Текст книги "Осада (СИ) "

Автор книги: Кирилл Берендеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 73 страниц)

– Как ты? – спросил он. Она покачала головой.

– Без изменений. А вот ты совсем сдал. Может, мне?

– Ты с ума сошла! Тебе о другом сейчас думать надо.

– Может, в сумке доктора какие лекарства есть. Ну чтобы ускорить процесс. Когда я в прошлый раз лежала на сохранении, мне…. Хотя как мы их определим. Я посмотрела, есть несколько таблеток, какие-то капли, инъекции. Но… Андрюш, а ты не помнишь?

Он устало покачал головой. Если б даже и помнил, сейчас мысли все равно не ворочались в измученной бессонницей голове. А тут еще головная боль прицепилась. Хоть бы уже войска сюда вошли, вроде бы обещали не сегодня-завтра.

– Тань, принеси аспирин. Как Лиза?

– Рвется тебе помогать. Знаешь, Андрюш, я хотела телевизор настроить, хоть как, но после местных новостей электричество вырубилось.

– Совсем?

– Да, наверное, во всем поселке. Пробки я проверила.

– Что говорили? – она покачала головой.

– Все Крым да Крым. Про нас ни слова. Не знаю, может…

Калитка затрещала под натиском. Сколько ж их там скопилось? Андрей Кузьмич порывисто поднялся и сразу опустился – в глазах опять засверкали молнии.

– Нет, Тань, лучше валидол. Или нитроглицерин. Ничего не соображаю.

– Может, все же я…. Стрелять ты меня учил.

– Не дай бог. Если полезут… ох, ведь оказия, машину я так и не проверил. Ну что за голова.

– Давай, я проверю, – он даже усмехнулся. Татьяна покачала головой. – Ты меня совсем за неженку держишь. Ничего не трогай, никуда не ходи. Можно подумать, я….

Она присела рядом и произнесла тихо.

– Я проверю. Работает или нет. Просто включу зажигание, водить я ведь умею. Пусть без прав, но ты же учил. И таблетки принесу.

Он кивнул. Когда салют в голове немного затих, подошел к калитке. Их скопилось уже семеро. И еще дюжина со стороны соседей. Мертвецы вели себя пока пассивно, никак не могли подобраться к расшатываемой секции. А когда подобрались, поняли, что она надежно укреплена и не поддается более. И перешли к другой.

В этот момент он услышал странное шебуршание за спиной. Резко поворотился, в глазах снова заплясали искорки, когда они стихли, то за противоположной изгородью обнаружил еще четверых. Он подошел поближе, судорожно сжимая пистолет, все время казалось, что рука разжимается, наконец, он понял, почему: пальцы, вцепившиеся в рукоять, затекли. Он переменил руку, растирая ладонь кулаком.

Голова снова закружилась. Калитка скрипнула, новый удар, еще один и еще. С обеих сторон мертвецы синхронно поднажали на забор. Хотя пока без толку. А что будет через час, а по прошествии ночи?

Андрей Кузьмич рухнул на колени.

– Господи, воля Твоя! Помоги, Господи, дай силы одолеть проклятое наваждение, дай силы справиться с ними. Или прогони, Господи, помоги и прогони их прочь. Смилуйся над нами, над Таней, над Лизой, прогони, не дай им пропасть. Прошу тебя.

Он истово перекрестился. И в тот же миг увидел перед собой Татьяну коробочкой нитроглицерина. Андрей Кузьмич медленно поднялся.

– Я сейчас тоже молилась, – дождавшись, когда он примет таблетку, сказала жена. – Богородице. Чтоб я поскорее родила. – Она задышала часто-часто, и смолкла. Потом произнесла тихо: – Нет, ничего. Пока ничего.

И ушла, оставив его наедине. Ночь растянулась, подобно резине, мертвецы медленно, неутомимо, с настойчивостью океанских валов, накатывали на забор, на калитку, расшатывая столбы, выламывая доски. Пока конструкция, когда-то на совесть сделанная, держала. Андрей Кузьмич, то погружаясь в сон, то снова выплывая из него, наблюдал, как мертвые сойдясь вместе, по пять-шесть человек разом обрушивались на доски, скрипевшие пронзительно, но державшиеся. Удивительно, что и калитка не сплоховала, а ведь он заколачивал ее, порой не в силах понять, верно ли бьет или нет, уже не чувствуя ни ударов, не могучи понять даже, попадает ли по пальцам или по гвоздю. Наверное, он мог бы поспать эту ночь. Наверное, он немного, часок-другой и поспал.

Мертвецы не пробились. Оставили на потом. Ожидание затянулось, превращаясь в дурной, кошмарный сон, из которого, казалось, уже никак не выбраться. Оно затянуло, не давало поднять головы, оглядеться, понять, что же происходит. И сколько времени продолжалось, он в точности уже не мог сказать. Несколько дней, это точно, но вот сколько именно? Он помнил только, что осада вроде бы началась девятого, и после – как непроницаемый туман. Он лишь выполнял самые необходимые действия, забывая обо всем прочем, а едва воспоминания пробивались, немедленно просил, да хоть ту же Лизу, напомнить ему, когда он, за какой-либо надобностью, вернется домой.

Лиза напоминала, Иволгин шел выполнять дело, и снова возвращался к своим мертвым. Которые не здесь, так там пытались и пытались пробиться сквозь расшатанную ограду. Андрею Кузьмичу стало казаться, что и он неотличим от пришлых существ, что и он уже умер, но не заметив этого, все еще продолжает бороться с ними. И совершенно напрасно, наверное. Ведь все равно они неизбежно придут сюда, проломятся, а Татьяна…. Наверное, это какая-то уловка, и она никогда не родит.

Когда наступило очередное утро, и мертвецы угомонились, а собачья стая снова пришла, доедать свой завтрак, Иволгин поднялся. Татьяна позвала его к столу. Консервированная тушенка, жареная молодая картошка, не картошка, так, горох да и только, а так же немножко запоздалого укропа и салат. Собственно, это все, что можно было приготовить. Все, что у них осталось. Хорошо хоть дров в доме с избытком, печь топить, не перетопить. Но продукты подошли к концу. Если не в эту ночь, господи, да какую ж по счету, Татьяна не родит, им придется туго. И войска все не приходят и не приходят, будто их всех в Крым отправили, Татьяна достала приемник, по всем каналам либо бравурная музыка либо вести с войны. И так ежедневно.

Этим утром Татьяна сказала ему, что нет искры. Он проверил контакты, ну так и есть, придется менять свечу. Хорошо, одна в запасе у него всегда была. Дело пустяковое. Если бы не усталость. А так он провозился часа три, покуда переменил свечи, измазался. И всякий раз, на каждый шорох, реальный или пригрезившийся, испуганно оборачивался по сторонам и хватался за пистолет, который уже не выпускал из рук.

Днем, какое это уже было число? пятнадцатое, шестнадцатое? – неизвестно, мертвецы, окружившие участок, внезапно ожили. Стали стучаться в ворота. Но к тем был привалено еще в первый день два чурбака, тут они ни за что не прошли бы. Некоторое время Андрей Кузьмич просто смотрел за тем, как они пытаются прорваться, потом увлекся проверкой аккумулятора, заряда от силы четверть, но чтобы завести машину, хватит за глаза. Главное, выбраться. Бензина немного, но до Рязани хватит.

Особо сильный удар в ворота враз привел его в чувство. Андрей Кузьмич поднял голову. Начинало смеркаться. Он вышел из гаража, и отправился на участок.

А вот тут дела были хуже. Калитку сумели расшатать. Видимо, пока он возился с заметой свечи, возня не прекращалась. А он так привык, что не заметил. Устало подойдя к забору, он посмотрел на атакующих. Приготовился стрелять. И услышал шорох за спиной. Резко обернулся, с пистолетом на вытянутой руке.

Лиза отшатнулась.

– Дядя Андрей, я за тобой. Мама Таня… она рожает.

Сердце упало и заколотилось с бешеной силой. Красные круги величаво поплыли перед глазами.

– Давно началось?

– Полчаса, нет больше. Я кричала тебе, но ты в сарае ничего не слышал. Я уже и воду приготовила и простыни. Воды уже отошли.

Он беспокойно заметался перед ней, не зная, что предпринять первым делом. Потом остановился.

– Что ты сказала, Лизонька? – тихо спросил Иволгин, глядя на то, как спокойно девочка ждет, когда он обратит внимания на ее слова. – Повтори.

Она повторила. Он долго смотрел на девочку, не понимая, что перво-наперво сделать. Потом снова спросил:

– А ты откуда все это знаешь?

– У мамки тоже роды были. Год назад. А ты разве не знал? – и, помолчав, добавила: – Ах, ведь это было в Подольске. Мамка туда уезжала за деньгами. Ну и залетела.

– Лиза? – больше изумленно, нежели еще как-то отреагировал Андрей Кузьмич. Ему стало казаться, что девочка давно уже выросла, просто прикидывается крохой. А на самом деле ровесница Насти.

– И поехала к хахалю своему, меня забрала, – Лиза старательно выговаривала слова, чтоб все подробно объяснить. – Но у ней ничего не вышло, вот пришлось мне помогать. Она давала команды.

– А потом что?

– Младенчика подбросили соседям и уехали. Жалко, он такой… мне он сразу понравился. Тихий, не шумел, и вообще… Ну я пошла, помогать ведь надо. А ты смотри, если что, я покричу.

Андрей Кузьмич невольно кивнул, едва понимая, что за помощник ему сыскался. После прибавил:

– Кричи громче. Я могу заснуть. И не ходи больше на участок, смотри, как они лезут.

– Я привычная, – донеслось из-за захлопывающейся двери. Андрей Кузьмич походил по участку, сел, встал и поспешил домой.

Татьяна лежала на кровати, судорожно дыша. Вокруг бегала Лиза, беспрестанно поучая. Он невольно остановился в дверях. Татьяна оглянулась. Легкая улыбка украсила ее бледное чело.

– Видишь, какая помощница у меня. Так что не волнуйся, иди во двор. Патронов много осталось?

– Навалом. Этих навалом, правда они бьют всего с пяти метров, но ведь больше и не надо, не так ли? – кажется, он обращался к самому себе.

– Мама Тань, а ты дыши, дыши чаще. Нужно, чтоб она толкалась больше. А то долго будет. Мне мамка говорила, у нее вышел только через пять часов, я вся взмокла. Дядя Андрей, ты иди. Мы сами справимся.

И выпроводила его за дверь. Татьяна, вся мокрая от напряжения, только устало кивнула в ответ.

Он вспомнил о машине, надо ее отогнать к дверям. И войдя, удивился, уже все подготовлено. Вещи погружены в багажник. Когда? – непонятно. Он вроде бы не делал. Или делал? Иволгин покрутил головой, тут же раскаявшись в необдуманном поступке. Перед глазами все поплыло, как на карусели. Он протер глаза, снова протер. Затем вышел и вернулся на участок.

Как раз вовремя. Калитка вместе со столбами раскачалась настолько, что слабо закрепленная колючка соскочила и теперь болталась, обнажая проход, достаточный для того, чтобы подлезть. Одна из мертвых, молоденькая девушка лет семнадцати, в этот момент прилежно преодолевала преграду, веса в ней было совсем немного, потому и калитка почти не клонилась. Подойдя, он старательно – теперь все надо делать старательно – прицелился и выстрелил. Девушка сползла вниз, мешая пролезть остальным. Где-то через полчаса мертвецы догадались оттащить труп. За это время он успел взять лопату и загнать пару кольев в основание столбов, укрепляя. Так что следующий незваный гость был здорово изувечен колючкой и ненадолго отступился. Мертвецы перегруппировались и принялись расшатывать калитку. А потом резко перестали.

Пролом обнаружился в другом месте. Андрей Кузьмич поспешил туда, к соседскому забору, дом, давно выставленный на продажу, пустовал. Они и скопились вокруг без меры, штук двадцать, и ломились почти по всему забору, нащупывая слабую секцию. Равно как и со стороны дома Игната. Видимо, в поселке им больше некем заняться, раз жертвы их не волновали.

Он растерялся от такого дружного, спланированного натиска. Вцепился в пистолет. Потом сообразил, что если будет просто стоять, то дождется, что мертвецы хлынут к нему с обеих сторон. А с какой стороны двинутся раньше? Нет, не стоит гадать, ночь еще долгая. Иволгин подошел к забору, граничащему с продаваемым участком, и начал стрелять. После шестого выстрела, обойма кончилась. Он отошел, перезарядил. Отправился к участку Игната. Выпустил обойму в полезших мертвецов.

– Если начала рожать, значит, сегодня и тронемся. Ждать некого, уж точно не приедут, у них один Крым на уме. Так что патронов на вас я не жалею. И на собак плевать. Пусть приходят. Мне не жалко, пусть вас жрут, – говорил он, но в голосе все равно проскальзывали нотки тоски. Он так и не смог научиться убивать мертвецов, и каждый выстрел, сколько их ни было, давался с трудом, требовал сосредоточения. Ведь приходилось стрелять в лицо. Лицо, не искаженное гниением, не несшее не себе печать смерти, всего лишь неестественно белое, будто обмакнутое в пудру, было лицом человеческим, да и сам нападавший еще совсем недавно, несколько дней, максимум, неделю назад, был человеком.

– Вот перестреляю я вас всех, тогда и наплачемся. Учтите, сколько бы вас тут ни было, патронов у меня на всех хватит. Пятьдесят штук, это в два раза больше, чем вас всех, вместе взятых.

Они видели. Двумя обоймами Иволгин оставил на земле тринадцать мертвецов, затруднив остальным и так непростой доступ к расшатанным секциям. Тут и собаки потрудились. Ноги мертвецов скользили по останкам своих товарищей, они часто падали, образуя кучу-малу и медленно выпутывались. Этот момент был самым удобным для их уничтожения. Этим Андрей Кузьмич и пользовался. Правда, не всякая пуля достигала цели, зато мертвые не висли на заборе, не клонили его, а только мешались остальным.

Сколько же всего он уложил за это время? Наверное, не меньше тридцати. Он усмехнулся – хоть медаль вешай. Жаль, некогда. Вот жена родит, тогда он и попросит. Покажет, что собаки не успели дожрать и прямо так и скажет, мол…

– Дядя Андрей, можно тебя на минутку.

Что за бред он несет. Иволгин обернулся. Лиза высунулась из двери и махала рукой.

– Что случилось?

– Я устала немножко. Младенчик никак не выходит. И головка не появилась.

Она замолчала. Иволгин кивнул. Вошел в комнату. Татьяна нервно покусывала губы. Чемоданчик доктора Суровцева был распотрошен, повсюду лежали инструменты, посверкивая отполированным холодным металлом. Лиза села на стул, и устало зевала.

– Схватки почему-то прекратились, – тихо сказала жена. – Странно, со мной такое впервые. Лиза показывала, но у Суровцева одни гормоны. Я не решаюсь взять, – она покусала губы. – Это может повредить…

– Это больно, – добавила Лиза. – Мамка говорила, что я на гормонах вышла. И то с трудом.

Иволгин слушал, как сквозь сон. Потом пробормотал:

– Хорошо, я, подожди чуть, я посмотрю как там мои… как мертвецы.

– Да нет, все в порядке. Пускай мама Таня отдохнет. И я отдохну. Ничего, я же сказала, без тебя справимся.

Андрей Кузьмич походил по дому, нашел часы. Половина третьего. Это сколько уже? Наверное, часов пять прошло. Или больше? Что-то он и в часах стал путаться. Мыслей совершенно нет. Скорей бы это все кончилось.

Одно успокаивает, недолго осталось. Совсем чуть-чуть. Вот Татьяна родит, и они поедут, черт с войсками, все равно у тех один героический Крым на уме.

Он вернулся на участок и долго бродил там, уподобившись мертвому. Опорожнил еще половину обоймы на тех, кто копошился у калитки. Уже на всякий случай. Вот потеха будет наутро собакам. Хорошо бы они к тому времени оказались как можно дальше от этого места. За прошедшие дни мясо стало умопомрачительно смердеть.

– Это ведь не ты стрелял сейчас? – донеслось до него. Снова Лиза. Уже отдохнула? Сколько же времени прошло?

– Я стрелял.

– От дворика?

Нет, не от дворика. Какого дворика, о чем она.

– Дядя Андрей, я не понимаю, ты с кем сейчас говоришь?

– Что случилось?

– Мама Таня начала рожать. По-настоящему. Уже и головка показалась. И я… и кто-то стрелял от ворот. Я слышала. Я думала ты, а ты здесь, – он кивнул, все еще плохо понимая, что происходит. Но последнее известие его изрядно утешило. Он даже вздохнул с облегчением, словно сбросил многопудовую ношу. Значит войска подошли. Значит, осталось недолго, и теперь их вытащат, помогут, не напрасно они тут дожидались своих освободителей, не напрасно мучались, все не напрасно.

Андрей Кузьмич метнулся к дому, оставив огород.

– Пошел уже, младенчик-то, – донеслось до него из дома. Пока он бежал, слышал крики Татьяны, стоны, мучительные, рвущие сердце на части. Сколько ж она мучается вот так. Он-то родился быстро, за три часа, с десяти до часу, его маму едва успели до роддома довезти. А Таня…. Да еще в окружении этих тварей.

Когда он ворвался в комнату, увидел, как Лиза вытаскивает, из последних сил крохотное, залитое плацентарной кровью, существо. Пытается поднять его на обессиленных руках за ножки. Не выходит. Он пришел на помощь. Шлепнул, как это показывали в фильмах, по попке. Младенец, девочка, как ни удивительно, снова девочка, закричала. Лиза немедленно попросила ее на руки, стала обмывать и вытирать. И подала Тане. Та, обессиленная, прижала к груди ребенка, слабо улыбаясь.

Всё. Они выиграли. Андрей Кузьмич без сил опустился на пол.

– Спасибо, Лиза. Что бы мы без тебя делали.

– Да уж. Я спать хочу страшно.

Спать. Она права. Возможно, войска просто проходят маршем, выискивают скопления мертвецов и только тогда стреляют, надо бы сигнал какой подать или еще что. Погудеть из машины, нет рискованно, он посадит аккумуляторы, но ведь… они же пришли… а мертвецы… они ведь тоже рядом. Может, уже во дворе… господи, может прорвались.

– Надо уезжать, – неожиданно произнесла Татьяна, с трудом отдышавшись. Кажется, он снова мыслил вслух. И потревожил ее своими измышлениями. – Ты как-нибудь сможешь нас до шоссе вывезти?

– Сейчас? Лиза слышала выстрелы, со двора, я думаю, это войска все же пришли.

– Может, конечно может, – она слабо улыбнулась. – Но ведь как они нас найдут. Да и когда. Лучше навстречу, уж там они точно есть. Ведь поселок пустой обшаривать… сам посуди. Так что я… я сейчас поднимусь.

Он позвал Лизу. Та явилась, встрепанная. Послушала слова Андрея Кузьмича, затем Татьяны. Неохотно кивнула. А потом добавила.

– Правильно, надо сейчас. А то ведь забор, он ведь тоже может…

– Забор… – прошептал он. Только сейчас поняв, что регулярное позвякивание колючки, слышавшееся постоянно прежде, пропало. Мертвые уже не стучались в секции. – Надо уходить. Кажется, оборона… прорвана.

Лиза метнулась к окну. И в ужасе отскочила.

– Они… они идут!

Андрей Кузьмич схватил пистолет и на автомате бросился на участок. Потом развернулся. У самой двери. Запер ее, привалил тумбочкой, сбросил, пододвинул тяжеленный секретер. Точно не пройдут.

– В гараж, быстрее, – Лиза тянула его, плохо соображающего, к коридору. – Я младенчика возьму, я смогу. А ты маму Таню. Надо быстро уходить, они ведь тоже быстрые. Я знаю.

Заваливать крыльцо было некогда, да и потом, пока они догадаются. А ворота гаража как раз выходили на улицу. Андрей Кузьмич потащил Татьяну, Лиза взяла девочку на руки и сзади все торопила его. Он же едва шел, голова кружилась, события накатывали одно на другое, не оставляя места для размышлений. Хорошо Лиза, хорошо она.

Когда они забрались в «копейку», он даже прослезился. И не сразу заметил, как к его голове был приставлен ствол пистолета.

Андрей Кузьмич дернулся и обернулся. Лиза и Татьяна замерли, не отводя глаз от человека в черной плащевой куртке и серых джинсах, направившись ствол на главу семьи. Перед этим он знаком приказал им садиться – Татьяне с малышкой на заднее сиденье, Лизе не переднее. Лиза переспросила, он нервно ткнул ее пистолетом, она молча подчинилась. Всего этого, Иволгин, занятый оживлением машины, не замечал. Он только что завел зажигание, и вот теперь, поглощенный мыслями о Лизе-спасительнице, собирался выходить из машины, открывать ворота гаража. В этот момент его и прервали.

– А ну тихо, – приказал неизвестный. – Отдай пистолет.

Андрей Кузьмич обернулся и тут же получил по лицу. В глазах потемнело, он упал. Лиза с криком выскочила, мужчина немедля приказал ей забираться на место. Под дулом она неохотно выполнила приказание. Незнакомец вынул «Вальтер» из кармана Иволгина, плеснул ему в лицо воды. Андрей Кузьмич медленно пришел в себя, стал подниматься, поскользнулся, тогда уж незнакомец небрежно поднял его, словно мешок макулатуры и бросил на капот. А сам пошел отваливать шкаф, прикрывающий ворота от вторжения, да отпирать щеколду.

– Давай, очухивайся.

– Ты… откуда? – Андрей Кузьмич с трудом уразумел присутствие чужого в их осажденном доме. – Как попал? Где войска?

– Какие войска? Нет тут никого, поняли, никого кроме вас и меня. А я намерен продержаться еще долго и в лапы мертвякам не попасть. И  ты мне в этом поможешь. И вы все, слышите? – семья синхронно кивнула. Иволгин прищурившись присмотрелся к незнакомцу. Странным в нем была его нервозная скованность, да еще больше отсутствие матерных выражений. Он старательно подбирал слова, словно, ругаясь, мог пострадать. Или вид ребенка и только родивший женщины не давал ему возможности выражаться.

– Давно пришел?

– Не твоего ума дело. Что, удивлен, что машину не угнал. Ну так радуйся, тебя с собой беру. Сегодня добрый.

– Дядя водить не умеет, – констатировала Лиза и немедленно сжалась под его взглядом. Но тот неожиданно отмяк.

– Пигалица, а дело разумеет. Мы с корешами через ваш поселок продирались, так неподалеку и влетели. Тут их прорва, небось, давно сидишь всех собрал вокруг себя, а то, что из-за тебя мои дружбаны к этой кодле присобачились, ты котелком не поварил, – сказав, он несколько раз вздохнул и выдохнул. – Слава яйцам, вырвался. У тебя схоронился.

– Так это ты стрелял? – снова вылезла Лиза, почему-то решившая, что с ней чужой дядя и дальше ничего не станет делать.

– У меня патронов на всю вашу семейку еще вдвое. Не гоношись, пищалка. А ты давай, крути баранку.

– Надо ворота открыть.

– Отпер. Мертвяки их сами сейчас вскроют за милую душу. Подвинься, мадонна с младенцем. Вместе поедем, – он запихал Андрея Кузьмича на водительское сиденье, сам сел позади него. Мертвецы и в самом деле, отперли ворота, но пройти внутрь им не дала машина, слишком близко подогнанная к створкам. Зомби не долго думая, полезли на капот.

– Зараза! – заорал чужак. – Сдавай назад!

Андрей Кузьмич вышел из ступора и откатился до самой стены. А потом резко дернул рычаг, так что в коробке заскрежетало, и на второй скорости выскочил из гаража, сшибая окружавших машину. Каким-то чудом не въехал в противоположный забор, лишь поцарапал об него бампер. Оставалось только ужасаться тому, что было бы, застрянь он в соседском заборе. Мертвяков на улице была действительно тьма. Три штуки лежали на дороге, вероятно, их-то как раз и перестрелял, пробиваясь к дому Иволгиных незнакомец. Он снова рявкнул на зазевавшегося Андрея Кузьмича, тот с трудом вписавшись в один поворот, слишком резко положил руль в противоположную сторону и едва не заехал в собственный.

– Что, тоже водить не умеешь? Будешь машину дрючить, присоединишься к компании.

– Умею. А тебя из тюрьмы выпустили? – неожиданно спросил Иволгин. В этот момент он разглядел руку, державшую пистолет Макарова. На тыльной стороне ладони изображена была восьмиконечная звезда, а чуть ниже оскал пасти какого-то зверя, выглядывающий из-под манжеты куртки.

– Сечешь, – посмотрев на свои татуировки, заметил чужак. – Только не выпустили, сами по себе откинулись.

– Мой папка за пьяную драку сидел, – неожиданно вспомнила Лиза. Андрей Кузьмич вздрогнул. Чужак усмехнулся.

– Ну а чего молчал тогда, тютель? У тебя кликуха какая? Я Лазарь.

– Я про своего папу говорю. А не про дядю Андрея. А моего папу мертвые к себе пригласили насовсем.

Зэк хмыкнул, но ничего не сказал, и не сделал. Машина ехала медленно, Иволгин, подавленный присутствием заключенного на заднем сиденьи, державшем на мушке всю его семью, никак не мог сосредоточиться на дороге. «Копейка» шарахалась из стороны в сторону, словно ее вел пьяный. Когда они выбрались из поселка, чужак снова напомнил о себе, потребовав выбираться на шоссе Москва – Рязань.

– И дуй до Коломны без дураков. А оттуда можешь валить на все четыре – я сойду. И чтоб помалкивал и фарами не сигналил.

– Да ты посмотри, он же едва держится, – вступилась Татьяна. – До шоссе доберемся, может, ты бы поголосовал. А мы….

– Я сказал, без дураков.

Шоссе было пустынным, лишь изредка встречались машины – в основном, грузовики и раз прошмыгнул «УАЗ-3909» ВАИ, попросту «козел», заставивший шарахнуться «копейку» на обочину и набрать грязи.

Напряжение последних часов давало о себе знать все сильнее. Перед глазами плыло, изображение все время мигало, боковые зеркала заднего вида уже не показывали ничего, кроме размытых образов уносящейся вдаль дороги. Иволгин с трудом держал руль, внезапно обретший норов, и так и стремившийся вырваться из рук хозяина. На очередной колдобине ему это удалось, машину немедленно занесло на встречную.

– Куда? – запоздало заорал Лазарь, дернувшись на заднем сиденьи и размахивая пистолетом. Но было уже поздно. Иволгин хоть и ударил по тормозам, но запоздало, тяжелый трейлер надвигался на них, как стена. Водитель его был куда опытнее, он сумел отвести машину от лобового удара, вывернул руль, и «копейка», истошно визжа тормозами, впечаталась в спаренные колеса «Исудзу».

Водитель тягача первым выскочил на асфальт, подбежал к машине. И увидел направленный на него Макаров. Лазарь выбрался из машины, не выпуская водителя из-под прицела.

– Все, мужик. Теперь ты едешь обратно.

Он растерянно обернулся, услышав, как хлопнула вторая дверь, зацокали каблучки по асфальту, и прямо за спиной оказалась его попутчица.

– Настя? – донеслось из «копейки».

– Мама? – едва слышно ответила она. И не обращая внимание на качнувшийся ствол, бросилась в машину. – Мама, папа, как вы, живы?

Егор дернулся, но пистолет по-прежнему был направлен ему в грудь. И в этот момент:

– Ах ты, подонок! – отпрыгнув пружиной от «копейки», не в силах совладать с собой после увиденного, Настя накинулась на Лазаря, попыталась выбить оружие. Тот невольно нажал на крючок, Егор вздрогнул всем телом, но пуля прошла мимо, обжегши плечо, и он, бросился на заключенного. Они сцепились, рухнули под колеса трейлера. Егор несколько раз ударил кулаком по лицу беглого зэка и сел на него, тяжело дыша.

Визг тормозов «уазика» никто не расслышал. Только топот ног, и команду, прозвучавшую в мегафон:

– А ну, живо, бросай оружие, – единовременное клацанье передергиваемых затворов АКС-74 оказало на всех гипнотическое действие. Не подчиниться четырем направленным в голову стволам невозможно было. Егор медленно поднялся, положив руки за голову. Отбросил пистолет в сторону. Двое крепышей в серо-зеленой униформе приложили его к борту «Исудзу», обыскали, отобрали армейский нож и без вопросов оттащили в задний отсек «УАЗа». Егор даже не пытался сопротивляться. Сопротивлялась только Настя.

– Куда вы его тащите, подождите. Он же ничего не сделал, – цеплялась она за руки, приклады. Солдаты ее молча откидывали, но она все равно продолжала цепляться. Из «копейки»  с большим трудом открыв дверь, вылез Андрей Кузьмич. Поплелся к дочери, заметно прихрамывая. Следом за ним выбежала Лиза, если не считать синяка на лбу, девочка не пострадала.

– Разберемся, – коротко ответил лейтенант, когда вояки уже занялись Лазарем. Разглядев наколки беглеца, командир группы хмыкнул. И наконец, обратил внимание на спутницу Егора. – Так ты с ним едешь. Откуда?

– Из Рязани, – зачастила она. – Он ничего не сделал, он помог моим родителям. Он спас их. Этот подонок взял их в заложники, наверное, бил,  я не знаю.

– Бить не бил, но оружием угрожал, особенно младшей, – подойдя, сказал Андрей Кузьмич. Он благоразумно оставил расспросы дочери на потом, а сейчас старался помочь ей. – Сам признался, что бежал из мест заключения, что зовут Лазарем.

– Это я уже прочитал. У нас каждый день по полторы тысячи по стране сбегает, какое-то холодное лето пятьдесят третьего. А власти не чешутся, – неожиданно взорвался лейтенант. – Егор, как там тебя?

– Антипов, – ответил дальнобойщик.

– Где взял оружие?

– Выдали во Владивостоке. Для охраны груза.

– Что за груз?

– Китайская мягкая игрушка. Сертификаты у меня в бардачке.

– Еременко, разберись. Кто выдал?

– Лаврентий Дзюба, лично.

– Лицензия есть, нет? Для кого груз?

– Ну там же написано. Получатель Ширван Додаев…. Командир, я всего лишь оказывал помощь, задерживая особо опасного преступника.

– Ну да, ты это следователю скажешь. А что до твоего оружия… его мы, понятно, конфискуем. Девушка…

– Анастасия Иволгина.

– Тем более. Задержанный вам родственник? Нет? Так как вы познакомились?

– На подобные вопросы я…

– Ну началось, насмотрелись сериалов. Что я разбираться буду  с вами? Не хотите, не говорите.  У меня теперь к вам пара вопросов, только не увиливайте. Когда и как вы познакомились с задержанным, – он кивнул в сторону Лазаря, придвигая Андрея Кузьмича ближе к себе. Соображал тот плохо, еще хуже отвечал. Через пять минут лейтенант пристально вгляделся в его зрачки приказал закатать рукава рубашки. Покачал головой, видимо, поверив состоянию Иволгина. Подошел было к Татьяне, да Лиза не дала. Тогда лейтенант махнул рукой.

– Вот вам, держите на память. Прибудете в Рязань, отметьтесь. Все равно придется через посты проезжать. Предъявите там.

– Что это? – не понял Андрей Кузьмич. Лейтенант хмыкнул.

– Пропуск в Москву. На допрос к следователю по делу об аварии. Ну и обо всем остальном. Короче, держи при себе и смотри не теряй, – он обернулся: – Все, поехали. Еременко, про фуру не забудь.

– Подождите, вы же так не можете! – вспыхнула Настя.

– Разбираться приедете в отделение.

– Какое? – на глазах Насти выступили слезы. – Вы думаете, вы его спрячете. Я все равно найду.

– Кого прятать, его? Да с чего бы. Моя фамилия Чаплин, Игорь Станиславович, со своей группой придан в усиление поста ГАИ номер… короче, сразу на въезде в Москву, чтоб не путаться. Там найдешь все записи. Может, и меня. Все. Счастливо добраться. Еременко… фура!

Младший лейтенант забрался в «Исудзу» и медленно покатил за отчалившим «уазиком». Настя постояла нерешительно на середине пустого шоссе и подошла к отцу. Заплакала.

– Ну, будет, будет, дочка. Все обошлось. Ты как, в порядке?

– В порядке. А вот… вы-то как? – наконец, спросила она. Лиза, доселе безмолвно стоявшая на обочине, подбежала и прижалась к ней.

– Ничего. Я вот устал только… немного. Из-за всего этого, – от отца пахнуло прохладным запахом валидола. – Твоя мама молодец. Все прошло без сучка, без задоринки. А Лиза… без нее мы бы не справились.

– Они бы не справились. Мама Таня только к утру родила. А вечером воды отошли. Представляешь?

– Ты-то откуда в этом разбираешься? – но Лиза ничего не ответила и гордо пошла к разбитой машине.

– Можем ехать, – тихо сказал Андрей Кузьмич. – Настя, я бы мог тебя попросить. Немного повезти машину. До ближайшей колонки. Мы бы заправились, отдохнули, а потом…

Она помолчала. Татьяна выглянула в окно, прижала к себе новорожденную дочь, осторожно, чтобы не потревожить спящую красавицу, закутанную в простыню и плед.

– Дочка, поведи немного. Как умеешь. Отец неделю не спал, нас охранял. Ты даже представить не можешь, что было.