Текст книги "Gears of War #4. Распад Коалиции"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 43 страниц)

ГЛАВА 5

«Они считают нас параноиками, гадая, почему мы не подпускаем их ближе. Пять веков назад наша великая империя с четырьмя миллиардами жителей пала. Пока шли Маятниковые войны, из двадцати миллионов граждан республики Горасная в живых осталось лишь половина. После “Дня-П” нас осталось всего два миллиона. После того, как КОГ применило “Молот Зари”, из двух миллионов выжило лишь пятьдесят тысяч человек. А теперь, после учинённой “бродягами” резни, массового голода, болезней и суровых зим, нас осталось всего четыре тысячи. А они всё удивляются тому, почему мы всегда думаем о путях отступления».

(Капитан Миран Треску о различиях культуры гораснийцев и граждан КОГ.

Спустя 15 лет со “Дня Прорыва”)

НЬЮ-ДЖАСИНТО, ОСТРОВ ВЕКТЕС. НАШИ ДНИ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Миран Треску старался не перейти на бег, быстрым шагом направляясь к вертолётам. Бег говорил бы о его отчаянии, а Треску твёрдо решил никогда не показывать своим видом солдатам КОГ, будто он нуждается в них. Решение просить помощи у старого врага и так далось ему нелегко. А теперь ещё и приходилось использовать их авиацию. Но Треску вовсе не намеревался просто сидеть без дела и ждать хоть каких-нибудь крупиц информации от Прескотта… или от Хоффмана. Он надеялся, что висящая за спиной винтовка ясно говорила о его намерениях.

Солдаты КОГ разбились на несколько небольших групп, внимательно изучая карты. Хоффман о чём-то оживлённо разговаривал с Маркусом Фениксом, его другом Сантьяго и этим громадным игроком в трэшбол по имени Коул. Бэрда с ними не было, как, впрочем, и женщин, иногда вылетавших с ними в патрули. Но раз тут собрался почти весь отряд “Дельта”, значит, дело было плохо.

Треску поражало то, насколько Хоффман полагался на “Дельту”, хотя у самого в подчинении по-прежнему была пара отрядов, а также несколько вполне грамотных, хоть и неприятных майоров, и куча лейтенантов. Яник говорил, что это из-за того, что они из одного полка. Они были словно из одного племени под названием “Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты”, гордо нося его эмблему с черепом и оправдывая девиз “Непобедимые”. Треску тоже чтил традиции и наследие старых времён.

“Но мы не такие уж и непобедимые. Что мне сделать, чтобы показать КОГ, что наши судьбы теперь зависят от них? Мы лишились нашего флагманского корабля и буровой платформы по добыче имульсии, и теперь остались в безвыходном положении. А мне придётся упрашивать их взять меня на борт”.

Но Горасная не была повержена. Его люди всё ещё были живы, несмотря ни на что. А для Треску не было ничего важнее его народа.

Подходя к Хоффману, Треску сбавил шаг, задумавшись о том, что бы сказал ему отец, доживи он до того дня, когда его сын наконец-то заключил мир с КОГ. Генерал Эдгар Треску отвесил бы ему пощёчину, а затем отказался от него. Он заставил сына поклясться в том, что тот никогда не сдастся. И вот теперь Мирану пришлось сотворить ужасное – нарушить клятву, данную умирающему отцу.

“Это уже другая война, папа. Наши старые распри больше не имеют значения. Теперь мы воюем не друг с другом, а против полного истребления рода людского. И вот в этой войне я никогда не сдамся”.

Как только Треску подошёл к ним, Хоффман тут же умолк и повернулся к нему. Даже когда дела шли удачно, на лице полковника не было и тени радости. А сегодня был явно далеко не самый лучший день в его жизни. Побритая налысо голова придавала полковнику бандитский вид, а под его грубыми манерами вовсе не пряталась непонятая поэтичная натура. Хотя иногда Хоффман будто огораживался ими как щитом, прикрывая свой страх совершить ошибку.

“Я знаю, что вы чувствуете, Хоффман. Я знаю, каково это – бояться, что твоя ошибка приведёт к смерти твоих подчинённых”.

– «А, это вы, капитан», – пробурчал Хоффман.

– «Полковник», – ответил Треску. – «Вы сегодня летите на разведку?»

– «Да».

– «Тогда я хотел бы присоединиться к вам», – Хоффману лучше сразу сказать прямо, чего хочешь. Больше шансов, что он согласится. – «Если мои люди услышат отчёт из первых уст, а не от вас, мне будет проще донести до них, чего ожидать в дальнейшем».

– «То есть, проще говоря, слушать всякую херню от империалиста из КОГ вроде меня они не станут».

– «Именно».

Хоффман, и глазом не моргнув, указал на один из “Воронов”, будто бы и не обратил внимания на ответ Треску. Не будь у них довольно тяжёлого прошлого, Треску даже решил бы, что Хоффман ему приятен.

– «“КВ-Два-Три-Девять”», – сказал полковник. – «Забирайтесь на борт, капитан».

Командир экипажа “Ворона” встретил Треску возле дверцы пассажирского отсека, поприветствовав его, как и любого из солдат КОГ, и передал ему наушники с микрофоном. На броне командира экипажа была табличка с надписью “Митчелл К.”, а на вид ему было чуть больше двадцати лет. Вероятно, Маятниковые войны для него – всего лишь смутное воспоминание из детства, если, конечно, он вообще о них помнит. Треску внезапно осознал, что между такими закалёнными в боях ветеранами войны вроде Феникса и служащими в армии ровесниками Митчелла не такая уж и большая разница в возрасте. Для последних слово “инди” вовсе не вызывало ту же гамму чувств и эмоций, какая возникала у первых. Чудовищами, которых стоило бояться, для Митчелла была Саранча, а вовсе не люди.

“А мой сын… Он ведь тоже не помнит никакой другой войны, или того, что у Горасной была целой империей со своей собственной армией”.

– «Пролетим над островом, осмотрим местность, сэр», – Митчелл крутил в руках потрёпанную видеокамеру. Он показал пальцем на линзу. – «Только Бэрду не говорите, что я реквизировал запчасти одной из камер его бота».

– «А он разве это сам не поймёт, когда снимки увидит?»

– «Тогда уже поздновато будет, сэр. Собственность – это девять десятых закона».

На корпусе камеры виднелся отличительный знак канала “Эфира ТВ” – стилизованное всевидящее око. Треску презирал этот канал за его склонность к вещанию банальнейшей пропаганды в пользу КОГ.

– «А саму камеру вы тоже реквизировали?»

– «В наше время новости редко бывают хорошими», – ответил Митчелл. – «Местным куда больше радости приносит то, что они заняты чем-нибудь полезным».

– «Полезным?»

– «Надо урожай растить, дома строить», – высунув голову из люка пассажирского отсека, Митчелл проверил работу фокусировки камеры. – «Не сказать, что тут каждый день что-то такое случается, о чём в новостях сообщать надо, не так ли?»

“Подход к делу у КОГ не так уж сильно-то и изменился, значит. И у них ещё хватало наглости называть наш строй диктатурой”.

Вслед за Фениксом и Сантьяго в пассажирский отсек вертолёта забрался Хоффман. Он сел напротив Треску и, не дожидаясь взлёта, разложил карту прямо на коленях у капитана. И хоть они сидели в метре друг от друга, Треску пришлось воспользоваться радиосвязью, чтобы услышать слова полковника.

– «Это геологическая карта», – Хоффман водил указательным пальцем по изогнутым карандашным линиям на карте. Треску заметил, что у полковника неожиданно очень аккуратно подстриженные ногти, хотя сами руки были испещрены синяками и порезами. – «Вот в этих трёх точках находятся большие трещины твёрдой породы острова. Проще говоря, они отделяют северо-западную часть острова, проходят сквозь гористую местность в центре и разветвляются к югу вот тут. По большей части, трещины расположены вокруг вулкана в центре острова».

Треску изучил карту. Единственная отмеченная на карте трещина, пересекавшая остров с севера на юг, оканчивала в сорока километрах к северу от военно-морской базы.

– «Значит, до поселений стебли не доберутся».

– «Мы пока не знаем, сколько в породе маленьких трещин и лавовых туннелей. Но скоро выясним».

Треску заметил, что Феникс следит за ним, будто изучая. Со стороны казалось, что Маркус одарил капитана всего лишь случайным мимолётным взглядом, словно и не интересуясь им, но Треску знал, что Феникс никогда не смотрит просто так – он исследует окружающих. Капитан решил не пытаться продолжить беседу с полковником, пока вертолёт нёс их над полями к северу вглубь острова. Треску даже показалось, что “Вороны” куда более шумные, нежели вертолёты “Химера”, использовавшиеся в СНР. Хотя, вероятно, это просто ностальгия смягчила его воспоминания, и обе модели машин были одинаково шумные. К тому же, сравнивать “Вороны” уже было не с чем – в мире не осталось больше ни одной “Химеры”.

Дом ни разу не взглянул на Треску. Он смотрел наружу через люк пассажирского отсека, положив винтовку на бедро. Треску не мог точно сказать, раздумывает ли Дом о чём-то, или же ему просто не нравится сидеть рядом с “инди”. Яник, вечно сплетничавший с этим беднягой Доннельдом Матьесоном, рассказывал, что брата Дома и мать лейтенанта Штрауд убили во время Маятниковых войн. Прошедшие годы вовсе не излечили душевные раны, и не забрали боль с собой. Это были всего лишь листы календаря. Треску тоже знал, каково это.

Сквозь сухой треск помех в рации зазвучал голос пилота.

– «Иду вдоль линии разлома. Пока ничего не наблюдаю».

Под ними раскинулись леса, нетронутые цивилизацией. В центре острова располагался потухший вулкан. Вероятно, в этих лесах можно было встретить диковинных существ, водившихся лишь на этом изолированном кусочке Сэры, но для КОГ они не представляли ровным счётом никакого интереса. Люди из Коалиции, жившие на этом островке уже не первую сотню лет, даже и не подумывали продвигаться вглубь острова, довольствуясь плодородными землями на побережье и в низинах.

“И именно тут они разрабатывали химическое и биологическое оружие, которое затем использовали против моего народа. С трудом верится, что я теперь помогаю им защитить это место”, – подумал Треску.

Внезапно Феникс повернул голову в сторону, нажав пальцем на кнопку наушника.

– «Соротки, смотрите прямо на восток. Видите поляну среди деревьев?»

– «Так точно», – вертолёт развернулся в указанном направлении. – «Давай, Митчелл. Свет, камера, мотор. Вроде так говорят, да?»

Плечи Митчелла затряслись от смеха, и он что-то ответил, но Треску не расслышал его слов. Митчелл пристегнул свой страховочный пояс к поручню, а затем прислонился к краю люка пассажирского отсека, чтобы стабилизировать изображение камеры.

“Ворон” шёл в двадцати метрах над ветками деревьев. В воздух взмыли стаи перепуганных птиц с чёрно-белым оперением. Треску полностью вытянул шею, чтобы хоть мельком глянуть на находку Феникса.

– «Тут нормально всё… Парочка поваленных деревьев. Обычные деревья», – Митчелл опустил камеру ниже. – «Мэл, давай дальше».

– «Понял, возвращаюсь на прежний курс», – ответил Соротки. – «Так что там наш профессор Бэрд на этот счёт думает, а? Я прям соскучился по его содержательным, но полных колкостей замечаниям. А вы?»

– «Он думает, что они проникают через систему пещер», – Маркус отстегнул ремни и придвинулся поближе к пулемёту возле люка. – «Вообще логично. Мы видели, как они поднимаются со дна океана».

– «То есть, они типа грибка? Ну, основная часть грибка под землёй, а снаружи только плодовое тело и споры».

– «Ух ты, будто бы Бэрд с нами летит», – отозвался Дом.

– «А парень ведь прав», – сказал Феникс.

– «Да, у нас, дебилов-летунов, тоже иногда мозги включаются, Дом», – шутливым тоном произнёс Соротки, совершенно не обидевшись на фразу Дома. – «Хотя я всё равно до сих пор понять не могу, где там внизу эти полипы сидят. Только что они по левиафанам ползали, и раз – уже на стеблях».

– «Может, они вроде муравьёв?» – у Маркуса не было привычки говорить ни о чём, просто для поддержания беседы. – «Везде пролезают».

– «Почему они взрываются-то?» – спросил Треску. – «Они что, просто так бегают туда-сюда, пока жертву не найдут? Или в любом случае взрываются?»

– «Да без понятия», – ответил ему Дом.

– «Но всё же, почему? С чего бы живому организму самоуничтожаться, да ещё и так просто? Я думаю, ответ тут лишь один. Они так размножаются».

Маркус издал звук, отдалённо похожий на смех, хотя об улыбке на его лице не могло идти и речи.

– «Чёрт подери, мы до такого не догадались бы».

– «Я же горасниец», – ответил Треску. – «Наш народ всегда думает о худшем варианте. Помогает время сэкономить».

– «Хотя, тут нам это не особо помогло», – Хоффман настраивал линзы бинокля. – «Какой нам толк от того, как Светящиеся размножаются, если остановить их можно, только подорвав? Думаю, в этой ситуации все в проигрыше оказываются».

Треску не нашёлся, что ответить на это. Остаток полёта он просто наблюдал за языком тела, которыми солдаты КОГ общались друг с другом. Информативности от наблюдений было не меньше, чем от расспросов, хотя и без особой детальности. Феникс смотрел на Хоффмана так, будто бы полковник был его отцом, с которым у Маркуса были непростые отношения, но он очень бы хотел укрепить их. Хоффман в ответ бросал редкие взгляды на Феникса, словно выжидая нужного момента, чтобы высказаться, но так и не дождавшись его. Обращаясь к Дому, полковник держался куда более расслабленно. Между ними была давняя дружба. Хоффман не стеснялся смотреть ему прямо в глаза, а когда хотел показать Дому что-нибудь вдали от вертолёта, то делал это лично, а не по рации, наклоняясь к нему и хлопая по колену. Да, они были уже давно знакомы, и между ними витала неподдельная атмосфера сплочённости. Хоффман ненадолго стирал с лица свою вечную хмурую гримасу задумчивости, возникавшую от преследовавших его размышлений.

А ещё между Фениксом и Домом чувствовалась крепкая привязанность. То и дело оглядывая пассажирский отсек, Маркус задерживал взгляд на нём, всего лишь на секунду, но и этого было достаточно, чтобы понять, как он волнуется за друга. А если их взгляды встречались, Дом едва заметно кивал головой, будто говоря, что с ним всё в порядке.

“А, да, помню его. Это тот самый человек, которому пришлось убить собственную жену. Он искал её десять лет, а когда нашёл, то было уже слишком поздно. Но он всё равно продолжает жить, несмотря ни на что. Мы все отказываемся принимать неизбежное”.

Треску вспомнил обо всех тех вымерших видах, населявших Сэру миллиарды лет назад, и задумался, считал ли хоть кто-нибудь из них себя слишком важным, чтобы просто так умереть. Вряд ли. Только людям хватило ума полагать, что без них планета остановится.

– «Чёрт подери», – пробормотал Хоффман, вглядываясь в бинокль. – «Соротки, мне совершенно не нравится то, что я тут наблюдаю. Сорок пять градусов по левому борту от вас, примерно в двух километрах отсюда».

– «Вас понял», – вертолёт взял немного левее. – «Да, вижу».

Треску развернулся на месте, чтобы посмотреть, куда они летели. Среди моря зелени виднелся островок тёмного цвета. На какой-то момент ему даже показалось, что это ещё одна группа стеблей, поэтому капитан снял винтовку с плеча и положил на колени, на тот случай, если на ветках затаятся полипы. Но когда до пятна оставалось всего лишь несколько сотен метров, Треску понял, что это всего лишь несколько мёртвых деревьев. Но выглядели они вовсе не как старые и посеревшие от времени. На этих была самая обычная кора, но все листья потемнели и засохли.

– «Давайте-ка проверим наши теории», – сказал Феникс. – «Посмотрим, что там в центре».

– «По-моему, я уже догадываюсь», – ответил Соротки. – «Давай, Митчелл, нащёлкай снимков».

Вертолёт завис в пятидесяти метрах над мёртвыми деревьями. Их было куда больше, чем Треску изначально считал. Пятно смерти растянулось на добрую сотню метров в диаметре. А в центре возвышались два окаменевших стебля, будто некие абстрактные скульптуры.

Все на борту разглядывали обстановку на земле, пока “Ворон” кружил над засохшими деревьями. Треску взглянул на остальных. На их лицах было одно и то же выражение – плотно сжатые губы и осознание того, что, где бы ни появлялись стебли, вся растительность вокруг них тут же гибла. Хоффман посмотрел на Маркуса так, будто бы ждал от того какого-либо вердикта, о котором Треску мог лишь догадываться.

– «Вот именно из-за этого мы и помрём, если светляки до нас раньше не доберутся», – сказал Маркус. – «Мы теряем земли для возделывания. А значит, урожая будет меньше».

– «Митчелл, сделай фото с измерительной шкалой», – Хоффман сделал какую-то пометку на карте. – «Каждые двадцать шесть часов будем прилетать сюда и проверять, как далеко эта зараза распространилась».

Митчелл, высунувшись наружу, начал делать серию снимков.

– «Может, мы сумеем вывести какую-нибудь формулу. Ну, типа, сколько квадратных метров почвы один стебель может заразить этим говном».

Треску просто завораживало то, как солдаты КОГ вместе придумывают теории. Он согласился с тем предположением, о котором никто не упомянул вслух, да и сам молчания не нарушил.

Они были на острове, а остров живёт только за счёт возделываемой земли. Завозить сюда еду больше неоткуда. Весь мир для них сузился до размеров маленького островка.

“А до перевода базы на острове в резерв учёные КОГ разрабатывали тут биологическое оружие. Какая изысканная ирония. Только вот КОГ склонны о таких вещах быстро забывать. А мы – нет”.

– «Ладно, Соротки, полетели дальше», – Хоффман откинулся на спинку сидения, снял головной убор и провёл ладонью по бритому черепу. – «Если нам повезёт, то стебли не смогут распространиться туда, где нет трещин, и заражение не пройдёт дальше. С этим мы ещё справимся».

– «А если нам не повезёт?» – Треску уже знал ответ на свой вопрос. Он просто хотел, чтобы Хоффман поделился с ним своим планом по выживанию на острове.

– «Тогда мы окажемся над пропастью», – ответил Хоффман. – «И придётся решать, когда в неё прыгнуть».

КОРАБЛЬ ВМФ КОГ “ПРАВИТЕЛЬ”, ГЛУБОКОВОДНЫЙ ПРИЧАЛ, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”. НЕДЕЛЮ СПУСТЯ.

– «Надеюсь, швабру ты с собой прихватил», – сказал Майклсон.

Капитан стоял спиной к Хоффману, с явным раздражением роясь в кипе бумаг на столе. В каюте царил такой беспорядок, будто там граната взорвалась. Повсюду валялись стопки бумаг, а пучки кабелей, торчавшие из распахнутых смотровых люков, напоминали выпадающие из тела внутренности. Хоффман мог поклясться, что, едва ступив на ковёр, он услышал хлюпанье под ногами. Возраст последнего действующего авианосца класса “Гнездо ворона” уже давал о себе знать.

– «Что, Квентин, генуборку затеял?»

– «Да чёрт бы подрал эту течь», – ответил Майклсон. – «Всё никак не можем найти её. Сам знаешь, как с ними – течёт в одном месте, а проявляется совсем в другом. Вот, спасаю бумаги свои».

Прежде чем усесться в синее кожаное кресло, стоявшее в дальнем углу каюты, Хоффман прикинул в уме, не развалится ли оно под ним. Убрав с сиденья стопку бумаг, полковник сам сел в кресло и сложил бумаги на коленях.

– «Похоже, течёт где-то внизу, и вода поднимается сюда», – Хоффман поднял глаза к потолку, ища там характерные капли.

– «О, Виктор, да ты наконец-то усвоил что-то из флотской жизни!»

– «Что ищешь-то?»

– «Список старых топливных баз времён Маятниковых войн».

– «Чёрт, у тебя такие старые данные сохранились?!» – Хоффман просмотрел бумаги из лежащей на коленях стопки. По крайней мере, с одной стороны на листах были подробнейшие записи из судового журнала. Перевернув один листок, полковник обнаружил на другой стороне нечто совершенно иное – нарисованную карандашом диаграмму повреждений от столкновений. Из-за частых исправлений и перечёркиваний некоторые листки уже стали на ощупь как бархат. – «Никогда бы не подумал, что тебе столько всего удалось спасти. Спасаясь из Джасинто, мы затопили вместе со штабом информацию, которую собирали десятилетиями».

– «Ром я тоже прихватить успел. Налей себе сам, он под ретранслятором стоит. А мне надо этот список найти».

– «Настоящий ром? Не самогонка?» – Хоффман присел и, пошарив рукой в закутке под ретранслятором, вытащил пятилитровую стальную канистру, в которой с тем же успехом могла быть кислота или топливо. – «Не, как-нибудь в другой раз. Я думал, у тебя хорошая выпивка давно закончилась».

– «Когда закончится, Виктор, тогда, считай, и флота у КОГ не станет. Это же ром. Не какая-то там самогонка из сахарной свеклы с карамелью, или из чего там Диззи варит свою бурду. Я вовсе не хочу оскорбить рядового Уоллина, но всё же предпочитаю напиваться до бессознательности чем-нибудь чуть более изысканным. А, вот он, нашёл!»

С этими словами Майклсон быстро пробежался взглядом по страницам затёртого журнала с обложкой из парусины коричневого цвета.

– «Ну, должны же были остаться какие-нибудь склады, которых никто ещё не нашёл».

– «Да ты оптимист».

– «Ну, не совсем. Когда население планеты за несколько лет сокращается на 99%, запасы топлива обычно остаются нетронутыми».

– «Нового тоже никто не завозит».

– «Всё равно стоит поискать. Мы же до сих пор не знаем, где берут топливо эти долбанные пираты Олливара для своих посудин, так ведь? А они всё ещё где-то тут плавают, Виктор. Мы иногда перехватываем странные радиосообщения».

– «Флаг им в руки, мудакам», – пожал плечами Хоффман. – «Попробуют сунуться сюда снова – реквизируем их суда и сольём топливо себе».

– «Ройстон мне уже всю плешь проел своим зудением о том, как мы нецелесообразно топливо тратим».

– «Мне тоже. Но на текущий момент мне нужна действующая авиация».

– «Ты сюда только за этим пришёл?»

– «Нет, просто хотел переговорить с тобой с глазу на глаз перед собранием».

Хоффман хотел сбросить с себя этот груз вины. У Майклсона на этот счёт даже была любимая фраза из его морского жаргона: “Очистить нок-рею”. И сделать это полковник хотел ещё до того, как начнутся обсуждение вторжения стеблей или дебаты по топливному кризису. Он ведь так до сих пор и не рассказал Майклсону, что украл диск с зашифрованными данными у Прескотта. Не то что бы Хоффман не доверял старому моряку. Как раз ему-то полковник и доверял. Но Майклсон был не просто союзником – он был давним другом Хоффмана. А порядочные люди не станут обременять своих друзей ношей таких знаний, из-за которых потом можно сильно пострадать.

“А каково было бы мне, если бы не я, а Майклсон украл диск и не сказал мне об этом?”

Хоффман решил бы, что его предали. Поэтому с Майклсоном ему надо быть откровенным. Если начать скрывать от своих же людей информацию, которая может кардинальным изменить сложившуюся ситуацию, то сам Хоффман окажется ничем не лучше Прескотта.

“Если б мы только знали, что там на этом чёртовом диске…”

Хоффман отложил стопку бумаги на ближайшее к нему сухое место. В каюте пахло дезинфицирующими средствами и отсыревшей шерстью. Полковнику даже показалось, что любой звук в этой комнате, даже биение его собственного сердца, звучит необычайно громко.

– «Квентин, помнишь, я тебе говорил, что есть кое-что, о чём тебе лучше не знать?»

– «О, Господи…» – Майклсон призвал Хоффмана, подняв палец к губам, а затем задраил люк каюты наглухо. – «Вот теперь говори. Я уже большой мальчик, как-нибудь справлюсь».

– «У меня есть диск с данными, который меня очень беспокоит».

Брови Майклсона взмыли вверх. Он приложил ладонь к стальному люку каюты, будто пытаясь почувствовать вибрации с другой стороны.

– «Что на диске?»

– «Чёрт, да вообще без понятия. Я его Бэрду отдал на расшифровку. А диск я украл».

– «Ёлы-палы… У Прескотта?»

“М-да, вот тебе и вся скрытность”, – пронеслось в голове у Хоффмана.

– «Смелая догадка», – ответил полковник.

– «Ну а кто ещё будет прятать засекреченные данные от остальных, пока всё вокруг летит к чертям?» – пожал плечами Майклсон. – «Он и раньше такое вытворял. Думаешь, он уже заметил пропажу?»

У Хоффмана порой бывало такое чувство, словно он видел самого себя со стороны и слышал собственные слова как будто от другого человека. Вот это была как раз одна таких ситуаций. Наблюдавший за полковником в этот момент со стороны вряд ли бы счёл хоть сколько-нибудь смешным то, что ветеран армии КОГ, приказы которого не раз меняли ход войны, опустился до каких-то наглухо ебанутых шпионских игр с главой государства, пока весь мир летит в трубу.

– «Да он знает, что это я его стащил», – может, Прескотт изначально хотел, чтобы Хоффман украл диск. Хотя нет, так ситуация станет ещё сложнее и запутаннее. Полковник буквально слышал, как Берни шпыняет его за то, что он вечно тратит время и нервы на обдумывание всех “если”. – «У меня с ним была довольно резкая беседа на этот счёт».

Майклсон, по-прежнему стоя облокотившись на люк, несколько раз моргнул, переваривая услышанное.

– «Это обманка», – безучастно произнёс он. – «Отвлекающий манёвр. Думаешь, он стал бы хранить на диске что-то по-настоящему важное?»

– «Да, мне Бэрд тот же вопрос задал. Но даже Прескотту не под силу удержать огромные объёмы сложных данных в голове».

– «А может, это он так тебя изводит и играется с тобой, Виктор. Нет, он тебя явно отвлечь этим хочет».

– «Да, но от чего?!» – Хоффмана вовсе не обидели слова Майклсона. Прескотт умел людьми манипулировать. Это основное качество любого политика, да и сам полковник знал, что председатель видит его насквозь и знает, куда надавить.

“Это да, но ему всё равно пока приходится считаться со мной”.

– «Да чёрт меня подери, я вообще не представляю, что нормальный человек станет скрывать от других, когда ситуация уже хуже некуда!»

– «Нормальный, да?» – сказал Майклсон. – «Вот эту переменную мы ещё не вводили в наше уравнение».

– «Чёрт, только не начинай об этом! Мне и подумать тошно о том, что он, возможно, умом тронулся, пока председательствовал. Ты хоть представляешь, в какой жопе мы тогда окажемся?!»

– «В той самой, где некого посадить на его место, и нет системы судов, которая могла бы его проверить на профпригодность».

Впереди их ждала лишь неизбежность, и Хоффману это совершенно не нравилось. Любой может свихнуться, но только не Прескотт. Нет, этот коварный ублюдок точно был в здравом уме. Председателю такое было не в новинку. В прошлом он не раз утаивал ключевые сведения от своих подчинённых, так что такое поведение можно было считать верным признаком здравости рассудка у Прескотта.

– «Слушай, если он вдруг с деревьями разговаривать начнёт», – начал Хоффман, – «то клянусь, сам же его и пристрелю из милосердия».

Майклсон убрал в карман найденный журнал.

– «Скажешь, если нужна будет помощь с дешифровкой, хорошо?»

– «Ты в этом лучше Бэрда разбираешься?»

– «В программном обеспечении? К сожалению, нет, но, тем не менее, говори, если что. Кто ещё про диск знает?»

– «Отряд “Дельта” и Берни».

– «Ну, это само собой».

– «Но Ане я пока не говорил».

– «А ей об этом вообще надо знать?»

– «Я от неё никогда ничего не скрывал. Она одна из наиболее близких мне людей».

– «Ладно, пошли повидаемся с начальничком. Сделай вид, что ты по-прежнему верен ему».

Берни придумала прозвище Хоффману, Майклсону и Треску – “Командирская троица”, будто они были своего рода силовой структурой. В общем-то, она была права, потому что к этому всё и шло. С Прескоттом они виделись пару раз в неделю, собираясь в Адмиралтейском Доме на оперативные совещания. Иногда к ним присоединялись представители от гражданского населения. Но не сегодня. Хоффману никогда не нравились все эти совещания, но сейчас они и впрямь были необходимы. И дело было не столько в формировании общей картины происходящего и планировании дальнейших действий, сколько в разнюхивании ситуации, чтобы понять, кто что замышляет.

А ещё в такие моменты Прескотту приходилось смотреть в глаза Хоффману, сидя за столом напротив него и думая о том, что единственный командующий его армией украл его драгоценный диск и сейчас во всю работает над его взломом.

“И не надейся, что я не слежу за каждым твоим вздохом, мудила сраный”.

Открыв дверь, Хоффман обнаружил в комнате Прескотта, изучавшего прикреплённые к стене карты, водя по ним карандашом, а также сидевшего за дальним концом стола Треску. Последний, скрестив руки на груди, наблюдал за председателем в полнейшем молчании, будто бы готовясь тому голову прострелить. Хоффмана утешало хотя бы то, что эти двое вряд ли подружатся и станут работать против него самого. Но Треску всё равно выглядел, как конченная мразь. Несмотря на аккуратно подстриженную чёрную, как смоль, бороду, истинную мрачную сущность гораснийца выдавал безжизненный взгляд, словно пронизывавший собеседника насквозь.

“Не стоит забывать, как он у меня на глазах вышиб пленному мозги. Тоже не лучший союзник. С другой стороны, хоть понятно, как себя с ним вести”.

– «Господа, Соротки только что предоставил свежие снимки местности с воздуха», – Прескотт даже не повернулся к Хоффману и Треску, по-прежнему разглядывая карты на стене, а в особенности карту Вектеса, испещрённую разноцветными острыми кнопками. Председатель явно что-то отмечал на ней. – «Основной вопрос на повестке дня: распространяющиеся зоны поражения почвы. На данный момент мы уже потеряли пятьдесят гектаров полей и пастбищ. Я хотел бы выслушать ваши предложения на случай, если ситуация станет критической».

Треску взглянул на Хоффмана и кивнул в сторону другого конца стола. Там в хронологическом порядке веером были выложены фотографии Соротки. Сев за стол, Хоффман и Майклсон стали их просматривать.

– «Ройстон их уже видел?» – спросил Хоффман. – «Он тут у нас главный спец по вопросам конца света. Где он, кстати?»

– «Пошёл перепроверять свой план на случай критической ситуации», – Прескотт по-прежнему избегал смотреть на Хоффмана.

– «Куда пошёл-то?» – обычно Шарль ничего от Хоффмана не скрывал. – «Насчёт топлива что ли?»

– «Ну, чем меньше у нас топлива, тем аккуратнее нам надо выбирать место переезда».

“Ой, да пошёл ты. Сам у Шарля спрошу потом”, – подумал Хоффман, ничего не ответив Прескотту, и обратил внимание на временные отметки на снимках. На самих фото, сделанных почти что вертикально вниз, полковник разглядел довольно знакомую ему группу стеблей, от подножия которых во все стороны, словно тень, расползалось тёмное пятно. Граница поражённой территории была неровной, напоминая скорее чернильную кляксу на бумаге, нежели круг правильной формы. Но, тем не менее, заражение распространялось куда медленнее ожидаемого.

“Может, остановится ещё, и всё не так уж и плохо”.

– «Тут расчёты до вечера можно вести», – сказал Майклсон. – «Но распространяется оно явно широкими полосами. У острова пять тысяч километров площади, и большинство этих территорий покрыто непроходимыми лесами или горами, так что рассмотреть всю местность у нас не выйдет. Мы живём у прибрежной линии с возделанными землями, полагаясь только на поля и пастбища. Сколько нужно стеблей, чтобы уничтожить все пашни, заморив нас голодом?»

Вот в этом-то и была вся загвоздка. И это ещё никто не заговорил про полипов, которые внезапно перешли в категорию временных проблем, уступив пальму первенства стеблям, способным отравлять почву ещё долгие годы. Полипов хотя бы можно взорвать, а вот яд в земле, какой бы он там ни был, – нет.