Текст книги "Gears of War #4. Распад Коалиции"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)

Дом не хотел сейчас всем этим грузиться. Да, само собой, люди будут недовольны, но такова жизнь. Всяко лучше, чем в гробу лежать. Ну, по крайней мере, по большей части.

– «Радиосвязь», – сказал Дом. – «Будем по ней общаться. А что не так? Не думаю, что мы окажемся отрезаны друг от друга навсегда».

Сэм одарила его в ответ своим сердитым взглядом, полным печали. Вероятно, весь этот разговор был лишь завуалированным вопросом о том, хочет ли Дом остаться с ней, а вовсе не о том, насколько тяжело всё это разделение на группы пройдёт для гражданских, с которыми Сантьяго вообще особо не общался. Дом чуть было наконец-то не ответил на этот немой вопрос, когда снова будто бы упёрся в невидимую стену, чертыхнувшись про себя. Сэм для него была вовсе не какой-то там посторонней женщиной, которая заигрывала с ним, а Дому было бы безразличны её ухаживания. Если бы всё было именно так, то ему было бы куда проще. Но Дом просто не мог заставить себя жить дальше, хоть и понимал, что отношения с Сэм сильно бы ему помогли.

“Я теперь даже не могу к Маркусу придраться насчёт его отношений с Аней. У них ведь именно что отношения, хоть они и пытаются их особо не афишировать. Они – одно целое. Даже у Бэрда жизнь ярче, чем у меня, в последнее время. Господи, дай мне сил. Сам Бэрд, мать его, стал душой компании”.

– «Ладно, пошли», – сказал Дом. – «Доски сами себя не принесут сюда».

Обстановка на верхней палубе “Правителя” говорила о том, что на корабле полным ходом идёт перепланировка. Повсюду стояли хижины и палатки, а моряки работали бок о бок с гражданскими. Однако, убирать эти постройки никто не собирался, так как носили они вовсе не временный характер. Здесь уже были возведены теплицы, водохранилища и сараи. Люди даже строили подвесные огородные грядки.

– «Помидорный храм Александра Рэйда», – сказал Дом, отчаянно пытаясь поднять Сэм настроение. – «Надо назвать какой-нибудь сорт в честь него».

– «У каждого времени свои герои», – ответила Сэм, растерев лист помидорного куста между пальцами. В воздухе сразу появился пикантный аромат несозревших помидоров. – «Но ты прав. Если бы он не позаботился об этом, то у нас сейчас были бы большие проблемы».

– «А задумка-то простая – выращивать всё в контейнерах, даже деревья. Так мы всегда будем на шаг впереди стеблей».

Доски штабелями лежали на пристани, так что солдатам приходилось таскать все эти стройматериалы самим, не прибегая к помощи портовых грузчиков, которых и так уже не осталось. Выбрав несколько досок мелкого бруса с сечением два на четыре, Сэм принялась связывать их концы. С учётом того, сколько людей вокруг них сейчас занималось работой, маневрировать с такими досками в руках было очень сложно.

– «Мы можем на этом корабле годами жить», – сказал Дом. – «Или подняться выше по побережью. Да, Хоффман и наш харизматичный капитан правы: надо подстраиваться под ситуацию».

– «Треску о том же говорил», – ответила Сэм, но её тут же перебил нарастающий вой сигнала тревоги. Все застыли на месте. – «Твою мать, это ещё что такое?!»

Все, у кого были с собой рации, казалось, одновременно вслушались в эфир. У большинства гражданских таких средств связи не было, так что они просто стояли и смотрели на солдат в ожидании разъяснений. Из доков не было видно, что творится на самой базе, или в лагере рядом с ней. Дом вслушивался в эфир, не сводя глаз с Сэм, которая, словно зеркало, повторяла все его движения, застыв с пальцем на наушнике. Даже на её лице читался тот же самый страх, который сейчас испытывал Дом.

– «Штаб вызывает все посты», – говорил Матьесон в эфир. – «Вблизи северной границы базы замечены колебания почвы. Всем быть наготове!»

Сэм, сбросив сумку с инструментами с плеча прямо на доски, чтобы их никто не забрал, бегом бросилась за Домом. Она уже знала, куда бежать и что делать, но знания эти были вовсе не результатом тренировок. Просто им слишком часто приходилось заниматься подобным. Каждый солдат бросал все свои дела и бежал на позиции, к обороне которых был назначен в случае нападения. Гражданские же бежали в точки сбора и укрытия. По крайней мере, так было написано в инструкции в случае нападения. Дом, как и любой другой проживающий на острове, знал, что нет никакого способа точно предсказать новое место появления стеблей, так что и укрыться в безопасности от них было негде, равно как и занять верную позицию для отражения атаки. Но, тем не менее, инструкция должна быть. Просто не надо было её прям досконально выполнять.

– «Ого, на рекорд идёт», – сказала Сэм, показав пальцем куда-то вверх. В воздухе уже кружил вертолёт, облетая южную стену. Обычно они взлетали уже через две минуты после сигнала тревоги. За штурвалом явно сидела Геттнер.

– «Она как помешанная», – сказал Дом. Сэм поняла, о ком он говорил. – «Наверно, сидит в кабине вертолёта весь день в ожидании противника».

– «Так и есть, сама видела».

– «А что насчёт старины Барбера, этого бедняги?»

– «Да и он такой же», – ответила Сэм, направляясь к своей оборонительной позиции возле артиллерийской батареи. По всей базе были расставлены клетки с сидящими в них курицами, которые сейчас испуганно кудахтали и хлопали крыльями. – «Сидят там целыми днями, в карты играют друг с другом, а потом у всех выигрывают».

Маркус уже стоял у ворот рядом с тарахтящим на холостом ходу “Тяжеловозом”, в кузове которого был установлен зараженный пулемёт. Дом уже чувствовал колебания почвы под ногами.

– «Вот тебе и ранние предупреждения о стеблях от куриц», – сказал Дом. – «Они там все как с ума посходили. Ещё бы неплохо было, если бы они могли сказать, что именно их так всполошило».

– «Так, или они уже рядом, или же их просто много», – заметил Маркус. – «Ты за руль хочешь, или за пулемёт?»

– «За пулемёт», – ответил Дом.

Забравшись в кузов “Тяжеловоза”, Дом проверил ленту пулемёта. Наступили тревожные минуты ожидания, когда либо сами эти твари покажутся на поверхности, либо Геттнер о них сообщит. Дом всё ещё чувствовал, как почва колышется под ним. Вертолёт сделал над ними круг в воздухе, а затем рядом пролетел и второй.

“Ну давайте же… Давайте…” – мысленно просил Дом.

– «Да выключите вы уже свою сирену», – пробормотал Маркус. – «Уже все её услышали».

“Ну где же вы?..”

– «“КВ-Два-Три-Девять” всем постам! Противник в лагере, появляется прямо на территории!» – сообщил Соротки. – «Сектор “Хотель”! Повторяю, они внутри периметра! Здесь два… Нет, три стебля!»

– «Дом, держись крепче», – сказал Маркус, дав по газам. “Тяжеловоз”, сорвавшись с места, пролетел через ворота и направился вглубь лагеря по основной дороге. Напуганные гражданские стояли тут и там, не понимая, куда им бежать. Но инструкцию, как себя вести, они хорошо знали. Когда раздавалась сирена тревоги, надо было сразу включить радиоприёмник, если он у них был. Дальше в дело вступало сарафанное радио. Но когда какое-то происшествие происходило внезапно, то никак не получалось сразу до всех донести верную информацию. Несмотря на детально прописанную инструкцию Шарля, лагерь всё равно охватывал хаос. Дому оставалось лишь кричать им.

– «Они в лагере! Все прячьтесь в укрытие!» – орал он во всю глотку. Но в какое укрытие им надо было бежать? Нигде нельзя было чувствовать себя в безопасности. По крайней мере, Дом мог предупредить их, куда бежать точно не надо. – «Они в секторе “Хотель”! Уйдите с дороги!»

Казалось, забитый людьми лагерь стал куда больше по площади, когда им так надо было быстрее добраться до точки прорыва. Когда Маркус, пронесшись по узкой дороге, резко свернул направо, Дому пришлось ухватиться одной рукой за поручень, чтобы не вылететь из автомобиля. Но отсюда он уже смог разглядеть, как над одноэтажными домами возвышаются изогнутые серые стебли с пульсирующими волдырями на их стволах. Пока Дом наблюдал за этими тремя, всего лишь за несколько секунд к ним словно из ниоткуда добавилось ещё шесть стеблей. Ничего хорошего это явно не сулило.

– «На связи “Восемь-Ноль”, у нас тут целое море полипов. Огонь открыть не могу – там слишком много гражданских. Твою мать!..» – Геттнер отключила микрофон, но Дом тут же услышал её голос, эхом разносившийся над крышами домов, из установленного на вертолёте громкоговорителя. Она изо всех сил старалась увести людей от опасности. – «Бегите направо, к главной дороге! Направо! Бегите же!»

– «Гони туда, Маркус», – сказал Дом, услышав крики и взрывы, будто от гранаты. – «Ну, понеслось. Давай, быстрее».

Маркус дал по тормозам в конце одной из небольших троп. Дом слышал топот ботинок бегающих вокруг людей, а также шум двигателей других “Тяжеловозов”, едущих в их направлении. Но стоило лишь ему увидеть, что творилось на тропе, и ни на что другое он уже не мог смотреть. На них, словно сметающая всё на своём пути лавина, неслась толпа людей, ничего не видя перед собой из-за дикого страха. Некоторые несли на себе детей или пытались тащить пожилых, в то время как другие, споткнувшись, падали на землю и не могли уже встать. Дому оставалось лишь гадать, что происходило за бегущей толпой, но выглядело всё так, будто бы по людям сзади кто-то из нескольких пулемётов долбил, скашивая их, словно траву. В действительности же за ними неслась целая стая полипов. Маркус, выскочив из автомобиля, бросился к центру бегущей толпы. Дом, отстегнув пулемёт от рамы, побежал за ним. Гражданские расступались перед ним, словно воды реки перед торчащей в русле скалой. В нескольких метрах над крышами пролетел вертолёт. Стрелок посылал сверху короткие очереди в землю за толпой людей.

– «Давайте же, быстрее, бегите!» – Маркус одной рукой проталкивал людей в сторону, прижав к себе “Лансер” другой, чтобы не потерять его в толкучке. – «Уходите отсюда, живее!»

Взрывы, гремевшие за спинами у бегущих, стали звучать куда громче.

– «На связи “Восемь-Ноль”! Маркус, их там сотни!» – говорил в рацию Барбер, сидевший за пулемётом “Королевского Ворона”. – «Они по всему лагерю уже разбежались! Там помимо полипов ещё полно хуй знает чего из этих волдырей повылезало!»

– «Мы тут справимся, Барбер!» – крикнул Маркус в ответ. – «Лети дальше, останови остальных!»

Вертолёт, заложив крен, направился в сторону. Дом, ни на шаг не отставая от Маркуса, пробивавшегося сквозь хвост толпы, внезапно заметил, что все гражданские пробежали мимо них. Чувство было такое, будто бы с разбегу сбросился со скалы. На мгновение его взгляду открылся вид на целую свору несущихся к нему клыкастых тварей на серых ножках, которых Дом принял за нелепо обезображенных кошек, скачущих прямо по ковру из мёртвых тел. Ему не хватило духу даже взглянуть на несчастных погибших. Маркус открыл огонь на бегу, и Дому тоже пришлось бежать прямо по телам. Приблизившись к своре светляков, они принялись поливать свинцом всё, что шевелится. Расстреляв весь боезапас пулемёта, Дом бросил его на землю, достав из-за спины “Лансер”. Твари взрывались настолько близко к нему, что их ошмётки, летевшие в лицо Дому, обжигали его кожу, словно капли кипятка. Если на земле ещё и оставались раненные, то теперь у них не было ни единого шанса выжить. Ни у него, ни у Маркуса не было возможности, чтобы перестать вести огонь и проверить каждого лежащего, жив ли он ещё. Они стояли по колено в трупах Светящихся, вынужденные постоянно отстреливаться. Едва Дом привык к этой ситуации, как его сознание будто бы отключилось, и его стало практически невозможно заставить перестать вести огонь. Он стрелял и стрелял, останавливаясь лишь для перезарядки, пока Маркус не схватил его за плечо. И только тут Дом понял, что тот уже давно пытался до него докричаться.

– «Дом, я сказал прекратить огонь!» – на залитом потом лице Маркуса застыло выражение сильного потрясения. – «Они на соседней дороге уже, не слышишь?! Давай туда!»

Крики и хлопки взрывов внезапно будто пробудили Дома ото сна, и он побежал в указанном направлении. На соседней улице уже полным ходом шёл бой. Росси, Джейс и Аня отстреливались от светляков вместе с парой гражданских, вооружённых дробовиками. Стоявший за их спинами броневик палил по стае взбешённых тварей. Несколько хижин уже были охвачены огнём. Повсюду царил хаос, никто не мог удерживать позиции, когда полипы лезли со всех сторон. Лучшей тактикой против них было зайти со стороны и начать пробиваться к центру стаи. Но твари были мелки и быстры, а те особо уродливые светляки, что на кошек похожи были, двигались даже быстрее полипов. Дом вёл огонь почти что рефлекторно. В какой-то момент ему даже показалось, что все до единого солдаты на базе сбежались на эти маленькие улочки, отстреливая всё, что движется. Вскоре взрывы из беспрестанной канонады, как при салютах, превратились в одинокие хлопки, а затем и вовсе стихли. В наступившей тишине Дом слышал лишь плач, крики и шум летавших над базой вертолётов. Маркус расчищал завалы на перекрёстке, чтобы освободить место для посадки вертолёта. Аня взяла Дома за руку.

– «Пошли, Дом», – сказала она, сжав его предплечье. Наверно, вид у него был действительно пугающий, раз его пришлось вести чуть ли не силой. – «У нас много потерь. Помоги мне разобраться с тем, кому первым помочь надо».

Стоило одной битве закончиться, как тут же началась другая. Пожарные команды выдвигались на тушение домов, началась эвакуация пострадавших в лазареты. Смесь адреналина в крови и отточенных навыков боя мощно притупляла чувства. Дом, отключившись на некоторое время от всего происходящего, поймал себя на том, что делает ужасный выбор, решая, кто слишком сильно ранен, и уже не выживет, а кого ещё можно спасти. Его куда больше тревожили те, кто не издавал ни звука, чем те, кто кричал от боли. За столькие годы, проведённые в боях, Дом не раз уже участвовал в подобных сортировках, поступая так, как его учили. У пострадавших были сильнейшие ожоги, отсутствовали конечности, а также были такие тяжелые ранения брюшной полости, что Дом даже не сразу понимал, что перед ним лежит живой человек.

Но Дом справлялся со своими чувствами, продолжая обследовать невероятное количество лежавших на земле пострадавших вместе с Аней и другими солдатами. Однако, справляться ему сил хватило ровно до того момента, как он увидел маленького мальчика с широко распахнутыми глазами. Он беспрестанно трясся, не издавая ни звука и обхватив руками женщину, которая явно уже была мертва. Дом на какое-то мгновение просто встал, как вкопанный.

“Вот и Бенедикто так провёл последние минуты своей жизни, да? Именно это и случилось с моим Бенни?” – пронеслось в голове у Дома. Внезапно на его пути словно из ниоткуда появился Маркус, взяв ребёнка на руки.

– «Всё нормально, Дом», – сказал он. – «Я им займусь, а ты дальше ищи выживших».

Каким-то образом Маркусу всегда удавалось быть рядом с Домом, когда тот в очередной раз доходил до черты, чтобы успеть спасти друга. Дом, отбросив все терзавшие его мысли, вернулся к насущным проблемам. Пока рядом был Маркус, всё у них будет хорошо в итоге.

ВОЕННЫЙ ГОСПИТАЛЬ, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”

Меньше всего на свете Хоффман хотел ссориться с доктором Хейман, ведь так остро нуждался в ней, когда пострадавших уже некуда класть было. Он нашёл её в одной из двух крошечных операционных, представлявших собой залитые светом комнаты, инструментов в которых было немногим больше, чем в аптечках первой помощи. Она как раз заканчивала операцию, стоя в луже крови. Полковник на своём веку крови достаточно насмотрелся, но для него всё же было непривычно видеть её лужи на полу больницы. Один санитар изо всех сил старался прибраться в комнате, промакивая кровь вокруг ботинок доктора Хейман тряпкой, намотанной на швабру. Через несколько минут она отошла от пострадавшего, уступив место полевому медику Тому Матьё, которому пришлось очень быстро выучиться на хирурга.

Доведённый до предела Хоффман пытался понять, то ли у него просто случился нервный срыв из-за одного крайне неудачного дня, или же на самом деле ситуация приняла такой оборот, что им однозначно пора покинуть остров.

“И всё это при моём руководстве. Все эти люди погибли, когда я стоял у руля. Бедняги… Что ж я натворил?..” – мысленно сокрушался полковник.

– «Я оперировала шесть часов без перерывов, так что теперь хочу покурить, полковник», – сказала Хейман, взглянув ему в глаза и поправив руками в перчатках свой кустарный фартук. – «Хотите поговорить – значит, готовьтесь надышаться моим дымом».

– «Я могу вам чем-то помочь?» – спросил Хоффман.

– «Да, можете. Хватит приносить мне умирающих».

Раненные гражданские и солдаты по-прежнему сидели в коридоре за дверями операционной, ожидая, когда врачи обработают их раны. Майклсон подходил к каждому, успокаивая всех и уверяя, что о них позаботятся. По сравнению с остальными у этих людей были самые лёгкие ранения, хотя в иной ситуации лёгкими их было не назвать. По большей части эти люди страдали от обширных ожогов и осколочных ранений. Все, у кого были менее серьёзные раны, уже давно бы пошли по домам и как-нибудь сами себя подлатали бы. Хоффман уселся рядом с парой ожидавших своей очереди солдат, будучи не в силах что-либо им сказать.

– «Это конец, так ведь, сэр?» – спросил один из них.

– «Мы перегруппируемся и продолжим наше дело», – похлопал его по плечу Хоффман. Почерневшие руки солдата были полностью покрыты волдырями. – «Этим уродам нас не одолеть, сынок».

Хейман вышла из ванной комнаты в своём белом врачебном халате. Так она смотрелась куда лучше, нежели в окровавленном фартуке для операций. Выйдя на задний двор, она встала рядом с мусорными ящиками высотой ей по плечо и начала скручивать сигарету.

– «Двадцать лет назад, полковник, большинство попавших сюда людей выживало», – сказала она. – «Десять лет назад я могла бы спасти половину из них. Сегодня я потеряла на операционном столе шестьдесят процентов поступивших с травматической ампутацией. У меня нет никаких безопасных обезболивающих. Плазмы тоже не хватает, а когда начнут распространяться инфекции, что явно уже скоро произойдёт, то у меня нет никаких приличных антибиотиков. Так что число жертв будет лишь расти, и я хочу, чтобы вы имели это в виду».

Доктор Хейман как-то нечеловечески умело могла скручивать сигареты. Все её движения были гладки до автоматизма, начиная от облизывания краешка обёрточной бумаги и заканчивая забиванием табака внутрь. Каким-то невероятным образом доктор превратила всё это в крепко скрученный цилиндр всего движением пальцев лишь одной руки. Запалив кончик самокрутки, Хейман сделала глубокий затяг и закрыла глаза. Своё мнение она уже высказала. Она была куда менее зла на Хоффмана, чем тот ожидал от неё, но, может, дело было просто в том, что доктор была измождена работой и понимала, что полковник не сможет наколдовать ей лекарств из воздуха, так что и не было смысла ругаться с ним.

– «Двести тридцать один человек погиб, включая десять солдат», – сказал Хоффман.

– «Это с учётом тех, кто скончался здесь, в лазарете?»

– «Да, информация часовой давности».

– «Почему у нас такие большие потери? Из-за того, что у нас мало места?»

– «В общем-то, да. Несколько видов Светящихся напали на нас большим количеством, и люди не смогли быстро покинуть территорию. У нас слишком много людей в лагере».

Хейман ещё раз затянулась, и Хоффман ещё долго ждал, пока она выпустит дым обратно из носу. Она без остановки скурила уже половину самокрутки.

– «Может, вам бы лучше кофе попить вместо этого?» – спросил полковник.

– «Спасибо, я сама разберусь, чем себя травить», – ответила доктор. – «Так, значит, вы теперь переселяете всех людей на корабли? Не только тех, кто остался без домов?»

– «Всех, кого сможем».

– «Мне кажется, теперь мало кто захочет оставаться здесь. Только не после того, как они увидели, что бывает при таком внезапном вторжении противника. Логику червей ещё можно было понять. Они хотя бы действовали по плану. А Светящиеся – это обычные животные и растения. Будто бы сама Сэра обратилась против нас».

У Хейман был талант переходить в беседе прямо к сути. Да, теперь дела обстояли совершенно не так, как это было в те времена, когда черви вылезали из прорывных дыр по всей Эфире. Такое хоть можно было предугадать. А вот Светящихся ничем было не сдержать, даже гранитная порода им была не помехой. К тому же, каждый раз при стычках с ними появлялись новые виды светляков куда опаснее уже известных. Черви ведь даже почву отравить не пытались. Светящиеся стали некой незримой угрозой, которая пробуждала самые глубокие страхи в человеческом сознании.

“А ведь и черви прошли через то же самое. Они тоже бежали от Светящихся. Именно поэтому они вылезли на поверхность из своих туннелей и не хотели, чтобы мы им мешали. Мы не можем сдерживать светляков дольше, чем это удавалось им”, – размышлял Хоффман. Внезапно ему показалось, что Вектес съежился до размеров одной лишь базы, будучи отрезанным от всего остального мира. Даже во время осады Кузнецких Врат полковник не чувствовал себя таким беспомощным и загнанным в угол.

– «Я не могу так рисковать и считать, что это нападение на базу больше не повторится», – сказал Хоффман. – «Это никогда не закончится, и мы просто не можем позволить себе терять столько людей каждый раз».

– «Ну, ещё пара схожих по масштабу атак, и у нас закончатся все лекарства и препараты, полковник. И придётся добивать людей пулей в голову, чтобы не мучились. А сейчас, если позволите, мне пора возвращаться на эту скотобойню».

Затушив самокрутку об стену, Хейман аккуратно спрятала окурок в карман. Хоффман никогда в критической обстановке не созывал совещаний, но пора было принять решение здесь и сейчас, потому как ждать дальше и смотреть на то, что происходит вокруг, было просто недопустимо. Полковник направился обратно в коридор.

– «Пошли, Квентин», – Хоффман кивком подозвал Матьесона, зажав кнопку вызова на наушнике своей рации и выждав достаточно, чтобы ему ответили. – «Пора изучить наш план на крайний случай… Матьесон? Объявляю всеобщий сбор. Свяжись с Треску, Шарлем, Парри, Рэйдом, Ингрэмом и Гавриэлем. Встречаемся через полчаса в главном зале для переговоров».

Путь из лазарета к Адмиралтейскому Дому пролегал через плац, забитый людьми, которые теперь наконец-то во всех подробностях узнали, с какой угрозой столкнулись. Раньше всё это воспринималось ими как-то издалека. О светляках они слышали только из пересказанных друг другу баек, которые пошли от тех немногих, кто сражался с этими тварями лицом к лицу. Хоффман и Майклсон успели отойти от дверей военного госпиталя лишь на пятнадцать метров, а к ним уже подскочили с вопросами.

– «Полковник, мы больше не можем оставаться на острове! Вы будете всех вывозить отсюда?» – спросил парень по имени Дэвентри, служивший механиком на вертодроме. – «Понимаю, что жизнь на материке будет столь же тяжёла, но там мы, по крайней мере, можем сбежать от этих тварей».

– «Мы скоро примем решение по этому вопросу», – ответил Хоффман, услышав в собственном голосе льстивые нотки, как у Прескотта. Он ужаснулся тому, в кого стал превращаться. Неужели это происходит со всеми, кто стоит у власти? Некоторые люди замечали за собой то, что начинали говорить, как их отцы, но полковник был обречён слышать в собственной речи отзвуки голоса председателя, ядовито насмехающегося над полковником, который понял, что управлять государством вовсе не так уж и просто, как выглядит со стороны. – «Подождите ещё немного».

– «Нам всё ещё надо несколько раз слетать на разведку, Виктор», – сказал Майклсон, усаживаясь в кресло в зале переговоров. – «Иначе в буквальном смысле придётся выбирать место наугад».

– «Можешь проголосовать за то, что считаешь нужным», – ответил Хоффман. Из окна зала переговоров открывался непривычный и нагоняющий тоску вид на военно-морскую базу. На стороне, примыкающей к морю, где располагались доки, как никогда раньше яро кипела работа. В северной части лагеря над крышами хижин тянулся дым – это инженеры из отряда Парри разбирали завалы, оставшиеся от сожжённых домов. – «Если считаешь, что нам надо тут остаться, то так и скажи».

– «Ну, вообще-то я считаю, что мы тут продержимся ещё максимум несколько месяцев, даже если не будет повторных атак такого масштаба», – ответил Майклсон. – «Люди попытаются угнать корабли, чтобы покинуть остров, и солдатам придётся их останавливать. Именно в этот момент всё и полетит в трубу».

– «Но ведь мы ещё не готовы к отплытию с острова. У нас ещё много работы. Мы и так ведь разделимся на несколько групп».

– «Пока мы сможем поддерживать хоть какую-нибудь сплочённость между солдатами и гражданскими, люди сумеют выжить, даже если КОГ распадётся».

– «А если КОГ распадётся, тогда что у нас останется?»

– «А что мы сейчас имеем-то? Виктор, единственным государственным органом остался городской совет Джасинто, к которому примкнула пара округов: пелруанцы и гораснийцы. Да и то, насчёт гораснийцев я не особо уверен».

– «То есть, ты говоришь, что надо махнуть рукой и позволить окончательно распасться государству, которое просуществовало…» – Хоффман поразился тому, как вообще у Майклсона язык повернулся сказать подобное после всего того, через что он прошёл в последнюю войну.

– «Просуществовало оно всего лишь немногим меньше ста лет, вот и всё».

– «Да какая разница, сколько оно там существовало? Слишком много людей сражалось и отдало свои жизни за то, чтобы это государство выжило, а теперь мы возьмём и распустим его, как будто это какая-то обанкротившаяся команда по трэшболу. Нет, я всё же верю в “Догмат Октуса”, и считаю, что мы должны жить дальше, как единый народ».

– «Ну вот и придерживайся тогда того, что в “Догмате Октуса” написано. Только помни, что Отцы-основатели – это просто союз государств, у которых были огромные запасы имульсии, и они всего лишь преследовали свои интересы во время топливного кризиса. В конце концов, важно не государство, а люди».

– «Ну да, ты ж у нас образование хорошее получил. Но я присягал этому флагу».

– «Да ладно тебе, Виктор, ты куда умнее и выше всего этого».

Их спор прервался, когда в комнату вошёл майор Рэйд в компании Ингрэма и Гавриэля. Меньше всего им всем сейчас надо было видеть, как старые приятели грызутся в такой момент. За ними шли Треску, Парри и Шарль. Заняв свои места, они некоторое время сидели в абсолютной тишине, переглядываясь друг с другом.

– «Ну, вот и всё, да?» – начал Шарль. Они проводили подобные собрания каждую неделю, даже в старом Джасинто. На протяжении последних пятнадцати лет беды преследовали их одна за другой. – «Будем объявлять чрезвычайное положение?»

– «А ты как думаешь?» – спросил Хоффман. – «И это не риторический вопрос, к слову. Я хочу услышать мнение каждого».

– «Ну, вот давайте с вашего и начнём».

– «Мы по уши в говне. Считаю, что это конец пути для нас, господа. Если вы думаете иначе и решите ещё немного подождать, то у нас, возможно, вообще не получится покинуть остров».

– «В Джасинто жизнь тоже не сахар была, но мы всё равно оставались там. С другой стороны, когда Саранча начала вытворять то, что сейчас Светящиеся нам устраивают, нам пришлось затопить город».

– «То есть, вы согласны?»

– «На погрузку припасов и размещение людей на кораблях уйдёт неделя, или две. Не хочу заниматься этим, когда твари уже сметут половину базы».

– «Я за то, чтобы покинуть остров», – вмешался Майклсон, не поднимая глаз. Он просматривал какие-то бумаги, лежавшие перед ним на столе.

– «Капитан, ваше слово?» – спросил Хоффман, повернувшись к Треску.

– «Уходим».

– «Давайте с другой стороны зайдём», – предложил Хоффман, окинув взглядом всех собравшихся за столом. Льюис Гавриэль выглядел, словно в воду опущенный. Он был тут единственным, кто ни разу в жизни не испытывал на себе прелести эвакуации. – «Кто-нибудь из присутствующих считает, что мы должны остаться на острове и ждать?»

Воцарившаяся в комнате тишина и стала ответом. Даже выходцы из Тируса, известные своим стоицизмом и умением терпеть трудности, рано или поздно доходили до черты.

– «Следующим вопросом на повестке дня будет согласование всех наших действий», – объявил Хоффман, задумавшись на мгновение, как бы в этой ситуации повёл себя Прескотт. – «Я хотел было отправить начальные группы для подготовки городов к заселению, но уже не выйдет. У нас есть десять возможных точек для заселения: восемь на берегу и две в глубине материка».

– «Я и на этот случай разработал план», – Шарль пролистал свои бумаги. – «Некоторое время мы будем жить на кораблях, пока не будем готовы высадиться на берег. Мы оставим на “Правителе” группу быстрого реагирования, которая сможет оказывать помощь прибрежным поселениям, пока они достаточно не укрепятся, чтобы самим обеспечивать свою оборону. Я говорю о солдатах, врачах и прочем».

– «А что насчёт городов в глубине материка?»

– «Они будут сами по себе, особенно Кузнецкие Врата. Но там самое крупное поселение с возможностью его оборонять, так что нам надо его заселить».

Хоффман сдержался от того, чтобы взглянуть на Майклсона. Он и раньше худо-бедно справлялся, делая вид, что структура управления осталась незыблема, а его внутренний голос говорил ему оставаться на борту “Правителя”. Полковнику нравилась компания Майклсона. Этот человек был ему настоящим другом.

– «Если все жители Пелруана отправятся в Кузнецкие Врата», – начал Гавриэль, – «то нам не придётся разделять наш народ. Там для всех места хватит».

Эта фраза задела Хоффмана, заставив его почувствовать себя виноватым.

– «Я даже представить не могу, какой ущерб был нанесён вашему городу, Льюис. Мне и правда очень жаль».

– «Мы можем туда отправиться?»

– «В Пелруане живут рыбаки и фермеры, а там горная крепость».

– «Но вы-то там сумели выжить, если правильно помню».

В этот раз Хоффман всё же бросил взгляд на Майклсона. Казалось, тот считал, что Хоффман и сам хочет туда вернуться, чтобы доказать что-то самому себе. Хоффман же был абсолютно уверен, что ему не столько был важен Анвегад, сколько возможность остаться с верными ему людьми на борту “Правителя”. Но как раз в этот самый момент, едва смирившись с мыслью о том, что людям придётся попытаться ужиться там, Хоффман и понял, что именно он станет их основной надеждой на спасение.

“Не понимаю, почему меня так туда тянет? Но без меня у жителей Вектеса там нет шансов выжить”, – подумал полковник.

– «А вы сами отправитесь туда?» – спросил его Треску.

– «Если все специалисты по обороне останутся на борту “Правителя”, то будет ничем не лучше, как если бы мы бросили гражданских тут на произвол судьбы и отправились бы колесить по океану с Прескоттом, куда бы он там меня с собой не звал», – ответил Хоффман, проигнорировав зов внутреннего голоса.