Текст книги "!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

3.2

Комната озарилась бледно-голубым сиянием, и над головой министра развернулась цветная картинка. Брюн словно сидела в зрительном зале и смотрела спектакль. Вот только ни на какой сцене не покажут белые стены морга и мертвого человека на металлическом столе для вскрытия.

Это была девушка немногим старше Брюн, совершенно обнаженная, худенькая, с длинными каштановыми косами, свисавшими со стола. Девушка была беременна, взгляд так и притягивался к небольшому выпирающему животу. Брюн на мгновение перестала дышать. Смерть была невероятно, непостижимо уродливой, и от этой смерти нельзя было закрыться и негде было найти защиту.

Брюн зажала рот ладонями.

Услышав скрип двери, она невольно обернулась – нет, в комнату никто не вошел, но рядом с покойницей появились люди. Высоченный черноволосый красавец-усач поддерживал под локоть министра Тобби, явно не давая ему упасть.

«Это воспоминание, – наконец-то догадалась Брюн. – Это его воспоминание».

– Дерек, дружище, – осторожно начал усач. Тобби оперся о стол и, медленно протянув руку, слепо дотронулся до виска покойницы. Человек, который сейчас сидел в кресле и с неприятной гримасой прижимал к голове артефакт, не имел почти ничего общего с самим собой из воспоминаний. Там, в прошлом, он был живым. Живым, страдающим и искренним.

– Вот, видишь, – произнес Тобби в морге, – здесь и вышел разряд…

Его ощутимо качнуло, и усач предупредительно подхватил министра под локоть, не позволяя ему грохнуться на мраморный пол. Лицо Тобби вдруг страшно исказилось беззвучным рыданием, и Брюн услышала:

– Аурика, ну как же так…

Министр отвел руку с артефактом от головы, и картинка растворилась. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, затем Тобби убрал артефакт назад в ларец и негромко произнес:

– Мою жену убили чуть больше года назад, и я хочу отомстить за ее смерть.

В голосе не было прежнего равнодушия – только старое, неутолимое страдание. Повинуясь внезапному порыву, Брюн протянула руку и дотронулась до запястья министра жестом сочувствия.

– Мне жаль, – искренне сказала она. – Мне правда очень жаль. Я соболезную.

По бледным губам Тобби скользнула нервная улыбка.

– Для этого вы и нужны, – произнес он. – Эверхарт создаст артефакт, и я свершу правосудие. Не месть, нет, – Тобби горько усмехнулся, и Брюн с ужасом поняла, что сейчас он настоящий, раскрывший перед ней свое сердце. – Именно правосудие. Все подстроили как несчастный случай, якобы взорвался артефакт в самоходном экипаже. Вот только я знаю, что… в общем, это уже неважно.

– Мне очень жаль, – повторила Брюн. – Я представить боюсь, каково это…

– Не представляйте, – перебил Тобби. Поднявшись с кресла, он с какой-то механической аккуратностью подхватил Брюн под мышки и поставил на ноги. Брюн словно кипятком обдало, а сердце забилось с утроенной силой. Не собирается он ей помогать. Его интересует только месть, а Брюн – ее орудие.

– Помогите мне, – повторила она, глядя в глаза Тобби, тускло блестевшие в сумраке комнаты, не дающем разобрать их цвет. – Вы уже не спасете их. Но спасти меня – в ваших силах. Я сделаю для вас все, что…

Она не договорила. Пальцы Тобби вонзились в ее предплечье чуть ли не до кости, и министр поволок Брюн к выходу.

– Доброй ночи, госпожа Шульц, – проговорил он сквозь зубы, нажимая свободной рукой на ручку двери. – Постарайтесь работать как можно лучше…

Он не договорил. Брюн дернула плечом, освобождаясь из чужих пальцев, и, стараясь не смотреть в сторону Тобби, отчетливо произнесла:

– Тот, кто выполз из северных подземелий, смог забраться очень высоко. И заберется еще выше. Но потом он сорвется и разобьется о скалы.

Мир затопило тяжелой глухой тишиной. «Лучше бы мне упасть в обморок, – как-то отстраненно подумала Брюн, – тогда меня не станут убивать, – и сразу же решила по-другому: – Нет, лучше не падать. Я уже настоялась на коленях».

Тобби улыбнулся – сытой улыбкой удовлетворенного чудовища. Брюн услышала, как хлопнула, закрываясь, дверь. На память пришло, что знающими занимается именно инквизиция.

«Мне конец, – обреченно промолвила Брюн. – Как же я так умудрилась-то…»

– Знающая, да? – сказал Тобби. – Недавняя, со склонностями к пророчествам. Похоже, эксперименты на вас влияют, – он помедлил, подбирая правильное выражение, – особым образом.

– Да, – кивнула Брюн, решив, что надо говорить только правду – чтоб эту правду не вынимали из нее клещами. – Но господин Эверхарт подобрал для меня лечение.

Цепкие пальцы пробежались по ее шее, нашаривая цепочку, и Тобби осторожно вытянул аметистовый кулон и уважительно покачал головой.

– Да, серьезная вещица, – сказал он. – Что ж, надо звать вашего хозяина. И забирать вас в лечебницу.

3.3

– Бедлам. Недавно открытое столичное заведение для душевнобольных. Есть мнение, что феномен знающих не магичен по своей природе, а относится лишь к расстройству мозга. Пока мы работаем вместе.

Брюн сидела на диванчике в гостиной и молилась, чтоб все это оказалось сном. Долгим, страшным сном, который вот-вот закончится – и она проснется в своей спальне в родительском доме и скажет: ну и кошмар мне приснился!

Слугу, которого незамедлительно отправили на поиски хозяев, эти самые хозяева поколотили – он заявился в самый пикантный момент вечера. Брюн потом видела его: парень прижимал к стремительно наливающемуся синяку на щеке какой-то сверток и сокрушенно качал головой. Альберт не появлялся – должно быть, увел блондинку к себе и продолжил развлечение.

Оставалось надеяться, что она не умрет от разрывов.

Наскоро одевшийся Эрик стоял в другом конце комнаты, скрестив руки на груди, и выражение его лица было непроницаемым. Брюн не могла догадаться, о чем он думает. Возможно, радуется тому, что министр Тобби сейчас избавит его от всех проблем.

А вот у нее проблемы только начинались.

– Условия там, конечно, не сахар, – продолжал Тобби. – Сами понимаете, душевнобольные люди – это совершенно особый контингент, – он помедлил и осведомился: – Вы ведь знали о том, что госпожа Шульц обрела новые способности, не так ли?

Несколько мгновений Эрик молчал, потом обернулся, и Брюн вдруг поймала себя на мысли, что от него пахнет чем-то необычным. Запах был теплым и соленым, словно морская волна.

– Почему вы не рассказали об этом сразу? – поинтересовался Тобби. Искренний и страдающий всем сердцем человек исчез – сейчас по гостиной неспешно расхаживал хищник, которому доставляет удовольствие вгонять когти в трепещущее тело жертвы. Он, должно быть, становится счастливым только тогда, когда в рот бьет струя горячей крови.

Но он любил свою жену. И его душа умерла и остыла вместе с ней.

Брюн испуганно посмотрела на Эрика. Она прочла достаточно детективов в мягкой обложке, чтобы понять: сейчас идет самый настоящий допрос, и решается судьба артефактора. О себе Брюн почему-то не подумала. Разве может быть хуже, чем сейчас?

– Потому что я предполагал подобное развитие нашей беседы, – медленно произнес Эрик. Его темные волосы были взлохмачены, рубашка впопыхах застегнута не на ту пуговицу, а очки сидели на носу слегка криво.

«Немудрено, – подумала Брюн, – если учесть, чем он занимался совсем недавно».

– Это моя работа, друг мой, – проговорил Тобби и с нажимом произнес: – Вы должны понимать, что девушка больна. И должна быть изолирована. Это не какая-то моя личная прихоть. Таков закон.

Несколько минут Эрик неподвижно стоял возле камина, и Брюн, глядя на его отражение в зеркале, никак не могла понять, почему он медлит. Казалось бы, вот он – идеальный способ избавиться от всех проблем, которые принесла девчонка, выигранная в карты. Эрику следует уже вести Брюн в экипаж министра – и не просто вести, пинками гнать.

И почему медлит сам Тобби? Почему он просто не берет Брюн за руку и не уходит отсюда? Вряд ли ему нужно разрешение хозяина дома. Такие люди вообще не нуждаются ни в каких разрешениях.

– Я ее не отдам, – отчетливо проговорил Эрик. Обернувшись к министру, он сунул руки в карманы, и, мягко покачавшись с пяток на носки, произнес: – Я ее не отдам, и вы меня не заставите.

Движение левой руки Тобби было мягким и очень красивым: так дирижер вскидывает палочку перед началом концерта. Эрик вдруг схватился за шею, и вид у него стал растерянный и какой-то детский – словно на его глазах случилось что-то, во что он при всем желании не мог поверить.

– Никто и никогда, – промолвил Тобби с какой-то неприятной мягкостью, – не говорит со мной в таком тоне.

Эрик провел рукой по шее и вытянул из-под рубашки перерезанную ленточку с родовым амулетом. Всмотревшись, Брюн увидела, что в стене, прямо позади Эрика блестит что-то маленькое, металлическое.

– Дальневосходный метательный коготь, – объяснил Тобби, поймав направление ее взгляда. – В следующий раз, друг мой, я брошу его так, что он перережет не ленточку, а вашу шею. Я очень не люблю, когда люди, которым я плачу деньги, дерзят мне в лицо.

Эрик слепо сунул руку с амулетом в карман и ответил:

– Госпожа Шульц не поедет в этот ваш Бедлам. Я этого не допущу.

Брюн захотелось зажмуриться – и взять Эрика за руку. У нее внутри все звенело от напряжения, почти с такой же силой, как тогда, когда отец поставил ее на кон. И сейчас ее будущее решалось в очередной раз другими людьми, и Брюн ничего не могла с этим поделать.

Тобби усмехнулся. Сейчас, в сумрачном свете, озарявшем ночную комнату, он казался каким-то злокозненным духом, не имеющим отношения к людям.

Брюн казалось, что она задыхается.

– Считаете, что вы в ответе за нее? – спросил Тобби с неожиданной мягкостью. – Не можете просто взять ее и выбросить из жизни?

Эрик устало прикрыл глаза. Брюн вдруг почувствовала, что в гостиной стало прохладно, что из приоткрытого окна тянет свежестью и запахом мокрой травы. Пошел дождь, едва слышно цокая по стеклу.

– Да, вы правы, – кивнул Эрик. – Мне не хочется отдавать ни в чем не повинного человека… девушку… в ваши лапы. Я и не отдам. Пусть вы хорошо мечете ножи – а я неплохо стреляю.

Тобби понимающе качнул головой. Посмотрел на Эрика с мягкой укоризной: дескать, кого ты вздумал пугать?

– Тогда я предложу вам еще один вариант, – сказал он, – который успокоит вашу совесть.

3.4

Эрик еще никогда не чувствовал себя таким идиотом. Даже тогда, когда в школе бросил пачку дрожжей в уборной.

Идиот. Полный и набитый. Рыцарь недоделанный.

Глядя на свою посеревшую физиономию в зеркале прикроватного шкафа, Эрик думал, что в этой конкретной ситуации он не рыцарь. Он, скорее, дракон, который рискнул показать зубы твари намного опаснее любого дракона.

Захотелось рассмеяться. «Вы хорошо мечете ножи – а я неплохо стреляю». Министру следует хохотать до икоты.

– Почему вас вообще понесло к министру? – хмуро поинтересовался он, подозревая, что услышит в ответ. Брюн, сидевшая на своей стороне кровати, подняла на него заплаканные глаза и призналась:

– Я попросила его, чтоб он забрал меня отсюда.

Вот, значит, как. Эрик обнаружил, что в пальцах, которые завязывали узелок на обрезанной ленточке, поселилась нервная дрожь. То есть, получается, он напрасно вступил в драку. Надо было просто позволить министру сделать его работу и вернуться в компанию той блондинки, как бишь ее… Да, Амели. Почему-то с ударением на «Е».

– Мы вроде бы пришли к определенной договоренности, – сказал он, изо всех сил подавляя в себе желание взять Брюн за тонкую шею и встряхнуть как следует.

Брюн шмыгнула носом и едва слышно призналась:

– Это было до того, как ваш брат пытался меня… – тихий голос сорвался, и Брюн разрыдалась. Эрик посмотрел на нее и с неожиданной горечью понял, что ее действительно трясет от ужаса и отвращения. И что теперь делать?

Осторожно, стараясь не испугать, Эрик подошел к кровати и, сев рядом с Брюн, выждал немного и обнял ее. Он боялся, что она попробует вырваться, но Брюн уткнулась мокрым лицом ему в грудь и разревелась еще сильнее.

Эрик не знал, сколько времени гладил ее по голове и говорил какие-то тихие глупости, которые говорят детям и животным, когда хотят их успокоить – но в конце концов всхлипывания стали тише, и Брюн смущенно отстранилась от него.

– Честно вам скажу, – произнес Эрик. – У меня очень маленький опыт в общении с женщинами. Так что если вам понадобится моя помощь, не намекайте. Говорите в открытую, я почти не понимаю намеки. Договорились?

Влажные глаза Брюн сердито сверкнули.

– Ну конечно, так я и поверила в маленький опыт… – проворчала она и тотчас же зажала рот ладонями, поняв, что проговорилась. Эрик вздохнул. Вот, значит, чьи торопливые шаги послышались ему возле каминного зала – а он еще думал, были они на самом деле или пригрезились.

Он усмехнулся и окончательно выпустил Брюн из рук. На дворе глухая ночь, пора и на покой. Тем более, завтрашний день обещал много дел и забот.

Но Альберт! Эрик предполагал, что он может не сдержаться, но и подумать не мог, что это произойдет так скоро.

– Жаль, что ваши родители не научили вас манерам, – произнес Эрик, откинувшись на подушку. По лицу Брюн было видно, что она сконфужена, но девушка старательно прятала это чувство за наносной бравадой.

– Что, собираетесь меня высечь? – дерзко осведомилась она. Эрик только головой покачал. Ну и девушка! Неудивительно, что министр Тобби сыграл на ее поле.

– Нет, – ответил он. – Боюсь, что вам понравится… при вашем-то характере, – Эрик мысленно потянул за одну из нитей, которые соединяли ведущего и ведомую, и Брюн покорно опустилась на кровать и прикрыла глаза. Эрик приподнялся на локте, повернулся к Брюн и, дождавшись, пока выражение ее лица примет нужный, понимающий вид, произнес:

– Не зли меня, пожалуйста. Мне не нравится быть злым, но ты постоянно меня раздражаешь.

Губы Брюн дрогнули:

– Министр сегодня сказал то же самое.

Эрик усмехнулся и мягко дотронулся до губ Брюн, приказывая ей молчать. Девушка послушно умолкла, и Эрик подумал, что если сейчас переместит руку чуть левее и вниз и накроет левую грудь, то уловит ладонью, как бьется сердце.

Торчащая бусинка соска натягивала ткань сорочки, и Эрик отвел руку.

– Доброй ночи, – сказал он, и, повинуясь импульсу от нитей, Брюн закрыла глаза, и ее дыхание стало глубоким и ровным.

Выждав еще несколько минут, Эрик вытянулся на кровати и устало подумал: почему Альберт и министр Тобби всегда делают то, что считают нужным, даже если это простая прихоть? Вот захотел Альберт взять эту девушку – пошел и протянул руку.

Почему он не может поступить точно так же? Хорошее воспитание, которое не позволяет джентльмену нарушить волю дамы – или же он просто рохля?

«Завтра вы отправляетесь со мной в столицу, – вспомнил Эрик слова министра. – Не хотите отпускать госпожу Шульц – будете работать вдвоем под строжайшим надзором инквизиции. Под вашу ответственность, господин Эверхарт! Лабораторию, стол и квартиру я вам предоставлю».

Эрик не знал, стоит ли ему радоваться – или же пришла пора всерьез испугаться за свое будущее.

3.5

Вещей стало как-то слишком много.

Одежда Брюн теперь занимала три чемодана. Впрочем, глядя на то, как слуги пакуют книги, документы и артефакты под руководством взмыленного Эрика, Брюн понимала, что три ее чемодана – сущие мелочи. То, что Эрик собирался взять с собой в столицу, займет целый грузовой отсек в поезде.

– Спасибо вам, – сказала Брюн, когда в сборах сама собой возникла странная пауза, и они с артефактором остались в комнате наедине. Вроде бы все уже закончено, и слуги отправились на вокзал с вещами, а водитель господина министра уже хлопочет возле самоходного экипажа, но выходить из дому еще рано. Эрик хмуро посмотрел на Брюн, и в его взгляде она прочла искреннее сожаление.

– Мне очень жаль, что Берт поступил с вами так, – голос Эрика дрогнул. – И то, что я сказал министру, было попыткой хоть как-то загладить его вину.

Значит, защищает брата, только и всего. И до того, что пришлось пережить Брюн, ему и дела нет.

«Чего ты ожидала? – ожил внутренний голос. – Он знает тебя несколько дней. Конечно, ему важнее в очередной раз прикрыть братца, вот и все».

– То есть, вы спасали меня от Бедлама для того, чтобы… – начала было Брюн и осеклась. Ею вдруг овладело непонятное смущение, к щекам прилил румянец, и на миг ей показалось, что она говорит не то, и неправильно понимает Эрика.

– Чтобы спасти вас от Бедлама, – закончил он ее фразу. – И чтобы показать, что не все Эверхарты сволочи.

В его голосе звучало неприкрытое волнение. Протянув руку, Брюн дотронулась до запястья Эрика и повторила:

– Спасибо.

Эрик слегка сжал ее руку и искренне произнес:

– Мне очень жаль, что так вышло. Звучит, конечно, по-дурацки, но это так.

Брюн отвела взгляд. Овладевшее ей смущение становилось все сильнее. Комнату пронизывал солнечный свет яркого летнего дня, ветер листал книгу, забытую на подоконнике и гонял по полу какой-то листок – а они с Эриком словно застряли в странном месте вне времени и пространства, и Брюн понятия не имела, что делать.

– Министр сказал, что подберет мне другую подопытную, – промолвил Эрик. – Вы же будете жить в столице в качестве моей ассистентки. Это государственная служба с хорошей зарплатой, потом, когда все закончится, вы сможете жить вполне респектабельной жизнью…

Брюн вдруг захотелось зажать ему рот – потому что Эрик тоже говорил не то и не так. Она не знала, почему ей это так ясно.

– Давайте не будем об этом, – попросила Брюн. – Давайте просто… ну я не знаю… давайте просто попробуем приехать в столицу. А там посмотрим. Да?

Эрик облегченно улыбнулся. Брюн вдруг поняла, что все это время он испытывал те же чувства, что и она: неумелую неловкость, непонятное стеснение и желание сказать и сделать больше, чем нужно.

– Давайте, – сказал он, и в этот миг снаружи донеслась призывная трель гудка самоходного экипажа. Брюн посмотрела в окно: министр уже занял место рядом с водителем, и их с Эриком приглашали спускаться.

– Пора! – выдохнула она. Скоро все это останется позади. Перемена места – перемена счастья, как говаривала матушка, и тогда действительно можно будет поверить, что все, случившееся с Брюн в этом доме, просто ей приснилось. И не было ни проигрыша отца, ни руки Эрика, скользящей по ее телу, ни жадных, сминающих объятий Альфреда. Ничего этого не было – потому что иначе Брюн не сможет жить дальше.

– Нам пора, – окликнул ее Эрик.

Альберт, который вышел провожать брата, стоял возле экипажа, и невооруженным глазом было видно, что он в бешенстве и с трудом сдерживает обуревающую его ярость. Похоже, будь воля Альберта, он бы голыми руками разорвал и министра, и Брюн. Брюн словно обдало ледяной водой – на какой-то миг она снова погрузилась в прошлое, вчерашний день нахлынул на нее и смял.

Брюн казалось, что она умрет от пронзившей ее боли.

– Жаль, что не могу отправиться с вами, – когда Альберт заговорил, его голос звучал вполне дружелюбно и сердечно. Братья обнялись, и Брюн подумала, что они действительно любят друг друга. Настолько, что Эрик всегда, при любых обстоятельствах будет защищать Альберта. Чего бы тот ни сделал.

– Чем займешься? – поинтересовался Эрик. Водитель открыл перед Брюн дверь, и девушка быстро скользнула в прохладный полумрак салона, подальше от Альберта – ненависть в его взгляде была способна испепелять.

«Я знаю правду, – напомнила себе Брюн. – Знаю и могу рассказать».

– Вы бледны, – заметил Тобби. Откинувшись на мягкую спинку сиденья, он читал какую-то книгу, изредка делая беглые пометки карандашом на полях.

Брюн устроилась поудобнее – да, с таким комфортом можно ехать в другую страну, эта штука не чета даже лучшему экипажу – и ответила:

– Жарко.

– Чем мог – я вам помог, – произнес Тобби без улыбки. Ощущение чего-то мертвого, запредельного наполняло салон звенящей тревожной тишиной, ожиданием взрыва. – Дальше будет проще. Что именно сделал этот младший змееныш?

Почему-то Брюн не удивилась такому вопросу. Видимо, от Эрика ничего особо пугающего не ждали.

– Он убил своих жен, – прошептала Брюн, опасливо косясь в сторону братьев. Альберт говорил, что займется своими прежними исследованиями в биологии – ну и замечательно. – Обеих.

Тобби негромко усмехнулся.

– Я знаю, – ответил он. – На первой женился по приказу отца, на второй – чтоб избежать призыва на службу. Младшие сыновья в дворянских семьях ее обязательно проходят. И довольно быстро отправил своих дам на тот свет…

Он говорил настолько равнодушно, что Брюн захотелось сбежать. С трудом подавив в себе порыв открыть соседнюю дверь и выскользнуть наружу, она сказала:

– От вас ничего не утаить…

– На то я и министр, – ответил Тобби, и слова, которые должны были прозвучать как легкая шутка, заставили Брюн вздрогнуть.

Эрик распрощался с братом и сел рядом с Брюн. Водитель занял свое место и велел всем пристегнуть специальные ремни.

– Полетим, как пташки божьи! – весело заметил он. – К вечеру будем в столице.