Текст книги "!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Глава 16

Сэр Гледерик Брейсвер, рыцарь и кондотьер, повидал на своем веку немало городов – в том числе и столичных. Выросший в оживленном порту, расположенном на веселом, как следовало уже из его названия, побережье Винного моря, он посетил затем надменный Таэрверн, столицу Эринландского королевства, с его дворцами знатных лордов и величественным Вращающимся Замком, построенным в незапамятные годы. Дэрри танцевал кадриль и полонез со знойными красавицами Паданы в беломраморном Ларэме и стоял возле золотого трона тарагонских императоров в их древней цитадели Толаде. Посетил роскошные соборы Либурна, города, который избрал местом своего пребывания Святой Престол, и добрался до Тимлейна, твердыни своих предков, на протяжении пяти столетий являвшейся домом для королей из династии Карданов, некогда и выстроивших ее на берегах полноводной Нейры.

Он знавал разные города – богатые, довольные собой, наслаждающиеся прочным миром, и осажденные, голодающие, исхудавшие, живущие под тенью близкой войны. Карлайл, резиденция монархов Регеда и средоточение их прежней власти, вне всякого сомнения относился к числу вторых. Чтобы осознать это, довелось прошагать по его извилистым улочкам совсем немного.

Половина попадавшихся домов стояли заколоченные, другие пустые и по виду разграбленные, нигде за ставнями не горел свет, а на окнах пекарни, столь соблазнившей сперва своими сдобными ароматами, Гледерик разглядел железные решетки. Видимо, чтобы не пробрались воры. Эту догадку подтверждали и пудовые замки на воротах, и облаявший его и Колдера здоровенный пес, едва не сорвавшийся при их виде с цепи. Давешний кот поглядел на это, презрительно фыркнул и скрылся в сгущающейся тьме. Прохожих им пока не встречалось и вовсе – район будто вымер. Колдер достал огниво, зажигая вынесенный им из страны мертвых факел.

Первого повешенного они повстречали уже за ближайшим поворотом, но унюхали заранее – донесенная ветром вонь мигом перебила Гледерику всякий аппетит. Облепленное мухами, облаченное в серые лохмотья тело болталось между длинным приземистым складом и лавкой башмачника, на прибитой рядом к стене деревянной доске чернели кривые буквы: «Обвинен в воровстве». Никакой обуви у казненного не наличествовало – оставалось гадать, не имел он ее при жизни или оказался обокраден окрестными бродягами после смерти.

– Жизнеутверждающая картина, – сообщил Гледерик, зажимая нос.

– Обозники рассказывали, дела в столице пошли совсем скверно, – сообщил Колдер, почему-то с виноватым видом отводя взгляд. – Даром что урожай почти не собрали, так еще разбойники засели в лесах и грабят немногих купцов, что отваживаются вести заграничный товар. В Валлисе и Скотланде покуда все еще не разваливается, земля родит, люди не умирают на ровном месте… Правда, если верить матери Крейтона, беда и туда доберется, не сегодня, так через год.

– Весной, видно, стоит ожидать голода?

– Да хорошо, если не прямо зимой. Сам понимаешь, опустеют городские запасы, начнутся бунты. Уже начинаются, как я слышал. Кто-то разбежится из столицы, надеясь выжить на фермах… пристроившись туда работником или захватив чужое хозяйство силой. А другие двинутся штурмовать цитадель – у Регентского совета хлеба и мяса пока что хватает, закрома щедрые, готовились загодя, едва только чародеи увидели, что нечто не так. Даже не знаю, на чьей стороне окажутся войска, если восстанет народ.

Колдер говорил безнадежным тоном, с усталостью человека, много лет тащившего на плечах неподъемную ношу и готового ее наконец бросить. Гледерик вдруг испытал жалость – и к нему, и к этой пропащей стране. А все из-за поганой семейки Крейтонов и одного слишком самоуверенного принца. Вернее, двух – брат Дунстана виноват был не меньше, нечего старинные реликвии портить.

– Выше нос, – сказал Дэрри. – Мы все поправим, и глазом моргнуть не успеешь.

– Считаешь, – искоса глянул на Гледерика Колдер, – что-то еще можно исправить? Гарет и его мать пропали. Не иначе добрались к своему разлюбезному королю и держат теперь с ним совет. Не доверяю я его величеству Дунстану… Уж поверь, основания у меня для того имеются, да и он это все замутил изначально. Что мы сможем против него поделать?

– Может и ничего, а возможно – весьма многое. Тут ведь неподалеку ошивается сумасшедший Гаретов дядя. Я просто уверен, виноват во всем именно он, и не меньше вашего короля Дунстана, хоть эта безликая сучка и пыталась его выгораживать. Она рассказала Гарету, где ее братец живет, еще когда мальчишка из своего замка уезжал, а потом сам Гарет мне сообщил, когда историю свою талдычил. В первую нашу встречу с ним в лесу. Я хоть жрать тогда хотел больше всего, уши все равно развесил и слова его накрепко запомнил – мало ли где пригодятся. Езжай в Карлайл, говорила Гарету мать, ищи третий дом на улице Медоваров… Это где кстати такой находится, не поблизости с местными пекарями часом? Если рядом, давай сейчас туда и наведаемся. В гости зайдем, от родственников привет передадим, пива выпьем.

– Нет, это по ту сторону реки, в квартале алхимиков. Медовары оттуда съехали еще при Тероне Втором, когда второе кольцо стен строили и олдермены выкупали у ремесленного люда дома возле ратуши, а название улицы осталось. Зажиточный район, хоть и не рядом с замком. На Медоварах теперь лекари живут, кто из них побогаче, и те колдуны, которые без диплома и в университете пристроиться не смогли.

– Вот оно значит как. Так вот, место мы знаем, где он окопался, осталось совершить небольшой визит вежливости. Прижать мерзавца к стене, нож к горлу приставить и хорошенько тогда разузнать, зачем он охотится за разлюбезным племянником и почему нас так неласково в том трактире приветствовал, – Гледерик недобро ощерился. Уж в подобных делах он разбирался неплохо, спасибо за науку наемничьей молодости.

– Ты туда вдвоем идти предлагаешь? – прищурился Колдер.

– Нет конечно, совсем я дурной по-твоему? Про зайти выпить пива я пошутил. Говоришь, у тебя лорд из Регентского совета знакомый? Вот его помощью и заручимся, прежде чем к господину Айдану Бирну захаживать. Кстати, какие такие у вас, господин капитан Колдер, с высшей знатью имеются дела? Мне казалось, ты немного другого полета птица.

Колдер настороженно поглядел на ближайшие закрытые ставни:

– До места дойдем, там объясню. Не пристало о таком на улице болтать.

– Секреты, сколько секретов… – вздохнул Дэрри. – Быть по твоему, подождем.

Дорога заняла больше часа. За это время успело окончательно стемнеть, но большая часть попадавшихся по пути уличных фонарей не горели – лишь в парочке едва теплилось чахлое пламя. Гледерик и Остин, миновав несколько поворотов и перекрестков, успели выбраться из задворок на более просторную улицу, застроенную плотно встававшими стена к стене узкими трехэтажными домами, однако город оставался пустынным. Им встретилось совсем немного припозднившихся прохожих – те шли торопливо, выглядели угрюмо, бросали на обвешанных оружием Колдера и Гледерика настороженные взгляды. Всего единожды проехал мимо них экипаж – украшенная гербами карета, запряженная четверкой гнедых, высекавших из-под копыт пыль. Прошагал, скрывшись в темном переулке и гремя железом, пеший солдатский патруль – Дэрри и Остин подождали, пока он пройдет, спрятавшись в тени одного из домов и торопливо затушив факел.

– Не хочу расспросов, – пояснил Колдер, – кто мы, откуда, почему бродим здесь.

– По тебе видно, что ты офицер. Не отболтаешься разве?

– Может, отболтаюсь, а может отведут в комендатуру до выяснения – местных паролей все едино не знаю. Давай держаться потише.

– Ладно, но ты мне скажи, народу почему так мало? Померли все, разбежались?

– Ты не заметил, что ночь на дворе?

– Это столица все-таки, не деревня! Где гуляки, где пьяные компании, где шагающие за ручку влюбленные, где скучающие дворянские детишки, вознамерившиеся покутить? В могилах все упокоились?

– Скорее прячутся по домам. С появлением темноты твари появляются чаще и становятся злее.

– Вот бы нам ни одной не попалось, – пробормотал Гледерик, порядком уставший за последние дни от уже бесчисленных, казалось ему, стычек непойми с чем.

По мере приближения к центру города окрестности все же начали понемногу оживать. Путники миновали несколько ярко освещенных трактиров, из которых доносились топот, многоголосый хохот и гам – местные завсегдатаи явно старались веселиться вопреки наставшим злым временам. Гледерик невольно вспомнил лейсенский трактир и тревожно поежился. Больше всего ему хотелось сейчас крепко поесть, выпить и затем выспаться, а вовсе не встревать в новую переделку. Прежних ему уже вдосталь хватило.

Когда Дэрри и его спутник миновали выгнувшийся дугой мост, перекинутый над неширокой рекой, их взгляду предстал многобашенный замок, ярко освещенный множеством огней. Цитадель вставала на вершине пологого холма, нависая над сжавшимся у ее подножия городом, поднималась вверх черной громадой стен, вздымалась тонкими башнями, полыхала разгоняющим мрак светом, блиставшим в узких бойницах. Одна из башен, массивнее прочих, находившаяся в самой середине крепости, возвышалась над всеми остальными, острым шпилем устремляясь к затянутым тучами беззвездным небесам. Ее окна оставались темны, сама она казалась огромным оскаленным клыком, выточенным из черного гранита.

– Это здесь, – спросил Гледерик, – король Дунстан устраивал свою черную магию?

– Здесь, сэр Гледерик, и не вовсе король тогда еще, только лишь принц.

– Мы снова сделались на вы, капитан Колдер? Отчего подобная официозность?

– Да что ты прицепился, – передернул офицер плечами, – просто к слову пришлось.

– Нрав у меня поганый и язык длинный, не серчай уж. Далеко нам еще топать? Больно живот разурчался, сейчас какого-нибудь нищего подстерегу и заживо съем.

– Не беспокойся. Почти что пришли, а добрых горожан Карлайла постарайся не трогать. Их и без того немного осталось.

За мостом начался более фешенебельный район, в котором Гледерик без труда опознал пристанище местной аристократии – благо видел он подобных кварталов на своему веку немало, один таэрвернский Верхний Город стоит только припомнить. «А ведь память постепенно ко мне возвращается», отметил он с чувством удовлетворения. И правда, если совсем недавно собственное прошлое представлялось ему погруженным в туман, ныне оно вновь приняло отчетливые очертания. Отдельные детали оставались сокрытыми пеленой, но все прочее проступало явственно – собственная непутевая жизнь, со всеми ее прихотливыми изгибами, от беззаботного детства и безумного бегства из дома навстречу невиданным приключениям, и вплоть до смерти, подстерегшей в смешные двадцать пять лет. На что только не пойдешь, однако, ради мечты о потерянном предками и достаточно призрачном троне.

Гледерик едва не споткнулся, после чего мотнул головой, выныривая из размышлений и вновь оглядываясь по сторонам. Дома, плотно теснившиеся в мещанских кварталах, теперь раздались в ширину и стояли небольшими усадьбами, огражденными кирпичными стенами. Вход вовнутрь преграждали резные кованые ворота, выглядевшие вполне надежной защитой от возможных грабителей. Многие особняки украшали небольшие изящные башенки, по бокам дороги выстроились раскидистые тополя, в солнечные дни, наверно, щедро дарившие путникам тень.

– Помнишь, – шепнул Колдер, – что я говорил на предмет благовоспитанного поведения? Дворянин, к которому мы пришли – один из знатнейших в Регеде, и неуважения к собственной персоне он не потерпит.

– Я, знаешь ли, повидал многих знатных лордов – одним служил, других убивал на ратном поле, с третьими пил вино и ходил по борделям. В конце концов, я аристократ почище твоего, так что не мог бы ты прекратить занудствовать наконец?

– Почище моего, значит, – капитан хмыкнул. – Поглядим, посмотрим.

Колдер приблизился к видневшейся в стене калитке, тяжело вздохнул, взялся за широкое медное кольцо и постучал – сперва три раза, с короткими паузами, затем трижды, с промежутками подлиннее. От взгляда Гледерика не укрылось, что его спутник порядком нервничает. Несмотря на казалось бы привычную ему грубоватую невозмутимость, Остин держался скованнее, чем обычно, будто испытывал волнение перед предстоявшим ему разговором.

Прошло немного времени и дверь распахнулась. На пороге обозначилась высокая широкоплечая фигура, в лицо ударил свет, исходивший из масляного фонаря, высоко поднятого привратником. Сам он оказался седобородым детиной внушительных пропорций, облаченным в кольчугу и темный плащ, вооруженным висевшими за поясом топором и длинным мечом.

– Кого там фоморы носят посередь ночи? – прокаркал хриплый сорванный голос, выдававший немалую тягу, испытываемую его обладателем к спиртному. – Наши все по койкам давно разлеживаются, где услышал, как правильно стучать надобно? Отвечай, покуда вдосталь плетьми не наелся. Нам тут всякой швали не надобно, а его светлость все одно почивают, так что валил бы ты подобру-поздорову, даже если дело к нему. Утром придешь, образина.

– Не образина, а господин капитан Колдер, попрошу заметить. Кнут же свой при себе придержи, покуда им же по заднице не схлопотал, – совершенно невозмутимо ответствовал приятель Гледерика. – Можешь не пучить глаза, Лайон, все равно меня не признаешь в потемках. Подслеповат ты стал с годами, да и последнюю память пропил.

– Ба! Господин Колдер! – привратник, похоже, опешил и даже фонарь слегка опустил. – Не признал в самом деле, серчать не извольте! Помню вас мальчонкой еще, а теперь вымахали горному троллю под стать, скоро со мной уж сравняетесь! И на казенных харчах-то, однако… Не ждали вашего приезда, ни гонца, ни письма… Увольнительная, небось, выдалась?

– Дела привели, – буркнул Колдер. – Разбуди его светлость, пожалуйста.

– Так ведь это… спят же сказал седьмым сном, старика пожалейте, кости его дряхлые… До утра отложить нельзя разговоры ваши? Сами проспитесь заодно, а то, смотрю, на ногах едва держитесь. А там уже кофий как следует выпьете, беконом заешьте, и точите лясы хоть до скончания века.

– Никак нельзя отложить, Лайон, – тихо, но очень внятно сказал капитан. – Буди его светлость лорда Кинрига, да нас с моим спутником проводи в дом и снаряди хорошенько поужинать. Маковой росинки со вчерашнего вечера во рту не было…

– Так и быть, разбужу, – буркнул привратник. – Но с вас после должок.

– Давай уж. На том свете сочтемся.

Сторож, продолжая что-то сердито бормотать себе под нос, провел Колдера и Гледерика обсаженной липами аллеей, ведущей ко входу в дом. Пользуясь случаем, Дэрри получше, насколько это было возможно в темноте, оглядел обиталище неведомого ему лорда Кинрига. Длинное трехэтажное здание напоминало скорее небольшую крепость, нежели особняк столичного аристократа – ровные стены, по которым попробуй еще вскарабкайся; узкие окна, наглухо закрытые ставнями, а не застекленные; угловые башенки, на чьих верхних этажах с легкостью можно при необходимости разместить стрелков. К зданию примыкало несколько приземистых одноэтажных строений, в которых Гледерик предположил солдатские казармы. Благо, сам нередко обретался в похожих.

Лайон перекинулся парой слов с куда более, нежели он, молчаливыми стражниками, несшими караул на крыльце, хлопнул одного из них по плечу и отворил наконец ведущие вовнутрь особняка двухстворчатые двери.

– Размещайтесь в гостиной, господин капитан, – бросил он Колдеру, всем видом продолжая демонстрировать негодование. – Лорда Кинрига, так и быть, попробую растолкать, а если он от такого безобразия осерчает, стану на вас кивать, что насильно меня, мол, заставили. И все-таки подождали бы вы до завтрака, право слово – и мне бы оно лучше вышло, и вам.

– Хотел бы, да не могу, – дернул капитан щекой. – Про ужин ты помнишь?

– Да что ты мне, еще повара с кровати стаскивать повелишь… Ладно, сам пошурую. Ветчины с сыром вам будет достаточно? Яблочные пироги еще не доели, отрежу кусок.

– Вы крайне любезны, мастер Лайон, ничего больше не нужно – ветчина, сыр и пирог, замечательно, – Гледерик, испытывавший к бедняге привратнику нешуточное сочувствие, поспешил вмешаться в разговор прежде, чем Колдер успел бы окончательного того достать. – Прошу, не гневайтесь чрезмерно – необходимость, а вовсе не пустой каприз, требует от нас настоятельной и неотложной беседы с господином Кинригом. В противном случае мы бы сами охотно до утра подремали, да увы, не имеем возможности, – Дэрри развел руками с максимально возможным виноватым видом.

– А вы, сударь, из каких будете? Что-то я вас не припомню, – настороженно поглядел на него сторож. Его косматые брови сошлись на переносице, крепкие пальцы словно бы невзначай коснулись рукояти меча.

Дэрри послал седобородому верзиле чарующую, как он хотел думать, улыбку:

– Я друг и товарищ господина капитана, родом из заморских земель.

– Ручаюсь за этого человека, – кивнул Колдер. – Он благородный рыцарь по званию и по чести, пусть даже язык имеет чрезмерно длинный, а нрав весьма преотвратный.

«Если у меня нрав отвратный, какой же он, позвольте спросить, у самого господина Колдера?» Гледерик многое мог бы сказать по этому поводу, но предпочел лишь изобразить еще одну чарующую ухмылку. Стражник по имени Лайон скосил в его сторону недовольный взгляд, пробормотал еще несколько крепких словечек и решительно двинулся в направлении освещенной масляными светильниками лестницы, уводившей на второй этаж. Колдер повел Дэрри в сторону гостиной – и от взгляда Гледерика не укрылось, насколько уверенно его спутник ориентируется в здешних покоях. Акарсайдский капитан вел себя как человек, наконец вернувшийся в отчий дом после многолетнего отсутствия.

Небольшая гостиная, расположенная по правую руку от лестницы и выходившая окнами на вымощенный брусчаткой внутренний двор, оказалась обставлена на спартанский, как выразились бы в родном мире Гледерика, манер. Деревянный стол, застеленный простой белой скатертью без всяких рюшечек и узоров, несколько жестких стульев, массивный сервант, чьи полки украшали многочисленные бутылки со спиртным. Одну из них Колдер схватил не глядя, выкрутил пробку зубами и отхлебнул, поморщившись, после чего передал Гледерику. Виски оказалось вполне неплохим и почти мгновенно обожгло пищевод.

– Ну присаживайся, – указал Колдер на кресло, – и давай подождем.

– Долго ждать-то? – осведомился Дэрри, следуя его совету.

– Лорда Кинрига? Я бы закладывался минут на двадцать, но возможно и полчаса. Пока он продерет глаза, покуда оденется и умоется, да и не станет же он совсем заспанный к нам спускаться, надо и в себя малость прийти… Так что наслаждайся моментом. Все лучше, чем бродить по пещерам, а? Согласись же.

– Раз у нас имеется время, – Гледерик посмотрел на товарища в упор, возвращая ему бутылку, – изволь объясниться.

– На предмет чего? – Остин с деланной небрежностью улыбнулся. – Ну да, здесь я и вырос, в этих самых радушных стенах. Учился военному делу вместе с сыновьями лорда Кинрига, сражался с ними на деревянных мечах, а потом и на стальных – под учительством этого самого Лайона, между прочим. Это сейчас он старый брюзга, а тогда был боец хоть куда, наемник, железная кость, половину континента с боями прошел, прежде к нам прибиться. Ох и секли меня розгами здешние учителя, стоило землеописанием или стихосложением пренебречь. Никогда не любил эти занудные штучки, голова от них только пухла! Впрочем, когда выбился в офицеры, науки мне пошли впрок. Стихосложение, во всяком случае, пригодилось – оно бывает весьма полезно, чтобы дам обольщать.

– Ты мне зубы не заговаривай лишним трепом. Насколько понимаю, ты бастард?

– Бастард, конечно, – улыбка Остина Колдера сделалась совсем уж стеклянной, готовой того и глядишь пойти трещинами, разлететься на сотню осколков. – А ты разве не догадался, сэр Гледерик? Не лорд я, да и не рыцарь, но немножко благородной крови и в моих жилах найдется. Иначе откуда бы у меня столько гонора взялось, сам посуди.

– Если ты скажешь, что этот самый лорд Кинриг твой отец – разреши не поверить.

– Отчего же так? – Колдер очень неторопливо и с нарочитым удовольствием вновь отпил из бутылки. – По мне так, получилось бы вполне убедительно. Вырос под родительским кровом, не был признан отцом, дабы не претендовать на долю наследства и не смущать своим видом сыновей законных, которых и без того набралось целых трое. Получил полагающееся знатному юноше образование, а после – офицерский патент. Отслужил семь лет в королевской армии на мерсийской границе и вдоволь погонял саксов, а после был переведен в тихий зажиточный Акарсайд, где после нескольких весьма умиротворенных лет, проведенных в основном за карточным столом или в постели молодых вдов, на свою беду повстречался с тобой и с Гаретом Крейтоном.

– Мне почему-то кажется, чего-то вы не договариваете, господин капитан. Чутье подсказывает, если угодно. Лжецов я повидал немало, как и любителей всячески увиливать, и ты сейчас крайне на них похож.

– Возможно, я скрытничаю самую малость, но это в моем положении вполне объяснимо, – Колдер в третий раз выпил, после чего очень аккуратно поставил бутылку на пол между собой и Гледериком. – Хотя должен признаться, слухи о том, что я сын лорда Трева Кинрига, под чьей крышей мы в настоящий момент находимся, в самом деле ходили. Так-то он отвечал, стоило его расспросить, что воспитывает меня, как внебрачного сына одного из своих рыцарей, погибшего на давней войне. В исполнение, так сказать, обещания, данного верному вассалу перед тем, как тот умер от полученных ран.

– Это ведь не совсем правда? – мягко спросил Дэрри.

– Да что пристал, фоморы тебя раздери! Насел и душу выворачиваешь, вот же паскудный ты человек, – Колдер потянулся было снова к бутылке, но не стал ее брать, а лишь досадливо махнул рукой. – Для всех, кто обо мне слышал, полуофициально я незаконнорожденный сын сэра Селифа, да пребудет он в мире с Арауном, хотя по углам и шепчутся, что настоящий мой отец сам лорд Кинриг, придумавший эту байку, дабы я сильно нос не задирал. В любом случае моя матушка, звали ее Тивлип, работала в этом доме посудомойкой, под здешним кровом меня зачала, под здешним и понесла. Вне зависимости от того, возлюбил ее одним развеселым хмельным вечером сам лорд Кинриг или всего лишь его вассал. Она была доброй женщиной, моя мать, а лорд Кинриг всегда оставался добр и к ней, и ко мне. Так не все ли равно, от кого она понесла?

Гледерик вздохнул и очень внимательно поглядел на собеседника. Под столь пристальным взглядом, он хорошо знал, неудобно сделается кому угодно, даже самому опытному обманщику – а Остин Колдер к таковым не относился уж точно. Он несколько нервно поерзал в кресле, с преувеличенным интересом глядя куда-то в угол, будто там на стене внезапно проступили некие исполненные глубокого смысла руны. В воздухе словно повисло напряжение, а еще ощутимо похолодало, как показалось вдруг Гледерику.

Наконец Колдер с деланным спокойствием произнес:

– Как я уже сказал, мою мать действительно звали Тивлип, она работала посудомойкой в столичной резиденции лорда Кинрига, которую мы сейчас посетили, и воспитывала меня до моих пятнадцати лет. Уроженка Эрина, она пела мне песни и рассказывала сказки своей родины, и пыталась воспитать лучшим человеком, нежели я являюсь. Она умерла, когда я нес службу на мерсийской границе, и эта утрата – одна из немногих в моей жизни, которые действительно причиняют мне боль. Что касается моего отца… что касается высокородного вельможи, овладевшего… со взаимного согласия, конечно… ею, тогда еще юной, под конец званого вечера, некогда проходившего в здешних высоких стенах, и посеявшего в ней свое семя майской ночью двадцать семь лет назад… Так вот, этого вельможу звали Брейт Кольдинг, и он приходился старшим сыном королю Бринмору Кольдингу… и являлся законным наследником трона Регеда, до тех пор, покуда спустя восемь лет его не убили люди принца Дунстана… родители Гарета Крейтона, как мы выяснили это с тобой совсем недавно, в стране смерти.

– Ну ни хрена ж себе, – все, что сумел вымолвить Дэрри в ответ на этот монолог. – А ты мне точно не гонишь?

Услышанное прозвучало слишком удивительно, чтобы реагировать как-то иначе.

Колдер осекся и посмотрел на товарища в легком недоумении:

– Не делаю чего?

– Не пытаешься ввести в заблуждение, назовем это так, – поправился Гледерик. Подумать только, этот угрюмый и вечно злой вояка, щедрый на зуботычины – бастард местного принца? Да он будто в сказку попал! Впрочем, судя по рассказу мамаши Гарета, покойный принц тоже не отличался приятным нравом… да и погулять наверняка любил, как любят это все пресыщенные аристократы. – Спору нет, звучит довольно красиво, словно в сказке какой-то, – или в моей собственной жизни, мог бы добавить Дэрри, памятуя о происхождении предков, но предпочел промолчать, – но откуда ты знаешь, что все было именно так?

– Лорд Кинриг поведал мне, когда я вернулся из форта Дандик. До этого я, как и все, считал себя сыном то ли его самого, то ли его давно умершего вассала и друга… Но когда четыре года назад я приехал сюда в увольнительную, повзрослевший уже, закаленный как следует войной, – тень улыбки скользнула по губам капитана, – то он рассказал мне все как есть, в надежде на мою осмотрительность. Поначалу, когда я только появился на свет, никто не придал моему существованию особенного значения – подумаешь, незаконнорожденный внук короля. У старого Бринмора имелось двое доживших до взрослых лет сыновей и трое племянников, и он не беспокоился, что Брейт скоро обзаведется законным потомством, пусть тот и тянул прискорбно долго со свадьбой, перебирая заморских невест… и предпочитая гулять по борделям. Кинриг воспитывал меня в тайне ото всех, просто из жалости к ребенку, до которого не было дела даже собственному отцу… а потом, когда мне исполнилось семь лет, принц Брейт погиб, убитый мерсийскими лазутчиками, как было заявлено официально. Четыре года назад я впервые услышал, что это не так. Лорд Кинриг поведал мне, что, как слышал он сам, опираясь на донесения шпионов, имевшихся у него в королевском замке, наследник трона пал в стычке с наемниками, ошивавшимися возле принца Дунстана. Именно это позволило Дунстану надеть на свой узкий лоб корону… а моего воспитателя укрепило в решимости и дальше скрывать мое происхождение в тайне. Когда я подрос, он отослал меня в форт Дандик – набраться боевого опыта, попробовать на вкус вражью кровь.

– Чтобы использовать потом как претендента в возможной борьбе за престол, – пробормотал Гледерик, с новым интересом глядя на акарсайдского капитана.

– Ты зришь в самый корень, – Колдер слегка улыбнулся, но взгляд его сделался особенно холоден. – Годы шли, а Дунстан так и не обзавелся ребенком, хотя сменил трех жен, включая принцессу Арморики – и с каждой из них в итоге развелся. Поговаривали, что король бесплоден – и винили в том черную магию, интерес к которой он проявлял. Год за годом жизнь его подданных делалась все труднее, будто бесплодие короля передалось и всему королевству. Умирали люди, оскудевали поля… Дунстан старел, и все понимали, что после его гибели между наследниками развернется нешутейная схватка за трон. По нашим обычаям, бастард может претендовать на корону, если найдутся доказательства его происхождения… или если за него вступится вельможа, чьи честность и благородство незапятнанны… а лорд Кинриг – один из самых влиятельных дворян нашего королевства, и входил в число советников еще прежнего государя. Он отослал меня в Акарсайд, предвидя грядущую смуту и в надежде уберечь мою жизнь – и сделал так не зря, ибо вскоре Дунстан умер, а его кузены разорвали страну надвое, сражаясь за власть. Ключевые сражения состоялись недалеко от Карлайла.

– Так ты поэтому Колдер. Потому что бастард принца Кольдинга.

– И поэтому тоже, – улыбка капитана сделалась откровенно кривой, – но на самом деле я получил решением своего опекуна такую фамилию, потому что одна из рек, на которой стоит наш столичный город, называется Колдью, что означает быструю воду на древнем наречии… а следовало же меня хоть как-то назвать, рассудил лорд Кинриг. Кольдинги происходят от старого короля Коля, тысячу лет назад основавшего Регед, а Колдер – самое обычное прозвище, которое нередко встречается в здешних землях.

На языке у Гледерика теснилась еще тысяча вопросов, и в иных обстоятельствах он, порядком ошарашенный, задал бы их все сразу и одновременно, однако тут двери гостиной отворились, и в комнату вошел статный седовласый человек, державший свойственную высокородным дворянам прямую осанку. Жилистый и крепкий, он был облачен в черный с серебряным шитьем дублет, украшенный пышным белым воротником, а в ножнах на поясе висела длинная шпага. Стоило этому человеку появиться, Остин Колдер немедленно встал и согнул спину в глубоком почтительном поклоне.

– Я счастлив вас видеть, мой господин, особенно после столь долгой разлуки.

– Не сомневаюсь, – глубоко посаженные серые глаза вошедшего оставались холодны, и холоден был также его голос. Лорд Трев Кинриг, а это был, вне всякого сомнения, именно он, претворил за собой двери и пристально посмотрел сперва на Колдера, а затем на Гледерика. Под этим пронизывающим взглядом теперь уже Дэрри сделалось весьма неуютно – регедский вельможа словно прикидывал в уме, как сподручнее будет отрубить ему голову. – Я счел необходимым подслушать ваш разговор, – сообщил вельможа с таким видом, с каким принято зачитывать обвинение в государственной измене, – и ныне весьма опечален, что твой, Остин, и в юности чрезмерно длинный язык с годами сделался только невоздержаннее и развязней.

Если Колдер и оказался смущен словами своего воспитателя, то никак не выдал своих чувств.

– Ваша светлость, – сказал он, – мой спутник, сэр Гледерик Брейсвер – благородный человек, достойный всяческого доверия. Сюда, в Карлайл, нам пришлось пробиваться из Акарсайда с боем, несколько раз вступив в стычки с многократно превосходившим противником, и если бы не отвага сэра Гледерика, я бы не стоял сейчас перед вами.

– Что ж, рад, что ты хотя бы друзей выбирать научился, – тон аристократа не сделался теплее ни на йоту. – Я убедился, слушая вас, что ты обладаешь памятью о собственном прошлом… однако обладают ей и бессмертные твари, наводнившие в последние месяцы королевство. Я не могу знать, в самом ли деле ты все еще тот человек, которого я некогда знал… а потому будь любезен, дай увидеть свою алую кровь. Не идеальный способ проверки, но лучших в моем распоряжении нет.

– Что случится, если я откажусь? – с непроницаемым видом спросил Колдер.