Текст книги "!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

В какой-то момент Анвин выскользнула, перекатившись на кровать, и потянула Гарета за собой. Тот, невольно догадавшись о ее желании, оказался сверху. Гарет навалился на девушку, прижимая ее к кровати и снова входя в ее гостеприимно распахнувшееся естество. Их тела переплелись, ноги Анвин обхватили его сзади, и тогда Гарет все-таки не сдержался, проникая вперед, пронзая ее, как ему показалось в тот миг, до самой ее сути – словно бы поражая ее вовремя выставленным клинком. Грянула вспышка, перед глазами заплясали веселые искры, и когда все полностью завершилось, Гарет сполз с девушки, тяжело откидываясь на подушки. Она немедленно воспользовалась случаем, чтобы закинуть свои ноги прямо поверх его.

– А врал, – рассмеялась Анвин, утирая с лица обильно выступивший пот и привстав на локте, – будто никогда не миловался раньше ни с кем. – Ее сосок, все еще острый, уперся ему в плечо. – Ну рассказывайте, лорд Крейтон, с кем именно вы кувыркались на сеновале прежде или после меня? Кто та прелестница, что обучила тебя этим штучкам?

– Никто, – буркнул он, чувствуя внезапно обиду. – Сама ведь знаешь, ты первая.

– Ни за что не поверю. Окажись ты девственником, столько бы времени ни за что не продержался, а так дай угадаю. Эгги? Сванта? Та, рыженькая, дочь вашего конюха, Кэрлит? Кого из девиц ты ублажал, покуда я лежала бездвижной в хладной могиле, мой милый лорд? С кем утешался, проливая ей в корсаж жаркие слезы по мне?

Она говорила шутливо, но наблюдала за Гаретом между тем столь пристально, как будто у того отросла третья рука, или скорпионий хвост, или нечто еще настолько же непотребное. Пытаясь скрыть замешательство, лорд Крейтон ответил:

– Моя собственная правая рука – вот мой единственный наставник, сударыня, в подобных науках, и закончим на этом бессмысленные споры. Ты, кажется, отвела меня сюда, чтобы мы как следует отдохнули? – Он неожиданно ощутил страшную усталость – будто несколько лет тащил на плечах горный хребет и только теперь осмелился сбросить его, распрямляя спину. – Раз так, предлагаю именно этим сейчас и заняться. Отдыхом, я имею в виду.

– Вот еще, – фыркнула Анвин, снова кусая его за ухо. – Собрался отвернуться к стенке и захрапеть? Вылитый мой муженек, никакой разницы. А согреть теплом несчастную страдалицу, столь долго изнемогавшую от одиночества и скорби? Подобной милости, светлейший лорд, от вас можно не ждать?

Вместо ответа Гарет привлек девушку к себе, гладя ее попутно по волосам. Анвин еще раз фыркнула, уже чуть менее сердито, и накрыла их обоих одеялом, крепко к нему прижимаясь. Ее горячее, потное тело тесно прижималось к нему, ее юркие пальцы еще некоторое время рассеянно шарили по его коже, но затем девушка неожиданно успокоилась.

Гарету показалось, будто Анвин собирается произнести что-то еще и уже почти собралась с духом, но минутой позже ее дыхание сделалось неторопливым и расслабленным, и девушка едва слышно засопела. Гарет понял, что она спит. Наверно, даже мертвым иной раз требуется отдых – особенно, когда столь многое осталось позади. Лорд Крейтон и сам чудовищно, немыслимо утомился – не только благодаря их жаркому совместному времяпровождению, конечно. За его спиной осталась страшная, непонятно каким снисхождением богов пройденная дорога, и он едва верил, что оказался, пусть и на краткое, наверное, время, но все же в относительной безопасности.

Вполне возможно, этот покой обманчив и Дунстан все-таки враг.

Может статься, король врет и вынашивает недобрые замыслы. Кто знает, может Дунстан Кольдинг приготовился воспользоваться им, Гаретом, ради завершения своего начатого двадцать лет назад чернокнижного ритуала, а после выбросит его, как ненужную больше вещь, едва только добьется успеха. Ломать над этим голову не оставалось никаких, ни малейших сил. В комнату задувал легкий ветер, остужая выступившую на лице влагу, за окном ворочался знойный полдень, лениво плыли в небе белые облака, напоминая корабли из купеческих баек – те самые, что бороздят восточные и западные моря, принося шелка и пряности, пушнину и золото из отдаленных земель.

Гарет не заметил, как тоже заснул.

Иная жизнь, напомнившая о себе во время близости с Анвин, опять в полной степени пробудилась, наполняя его память хитросплетением образов и картин. Как и во все предыдущие ночи, он в очередной раз видел могучий замок, каскадом башен и стен вознесшийся на зеленых холмах, и знал, что эта неведомая и столь одновременно знакомая ему твердыня зовется именем Камелот.

Он снова сидел за просторным круглым столом, в окружении рыцарей, товарищей и братьев – некоторых по крови, и всех прочих, вне всякого сомнения, по духу. Он слышал раскатистый смех короля, совсем не похожего на Дунстана Третьего – светлобородого, могучего, статного. Он участвовал в сражениях, видел столкнувшиеся многотысячные армии, слышал лязг железа, ступал по пропитанной грязью траве.

Он любил женщин, убивал одних мужчин и пировал с иными, совершал подвиги, делал глупости и геройства, ездил в седле и ворочал тяжелым дубовым копьем, стрелял из лука и обнажал меч, а еще мыл посуду на замковой кухне, однажды в самом начале своего пути, когда явился в королевскую цитадель незваным и безымянным, из непонятного упрямства до времени скрывая от государя свое дворянское достоинство и ожидая случая себя проявить. Такая возможность непременно представилась, но еще раньше, за нежность не привычной к черной работе кожи, он получил прозвище Белоручки, которое сочинил, изгибая губы в ироничной усмешке, королевский виночерпий сэр Кей.

Он был верным вассалом своего монарха, служа ему без изъяна и всяких упреков, поднимая клинок против саксов, из занятого ими Кента напиравших на границы королевства, и приходивших из-за моря прочих захватчиков, а потом все однажды закончилось, как заканчивается любая легенда и сказка.

Их легенда, легенда о Круглом столе, завершилась на вересковом поле, которое называлось Камланн, посреди равнин Корнуолла. Неведомые в его родном мире названия – и одновременно привычные и как следует памятные. Враг выступил, и они выступили ему навстречу, и королевский стяг с красным драконом летел на ураганном ветру.

Была битва, и была слава, и была скорбь.

Но еще прежде, за несколько лет до того, как их общая звезда закатилась и светлобородый государь, поведший их из Камелота навстречу последней атаке и давно предсказанному ему року, пал подле верных ему рыцарей, сраженный своим заклятым врагом и его же насмерть сразив, Гарет повстречал одного человека, который сделался ему товарищем во многих странствиях и чье тонкое благородное лицо казалось теперь нестерпимо знакомым.

Рыжеволосый, статный, жилистый, предпочитающий легкие доспехи тяжелым, подвижный и ловкий. Обаятельный на банкетах, бесстрашный на ратном поле, не лезущий за словом в карман, никогда не забывающий о чести, но и не выпячивающий ее понапрасну, одержимый странной мечтой, за которую и умереть оказалось не совестно.

Галахад.

Сын Ланселота Озерного, вернейшего из старых сподвижников короля.

Старый потерянный друг, столько раз выручавший, спасавший, столько раз в самый темный час приходивший на помощь. Скользящая по губам солнечная улыбка, выставленный вовремя меч, протянутая для поддержки рука.

Таилось нечто важное в этом образе, нечто, что непременно следовало ухватить, разобрать и понять – но сон уже расплывался, утекая сквозь пальцы и теряя вещественность, и Гарет вновь осознал себя находящимся в спальне, лежащим рядом с негромко храпевшей Анвин. Голова нещадно болела, ноги и руки затекли и пульсировали, а день скрылся, погаснув, и комнату затопил ночной мрак, принеся с собой тревогу и холод.

Анвин спала крепко, тяжело навалившись ему на плечо, беспробудным сном смертельного уставшего, измотавшегося человека, но Гарет не мог последовать ее примеру, опять забываясь дремой. Он чувствовал, как его волной захлестывает беспокойство. Невольно вспомнилось то, иное пробуждение – немногим меньше недели назад состоявшееся в замке Крейтон, послужившее началом нынешним испытаниям и тяготам.

Тьма, притаившаяся в углах комнаты, жадно присматривалась к нему, делала крадущиеся шаги по мягко скрипевшему полу, липла к ножкам кровати, роняя на пол ядовитую слюну голода, а за окном, распахнутым в ночную стужу, не горело ни единой звезды. Сон уже выветрился, оставив по себе лишь беспокойство, страх, а еще досаду на собственную глупость. Вчера он, захваченный обрушившимся на него валом новостей и окончательно раздавленный всем услышанным, так и не спросил у короля Дунстана о судьбе своих спутников, капитана Брейсвера и капитана Колдера, потерявшихся на пути к призрачному трону. Кто знает, возможно, их еще бы получилось спасти…

Гарет осторожно выбрался из кровати, постаравшись не потревожить Анвин, и принялся одеваться. Это потребовало от него определенных усилий – попробуй еще разыщи суматошно раскиданную по комнате одежду, скинутую накануне второпях. Приходилось шарить руками, напрягая в сумраке зрение. Наконец его усилия увенчались успехом. Гарет даже нашел ножны с отцовским оружием, со шпагой, как называл этот клинок сэр Гледерик, и ремешками прикрепил их к поясу.

После всего случившегося, после непростого разговора с королем, бешеного соития с Анвин и причудливых снов, ему определенно не сиделось на месте. Отчаянно хотелось прогуляться, продышаться воздухом. Возможно, удастся найти выход отсюда, спуститься по склону, отдохнуть на берегу реки, да и умыться попутно. Он нестерпимо устал от коридоров и глухих стен. Гарет вышел из комнаты, тихонько претворив за собой дверь.

Элена Крейтон ждала его посреди освещенного факела коридора, в десяти шагах от порога, возле ближайшего поворота, неподвижная и прямая, по-прежнему одетая в походный костюм, более полагающийся странствующему солдату удачи, нежели благородной леди. Вуаль все так же скрывала отсутствующее лицо, ладонь, вполне на вид человеческая, будто намертво приросла к рукояти клинка.

От неожиданности Гарет даже споткнулся:

– Матушка… Не ожидал увидеть вас здесь.

– Дунстан собирался глаз с меня не спускать, – сообщила она ему странно напряженным голосом, – да только его отвлекли. Вся ткань междумирья содрогается, рвется, идет волной. Ты ведь почувствовал, правда? Наверняка почувствовал. Я вижу, что и тебе неспокойно. Айдан снова играет на флейте Клэг, как тогда, в Акарсайде. Он собирает армию – призывает ее к себе отовсюду. Дунстан прикрыл нас своей магией, будто щитом, а не то и я, и твоя подружка ощутили бы его зов. Как, кстати, вы провели вечер?

Вопрос прозвучал настолько небрежно, что Гарет не нашелся с ответом.

– Леди Элена… Мы… Я… – выдавил он бессвязно и замолчал.

– В иных обстоятельствах я бы не придала случившемуся никакого значения, – сообщила ему мать. – Многие благородные дворяне при случае развлекаются с простолюдинками и заводят бастардов. Кровь живых горяча, особенно в юности, и ее требуется охлаждать. Я не одобряю лишь слишком пристальный интерес, который ты питаешь к этой безродной девице… К своим развлечениям следует относиться проще, без такого волнения. Впрочем, неважно. Уже неважно, я полагаю. Дунстан остался наблюдать за Айданом. Он пытается понять, что тот затеял, и воспрепятствовать ему по мере возможности, а я смогла улизнуть. Благо, он поверил, что я не опасна.

– Вы желаете поговорить со мной об Анвин и моих увлечениях, леди Элена?

– Совсем не о том, дурачок.

Леди Крейтон неожиданно приблизилась и оказалась совсем рядом, хотя Гарет мог поклясться, она не сделала при этом ни единого шага. Захваченный все более усиливающейся тревогой, он невольно попятился. Взгляд несуществующих глаз, отчетливо ощущаемый даже сквозь плотную ткань вуали, остро буравил его, прожигал будто насквозь.

Будто не заметив его замешательства, леди Элена продолжила:

– Дунстан называет тебя избранником, единственно способным решить судьбу нашего мира, но, на самом деле, он не совсем прав. Дело вовсе не в тебе самом – только лишь в том, что ты отвечаешь условиям ритуала, некогда продуманного древними друидами, о котором мы с Айданом вычитали в старых книгах. Восстановить однажды сломанные королевские реликвии способны сообща государь Регеда, неважно, живой или мертвый, и живой человек, повинный в их разрушении, либо родственник такого человека, несущий в своих жилах ту же самую кровь. Дунстан полагает таким человеком тебя, ибо ты единственное дитя, рожденное мной и Андрасом Крейтоном… но Айдан бы тоже сгодился. Он не меньше меня или твоего отца, я полагаю, повинен в случившемся, и его сердце бьется не хуже, нежели твое, да и кровь в вас одна и та же. Дунстан никогда не доверял ему до конца, и предпочел не упоминать о такой возможности. Точно так же тем королем, что восстановит расколотые чашу и меч, вовсе не обязательно окажется сам Дунстан, как бы он ни был на этот счет самонадеян и горделив. Сгодится любой король Регеда, нашелся бы вовсе какой-то – а выборы в совете лордов, между тем, скоро начнутся.

– Я понимаю, – внезапно сказал Гарет. – Это напоминает математическое искусство, которому меня обучал мэтр Бедвир. В единожды составленное уравнение можно подставить разные величины, но само уравнение останется неизменным вне зависимости от используемых цифр.

– Верно. Ты имеешь значение, Гарет… Огромное значение, не стану врать. Иначе бы Дунстан и Айдан не затеяли борьбу за тебя, словно два пса, вцепившиеся в одну и ту же не до конца обглоданную кость. Однако мы все еще способны восстановить наш мир, вовсе не прибегая к твоей помощи. Пришлось бы проследовать более извилистым и сложным путем – но ничего невозможного здесь нет. Последняя дверь все еще не открыта, при необходимости мы сумеем ее распахнуть – Айдан, я и законный король, сообща. Поэтому я говорю тебе – не переоценивай свою исключительность, не возгордись.

– И в мыслях того не имел, леди Элена.

– Отрадно слышать, раз так. Тогда ответь мне на один вопрос, и ответь, я прошу, честно и хорошенько, как следует перед тем подумав. Ты в действительности доверился королю Дунстану? Ты ныне без сомнений готов исполнять его волю? Ты сделаешься его послушным слугой, даже понимая, что он способен обречь вселенную на окончательную гибель?

Еще несколько часов Гарет скорее всего не нашелся бы с определенным ответом. Он и сам испытывал серьезные сомнения по поводу своего выбора, о чем не замедлил поделиться с Анвин. Как бы красноречиво покойный король не пытался убедить его в своей правоте, оставалась возможность, и весьма существенная, что Дунстан ошибся. Исполнение его плана вполне могло оказаться губительным для всего живого. Возможно, следовало согласиться с матерью, заняться поисками другого выхода, о котором она говорила… Однако теперь все изменилось, окончательно и бесповоротно.

Жар поцелуев, страстные стоны, нежная кожа, светлые волосы, пушистым облаком падающие ему на лицо… Мать желает снова сделать мир таким, каким он был двадцать и более лет назад, когда мертвые не имели возможности свободно расхаживать среди живых. Если ее, а вовсе не лорда Дунстана, планы увенчаются успехом, он, Гарет Крейтон, навсегда расстанется с Анвин. Не сможет больше обнять ее, не услышит ее смех, не овладеет ей снова на бархатном ложе. Единственная возможность не терять ее – поспособствовать Дунстану в исполнении его замысла.

Поэтому, постаравшись забыть о любых колебаниях, Гарет сказал:

– Я сделал свой выбор, леди Элена, и последую ему до конца.

– Мне очень больно видеть, – проронила она в ответ, – что мой единственный сын оказался глупой, безвольной марионеткой, готовой плясать под чужую дудку. Когда я умерла, ты был еще слишком юн, а мой муж, видимо, не сумел вырастить из тебя достойного человека. Что ж, ты решил, а за такое решение придется взять плату.

Прежде, чем Гарет успел бы еще что-то сказать, Элена Крейтон выхватила из ножен клинок. Сабля свистнула, устремленная ему прямо в лицо, факельный свет острыми бликами вспыхнул на хорошо заточенной стали. Гарет едва успел отшатнуться и выхватить из ножен шпагу. Леди Элена снова взмахнула саблей и ударила с разворота – их клинки встретились с глухим скрежетом. Юный лорд Крейтон едва не выронил оружие из рук. Ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы выдержать обрушенный на его шпагу нажим.

– Что вы делаете, матушка?! – выкрикнул Гарет.

Она не ответила. Быстрая, ловкая, неожиданным образом куда более сильная, нежели он сам, Элена Крейтон крутнула кистью, высвобождая саблю из блока, и сделала колющий выпад, метя острием в живот. Лишь в самый последний момент Гарет сбил удар шпагой и опять отступил, все еще не понимая, что происходит и не желая, тем более, пытаться атаковать самому.

Краем глаза он заметил, что дверь спальни распахнулась. Анвин выскочила в коридор – заспанная, со спутанными волосами, сжимающая в руках тонкую рапиру, все так же обнаженная, как и тогда, во время схватки в кругу стоячих камней. Заметив ее появление, леди Элена резко взмахнула левой рукой. Кончики ее пальцев вспыхнули ярким пламенем, воздух наполнился жаром, Анвин отлетела на несколько шагов, словно ее сбили с ног незримым ударом, и рухнула оземь.

Не оставляя Гарету возможности задать новых вопросов, его мать, молчаливая и непреклонная, снова пошла в атаку. Она сражалась, следовало ему признать, куда лучше и отца, и капитана Макдоннелла, демонстрируя недюжинные фехтовальные таланты. Видимо, Айдан Бирн в свое время очень хорошо обучил ее, а смерть прибавила сил и даровала новые, недоступные прежде способности. Удары следовали один за одним, и он едва успевал их отражать, прилагая для того все имевшиеся у него внимание, концентрацию и, следовало признать, весьма невеликое мастерство. Он, может, и являлся прежде настоящим рыцарем – да только вовсе не в этой жизни и, наверное, даже не в этом мире.

Гарет больше не пытался вступить в разговор – берег и без того сбившееся дыхание. Слабость и усталость никуда не делись, голова продолжала болеть, мышцы ломило, глаза заливал текущий по лбу едкий пот. Несколько направленных на него выпадов Гарет кое-как отразил, хотя левый рукав, разодранный в клочья, вспыхнул огнем. Затем ноги его подкосились, колено свело судорогой, и, немедленно заметив это, леди Элена ударила снова – сильно, хлестко, опять с разворота. Сабля летела, горя и сверкая отблесками пламени, прямо навстречу.

Выставленная Гаретом шпага преломилась у самого основания, обломок лезвия упал на пол и звякнул о каменные плиты. Следовало вспомнить о магии, но времени, чтобы составить хоть какое-нибудь заклинание, уже не хватало, как не оставалось и сил для его плетения. Сзади, кажется, вскочила на ноги пришедшая в себя Анвин, но она снова не успела добежать до леди Крейтон, поглощенной схваткой с собственным сыном.

Последовала короткая вспышка магии, и Гарет понял, что мать формирует на пути желающей спасти его девушки энергетический барьер. Второпях созданный и не слишком продуманно возведенный, он продержался бы не больше минуты – но примерно столько времени и хватило бы леди Крейтон, чтобы исполнить задуманное.

Время будто замедлилось. Гарет отчетливо видел, как леди Элена изгибает кисть, искусно направляя движение клинка. Он выставил вперед бесполезную теперь рукоять, надеясь хоть ей каким-нибудь образом сбить вражеское оружие, но, конечно же, не преуспел в этом. Сабля, с которой столь умело обращалась леди Элена, опять свистнула, ускоряясь, и полоснула его по груди. Рубашку разрезало насквозь, во все стороны щедро брызнула кровь. В самые первые секунды Гарет вовсе не почувствовал боли – лишь спустя несколько мгновений его легкие будто вспыхнули пламенем, а сердце, раскалываясь, забилось в дерганом режущем ритме.

Леди Элена, увидев, что проделанный ею выпад достиг цели, немедленно нанесла новый. Она опять извернула руку, легко и быстро меняя направление движения сабли, и атаковала крест-накрест. Юноша отшатнулся, но сталь все равно поспела вовремя, вонзившись в его незащищенную никакими доспехами плоть.

Гарет рухнул на холодный пол, остро чувствуя, как капля за каплей вытекает из него жизнь. Он попытался что-то сказать, но из горла вырвался только судорожный хрип. Сделал попытку отползти, но одеревеневшие мышцы отказывали, в голове мутилось, стены сжимались, желая задавить его и раскатать в лепешку.

– Постарайся простить, если сможешь.

Слова, произнесенные тем же самым голосом, что когда-то много лет назад напевал ему колыбельные и рассказывал детские сказки, прозвучали, произнесенные где-то в недосягаемой вышине, а потом давно желавшая порвать ему глотку тьма наконец сомкнулась над ним. Последней мыслью, отразившейся в гаснущем создании Гарета Крейтона, оказался образ рыжеволосого рыцаря, старого друга и верного товарища, наконец им узнанного – и не сумевшего в этот раз все-таки прийти на помощь.