сориентировался в ситуации. Он знал людей гораздо лучше, чем Бен.

– Господин из столичной инквизиции? – осведомился он с легким поклоном в сторону Дерека. Аурика юркнула в дальний угол и забилась в кресло. Дерек с болью и ненавистью подумал о том, сколько раз она так делала, чтоб избежать истязаний.

– Господин как раз оттуда, – сухо ответил он. – Дерек Тобби, старший советник инквизиции. Я приехал, чтоб внести ясность в дело госпожи вин Селлан и забрать ее в столицу.

Он плавным жестом продемонстрировал свой жетон, и на лице Отто в нужных пропорциях отразились ужас и подобострастие. Чем дольше Дерек смотрел, тем больше Отто напоминал ему таракана. Длинный, нескладный, лысеющий, с удивленно выпученными бледно-голубыми глазами, он был мерзким, и эта ходячая мерзость владела Аурикой на правах законного супруга, била ее и насиловала.

– Разумеется, разумеется, – кивнул Отто, и было ясно, что он не собирается отдавать Аурику просто так какому-то заезжему хлыщу. Она была его вещью, дорогой и нужной, а с такими вещами не расстаются. – Мы как раз собираемся обедать, давайте обсудим все вопросы за столом.

Обед был по-провинциальному сытным и обильным, правда Дерек не прикоснулся ни к поросенку, ни к куриным ножкам в меду, ни к золотистым шарам картофеля. Поди знай, какой ядовитой приправой сдобрена эта снедь! Правда Бен с папашей жрали так, что за ушами трещало.

– Где ваш младший сын? – поинтересовался Дерек.

– Молится, – кротко ответил Отто, бросив острый взгляд в сторону Аурики. Та сидела напротив Дерека, низко опустив голову. Пальцы, державшие серебряную двузубую вилку, едва заметно подрагивали.

– Вот как! – удивился Дерек. – Сколь похвально такое стремление к Господу.

Отто кивнул.

– Он молится за свою мачеху, – ответил он. – Просит послать ей смирения, верности и честности.

Аурика вздрогнула, словно муж закатил ей оплеуху, но головы не подняла.

– Вот как, – повторил Дерек и, указав вилкой в сторону Аурики, спросил: – Эти следы на ее плечах. Они появились из-за отсутствия смирения?

Отто вновь с достоинством качнул головой. Бен одарил Аурику взглядом, наполненным такой ненавистью, что Дерек с трудом сдержал острый порыв всадить ему в глаз тот нож, которым Бен пластал свинину. Немудрено, в общем-то, что красавец ненавидит мачеху. Когда отец умрет, то она унаследует и этот богато обставленный замок, и эти земли, и счета вин Афферов.

– Это мой священный долг, господин Тобби, – сказал Отто. – Аурика происходит из бедной заполянской семьи, и ее родители плохо занимались ее воспитанием. Сказано же в Писании: жена да покорится мужу своему, да ляжет у его ног и примет его волю.

И Аурика отказалась ложиться к ногам. Мир изменился – Дерек сам изменил его, когда решил спасти девушек-оборотней Эверфорта. Но сила духа той, кого он любил больше жизни, никуда не делась. Аурика никогда не была бы покорной рабыней у пресыщенного мерзавца.

Послышались шаги, и в столовую вошел молодой блондин с неприятно липким взглядом голубых глаз. Он смотрел так, словно успел познать все самые невероятные пороки и сумел спрятать их за видом добродетели, в которой никто не станет сомневаться. Дерек мельком подумал: почему он видит плохое в этих людях? Потому что знает свет и людей, или потому, что папаша вин Аффер с сыновьями действительно сволочи, каких мало? Потому, что они насиловали и истязали его Аурику?

«Да, – ответил Дерек. – Именно поэтому».

– Я заметил у нее на ногах следы поножей, – сказал он. – Вы держали ее в подвале?

Аурика шмыгнула носом и склонила голову еще ниже.

– Мы были вынуждены, – подчеркнуто уважительно заметил младший сын. Сев за стол, он придвинул к себе блюдо с нарезанными овощами, и Дерек вспомнил, что сейчас идет постная неделя. – Поверьте, это не доставило удовольствия никому из нас.

– Это связано с ее способностями к некромантии? – осведомился Дерек, и троица вин Афферов дружно откликнулась:

– Да!

Аурика провела ладонями по лицу и сказала негромко, но так, что услышали все:

– Нет. Я пыталась сбежать после того, как мой муж… – она сделала паузу, пытаясь справиться с болью, и закрыла лицо руками.

Дерек мысленно сосчитал до десяти. Когда-то это помогало ему успокоиться.

– Почему вы не обратились в инквизицию? – спросил он, прекрасно понимая, каким будет ответ. – Это ведь наша работа, сдерживать подобные порывы.

Вин Афферы промолчали. В наступившей тишине было слышно, как где-то в саду, за распахнутыми настежь окнами, беззаботно щебечет птичка.

– Госпожа вин Селлан, – глухо произнес Дерек. – Поднимитесь в вашу комнату, пожалуйста.

Когда Аурика выбежала из-за стола и покинула столовую, то Отто откинулся на спинку стула и недовольно сказал:

– Мне кажется, господин Тобби, вы позволяете себе лишнее.

Дерек понимающе кивнул. Лезвие восточного метательного ножичка само скользнуло ему в ладонь. Он всегда любил работать именно им – смертоносный металл чувствовал зло и стремился его исправить. Да, пожалуй, так оно и есть: все дурное в человеке можно подкорректировать. Надо просто приложить усилия.

Вин Афферы не сразу поняли, что произошло. Когда капля крови с разрезанной щеки упала на лист салата, младший посмотрел на ее с таким потешным изумлением, что Дерек едва не рассмеялся. Бен схватился за окровавленную щеку, Отто слепо провел пальцами по лицу, а Дерек поймал вернувшийся к нему нож и улыбнулся.

– Сидеть, – приказал он, заметив, что Бен начал было подниматься со стула. – Сидеть и не шевелиться.

Лицо Отто потемнело от ярости. Должно быть, именно такую физиономию Аурика видела каждый день – и защитить ее было некому. И кругом была только тьма и боль, и ничего, кроме тьмы и боли.

– Ты кто такой? – прошипел Отто. Дерек одарил его самой обаятельной улыбкой и ответил:

– Вы же видели мой жетон. Я пришел восстановить справедливость, такова моя работа. А теперь, господа, встаньте, пожалуйста. И избавьте меня от необходимости вас поднимать.

Отодвинулись стулья, и вин Афферы поднялись из-за стола. Младший всхлипывал, не отрывая руки от изувеченной щеки. Бен едва слышно проклинал Дерека в тех выражениях, что сделали бы честь пиратскому боцману. Отто побледнел.

Дерек вздохнул, встал и, сделав несколько шагов в сторону дверей, приказал:

– Спустите штаны.

Лица прекрасной семейки обрели просто неописуемое выражение паники и омерзения. Что они подумали, интересно? Что Дерек надругается над ними лично и собственноручно?

Он презрительно ухмыльнулся – для такого он был слишком брезглив. Но вин Афферы этого не знали. Щелкнули пряжки поясов, зашуршала ткань. Должно быть, эти люди никогда не думали, что окажутся в положении жертв, и никто не придет к ним на помощь. Можно и не звать.

– Я искренне надеюсь, – сказал Дерек, взвешивая на ладони нож, – что вы умрете от потери крови.

Он повел рукой, выбросил еще два лезвия и, придав им затейливое направление движения, пошел к дверям. Смотреть на семейку мерзавцев не было нужды. Один, два, три – верные ножи раскрывались в полете, ощетиниваясь дополнительными лезвиями, и вин Афферы падали на колени и зажимали хлещущий кровью пах, захлебываясь ревом боли.

Дерек вышел за двери и подумал, что зло исправлено. Иногда для этого надо просто избавить больных от их причиндалов.

* * *

Аурика стояла чуть поодаль, прижавшись к стене и закрыв рот ладонями. Какое-то время Дерек видел только ее глаза: огромные, темные, заполненные ужасом и болью.

– Все, – сказал он, не вслушиваясь в угасающие крики за спиной. Отто скулил, чувствуя, как из него утекает жизнь – да, кажется, это был Отто. – Я закончил.

Аурика отвела руки от лица. Сейчас Дереку казалось, что она смотрит ему в душу – настолько обжигающим и глубоким был ее взгляд.

– Что вы сделали? – прошептала она. – Вы…

Дерек обнял ее, и Аурика не отстранилась. Уткнулась лицом ему в грудь – какая же она была маленькая и хрупкая! Дерек поцеловал ее волосы и ответил:

– Забудь о них. Все кончено.

Когда они вышли из замка и неторопливо побрели по дороге в сторону ближайшего города, для вин Афферов все действительно подошло к концу. Бен умер последним: на прощание Дерек заглянул в столовую и увидел, как Бен лежит на белом мраморе пола, нервно дергая ногами и размазывая кровь. Вот последнее судорожное движение – и Бен умер.

Дом вин Афферов пал. Ну и невелика потеря.

– Что теперь будет? – спросила Аурика, когда они пошли по просеке, замок остался позади, и она наконец-то смогла заговорить. – Что же теперь будет?

Дерек вздохнул и крепче сжал ее руку. Дорога бежала вперед, туда, где солнце уползало к горизонту, и на краю заката летали стрижи.

– С тобой – ничего, – ответил он. – Я оформлю все документы… семья вин Афферов была убита при оказании сопротивления сотруднику инквизиции. Мне, конечно, вынесут строгий выговор за самоуправство, но этих выговоров на мне… как блох на барбоске.

Некоторое время Аурика шла молча. Дерек снова подумал, что готов идти вот так, с ней, всю жизнь. Наконец-то его сломанный мир был исправлен и исцелен.

– Что же мне делать… – выдохнула Аурика. Она не спрашивала – просто пыталась определиться с собственной жизнью. И Дерек знал, как ее направить.

– Я уеду в Лекию через несколько дней, – сказал он. – И ты поедешь со мной. Ничего предосудительного! – быстро добавил Дерек, когда Аурика испуганно вскинула голову, готовясь протестовать. – Я предлагаю тебе работу.

Просека вывела их в бескрайние летние луга. Запах травы и цветов был таким, что кружилась голова.

– Что за работа? – спросила Аурика, и Дерек понял, что она уже согласна.

– Меня мучают кошмары, – признался Дерек. – Твоя задача – ночью сидеть в кресле рядом с кроватью и толкать меня, когда я начну кричать и метаться. Только это и ничего больше.

Когда-то они начали именно так. Дерек словно бы увидел целиком весь тот страшный путь, который он прошел для того, чтоб соединить конец и начало.

– Согласна? – спросил он. Аурика кивнула и ответила:

– Да. Я согласна.

Антон и Лариса Петровичевы
Изгнанник

Художник Оксана Ветловская

Дизайн: Юлия Межова

© Антон и Лариса Петровичевы, 2014

© ООО «Издательство ACT», 2014

Часть первая

Глава 1
Зарево

Аальхарн, 1220 год от прихода Заступника

Дождь, зарядивший два дня назад, казался бесконечным. Не верилось, что где-то за низкими, тяжелыми тучами, которые почти цеплялись за крыши домов толстыми клокастыми животами, существует беспечная синева неба и яркое солнце. По Аальхарну шла осень, долгая, мокрая и унылая. В такую погоду хочется устроиться где-нибудь в тепле, у жаркого камина и читать толстые мудрые книги, запивая старинную мудрость травяной настойкой.

Мысль о настойке несколько улучшила настроение отца Гнасия. Он поправил капюшон плаща, хотя это было уже бесполезно, ручейки воды давно попали под одежду, и пошагал дальше к монастырю. Отец Гнасий ходил в деревню читать отходную по умирающему и теперь, возвращаясь домой, философски размышлял о том, что в такую погоду смерть похожа на мрачную картину, на которой вся природа уходит в сон и красные облетающие листья струятся по земле за похоронной процессией.

Вдали за деревней заворчал гром, и отец Гнасий прибавил шага. По брюху тучи, которая нависла над монастырем, пробежала изломанная змейка молнии. Отец Гнасий зажмурился и помотал головой: ему показалось, что молния была насыщенно сиреневого цвета. Дождь припустил еще сильнее, и в этот момент в небе грохнуло так, что отец Гнасий упал на колени и осенил лицо кругом.

По небу разливалось величавое сиреневое зарево. Ночь превратилась в день; теперь отец Гнасий видел каждый камушек на дороге и каждую травинку на обочине. Сиреневые волны света выплывали из туч, и казалось, что это небесное воинство торжественно расправляет крылья, готовясь к атаке.

– Заступник великий и всемогущий, – торопливо зашептал отец Гнасий, нашаривая на поясе четки. – Сохрани мою душу, укрепи мое сердце. Не дай погибнуть от зла.

Гладкие костяные шарики четок выскальзывали из трясущихся пальцев. Свет становился все ярче – горний, запредельный, он почти внушал ужас. За тучами что-то загудело, словно огромный дракон проснулся и издал трубный рев, требуя еды, а потом раздался хлопок, и все померкло. Удивительное сиреневое зарево погасло, а дождь стал лить еще сильнее.

На дороге, перед коленопреклоненным отцом Гнасием кто-то был. Несколько мгновений назад дорога была пуста, и отец Гнасий протер глаза, полагая, что ему просто мерещится. Однако тощая фигурка в странном оранжевом одеянии никуда не пропала. Она шевельнулась, и отец Гнасий увидел, что на земле перед ним сидит мальчик. Самый обыкновенный ребенок лет десяти, его сверстники постигали грамоту в монастырской школе.

Это и было самым необычным. После сиреневого сияния отец Гнасий готов был увидеть Заступника во плоти, колесницу святой Агнес, запряженную драконами, или архидуха Мехаля с копьем и мечом, но никак не дитя. Впрочем, наверняка дело было в том, что Заступник услышал его молитву и в мудрости своей показал именно то, что слабая и грешная душа отца Гнасия способна была вынести.

Мальчик поднял голову и посмотрел на отца Гнасия. Да, это был самый обычный ребенок, худой светловолосый парнишка, вот только глаза у него были как раз того сиреневого цвета, который несколько минут назад разливался по небу, и отец Гнасий окончательно убедился в том, что стал свидетелем чуда.

– Кх'те йа? – промолвил мальчик. Слова были незнакомы отцу Гнасию, который знал несколько языков, живых и мертвых. Они напоминали речь дальневосточных варваров, но все же не были ею.

– Не бойся, – мягко сказал отец Гнасий. Сейчас важна была интонация, а не смысл слов. – Не бойся, малыш, все хорошо.

Мальчик всхлипнул и огляделся. Его оранжевая одежда оставалась совершенно сухой, словно дождь не мог ее намочить. Очередное чудо, а сколько еще будет таких чудес? Отец Гнасий заметил поодаль такой же сухой оранжевый мешок и указал на него.

– Это твое?

Мальчик поднялся на ноги и взял мешок за лямку. Отец Гнасий видел, что по щекам небесного гостя текут слезы, и понял, что надо сделать. Он встал с колен и, подойдя к мальчику, протянул ему руку.

– Пойдем, малыш, а то совсем тут промокнем.

Ребенок вздохнул и взял отца Гнасия за руку. Вопреки ожиданиям, ничего чудесного не последовало. Отца Гнасия не ударило молнией, и удивительные видения не посетили его. Так они и пошли в монастырь.

У ворот их встречала перепуганная братия, которая на все лады толковала случившееся. Небесное знамение вселило в обитателей монастыря ужас и мысли о наступлении последних дней. Кто-то заливал свой страх наливкой, а кто-то уже сидел в библиотеке и записывал рассказ о случившемся.

– Вот подтверждение чудес Заступниковых в мире, полном ереси и зла! – приветствовал отца Гнасия ключарь Вит. – Кто бы мог подумать, что Заступник в милости своей пошлет нам знак надежды и победы!

Глаза Вита горели от радости: похоже, он единственный не испытал страха, наблюдая за знамением.

– Открой кухню, – сказал отец Гнасий. Все случившееся еще будет осмыслено и записано, а пока надо было подумать о насущных проблемах. Хотя бы о том, что ребенка надо накормить. – Заступник послал нам гостя, и гость проголодался.

Гость действительно был голоден. Когда перед мальчиком поставили миску с кашей, то он так накинулся на еду, словно не ел несколько дней. Столпившиеся в трапезной монахи не сводили с него глаз, будто никогда не видели, как люди едят. Впрочем, в небесном госте все вызывало интерес: и оранжевая одежда непонятного покроя, и таинственный мешок, набитый, должно быть, невиданными и непостижимыми диковинами, и странная отрывистая речь, и сиреневые глаза. Глаза удивляли в особенности: когда мальчик бросал на собравшихся испуганные взгляды исподлобья, то обитатели монастыря принимались смотреть в сторону.

– Отец Гнасий, – тихонько спросил один из послушников. – А разве духи небесные едят?

– Дурак, – сказал отец Гнасий, отрезая мальчику еще один ломоть хлеба, в который тот незамедлительно вцепился. Превосходный аппетит, подумал отец Гнасий, он так все кладовые опустошит. – Забыл, что ли, Писание? И едят, и пьют, и все прочее делают, что надо, если на то будет воля Заступника.

Незадачливый послушник предпочел стушеваться за спины товарищей и наблюдать за небесным гостем в благоразумном отдалении. Мальчик тем временем доел кашу, расправился с добавкой и что-то проговорил на своем языке. Отец Гнасий понял, что его благодарят за еду, и ласково ответил:

– На здоровье.

Впрочем, еда земная небесному духу не пошла впрок. Мальчик одной рукой зажал рот, сражаясь с тошнотой, а второй принялся шарить в своем мешке, откуда вскоре была извлечена тонкая серебристая пластина. По поверхности чудесного предмета пробегали зеленые и алые огоньки. Мальчик прижал пластину к груди и спустя несколько мгновений вздохнул с облегчением. Отец Гнасий подумал, что пластина является ларцом с чудесными лекарствами, но разве на небесах знают телесные страдания и хвори?

Однако с болезнью своего хозяина пластина не справилась. Мальчик негромко вздохнул и сполз под стол.

* * *

Ленинград, 2514 год

– Ничего личного, Саша, – мачеха ему обворожительно улыбнулась и пробела ладонями по округлившемуся животу, – но я хочу освободить место для них.

Солнечные лучи, падая сквозь листву яблонь маленького сада, разбитого отцом на крыше дома, искрились в ее рыжих волосах, уложенных в модную прическу. Саша смотрел на нее и не понимал, почему фигура молодой женщины размазывается и растекается перед глазами. Потом понял – это просто слезы. Он плачет и кусает губы, стоя на самом краю старинного табурета. Тонкую шею Саши охватывала петля, и веревка утекала куда-то вверх, в яблоневый цвет.

– Он не поверит, – проговорил Саша, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Не хватало еще, чтобы эта дрянь увидела, что ему в самом деле больно и страшно. Табурет крутился, раскачивался и выскальзывал из-под ног, и мир Саши, ставший в одно мгновение невообразимо зыбким, словно скользил по волнам то вверх, то вниз. – Он ни за что тебе не поверит!

Мачеха обошла вокруг табуретки, пристально рассматривая пасынка. Уже целых три дня, стоило Максиму Торнвальду, Сашиному отцу, отправиться на работу в университет, она неуловимо легким и опасным движением отправляла в шею Саши микроиглу с ядом: на несколько минут он, наполовину парализованный, терял возможность шевелиться и сопротивляться, а мачеха накидывала ему на шею петлю и пристраивала его на табурете так, что он едва мог устоять на неверном сиденье, которое так и норовило выскользнуть из-под ног. Вчера вечером Саша прочел в Федеральной сети, что яд викоина полностью распадается в организме и никак не выявляется при анализе. Доказательств не было и не будет.

– Отчего же. Поверит, – усмехнулась мачеха. – Типичное подростковое самоубийство. Ты обожал мать и так и не сумел смириться с ее смертью и скорой женитьбой отца. Максим это переживет, уверяю тебя. Скоро у него будут новые сыновья, и он их уже любит.

– Сука, – всхлипнул Саша. – Тварь проклятая.

Мачеха задумчиво смотрела на него, медленно наматывая на палец тугой рыжий локон. Солнечные лучи путались и искрились в волосах – и это было красиво. Смертельно красиво.

– Не ругайся, – промолвила она. – Это очень невежливо. Хотя мертвецу должно быть все равно.

– Лихорадка, как есть, – заявил Авиль. В монастыре он по праву считался первым знатоком всех болезней и способов их лечения. – Уж чего-чего, а лихорадку я на своем веку повидал, знаю, что это такое. Настойка змееполоха первое средство. А над кроватью надо повесить лягушачью пясть.

Отец Гнасий сильно сомневался в том, что лягушачья пясть помогает при лихорадке, но решил не спорить со специалистом.

– Известно, что лягушачий пот обладает особым запахом, вдыхание которого способно облегчить страдания больного лихорадкой, – снизошел до объяснения Авиль, видя, что его собеседник колеблется. – Напрасно вы относитесь к лягушкам с предубеждением, отец Гнасий. Это замечательное создание сотворено Заступником на благо людям, и не вина лягушки в том, что ее используют ведьмы для своих снадобий.

– Да ничего я не имею против лягушек, – отмахнулся отец Гнасий. Если Авиль принимался рассуждать на лекарские темы, то его было не остановить. – Небесное создание мучится и страдает, и я повешу тут всех лягушек, какие есть, лишь бы только он выздоровел.

Мальчик отравился монастырской едой, и серебристая пластина принесла ему лишь временное облегчение. Из трапезной потерявшего сознание ребенка перенесли в келью, где, терзаемый жаром, он до сих пор лежал, не приходя в себя. Пластина, которую отец Гнасий сейчас держал в руках, ничем не помогала. Видимо, ей умел пользоваться только владелец.

– Вещицу эту, кстати, надо изучить, – палец Авиля пронзил воздух в направлении пластины. – Следует разобраться в ее сути и понять, кто создал ее: Заступник или Змеедушец.

От подобного предположения отец Гнасий чуть дара речи не потерял.