Текст книги "!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Вадим Проскурин,Анатолий Бочаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 228 (всего у книги 316 страниц)

Эйриссава скользнула влево, и от нее отделилась серебристая нить – Айшехова, чьи волны когда-то давно выбросили меня на берег. Вскоре я увидела россыпь огоньков и поняла, что это и есть Сосновая Хмарь. А дальше по течению были развалины замка Альфреда, и я невольно обрадовалась, что нам туда не надо.

Летун пошел на снижение и, сделав несколько кругов над поселком, с изяществом и плавностью опустился на главной площади. Вечер был еще не поздним, на площади гулял народ, под полосатыми зонтиками уличного кафе отдыхали и ужинали жители поселка, и наше появление произвело подлинный фурор. К летуну сбежались зеваки, которые с трепетным страхом дотрагивались до гладких боков, и Эми, которая выпрыгнула на землю и сняла шлем, наслаждалась своим звездным часом и ответом на бесчисленное количество вопросов.

Оставив свою спутницу получать удовольствие от результатов технического прогресса, я быстрым шагом направилась к церкви. Храмы Господа нашего открыты весь день и всю ночь, там хранятся книги регистраций, и я рассчитывала найти ответы на вопросы у священника.

Святой отец вместе с прислужником стояли на ступенях и с нескрываемым восторгом рассматривали летуна. Когда я поднялась к ним, то священник радостно воскликнул:

– Сколь изумительно видеть плоды трудов человеческих! Как радуется Господь наш, когда наблюдает за полетом человека! Откуда вы, дитя мое?

– Она – из Лекии, – я мотнула головой в сторону летуна и Эми, вокруг которой уже отчаянно увивался какой-то местный красавец. – А я хаомийка. Святой отец, у меня к вам несколько вопросов от имени инквизиции.

Лицо священника сразу стало серьезным. Он толкнул прислужника под руку и с прежней доброжелательностью произнес:

– Андреа, ты помнишь, как Господь наш велит встречать гостей?

– Сию секунду, отец Август, столы сейчас накроем! – ответил прислужник и побежал на площадь. Священник обернулся ко мне и широким жестом указал на двери храма.

– Гость в дом – счастье в дом, – сказал он. – Проходите, дитя мое. Я готов вам помочь.

– Борис Виттакер, – промолвила я, не двигаясь с места. – Мне нужен его адрес, только и всего.

Лицо священника потемнело – казалось, он с трудом скрывает горечь и скорбь.

– Борис болен, дитя мое, – произнес он. – Болен душевно. Инквизиция давно не забирала таких, как он.

– Я приехала спасти его, – призналась я, прямо и открыто посмотрев в глаза отца Августа. – Борису грозит страшная опасность, и, если мы не заберем его сейчас, он будет убит. Жестоко и страшно. Вы этого хотите?

Доброе лицо отца Августа дрогнуло, и он указал в сторону одной из улочек.

– Борис теперь живет на Сосновой, пять. Его прежний дом сгорел. Иногда он уезжает лечиться, но сегодня он в поселке. Но дайте мне честное слово, поклянитесь душами ваших родителей, что говорите правду, и он не пострадает.

– Клянусь, – твердо сказала я. Отец Август кивнул и негромко промолвил:

– Тогда идите.

Домик Бориса оказался небольшим и ухоженным: в палисаднике доцветали аккуратно высаженные мальвы и космеи, окна были вымыты и украшены белоснежными занавесками, а дорожка к дому была посыпана крупным белым песком. Глядя, как за золотым окном гостиной движется темная тень, я думала о том, что когда-то провела самые лучшие дни своей жизни совсем недалеко отсюда.

Собаки не было. Я поднялась на крыльцо и постучала в дверь металлическим молоточком. Некоторое время никто не отзывался, но потом я услышала шаги за дверью и громко сказала:

– Вечер в дом! Мне нужен Борис Виттакер!

Несколько мгновений было тихо, а затем тихий сдавленный голос ответил:

– Пожалуйста, уходи.

– Борис, это вы? – я вдруг ощутила странную растерянность и ватную слабость. Как в детстве, когда залезала в шкаф и рылась в пустячных сокровищах, а холодный ужас, что придут родители и поймают, щекотал затылок. – Борис, откройте. Я пришла помочь вам.

– Уходи, прошу! – нервно вскрикнул Борис, словно само мое присутствие причиняло ему невыносимую боль.

– Борис, я ваш друг, – промолвила я, стараясь говорить максимально искренне. – Меня Вера зовут. Вера Анхельм. Я пришла спасти вас от плохих людей.

– Уходи же! – произнес Борис, но уже без прежней уверенности. Должно быть, понял, что я не уйду.

– Борис, пожалуйста, – сказала я. – Я ведь действительно пришла помочь.

Снова воцарилась тишина, и дверь негромко скрипнула, открываясь. Высокий мужчина сразу же отступил во тьму прихожей, давая мне возможность войти в дом.

– Прямо, – прошептал он. – Там гостиная.

Я послушно пошла вперед. Борис шел за мной, не говоря ни слова.

Гостиная оказалась просторной, светлой, и я готова была поклясться, что она не принадлежит несчастному безумцу. Здесь горел огонь в камине, на столе лежали раскрытые книги и листы бумаги, а в раскрытом ящике на полу громоздились инструменты. Я смотрела на них и не могла поверить, что вижу их – здесь. В этом месте. В этом доме.

– Как ты узнала? – услышала я хриплый шепот и обернулась.

Дамьен осторожно обошел меня, приблизился к ящику с инструментами и, закрыв его резким ударом ноги, принялся собирать в стопку листы на столе. Я смотрела на него и не могла собрать головоломку. Не хватало душевных сил.

– Значит, ты сын Жирного Юргена… – промолвила я. Дамьен покосился на меня и кивнул.

– Да, – прошелестел ответ. – Я живу… жил в Сосновой Хмари с рождения.

– А твой сгоревший дом… это тот, где ты меня лечил?

– Весь поселок выгорел, – хмуро откликнулся Дамьен. – Торфяные пожары. Я тогда в первый раз к Юргену пришел, он мне не обрадовался, но все здесь заново отстроил.

Не чувствуя ног, я прошла к креслу, села и почувствовала, что меня знобит.

– Дамьен, но как же так? – жалобно спросила я. – Почему они… Юрген, священник, люди в поселке… Почему они считают тебя безумным?

– Ты знаешь меня, Вера. Похож я на безумного?

– Нет… – прошептала я. Дамьен обошел кресло и вдруг опустился на ковер и уткнулся лбом в мои колени. Я протянула было руку, чтоб дотронуться до его растрепанных волос, но она нерешительно замерла на полпути.

– Как же так? – растерянно выдохнула я и все-таки опустила руку на затылок Дамьена. Человек на ковре был моим единственным другом, моим любимым – и в то же время душевнобольным сыном Жирного Юргена и тем, для кого Эвгар изготовил самый сильный артефакт Смерти за всю историю.

Дамьен молчал. Его плечи мелко вздрагивали, словно он беззвучно плакал. Казалось, у меня сейчас сердце остановится от жалости.

– Расскажи мне, как все было, – промолвила я и, поднявшись с кресла, взяла Дамьена за плечо, вынуждая тоже встать на ноги. – Дамьен, Господа ради, расскажи, как все было.

Несколько минут он молчал, собираясь с силами и не глядя в мою сторону. С улицы доносилось пение и веселая гитарная мелодия – обитатели Сосновой Хмари радовались появлению гостей на летуне. Медленно гас огонь в камине.

– Я раньше действительно был очень плох, – наконец, сказал Дамьен. Осторожно отстранив меня, он прошел к шкафу, вынул бутылку вина и два бокала. – Мама умерла, Жирный Юрген отправил меня сюда… У меня почти всегда болела голова, вот здесь и здесь. Так болела, что я даже думать не мог.

Дамьен дотронулся до левого виска и затылка, а затем стукнул по комочку артефакта на горлышке бутылки, и пробка с тихим свистом выскользнула наружу. Наполнив бокалы, Дамьен передал один мне – красное сухое, сорт «Бернаделла», судя по насыщенному аромату. Вряд ли по карману простому переплетчику. А вот сыну Жирного Юргена – вполне.

Кондитерский король вышвырнул сына из жизни, но не лишил содержания.

– А потом?

– Потом… – Дамьен задумчиво пригубил вина и ответил: – Я однажды гулял в лесу и встретил людей. Я их раньше не видел, но было понятно, что они богатые и знатные. Один был молод, второй уже старик, и старик посмотрел на меня и сказал: «Вот, друг мой, вполне подходящий экземпляр для нашей общей цели».

Вино вдруг утратило вкус и аромат. Словно воочию я увидела старика в длинном черном пальто, с тростью в руке – Дамьен не описывал, но я была уверена, что тогда, в лесу, он встретил Альфреда.

– Что же было дальше?

– Дальше они забрали меня в замок, – просто ответил Дамьен. – И что-то со мной сделали. Я помню только, что страшно болела голова, а потом перестала. И я вернулся домой… – он сделал паузу и добавил: – Потом все изменилось. С меня словно сняли какую-то паутину. Я очень быстро стал таким, как сейчас. В Сосновой Хмари был хороший переплетчик, господин Атуш, я пошел к нему в ученики. Вера! – вдруг воскликнул Дамьен, и его лицо исказила болезненная гримаса. – Ты же видишь, что я нормальный человек, как все. А раньше ложку не мог донести до рта. И говорил два слова.

Я вдруг поняла, что по моему лицу катятся слезы. Неужели магия Альфреда смогла сделать что-то хорошее? Мог ли он подумать, что готовит мне спасение, когда привел Дамьена, несчастного, никому не нужного дурачка, в свою лабораторию в башне замка?

И тогда меня осенило. Я запустила руку в карман и вынула маленький кожаный кисет, в котором хранила несколько монет, жевательный корень от головной боли и – медальон с портретом Эвгара.

– Этот старик был моим мужем, Альфредом Ланге, – сказала я. – Это был он. Посмотри, Дамьен. Спутник Ланге – этот человек?

Дамьен взял медальон из моей руки, раскрыл его и долго смотрел на портрет. Я молилась одновременно о разных вещах: чтоб он узнал Эвгара и чтоб не узнал его.

– Да, – произнес Дамьен и вернул медальон. Я резким движением закрыла его и сунула обратно в кисет с такой поспешностью, словно держала в руке скорпиона. – Да, это он. А кто это?

К моему удивлению я ничего не почувствовала. Ни страха, ни растерянности, ни каких-то других чувств. Ничего. Я ведь подозревала, что Эвгар поставил какой-то эксперимент над несчастным Борисом – и оказалась права.

– Этот человек хочет тебя убить, – ответила я. – Если ты пойдешь со мной, то этого не случится.

В Эбердин мы прилетели на рассвете. Я решила, что лучше не прятаться на конспиративных дачах, а все рассказать Тобби – и чем скорее, тем лучше.

Летун сделал несколько кругов над домом господина Вайзниса, и я увидела, как на лужайку высыпали человеческие фигурки. Вот сам господин Вайзнис, вот Элените, в простом домашнем платье, а вот и Тобби – без сюртука, с завернутыми рукавами рубашки.

– Ну, влетит нам! – весело рассмеялась Эми. Кажется, предстоящее разбирательство с родителями не пугало ее, а забавляло. – Ой, влетит!

Влетело так, что мало не показалось. Стоило отважной летчице спрыгнуть из кабины летуна на землю, как матушка и батюшка налетели на нее с кулаками. Я могла их понять: если бы моя дочь вот так улетела бы куда-то на ночь глядя, ни слова не сказав, то ее ждало бы серьезное наказание.

– Дурища! Чокнутая! Под замком будешь сидеть, никаких летунов! Ни-ка-ких! И книжонки твои вольнодумные – в печь!

– Эми, как ты могла! Подумала бы о моих бедных нервах! Воспитали доченьку на свою голову!

– В деревню! Сегодня же!

Когда орущее и причитающее семейство Вайзнисов направилось к дверям дома, Тобби постучал по двери пассажирского отсека и позвал:

– Выходи, не трону.

Дамьен расстегнул ремень безопасности и вопросительно посмотрел на меня.

– Мы спускаемся, – сказала я и толкнула дверь. Разумеется, лестницы не было, и я спрыгнула прямо в объятия Тобби. Тот хмуро посмотрел на меня – должно быть, пытался удостовериться, что все нормально.

– Я привезла Бориса, – негромко промолвила я. Дамьен неуклюже спрыгнул в траву, едва не подвернув ногу, и испуганно уставился на Тобби. Тот, в свою очередь, посмотрел на него так, словно не мог понять, что происходит. То ли какая-то дурацкая шутка, то ли неизвестный поворот моего плана, созданного за его спиной.

– А этот здесь откуда? – каким-то неприятным, скрипучим тоном осведомился Тобби. – Это же переписчик твой карманный.

Дамьен одарил его тяжелым взглядом исподлобья и поправил:

– Переплечик.

– Да один хрен, – процедил Тобби. – Тебе мало мужа, что ты любовника притащила?

Дамьен посмотрел на меня так, словно я ударила его: жалобно, испуганно, изо всех сил пытаясь удержать в себе свою боль. Стараясь не смотреть в его сторону, я спокойно и размеренно проговорила:

– Его настоящее имя – Борис Такервитт, сын Юргена Такервитта. Жертва эксперимента Эвгара и Альфреда Ланге. Я хочу, чтоб ты обследовал его и выяснил, что именно с ним сделали.

На лужайке воцарилась мертвая тишина. По лицу Тобби было неясно, о чем он сейчас думает: то ли хочет убить меня на месте, то ли едва сдерживается, чтоб не сорваться с места и не броситься бегом в лабораторию. Дамьен молчал. Сейчас он был похож на собаку, жестоко избитую хозяином.

– Невероятно, – наконец произнес Тобби. – Просто невероятно. Эвгар ищет его по всей Хаоме, а он сидит себе, книжки переплетает и в ус не дует… Бесноватый сын Жирного Юргена…

Тут Дамьен сделал то, чего никогда бы не сделал, если б знал, кто именно так небрежно прохаживается по его поводу – он, видимо, решил, что терять ему уже нечего, крепко взял Тобби за грудки, легонько тряхнул и сказал:

– За языком следи. Я тебе не бесноватый.

В следующий миг он уже катился по лужайке, скуля от боли. Тобби нервно дернул плечом и шагнул за Дамьеном – в его правой руке сверкнул металл, и я взвизгнула и вцепилась в его запястье.

– Дерек, нет! Умоляю, нет!

Тобби развернулся ко мне, и его побледневшее лицо сейчас было по-настоящему безумным.

– Нет, – прошептала я и, покосившись на Дамьена, добавила: – Уймитесь оба. Пожалуйста.

Тобби понимающе кивнул, и я почувствовала, как лезвие убралось в держатель на руке.

– Скажи спасибо моей супруге, – сухо сказал он, глядя в глаза Дамьена. – Уж так я устроен, ни в чем не могу ей отказать. А сейчас пойдемте отсюда, нет нужды надоедать Вайзнисам нашим присутствием.

С этими словами Тобби каким-то босяцким жестом сунул руки в карманы и пошел к калитке. Мы с Дамьеном переглянулись и поплелись за ним.

– Конечно, Хаома впереди всей планеты в артефакторике. Но и мы не разомлели на южном солнышке, тоже кое-что понимаем. Снимайте рубашку, молодой человек, осмотрим вас. Госпожа Тобби, прошу, вон там кресло.

Мой муж мог похвастаться огромными связями во всех слоях лекийского общества. Беренгар Брауле, профессор Королевского университета Эбердина принял Тобби, как родного – не всякая бабушка так обрадуется внуку. Нас тотчас же привели в лабораторию, и профессор принялся хлопотать, вынимая из шкафов артефакты и гоняя ассистентов.

– Ах, нет, не это, оно шатается, – Брауле был маленьким, огненно-рыжим и, несмотря на возраст, очень шустрым. Казалось, по лаборатории передвигается саламандра, полыхающая пламенем. – Дерек, дитя мое, что с вашими артефактами? Подобрали новые?

Тобби, без церемоний присевший на край профессорского стола, улыбнулся и ответил:

– Подобрал. Конечно, прежние были намного лучше, но в моем положении выбирать не приходится.

Вскоре все было готово: ассистенты прикатили новый стол и накрыли его белой тканью, нужные артефакты были извлечены из своих гнезд в металлических ларцах, и Дамьен улегся на стол, испуганно косясь в сторону профессора.

– Так что вы полагаете, дорогой мой? – спросил Брауле. – Некромантический ритуал?

– Именно, – кивнул Тобби. – Пациент был душевнобольным, полагаю, по причине родовой травмы. Ритуал сделал его нормальным.

Дамьен свирепо покосился в сторону Тобби, но не сказал ни слова. Утренний бросок Тобби едва не закончился для Дамьена переломом ребра, и теперь он предпочитал молчать. Профессор рассмеялся.

– Что вы, родовая травма тут не при чем. Так считалось раньше, но это мнение устарело. Сейчас точно известно, что такое бывает, если плод пытаются вытравить при помощи артефактов. Конечно, если не знают, как с ними обращаться.

Вот оно что. Значит, не все было гладко в семействе кондитерского короля. То ли Жирный Юрген утаил от меня правду, то ли жена не так сильно любила его, как он хотел. Тобби нахмурился: видимо, ему пришлось не по душе то, как профессор отозвался о его точке зрения.

– А где сейчас этот замечательный некромант? – поинтересовался профессор, выдавив на спину Дамьена прозрачный бесцветный гель из большой серебряной тубы.

– Умер, – ответила я. – На его замок напал отряд летучих бандитов, а некромант был в низшей точке силы. В общем, его сожгли.

В глазах Тобби появился маслянистый блеск. Должно быть, он в красках представил, как Альфред Ланге, объятый пламенем, корчился на полу. Я тоже не раз и не два представляла эту картину, испытывая истинное наслаждение.

– Что ж, давайте посмотрим, – сказал профессор и опустил первый из выбранных артефактов на спину Дамьена.

Некоторое время ничего не происходило. Профессор осторожно придерживал пластинку артефакта кончиком пальца, и в лаборатории царила напряженная тишина. Затем артефакт вздрогнул и рванулся в сторону, пытаясь убежать, но профессор не позволил.

– Нет уж, голубчик! – проговорил он. – Лежи-лежи. Нам нужно помочь замечательному молодому человеку. Лежи!

Артефакт повозился еще несколько секунд, а затем вдруг вспыхнул бледно-голубым пламенем и, разбрызгав во все стороны пригоршни ослепительно сияющих брызг, успокоился и замер.

Тобби и профессор обменялись одинаково встревоженными взглядами, и Брауле промолвил:

– Дерек, я такого никогда не видел.

Тобби поднялся и подошел к Дамьену. Сняв артефакт с его спины, он взвесил кусок серебра на ладони, подбросил и произнес:

– Все, теперь можно выкинуть.

– Королевская кровь, – вздохнул профессор и обратился уже к Дамьену. – В вас течет кровь коронованных владык, дитя мое. Она обладает определенными магическими свойствами и обнуляет некоторые артефакты.

Дамьен вздрогнул всем телом и медленно сел, свесил ноги со стола. В лаборатории воцарилась глухая тревожная тишина. Все мы смотрели на Дамьена, а он не сводил с меня испуганного взгляда, словно, как и раньше, извинялся за то, что причиняет какие-то неудобства.

Первым тишину нарушил Тобби.

– Бастард? – предположил он. – Жена Жирного Юргена изменяла ему с королем?

– Это уже не важно, кто кому изменял, – ответил профессор, протягивая Дамьену полотенце. – Факт налицо, в молодом человеке королевская кровь.

Тобби прищурился и неожиданно посмотрел на Дамьена так, как голодный кот не посмотрит на миску со сметаной. Он подошел к столу и задумчиво провел кончиками пальцев по ключице и плечу Дамьена – это был настолько жуткий жест, что я едва сдержала вскрик.

– Ну почему же, – в голосе Тобби прозвучали отчетливые алчные нотки. – Это очень важно. Беренгар, вы знаете, кто сейчас у нас на троне?

Профессор удивленно посмотрел на Тобби, не понимая, к чему этот вопрос.

– Эван, я полагаю? Кто же еще?

– Нет, – мурлыкнул Тобби. – На троне у нас некромант, колдун и выродок. Убийца короля и брата. А это… – он вновь погладил Дамьена по плечу. – Это бомба, друзья мои. Нам только надо придумать, как именно ее взорвать.

Глава 11. Ключ от королевства

– Больше не прикасайтесь ко мне, – произнес Дамьен с непривычной уверенностью в голосе. То ли принадлежность к королевскому роду придала ему сил, то ли он слишком сильно испугался.

Мы сидели в отдельном кабинете лучшего ресторана в Эбердине, и официант только что принес наш заказ. Я смотрела на изящную куропатку в окружении разноцветных осенних овощей и понимала, что мне кусок в горло не лезет.

Дамьен не просто скромный переплетчик. При грамотном стечении обстоятельств он займет трон.

В голове не укладывалось.

– А что не так? – поинтересовался Тобби, разрезая ломоть мяса на одинаковые кусочки.

– Жутко, – признался Дамьен. – Словно мертвец дотронулся.

Тобби ослепительно улыбнулся и выразительно посмотрел на меня. Дамьен поймал этот взгляд и понуро опустил голову.

– Никто не жаловался, – произнес Тобби и вдруг цинично усмехнулся и покачал головой. – Королевская кровь, надо же. Теперь понятно, почему Эвгар хочет тебя убить. Ему не нужны конкуренты.

– Я ему не конкурент, – откликнулся Дамьен. – Корона мне не нужна.

– А это, радость моя, уже не тебе решать, – осадил его Тобби. Я отложила вилку – чудесная куропатка так и не вызвала аппетита – и сказала:

– Почему Эвгару понадобился именно артефакт Смерти? Причем самый сильный за всю историю? Если надо убить конкурента, то пуля справится с этим лучше артефакта.

– Значит, дело не просто в конкуренции, – произнес Тобби. – Беренгар уверил, что закажет артефакты в Поднебесной империи, они знают способ обходить влияние королевской крови. Тогда можно будет выяснить, что именно сделали с этим милым юношей. А пока… Вера, почему ты не ешь?

Я задумчиво покосилась на Тобби, слегка недоумевая, откуда бы взяться такой заботе.

– Мне кажется, Дамьену сделали пересадку души, – негромко промолвила я. Слова рождались тяжело, с болью. Потому что если мое предположение окажется правдой – я потеряю единственного дорогого человека. – Первое имя Господа оживляет мертвую материю, дает разум и речь бессловесному, отторгая его душу. Знаки, которые были в башне Кастерли.

Дамьен и Тобби посмотрели на меня с одинаковым видом – испуг, сквозь который пробивается понимание.

– Альфред был великим некромантом, – продолжала я. – Он вполне мог предвидеть свою скорую смерть. И деревенскому дурачку пересадили часть его души… вполне себе попытка обрести бессмертие.

Тобби откинулся на спинку стула и нервно забарабанил пальцами по столешнице. Губы Дамьена задрожали. Зная, какой сволочью был мой муж, он во всей полноте ощутил ужас существования в одном теле – с таким человеком.

– Не может быть, – твердо произнес Дамьен. – Нет, это невозможно.

Тобби покосился в его сторону и, судя по выражению лица, прикидывал, как бы снять с Дамьена шкуру. Жертва некромантического ритуала наверняка должна умереть.

– Надо дождаться артефактов, – спокойно сказал Тобби. – Тогда и выясним, права ли Вера или нет.

– Невозможно… – повторил Дамьен, но решимость в голосе уже не была такой твердой, как раньше.

– Возможно, – выдавила я. – Если в тебе часть Альфреда, то это объясняет, почему ты не умер после той ночи…

Дамьен опустил голову – по его щекам разливался стыдливый румянец. Тобби вопросительно посмотрел сперва на него, потом на меня.

– Что за ночь? – спросил он тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Чего еще я не знаю?

Дамьен покраснел еще сильнее. Я вдруг поняла, что стол, тарелки, мои спутники, какие-то картины на стенах – все расплывается некрасивыми влажными пятнами. На мгновение стало трудно дышать, и я испугалась, что потеряю сознание и упаду со стула.

Я ведь была уверена, что с Альфредом покончено. Что его останки похоронены рядом с развалинами замка, и он никогда не поднимется.

А он всегда был рядом. Я так и не смогла сбежать от него.

– Неважно, – пробормотала я. – Дамьен, в тебе действительно частица моего мужа…

Нашарив замок цепочки, я расстегнула ее и, сняв розовый бриллиант, положила его на стол возле тарелки Дамьена. Тот поднял голову и посмотрел на меня так, словно не мог в это поверить.

– Розовый бриллиант обычно дарится на помолвку, – сказала я. – Но Альфред принес изумруды, а когда моя мать намекнула на несоответствие, он сказал, что однажды обязательно принесет мне чудесный розовый камень. Вот ты и принес его, Дамьен.

– Я… – Дамьен слепо дотронулся до лица, словно проверял, ему ли оно принадлежит или же успело принять чужие черты. – Вера, но я же никогда не делал тебе ничего плохого… Ты для меня все.

Он был невероятно открытым и искренним в эту минуту. Вот только я была слишком потрясена, чтоб принять это.

– Теперь она не может тебе верить, – объяснил Тобби таким тоном, словно говорил с ребенком. – Потому что ты мог все это время притворяться, пестуя какие-то планы. Хотя притворяться столько лет… лично я бы не выдержал, – он обернулся ко мне и сказал уже серьезнее: – Дорогая, не принимай все настолько серьезно. Пересаженная душа – это не в полном смысле личность. Этот милый юноша – все-таки не твой покойный муж.

Почему-то ровный, почти умиротворенный голос Тобби немного успокоил меня.

– Надо дождаться артефактов из Поднебесной империи, – промолвила я. – Тогда все станет ясно. Но до тех пор… – я посмотрела на Дамьена и поняла, что готова разреветься. – До тех пор нам лучше не видеться.

– Прекрасная безжалостная дама, – произнес Тобби. – Почему не кушаешь?

Долгий день склонился к вечеру. Дамьен сидел дома практически под замком – Тобби сказал домоправителю, что молодой человек душевно болен, склонен к припадкам и бросанию на людей, так что за ним надо следить и ни в коем случае не выпускать из комнаты. Домоправитель выслушал все это, даже не изменившись в лице – видимо, от такого человека, как его хозяин, он не ожидал ничего другого.

Мы с Тобби отправились гулять на набережную. Мне было слишком тяжело находиться в одном доме с Дамьеном, поэтому я с трудом скрыла радость, когда Тобби предложил выйти на променад.

– Ты потчуешь меня, как моя бабушка, – сказала я, задумчиво глядя в серебряную вазочку с тающим мороженым. Кусочки фруктов в сливочной жижице казались рыжими айсбергами. – Она всегда переживала, что я худая.

– Но ты же для меня не посторонний человек, – Тобби неопределенно пожал плечами. – Я должен о тебе заботиться.

Я усмехнулась. Выловила из мороженого дольку апельсина и отправила обратно. Здесь, под полосатым зонтиком открытого кафе, все казалось простым и легким.

– Альфред говорил моим родителям то же самое. А мне – что ненавидит меня и обязательно найдет способ избавиться.

– Даже представлять не хочу, что ты сейчас чувствуешь, – с искренним пониманием произнес Тобби. Я горько усмехнулась.

– Я видела от Дамьена только добро, – призналась я. – И сейчас мне жутко. Вдруг это была просто ловушка? Вдруг он просто дожидался удобного момента, чтобы…

Я наконец-то смогла назвать то чувство, что терзало меня весь день – тоска. Тоска по тем спокойным, тихим дням, когда я ничего не знала о пересадках душ, и Дамьен был моим лучшим другом, моим любимым, а не вместилищем самого страшного человека, которого я знала.

– Ты сейчас слишком растеряна. Забудь на время обо всех тонкостях пересадки душ, подумай лучше о другом, – предложил Тобби. Официант принес счет, Тобби всунул в книжку с чеком несколько монет и продолжал: – Почему Эвгар настолько сильно хочет его убить? Они ведь были приятелями, не так ли? А наш дорогой узурпатор расстарался на самый сильный артефакт Смерти – почему?

– Не знаю, – устало призналась я. Тобби усмехнулся.

– Почему не простой наемный убийца? Пуля в лоб срабатывает лучше любых артефактов.

– Не знаю, – повторила я. Тобби задумчиво поправил изумрудные запонки в манжетах и произнес:

– И все это – в одержимости тобой. Как же нам соединить такие несоединимые вещи?

– Не знаю, – сказала я в третий раз, и в этот момент произошло что-то странное.

Время замедлило ход. Казалось, я поворачивала голову в сторону Тобби несколько столетий. Руки отяжелели, воздух стал густым и горьким, вязнущим в легких. Уши заложило вязкой тишиной.

Я попробовала позвать на помощь, но язык и губы налились свинцовой тяжестью, а слова застряли в горле. Последним, что я увидела перед тем, как рухнуть во мрак, был столик кафе – огромный, с ножищами-колоннами, нависающий надо мной, грозя раздавить.

А потом стало темно.

– Пульс в норме. Давление в норме. Приходит в себя.

Первой появилась жажда. Я чувствовала себя деревом в пустыне, которое сделает все, что угодно, за каплю воды. Говорят, в пустынях бывают дожди… Вот бы один из них сейчас мне на голову.

Потом очнулось осязание, и я поняла, что полностью обнажена и лежу в кровати, заботливо прикрытая легким одеялом. Кровать не в моем доме и не в лекийском особняке Тобби – значит, меня похитили, и, судя по запаху сигар сорта каиба, я даже знаю, кто мой похититель.

На мгновение стало страшно, а потом страх прошел. По крайней мере, меня здесь не убьют. По крайней мере, убьют не сразу.

– Можете идти. Я позову вас, если потребуется.

– Слушаюсь, ваше величество.

Этот дребезжащий голос, похожий на треснувший колокольчик, я узнала: он принадлежал придворному магу, который поставил на мою руку печать о неразглашении. Должно быть, старичку было все равно, какому именно государю служить, лишь бы платили в срок… Значит, ваше величество. Интересно, каким же образом Эвгар добрался до меня.

Письмовник, сразу же поняла я. Наверняка в нем было что-то, позволяющее отследить местонахождение адресата. Остальное уже дело техники.

Послышались шаги, затем звук закрываемой двери. Снова шаги – кровать дрогнула, проминаясь под весом человека, севшего на край, и я услышала:

– Можешь не притворяться, я вижу, что ты не спишь, – дружелюбно произнес Эвгар. – Ресницы дрожат.

Он ласково прикоснулся к моему лицу – пробежался кончиками пальцев по щеке. Я открыла глаза, и Эвгар тотчас же убрал руку.

– Ну вот, – улыбнулся он. – Добро пожаловать обратно в Хаому.

Я проморгалась, и очертания незнакомой, богато обставленной комнаты обрели четкость. Эвгар вновь улыбнулся, и я поймала себя на мысли о том, что он очень хорошо копирует брата. Такая же белозубая очаровательная улыбка, такая же идеальная прическа волосок к волоску, взгляд доброжелателен и в меру строг – прекрасный монарх, чего вам еще.

– Как ты это сделал? – глухо сказала я. В горле запершило, и Эвгар сразу же протянул мне высокий стакан с водой. О блаженство! Залпом осушив его, я поняла, что готова бороться.

– Когда-то очень давно великий некромант Альфред Ланге научил меня ритуалу подхвата, – с готовностью объяснил Эвгар. – Суть в том, что если знаешь, где находится нужное, то можешь его уменьшить и подхватить. Проблема в том, что не всегда получается правильно увеличить, и я несколько раз потерпел поражение. Но в твоем случае все получилось.

Я прикрыла глаза. Нет, все-таки разница была коренной. Принц Эван не был безумен, и рано или поздно все поймут, что совершилась подмена. А без Альфреда и тут не обошлось – учитель и ученик нашли друг друга.

– Я замужняя женщина, гражданка Лекии, – промолвила я, по-прежнему не глядя на Эвгара. Безделушки из слоновой кости на каминной полке были намного интереснее. – Ты уверен, что мое похищение сойдет тебе с рук?

Эвгар вновь дотронулся до моего лица, и я, к своему невероятному удивлению, не отстранилась. В его прикосновении было что-то правильное. Словно где-то в глубине души я хотела, чтоб он так поступил.

– Сойдет, – негромко ответил он. – Потому что ты и твой муж – государственные преступники, непосредственно замешанные в смерти моего отца. Но впрочем, не стоит об этом, – Эвгар осторожно взял мою руку в ладони, сжал. – Ох, Вера, безжалостная дама… Ты ведь нашла Бориса?

Видимо, я недостаточно хорошо владела лицом, потому что губы Эвгара дрогнули в довольной улыбке.