Текст книги "!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Они скакали до тех пор, пока солнце не зашло окончательно. А когда степь окуталась ночной тьмой, Джон сказал:

– Всё, приехали, ночуем здесь. Одеял у нас нет, так что спать придется вповалку. Герман в середине. Я буду вот на этом холмике, наблюдать.

– Всю ночь? – спросил Герман.

– Всю ночь, – подтвердил Джон. – Только я умею пользоваться очками, так что выбора нет. Длинный Шест, обслужи лошадей. А вы ложитесь, и постарайтесь уснуть побыстрее. Я вас подниму с первыми лучами солнца, не выспитесь – будете сами виноваты. Завтра будет тяжелый день, весь день скакать придется.

– Я немного посижу с тобой, – сказал Герман. – Во-первых, все равно не усну сразу, а во-вторых, обсудить хочу кое-что.

– Хорошо, пойдем, – сказал Джон, взял Германа за руку и повел сквозь темноту, как мать ведет ребенка.

Несколько раз Герман спотыкался, но Джон подхватывал его, удерживая от падения.

Через минуту Джон сказал:

– Здесь заляжем. Забирайся вот в эту ямку, нет, чуть правее, да, вот так. Только голову высоко не поднимай, эльфы заметят.

– Ты видишь эльфов? – спросил Герман и устыдился того, как испуганно прозвучал его голос.

– Нет, – ответил Джон. – Но ты все равно не поднимай голову. Если эльфы появятся, я не уверен, что увижу их раньше, чем они меня.

Некоторое время они молчали. Затем Герман сказал:

– Ты можешь обучить меня пользоваться очками. Несправедливо, что ты не будешь спать всю ночь.

– Жизнь вообще несправедлива, – сказал Джон. – Но я лучше подремлю в седле, чем всю ночь буду ворочаться от страха, что ты их проглядишь.

Герман рассмеялся.

– Вот уж не знал, что ты умеешь бояться, – сказал он.

– Если бы я не боялся, я бы уже не жил, – сказал Джон.

Снова воцарилось молчание. Герман хотел сказать Джону так много всего, что не знал, с чего начать. Мысли путались, наползали одна на другую и упорно не желали превращаться в слова.

– Ты… это… – начал Герман. – Спасибо.

– Не за что, – сказал Джон. – Я спасал себя, а ты так, под руку подвернулся.

– Врешь, – сказал Герман. – Во-первых, ты меня ждал, когда я замешкался со сборами. Во-вторых, ты протянул руку, когда я поддался минутной панике. Почему ты все время пытаешься казаться хуже, чем есть?

– Я такой, какой есть, – сказал Джон. – Мне уже поздно меняться, не мальчишка уже. Потерпи еще немного, завтра мы расстанемся, я тебе больше докучать не буду. Доведу до блокпоста, и там разъедемся.

– Ну уж нет! – возмутился Герман. – Никуда я тебя не отпущу! Я сейчас прикинул, там в поле не меньше тысячи эльфов было, это же нашествие настоящее! Они весь дистрикт опустошат!

– Это проблема Джеральда Смита, не моя, – сказал Джон. – И вообще, меня боги хранят, ты, наверное, уже заметил.

– Это даже орк твой заметил, – сказал Герман и вдруг осекся. – Да какой он орк! Ты что, Джон, армию полукровок собираешь? Сначала самка эта, теперь самец…

– Ничего я не собираю, – сказал Джон. – Как-то само получается… Сказал бы мне кто сто дней назад, что в полукровку влюблюсь…

– Не расстраивайся, – сказал Герман. – Любовь – дело такое, никогда не угадаешь, в кого влюбишься. Вот Майк Карпентер, например… земля ему пухом, кстати.

– Да, с Майком нехорошо получилось, – вздохнул Джон.

Герман нервно хохотнул и сказал:

– Тебя послушать, ты как будто должен был спасти всех до последнего орка. Нашел о чем жалеть! Ты и так герой величайший.

– Мудозвон я величайший, а не герой, – сказал Джон. – Это ведь из-за меня эльфы пришли. Захотелось испытать силушку молодецкую, и вот, испытал. Что меня дернуло тех эльфов рубить? Ты говоришь, подвиг, подвиг… Они все мальчишки были безбородые, томагавки в руках держать толком не умели. Бойня это была, а не бой, не было там никакого геройства.

– Знаю я, как у тебя нет геройства, – сказал Герман. – Видел уже сегодня. Вот приедем в Иден, ты, наверное, тоже начнешь рассказывать, типа, ничего трудного не было, ну, порубал эльфов… Сколько ты их сегодня зарубил?

– Не знаю, не считал, – сказал Джон. – Одиннадцать или двенадцать. Я не видел, куда первая стрела попала.

– Ну вот, – сказал Герман. – А говоришь, не герой. А ты всерьез думаешь, что эльфийское нашествие из-за тебя началось?

– А из-за чего же еще? – спросил Джон. – Сам посуди: когда те двадцать эльфов пришли, звезда упала, и когда нашествие началось, тоже звезды падали. Это не случайное совпадение.

– Не случайное, – согласился Герман. – Это игры богов. Не знаю, что они от тебя хотят, но они тебе помогают. Эти звезды падающие… Не начни они падать, эльфы бы нас прямо в загоне взяли тепленькими. Не знаю, чем закончится эта история, но она по-любому войдет в легенду. И ты станешь ее главным героем.

– Ты так говоришь, как будто завидуешь, – сказал Джон. – Знаешь, как противно быть героем? Кровь, смерть, ужас…

– Судьбу выбирают боги, – сказал Герман. – Все в их руках, выбрали тебе такую судьбу – терпи и не жалуйся.

– Я не просил, чтобы они выбрали меня, – сказал Джон. – Знаешь, как меня достали все эти приключения?

– Не знаю, – сказал Герман. – Ты о своем прошлом не рассказываешь.

Некоторое время Джон молчал, затем вздохнул и сказал:

– Нет, Герман, извини, но о прошлом я тебе рассказывать не буду. Гадкое оно было, нечем там хвастаться.

– Не хочешь – не рассказывай, – сказал Герман. – Меня в твоем прошлом только одно интересует. В Барнард-Сити ты не в розыске?

– Нет, – ответил Джон. – В Барнард-Сити не в розыске.

– Вот и отлично, – сказал Герман. – Вот что, Джон. Сегодня днем я не знал, можно ли тебе доверять, а теперь знаю. Ты спас мне жизнь, и я у тебя в долгу, а я не люблю быть должником. Поедем со мной в столицу, Джон, хватит тебе скитаться по Оркланду!

– Лучше скитаться по Оркланду, чем воровать и убивать по приказу, – сказал Джон.

– Тебе не придется выполнять приказы, – заявил Герман. – Ты не простой воин, Джон, ты незаменимый специалист. Таким, как ты, не приказывают, их просят. Хочешь, поклянусь торжественно, что не стану отдавать тебе приказов?

– Не клянись, – сказал Джон. – Джизес Крайст не зря запрещал клясться. Спасибо, Герман, за предложение, я подумаю.

– Подумай, – сказал Герман. – Если хочешь, можешь своих полукровок с собой взять. Я скажу, что это твои рабы, проверять все равно никто не будет. Не хочу хвастаться, Джон, но сэр Герман Пайк – не самый ничтожный человек в столице. Соглашайся, Джон! У тебя будет хороший особняк с пятью спальнями, не очень роскошный, правда, но в хорошем районе. Рабы уже набраны, ремонт сделан, ничего делать не надо, въезжаешь и живешь. Зарплату тебе выпишу достойную… А дальше сам решай, хочешь – сиди на заднице и дурака валяй, а как скучно станет, как захочется хорошим делом заняться…

– Я принимаю твое предложение, – прервал его Джон. – Спасибо.

– На здоровье, – ухмыльнулся Герман. – Может, все-таки одолжишь мне очки? Задремлешь ведь.

– Не задремлю, – сказал Джон. – Оркланд хорошо учит бдительности.

Герман пожал плечами и сказал:

– Как знаешь. А я, пожалуй, спать пойду, – он зевнул.

– Спокойной ночи, – сказал Джон. – Дойдешь или проводить?

– Дойду, – сказал Герман. – Не так уж и темно, на самом деле.

Он ушел. Джон посмотрел ему вслед и улыбнулся. Большое дело сегодня сделано, первая часть великого плана успешно выполнена. Можно сказать, даже перевыполнена – через неделю-другую Джон Росс попадет прямо в Барнард-Сити, без промежуточной остановки в Идене. Это хорошо, это дней сто сэкономит, а то и двести.

Небо на востоке прочертили сразу пять белых точек, они опускались синхронно, как будто их смахнула с небесной тверди одна и та же божественная рука. Так оно и было, собственно, только твердь правильно называется «орбита», рука – «орбитальная платформа `Грантчестер'», а звезды – микроядерные бомбы. Выбранные цели находятся в низине, вспышки не должны быть видны здесь, разве что от облаков что-то отразится. Знал бы Герман, какой огненный смерч разыгрался у штрафного загона, когда беглецы удалились достаточно, чтобы его не видеть… Но Герман этого не знает, ему не положено это знать. Древние мудрецы не зря говорили, что владеющий информацией владеет миром. И уже скоро придет время, когда истинность этого утверждения можно будет проверить на практике, причем не иносказательно, а буквально.

Джон повернулся на бок, расстегнул рубаху и вытащил телефон. Как же он нагрелся… Надо было приказать Длинному Шесту потолще пояс сделать. Впрочем, и так неплохо получилось. Мелких ошибок, как обычно, море, но ни одна из них не стала фатальной. Хотя когда убежали лошади, Джон был уже готов переходить к плану Б. Но обошлось.

Герман улегся спать, но не между Длинным Шестом и Аленьким Цветочком, а поодаль. Это он зря – ночь обещает быть холодной. Костер бы разжечь, но нельзя – не объяснять же Герману, почему эльфы сегодня не придут. Пусть лучше думает, что боги помогли, сбили со следа преследователей.

Из подсознания Серого Суслика всплыла мысль:

«А может, нам и вправду боги помогают?»

«Боги помогают тому, кто сам себе помогает», ответил Каэссар.

Джон запрограммировал мозговой чип, чтобы тот разбудил его при самом малейшем сигнале о потенциальной опасности, закутался в плащ поплотнее, и закрыл глаза. Завтра будет тяжелый день, надо постараться выспаться. Впрочем, теперь все дни будут тяжелыми.

Проскурин Вадим Геннадьевич
Гнездо индюка

ГЛАВА ПЕРВАЯ. БАЗАРНЫЙ ДЕНЬ В БАРНАРД-СИТИ

Тринадцатый дом по Эльм-Стрит был небольшим трехэтажным особнячком, сложенным из красного кирпича. Впрочем, фасад этого дома настолько оброс плющом, что определить цвет кирпича было затруднительно. А определить, что построен дом в стиле псевдоготической архитектуры, с башенками, статуями и декоративными колоннами, как бы утопленными в стенах – это было практически невозможно. Когда сэр Теренс Маунт еще был жив, его дом считался украшением улицы, но те времена прошли безвозвратно. Сэр Теренс стал кашлять кровью, худеть и умер, а леди Абигайль Маунт, оставшись без коримльца, уже не могла позволить себе содержать особняк в надлежащем порядке. Чтобы свести концы с концами, ей пришлось сдавать третий этаж временным жильцам, которые, впрочем, надолго у нее не задерживались. То ли леди Абигайль брала за постой слишком много, то ли, более вероятно, жильцы не выдерживали ее острого языка и сварливого характера.

Сейчас у леди Абигайль поселился рыцарь по имени Джон Росс. Это был очень странный рыцарь – низкорослый, тощий, плешивый, кривоногий, встретишь такого в сумерках – не сразу поймешь, что перед тобой представитель высшей расы. Звонкий Диск, старший из пяти рабов леди Абигайль, так и сказал ему при встрече:

– Эй, братан, хозяин твой где?

Сэр Джон обернулся и угостил Звонкого Диска ударом в челюсть снизу, профессиональные бойцы называют его древним словом «апперкот». Получив угощение, Звонкий Диск покачнулся и упал на землю, но не отлетел в сторону, как обычно бывает после сильного удара, а как бы осыпался на месте, будто неведомая магия извлекла из звероподобного орка весь скелет до последней косточки. Впрочем, Звонкий Диск быстро пришел в себя. Выпучил глаза, перекосил морду в злодейской гримасе и начал уже шипеть оскорбительное, как вдруг понял, что ни на лбу, ни на щеках плешивого заморыша не изображено зеленых жаб, положенных каждому орку. Тогда Звонкий Диск встал на карачки (хотел встать на колени, но закружилась голова) и сказал:

– Прошу простить меня, добрый господин. Не признал.

– Впредь признавай, – ответил ему рыцарь.

Сэр Джон пытался придать голосу подобающую суровость, но было видно, что происшествие не расстроило его, а только лишь позабавило. Звонкий Диск подумал, что сэра Джона, должно быть, не впервые принимают за орка, и понимающе улыбнулся. А потом Звонкий Диск подумал, что такая мысль слишком сложна для чистокровного орка, и придал лицу обычное тупое выражение. Рыцарь ничего не заметил.

Джона Росса сопровождали два орка – самец и самка. Самца звали Длинный Шест, он был высок, тощ, нескладен и, очевидно, очень глуп. Достаточно было понаблюдать за Длинным Шестом пару минут, и становилось понятно, что он не просто подчиняется своему хозяину, а прямо-таки боготворит его, как боготворит хозяина верный пес. Сразу видно, что этот орк не имеет собственного разумения и уж тем более нет у него того эфемерного чувства, что заменяет оркам человеческую честь.

Самку, приехавшую с сэром Джоном, звали Аленький Цветочек. По ней сразу было видно, что наложница, даже спрашивать не надо. Очень красивая наложница, и лицом, и телом прекрасная, рыночная цена – никак не меньше трехсот долларов. Только одно в ней нехорошо – говорит слишком складно, не приучилась, видать, нечистую кровь прятать, деревенщина. Но эту проблему пусть ее хозяин решает.

– Ненормальный он, этот рыцарь, дикий какой-то, – рассказывала потом леди Абигайль своей соседке, леди Розали. – Всю жизнь в Оркланде прожил, в столице только в академии учился, да, видать, все позабыл давно. Наглый, неотесаный, элементарных вещей не знает. Правильно говорят: с кем поведешься, от тех и наберешься. Даже на лицо стал больше на орка похож, чем на человека нормального.

– Что же его принесло сюда? – спросила леди Розали. – Сидел бы в своем лягушатнике…

– Я его так и спросила, – сказала леди Абигайль. – Но лучше бы не спрашивала. Он такую ахинею понес… Пришли, дескать, эльфы богомерзкие в силах неисчислимых, вырезали все стадо до последней жабы, а ему самому путь к спасению падающие звезды указали.

– Это как? – озадачилась Розали.

– Да понятно как, – махнула рукой Абигайль. – Сумасшедший он, по нему сразу видно. Повредился умом на службе своей. Померещилось ему, что средь бела дня звезда упала и огнем вспыхнула, и, дескать, понял он, что драпать пора. Бросил всё, прихватил казну да двух рабов, и на коней. Видела бы ты, как он это рассказывал… Аж мурашки по коже! Звезды падают, гранаты летят, а он, дескать, супергерой, то стрелы пуляет на полном скаку, то мечом рубится как Марсов аватар. Я поначалу считать начала, сколько он беложопых зарубил, потом сбилась.

– Я бы такого жильца ни за какие деньги в свой дом не пустила бы, – заявила Розали. – Померещится ему, что у тебя падающая звезда в ухе или, там, в носу…

– Типун тебе на язык, Роза! – воскликнула Абигайль. – Скажешь тоже! А ты посуди, как мне жить-то? Налог на землю заплати, подоходный заплати, за лошадей заплати, за благоустройство улицы заплати, рабов накорми… Слушай, Роза, не одолжишь сотню долларов на сто дней?

– Да я бы с радостью… – смущенно забормотала Розали. – Мне для тебя, Аби, ничего не жалко. Вот только мне бы кто одолжил…

– А ты тоже жильцов пусти, – посоветовала Абигайль. – Хлопот, конечно, с ними много…

– О да, хлопот-то сколько! – воскликнула Розали. – Ты такие ужасы рассказываешь… Рыцарь этот бешеный…

– Да разве ж это ужасы? – махнула рукой Абигайль. – Да и не такой уж он бешеный. Он один раз только взбесился, когда мой мажордом его за орка принял…

При этих словах Розали закашлялась и прикрыла рот рукой, чтобы ненароком не обидеть подругу неуместным смехом. Но когда она называет свою главную жабу мажордомом – это так смешно! Всего-то пять рабов в доме, а туда же – мажордом, лакеи… Понятно, что каждый имеет право на маленькие странности, но все равно, это так забавно!

– А вообще, он по жизни смирный, – продолжала Абигайль. – Только один раз мажордому в морду дал, да и то потом извинился.

– Перед рабом? – удивилась Розали.

– Да ты что! – изумилась Абигайль. – Передо мной, конечно. Он, вообще, вежливый и говорит складно. Дескать, понимаю, что не вправе чужих рабов наказывать, но не смог удержаться. Его в детстве дразнили, что на орка похож, он с тех пор приучился: как начнут дразнить – сразу в морду. И людям тоже сразу в морду, невзирая на звание. Так он говорил. А в остальном смирный. Сидит, газеты читает, стыдно, говорит, приличному рыцарю в политике не разбираться. Ты же знаешь, Терри мой, пока жив был, тоже этим делом увлекался и меня приучил газеты не выбрасывать, а в стопки складывать и подшивать. И вот Джон, ну, рыцарь этот, как узнал, что у меня подшивки за двадцать тысяч дней – обрадовался, будто его сам Морис Трисам аэдилом назначил. Сидит теперь, просвещается. Вообще, неплохой он человек, только странный очень и на рожу уродливый. А хочешь, я твою Лору с ним познакомлю?

– Нет, нет, не надо! – замахала руками Розали. – Упаси Афродита! Лора у меня девочка приличная, с кем попало не путается.

– Джон тоже приличный, – заявила Абигайль. – Это ничего, что на орка похож. Как поближе приглядишься – понимаешь, что человек умный, храбрый и решительный. Видела бы ты, как он моему мажордому в челюсть задвинул! А он его ниже на две головы и в плечах уже вдвое! А мажордом как подрубленный упал, чуть было сэра Джона не придавил. Настоящий воин!

– Приличные люди по съемным квартирам не шастают, – заявила Розали. – Ты меня извини, Аби, но вот если сумеет обустроиться в столице как следует – тогда посмотрим. А то понаехали тут… Да и то… Как представлю мою Лорочку с таким страхолюдиной… Хотя, надо еще посмотреть, как он обустроится…

– Умная ты женщина, Роза, – сказала Абигайль.

Розали улыбнулась и кивнула. На мгновение ей показалось, что Аби издевается над ней, но она отогнала эту мысль прочь. Аби все время так разговаривает, как будто по жизни не простодушная, а прикидывается. Но это только кажется. И вообще, если допустить, что Аби издевается, получится, что Аби издевается над ней всю жизнь, а это никак не может быть правдой. Они же подруги!

Если посмотреть на особняк леди Абигайль с птичьего полета или, скажем, со спутника, он похож на греческую букву П с короткими ножками и длинной перекладиной. Перекладина образует фасад, выходящий на Эльм-Стрит, а ножки обращены в противоположную сторону. Между ними размещается небольшой внутренний дворик с неработающим бассейном и беседкой, густо увитой плющом и одичавшим виноградом. Рыцарь Джон Росс сразу положил глаз на эту беседку. Не успели рабы доставить его небогатые пожитки наверх, а он уже вошел внутрь, осмотрел пыльный стол и грязные лавки, потыкал палочкой в давным-давно засохшее орочье дерьмо и неразборчиво пробормотал нечто неодобрительное. А потом, когда во дворике показалась леди Абигайль, Джон обратился к ней с вежливой просьбой, чтобы ее рабы расчистили беседку, выгребли мусор и дерьмо, все протерли, подмели и вымыли. Леди Абигайль закатила глаза и сказала:

– Ах, молодой человек! Знали бы вы, как трудно содержать дом одинокой женщине…

– Я восхищен вами, леди Абигайль, – прервал ее Джон. – Вы так хорошо вжились в роль добродушной и недалекой домохозяйки, что это не может не восхищать. Уверяю вас, леди, при первой же встрече с Германом я дам самую высокую оценку вашему актерскому мастерству. Но сейчас я прошу на минутку выйти из образа и отдать простое распоряжение, которое я почтительно прошу вас отдать. Леди Абигайль вышла из образа и сказала:

– Фигасе почтительно.

Джон рассмеялся, притянул пожилую леди к себе и поцеловал в морщинистую щеку.

– Вы восхитительная женщина, леди Абигайль, – сказал он. – Будь я старше – обязательно предложил бы вам руку и сердце.

– Говорить с женщиной о ее возрасте неприлично, – заявила леди Абигайль. Джон улыбнулся и сказал:

– Я не говорю, я намекаю.

– Намекать тем более неприлично, – заявила леди Абигайль. – Такие вещи должен понимать каждый молодой человек, в каких бы диких местах ни доводилось ему обитать.

– Спасибо за науку, леди Абигайль, – сказал Джон. – Так вы распорядитесь привести беседку в порядок?

За ужином сэр Джон изъявил желание ознакомиться с политическими новостями. Леди Абигайл дала ему сегодняшнюю газету и как бы невзначай упомянула о привычке ее покойного мужа. Узнав о газетной подшивке, рыцарь пришел в странное возбуждение и захотел ознакомиться с ней немедленно.

– Завтра ознакомишься, – сказала ему леди Абигайль. – Устал, небось, с дороги.

На следующее утро Джон приказал оркам доставить газеты в беседку, и просидел там до обеда, никуда не выходя. Если бы кто-нибудь видел рыцаря в это утро, этот кто-то очень удивился бы. Джон механически перелистывал пожелтевшие страницы, окидывал каждую внимательным взглядом и тут же переходил к следующей странице. Можно было бы подумать, что он не читает все подряд, а ищет в тексте нечто конкретное, но он листал страницы так быстро… И еще гипотетического наблюдателя мог удивить небольшой прямоугольный предмет, лежащий на краю стола. Даже самый наитупейший орк легко опознал бы в этом предмете древний артефакт. А если бы наблюдатель поднес к этому артефакту руку, то с удивлением обнаружил бы, что артефакт сильно нагрелся. Однако никакого наблюдателя в беседке не было, и странное занятие сэра Джона для окружающего мира осталось тайной.

Ближе к полудню в беседку вошла прибывшая вместе с рыцарем орчанка-наложница по имени Аленький Цветочек. Она уселась на лавку с потивоположной стороны стола и некоторое время с интересом разглядывала рыцаря. Джон не обращал на нее никакого внимания.

– Что это ты делаешь? – спросила Аленький Цветочек, когда ее терпение истощилось.

– Читаю, – ответил Джон и перелистнул очередную страницу.

– Обычно люди читают медленнее, – заметила Аленький Цветочек.

– Так то люди, – сказал Джон и ехидно усмехнулся.

Наверное, в словах рыцаря была какая-то шутка, но Аленький Цветочек не поняла ее. Впрочем, с Джоном так бывает сплошь и рядом – скажет что-нибудь непонятное и сам смеется над своими словами.

– О чем пишут? – спросила Аленький Цветочек.

– О разном, – ответил Джон. – В основном ерунду всякую.

– А зачем ты это читаешь? – удивилась Аленький Цветочек.

– Чтобы знать, – ответил Джон. Некоторое время Аленький Цветочек молчала, затем сказала:

– Ладно, не буду отвлекать.

– Ты меня не отвлекаешь, – сказал Джон. – Я могу просматривать текст и одновременно разговаривать с тобой. Я же не не осмысливаю, что прочитал, я эту информацию передаю на… гм… неважно, короче.

Джон не стал говорить ей, что его мозговой чип в данный момент непрерывно перегоняет оцифрованные снимки страниц в лежащий на столе спутниковый телефон, тот перенаправляет данные на спутник, а тот, в свою очередь – на антенну, незаметно высунутую из-под колпака силового поля, прикрывающего бывший загородный дом Джулиуса Каэссара. А там данные поступает в компьютер, который распознает текст, индексирует документы, создает парадигматическую модель… Но это все очень сложно даже для образованного человека, а что уж говорить о неграмотной орчанке…

– Я поняла, – сказала Аленький Цветочек. – Через эту штуку, – она указала на телефон, – ты мысленно разговариваешь с богами. А сейчас ты им пересказываешь содержимое газет, потому что им интересно, что происходит в Барнард-Сити. Правильно?

– Да, примерно так, – ответил Джон.

– А долго ты еще читать будешь? – спросила Аленький Цветочек.

– До обеда как минимум, – ответил Джон. – А скорее, до вечера. А что?

– Так, ничего, – сказала Аленький Цветочек и пожала плечами. – Скучно мне.

– Привыкай, – сказал Джон. – Всему свое время. В Оркланде было даже чересчур весело, теперь придется немного поскучать. Отдохни, расслабься. Здесь тебя, по крайней мере, никто убить не пытается.

– Все равно мне грустно, – сказала Аленький Цветочек. – Там, в Оркланде, страшно было, конечно, но… Ты ко мне так хорошо относился, как к человечихе, я уже привыкла… А теперь все на меня смотрят как на жабу поганую, а я отвыкла… Звонкий Диск приставал…

– А он как, чистокровный или полукровка? – неожиданно заинтересовался Джон.

– Не поняла еще, – ответила Аленький Цветочек. – Да какая разница? Они все противные, с жабами этими на мордах… Джон хмыкнул.

– Чего ты хмыкаешь?! – возмутилась Аленький Цветочек. – Сам же говорил, что я человек, на котором какой-то дурак орочих жаб нарисовал! И стереть обещал этих жаб через двести дней, я помню!

– Через пятьсот дней, – уточнил Джон. – И не кричи так, а то люди удивятся.

– Я не кричу, – сказала Аленький Цветочек, понизив голос. – Никто ничего не услышит, не бойся. А вообще, ты со мной очень жестоко поступаешь. Сначала говорил, что любишь…

– Я и сейчас так говорю, – перебил ее Джон. – Я тебя люблю. Можешь ныть дальше.

– Я не ною, а правду говорю, – заявила Аленький Цветочек. – Я для тебя как домашний зверек, полюбил и бросил.

– Но пока не бросил же, – возразил Джон. – Я не собираюсь тебя бросать, мы в ответе за тех, кого приручили.

– Ну вот, сам признался, – вздохнула Аленький Цветочек. – А я-то думала, ты меня по-настоящему любишь… Рассеянная улыбка пропала с лица Джона, резко, как будто ее стерли.

– Будешь такое повторять – так и станет, – заявил он. – Чего ноешь, дура? Забыла, как на Майка выпендривалась, чтобы легкую смерть найти? А как я тебя в штрафном балагане из-под каторжников вытаскивал, тоже забыла? Да ты счастлива должна быть! Ешь сытно, спишь мягко, господин добрый, чего еще надо? А насчет печати твоей орочьей я уже ясно сказал, и не один раз – уберу при первой возможности. Но менять из-за тебя планы, извини, не буду.

– А какие планы, кстати? – спросила Аленький Цветочек.

– Пока не знаю, – пожал плечами Джон. – Но уже начинаю догадываться. Ближайшее дело у нас с тобой будет, скорее всего, убить Рона Вильямса.

– А это еще кто такой? – удивилась Аленький Цветочек. – Ты про него в газетах прочел?

– В газетах, – кивнул Джон. – Это долгая история и сложная, сразу не расскажешь. К тому же, я сам еще не все понимаю… В общем, примерно так. До последнего времени основной политической силой в Барнарде были правительственные чиновники, примерно как в Китае первой эпохи.

– Ничего не поняла, – сказала Аленький Цветочек.

– В том-то и дело, – сказал Джон. – Ничего не понимаешь, а требуешь внимания и уважения. Иди, займи себя чем-нибудь, не мешай.

– Можно, я возьму долларов десять и на базар схожу? – спросила Аленький Цветочек. – Орки говорят, тут большой базар есть неподалеку. А то хожу как оборванка, пристают всякие… Я ему говорю: «Отвянь, я наложница», а он говорит: «Наложницы в рванье не ходят, они должны быть чистенькие, ухоженные, на пальцах кольца, в ушах серьги…»

– Так вот зачем ты ко мне пристаешь! – рассмеялся Джон. – А я-то думал… Хорошо, возьми десять долларов и приоденься, как подобает наложнице. И мне тоже что-нибудь прикупи рыцарю. А то тоже хожу как оборванец…

– Тогда десяти долларов не хватит, – заметила Аленький Цветочек.

– Пятьдесят возьми, – махнул рукой Джон. – Только не увлекайся слишком. И, это… помнишь, амулет такой, я его лошади в гриву заплетал? Повесь себе на шею. Если что случится нехорошее, нажмешь пальцем на камень в центре. Только нажимать надо сильно, он заедает.

– А что со мной может случиться? – удивилась Аленький Цветочек.

– Понятия не имею, – ответил Джон. – Но амулет возьми. А еще лучше – Длинного Шеста с собой возьми.

– Обязательно, – сказала Аленький Цветочек и сморщила носик в презрительной гримаске.

Если бы Джон сейчас смотрел на нее, он бы понял, что последнюю реплику она произнесла с сарказмом. Но Джон смотрел на очередной газетный лист и ничего не заметил.

Аленький Цветочек ушла, Джон остался один. Он по-прежнему сидел за столом, его пальцы перелистывали страницы, зрительный центр мозга передавал образы изображений в мозговой чип и далее на спутник, а основная часть мозга была занята отвлеченными мыслями. Он пытался построить в своем разуме хотя бы приблизительное представление о мире, в который попал Джулиус Каэссар спустя миллион дней противоестественного сна в памяти древнего компьютера.

Промышленная революция началась десять-двадцать тысяч дней тому назад. Жители Барнарда еще не вполне осознали это, но миллион дней безвременья окончательно остались позади, третья эпоха уже началась. Между Барнард-Сити и Лазурным Берегом протянута первая железная дорога, а инженеры из дома Рокки Адамса недавно подняли в воздух первый аэроплан. Но при этом орки на плантациях обрабатывают землю деревянными мотыгами, это никого не удивляет, и никто не собирается менять этот порядок вещей. Издержки рабовладельческого строя.

Очень похоже, что первоисточником революционных перемен стал орден жрецов-пилигримов. Что конкретно послужило первым толчком – по газетам не определить, но догадаться можно. Очередной искатель артефактов, раскапывая очередной древний курган, откопал там не ржавый бластер с разряженным аккумулятором, не игровой компьютер в рабочем состоянии и даже не набор нанотехнологических формул, а большую подборку технической информации, изложенной достаточно доступно для погрязшего в варварстве общества. Среди первых лиц ордена нашелся умный человек, и то, что раньше было одним из множества бесполезных ритуалов, стало прибыльным бизнесом. Хоть Джон и не вчитывался в газетные страницы, но рассказы о славных подвигах пилигримов то и дело мелькали перед глазами, их невозможно не заметить. Похоже, за прошедшие тысячи дней артефакты выгребли почти подчистую, иначе Питер Пейн не отправился бы в опасное путешествие к самым границам эльфийского Чернолесья.

Новые технологии пошли в дело. На задних дворах дворцов высших чиновников запыхтели паровые генераторы, а в самих дворцах свечи и факелы сменились электрическими лампочками. Некий чиновник по имени Джейкоб Адамс построил в Рокки Маунтс первый за миллион дней металлургический комбинат, и впервые за миллион дней стальные ножи перестали быть предметами роскоши. А самого Адамса стали с тех пор называть Рокки Адамс, и он стал первым олигархом Барнарда.

Первым, но не единственным. Виктор Пауэр основал текстильное производство, Стивен Тринити наладил промышленный выпуск синтетических удобрений для плантаций. Джордж Дюкейн, Фредди Лу, Пол Макдак и кое-кто еще тоже организовали какие-то полезные бизнесы. Мир начал преображаться.

Вот только не понимает никто в полной мере, насколько сильно преображается мир. И жрецы, и чиновники, да и сами олигархи пока продолжают жить и рассуждать в старых понятиях. Дескать, металлургия – это очень здорово, но хорошего раба ничто не заметит. Торговать сталью – дело прибыльное, но только дурак откажется прикарманить плохо лежащие государственные деньги. Вот и Рокки Адамс не удержался, наложил лапу на субсидии, выделенные округу Иден на оборону от эльфов, а теперь жалеет. А поздно уже жалеть, раньше надо было думать.

Жил-был в провинциальном городке Идене скромный чиновник по имени Рональд Вильямс. И так получилось, что именно ему прокуратор Джеральд Смит доверил текущую работу по распилу бюджетных средств. Поначалу Вильямс выполнял эту работу безупречно, а потом вдруг пропал неизвестно куда. А через двадцать дней появился в Барнард-Сити и подал жалобу на вопиющее беззаконие, столь вопиющее, что чиновники направили ее сразу в верховный суд, минуя все промежуточные инстанции. А копию жалобы Вильямс передал журналистам, и на следующий день о вопиющей коррупции узнала вся столица.