Текст книги "!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Вадим Проскурин,Анатолий Бочаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 248 (всего у книги 316 страниц)

1.4

– Ты что-то бледен, Берт.

Завтрак был накрыт в саду, среди цветущих розовых кустов, и в любое другое время Брюн решила бы, что здесь очень красиво. Теплое и солнечное летнее утро, наполненное томительно-сладким запахом роз, деловитым жужжанием пчел и беззаботными голосами птиц в высоких деревьях, не может быть некрасивым. Но сейчас Брюн видела все словно бы через запыленное стекло, и удивительный мир казался ей ненастоящим.

Слуга бесшумно положил на ее тарелку еще одну порцию омлета с помидорами и беконом. Брюн и не заметила, как до этого опустошила тарелку: а ведь благородной девице следует стыдиться такого отменного аппетита. Она не крестьянка, которая только и думает о том, как бы набить брюхо. Матушка была бы очень недовольна.

Все равно. Как это теперь все равно.

– У Мадлен новые девочки, я вроде бы рассказывал, – произнес Альберт. Сегодня он выглядел изможденным и вновь не счел нужным побриться. Если бы Брюн встретила его где-нибудь, то непременно перешла бы на другую сторону улицы.

Такое лицо может быть у убийцы.

– Да, ты упоминал, – равнодушно произнес Эрик. – И что, бойкие?

Альберт завел глаза.

– Как она на мне скакала… – проговорил он и подпер щеку ладонью. Мечтательное выражение его лица так и кричало о том, что джентльмен погружен в приятные воспоминания. – Даже вспомнить сладко.

Должно быть, Брюн слишком громко стукнула ножом по тарелке – Альберт посмотрел в ее сторону, и в его взгляде появилось холодное оценивающее любопытство. Брюн почти физически ощущала, как с нее сползает платье, как убегают шнурки корсета и растворяются панталоны с сорочкой, оставляя ее полностью обнаженной и беззащитной.

– А как твой эксперимент? – поинтересовался Альберт. Эрик улыбнулся – сытой, удовлетворенной улыбкой хищника в человеческом обличье – и ответил:

– Все, как я и предполагал.

– То есть, благородная кровь действительно имеет значение? – оживился Альберт. Эрик кивнул.

– Имеет. Настройка полей идет быстрее и тоньше. Я справился буквально за несколько секунд.

– Прекрасно! – воскликнул Альберт. – Значит, мы уже переходим к заключительной части эксперимента?

Эрик вновь качнул головой.

– Да. Начнем после завтрака.

Брюн опустила голову, чувствуя, как горят щеки. Ей было стыдно, невероятно стыдно. В том, что произошло, не было ни капли ее вины – и в то же время Брюн сгорала от стыда. Эти люди говорили о ней так, словно она была не человеком, а вещью, и этой вещи очень повезло, что она работала, как надо.

– Выпейте кофе, Брюн, – доброжелательно посоветовал Эрик. – Вам станет легче.

Слуга тотчас же бросился к Брюн с кофейником, но она остановила его коротким жестом.

– Я не люблю кофе, – едва слышно промолвила Брюн.

– А что любите? – поинтересовался Альберт. Брюн гневно посмотрела в его сторону.

– Это имеет значение?

– Ну… – Альберт отправил в рот крошечную помидоринку и произнес: – Мы теперь живем под одной крышей. А я любопытен от природы.

Брюн вдруг словно наяву увидела, как лежит в высокой траве, полностью обнаженная, в объятиях этого Альберта, покрывавшего жадными поцелуями ее шею и грудь. Невероятно четкая картинка, наполненная запахами разгоряченных тел и смятых цветов и хриплым дыханием людей, задыхающихся от желания, вдруг размазалась: Брюн увидела, что ее медленно сжимает огромная белая змея с золотыми глазами.

– Берт, – окликнул Эрик. – Перестань.

Альберт рассмеялся, и наваждение рассеялось. Брюн обнаружила, что обеими руками держит себя за шею, и ей трудно дышать.

– Да, ты прав, – с какой-то равнодушной легкостью заметил Альберт. – Благородная кровь невинной девы действительно имеет значение.

– Вы мерзавец… – прошептала Брюн. На мгновение ей показалось, что ее вот-вот вырвет от отвращения.

– Он визуал, – произнес Эрик. – Одно из направлений невещественной магии. Оно…

Брюн швырнула в него салфетку. Не попала. Поднялась со стула – ноги подкашивались, но она все-таки могла стоять ровно.

– Вы омерзительны, – промолвила она. – Вы оба. Хреновы змеи… ненавижу вас.

Альберт рассмеялся – его по-настоящему забавляла реакция Брюн, ее боль и мука. Эрик тоже поднялся со стула, и в его глазах мелькнул тот алчный интерес, который Брюн заметила вчера, когда провела ножом по собственному запястью.

– Отлично! – воскликнул он. – Брюн, мы начинаем. Идите сюда, моя дорогая, не бойтесь.

На мгновение Брюн оглохла. Огромный мир моментально утратил все звуки, которые вернулись с уже знакомой вязкой покорностью. «Ненавижу, – думала Брюн, послушно подходя к Эрику. – Как же я вас ненавижу…» Тот мягко опустил ладони на ее плечи, и Брюн подумала, что этот человек настолько силен, что может сломать ее, как сухую ветку.

– Все хорошо, – Эрик привлек ее к себе, и Брюн неожиданно поняла, что находится в безопасности. Конечно, это было наваждение, но сейчас она была благодарна за эти чары.

– Все хорошо, – повторил Эрик. – Брюн, вы умница. Вы прекрасно справляетесь. Вот, возьмите.

Брюн почувствовала прикосновение металла к ладони и увидела, что Эрик вложил в ее руку небольшой пистолет.

– Обернитесь, – ласково произнес Эрик.

Брюн обернулась. Слуга возле стола медленно выпрямился и застыл, глядя на нее. Альберт довольно ухмылялся, откинувшись на спинку плетеного кресла и крутя в руках салфетку – он искренне наслаждался представлением. Возможно, показывал слуге какие-то картинки, заставляя его оставаться на месте.

Брюн увидела свою руку словно бы со стороны – подняв ее, она навела пистолет на слугу, и теперь надо было нажать на курок. Брюн смотрела: перед ней был молодой парень, растерянный, смотрящий в глаза собственной смерти и не понимающий, почему должен умереть.

Крошечная настоящая Брюн, заточенная в стеклянной комнате, орала во всю глотку и всем телом билась о прозрачные стены.

– Нет! Не буду! Нет! – крик ее души был беззвучен и страшен. – Я Брюнхилд Шульц! Я не буду!

– Я Брюнхилд Шульц, – повторила Брюн. – Я не буду.

Пистолет упал в траву, и Брюн тоже упала: рухнула на колени.

Наваждение исчезло.

Когда Брюн окончательно пришла в себя и стала осознавать, что происходит, то увидела Эрика – он был в ярости. Дорогой майсенский фарфор, на котором был сервирован завтрак, почти весь превратился в осколки – господин Эверхарт изволил швыряться посудой.

Брюн ощутила острую, мстительную радость. Она не была марионеткой, она могла сопротивляться – и это было настолько хорошо, что уже не имело значения, как ее за это накажут.

– Она не могла! – чашка пролетела через поляну, ударилась о плечо мраморной статуи, украсив воздушный хитон каменной девы кофейными потеками. – Не могла!

Эрик устало опустился в кресло и закрыл лицо ладонями. Его плечи едва заметно вздрагивали.

– Ну не надо так, – прежде насмешливый голос Альберта теперь был усталым и понимающим. – Не надо. Неужели ты думал…

– Она должна была выстрелить, – с тяжелым напором произнес Эрик. – Я настроил все поля. Отдал четкую команду. Она должна была выстрелить! Вчера все было отлично, Берт. А сегодня…

Он махнул рукой и отвернулся.

– Она резала вены, да? – уточнил Альберт. Эрик кивнул. Брюн казалось, что он готов расплакаться от обиды, словно девчонка.

Это было замечательно.

– Второй этап прошел без сучка и задоринки, – глухо промолвил Эрик. «Сволочь, – подумала Брюн, вспомнив, как именно проходил второй этап. – Какая же сволочь!»

Берт пожал плечами.

– Может, нам просто попалась маленькая шлюшка, – предположил он. – Которая получала искреннее удовольствие. Надо работать дальше, Эрик. Ты же понимаешь, что…

Брюн поняла, что снова не может дышать: спазм сдавил горло, выбивая воздух из легких мелкими порциями. Сумев-таки подняться на ноги, она пошла, не разбирая дороги: просто ради того, чтобы уйти от этой поляны и этих ужасных людей подальше.

«Маленькая шлюшка, – стучало в ушах. – Маленькая шлюшка».

1.5

Эрик нашел девчонку на каменной скамье возле пруда. К этому моменту Брюн успела нарыдаться всласть, и теперь покрасневшее лицо и набухшие веки выдавали ее истерику.

– Плакали? – уточнил Эрик, усаживаясь на другой край скамьи. – Незачем. Мой брат болен, не принимайте его слова на свой счет.

На самом деле, ему тоже хотелось плакать. Все, что произошло вчера, по факту оказалось только масмерическим гипнозом, магнетизмом – и рухнуло, наткнувшись на внутренние установки Брюн. Классический эксперимент, как в учебнике. Эрик думал, что способен сломать систему нынешней артефакторики, но в итоге система его победила. Надавала пощечин тонкой рукой подопытной девчонки.

«Это я тут должен плакать, – подумал Эрик. – Я».

– И чем он болен? – похоже, Брюн спросила просто ради того, чтоб спросить. Ей было безразлично.

– Страсть, доходящая до крайности, – вздохнул Эрик. – Неукротимое влечение к женщинам, которое делает его безумным. Так что постарайтесь проще относиться к его словам.

Девчонка одарила его гневным взглядом, который обжег сильнее давешних пощечин.

– Он назвал меня шлюхой. Как относиться к этому проще, не подскажете?

Эрик устало откинулся на спинку скамьи. По зеленоватой поверхности пруда величаво скользили лебеди. Вот уж у кого нет никаких проблем – живи, кушай, размножайся, храни царственную осанку. А ему досталась гордая, строптивая и упрямая подопытная, и поди знай, как ее обуздать. Впрочем, кто говорил, что будет легко? Заказчик как-то обмолвился, что хочет применить артефакт на особе невероятной силы духа – значит, придется работать так, чтоб уметь обойти любой характер и темперамент.

– Допустим, понимать, что на самом деле вы не шлюха, – произнес Эрик, провел по лицу ладонями и добавил: – Брюн, как же мне с вами не повезло. Вы такая непокорная, вы все делаете поперек.

Брюн рассмеялась – и смех ее был демонстративным и горьким.

– Так отпустите меня домой. Я буду очень рада избавиться от вашего общества.

– Не сомневаюсь, – сказал Эрик. – Но мой артефакт должен будет сработать на человеке, которого вы не превзойдете в упрямстве и дерзости. Значит, надо как-то победить вас. Понять, что именно в вас не дает нормально работать.

Некоторое время Брюн молчала, глядя на лебедей. Потом спросила:

– Вы действительно хотели, чтоб я застрелила вашего слугу?

Глаза жгло, словно Брюн швырнула горсть песку. Чувство падения было отчетливым и тяжелым: вот ты сорвался со своей вершины и рухнул на камни. И снова надо подниматься, снова лезть, срывая ногти о камни, чтоб, возможно, вновь сорваться у самой вершины.

– Вы должны были послушно нажать на курок, – горько усмехнулся Эрик. – Но вы не стали. Значит, в моих расчетах есть ошибка, и я не знаю, где она.

– И вас это расстраивает, – презрительно откликнулась Брюн. – Марионетка не слушается, а вы не знаете, за какую ниточку дернуть.

Наверно, папаша Шульц не нарадуется, что сбыл эту девчонку с рук. Эрик был уверен, что Брюн доводила все свое семейство до истерик и беспамятства таким стремлением рубить правду-матку.

– Почему вы упираетесь? – спросил Эрик, чувствуя, что вот-вот сорвется, и это не кончится ничем хорошим. – Почему вы не такая, какой должны быть?

В глазах Брюн вспыхнули злые огоньки. Казалось, она готова была броситься и располосовать Эрику физиономию.

– Вот как? И какой же я должна быть?

– Послушной, – вздохнул Эрик. – Готовой к общей работе. Я не прошу вас быть моим другом, Брюн. Я хочу, чтоб мы спокойно делали одно дело. Мне казалось, вы это поняли.

Он не мог сказать точно, но казалось, девчонку проняло. Маленькие кулачки разжались, Брюн положила руки на колени и сказала:

– Тогда и вы ведите себя, как подобает джентльмену. И не говорите при мне про веселые дома и тамошние затеи! И скажите своему брату, чтобы он…

Вот оно что. Альберт смотрел на Брюн и видел заурядную провинциальную кокетку, которая притворяется невинной, но Брюн, похоже, изрядно задела вся вольная обстановка и привычки их дома. Конечно, Берт вряд ли будет сдерживаться – с учетом его проблем.

– Он вас обидел, я понимаю, – Эрик прикрыл глаза. Если бы не те трудности, с которыми он сталкивался при поиске новых подопытных, невыносимая Брюн сегодня же вернулась бы домой. Но попробуй найди невинную девушку благородных кровей, с которой ее родственники расстанутся вот так, за здорово живешь.

– Я не шлюха, – твердо сказала Брюн. – И не собираюсь ей становиться по вашей воле.

Эрик вспомнил, как вчера она умоляла его не останавливаться, и подумал, что Альберт в чем-то может быть прав.

– Я не сомневаюсь, – ответил он и поднялся со скамьи. – Сейчас я собираюсь отправиться в Кнатхолм, пополнить свои артефакторские запасы. Составьте мне компанию.

Брюн устало вздохнула и встала. Что там любят девочки из приличных семей, младшие дочери, которым все доставалось по остаточному принципу? Цацки, тряпки?

– Заодно обновим ваш гардероб, – добавил Эрик. – Ненавижу розовый цвет.

Брюн задумчиво разгладила какую-то складку на платье и ответила:

– Я тоже его не сильно люблю.

Глава 2

– Великолепно, миледи! Просто великолепно!

Брюн никогда не одевалась в магазинах готового платья. Мать считала их прибежищем дурного вкуса и говорила, что настоящие леди ходят только к портнихам. Но сейчас, глядя на свое отражение в зеркале и слушая похвалы продавца, который подкалывал кружево, Брюн думала, что матушка была неправа.

Не надо донашивать платья за сестрами. Можно быть красивой.

– Превосходно! – продавец закончил с кружевом, выпрямился и еще раз окинул Брюн довольным взглядом. – Уверен, вашему супругу тоже понравится.

Эрик привел Брюн в магазин, оставил на кассе пачку ассигнаций и ушел по делам, объяснив, как нужно одеть юную леди. Конечно, его приняли за мужа Брюн, кем еще он может быть?

«Ужасно, – подумала Брюн, глядя на свое отражение. Девушка в зеркале словно сошла со страниц модного журнала. – Это просто ужасно».

– Благодарю вас, – промолвила она. Помощницы продавца упаковали ее старое платье, а продавец с поклоном вручил ей чуть ли не дюжину бумажных пакетов с золотой эмблемой магазина. Дорожный костюм, несколько домашних платьев, наряд на выход и пять комплектов дорогого белья – Брюн подумала, что еще ни разу в жизни не была одета настолько хорошо.

Похоже, Эрик решил ее подкупить – или загладить свою вину.

Отправив посыльного с покупками в «Золотого льва», где Эрик снял номер, Брюн около часа просто гуляла по городу, рассматривая витрины и заглядывая в сувенирные лавочки с забавными игрушками. Она никогда раньше не гуляла так, в одиночестве – ее всегда сопровождали либо сестры, либо матушка, либо кто-то из горничных, ведь порядочные девушки не гуляют одни – и теперь чувствовала не растерянность, а радость и свободу. Потом она свернула в какой-то проулок, спустилась по лестнице между домов и вышла на залитую солнцем набережную, где под полосатыми зонтиками открытых кафе сидели отдыхающие. Эрик сидел за одним из столиков, читал газету, и Брюн разочарованно поняла, что ее сюда привела чужая воля.

– Добрый день, – Эрик сложил газету и небрежно бросил на стол, рядом с нетронутой тарелкой запеченной рыбы. – Как ваши покупки?

Брюн села, равнодушно скользнула взглядом по передовице – «Министр инквизиции требует реформирования…» – и ответила:

– Спасибо. Отправила все в гостиницу. А ваши?

Эрик улыбнулся. Ковырнул вилкой кусок рыбы, но есть не стал. Брюн подумала, что если бы все сложилось иначе, он бы ей нравился. Интересный человек, искренне увлеченный собственным делом. Но она смотрела на него, видела бесчувственного мучителя и ощущала только отвращение.

– Что-то купил, что-то заказал, – улыбнулся Эрик, – но основная часть будет только завтра. Так что сегодня мы ночуем в Кнатхольме.

– Вот и хорошо, – выпалила Брюн. Мысль о том, что придется вернуться в поместье и ночевать под одной крышей с Альбертом, пугала ее – особенно после той картинки, которую он так поспешно ей подсунул. А там, глядишь, сумасшедший братец Эрика опять подастся тешить плоть и забудет о том, что Брюн есть на этом свете.

– Боитесь? – поинтересовался Эрик, и Брюн решила не скрывать:

– Да, боюсь.

– Я его контролирую, – уверенно произнес Эрик. – Берт не причинит вам вреда, можете не опасаться.

– Вы оба меня пугаете, – призналась Брюн, машинально придвинув к себе газету. На дагерротипическом снимке был изображен человек в черном, он стоял на трибуне, и за его спиной красовались государственные флаги Хаомы. Брюн отодвинула газету – она не любила политику. – Вот сейчас вы привели меня в это место, а я даже не почувствовала, что мной управляют. Где мои мысли, а где ваша воля?

Губы Эрика дрогнули в улыбке. Должно быть, какой-то этап очередного эксперимента завершился так, как он и ожидал.

– Как мне убедить вас, что вы в безопасности? – спросил он. – Что я должен сделать, если уж моим словам вы не верите?

Брюн растерянно опустила глаза. Она не знала, что ответить.

– Вы производите впечатление умной девушки, – произнес Эрик. Он вынул из внутреннего кармана сюртука квадратик мягкой ткани для протирания линз и, сняв очки, внезапно показался беззащитным. – Вы попросили предупреждать вас о начале экспериментов – я буду это делать. Сейчас же я просто позвал вас сюда, потому что не знал, как еще с вами связаться.

– Хорошо, – кивнула Брюн. К щекам вновь прилил румянец. – Спать с вами в одной постели обязательно?

Эрик устало качнул головой. Надел очки.

– Это необходимо для подстройки полей ведущего и ведомого, – сказал он. – Как и ваше целомудрие. Так что можете быть спокойны, ваша честь вне опасности.

Брюн вздохнула.

– Не делайте мне больно, – попросила она. Эрик посмотрел на нее так, словно Брюн сморозила невероятную глупость.

– Я никогда бы так не поступил, – твердо сказал он. Брюн презрительно усмехнулась.

– По вашему приказу я пыталась вскрыть себе вены.

Протянув руку, Эрик мягко дотронулся до царапины на запястье Брюн и ответил:

– Мне нужен был сам факт того, что инстинкт самосохранения отключается по воле ведущего. Я не допустил бы травмы.

Он говорил так, что Брюн ему поверила. Конечно, это снова могло быть влияние, и она прекрасно понимала, что Эрику ничего не стоит убедить ее в том, что он считает нужным.

– Хорошо, – промолвила Брюн. – Я так понимаю, вы продолжите распускать руки.

Щеки Эрика едва заметно порозовели, словно фраза Брюн смутила его, и он всеми силами пытался скрыть от нее это смущение.

– Однажды я выпил две ампулы раствора севрского порошка в сочетании с труп-травой, – сказал он. – Надо было проверить действие – и я проверил на себе. Наука иногда вынуждает нас делать неприятные вещи, и поверьте, я их делаю не потому, что хочу вас. Будьте покойны, не хочу. Меня интересует только моя работа.

Брюн вдруг подумала, что это звучит обидно – и сразу же осадила себя.

– Предупреждайте, – сказала она. – Мне нужно будет подготовиться.

2.1

В гостиницу они пришли ранним вечером, и Брюн поняла, что устала – долгий день ее вымотал. Сняв шляпку, она практически рухнула в кресло и сказала:

– Надеюсь, вы не планировали экспериментов на сегодня. Я без сил.

Эрик расстегнул сюртук, аккуратно убрал его в шкаф и откликнулся:

– Если честно, планировал. Хочу подтвердить или опровергнуть одну свою догадку. Это не займет много времени.

Что ж, этого следовало ожидать. Брюн подумала, что Эрик ни за что не откажется от своих замыслов – как и любой другой ученый, увлеченный своим делом. Эта увлеченность и готовность пойти на риск ради своего труда делала Эрика интересным. Если бы они познакомились при других обстоятельствах, и, допустим, он просто попросил бы Брюн помочь ему в экспериментах – она бы не отказала.

«Так помоги ему теперь, – ожил внутренний голос. – У тебя все равно нет выбора».

– Итак, – Эрик поднял руку, сложил пальцы щепотью, готовясь к щелчку. – Когда я щелкну пальцами, эксперимент начнется. Раз. Два. Три!

Щелчок показался Брюн оглушительным. Она встала и приблизилась к Эрику, ловя себя на том, что краем глаза видит шершавую алую нить, которая обхватывает ее талию и тянет к артефактору. Наверно, так и выглядело его влияние.

– Хорошо, – ободряюще улыбнулся Эрик. – Что вы чувствуете?

– Я устала, – проговорила Брюн. – И хочу спать.

– Какие сны в том смертном сне приснятся, – нараспев прочел Эрик, – когда покров земного чувства снят[1]?

Брюн протянула руку и ощутила уже знакомую рукоятку пистолета. Тяжелый. Он был тяжелый – разум уловил только это. Потом Брюн запрокинула голову, и дуло уткнулось ей в горло – в тонкую кожу в начале шеи.

– Хорошо, – практически мурлыкнул Эрик. – Прощайте, Брюн.

Палец с усилием надавил на курок – Брюн услышала щелчок, и все исчезло.

Она пришла в себя через несколько минут. Сперва пришел знакомый запах одеколона с османтусом, потом Брюн почувствовала прикосновение к щиколотке и невольно дернула ногой – в тот же миг ей стало ясно, что это Эрик расстегивает цепочку ее старой туфельки.

Эрик. Пистолет.

Ей приказали застрелиться, и она послушно нажала на курок.

Чужая рука мягко сжала ступню, и Брюн замерла, чувствуя, как каменеет тело – так испуганный полевой зверек застывает под янтарным взглядом змеи, надеясь, что она не заметит его. Ладонь артефактора осторожно двинулась вверх, к колену, и это тихое, вкрадчивое прикосновение выбило из груди Брюн едва слышное «Ах..!»

– Точно, – откликнулся Эрик. – Так я и думал. Вот она.

Его пальцы пробежались по колену там, где у Брюн был давний шрам – матушка говорила, что Брюн получила его в детстве, упав на катке, но Брюн, как ни старалась, не могла вспомнить, как это произошло.

– Я разбила колено на катке, – прошептала она. Эрик усмехнулся и убрал руку: Брюн невольно вздохнула с облегчением, но тотчас же уловила в нем дальнюю тень сожаления.

– Да бросьте, – скрипнула кровать – Эрик сел рядом. Брюн открыла глаза, и у нее сразу же закружилась голова – всю обстановку комнаты понесло по кругу, и Брюн испугалась, что упадет с кровати на пол, и ниже, ниже. – Откуда у вас вживленная косичка?

– О чем вы?

Эрик негромко рассмеялся и вдруг резко ударил кулаком по кровати. Брюн вскрикнула, дернулась, пытаясь закрыть голову от нового удара, но ничего не получилось: она была сейчас совершенно беспомощной – марионеткой, у которой срезали все ниточки одним ударом ножниц.

– В вашу очаровательную ножку вживлена косичка, – голос Эрика звучал вполне спокойно, но за этим спокойствием звенела нарастающая ярость. – Она сплетена из тонких металлических полосок артефакта, который искажает магическое воздействие… Господи, я идиот.

Слабость медленно ушла: Брюн внезапно поняла, что комната больше не плывет вокруг кровати. Попробовала сесть – получилось. Эрик закрыл лицо ладонями, и Брюн вдруг почувствовала, что артефактор вот-вот сорвется в истерику. Страшную, некрасивую истерику.

– То есть, это из-за косички ваш эксперимент идет не так, как надо? – Брюн говорила с тем тихим спокойствием, с которым говорят с больными или безумцами.

Эрик кивнул.

– Она старая, – негромко ответил он. – Какие-то импульсы пропускает, какие-то нет. И ее не вырезать – артефакт уже внедрился в вашу нервную систему.

Он говорил так, что Брюн невольно ощутила жалость, которую ощущают тогда, когда сильный человек раздавлен своим горем. Она осторожно дотронулась до плеча Эрика и промолвила:

– Я не знала. Я правда не знала.

Эрик усмехнулся.

– Обычно косичку вшивают тяжело больным детям, – устало объяснил он. – Тем, которые вот-вот умрут. Должно быть, у вас было воспаление мозга, дети в наших краях им часто болеют… – Эрик провел ладонями по лицу и прошептал: – Господи, какой я идиот…

– Получается, я не подхожу для вашей работы, – выдохнула Брюн. Ей вдруг стало жутко чуть ли не до обморока. Она была собственностью братьев Эверхартов, и теперь, когда ее ценность для экспериментов Эрика равнялась нулю, он вполне мог отдать Брюн своему чокнутому братишке для забав.

– Я не знаю, – пожал плечами Эрик. – Очень может быть, что в том человеке тоже есть такие косички. Значит, надо учиться обходить их влияние. Я не знаю…

Он поднялся с кровати, подошел к бару и, с грохотом открыв тяжелую дубовую крышку, вытащил бутылку вина. Брюн сидела ни жива, ни мертва. Она вдруг отчетливо поняла, что находится в номере гостиницы в незнакомом городе, в компании по-настоящему пугающего человека – и этот человек может сделать с ней все, что сочтет нужным.

Никто не защитит. Никто не поможет.

– Что со мной будет? – спросила Брюн. – Что вы собираетесь делать?

Голос дрогнул – она все-таки не удержала спокойного вида леди, которая сохраняет доброжелательное выражение лица даже в самой тяжелой ситуации. Эрик покосился в сторону Брюн и произнес:

– Я собираюсь продолжать эксперименты, что ж еще. И мне предстоит очень долгий и тяжелый разговор с заказчиком.

– А я? – жалобно спросила Брюн. На самом деле она хотела сказать очень много. Что мне предстоит? Какими будут эти эксперименты? Если я окажусь бесполезной, вы отдадите меня брату? Но все это легко уместилось в один вопрос, заданный почти со слезами.

Эрик посмотрел на нее так, словно всеми силами старался быть сейчас спокойным и дружелюбным – хотя для этого ему требовалось приложить серьезные усилия.

– Пока все по-прежнему, Брюн, – промолвил он. – Завтра едем домой.

[1] Шекспир, «Гамлет»