Текст книги "Gears of War #4. Распад Коалиции"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 43 страниц)

– «Твою ж мать», – сказал он вслух. – «Твою ж сучью мать».

Бэрд достиг предела своих умений. С ним такого никогда раньше не случалось, и это его сильно испугало. Бэрд нуждался в ком-нибудь, чьи навыки работы с компьютером превосходили его собственные. Но никого настолько опытного он не знал, не говоря уже о том, что не мог никому доверить такое дело.

“Какая бы там защита ни была, она не волшебная. Её можно взломать. Любую защиту можно взломать”.

Бэрд решил на время отвлечься от одной проблемы, заняв себя решением другой. Он принялся чинить главный сервопривод “Джека”, надеясь, что какая-нибудь формирующаяся в подсознании идея внезапно озарит его. Но этого не случилось. Бэрд выключил компьютер и спрятал диск в карман футболки. В этот раз он запер дверь уборной на висячий замок, но лишь затем, чтобы пресечь посягательства этого мудака Парри на личный тайник Бэрда, в котором хранились запчасти. Подёргав цепь с замком, чтобы убедиться, что дверь плотно заперта, он отправился искать Хоффмана.

Поиски полковника предполагали посещение Адмиралтейского Дома, где располагалась администрация. Появление Бэрда в этом здании явно привлечёт внимание ошивавшегося там же Прескотта.

“Он знает, что диск у меня. Чёрт подери, он прекрасно это знает. Он просто выжидает подходящего момента, продумывая варианты, как бы превратить мою жизнь в ад”.

Самым правдоподобным объяснением визита в Адмиралтейский Дом было посещение боевого информационного центра. В конце концов, туда много кто приходил. Бэрд вошёл в комнату оперативного отдела. Лейтенант Матьесона сидел у своего стола, скрестив руки на груди, и с закрытыми глазами слушал переговоры по радио через наушники. Поначалу Бэрд решил, что Матьесон задремал, но тот, не открывая глаз, жестом попросил Бэрда подождать. Кажется, в радиосети происходило что-то интересное.

Бэрд поморщился, увидев, что оконные проёмы в одной из стен комнаты до сих пор забиты досками и перетянуты полимерной плёнкой. Тот взрывающийся левиафан действительно базу хорошенько потрепал. Хотя, наверно, со взрывом всё же запоздал.

– «Погоди две секунды», – наконец сказал Матьесон, открыв глаза. – «Я пытаюсь отследить источник одного сигнала».

Бэрд сел ближе к Матьесону, чтобы тому не пришлось всё время смотреть на Бэрда снизу вверх. Лейтенант передвигался только в инвалидной коляске, потеряв обе ноги после взрыва мины. А Коул всё время говорил Бэрду, что вот так нависать над инвалидом, стоя в полный рост рядом – это довольно грубо. Хотя, Бэрд всё же не понимал, чем Матьесон отличается от любого другого солдата, просиживающего жопу в обычном кресле, но с таким влиятельным человеком как Матьесон лучше было не ссориться. Лейтенант принял от Ани командование боевым информационным центром, и это придало его фигуре важности, поскольку теперь именно к нему обращались с различными просьбами и просили подстраховать.

– «Хоффман говорит?»

Матьесон отрицательно помотал головой, и Бэрд принялся ждать. Двое других солдат прошли мимо открытой двери комнаты. Это были Ривера и Лоу – личная охрана Прескотта. Они бросили короткий взгляд на Бэрда и скрылись в коридоре.

Наконец Матьесон снял наушники с головы.

– «Извини», – сказал он. – «Если ищешь полковника, то он вернулся в Пелруан, чтобы успокоить встревоженных местных».

– «“Бродяги”?»

– «Что?»

– «Сигнал, о котором вы говорили. Переговоры “бродяг”?»

Матьесон снова отрицательно помотал головой.

– «Без понятия. Я его уже несколько раз слышал раньше», – он снова надел наушники. – «Я только что поймал сигнал на какой-то странной частоте, но больше ничего. Будто пакет данных со спутника».

– «Может, ещё один сломавшийся спутник сети “Молота”?»

– «Нет, сигнал передавали на частоте, которую используют старые метеорологические спутники. Да и сигнал как-то неправильно звучит. Все спутники звучат по-разному. Ну да ладно. Хочешь с Хоффманом связаться?»

– «Да ладно, не надо», – Берд решил не торопиться, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. – «Потом с ним поговорю».

– «Бэрд, можно кое-что у тебя спросить?»

“Ну начинается. Чёрт, уже вся база про диск знает”.

– «Слушаю вас, лейтенант».

– «Ты шарнирные соединения делать умеешь?»

У Бэрда словно камень с души упал.

– «Ну, наверно, да, могу».

– «Один из гораснийцев сказал, что знает человека, который может собрать протезы вместо ног. Но ему нужны металлические компоненты».

Бедняга Матьесон твёрдо решил вернуться на передовую. Как Бэрд мог ему отказать в такой просьбе? Раньше он бы решил, что это не его проблема, и совесть бы его потом не грызла по ночам. Но те времена давно прошли. Теперь Бэрд только и думал о том, что сказал бы ему Коул, или даже Берни, узнай они о том, что он не помог Матьесону.

– «Хорошо, не вопрос», – сказал Бэрд. – «Я переговорю с ним».

– «Спасибо», – ответил Матьесон. – «Я всё равно снова встану на ноги, даже если это меня и прикончит».

Вдруг он умолк и поправил наушники на голове. Нахмуренные брови Матьесона говорили о том, что услышанное по радио его весьма озадачило.

– «Чёрт, опять этот сигнал!»

– «Вы слишком много времени сидите тут», – ответил Бэрд. – «Вам бы на улицу почаще выбираться».

– «Зато тут я слышу то, что никто другой не слышит. Когда нечего делать, я гуляю по частотам в эфире», – Матьесон многозначительно посмотрел на Бэрда. – «Но если у тебя получится смастерить шарнирные соединения, то я на самом деле смогу выбираться отюда, не правда ли?»

В кой-то веки Бэрд на самом деле почувствовал себя тем самым мудаком, каким его вечно все вокруг называли. Всё же была разница между тем, когда ты понимаешь, что проявил в словах бестактность, которую от тебя и так все ждали, и тем, когда в груди невольно защемит от того, что ты только что ляпнул вслух, и от этих мыслей сразу почувствуешь себя полнейшим куском говна.

– «Будете как бегун на соревнованиях носиться, Матьесон», – ответил Бэрд. – «Я этим займусь».

Матьесон улыбнулся в ответ и вновь принялся прослушивать частоты. Бэрд понимал, что раз он взялся за такое дело, то теперь просто обязан довести его до конца. К тому же, это будет куда проще, чем взламывать защиту диска. Надо было чем-то поддержать свой боевой дух инженера.

Выйдя на улицу, Бэрд заметил Ривера и Лоу, которые слонялись без дела возле здания. Они смерили его оценивающим взглядом с головы до пят, будто решая, забить на него, или докопаться. Бэрд с ними не был близко знаком, несмотря на то, что все они были солдатами. Но сейчас он впервые заметил, что Ривера и Лоу ведут себя с ним так, будто бы Бэрд был их врагом. Может, они уже возомнили себя невъебенными спецназовцами вроде ребят из элитного охранного подразделения “Оникс”.

“Заважничали уже, да? Или Прескотт сказал вам, что диск у меня?”

– «Не пора ли бы вам снова делом заняться, а?», – Бэрд немного замедлил шаг, но предпочёл не останавливаться. – «“Бродяги” уже уехали, так что в Прескотта камнями кидаться никто больше не будет».

Бэрд не исключал, что однажды Хоффман психанёт и так вмажет Прескотту, что тот уже не встанет. Но большинство беженцев из Джасинто боготворили председателя, будто у того солнце из жопы мир освещало. Несмотря на все старания правительства, эти люди были всё ещё живы и каким-то непостижимым образом ещё и были за это благодарны.

– «Он всё ещё председатель», – ответил Ривера. Он и Лоу уже давно перестали общаться с другими солдатами. – «Пора бы тебе уже это запомнить».

Надо было отдать Прескотту должное. Председатель выжег большую часть Сэры при помощи “Молота Зари”, убив миллионы, если не миллиарды людей, а его грандиозный план по уничтожению червей в их же туннелях закончился затоплением Джасинто и последующим бегством. На его совести людских смертей, наверно, было больше, чем у Саранчи, но эти идиоты всё равно поддерживали его.

А предыдущий председатель сумел бы справиться с этой ситуацией с меньшими потерями? Гадать можно было долго. А что ещё оставалось делать в мире, отброшенном войнами в развитии в прошлый век, кроме как искать место где спрятаться? В кой-то веки Бэрд понимал, что ничего лучше этого он придумать уже не сможет. И какие бы гениальные мысли и теории ему не приходили в голову за всю его жизнь, мир вокруг потерял для него всяких смысл почти что пятнадцать лет назад. И вот теперь снова всё вокруг стало бессмысленно для Бэрда.

И тут он вспомнил, что на самом деле почувствовал в “День-П”.

ГЛАВА 4

«Сегодня утром в 10:00 правительство Союза Независимых Республик подписало пакт о полной капитуляции в пользу Коалиции Объединённых Государств, заключив договор о перемирии. С глубоким облегчением я хочу заявить о том, что Маятниковые войны наконец-то завершились. Правительства КОГ и СНР совместно разработают проект по улаживанию всех спорных вопросов и восстановлению причинённого ущерба. Это залечит те ужасные личные и общенациональные раны, причинённые Сэре этой страшнейшей долгой войной. Также мы надеемся, что республика Горасная примет наше предложение о перемирии и официально объявит о режиме прекращения огня на границах с другими республиками, входящими в состав СНР».

(Официальное обращение председателя Томас Дальелла к гражданам КОГ.

За шесть недель до “Дня-П”, пятнадцать лет назад)

ГАНОВЕР, ЮЖНЫЙ ТИРУС. СПУСТЯ ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ МАЯТНИКОВЫХ ВОЙН.

Несмотря на раннее утро, подметально-уборочные машины уже колесили по улицам, поднимая щётками цунами из лежащих на земле ленточек и бумажных флажков, которое обрушивалось в сточные канавы.

Ещё несколько сотен солдат вернулись вчера в Гановер, и жители устроили для них грандиозную встречу. Коул с лёгкой ухмылкой смотрел на улицу из окна лимузина. На фонарном столбе, мимо которого только что проехал автомобиль, явно висело женское нижнее бельё. Ну а что ещё делать, когда узнаёшь, что война, шедшая восемьдесят лет, окончилась? Можно и побеситься на празднике несколько недель.

Чёрт, а ведь до сих пор не верилось, что Маятниковые войны окончились. То есть, совсем, раз и навсегда. Коулу больше не надо было до одури спорить со своим агентом по поводу зачисления на службу. Тот ведь просто не понимал ситуации. Коул считал, что обязан пойти в армию, как и любой другой гражданин, и ему больше не хотелось использовать всю эту херню типа вроде отсрочки из-за занимаемой должности. Играть в трэшбол – это не то же самое, как работать в шахте, возделывать поля или плавать на грузовых судах. От этого ничья жизнь не зависит.

“А теперь уже меня в армию не возьмут. Мама, наверно, обрадуется, но долг свой я так и не отдал”.

Из-за затора на дороге лимузину пришлось сбросить скорость, а затем и вовсе остановиться. Коул вновь принялся читать контракт. Через полчаса он прибудет в офис своего агента, и вновь огорчит его своим отказом уходить из команды “Пумы”. Клуб “Акулы” предложил Коулу выгодную сделку, но ему было всё равно. И дело было вовсе не в деньгах.

“Мой дом здесь. Я как-то раз уже уезжал отсюда, и мне это не понравилось. Это чувство, когда ты дома, ни за какие деньги не купишь”.

– «Ну как, мистер Коул, вы посмотрели, что хотели?» – спросил его водитель. – «Покупать будете?»

Коул поднял взгляд и заметил, что автомобиль до сих пор стоит на мосту Сентенниал. Чёрт, пробок сегодня много.

– «Ты про квартиру?» – Коул наклонился вперёд и опустил вниз до конца окошко, отделявшее водителя от пассажирского салона. Джозеф, или просто Джо, как звал его Коул, всегда возил его по городу. Он был хорошим парнем. Коулу вовсе не нравились эти дурацкие окошки между ним и водителем. Из-за них он себя начинал чувствовать не в своей тарелке. – «Блин, я думал, всё просто будет. Уютная квартирка для моих стариков, недалеко от центра, чтобы и им проще в городе освоиться было, и мне к ним ходить поближе».

Коул посмотрел на часы. У него было ещё полно времени.

– «Папа хочет с видом на океан, а мама не любит чаек», – продолжил он. – «Говорит, они на окна срать будут. Пробовал когда-нибудь оттирать говно чайки от оконного стекла? Прилипает намертво, как бетон, да ещё колется, будто иголки внутри».

– «Это рыбьи кости», – Джозеф оглянулся прежде чем сместиться в соседний ряд. Водители других автомобилей не видели Коула из-за тонированных стёкол. Для них он был просто ещё одним богатым незнакомцем в серебристом лимузине, спешащим по своим делам. – «Но вашей маме ведь необязательно больше отмывать стёкла самой, не так ли?»

– «О, ты мою маму не знаешь. Она не любят, когда в её доме кто-то вместо неё порядок наводит. А ещё она не любит, когда я деньги на что-то трачу».

– «Ох уж эти мамы…»

– «И не говори».

От всего этого свалившегося на него богатства и статуса “звезды” Коулу до сих пор было не по себе. Он играл вовсе не ради денег и славы. Ему просто пришлось смириться с таким положением вещей. Тяжелее всего Коулу давалось общение с фанатами, которые считали его каким-то сверхчеловеком. А когда Коул сказал им, что он самый обычный парень, ничуть не лучше их самих, то его агент вздохнул и попросил Коула не мешать людям радоваться. Он сказал, что людям нужен кто-то, на кого можно равняться. В этом и была суть: фанаты просили Коула поставить автограф на футболке, или ещё на чём-нибудь, и чувствовали, что он их благословляет этим. И меньше всего на свете им хотелось слышать о том, что Коул – обычный человек, потому что это сразу испортит им настроение.

“Я их благословляю. Что это за хрень вообще? Я для них что, божество какое-то? Как-то нездорово всё это звучит”.

Коулу вполне хватало азарта, радости от выигрыша и вида счастливых лиц восторженной толпы, когда “Пумы” побеждали. К чему всё было усложнять? Нет, у Коула уже было всё, чего он хотел, и даже больше. Поэтому он сложил контракт и сунул его обратно в конверт.

Лимузин до сих пор ни на миллиметр не продвинулся вперёд, застряв посреди дорожной пробки.

– «Никогда тут таких заторов ещё не видел», – произнёс Джозеф. – «Бьюсь об заклад, кто-то заглох на трассе, перекрыв всю полосу. В этом городе люди вообще водить не умеют. Вы не против, если я включу радио на случай, если будут передавать сводку по пробкам на дорогах?»

– «Да не вопрос», – ответил Коул. – «Нам спешить особо некуда, мой агент и подождать может. Ему всё равно время оплатят».

Коула всё никак не покидала мысль о том, как бы заставить родителей принять в подарок от него ту квартиру на мансардном этаже. Он не особо прислушивался к тому, что говорили по радио, предпочтя наблюдать за видом из окна автомобиля. Его поразил кристально чистый голубой цвет неба, а также то, что над океаном не кружила ни одна птица. Может, они тоже устроили вечеринку по поводу окончания войны. Коул перевёл взгляд на колонны моста Сентенниал. Обычно птицы сидели на тросах, натянутых между колоннами, словно бусы на нитке, но и там их не было.

А затем в потоке фраз диктора, к которым Коул не особо прислушивался, его внимание привлекло одно слово: “Эвакуация”.

– «Твою ж мать!» – Джозеф наклонился к приборной панели и увеличил громкость радиоприёмника. – «Мистер Коул, вы это слышали?!»

Коул пересел ближе к водителю, теперь уже внимательно вслушиваясь в радиопередачу.

– «Я слышал, как они сказали: “Эвакуация”», – ответил он.

– «На Джаннермонт напали! Людей пытаются вывезти оттуда по морю!», – Джозеф ещё раз крутанул ручку настройки радиоприёмника. – «Какого хрена там творится?!»

“Джаннермонт”.

Внезапно Коулу поплохело. Его родители жили в Джаннермонте. Кто вообще мог напасть на их город?

– «То есть, что, сраные “инди” опять за старое принялись?!»

– «По радио сказали, что это не “инди”».

– «А кто тогда?!»

– «Говорят, что это… какие-то твари из-под земли».

Коул огляделся по сторонам. Водители остальных автомобилей склонились над приборными панелями, не особо следя за ситуацией на дороге. Радиоприёмники приковали всё их внимание к себе. Коул не знал, какая станция вела передачу. Он просто слушал, как запыхавшийся журналист говорит с задыхающимися от страха людьми. Звучало всё так, будто бы он стоял где-то на улице и набрасывался с расспросами на первых встречных прохожих. Из-за криков и залпов артиллерии слов было почти не разобрать.

– «Что вы видели?!»

– «Они вылезли из-под земли! Просто дыру снизу пробили, прямо через тротуар!»

– «Они вооружены?! Как они выглядят?!»

– «Большие, с серой чешуёй, пушки в руках! Простите, я спешу, мне надо добраться до дома!»

Коул ошеломлённо откинулся на спинку кресла. Может, это вовсе и не новости передавали. Может, это всё просто чей-то дебильный прикол, или же анонс фильма, или ещё какая-нибудь тупая херня в таком духе. Но Коул знал, что это не так. Репортаж в прямом эфире оборвался на полуслове, и на канале вновь зазвучал голос диктора из тихой студии, хотя это вовсе не помогло Коулу лучше разобраться в происходящем.

– «Простите, но, кажется, мы потеряли сигнал. Я напомню слушателям о развитии событий этим утром: мы получили сообщения о том, что на города в Тирусе из-под земли напали некие инопланетные существа или животные. Пока у нас нет данных о потерях, но по рассказам очевидцев они… масштабны. К нам поступают данные о нападениях на города по всей Сэре. Председатель вскоре выступит со своим заявлением, а пока полиция советует всем гражданам оставаться в помещении и очистить дороги для нужд армии и аварийных служб».

Коул лихорадочно соображал. Далеко ли его родители от эпицентра всей этой херни? Надо было проверить, всё ли у них в порядке.

– «Джо, мне надо позвонить», – сказал Коул, оглянувшись, чтобы посмотреть в заднее стекло. Автомобили за их лимузином встали намертво. – «Надо проверить, что с моими родителями».

– «Какие ещё, блядь, инопланетные существа?! Вооружённые животные?!» – кричал Джозеф, не веря своим ушам. – «Извините, мистер Коул, но что вообще за хрень тут творится?!»

Коул и рта не успел раскрыть, как вдруг Джозеф, бросив взгляд налево, заметил что-то и нажал педаль газа до упора. Колёса лимузина забуксовали на секунду, но затем автомобиль рывком пронёсся в просвет между другими машинами через три соседних полосы. Водители рассерженно надавили на клаксоны. Джозеф нёсся вперёд, пока они не съехали с подъездной дороги к мосту. Остановившись у гаража, он повернулся к Коулу.

– «Вы позвонить хотели, мистер Коул».

– «Джо, ты и правда крут», – выскочив из автомобиля, ответил Коул и направился к телефонной будке. Но сняв трубку, он услышал лишь частые гудки и автоматическое сообщение: “В настоящий момент связь недоступна. Попробуйте воспользоваться аппаратом позднее”.

– «Чёрт подери!» – Коул подбежал к машине и склонился над окном водительской дверцы. – «Телефоны накрылись. Пойду посмотрю, что там происходит».

– «Мистер Коул, давайте я лучше вас домой отвезу. Это безумие, на улице сейчас очень опасно».

Но Коул вовсе не планировал возвращаться домой.

– «Забирай машину, Джо. Отправляйся за своей семьёй, а я разыщу мою. Надо разобраться, что тут творится».

Джо уже начал было спорить, но Коул лишь отмахнулся и побежал. В следующем квартале было несколько магазинов. В одном из них мог быть рабочий телефон, или хотя бы телевизор. И хоть сам за покупками он уже давно не ходил, но помнил об этих магазинах с тех времён, когда люди вокруг ещё не носились у него на побегушках, пытаясь всё продумать в жизни Коула за него самого. Он пробегал мимо рядов автомобилей, пытающихся добраться до моста. Пешеходов было мало, причину чего Коул понял, перейдя следующий перекрёсток. Перед рядом магазинчиков собралась целая толпа.

У всех на уме было одно – добраться куда-нибудь, где есть телевизор или радиоприёмник. Собравшиеся возле магазина электротоваров люди выбегали из кофейни, оттесняя друг друга локтями. В этой всей толчее никто и не заметил подбежавшего к ним Коула. В обычной ситуации вокруг него бы за несколько секунд собралась тьма народу, пихаясь и устраивая давку ради его автографа. Но в тот день он стоял на самом краю столпотворения, возвышаясь над остальными, словно башня, и смотрел на выставленные на витринах ряды телевизоров.

Мельтешащие, будто кусочки мозаики, на экранах кадры, были словно сняты в самом аду. По всем каналам шли выпуски новостей. Должно быть, телевизионщики пустили в эфир записи с дорожных видеокамер, так как зернистое изображение на экранах было чёрно-белым, а часы в низу экрана говорили о том, что эта запись была сделана час назад. Но, несмотря на невысокое качество записи, Коул разглядел на экране нечто такое, чего даже в кино не видал.

На кадрах было изображено шоссе, похожее на центральную дорогу Джаннермонта. По шоссе сновали легковые и грузовые автомобили, направляясь по своим делам. Ещё секунду назад движение было вполне спокойным, но тут нечто будто распороло дорогу снизу от края до края, как если бы из рыбы с силой вырывали хребет. Автомобили разлетелись во все стороны, виднелись выпавшие из них тела водителей и пассажиров. На долю секунды картинку можно было бы принять за запись какого-то дико неестественного землетрясения. А затем из дыр в тротуаре полезли эти твари.

Несмотря на то, что у них было по паре рук и ног, это были явно не люди. Большинство из них сжимало в руках винтовки, которые сразу пошли в дело. Эти твари открыли огонь по некой цели за кадром. В нижней части экрана кто-то пробежал в сторону, а затем упал ничком.

У Коула на несколько секунд буквально дыхание перехватило от увиденного. Внезапно запись оборвалась, и на зрителей молча уставился шокированный увиденным журналист. Коул был шокирован ничуть не меньше него. В низу экрана шла бегущая строка с названиями подвергшихся нападению городов, с которыми оборвалась связь. Там были не только города КОГ, но и бывших “инди”.

Толпа перед экранами онемела. Люди привыкли видеть по телевизору записи с поля боя, где показывали много всяких ужасов, но такого – никогда.

Наконец кто-то прервал всеобщее молчание.

– «Они повсюду», – говорил мужчина, стоявший в паре рядов от Коула. – «Матерь божья, да кто они вообще такие?!»

– «Да!» – вторила ему какая-то женщина. – «И почему это случилось именно сейчас, когда только что другая война кончилась?! Чем там вообще правительство занимается?!»

В кой-то веки никто не заметил Августа Коула по кличке “Паровоз Коул”, звезду спорта и игрока команды “Пумы”. Он был просто ещё одним шокированным, ошеломлённым и напуганным человеком. И да, он не стеснялся признаться в своём страхе, ибо в тот момент это была самая адекватная реакция на происходящее. Мир вокруг него изменился раз и навсегда.

Что бы там себе не думало правительство, Коул, несмотря на страх, знал, что делать. Он собирался найти своих родителей и переправить их в какое-нибудь безопасное место. Он твёрдо решил перевезти их к себе домой, и ему было всё равно, как они к этому отнесутся. И хоть это и было довольно глупой мыслью в сложившейся обстановке, но Коул подумал о том, ждёт ли его агент встречи с ним до сих пор. Хотя, к этому моменту тот уже должен был знать о том, что на Сэру напали. А контракт и подождать может.

Но у Коула было такое чувство, что всё это уже вряд ли когда-нибудь будет иметь хоть какое-то значение.

ФЕРМА СЕМЬИ МАТАКИ, ОСТРОВ ГАЛАНГИ, ЮЖНЫЕ ОСТРОВА. ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ ПОСЛЕ ОБЪЯВЛЕНИЯ ПЕРЕМИРИЯ.

В пасмурные дни Берни Матаки казалось, что она чувствует металлические штыри, скрепляющие раздробленную кость в её ноге.

Каждый раз, выжимая педаль сцепления фургона, она чувствовала что-то вроде зуда в ноге. Это была не столько боль, сколько какое-то неопределённое ощущение, будто это уже и не её нога. На гражданке доктор сказал Берни, что это схоже с фантомными болями, какие бывают у переживших ампутацию конечностей. Они чувствуют зуд в руках и ногах, хотя тех уже нет. Поэтому доктор добавил, что Берни стоит радоваться уже тому, что её ногу удалось спасти от ампутации. Далеко не всем солдатам повезло так, как ей, сказал он.

“Мне-то об этом не рассказывай, салага необстрелянный. Да что ты вообще знаешь об этом? Ни хрена ровным счётом. Всю войну тут роды принимал, да геморрой лечил”.

Берни медленно ехала по дороге, а затем остановилась посмотреть на стадо годовалых телят. Это всё Нил придумал, пока её дома не было. Берни предпочитала сама выкармливать коров, но после её отъезда Нил остался тут на хозяйстве совсем один, так что она не жаловалась.

Едва услышав звук открываемой Берни дверцы, из кузова пикапа тут же выпрыгнул пёс, готовясь поработать. Берни щёлкнула пальцами и жестом дала ему команду вернуться на место.

– «Не сегодня, Мосси», – сказала она. – «Пусть пасутся. А после обеда перегоним овец, хорошо? Там-то и набегаешься».

Какой бы долгой не была разлука, Мосс всегда радовался каждой их с Берни встрече. Порой ей казалось, что пёс счастлив её возвращению куда больше мужа.

“Это всё моя вина. Нил и правда думал, что у нас всё получится, когда я уйду из армии. Проблема во мне, а не в нём”.

В пятьдесят пять Берни всё равно бы демобилизовали, да и Маятниковые войны уже окончились. Она никогда не забывала о том, что однажды настанет тот день, когда ей придётся уйти из армии, если, конечно, её не убьют раньше. Всё дело было лишь в том, что произошло это внезапно и бесповоротно, будто захлопнувшаяся перед носом дверь. Ещё вчера Берни была элитой пехотных войск, экспертом по выживанию, снайпером взвода, пользовалась авторитетом в сплочённом коллективе, а сегодня она уже вообще никто. Её с ранением уволили по состоянию здоровья, навсегда выпроводив из полка, ставшего для неё семьёй.

“Вероятно, я могла бы остаться на штабной должности. Вероятно…”.

Когда Берни вернулась, Нил возился на крыше с телевизионной антенной. Она не знала, заметил ли он её, но помня о том, что ни в коем случае нельзя пугать внезапным окриком балансирующего на краю дымовой трубы человека, поэтому стала дожидаться, пока муж закончит ремонт и обратит на неё внимание.

Наконец Нил опустил взгляд и заметил её.

– «Грёбаный телик ничего не показывает», – сказал он. – «Ни один канал не ловит».

– «А что случилось?»

– «Без понятия. С антенной с виду всё нормально. Теперь придётся звонить какому-нибудь мудиле в Нороа, чтобы починил. Приедет только через неделю, а потом ещё и возьмёт втридорога».

– «Ну, значит, вместо телевизора будем просто злобно пялиться друг на друга за обедом».

В этом-то и была основная проблема всех живущих на маленьком островке. За всем, что не подпадало в категорию необходимого для жизни, приходилось плыть на пароме на остров Нороа. – «Ну, или радио будем слушать».

– «Ты там уже закончила?»

– «Ага. Что думаешь насчёт овец?» – Берни стянула перчатки с рук.

– «Думаю, что останусь с тобой, любимая. Овцы совсем не умеют готовить», – отшутился Нил.

– «Я серьёзно. Думаю, нам стоит завести больше овец, а поголовье коров наоборот сократить. За них и денег больше дают, да и мороки с ними меньше».

Нил спустился по приставной лестнице, нахмуренно разглядывая ободранные до крови костяшки на руках. Он приложил повреждённые места к губам на несколько секунд, чтобы остановить кровотечение.

– «Это твоя ферма, Берни», – сказал Нил наконец. – «Тебе решать».

Да, это была её ферма, висевшая над ней словно проклятье. Иногда Берни просто ненавидела это место, но вовсе не за то, что уход за такой огромной территорией был для них двоих непосильным трудом, и иногда приходилось нанимать кого-нибудь в помощь, а за то, что все эти 500 гектаров были насквозь пропитаны обидой, злостью и виной. Из-за этой фермы Берни жутко переругалась с родным братом. А ещё её всё время терзали сомнения, не женился ли Нил на ней только для того, чтобы отхватить себе долю на участке. Ну, по крайней мере, пока Берни была в армии, её муж поддерживал дом и хозяйство, так что она решила, что если уж он и вознамерился свою часть отхватить, то имеет на это право. А Берни сейчас всё на свете отдала бы за то, чтобы вернуться через полмира обратно в Эфиру и ещё несколько лет побыть в полку.

“Ну хватит, война закончилась. Вправду закончилась, и не только для меня, но и для всех остальных. Рано или поздно мне придётся с этим смириться”.

– «Хочешь на Нороа съездить?» – спросил её Нил. – «Смена обстановки как-никак. По магазинам прогуляешься, развеешься чутка».

– «Мне, чтоб развеяться теперь, лоботомия нужна», – ответила Берни и ушла в дом.

– «Я почту забрал, пока по делам ездил. Там было письмо с почтовым штемпелем из Лэйк-Стэйшн», – крикнул Нил ей вдогонку.

Берни задержалась в узком коридоре со стенами из каменных плит, оглядывая кухню ярко-жёлтого цвета. Она родилась в этом доме, провела здесь всё детство. Вокруг была ферма и угодья её семьи. Но, несмотря на то, что она уже полтора года как ушла из армии, вновь привыкнуть к этому дому её не удалось. Он не вызывал воспоминаний, не казался знакомым, и Берни отчётливо бросалась в глаза его ветхость, несвойственная армейским казармам. Этот дуралей Нил так и не научился убирать вещи на место. Для него по-прежнему в порядке вещей было вешать конские сбруи на вешалку для пальто, а ботинки вовсе не обязательно было вытирать о коврик, заходя в дом.

“Всё же он фермер до мозга костей. Как и отец”.

Берни привыкла к соблюдаемой в армии идеальной чистоте. Всю свою жизнь она отдала Двадцать шестому Королевскому полку Тиранской пехоты. Попав туда в восемнадцать, она прослужила в нём двадцать семь лет, двадцать из которых провела на фронте. Ей было очень нелегко вернуться к жизни обычного гражданского.

“Если только я сама этого не захочу. Но это не так, я сама вовсе не жажду такой жизни. Я хочу снова чувствовать себя, как раньше. Знать, кто я, знать, что я чего-то стою. Я вновь хочу почувствовать этот дух товарищества”.

Она повесила свой молескиновый плащ на вешалку и провела пальцем по письменному столику, стоявшему в прихожей. Поверхность столика была пыльной, но не настолько, чтобы Берни могла на нём своё имя написать. Хотя её внутренний сержант тут же приказал бы отодрать весь коридор до блеска, причём, зубной щёткой. Она решила, что обязательно наведёт тут порядок, иначе её совесть загрызёт. Может, Нилу и не мешала ни пыль на столах, ни груда оставленной на ночь в раковине немытой посуды, но Берни была не такая.

Она просмотрела почту. Там были счета за корм для животных, счета от ветеринара, её месячная пенсия по инвалидности, а также тот самый конверт с почтовым штемпелем из Лэйк-Стэйшн.

– «Значит, вспомнил про свою пока ещё не помершую сестричку, да, Мик?» – Берни колебалась. Открыть письмо от брата или отложить? Когда дело касалось денег, добрые отношения между связанными кровными узами испарялись, будто бы их и не было. Брат Берни никогда не упускал шанса напомнить ей о том, как она его обокрала, оставив без части наследства после смерти их отца. – «Ферму хочешь, братишка? Да забирай её на хуй вместе со всей это пылью».