Текст книги "Gears of War #4. Распад Коалиции"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц)

– «Мне надо попасть в Маттино-Джанкшн. Я не знаю, что случилось с моей семьёй. Мой сын тоже солдат. Его отпустили домой на побывку. До жены тоже дозвониться не могу».

Солдат в автомобиле на мгновение прижал пальцы к боковой пластине шлема, будто бы слушал некое сообщение по рации.

– «Как его зовут, и в каком отделении служит?» – наконец спросил он.

– «Рядовой Ричи Уоллин, Двадцать пятый Кавалерийский полк Шеррит. А меня зовут Диззи Уоллин», – ответил Диззи. Почти каждый житель КОГ так или иначе был связан с армией, так что он не ждал, что к нему отнесутся как-то по-особенному из-за упоминания о родственниках-военных. Диззи просто решил, что солдаты в “Тяжеловозе” могут что-нибудь знать о его семье. – «Мне домой надо попасть».

– «Мне кажется, вам лучше отбросить эту мысль», – солдат вышел из автомобиля, остановившегося прямо напротив Диззи. – «Всех уцелевших гражданских увезли по морю в Коррен. В Маттино по-прежнему идут бои с червями».

Черви. Значит, вот как этих тварей солдаты прозвали. Диззи до этого ни разу не слышал такого в адрес Саранчи.

– «Откуда мне знать, что они попали на корабль?! А если они ещё здесь?!»

– «Давайте, залезайте в машину», – ответил солдат.

– «Нет! Я должен найти мою семью!»

– «Диззи… Можно, я вас буду так звать? Слушайте, Диззи, даже если вам на входе в город башку не отстрелят, то что дальше?» – солдат взял Диззи за локоть. – «Дом свой искать пойдёте? А что, если вашей семьи там уже нет? А что, если и дома-то вашего уже нет?! Госпиталь сожгли дотла, так что ваших родных и там не будет. Так что вам лучше вернуться в Андиус и зарегистрироваться в лагере беженцев. Если появится какая-то информация по вашей жене и сыну, то в лагере об этом первыми узнают».

Под этим шлемом был самый обычный человек. Вероятно, такой же парень, как Ричи. Но всё равно тяжело было разговаривать с кем-то, кому в глаза посмотреть не можешь. Диззи попытался высвободиться, но солдат по-прежнему держал его за локоть. И его хватка явно говорила о том, что он не шутит.

– «Сэр, вам придётся проехать с нами».

Должно быть, состояние Диззи было куда хуже, чем ему самому казалось, и это было заметно. Он даже не думал, что для него составит такого огромного труда забраться в кузов “Тяжеловоза”. Как только Диззи оказался внутри, кто-то сунул ему в руки бутылку газировки “Рекордсмен”. На этикетке была фотография Коула, известного игрока в трэшбол. Помимо Диззи в кузове на скамьях сидело ещё двое юных солдат. Шлемы они держали на коленях, так что по выражению их ничем не скрытых лиц Диззи понял, что выглядит он довольно скверно. Он не пил, не ел и не спал уже несколько дней. Но он знал, что это не оправдание, так как по-прежнему был жив и здоров, поэтому почувствовал себя виноватым перед этими солдатами за то, что им приходится делиться с ним припасами.

– «Вашу семью найдут», – постарался приободрить Диззи один из солдат. – «Но там сейчас просто пиздец что творится».

Надо было признать, что сладкая газировка на вкус всё же лучше любого самогона. Диззи прямо чувствовал, как она заполняет его желудок, и оттуда по его телу медленно растекается тёплая волна насыщения. Другой солдат передал ему шоколадный батончик. Хорошие они были ребята, эти солдаты, прямо как Ричи. Из раций в их шлемах исходило шипение и потрескивание, пока солдат, посадивший Диззи в “Тяжеловоз”, вёл переговоры со штабом с переднего пассажирского места.

Наконец он умолк и повернулся к Диззи. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с духом и начать говорить, но Диззи уже знал, что солдат ему сейчас скажет, и от этого его лицо онемело, словно кто-то открыл окно в морозный день, впустив ледяной ветер в помещение.

– «Мне жаль», – наконец произнёс солдат. – «Ричи Уоллин. Они нашли его жетон».

Жетон так просто не потеряешь, когда он висит у тебя под бронёй. Кто-то снял его с тела Ричи.

На их глазах рушился привычный им мир, и Диззи постигла та же участь. Он даже не смог выдавить из себя ответа. Так и молчал.

“Это всё не взаправду. Так не может быть”.

– «Блядь…» – пробормотал один из солдат, ехавших в кузове вместе с Диззи. – «Как же нам этих тварей остановить?»

За всю дорогу к лагерю беженцев в Андиусе Диззи не проронил ни слова. Лагерь расположился в новом спортивном комплексе. Здание было битком набито такими же ошарашенными и напуганными людьми, как и Диззи. Служащие лагеря ничем ему не могли помочь. Всё помещение насквозь пропахло запахом пота и рвоты. Повсюду был слышен детский плач. После четырёх часов в очереди его наконец-то его занесли в реестр беженцев. Получив бирку с именем, Диззи тут же лёг на кафельный пол и уснул с вещмешком, подложенным под голову вместо подушки, даже не став дожидаться, пока ему найдут спальное место.

Проснулся Диззи от того, что кто-то тряс его за плечо. Первые несколько секунд после пробуждения были полны блаженства, будто бы ничего этого и не происходило, и Диззи уже было подумал, что он всё ещё на борту “Бетанкур Стар”. Но затем память подсказала ему, где он, и как он здесь очутился. Его разбудила некая женщина в полицейской форме. Она выглядела так, будто бы месяц страдала от бессонницы. Женщина сверилась с именной биркой на лацкане пальто Диззи.

– «Вы мистер Уоллин?» – спросила она и, не дожидаясь ответа, тут же продолжила. – «Мне очень жаль. Боюсь, мы нашли вашу жену».

СТАДИОН КОМАНДЫ “ПУМЫ”, ГАНОВЕР. СПУСТЯ ПЯТЬ ДНЕЙ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Коул всегда с лёгкостью принимал любые решения. Вот и в тот день у него не возникло с этим особых трудностей.

Он сидел в кабинке комментатора, возвышавшей над стадионом, и смотрел, как зрители медленно заполняют трибуны внизу. Уже давно пора было спускаться в раздевалку, чтобы встретиться с товарищами по команде, но Коул так и не нашёл в себе сил взглянуть им в глаза. Он решил, что увидится с ними позже.

“Пять лет. Вот и всё. Я даже и представить себе не мог тогда, где я буду сегодня. Равно как и не знаю, где окажусь ещё через пять лет”.

Коул совершенно не понимал, кому взбрело в голову прийти на матч по трэшболу, когда весь мир катился ко всем херам. Хотя, наверно, в этом и был весь смысл. Надо продолжать вести нормальную жизнь, пока это возможно, ни в чём себе не отказывать. А иначе выходит, что эти мрази, задумавшие убить тебя, заранее добились своего, даже палец о палец не ударив, а ты сделал за них всю работу, влача жизнь живого трупа.

“Надо бы всё-таки спуститься и сыграть в последний раз тут… Чёрт, а ведь я вернусь сюда когда-нибудь. Когда верну должок кое-кому”.

Внезапно ему в ноздри ударил знакомый чудесный аромат стадиона в день игры. Пахло жареным луком, копчёным мясом и корицей. Запах заполнил всё помещение, едва кто-то приоткрыл дверь кабинки. Коул обернулся в сторону визитёра.

– «Мистер Коул?» – это была Гайнор, помощница босса Коула. Босс всегда прибегал к помощи Гайнор, когда дело носило личный характер и касалось неловких тем. – «Мы не думали, что вы так скоро вернётесь».

Прежде чем продолжить, она умолкла на мгновение, сделав небольшой вдох.

– «Мне искренне жаль о том, что случилось с вашими родителями».

Коул изо всех сил попытался придумать на это какой-нибудь нейтральный ответ, который не заставит Гайнор почувствовать себя ещё более не в своей тарелке, и не расстроит его самого.

– «Сейчас много кто оплакивает родных», – наконец произнёс он. – «И ещё Бог весть сколько потерь впереди, пока всё это не кончится. Босс уже приехал?»

– «Да, мистер Мортенсен уже поднимается».

– «Он не говорил, звонил ли ему мой агент?» – спросил Коул.

– «Нет, он об этом не упоминал», – Гайнор слегка нахмурилась.

– «Ладно».

Коул надеялся, что Мортенсена уже предупредили. Если же этого не произошло, то, это, конечно, лишь осложнит предстоящий разговор, но Коул своё решение менять был не намерен.

– «Спасибо, Гайнор. Ты всегда была очень добра ко мне», – поблагодарил он.

Гайнор в ответ одарила Коула озадаченным взглядом и лёгкой улыбкой и оставила его в одиночестве, закрыв за собой стеклянную дверь кабинки. Коул повернулся обратно в сторону стадиона и постарался разглядеть каждую деталь раскинувшейся перед ним картины, чтобы навсегда запомнить это место именно таким: торговцы закусками выгружали товар на прилавки, смотрители игрового поля проводили последние проверки газона перед игрой, а фанаты уже сидели в первых рядах, болтая друг с другом или читая газеты. Жизнь продолжалась.

Но атмосфера была уже не та, что раньше. Коул прямо чувствовал это каждой клеткой.

“Надо бы мне на игру настроиться и показать им настоящего Паровоза Коула”.

Наконец он услышал шаги Мортенсена. Поднимающийся по лестнице менеджер перескакивал через одну ступеньку. Несмотря на давно оконченную карьеру игрока в трэшбол, он любил доказывать самому себе такими забегами по лестницам, что ещё не совсем превратился в старую развалину. Когда Мортенсен наконец-то вошёл в кабинку, Коул сразу посмотрел ему прямо в глаза.

– «Рад видеть тебя, сынок!» – Мортенсен ухватил свободное кресло за спинку, подкатил к Коулу и уселся рядом с ним. – «Хотя, мне кажется, что тебе не стоит так быстро возвращаться к игре. Тебе надо отдохнуть немного. Как чувствуешь себя вообще?»

Коул решил сразу перейти к делу. Он не мог больше тянуть с этим, у него просто не было сил. Да и к тому же, дурные вести сообщать всегда непросто.

“Лучше высказаться один раз, чем молчать до последнего…”

– «Босс, я не буду возвращаться в спорт», – произнёс Коул. – «Я записался в армию».

Мортенсен просто молча уставился на него. На его лице даже не было злости. Казалось, он вообще не понял, что ему сейчас сказали, и ждал от Коула дальнейших разъяснений.

– «Босс, вы слышали меня?» – Коул похлопал Мортенсена по коленке. – «Я в армию иду. Буду солдатом. Медобследование и всё остальное уже прошёл. Жду вот сейчас, пока бумаги оформят».

Мортенсен по-прежнему неотрывно смотрел ему прямо в глаза, изредка моргая. Коул решил подождать, пока босс переварит всё услышанное. Наверно, не стоило вот так вот вываливать всё это на него. Но лучшего варианта объяснить ситуацию Коул так и не придумал, да и не смог бы, будь у него хоть весь день свободен.

– «Нет! Нет, так нельзя!» – наконец воскликнул Мортенсен. Он отрицательно помотал головой, но сделал это медленно, без особой энергичности. – «Ты совсем спятил?! Коул, ты хоть понимаешь, что творишь?!»

– «Понимаю. Я понимаю, что не могу сидеть на жопе ровно, пока эти твари мочат нас. Всё довольно просто. Я люблю играть в трэшбол, но это просто игра. А вот то, что там снаружи творится – нет. Там всё взаправду».

Коул уже было решил, что сейчас разразится скандал, и он услышит, как подвёл команду, разорвав контракт, и ещё уйму всякой чуши, не имевшей ровным счётом никакого значения, когда по всей Сэре города были усеяны миллионами человеческих трупов. Волна разрушений просто пока ещё не докатилась до Гановера. Коул даже не видел, чтобы в город прибывали беженцы, хотя города на севере уже были заполнены ими до краёв.

Но вместо ругани Мортенсен разрыдался. Такая новость совершенно его ошарашила, и Коул был глубоко расстроен тем, что пришлось так поступить с менеджером. Даже травмы на поле не ранили так, как слова.

– «Коул… Ты хоть понимаешь, кто ты?»

– «Думаю, понимаю».

– «Нет, не понимаешь. У тебя феноменальные способности. Ты играешь в профессиональной лиге всего пять лет, а уже побил все рекорды. Да тебе даже статую перед стадионом поставили! Да в лиге, в лучшем случае, наберётся с полдюжины игроков, которые удостаивались такой чести. И то, это было уже после их ухода из спорта!»

– «Ну да, а у меня ещё вся карьера впереди, хотя я уже этого всего добился…» – внезапно Коул почувствовал мучительную боль где-то внутри, причину которой он даже не знал. У него буквально дыхание перехватило. Коул подумал, что если ещё хотя бы секунду продолжит ей поддаваться, то поймёт, откуда в нём это чувство и пожалеет о том, чего ещё не сделал. Поэтому он просто преодолел её. – «Я знаю, что мне очень повезло. Но там война идёт».

– «Да, но правительство же не запрещало нам играть! Они давно уже могли забрать все стадионы в городах, куда ещё не добрались эти твари, для своих целей. Видит бог, им нужно место, чтобы разместить столько беженцев, но они позволили нам и дальше проводить матчи столько, сколько сможем. Чтобы поддержать боевой дух людей, чтобы они руки не опускали, чтобы поддерживали друг друга!»

– «Слушайте, босс, я уже твёрдо решил, что иду служить. И вы меня не отговорите. Извините, что всё так вышло».

– «Да хуй с ними, этими почестями, Коул!» – закричал Мортенсен. – «Дело даже не в том, насколько ты хорошо играешь! Люди верят в тебя! Ты нужен им! Да, трэшбол – это всего лишь игра, но людям-то нравится! Они рады видеть тебя на поле, и именно сейчас нам и надо радовать их!»

Конечно, Коул мог бы просто обговорить всё это по телефону, выступить на пресс-конференции, а потом просто незаметно выскользнуть из мира спорта прямиком в учебный лагерь для новобранцев. В этом случае ему и вполовину не было бы так паршиво, как сейчас. Но Коул знал, как люди к нему относятся. Он не мог просто так уйти, не объяснившись перед фанатами, из денег которых ему и платят зарплату.

– «Так и есть, босс», – наконец ответил Коул. – «Вот потому-то я и хочу выйти туда и сам им всё рассказать. Вы позволите мне выступить до начала игры?»

Мортенсен поднялся с кресла и принялся расхаживать по комнате туда-сюда. Ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, а затем он снял трубку с телефона и начал набирать номер. Коулу не хотелось это слушать. Всё его внимание было устремлено на стадион и на зрителей, занимающих свои места на трибунах в ожидании свистка к началу матча. Они знали, что Коула сегодня на поле не будет. Но и причина его отсутствия им была тоже известна. Хотя выходить к ним Коулу от этого легче не стало.

“Получится ли из меня хороший солдат?.. Ну, по крайней мере, никто не будет волноваться за меня. Мама бы с катушек слетела, узнав, что я иду в армию, а папа от телевизора не отлипал бы во время выпусков новостей”.

Закончив разговор, Мортенсен положил трубку.

– «Председатель просто охерел от таких новостей. Сейчас спустит на нас всех собак из пресс-службы», – менеджер махнул рукой в сторону двери. – «Ладно, разберусь с ними. Выходи на поле за десять минут до свистка и делай, что решил».

– «Спасибо вам, босс. Простите, что всё так вышло».

Мортенсен на мгновение сжал кончик носа указательным и большим пальцем, несколько раз с силой моргнув.

– «Ты ведь вернёшься, как война закончится, да? Потому что ты обязан вернуться».

– «Ещё как вернусь. Мои агент с адвокатом мне все мозги выскребут, пока не вернусь», – ответил Коул, мысленно успокаивая самого себя: “У меня получится. Я смогу противостоять им. Возьму винтовку и буду сражаться. Ну, как только мне кто-нибудь объяснит, как ею пользоваться”.

Коул через силу широко ухмыльнулся.

– «Бляха-муха, я спонсоров больше червей боюсь».

Дорога к полю представляла собой длинный спуск по служебной лестнице, а потом можно было срезать к полю через пожарный выход. Мортенсен следовал за Коулом вплоть до боковой линии игрового поля, всё ещё покачивая головой, будто бы внутри него всё ещё шла борьба с решением Коула.

– «Иди уже», – сказал он наконец, пока комментатор по громкой связи объявлял выход Коула. – «Они ждут твоей речи».

Каждый раз, при появлении звезды трэшбола на поле толпа начинала скандировать его имя. Но в этот раз аккомпанементом к выходу Коула стали лишь учтивые аплодисменты. Каждый на трибунах знал о смерти его родителей. Коулу даже подумалось, что зрители, наверно, не будут слишком шокированы его выступлением.

“Ну, будь как будет”.

До того момента, как микрофон громкой связи очутился в руке Коула, тот и понятия не имел, что сказать. Наконец, овации стихли, и Августус окинул взглядом толпу. Он никогда раньше не видел полупустых трибун, оттого задумался: фанатам было уже не до игр, или их имена уже были в списках погибших? От таких мыслей Коул ненадолго вообще позабыл обо всём, что хотел донести до зрителей на трибунах, но затем вновь попробовал собраться с мыслями.

– «Народ, я долго трепаться не собираюсь. Я пришёл попрощаться. В общем, я записался в армию. Буду теперь солдатом», – Августус умолк ненадолго, ожидая реакции трибун. Он и понятия не имел, как они вообще воспримут это, но уж точно не ждал услышать в ответ какое-то бормотание, которое слилось в один большой вздох, эхом прокатившийся по стадиону. И внезапно, даже не задумываясь об этом, Августус вновь стал тем самым “Паровозом Коулом”. – «У нас серьёзные проблемы, так что Паровозу Коулу придётся порвать жопы этим червякам! Да, именно так! Мы все должны внести свой вклад в борьбу с этими тварями, потому что слов они не понимают! А вы записались в армию?! Записались?! Поможете мне затолкать их обратно в ту яму, откуда они вылезли?!»

На стадионе воцарилась абсолютная тишина.

– «Не слышу вас, народ! Я спросил, поможете мне?!» – повторил Коул.

Наконец, кто-то из первых рядов справа от него закричал.

– «Да, Паровоз Коул! Мы с тобой!»

– «Точно со мной?! Мы вместе победим?!»

– «Да!»

– «Я спрашиваю, мы вместе победим?!»

– «Победим!»

Трибуны одна за другой разразились криками поддержки и одобрительными возгласами, что для Коула выглядело довольно странно. Это были не обычные пьяные вопли обезумевших фанатов. Люди и в самом деле поддерживали Коула.

А затем они начали нараспев выкрикивать его имя, как это случалось на каждом матче с его участием.

– «Паровоз Коул! Паровоз Коул! Паровоз Коул!»

Выкрики всё учащались и учащались, пока не стали похожи на шум приближающегося локомотива, заглушив всё вокруг. Коул решил, что сейчас самое время уйти с поля. Задержись он тут хотя бы ещё на секунду, тотчас бы разразился рыданиями, а таким никого не вдохновишь.

Его родители очень им гордились, когда первый раз увидели его на поле. Им было всё равно, забивал ли он голы, или нет. Они просто гордились тем, чего он достиг.

“А я ведь даже ещё не начал скучать по ним. Больнее всего, когда не чувствуешь того, что должен”.

Обратная дорога к выходу показалась Коулу самой длинной в его жизни. Он увидел, как оператор службы новостей с камерой в руках, стоявший у края поля, направился ему навстречу, и решил не разговаривать с ним сейчас. По крайней мере, пока не успокоится. Этим чёртовым журналистам пора бы понять, что иногда их расспросы не к месту. Новостей сейчас и без Коула хватает, а тому и так совершенно нечего было добавить к своей речи. Поэтому Августус перешёл на бег и быстро скрылся в тоннеле с табличкой “ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА”. Там его и догнал Мортенсен.

– «На игру хоть останешься, Коул?» – спросил он. – «У входа тебя машина ждёт, но может и ещё немного подождать».

– «Нет. Передайте ребятам, что я зайду с утра, когда поспокойнее будет».

– «Точно зайдёшь?»

– «Обещаю».

Коулу хотелось покинуть это место как можно быстрее, хоть он и знал, что решения своего изменить он не может. Да и не стал бы менять, если бы и мог. Августусу в жизни бы не удалось просто так выйти на поле и продолжить играть, пока эти блядские черви разгуливали по планете.

В вестибюле было безлюдно, за исключением нескольких человек возле буфета. Они улыбнулись при виде Коула, и он помахал им рукой в ответ. Вероятно, они не слышали его речь, так что Августусу не пришлось ввязываться в очередные гнетущие разговоры и вновь прощаться с фанатами.

Он распахнул двери главного входа и вышел на улицу. Там Коул остановился возле собственной статуи. Августус частенько подшучивал над этим, но на самом деле ему было очень неловко видеть самого себя такой громадиной, а ведь в жизни он был совсем немаленький. Нет, то был не настоящий Коул. То был кто-то с тем же именем, кто-то, в кого верили люди. Но это был вовсе не тот, настоящий Августус Коул.

Какой был смысл вспоминать о прошлом?

– «Позаботься об этом месте, пока меня не будет, хорошо?» – сказал Коул статуе и сел в ожидавший его автомобиль.

ОСТРОВ ГАЛАНГИ, ЮЖНЫЙ АРХИПЕЛАГ, СПУСТЯ НЕДЕЛЮ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

– «Ты чем занята?» – спросил Нил. По дому разносился запах бекона и подгоревших тостов. – «Завтрак скоро остынет».

– «Готовлюсь к отзыву из запаса», – Берни выпрямилась и подняла рюкзак с пола, прикидывая вес. – «Власти объявили полную мобилизацию».

– «Господи Боже, ты это сейчас серьёзно?!»

Вместо ответа Берни указала на винтовки, лежащие на скамье в кладовке. Она законно владела винтовкой “Лонгшот”, купленной из излишков военного имущества, а также трофейной снайперской винтовка “инди”, которую Берни подарила сама майор Штрауд.

“Если она вам так нужна, то придите и попробуйте отнять”, – подумала Берни в адрес властей. Да, она была настроена серьёзно.

Нил поник головой.

– «Нам же сказали, чтобы мы сидели на месте и делали запасы. Чёрт, женщина, не глупи так!»

– «Да ты новости погляди», – ответила Берни. Телепередатчик вновь работал, так что жители даже самых отдалённых островов Южного архипелага видели, что происходит на остальной части Сэры. – «Им понадобятся все солдаты, которые ещё могут стрелять».

– «Берн, посмотри на ситуацию трезво. Тебе уже сорок восемь».

– «Сорок семь. И на фронте я могла служить вплоть до пятидесяти пяти лет. И вообще, это что выходит, на ферме работать у меня силы есть, а воевать – уже нет?»

– «И поэтому ты решила сесть в первый же автобус и умчаться на фронт».

– «Не ёрничай», – Берни уже знала, чем закончится этот разговор. – «Дело в долге».

– «Который ты уже отдала. Пора бы и о нас побеспокоиться, Берн».

– «Ну да, тебе бы, конечно, хотелось, чтобы какой-нибудь другой солдат исполнил свой долг, защищая нас с тобой, когда черви на остров проберутся, да?»

– «Черви роют подземные тоннели. Как они их прокопают к островам? Им придётся бурить проходы под дном океана. А между нами и Нороа бездонный подводный разлом, глубиной с гору Чен», – Нил рывком снял своё пальто с крючка в прихожей. – «Но, наверно, у них и яхты найдутся, правда?»

Из выпусков новостей Берни уже поняла, что у червей ума хватит и кораблём управлять.

– «Если даже и есть, то я не собираюсь ждать, пока они на остров высадятся».

– «Знаешь, что? Пойду-ка я лучше ягнятам прививки от лёгочной нематоды поставлю», – Нил помахал в воздухе здоровенным ветеринарным пистолетом для инъекций, больше похожим на строительный шприц для заделки швов монтажной пеной. С помощью этого приспособления прививать скот можно было и в одиночку. И это лишний раз напомнило Берни, сколько же времени муж управлялся тут со всем один, пока она была в армии. – «Черви червями, а за стадом по-прежнему надо следить».

Нил рассержено захлопнул входную дверь за собой. Затем с улицы раздалось кряхтение двигателя их старого автомобиля. Мосс залился лаем в ответ и не унимался до тех пор, пока шум не стих вдали. Решив, что, если всё будет в порядке, Нил вернётся, как обычно, через пару часов, Берни отправилась на кухню посмотреть, что муж оставил ей на завтрак, и сварганить себе из этого бутерброд с беконом.

Военных гарнизонов вблизи острова Галанги не было. Кто вообще бы сейчас стал приказывать солдатам бросить свои посты в городах на материке и отправляться защищать какой-то крошечный островок на другом конце света, где живёт-то всего полторы тысячи человек? Островитянам придётся самим выкручиваться.

“Ну, у большинства тут есть винтовки. Оружия у местных явно куда больше, чем у обычных гражданских из Тируса”.

Она уже было направилась включить радиоприёмник, но остановилась на полпути. Выпуски новостей шли один за другим, ситуация постоянно менялась, и полагаться на информацию, которая быстро станет устаревшей – значит, ещё больше усугублять ситуацию.

“Но это не какие-то чужие мне люди. Это мои друзья. Это мой чёртов полк”, – подумала Берни. Катастрофа носила глобальный масштаб, и пока у Матаки были силы сражаться, просто так она сидеть не могла. Её долг был броситься в бой с захватчиками. Но Берни понимала, что пока не доберётся до Джасинто, толку от неё никакого. А всем курсировавшим между Галанги и Нороа самолётам, которые и раньше-то летали раз в месяц в лучшем случае, запретили подниматься в воздух.

Её ежедневный звонок в штаб Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты вновь закончился прослушиваем записанного сообщения о приостановке обслуживания телефонной компанией. Набирая номер, Берни заметила, что краска на стене стала слезать, и внесла это в свой мысленный список дел.

“Надо починить забор, покрасить коридор и пристрелить червяков”.

Сообщение от телефонной компании вновь повторилось.

“Ладно, хрен с ним. Нельзя вот так сидеть весь день и ждать, пока снова покинуть остров разрешат. Надо бы разузнать, что самим можно сделать”.

Схватив пальто, Берни вышла из дому, чтобы выкатить квадроцикл из сарая. По пути она размышляла над тем, сможет ли в дальнейшем убедить Дэйла продать ей пару лошадей, когда топливо закончится. Острова полностью зависели от ввозимой с материка имульсии. Матаки взглянула на датчик резервуара с топливом. Показания датчика говорили о том, что резервуар заполнен на три четверти. Берни решила, что тратить топливо в данной ситуации было непозволительной роскошью. Поэтому она порылась в ящике с инструментами, пока не нашла навесной замок.

Через два километра тропа в поле сменилась на мощёную камнем дорогу, ведущую к побережью. Берни успела проехать по ней пятнадцать километров в полном одиночестве, прежде чем встретила другого человека. Это был Джим Киликано, владелец молочного стада. Он покупал говядину и баранину у Матаки, расплачиваясь молоком, сыром, а иногда и утками. Берни застала его за уборкой урожая на поле. Джим помахал ей рукой из кабины и продолжил заниматься своими делами. Казалось, ему не было совершенно никакого дела ни до червей, ни до чего-либо ещё. Берни помахала в ответ и поехала дальше.

Вот именно поэтому людям и нравились далёкие Южные острова. Это был словно другой мир. На Нороа время от времени приезжали туристы, чтобы посмотреть на дикие пляжи и подышать кристально чистым воздухом. Хотя на Галанги их нечасто увидишь. Наверно, это как-то связано с тем, что единственный город на острове располагался в месте под названием Скотобойная гавань. Хотя, на самом-то деле там не было ничего ужасного, как казалось из названия. Просто в тех местах шёл убой экспортного скота. Затем замороженные туши отправляли на Нороа. Застенчивыми назвать местное белое население, колонизировавшее острова, ни у кого бы язык не повернулся.

Берни свернула у окраины вспаханного поля и увидела, что паром до сих пор стоит у причала. Он уже четыре дня не трогался с места. Матаки припарковала квадроцикл возле отделения почты и дошла пешком до автозаправки. Там было всего две колонки, и на одной из них уже красовался знак: “ИЗВИНИТЕ, ЛЁГКОГО ТОПЛИВА НЕТ”.

– «Как оно, Дэн?» – спросила Берни. Хозяин автозаправки склонился над подвесным мотором лодки, ковыряясь в нём торцовым ключом. – «Из Дома Правительства есть новости?»

– «Я всего лишь представитель местной управы», – ответил Дэн, не отрываясь от ремонта. – «В правительственном списке приоритетных должностей мы как раз под почтальоном стоим».

– «Значит, топливо пока ещё не по нормативам раздают».

– «Ну, ребята из штаба паромной переправы в Нороа говорят, что танкер прибудет к ним через несколько дней. Он отплыл ещё до атаки червей. Вот когда увидим, сколько топлива нам привезли после отгрузки на Нороа, тогда и поймём, урезали они поставки или нет».

– «А паром когда отходит?»

– «Когда топливо на Нороа привезут, чтобы было чем заправить на обратную дорогу».

До Нороа плыть четыре километра. Берни задумалась, сможет ли она найти какого-нибудь рыбака с лодкой, направляющегося в ту сторону. Но с другой стороны, на Нороа можно застрять ещё на несколько недель, а появиться на пороге дома брата именно сейчас Матаки не могла.

– «Можно твоей рацией воспользоваться, Дэн? Мне надо поговорить с Домом Правительства, а долбанный телефон не работает».

Хозяин автозаправки распрямился и махнул рукой куда-то назад.

– «Можно, только учти, что тамошние клерки больно высокомерные и начинают мозги выносить, когда используешь линию экстренной связи».

– «Я и похуже таких видала».

– «Только не забудь сказать им, что ты герой войны».

Берни в ответ скривила лицо. Дэн при каждом удобном случае напоминал Матаки об её медали за сражение на полях Асфо. И неважно, насколько искренне или по-доброму он говорил это – по его тону Берни поняла, что Дэн и не догадывается об истинных причинах того, почему она пошла в армию.

– «Не вредничай», – ответила Матаки. – «А то не буду голосовать за тебя на следующих выборах».

Они прошла в подсобку мастерской и включила рацию.

– «Протекторат Галанги вызывает Дом Правительства Нороа, приём», – произнесла Берни в микрофон. Ещё до того, как ей ответили, слушая шум помех, Матаки осознала, какая же она жалкая. Хромоногая жена фермера средних лет, постепенно теряющая снайперские навыки. – «Протекторат Галанги вызывает Дом Правительства Нороа, приём».

– «Дом Правительства Нороа на связи, слушаю вас».

– «Моя фамилия Матаки», – Берни решила врать напропалую. Никто не станет переживать за юридические тонкости ухода в отставку, когда все страны на материке охвачены войной. – «Я офицер запаса. Мне надо вернуться к моему отделению в Джасинто, но я не могу с ними связаться. Могу ли я сейчас как-нибудь добраться до базы?»

Берни уже было приготовилась выслушать нагоняй и ответить этой крысе канцелярской, куда он может себе своё мнение засунуть, но вместо этого ответом ей была лишь долгая пауза. Судя по звукам, кто-то с другой стороны прикрыл микрофон рукой. А затем женщина услышала чей-то другой голос, в котором чувствовались странные нотки облегчения.

– «Матаки, говорит дежурный по контролю над происшествиями, констебль Томас. Вам не поступил приказ о возвращении, да?»

– «Нет, конечно», – ответила Берни. Ну, так оно, в общем, и было. – «Как бы они связались со мной?»

– «Тогда оставайтесь на месте. Вы нужны нам именно там», – полицейский умолк ненадолго. – «Мы не знали, что на Галанги есть солдаты. В случае атаки Саранчи от Эфиры помощи можно не ждать. Да и от других островов тоже. Мы тут сами по себе. Вы можете организовать народное ополчение?»

В глубине души Берни согласилась со словами констебля, сказав, что именно этим ей и стоит заняться, и что больше всего толку от неё будет на островах. Но с другой стороны, внутренний голос вновь начал ныть о том, что ей надо вернуться к своим старым друзьям в Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты. Но Берни лишь отмахнулась от этих мыслей.