Текст книги "Осада (СИ) "

Автор книги: Кирилл Берендеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 73 страниц)

– Куда они? – она ответила. – А мы как же, Бутово вообще?  Сколько ж их тут осталось?

Ответ на вопрос занял полдня. Егор с другими дальнобойщиками и примкнувшими к ним местными жителями, обошел места временной дислокации бригады в Городищах.

– Рота и кто-то в штабе, – вернувшись, подвел неутешительный итог он. – Нашу броню просто взяли и забрали.  Надолго, неизвестно. Вообще, ничего пока толком не известно.

Зато в воскресенье все кардинально изменилось. Поздно ночью, или уже рано утром, со стороны Южного Бутова послышалась беспорядочная стрельба, Настя проснулась, растолкала Егора. Раз уж он все равно собирался пойти посмотреть, и не переубедить было, сунула ему полученный Макаров, сказав, чтобы не высовывался, был со всеми. Егор скрылся в предрассветном мраке. На стоянке слышались встревоженные мужские голоса, затем замолчали, донеслось нечто куда более зловещее: передергивание затворов автоматов и карабинов, каждый новый звук заставлял Настю вздрагивать всем телом. Она выглянула, но увидела лишь неясные силуэты, растворявшиеся в темноте. Окликнула Егора, ответа же не дождалась и съежившись стала ждать.

Вдали стрельба стала стихать, но не прекращалась, а удалялась, вернее, расползалась в разные стороны, звуча все глуше и глуше. Глаза слипались, последние дни она и так спала мало, тревожась то за долгое отсутствие Егора, то за их общее будущее, которое она успела уже нафантазировать, но от которого приходилось мучительно избавляться, ведь реальный Егор, как бы ни противилось ее сознание, связан с другой, и думает и мечтает о той, что так далеко, за тысячи километров от этих мест, во Владивостоке, который, казалось, находится вообще на другой планете. Рано или поздно, он уедет назад в невообразимую даль, а она….

В стекло постучали дулом пистолета. Она вздрогнула, поднялась. Увидев Егора, облегченно вздохнула. И тут же встревожено откинулась назад. За ним находился Лазарь.

– Что же это? – медленно произнесла она. Казалось, кошмар повторялся сызнова.

– Неприятная встреча, красавица, – быстро произнес Лазарь, влезая вслед за Егором в кабину. – Но ничего не поделаешь, надо подельников вытащить. Заваруха началась нехилая, а товарищей не бросают. – Сзади грохнуло, двери фуры отворились, кто-то спешно забирался внутрь. – Да ты не бойся. Я никого не трону, вот только отвезу товарищей в лесок, за Городище, а там и расплюемся навсегда. Пока ментура не подошла.

– Я так и не понял, как ты узнал, что армии нет? – неожиданно спросил Егор, поворачиваясь к Лазарю. Казалось, все проблемы меж этими двумя мужчинами давно разрешились, еще во время сидения в одной камере, и теперь они могут общаться совершенно свободно, словно ничего и не было.

Настя вздрогнула всем телом и отодвинулась подальше от обоих. Лазарь оглянулся, шикнул на последних, забиравшихся в фуру, всего их набилось, наверное, человек десять, а то и дюжина. Лазарь извинился и вылезши, пошел запирать замки. Все время его отсутствия Егор смотрел в стекло заднего вида, как только он появился, отпер дверь. Так же молча Лазарь залез обратно, уже со стороны Насти, ругая правый руль «Исудзу». Егор медленно тронул фуру.

– А почему не ты? – неожиданно спросила Настя, еще больше двигаясь от Лазаря.

– А чтоб никто не подумал дурного про твоего товарища. Мало ли, что я учудить могу, – с этими словами он приказал вывернуть на дорогу ведущую к Калужскому шоссе. Трейлер шел ходко, несмотря на разбитое полотно. Незадолго до въезда, Егор, снова подчинившись командам, резко повернул в сторону, в районе речки Десна пересек шоссе, так и не въехав на него, и двинулся в глухие, заброшенные подмосковные поселки. Затем вернулся обратно, сделав большую петлю. За все это время им так и не встретилось ни одного патруля, как ни молилась о том Настя. Фура остановилась только через полчаса неподалеку от Московского малого кольца у местечка Овечкино – более потому, что в баке кончался бензин.

Едва фура затормозила, Лазарь спрыгнул, высвободил пленников, вернулся и молча отдал Насте оружие.

– Без обид, красавица, но только в Бутово сейчас войдут внутренние войска, это в воду не гляди. Так что побудьте пока здесь, ведь твой хахаль только оттуда.

Ее лицо перекосилось.

– Сволочь, ты это нарочно, да, нарочно!?

– У твоего паренька должок был перед одним, кого он вывез сейчас. Иначе бы он сидел до морковкина заговенья. Так что не шебуршись, возьми свой ствол и охраняй хахаля.

Он легко отцепился от двери, спрыгнул назад и не оборачиваясь, пошел прочь. Егор молча, без кровинки в лице, сидел за баранкой, пристально смотря, как уходят в лес сидевшие в прицепе люди. Ни один не обернулся.

– Вот тот, последний в черном костюме, – медленно произнес Антипов чужим голосом, – Тетерев, местный авторитет. Это он меня вытащил из СИЗО так быстро.

Она смотрела, понимая и не понимая.

– И ты согласился.

– Ради тебя.

– Что он сделал?

– Не знаю, в точности. Но у него были связи.

– Отчего же он сам не ушел?

– Ему нужны были люди. Он ждал подходящего момента.

– Вы с ним сговаривались?

Он долго молчал, прежде чем неохотно кивнуть головой. Настя отвернулась, а затем убрала пистолет в сумочку и выпрыгнула из кабины. Егор последовал за ней, но в этот момент ей больше всего хотелось побыть одной. Он остался у трейлера, глядя как удаляется девушка в сторону поселка. И так же быстро возвращается обратно.

– Там мертвяки, я видела, – Настю била нервная дрожь. Егор обнял ее, девушка не сопротивлялась. Как не была против и того, что он поднял ее обратно в кабину и положил на кровать за спинкой водительского кресла. Укрыл одеялом. Она попросила попить, и, вернув бутылку минералки, немного побыть с ней рядом. Уснула у него на руках, сразу после соития.

Пока она спала, Егор еще раз обошел трейлер, потом, вспомнив советы Лазаря, отогнал «Исудзу» с дороги. Некоторое время прогуливался возле фуры, не зная, куда себя деть, и все выглядывал, не появятся ли мертвецы поблизости. Но нет, тревоги его не оправдались. А через некоторое время проснулась Настя, они пообедали, или поужинали, трудно сказать, потому как сразу после отправились спать. Проснулись рано, отдохнувшие, выспавшиеся, позабывшие вчерашние треволнения. Настя умылась водой из ближайшего колодца, пахнущей свежевыпавшей росой, пополоскала рот, от ледяной воды заломило зубы. Егор подал ей полотенце. И вдруг, поломав всю утреннюю идиллию, сказал:

– Нам надо оставаться тут хотя бы до первого числа, – она подняла глаза, Егор продолжил: – К этому времени мимо будут проходить беженцы из Чехова.

– Почему ты так решил?

– Раньше не пустят войска. До Чехова всего несколько десятков километров по шоссе, электрички не ходят, сама знаешь, значит, будут идти пешком.

Ответить было нечего, Настя замолчала. В таком же напряженном молчании прошел и завтрак. Есть не хотелось, но оба перебарывали себя. Оба, не глядя друг на друга, собрали вещи, и отправились в опустевший поселок, собрать урожай.

Помимо плодов, овощей, зелени и ягод, им достался забытый в спешке новенький транзистор на солнечных батареях. Теперь они могли быть в курсе всего происходящего, а заодно и беречь аккумуляторы своих сотовых, которые теперь неизвестно где и когда придется зарядить. Правда, говорить вроде было не с кем, но Егор крайне беспокоился на счет зарядки, вдруг снова прорежется Дальний Восток. Хотя и не особо на это надеялся, но в новостном выпуске ловил каждое слово диктора.

Сперва они услышали о подавлении восстания заключенных в СИЗО Бутова, затем о волнениях в Тюмени, а после пошли зарубежные новости, так же не отличавшиеся разнообразием. Война была всюду, куда только ни бросили свой взор корреспонденты. Болгария воевала с Македонией, пытаясь вернуть ее себе, Сербия ввела войска в Косово, а так же вторым фронтом сражалась с Боснией и Герцеговиной за свой анклав, поднявший восстание. Испания рассыпалась в труху, ее флот, совсем недавно уничтоживший Голландию, оказался в бессмысленной ситуации, и примкнул к французам. Крейсер «Петр Великий» и приданные ему суда, успешно уничтожили английский сторожевой катер и предложили американскому авианосцу «Рональд Рейган» валить подобру-поздорову, поскольку он один, не считая еще трех кораблей сопровождения остался вблизи территориальных вод Исландии. Китай приготовил США неприятный сюрприз, начав атаку на Тайвань с крупномасштабного уничтожения флота Штатов, подтянувшихся к Формозе. Четыре авианосца и сорок вспомогательных судов были уничтожены сотней баллистических неядерных ракет, выпущенных из района Шанхая. Три атомные подводные лодки типа «Лос-Анджелес» были уничтожены в ходе ударов по базе США на острове Гуам, еще несколько десятков судов сметены в бухте Перл-Харбор. Фактически, тихоокеанский флот США прекратил существование. В настоящее время идет высадка китайского десанта на Тайвань.

Настя выключила радио, им немедля завладел Егор и более не расставался; прыгая с волны на волну, со станции на станцию, ждал заветных новостей. Но пока о Владивостоке не сообщалось. Поскольку Егор был занят приемником, Настя сама сходила в деревеньку и набрала зелени на ужин, накопала немного картошки. Смеркалось, Егор, приглушив транзистор, заметил, чтобы она не рисковала так. Трудно сказать, что ее дернуло за язык, но Настя ответила, что рисковала куда больше нынешним утром, в компании Лазаря, только не вздумай его защищать. Егор не стал, просто заметил, что напрасно она возводит на людей, поскольку совершенно с ними не знакома. А он все же почти три недели…

– Знаешь, на твоем месте, я бы помолчала о трех неделях в чистеньком и новеньком СИЗО. Мне пришлось побывать в таких клоаках, что лучше и не вспоминать. И новые дружки твои – с подобными типами я там тоже довольно хорошо познакомилась, потому и не связываюсь с тех пор.

– Ну да, – его словно тоже потянули за язык, – тебе знакомиться куда проще было.

– Разумеется, – жестко ответила она, – молоденькой сопливой школьнице, провалившей экзамены в вуз. Да что ты вообще обо мне знаешь? Только то, что видел, когда я голой была. Вот это ты знаешь. А так?

И резко замолчала. Он тоже больше не произнес ни слова. В молчании оба отправились спать. Ложась на кровать в «Исудзу» Настя краем глаза заметила в руке у Егора Стечкин, который он торопливо убрал под сиденье. Прежде этого мощного пистолета она не видела. Значит…. Додумывать не стала, попыталась заснуть. Потом попросила Егора, с готовностью принявшегося заглаживать свою вину, таблетки «от головы». Приняла две и провалилась.

Проснулась под бубнеж транзистора. Егор снова слушал сводку. Отвлекшись на пару минут, он пригласил ее к завтраку, после вчерашней перепалки оба не хотели вести долгих бесед, а потому ограничивались лишь односложными предложениями. Так оказалось проще, так они смогли, не рассорившись окончательно, дотянуть до первого числа. Покуда в новостях не объявили: «возобновлено, прерванное из-за беспорядков в дальневосточном регионе, авиасообщение с городами Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, Петропавловск-Камчатский и некоторыми другими. В настоящее время пассажиры, вылетающие в эти регионы, могут быть уверены в безопасности полета, вместе с ними полетят специально обученные бойцы спецназа ФСБ».

Он выключил радио – и будто бы выключился сам. Молчание стало невыносимым; как только это поняли обе стороны, Егор извинился, что покинет Настю ненадолго и вышел из кабины. Через некоторое время вернулся. Молча сел на водительское сиденье. И произнес наконец:

– Нам надо поговорить.

– Ты о Владивостоке.

– Я хочу отправиться туда. Ты со мной?

Настя долго разглядывала его лицо, он не отводил глаз, не отворачивался, просто смотрел на нее, ничего не говоря, ожидая ответа. Наконец, она покачала головой.

– Не могу. Здесь я тебе нужна была… хоть какая-то. А там тебя ждет твоя. Зачем мне там быть чужой, – как строки из романса, подумалось ей.

– Извини, но я подумал…

– Нет, я не полечу.

– Но я бы хотел, понимаешь, я не могу тебя просто так здесь бросить.

– Я надеюсь. Прости. Я понимаю. Не стоит. Ведь ты ходил сейчас к своему Тетереву, не так ли? – он кивнул. – Просил разрешения?

– Денег, – смутившись, ответил он. – Он даст. Если ты понимаешь, что мне надо лететь, я тогда отвезу тебя, куда скажешь.

– А куда это?

– В Рязань? – она засмеялась, истерически расхохоталась, и тут же смолкла, пристально глядя на него.

– Ты всерьез? – Егор кивнул. – Нет, не стоит. Не стоит, я сама. Нет, правда, я сама, ты меня не знаешь, я сама справлюсь, – слезы стояли в глазах, конечно, он ей не поверит: – Ну хорошо, веди к своему Тетереву. Мы с ним договоримся.

– А он как раз хотел тебя видеть, – лицо потемнело, Егор поспешил переменить тему. – Лазарь ушел, сразу, как сюда нас привез. Куда-то в сторону Подольска.

– Слава богу, – невольно вырвалось у нее. – Может, по дороге сдохнет.

Егор ничего не сказал, она поторопила его. Машина, с вечера заправленная бензином, полученным от Тетерева, двинулась в путь.

Тетерев оказался совсем не тем вором в законе, каких она привыкла видеть в Москве. Молодой мужчина, не старше сорока, крепкий, мускулистый, с неприятным шрамом на шее, в непритязательной спортивной одежде, купленной, кажется на барахолке. Черные, как смоль, волосы, ястребиный нос, глубоко посаженные карие глаза. Родинка на щеке. Достаточно приметная личность. Говорил он чисто и спокойно, не употребляя блатного жаргона, предложил Насте пройти в дом, если она не будет против. Оглянувшись на Егора, она кивнула решительно. Егор хотел что-то сказать, остановившись она ждала, миг пролетел, еще один, но Антипов так и не смог подобрать нужных слов. Вместо них лишь произнес слова прощания. Долгая пауза. Он пожал плечами, хотел что-то добавить, но опять не решился. Настя сделала это вместо него: резко попрощавшись. Егор вздохнул, ей показалось, с некоторым облегчением даже, и медленно, неохотно залез в кабину, долго устраивался, наконец, вырулил и поехал к кольцевой, чтобы добраться до Домодедова.

Настя отвернулась, мужчины расступились, давая ей дорогу. Она взошла на крыльцо, снова обернувшись, но «Исудзу» уже скрылась за поворотом, даже шум стих. Она зашла в сени и села на лавочку. Тетерев вошел следом, один.

– Я слышал, ты собираешься в Москву? – спросил он, наклонившись. Настя подняла глаза, сглотнула, что-то неприятное промелькнуло в лице мужчины, но тут же исчезло. Она лишь кивнула. – Мы тоже. Завтра-послезавтра сюда толпа подойдет, вместе с ней пойдем. Не против? – Она снова ответила согласием. – Вот и хорошо.

– А Егор? – неожиданно спросила она. – Ты его отпустил?

– Он свою работу выполнил, – пожал плечами Тетерев. – Даже если тебе был что-то должен, я простил. А вообще, знаешь, – он присел рядом с ней, – каждый сам свою дорогу в ад выбирает. Кто длинную, кто короткую. Только никто не знает, коротка она или длинна.

Ночью Настя проснулась, лежа в кровати вместе с Тетеревом. На другой исход она и не рассчитывала, понимая, что лучше проявить инициативу самой, тем более, пока ее положению никто не противился.

Невдалеке слышался шум, голоса, скрип телег, кое-когда доносились автомобильные клаксоны, раздиравшие эту сосредоточенную тишину. Люди спешили, раз шли ночью, пешком, по пустому никем не охраняемому шоссе,  и раз так спешили, значит гнал их не простой страх, а тот, что с первого августа заставляет всякого жителя планеты вздрагивать в ночной тиши при каждом скрипе, беспокойно ворочаться, или, поднявшись, проверять в сотый раз надежность замков и засовов.

– Только началось, – Тетерев не спал тоже. – Ложись и спи, – он властно опустил руку на ее плечо. – Завтра рано выходим. Как раз к заварухе. Пистолет где?

Он подарил ей вчера после соития «Вальтер» – разом сделав их соучастницей. Пускай до этого ей приходилось только целиться в людей, но теперь, видимо, черта перейдена, и всякое может случиться, даже то, о чем лучше не думать вообще, тем паче, сейчас. Настя повернулась и вытащила из-под подушки пистолет. Тетерев усмехнулся.

– Правильно. Всегда держи при себе, наготове. Мало ли что. А теперь спи, не так много времени у нас осталось.

82.

В пятницу на Корабельной собрались, казалось все прибывшие из Чечни и Дагестана части внутренних войск. Набережная не просто была оцеплена по периметру, но и вдоль берега располагалась бронетехника – с десяток БТР и несколько БМД, несколько десятков машин спецназа, казалось, готовится войсковая операция. Впрочем, так оно и было. Милиция задерживала всех подозрительных, немедленно переправляя их в то и дело подъезжавшие «воронки». Протесты не помогали, хватали всех, кто не мог убедительно доказать, что живет на набережной. И ждали Дзюбу.

Однако, как и на предыдущих митингах, он не объявился. Тогда, в прошедшее воскресенье, ораторов хватало и без него, его поджидали теперь на Корабельной, поскольку сборище обещало быть крупным. Злость витала в воздухе, скапливаясь еще с самого дня флага, нужен был разряд.

Но сам митинг, и это было полной неожиданностью для милиции и внутренних войск, собрался в ином месте, на улице Калинина, где она, изгибаясь дугой, уходя за доки и железнодорожную ветку, выходит к бухте Диомид. Практически все, выходившие из автобусов, маршруток, а так же добиравшиеся по воде, завидев столпившихся на перекрестке у АЗС людей, подходили к ним. В последний момент место встречи стало известно и активистам – и автобусы с ветеранами войн, начиная с самой Великой Отечественной, и кончая второй чеченской, двинулись со Светланской улицы к Калинина. К ним присоединились молодые люди из полулегальных и запрещенных организаций, а так же из «Свободы выбора» Устюжного и объединения профсоюзов Дзюбы. Согласия у струсивших лидеров, понятно, никто не спрашивал, особенно когда стало известно, что далеко не все, задержанные на выступлениях в день флага, оказались выпущенными по договоренности меж губернатором и Устюжным, освободилось только шестнадцать, прежде всего, старики и незрелая молодежь. Остальным продолжали шить обвинения в экстремизме.

Через четверть часа, когда милиция очухалась и сообразила, где искать митинг, народу на слиянии Калинина и Черемуховой собралось не меньше пяти тысяч. Обе улицы были перегорожены, транспорт немедля встал, впрочем, возмущаться особо никто не спешил, многие были готовы присоединиться к митингующим. Те же, кто просто ждали разгона, отчаянно сигналили, стремясь поскорее помочь милиции разыскать собравшихся. Если только в толпе до сих пор не сыскалось филеров.

Милиционеры были явно на взводе. Едва только первые грузовики добрались до пробки на Черемуховой и Калинина, омоновцы и спецназ внутренних войск немедля высыпались и бегом устремились к толпе. Преодолев скопище машин, служители правопорядка принялись ожесточенно работать дубинками, подошедшие спецназовцы не имели подобной экипировки, а потому в качестве меры воздействия применяли приклады автоматов. В ответ полетели камни, бутылки, банки, все, что попадалось под руку. Дубинки и приклады заработали активнее, милиции удалось оттеснить собравшихся до перекрестка, а оттуда к скверику, и рассечь митинг на две неравные части: большая оставалась у сквера и по-прежнему перекрывала Калинина со стороны АЗС, другая отошла вверх по Черемуховой. Оратор, которого еще не успели поймать и избить, кричал из мегафона собравшимся, прося не «провоцировать ментов», но его мало кто слушал, молодежь сцепилась со стражами правопорядка, как это и бывает присуще младому племени.

К этому моменту подоспели автозаки. Из машины сопровождения – пробка к тому времени оказалась немного расчищена со стороны Окатовой улицы – донеслось требование «хватать всех, а остальных придушить» и далее что-то на чеченском. Чужая речь стала как красная тряпка для быка, парни похватали доски, откуда ни возьмись появилась арматура металлические бейсбольные биты, заточки, штыри, схватка приняла отчаянный оборот. Оратора наконец, смяли, вместе с ним начали валить наземь и избивать ветеранов Великой Отечественной, именно они не успели отступить от импровизированной трибуны.

Толпа колыхнулась, пошла стеной на спецназ. В воздухе пронесся яркой кометой и разорвался в центре черной милицейской массы коктейль Молотова, в рядах возникла недолгая паника. Кто-то выстрелил в воздух, или как ему показалось в воздух. Очередь прошла над головами собравшихся, ударив в балкон, где стояла семья, пристально смотрящая за происходившим. Мужчина, державший ребенка на руках, упал, ребенок вывалился с балкона, рухнув на людские головы.

Началась истерика. Кто-то закричал «убивают!», другие восприняли этот призыв буквально. Собравшиеся буквально обезумели, внутренние войска начали стрелять уже по толпе, в ответ полетело еще несколько подожженных бутылок, но это был знак отчаяния. Люди разбегаясь, давили друг друга, упавшие уже не вставали, стеная от боли – митингующих преследовали омоновцы, которые тоже не смотрели под ноги. Через минуту митинг был рассеян. Раненых быстро запихивали по автозакам, и развозили по отделениям, обратившихся достреливали, убитых окончательно оттаскивали на обочину, чтобы не мешать движению транспорта; через несколько минут около двух десятков человек рядком лежали в скверике неподалеку от АЗС.

Преследование продолжалось по всей улице Калинина, ОМОН вошел в раж и врывался в подъезды, выволакивая не то участников, не то подозреваемых на участие в митинге, а поскольку автозаки практически сразу были заполнены и ушли по отделениям, то просто избивал всех, подворачивающихся под руку.  В районе порта были замечены несколько зомби, как раз именно туда бежало несколько десятков человек. Милиция открыла беспорядочный огонь по живым мертвецам, а затем и просто по живым, уже не пытаясь разобраться, кто перед ними. К двум часам дня в скверике на пересечении Калинина и Черемуховой было сложено сорок два тела, из которых только одиннадцать являлись уничтоженными зомби. Милиция еще некоторое время прочесывала район, а затем вернулась к Корабельной набережной, внутренние войска по большей части остались охранять здание Администрации Приморья на Светланской, а подошедшие части рассредоточились по всей улице. Движение трамвая и автобусов было перекрыто, через час к Луговой и Октябрьскому проспекту подошли еще части внутренних войск, всего их скопилось не менее тысячи человек. Центр города оказался парализован. А на юге продолжались облавы, аресты и торопливые обыски, направленные больше на запугивание, нежели на поиск улик, омоновцы громили квартиры, вытаскивая ценности, служителей правопорядка в них уже трудно было узнать, да они и не почти и не скрывали своих намерений. И почему-то очень спешили, не как обычно, смакуя свои действия, громили и выносили то, что попадалось на глаза, словно участники набега.

Причина выяснилась довольно скоро. Вечером спецназ подтянулся к зданию штаба Тихоокеанского флота и оцепил его, прибывший на место проведения операции глава МВД Яковлев потребовал от начальника флота немедленной выдачи нескольких десятков матросов и офицеров, участвовавших в митинге и укрывшихся на кораблях командующий ответил категорическим отказом, заявив, что намерен говорить лишь с министром обороны или, на худой конец начальником Генштаба, разгорелся спор. В итоге из штаба его вывели в наручниках и отправили в аэропорт. А там уже разгружались три новых борта, прибыло подкрепление. Всего же к началу субботы в городе насчитывалось свыше трех тысяч войск МВД, начавших шерстить город. И самое главное, порт – поскольку множество митинговавших пряталось именно там.

Около полуночи в районе бухты Улисс послышалась беспорядочная автоматная стрельба. Затем все стихло, а через минуту или две, стрельба усилилась. И уже не прекращалась до самого утра.

В четыре утра министр обороны, вынужден был ввести в Приморском крае режим военного положения. При этом ответственность за его исполнение возлагалась, как ни странно, на министерство внутренних дел, явное противоречие закону, однако, ни в Кремле, ни в администрации края решили не рисковать и просеять город хорошо подчиняющимися приказам войсками. Транспорт не вышел на улицы, город буквально заполонили бойцы внутренних войск и ОМОНа, проверявшие каждый имевший нахальство выбраться со двора транспорт на предмет провозимого оружия или экстремистов и их пособников – поскольку бойцы имели весьма смутное представление об этих категориях граждан, гребли практически всех без разбора, в возрасте от восемнадцати и до тридцати пяти. В месте дислокации четырех противолодочных кораблей и нескольких вспомогательных судов, призванных охранять город как от вторжения зомби, так и от возможного вмешательства Японии, все еще продолжались стычки внутренних войск и сухопутных сил Тихоокеанского флота.

К шести утра в бухту Улисс из Фокина вошло два десантных корабля: «Ослябя» и «Александр Николаев», – отправленные было в Находку зачищать берега от живых мертвецов; десантники с ходу вступили в бой и отбросили внутренние войска вглубь города к Морскому кладбищу. К семи с севера в район Второй речки подошла отдельная дивизия мотострелков из состава пятой армии, призванная защищать город и окрестности от вторжения мертвых со стороны Китая. Командующий Дальневосточного округа, узнав о введении во Владивостоке военного положения и наведения порядка Яковлевым немедля заподозрил скрытый переворот, и приказал войскам не вмешиваться, впрочем, его власти не хватило, ибо мотострелковые части, дислоцированные в городе и окрестностях, и сформированные из местных контрактников, уже вошли в столицу Приморья. Непродолжительные бои с внутренними войсками закончились бегством последних в район Светланской улицы. В итоге, там было окружено около двух тысяч человек и по меньшей мере до сорока единиц бронетехники. Никто не решался открывать первым огонь в самом центре города. Войска простояли до десяти утра в полном бездействии. После чего губернатор, запертый в стенах здания Администрации, приказал очистить ему дорогу к аэропорту. Войска пошли на сближение, но стычки не получилось, слишком явный был перевес мотострелков. А тем временем, в бухту Золотой рог уже входили сторожевые корабли Тихоокеанского флота. Первый же холостой выстрел эсминца «Варяг», и войска МВД предпочли отойти на исходные позиции.

Подробности Дзюба узнал постепенно и из самых разных источников – для него эта ночь и прошедший вечер, сложились крайне тяжело. Около семи дверь его квартиры попросту высадили, в комнаты ворвался отряд омоновцев человек из пяти, Лаврентия заковали в наручники и вывели из здания. Когда его выводили из подъезда, на омоновцев напали неизвестные в черном, с лицами в масках. После непродолжительной борьбы ОМОН лежал на мостовой, без оружия и желания подняться. Старший из нападавших снял повязку, прищурившись со свету, Дзюба не без удивления узнал в нем Тацуо, шофера господина Тикусемо. По-русски тот говорил плохо, впрочем, объясняясь на двух языках сразу, он сообщил Дзюбе, что имеет намерения вывести его в консульство, а затем и в Токио. Лаврентий недолго колебался, днем он попытался прорваться на митинг, но убедившись, что дело начинает принимать самый скверный оборот, предпочел не жертвовать собой понапрасну.

Он кивнул Тацуо, тот, оставив омоновцев отдыхать и дальше у подъезда, провел его во двор, где находился микроавтобус, из коего и велось наблюдение, как за Дзюбой, так и за милицией. Лаврентий мысленно пожал руку Тикусемо, свои возможности тот использовал на все сто. Машина быстро добралась до консульства, на пороге его уже встречал Акио-сан. Крепко пожал руку и проводил во дворик, благо погода была еще теплой.

– Как видите, ваш министр Яковлев решил спустить всех псов с цепей, – заметил Тикусемо. – Я наблюдаю за его действиями вот уже с самого утра.

– У вас здесь что, агентура? – несколько удивившись произнес Дзюба.

– Нет, не столько. Мы подключились к камерам наружного наблюдения. Так и проще и дешевле. Сами взгляните, – и он протянул Лаврентию ноутбук, экран которого был поделен на множество квадратов. В каждом копошилась жизнь, в некоторых она просто била ключом и со всего маху. Дзюба щелкнул на первый же такой квадрат, разглядывая группу молодчиков в сером, избивающую группу молодых людей в джинсах, а затем, переключился на бухту Улисс, которую прочесывал спецназ внутренних войск. В порту бухты шаталось изрядное количество зомби, но на них никто не обращал ни малейшего внимания.

– Я так понял, ищут митинговавших, а так же, ваших сторонников. – Дзюба просмотрел еще пару картинок, и вернул ноутбук. – Кажется, вам пора сворачиваться.

– Вы оповестили Устюжного?

– Он уперся, к сожалению. Не хочет выезжать. Его арестуют  с минуты на минуту.

– Странно, что вы не предупредили меня.

– Ваш телефон отключен, – Дзюба схватился за карман, кивнул:

– Простите. Думал, это хоть немного поможет. Не мне, друзьям. Хорошо, ОМОН его не забрал. Там куча адресов.

– Не совсем разумно хранить все в телефоне, тем более в такое время. Простите, Лаврентий Анатольевич, что я вас поучаю, не подумайте дурного.

– Знаю, знаю, не говорите. Просто последнее время память стала совсем плохая. Про свой день рождения забыл, что тут говорить.

Они побеседовали до самого заката, и чуть позже, покуда через Верхнепортовую улицу не начали громыхать БТРы. Лаврентий вскочил со стула, опрокинув его, подошел к ограде. Мимо проезжала, рыча моторами, бронетехника, направляясь в Эгершельд.

– Кажется, новая партия этих головорезов с Кавказа, – буркнул Дзюба.

Тикусемо ничего не сказал. Машины скрылись за поворотом, после них, минут через пять в тот же район проехало с десяток автозаков. Около десяти колонна двинулась обратно. Последним ехал грузовик с сваленными на него в беспорядке трупами. Странно, выстрелов он не слышал. Или это не зомби были?

– Черт, да они весь город в крови умоют, взгляните, – Тикусемо находился на балконе, оттуда ему грузовик виделся куда как впечатляюще. Он молча кивнул и заметил:

– Вам нельзя больше оставаться в стране. Завтра же мы вас переправим в Токио. Самолетом не получится, но к Улиссу подойдет катер….

– А там как раз квартируют наши сторожевики. Славное получится действо.

– Не беспокойтесь, не в сам порт. Впрочем, я вас вывезу лично. Машину с дипломатическими номерами они остановить не посмеют.

– Яковлев посмеет, не только остановить, но и вытряхнуть из нее всех и запихать в КПЗ. Он же тот еще опричник, дай только волю.

– Я созвонюсь с береговой охраной, уточню время прибытия, – Тикусемо покинул балкон, оставив Дзюбу смотреть на опустевшую улицу через прутья решетки. Затем вернулся: – Завтра в четыре утра.