Текст книги "Gears of War #4. Распад Коалиции"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)

ГЛАВА 16

«Это не первый случай, когда разные виды существ становятся Светящимися. Но мне всё равно хотелось бы иметь на хранении образец ткани заражённого животного на тот случай, если у нас когда-нибудь появится способ его изучить. Ваша работа оказалась весьма полезна, капрал. Мне всегда нужны разбирающиеся в технике люди в моей свите. Думаю, вам стоит рассмотреть это предложение».

(Председатель Прескотт в беседе с Дэймоном Бэрдом)

БОЕВОЙ ИНФОРМАЦИОННЫЙ ЦЕНТР, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”.

– «Здравствуйте, сэр», – Матьесон указал на один из столов в боевом информационном центре, не заваленный всяким хламом. – «Если хотите, можете там сесть. Оттуда сразу увидите, как автомобиль Берни к воротам подъедет».

Хоффман изо всех сил заставил себя выглядеть спокойно, когда Берни войдёт сюда. Он знал, что после боя со Светящимися она будет выглядеть измотанной. Поэтому, присев за стол в ожидании, полковник решил не тратить время попусту, а разобраться с менее срочными делами.

– «Спасибо, сынок. Скажи, пакеты данных эти снова появлялись в эфире?»

– «Мне так и не удалось отследить их сегодня утром из-за всего этого, сэр. Извините», – ответил Матьесон.

– «Да всё нормально. Сегодня, как я понимаю, у всех херовый день выдался».

– «У вас-то всё в порядке, сэр?»

– «Да как всегда киплю от негодования».

Через десять минут на стоянку автомобилей через распахнутые ворота въехал “Тяжеловоз”, за рулём которого сидела Аня. Остановив автомобиль, она вылезла наружу. Вслед за ней показались Сэм и та девушка-сержант с красными волосами, которую Бэрд терпеть не мог. Первым делом Хоффман заметил, в каком виде была всегда аккуратная причёска Ани. Берни вылезла из кузова автомобиля и ещё некоторое время провозилась там, помогая псу спуститься на землю, а затем вынула нечто похожее на большой свёрток в порванном холщовом мешке. Полковник терялся в догадках, что за хрень она вообще привезла с собой, поэтому вызывал её по рации.

– «Хоффман вызывает Матаки. Бегом в боевой информационный центр, сержант».

В ответ раздался щелчок. Одна лишь Берни каким-то образом научилась показывать собеседнику, как же она раздражена, при помощи этого щелчка рации. Хотя, голос её всё же был совершенно спокоен.

– «Так точно, сэр. Уже иду», – ответила она. Через несколько мгновений Матаки появилась в помещении боевого информационного центра, вся покрытая грязью и пропахшая дымом. Семенивший прихрамывающей походкой за ней Мак выглядел не лучше.

– «Ну, для начала о хорошем. На ужин у нас будет говядина», – шутливо начала Матаки, хотя весь её вид говорил о том, что ей сейчас не до смеха. – «А теперь к плохим новостям. Вот».

Она протянула сумку, с которой Мак глаз не сводил.

– «Что там, покажи», – попросил Хоффман.

– «Эта тварь вылезла прямо из стебля, то есть, прямо из волдыря этого. Они как стручки с семенами. Я своими глазами это видела, Вик. Спроси Аню, если не веришь».

– «Сэр», – вмешался Матьесон. – «Сэр, к нам идёт председатель Прескотт…»

Но было уже слишком поздно. Прескотт перегородил своей фигурой весь дверной проём. Теперь деваться было некуда.

– «Рад, что вы не пострадали, сержант», – появление Прескотта мигом перечеркнуло все их надежды осмотреть образец без него. Подойдя к Маку, председатель потрепал его шерсть. Пёс обрадовался этому так, словно они с Прескоттом были старые друзья. – «Как остальные? Тоже в порядке?»

– «Все в норме, сэр. Я привезла образец».

– «Отлично. Давайте взглянем на него в моём кабинете».

– «Мак, сиди тут, я скоро вернусь», – сказала Берни псу, но тот всё равно поплёлся за ней с совершенно жалким видом. Берни попыталась усадить его, нажав на спину, но пёс её не послушался. – «Простите, он меня сегодня от светляка спас, ему крепко досталось. Теперь вот прилип, как репей».

– «Да берите его с собой», – разрешил Прескотт. Да, он всегда умел расположить людей к себе, проявив проницательность. Отойдя в сторону, председатель пропустил Берни вперёд, а затем провёл её в свой кабинет, как настоящий джентльмен. Хоффман последовал за ними, бурля от негодования.

Берни положила сумку на стол Прескотта, усыпав его крошками земли и пепла. Сунув руку внутрь, она достала кусок обгорелого мяса, держа его за обломок кости. Да, надо было отдать Прескотту должное – он даже не шелохнулся от вида такой мерзости. Вместо этого он лишь выдвинул ящик своего письменного стола, вытащив из него пару старых толстых перчаток вроде тех, что рабочие на заводе носят.

– «Где вы это нашли, сержант?» – убрав папки с документами со стола, Прескотт постелил на стол несколько листов бумаги, а затем взял обеими руками образец. – «Расскажите всё с самого начала».

Он и в самом деле был просто восхищён этим зрелищем. Положив образец на устеленный бумагой стол, председатель принялся изучать его, как заправский патологоанатом. Хоффман и Берни обменялись быстрыми взглядами друг на друга. Обычно полковник не замечал медленно проявляющихся признаков старения у тех людей, с кем часто виделся, но Берни сейчас выглядела выжатой, как лимон, и это пугало Хоффмана.

“Не надо было ей этого делать. И вообще, никому таким заниматься не стоит”, – подумал он.

– «Их там была целая стая», – хрипло заговорила Берни. – «Повыскакивали прямо из стебля».

Наклонившись над столом, Берни перевернула кусок плоти, чтобы показать председателю обнажённую кость. Затем, взявшись за обгоревшие концы кости, Берни потрясла образец, отчего обгоревшая плоть стала слезать с кости, растягиваясь в длинные нити. Теперь стало видно, что внутри образца был небольшой сустав ноги. Об этом говорила его слегка изогнутая форма, характерная для колена.

– «Про быка я слышала, но вот такого уж точно не ждала», – сказала Берни. – «Они на собак похожи. И это я не к тому, что вот это перед нами кусок заражённой собаки. У Сэба Эдлара пропало всего лишь два пса, к тому же, неясно, почему Светящиеся в этот раз появлялись из стручков этих. Или волдырей. Не знаю уже, как и назвать-то их».

Прескотт ловил каждое слово Берни, полностью сосредоточившись на её речи, так что Хоффману оставалось лишь наблюдать за их диалогом. В появлении Светящихся не было никакой закономерности, ничего такого, из чего можно было бы построить логическое умозаключение о том, как они поведут себя в дальнейшем. Единственное, что оставалось неизменным – это их способность взрываться.

– «Господи…» – наконец-то пробормотал Прескотт. Казалось, он и в самом деле опешил от таких новостей. – «Сержант, не могли бы вы пока отнести это в морозильную камеру, пожалуйста? Если повара будут против, то скажите, что это мой приказ».

– «Да, сэр», – ответила Берни. Как бы она там не относилась к Прескотту, её лицо осталось непроницаемой маской. Она по-прежнему была сержантом, которая помнила об иерархии и долге. Завернув образец обратно в мешок, Берни направилась к выходу, даже не взглянув на Хоффмана. Мак покинул кабинет вместе с ней.

– «Прежде, чем вы спросите, полковник», – начал Прескотт, – «скажу сразу, что понятия не имею, что это такое»

Он указал рукой на пустое кресло, стоявшее напротив его стола.

– «Присаживайтесь. Надо поговорить».

У Прескотта был невероятно крошечный кабинет. Председатель был из тех людей, что любят порядок, но сейчас вид у кабинета был такой, будто бы Прескотт решил разобраться со всеми своими бумагами и протереть полки. В обычное время у главы государства в его собственном кабинете и пылинки было не найти, но, казалось, Прескотту до этого нет никакого дела. Всё же были у этого человека черты, вызывавшие восхищение. Но всё же это были совсем не те качества, которые Хоффман искал в человеке, в чьи руки он беспрекословно отдал бы жизни своих солдат и будущее КОГ.

“Он никогда не вытворял никаких безумств. Никогда не проявлял себя некомпетентным политиком. Каждый раз я соглашался с тем, что он делал, и сам поступал бы так же. Но он за нос меня водит, а я такого не потерплю”, – подумал Хоффман и спросил.

– «Вы про диск поговорить хотели?»

– «Нет, про Светящихся. Я не менее вас переживаю о том, с какой скоростью распространяется эта зараза», – ответил Прескотт. Впервые в его голосе не слышались елейные нотки расчётливости. – «Я понимаю, что никто из командования не считает, что мы уже можем возвращаться на материк».

Со стороны вся эта беседа выглядела совершенно нормально. Именно так председатель и должен был разговаривать с Хоффманом. Им давно уже надо было сесть вот так и поговорить.

– «Если мы и покинем остров, то придётся разделиться на несколько небольших групп, чтобы выжить», – сказал Хоффман. – «Но у нас нет ресурсов, чтобы построить всю военную и гражданскую инфраструктуру в каждом из десятков новых мелких поселений. Нас это окончательно добьёт. Нет, мы сильны только пока вместе».

Прескотт, казалось, разделяет самые пессимистичные взгляды на ситуацию.

– «Довольно суровое заявление», – сказал он в ответ.

– «Мы все разделяем эту точку зрения. Вы и сами знаете, какие у нас альтернативы, да и к тому же они куда больше связаны со временами года, нежели с тем, насколько опасно здесь находиться».

– «Вы ведь понимаете, что некоторые всё равно предпочтут рискнуть, покинув остров», – Прескотт откинулся на спинку кресла. – «Думаю, не стоит их останавливать».

– «Нет, это просто недопустимо. Председатель, мы это уже обсуждали. Вы когда-то уже разрешили всяким недовольным уехать из Порт-Феррелла, но в тот раз они забрали с собой лишь свои личные автомобили. А любой, кто решит покинуть Вектес, заберёт с собой и судно, которое однажды может нам понадобиться. А новые корабли взамен уплывших мы строить не можем».

– «Понимаю вас», – кивнул Прескотт, будто бы он и в самом деле слушал доводы Хоффмана. – «Вы и впрямь попытаетесь остановить тех, кто решит уплыть?»

– «Уже не впервой».

– «На словах-то всё просто, а вот с моральной и практической точек зрения… Меня больше беспокоит то, сколько мы потратим ресурсов, чтобы удержать на острове тех немногих, кто решит покинуть его».

– «А иначе у нас тут будет анархия», – ответил Хоффман. – «Я у себя такого не допущу».

– «А ведь всё вполне может к тому и прийти, Виктор», – голос Прескотта стал ещё мягче, будто бы у расстроенного отца, которому приходится расспрашивать сына, правда ли то, что он выпил слишком много и поцарапал автомобиль. – «Хочу спросить вас, как мужчина мужчину, без притворства. И буду признателен, если услышу честный ответ на мой прямой вопрос. Хотя, вы ведь всегда так и отвечаете, да?»

К чему бы там Прескотт не вёл всю эту беседу, Хоффман уже понял, что ничего хорошего он сейчас не услышит.

– «Сами знаете, что так и есть».

– «Как думаете, почему вы теперь стали старшим военным начальником, Виктор?»

– «Потому что все остальные бедолаги померли, сэр, один я остался», – ответил Хоффман. За все те годы, что минули со “Дня-П”, немало офицеров просто пропали без вести. Хоть полковника и терзали порой мысли об этом, но всё же он вносил их имена в списки, где уже числились миллиарды других пропавших без вести жертв червей. Хоффман вдруг вспомнил генерала Бэрдри. – «Или в бою пали, или мозги себе сами вышибли от отчаяния».

– «Виктор, вы занимаете свой пост, потому что это я решил вас на эту должность назначить. Причём, сделал это ещё в тот момент, как сам на своё кресло сел. Вы берёте и идёте к цели, каким бы тяжёлым не был путь к ней, пока остальные мечутся в сомнениях, попусту разбрасываясь жизнями подчинённых», – Прескотт вновь наклонился к столу. – «Я читал ваш послужной список. Не официальный, где всякую херню написали, пропустив самые неприглядные моменты, а тот, к которому был приложен собственноручно вами написанный рапорт об осаде Кузнецких Врат. Вот потому я и знаю, на что вы на самом деле способны».

– «А на что я способен? На расстрел гражданского, который у моих солдат провиант воровал? Или на убийство честного офицера СНР, принявшего у меня капитуляцию?» – Хоффман вспомнил, как тот дал ему воды и согласился помочь всем раненным в осаде. Полковник знал, что воспоминания об этом будут преследовать его до самого конца. – «А то я ведь много всякой неприглядной херни натворил, сэр. Прям всё сразу и не вспомнишь».

– «Я про того гражданского говорил», – мягко ответил Прескотт. – «Хотя, обе эти ситуации говорят о том, что у вас есть чётко расставленные приоритеты. Потому я и был уверен, что вы согласитесь с применением “Молота Зари” для выведения из строя сил противника».

Хоффману уже не терпелось завершить всю эту беседу, но по какой-то причине он просто не мог себя заставить. Всё равно как на автокатастрофу смотреть – вроде и хочется перестать уже глазеть на это, но оторваться невозможно.

– «Да, а ещё я ничего своей жене не сказал. Она погибла, потому что я выполнял приказ. А вы даже своей чёртовой секретарше растрепали обо всём, чтобы она успела вывезти свою семью в безопасное место. Так что мы с вами оба те ещё мрази, только каждый в свою сторону. К чему весь этот разговор?»

Непроницаемое выражение понемногу начинало исчезать с лица Прескотта. Он и впрямь мог скрывать все те незаметные реакции, бесконтрольно проявляющиеся на лице, при ведении беседы. Большинство людей так делать не умело. Теперь же председатель выглядел куда более открытым к мужскому разговору.

“Не забывай, какой он великолепный актёр”, – мысленно напомнил сам себе Хоффман.

– «Очень скоро я вас кое о чём попрошу», – сказал Прескотт. – «Но причин моей просьбы объяснить не смогу. Я могу лишь сказать вам, что у меня есть одно безотлагательное дело, и мне понадобится ваша помощь в нём. Что скажете на это?»

“Он меня специально из себя выводит, шутки ради. Иначе и быть не может. Сколько раз мы уже ругались из-за всей это секретной херни? Интересно, он и впрямь думает, что я и дальше буду терпеть, как меня раком имеют?”

– «Если бы вы меня попросили слепо последовать приказу лет десять назад, председатель, я бы поныл, конечно, но выполнил бы его», – Хоффман постарался дать Прескотту продуманный ответ вместо того, чтобы просто дать ему по роже и покончить со всем этим. – «Но после всего того, что мы пережили за последний год, я не стану так поступать. Я не стану выполнять ваши приказы, пока вы не будете готовы рассказать мне всё как есть».

– «Спасибо вам за честность, Виктор», – казалось, Прескотт и сам заранее понимал, каков будет ответ Хоффмана, но всё же решил попробовать. – «К несчастью, мы в весьма специфическом положении, примерно похожем на то, что было в Кузнецких Вратах. Ситуация такова, что нас с вами вновь будут считать за отпетых мразей, ругая последними словами. Тем не менее, никакого приказа я вам пока не отдавал, так что ваш отказ его выполнять считаю чисто гипотетическим».

Прескотт положил руки на стол, сцепив ладони в замок. Таким жестом он обычно показывал, что ждёт решения от собеседника. Хоффман решил, что председатель его испытывает, предлагая либо ввязаться в его дела, либо же встать и уйти. Полковник решил выбрать второе, пока его не уговорили согласиться на нечто, о чём он в дальнейшем пожалеет, и собрал всю свою волю в кулак.

– «Если я вам пока больше не нужен, председатель, то мне пора идти. Надо ознакомиться с рапортами и отчётами».

– «Виктор, я ведь вас снова попрошу об этом».

– «И услышите тот же самый ответ».

– «Иногда можно спасти куда больше жизней, если поступить не совсем честно, прямо и по-мужски».

– «Про это я тоже в курсе», – ответил Хоффман. На какое-то мгновение ему даже захотелось сотрудничать с Прескоттом, чтобы оправдать веру и льстивые речи того в адрес полковника, и чтобы укрепить их довольно странные личные отношения. Но Хоффман тут же напомнил себе, что именно так политики своих целей и добиваются. Они знают, как надавить на нужные рычаги. Надо было им сопротивляться. – «Но если я и буду что-то делать, то только имея на руках полную информацию. На слепую веру я полагаться не стану. Хорошего вам дня, сэр».

Спускаясь по лестнице вниз, Хоффман был скорее встревожен услышанным, нежели зол. Он уже будто слышал, что ему скажет Майклсон на это: «Да он забавляется с тобой, как с игрушкой». А что, если это не так? Хоффман ведь ни разу не уличал Прескотта в настоящей, неприкрытой лжи. Председатель не лгал, а лишь утаивал информацию, не проявляя никаких признаков бесчестного поведения, за которые мог бы ухватиться полковник.

По пути к выходу полковник решил ещё раз зайти в боевой информационный центр. Это был словно иной мир, где всё было выверено и точно, и где люди правдиво отвечали ему на все вопросы.

– «Матьесон, мне надо встретиться с отрядом “Дельта”. Что-нибудь интересное было в моё отсутствие?»

Хоффман давно не видел Матьесона в таком хорошем настроении. Мысль о том, что он снова встанет на ноги, пускай и с трудом, придавала сил жить дальше.

– «Ничего особенного, сэр. Пока вы сидели у председателя, в эфире проскочила пара пакетов данных, но никаких новых стычек со Светящимися не было. Матаки сказала, что вы можете встретиться с ней через полчаса в сержантской столовой, если хотите обсудить всю эту ситуацию с собакообразными полипами. Пёс от неё ни на шаг не отходит, так что она даже с поварами поругалась. Те не хотели с пускать её с псом в столовую».

– «Господи боже», – вздохнул Хоффман. – «Нам тут от светляков житья нет, а они о нарушениях санитарного режима и технике безопасности всё думают».

– «Ну вы же знаете этих местных, сэр».

Хоффмана куда сильнее, чем раньше, взволновали эти сигналы с данными в эфире. Хотя, сейчас это была далеко не самая острая их проблема. Полковник и сам точно не знал, с чем для них сейчас важнее всего разобраться в первую очередь. Так сразу и не решишь. Стебли всё так же заражали всё новые территории, Светящиеся с каждым разом эволюционировали всё активнее, приобретая какие-то невероятные и безумные черты. А Хоффман по-прежнему так ни черта и не выяснил, что же было на том диске. Единственное, в чём сомнений не было, так это в том, что Прескотт и сам, по-видимому, в этой ситуации впал в отчаяние от бессилия.

По крайней мере, у них ещё было топливо. Их спасение было в имульсии.

СТРОЙПЛОЩАДКА, СПУСТЯ ДВА ДНЯ.

Бэрд всегда знал, что, когда дело касается общения с идиотами, он вспылить мог в два счёта. Но за последние пятьдесят два часа, прошедшие со смерти Евгена, он совсем с катушек слетел, чувствуя себя гранатой, которой время отсрочки до взрыва на “ноль” поставили. Это Берни придумала такое сравнение. Дэймон подумал, что ему и впрямь стоило выпить пива с ней тогда. Да, Коул был его другом, с которым он мог обсудить всё на свете, но вот Берни… Она была для Бэрда словно врач, священник или психолог. Достаточно тесно с ней общаясь, чтобы рассказывать о разных вещах, он не был слишком близок, чтобы проявить свои истинные чувства. Берни уже всякого повидала, да и многие вещи ей делать было не впервой, так что Бэрд даже не переживал о том, чтобы показать себя мудаком при ней.

Бэрд вёл “Тяжеловоз” через зону, отведённую под возведение жилых домов, выискивая Джейса Стрэттона. Автомобиль скрипел под тяжестью досок и рулонов битума. Остановившись на перекрёстке, чтобы оглядеться по сторонам во избежание наезда на какого-нибудь внезапно выбежавшего перед автомобилем гражданского, Бэрд заметил как народ, вместо того, чтобы работать, сбивается в кучки и ведёт беседы с представителями городского совета. Значит, слухи уже поползли. Они слышали про быка. Интересно, а про собак-светляков им тоже уже рассказали? Каждый раз, как в это балагане появлялся новый уродливый светляк, народ начинал нервничать. Бэрд надеялся, что люди уже заметили, что в последнее время количество раненных и убитых гражданских существенно снизилось, по сравнению с тем, какие потери они несли каждый день в старом, затопленном Джасинто. Но нет, обязательно находился какой-нибудь мудак, который начинал ныть по любому поводу. Теперь уже не только Ингрэм и его свора полудурков выступали против всех решений КОГ, устраивая каждый раз голосование. Даже обычные граждане, которые привыкли терпеть лишения, как и солдаты, со времён “Дня-П”, начинали высказывать возмущение.

Какой-то мужчина махнул рукой в сторону Бэрда, призывая того остановиться. Лет ему было за пятьдесят, а в руке он сжимал пилу, из-за чего Дэймон решил, что мужчина начнёт клянчить у него доски. Притормозив, Бэрд опустил стекло водительской двери.

– «Уже обговорили всё», – сказал он мужчине. – «Если нужны стройматериалы, то просите их у Парри».

– «Вы ведь быка того нашли, да?» – спросил мужчина в ответ. Бэрд даже и не знал о том, что народ его стал узнавать, не говоря уже о том, что они были в курсе, что именно он нашёл быка. Дэймон особо никем не интересовался, за исключением узкого круга близких ему людей, поэтому он решил, что и остальным на него насрать. Интерес к себе со стороны других был ему непривычен.

– «Да, нашли», – ответил Бэрд слегка раздражённо. – «И что с того?»

– «Мы все заразимся?»

– «Я что, врач что ли?» – спросил Бэрд, возмущённый тем, что мужчина переживает не из-за смерти Евгена, а за свою жопу трясётся, хотя тут же вспомнил, что он и сам не так давно вёл себя похоже. – «Меня вот и полипы кусали, и часто их кишками от взрыва забрасывало, но светляком я не стал. По-моему, вы слишком много переживаете за себя».

Не став дожидаться ответа мужчины, Бэрд поехал дальше. Отношение людей к КОГ менялось, но Бэрд заметил это, лишь проехав мимо Джейса Стрэттона. Тот пытался установить входную дверь в одном из новых домов, строившихся на краю лагеря. Хотя само здание куда больше напоминало хижину. Дверь криво висела на одной петле. Джейса окружила толпа людей, которым он пытался объяснить что-то при помощи отвёртки. Со стороны выглядело так, будто бы он от них защищался.

“Так… Надо поступить по совести. Как там Берни говорит? «Научиться чему-то можно, лишь постоянно это делая»”, – подумал Бэрд и, припарковав автомобиль, направился к толпе.

– «Смысл на это время тратить?» – вопрошала какая-то женщина, окинув ряд новых хижин рукой. Бэрду такое поведение показалось вполне типичным. Этим женщинам никогда не угодишь. – «Надо уезжать отсюда, пока ещё можем. Нам всё это на материке понадобится. Пора уже вещи паковать и выдвигаться обратно в Тирус».

– «Слушайте, не я тут приказы отдаю», – ответил Джейс. – «Никто не хочет помочь мне с дверью этой? Одному тут непросто справиться».

– «А что насчёт твари той, левиафана? Он же прямо к докам подплыл, и с ним даже “Молот Зари” не справился! Мы тут словно цыплята в курятнике сидим и ждём, когда нас на котлеты пустят».

– «Здорово, народ», – Бэрд кашлянул, чтобы привлечь внимание толпы к себе. – «Я смотрю, тут кто-то недоволен теми благами, что вам КОГ обеспечил?»

Женщина развернулась в его сторону с таким кислым лицом, что им молоко заквасить можно было.

– «Сомневаюсь, что такой неоправданный риск нахождения на открытом месте можно назвать “благом”», – ответила она.

– «На материк хотите вернуться?» – взмахнул руками Бэрд. – «Вы пошутить решили, или как? Совсем память отшибло?»

В собравшейся толпе стояло человек пятнадцать. По большей части это были молодые мамы с детьми и несколько пожилых мужчин, которые уже явно не подходили по возрасту для работы на стройплощадке. Даже после того, как ещё пару тысяч гражданских впихнули в лагерь, Бэрд нечасто с ними встречался, да и вообще никого из них не знал. Джейс одарил его сердитым взглядом, и Бэрд, поняв, что тот подразумевал, подошёл помочь с тяжёлой дверью.

– «Не очень-то вы нас и уважаете, молодой человек», – сказал какой-то пожилой мужчина. – «Сами же знаете, что нет ничего хуже, чем застрять тут, когда на нас Светящиеся попрут. А на материке всегда есть куда отступать».

– «Да вы тут, как я погляжу, часто головой о твёрдые предметы бьётесь», – ответил ему Бэрд. – «Потому как я отчётливо помню, как черви взяли Джасинто в кольцо, и чтобы сбежать от них, нам пришлось весь город затопить».

– «Тем не менее, пути для отступления всё равно есть».

– «Вот этот остров и есть наш путь отступления», – Бэрд уже пожалел, что вообще начал этот разговор. – «Хоффман тут вон слетал в Тирус на разведку и привёз открыток с видами. Погляди вы на них, так мигом бы перестали думать о том, как быстрее шмотки паковать. Там такое дикое говнище творится, уж поверьте, народ».

– «На разведку?» – удивление старика этой новости было столь велико, что он даже не стал отчитывать Бэрда за грубый лексикон. – «То есть, вы уже обратно летали?»

– «Ну, молодец, Бэрд», – вздохнул Джейс. – «Ну давай, ещё чего-нибудь расскажи им, раз уж начал».

Бэрд и понятия не имел, что гражданские были не в курсе. Это же просто разведка была. Так все делают. А как иначе строить планы возможной эвакуации?

– «Да просто поглядели, что там и как», – попытался оправдаться Бэрд. – «Прескотт пока и не думает туда переезжать. Что, хотите проплыть тысячи километров, даже не зная, как там обстановка выглядит? Это будет билет в один конец».

– «Петицию уже подали», – сказала одна из женщин. – «Люди из другого района подали свою петицию. Они хотят вынести это на голосование: оставаться здесь или покинуть остров немедленно. Если мы решим рискнуть, то председатель должен уважать наши права».

Джейс, державшийся в стороне от беседы, закончил вкручивать шурупы на петлях и захлопнул дверь.

– «Всё, готово. Я тут закончил. Поехали, Бэрд. Мы тут всего лишь наёмная рабочая сила, не забыл?»

Заведя мотор “Тяжеловоза”, Бэрд направил автомобиль по территории лагеря к востоку, где проходила граница, отделявшая поселение гораснийцев от остальной цивилизации. На дорожном знаке так и было написано от руки: “Малая Горасная” и стрелка в одну сторону, а рядом “Цивилизация” и стрелка в другую. Сами гораснийцы что-то в ответ написали на своём языке на этом же знаке, но Бэрд не настолько хорошо знал его, чтобы понять написанное.

– «А гражданские-то правы», – начал Джейс. – «Надо думать, что дальше делать. Нельзя просто так сидеть и ждать, что стебли сами расти перестанут, и ситуация улучшится».

– «Пусть командование с этим разбирается».

– «Всё равно они только догадки строить могут».

– «Ты что, решил сместить меня с поста главного нытика окрестностей?» – усмехнулся Бэрд.

– «Да так, просто мысли вслух».

– «Начальству стоит доверять. Сколько гражданских померло с тех пор, как мы сюда приплыли? То есть, не от естественных причин. Не так уж и много. А на материке их как скот резали пачками. Эти просто счастья своего не понимают».

– «Ты что, влюбился что ли? Я сроду не видел, чтобы ты так доверял решениям командования».

– «Просто оперирую фактами, Джейс, не более».

Бэрд остановил автомобиль на пустыре, где Коул показывал детям из лагеря все тонкости игры в трэшбол. Сын Треску очень им увлёкся. Тренируясь делать броски, в своей мрачной сосредоточенности он был похож на отца. Кого только не было в команде Коула – и дети гораснийцев, и тиранцев, и пелруанцев. К ним даже прибилась пара детей бывших “бродяг”. И все они наблюдали за движениями Коула будто в трансе. А у того всё же был врождённый талант, да и красоваться на публику он здорово умел. Забив гол так, словно это у него само собой вышло, Коул построил всех детей за собой гуськом, а сам встал перед ними. Вместе они изображали поезд, несущийся на всех парах по рельсам.

– «У-у-у-у!» – Коул дёргал рукой в воздухе, изображая машиниста, тянущего за шнур гудка паровоза. – «У-у-у-у!»

Бэрд таким его не видел со времён “Дня-П”. Это был знаменитый победный танец Коула, когда он забивал гол, играя за команду “Пумы”.

– «Чу-чух!» – вторил ему один из ребят.

– «Паровоз Коул делает не “Чух-чух”, а “У-у-у-у”!» – широко улыбнулся Коул. Дети, перестав изображать поезд, вернулись к игре.

– «Чёрт, бегает он всё так же быстро», – заметил Джейс.

– «Ну так ещё бы, он же Паровоз Коул», – Бэрду не очень понравилась фраза “всё так же”. – «С чего бы ему форму терять?»

– «Да он последний раз пятнадцать лет назад играл, Бэрд. Я к тому, что игрок он и впрямь легендарный просто, но карьера у него была недолгая. Пять лет всего играл. А потом была изнурительная война».

Коул выглядел по-настоящему счастливым. Он всегда излучал радость и оптимизм, но именно сейчас занимался тем, для чего был вообще рождён – игра в трэшбол. Бэрд редко когда жалел кого-то кроме себя самого, понимая при этом, что гордиться тут нечем, но именно сейчас он прочувствовал всю горечь ситуации Коула. Тот был звездой международного уровня. Купался в деньгах, был всеми любим, стал лучшим игроком в самый популярный вид спорта во всём КОГ. И потерял в итоге куда больше Бэрда, хотя ни разу не ныл об этом, а даже наоборот – иронизировал над самим собой, говоря, что давно уже вышел в тираж, и что все им заработанные деньги сейчас только на растопку печи сгодятся. Бэрду подумалось, что эти занятия трэшболом приносили куда больше пользы самому Коулу, нежели детям, за что мысленно похвалил друга.

– «Ну, по крайней мере, мелюзга в неприятности не лезет со скуки», – подытожил Бэрд, тронувшись с места. Вернувшись к стоянке автотранспорта, он заметил в гараже двух гражданских из вспомогательного персонала, спорящих о том, насколько высоки их шансы выжить на материке. Споры по этому вопросу охватили лагерь, словно эпидемия гонореи.

– «Или люди друг от друга повально паранойей заражаться стали, либо же вся эта муть с телепатией реально существует», – сказал Бэрд.

– «Ну, они же знают, что Хоффман на разведку летал», – Джейс поморщился, вытащив занозу из пальца. – «Ладно, пошли уже. Я так проголодался, что сейчас даже съел бы жаркое из кошки по рецепту Берни. Кстати, знаешь, что она дала мне?»

– «Подзатыльник?»

– «“Бродяги” развели тут стаю кошаков диких», – Джейс вытащил из-за пояса пару замшевых перчаток бежевого цвета, показав их Бэрду. Внутри перчатки были подбиты лоснящимся чёрным мехом, определённо похожим на кошачью шерсть. – «Она где хочешь выжить сможет, Бэрд. А из котов этих отличные перчатки получаются. А правда, что их мясо на вкус как крольчатина?»

– «Надеюсь, никогда не придётся его пробовать».

– «Ну, хотя бы кролики у нас на вкус, как кролики. Если пораньше очередь в столовой занять, можно даже выхватить себе немного крольчатины».

Хоть и Бэрду совершенно не хотелось есть, он всё же последовал за Джейсом в столовую. Войдя в помещение, он понял, откуда у народа такой растущий интерес к быкам, ставшим светляками. По телевизору шла какая-то передача, и видеть такое нынче было в новинку. На экране красовался Прескотт. Все сидящие за столами солдаты в гробовой тишине смотрели его выступление, машинально забрасывая еду в рот.