Текст книги "Gears of War #4. Распад Коалиции"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 43 страниц)

Карен Трэвисс
«Gears of War #4: Распад Коалиции»

Посвящается морякам Торгового флота Великобритании, участвовавшим в Арктических конвоях (1941-1945) и отдавшим свои жизни ради доставки жизненно необходимых припасов в охваченную войной Россию, а также всем 35 000 членам экипажей кораблей Торгового флота Великобритании, которые погибли в ходе Второй мировой войны ради того, чтобы их дело продолжало жить.

БЛАГОДАРНОСТИ

Благодарю:

Майка Кэппса, Рода Фергюссона и Клиффа Блезински из “Epic Games” за то, что предоставили мне свободу творчества в созданной ими великолепной игровой вселенной;

Грега Митчела, режиссёра по кинематографии в “Epic Games”, Джима Чедвика, редактора издания “DC Comics”, а также невероятно талантливых актёров озвучивания в “Gears of War 3” за вдохновение;

Эда Шлезингера, главного редактора в издании “Gallery Books/Pocket Books”, и Энтони Циккарди, вице-президента и представителя издательства “Gallery Books/Pocket Books” за то, что помогли выпустить эту серию в свет.

Их общий труд оказался куда грандиознее, чем дело каждого в отдельности, да и куда веселее.

ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ В “GEARS OF WAR”

(ПРЕДСТАВЛЕННЫЕ ДАТЫ ОПИСАНЫ СОГЛАСНО НОВОМУ КАЛЕНДАРЮ СЭРЫ – ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” И СО “ДНЯ ПРОРЫВА”)

80 ЛЕТ ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” (ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО) – Затяжной военный конфликт глобальных масштабов охватывает Сэру. Коалиция Объединённых Государств (КОГ) и Содружество Независимых Республик (СНР) ведут войну за обладание энергетическим ресурсом – имульсией. Этот период известен как Маятниковые войны.

17 ЛЕТ ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” – Лейтенант пехотного полка Виктор Хоффман удерживает в своих руках осаждённый войсками СНР военный гарнизон Кузнецкие Врата и зарабатывает себе этим воинскую славу. Физик и специалист по созданию оружия Адам Феникс оставляет службу в армии ради начала разработки сверхмощного средства сдерживания агрессии – сети орбитальных лазерных орудий, с помощью которых удалось бы закончить Маятниковые войны.

9 ЛЕТ ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” – Биолог Элейн Феникс, жена Адама, пропадает без вести в подземных пещерах под городом Джасинто, оставив мужа в одиночку заботиться о маленьком сыне Маркусе.

4 ГОДА ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” – Несмотря на просьбы отца, Маркус Феникс вступает в ряды армии КОГ вместе с другом детства Карлосом Сантьяго.

3 ГОДА ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” – Доминик Сантьяго, которого все зовут просто “Дом”, младший брат Карлоса, также записывается на службу.

2 ГОДА ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” – Разведка докладывает, что СНР близка к созданию собственной системы спутникового вооружения. Хоффман возглавляет рейд десантно-диверсионного отряда, цели которого – уничтожить научно-исследовательский центр СНР на мысе Асфо, а также завладеть информацией по разработкам. Карлос Сантьяго и майор Елена Штрауд (мать Ани Штрауд) гибнут в бою. Хоффман, Маркус и Дом представлены к награде за отвагу. Добытая в ходе рейда информация позволяет Адаму Фениксу завершить разработку орбитального лазера под названием “Молот Зари”, в конце концов заставляющего СНР сесть за стол переговоров.

ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” – СНР капитулирует, и Маятниковые войны наконец-то окончены. Несмотря на это, ряд небольших государств из числа СНР, в число которых входит и республика Горасная, отказываются прекратить военные действия и клянутся бороться дальше.

“ДЕНЬ ПРОРЫВА” – Безо всяких явных предупреждений или мотивов неизвестная разновидность разумных существ, называющая себя Роем Саранчи, прорывается на поверхность из подземных пещер и одновременно нападает на ряд городов по всей Сэре. Четверть населения планеты вырезана в ходе первого этапа атаки. Это событие, прозванное “День-П”, становится началом пятнадцатилетней войны за выживание.

1 ГОД СО “ДНЯ ПРОРЫВА” – КОГ, проиграв сдерживающие бои против Саранчи, вынуждена отступить к Эфире – гранитному плато, под которым Саранча не может прорыть туннели. В отчаянной попытке остановить продвижение Саранчи, новый Председатель КОГ Ричард Прескотт приказывает уничтожить все ключевые города Сэры, используя “Молот Зари”. Несмотря на то, что гражданскому населению приказано эвакуироваться в Эфиру, лишь немногие успевают вовремя добраться к плато. Миллионы людей гибнут во время ударов “Молота”.

2 ГОДА СО “ДНЯ ПРОРЫВА” – Глобальное разрушение не останавливает, а лишь замедляет передвижения Саранчи, число которой значительно увеличилось. Те немногие гражданские, которые пережили удары “Молота”, сбиваются в банды и живут впроголодь среди руин. Они называют себя “бродяги” и считают КОГ своим врагом.

10 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА” – Саранча нападает на Эфиру. Сержант Маркус Феникс нарушает приказ полковника Хоффмана и пытается спасти своего отца. Его поступок приводит к краху Эфиры. Во время атаки Саранчи Адам Феникс оказывается погребён под обломками особняка Фениксов, а Маркуса отдают под трибунал. Приговор о его смертной казни заменён на сорок лет в печально известной своей жестокостью тюрьме Джасинто, которую прозвали “Глыба”.

14 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА” – Саранча захватывает тюрьму, и всех заключённых кроме Маркуса освобождают. Дом Сантьяго спасает его, и Маркус возвращается в армию КОГ. Используя научные записи Адама Феникса, касающиеся туннелей Саранчи, КОГ взрывает под землёй светомассовую бомбу, но черви возвращаются в бой через несколько недель. Население Сэры сократилось с миллиардов до нескольких тысяч, а Джасинто, последний оплот КОГ, находится под угрозой уничтожения.

14 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА” – Председатель Прескотт планирует полномасштабный штурм логова Саранчи путём прокладки туннелей в их укрепления под Джасинто. В ответ на это Саранча начинает захват города. КОГ выясняет, что Саранча ведёт под землёй войну с другими агрессивными существами, известными как Светящиеся, из-за которых они и были вынуждены выйти на поверхность. Вместе со своим отрядом Маркус находит в штабе Саранчи записи Адама Феникса, в которых описывается способ затопления туннелей. КОГ предпринимает последнюю отчаянную попытку истребить наступающую Саранчу. Эвакуировав население Джасинто, они используют “Молот Зари” для затопления города и отрядов Саранчи.

14 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА” – Толпы беженцев передвигаются с места на место, избегая встреч с немногочисленными выжившими отрядами Саранчи, и, в конце концов, разбивают лагерь на далёком вулканическом острове под названием Вектес, куда Саранче никогда не добраться. На острове расположена бывшая база военно-морского флота КОГ. Местное население никогда не видело червей, но на них постоянно нападают банды пиратов из числа “бродяг”. Заключив неожиданный союз с последними выжившими гораснийцами из СНР, недавно прибывшие на остров войска КОГ вместе с местным населением изгоняют пиратов с острова и начинают процесс возрождения цивилизации.

15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА” – Недолгий период спокойствия рушится в момент появления Светящихся в водах вокруг Вектеса. Им удаётся уничтожить несколько кораблей и затопить гораснийскую буровую платформу, являвшуюся последним источником топлива, производимого из имульсии. Выясняется, что у председателя Прескотта имеется зашифрованный диск, содержание которого последний отказывается раскрывать полковнику Хоффману. По сути дела, остатки войск КОГ на Вектесе находятся в осаде, отбивая атаки Светящихся с моря.

ПРОЛОГ

«НАЧАЛО ПЕРЕДАЧИ СООБЩЕНИЯ.

ЗАМЕЧЕНО ПРЕВРАЩЕНИЕ В СВЕТЯЩИХСЯ ШИРОКОГО ЧИСЛА СУЩЕСТВУЮЩИХ ФОРМ ЖИЗНИ, К КОТОРЫМ ОТНОСЯТСЯ ЛЕВИАФАНЫ, А ТАКЖЕ НЕБОЛЬШИЕ СУЩЕСТВА, ЖИВУЩИЕ В МОРЕ. ИДЁТ РАСПРОСТРАНЕНИЕ ДВУХ УЖЕ ИЗВЕСТНЫХ РАЗНОВИДНОСТЕЙ: СПОСОБНЫЕ К ПЕРЕДВИЖЕНИЮ ПОЛИПЫ, ПО-ВИДИМОМУ, ПАРАЗИТРУЮТ НА БЫСТРО ОБРАЗОВЫВАЮЩИХСЯ ОРГАНИЧЕСКИХ СТРУКТУРАХ, ПРОЗВАННЫХ “СТЕБЛИ”. ПОЛИПЫ СПОСОБНЫ К САМОПОДРЫВУ. ЖДЁМ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ. К СООБЩЕНИЮ ПРИКРЕПЛЕНЫ ДАННЫЕ И ФОТОГРАФИИ. ВХОДЯЩИЕ В ЛИЧНЫЙ СОСТАВ КОГ ФЕНИКС, САНТЬЯГО И ШТРАУД ЦЕЛЫ.

КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ».

(ИСТОЧНИК СООБЩЕНИЯ: НЕИЗВЕСТЕН. АДРЕСАТ: НЕИЗВЕСТЕН.)

МАСТЕРСКАЯ ЛОДОЧНОЙ СТАНЦИИ №7, МОРСКАЯ БАЗА НЬЮ-ДЖАСИНТО. КОНЕЦ МЕСЯЦА ШТОРМОВ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Сэм хохотала как сумасшедшая.

Она уже некоторое время хихикала себе под нос, ремонтируя свой мотоцикл, но теперь просто хохотала, как будто кто-то невидимый остальным рассказал ей анекдот. Ну, у меня самого такое бывает. Это всё самогон. Ты ведь понимаешь, да? Это была очень и очень долгая война. И мы все справляемся с этим, как только можем. Поэтому я и спрашиваю её.

– «Может, расскажешь, что смешного?»

Она уже почти рыдает от смеха. Ей даже приходится отложить гаечный ключ в сторону, чтобы отдышаться.

– «Диззи, ты Бэрда видел?»

– «И не раз. Но не настолько он уж и смешной».

– «Не, я про его мастерскую. Его личную мастерскую».

– «Её посмотреть пока не довелось».

– «Он…» – Сэм делает глубокий вдох и вновь пытается произнести фразу. – «Это…»

Наконец она сильно зажмуривается и пытается удержаться. Думаю, для неё это единственный способ успокоиться.

– «Это старый туалет. Он устроил себе рабочее место в одной из туалетных кабинок, а сам сидит на толчке. Я сама его видела там».

И тут её прорывает. Она сгибается от смеха, и я уже не слышу ничего кроме хриплых вдохов. Но затем она распрямляется, и вся в слезах. Чёрт, это даже здорово, когда кто-то так хохочет. Неважно, насколько всё вокруг плохо. Даже сейчас, когда ситуация особенно херовая, некоторые всё же умудряются видеть и забавные вещи рядом.

Суть в том, что если не концентрироваться на чём-нибудь хорошем, то так и спятить можно. Надо смеяться, любить, выпивать. Только так и можно пережить очередной день на войне, которая идёт с незапамятных времён. А вот чего делать не стоит – так это смотреть прямо в эту бездну и видеть там, какой же кругом бардак. А иначе станешь как Хоффман. Или Маркус. Они оба, неся на своих плечах груз ответственности за весь мир, постарели куда раньше положенного.

Но Боже ж ты мой, наш всезнайка капрал Дэймон С. Бэрд, сидящий верхом на толчке, весь раздутый от собственной желчности и важности? Такое пропустить нельзя.

– «Тогда я схожу поглядеть».

– «Он утром на дежурство ушёл», – отвечает Сэм. – «Я отведу тебя туда сегодня вечером. Прихватим камеру Барбера и прокрадёмся за ним, чтобы запечатлеть момент для потомков».

Она снова начала хихикать.

– «Можем даже устроить конкурс на лучшую подпись к фото. “Бэрд полон говна”… Эх, жаль, что мало времени у нас, а то столько шуток можно было бы придумать».

– «А что он там вообще делает? Секретное что-то?»

– «Да без понятия. Думаю, Хоффман попросил его починить что-нибудь», – Сэм подмигивает. – «Но он уж очень много времени тратит на ремонт того бота. Полагаю, они хотят побыть наедине».

Она уже больше не могла смеяться, поэтому снова занялась своим мотоциклом. Но я-то понимаю, что она до сих пор думает о том, как Бэрд восседает на своём фарфоровом троне, потому что она всё время ухмыляется.

– «Иногда я даже рада тому, какой же он мудак», – говорит она. – «Мне надо выпускать пар, понимаешь? Выместить мою злость. Типа той штуки, которую ставят на корпуса кораблей».

Нахмурившись, Сэм машет гаечным ключом в воздухе, пытаясь вспомнить забытое слово.

– «Ну же, Диз, как она называется? Ты же плавал на торговых судах, и понимаешь, о чём я».

– «Расходуемый анод?»

– «Да, верно».

– «Он принимает удар на себя и предотвращает ржавление металла».

– «Вот именно это я и имею в виду. Бэрд – это мой жертвенный блок».

Она смеётся и вновь принимается за ремонт. По правде говоря, в жизни не осталось ничего весёлого. Мы пятнадцать лет перебегали с места на место и наконец-то загнали самих себя в угол. Этот остров – пожалуй, последнее уютное место на всей Сэре, потому что Саранча не смогла прорыть к нему туннели под океаном Сэрано. Но вот эти сраные Светящиеся и тут до нас добрались. Поверьте, они ещё хуже проклятых червей, и вот теперь они здесь, прямо у самого берега топят наши лодки. Они могут взрываться, понимаете. Эдакие ходячие бомбы. Эти Светящиеся вообще какими угодно бывают: есть и полипы, выглядящие как крабы, и похожие на деревья стебли, и даже жутко уродливые угри размером с кита. И все светятся как-то странно, примерно как медузы. Вот именно из-за них черви и полезли на поверхность, убивая нас, пока их самих под землёй убивали светляки.

Ну, одной загадкой меньше, как-никак. Хотя мы до сих пор ни хрена не знаем о светляках. Да и бежать нам больше некуда.

Чертовски жаль, ведь это на самом деле очень красивый остров. Я думал, в таком хорошем месте мои девочки смогут вырасти в безопасности, но вместо этого я просто затащил их в куда более серьёзные неприятности. Может и стоило оставаться с “бродягами”. Они хорошо умеют прятаться, как крысы в канализации. Никто и не узнает, что они там сидят.

Ну, в любом случае, сейчас всё тихо. Пока что тихо. Я меняю масло на шестерёнках старушки “Бетти”. Возраст уже берёт своё. С запчастями для капсул-буров сейчас туго, так что Бэрд помогает мне с ними. Не такой он уж и плохой парень, на самом-то деле. Пока я говорю с ним о деталях и механизмах, он забывает о том, что считает меня никчёмным бездельником.

Так вот, лежу я под “Бетти”, сливаю масло из механизма и слышу, как дверь открывается. Вижу проходящие мимо меня ботинки и слышу голос полковника Хоффмана.

– «Сэм, найдётся пять минут поговорить?»

– «Да, сэр», – отвечает она, и оба выходят на улицу. Её нет некоторое время, около получаса. Когда Сэм возвращается, я работаю над электропроводкой “Бетти”, так что вижу её выражение лица. Теперь оно не такое уж и радостное.

– «Что Хоффман хотел?» – спрашиваю её. Полковник сейчас весь на взводе из-за последней атаки полипов. Она напомнила ему о Кузнецких Вратах как раз тогда, когда он только начал всё забывать. – «Всё нормально?»

– «Он наконец-то рассказал мне, как погиб мой отец», – Сэм легонько тряхнула головой. – «Он решил, что пора мне узнать об этом. Вся эта херня с осадой полипами напомнила ему о тех временах».

Штурм Кузнецких Врат случился более тридцати лет назад. То была ещё эпоха Маятниковых войн, когда мы и знать-то не знали ни про червей, ни про светляков. Хоффман с рассказами о тех днях особо не спешил. На него это не похоже – так всё болезненно воспринимать. Сэм даже назвали в честь её старика. Он так и не дожил до её рождения. Чёрт, у меня душа болит от одних мыслей об этом.

– «Сэм, хочешь поговорить об этом?»

– «Он быстро умер», – я видел, как ей было больно. – «Но отец сам решил остаться там».

Сэм затихла. У меня самого дочери есть. Я справлюсь.

– «Прости, милая, я не понял тебя».

– «Он остался защищать крепость», – ответила она, взяв руки гаечный ключ, будто желая отвлечься чем-нибудь от свалившихся на неё новостей. – «Хоффман сказал, что у папы был шанс покинуть Кузнецкие Врата, когда они эвакуировали гражданских. Он мог улететь вместе с мамой. Но Хоффман сказал, что он бы никогда не бросил свой взвод».

Большинство людей теперь сочли бы его героем. Чёрт, да так оно и есть: человек, оставшийся защищать свою землю, своих друзей – это и есть герой. Это лучший из поступков. Но я понимаю, что Сэм со мной в этом не согласится. Даже будучи солдатом, она всё равно остаётся маленькой девочкой, никогда не видевшей своего папу. Теперь надо осторожнее со словами.

– «Должно быть, для него это был трудный выбор, Сэм».

Она кивает и снова принимается за ремонт мотоцикла. Но её мысли сейчас заняты совершенно иным. Она просто проходится по всем механизмам, крутит туда-сюда свечи зажигания, хотя и не вынимает.

– «Ненавижу себя», – наконец-то говорит она. – «Теперь я только и думаю о том, что он бросил меня и маму, чтобы остаться со своими приятелями. Но я сама солдат. Я знаю, что это не так-то просто».

Вовсе не просто. Но и отцом быть ничуть не проще. Понимаете, я не совсем и выбирал, вступать в армию или нет. Меня загребли во время операции “Спасательная шлюпка”. Этому умнику Прескотту пришла в голову идея набрать бомжей из числа “бродяг” в армию. Выполняешь приказы, а правительство кормит и лечит твою семью. Я позволил КОГ завербовать меня только ради моих маленьких девочек. Вы не поверите, на что человек готов пойти ради своих детей.

– «Твой отец, должно быть, сильно испугался того, что ты и мама не выживите, если “инди” победят», – наконец-то говорю я. – «Я был точно так же напуган, что мои дочери могут погибнуть, если я не вступлю в армию КОГ. Самый тяжёлый выбор в моей жизни».

Я не был знаком с сержантом Сэмюэлом Бирном, но полковник Хоффман говорит, что тот был хорошим человеком. Этого для меня достаточно. Я просто говорю Саманте Бирн, которую все зовут просто Сэм, правду, как она мне представляется.

Она бросает на меня безжизненный взгляд. Знаете, что мне в ней нравится? Она не боится признаться в своих чувствах. Быть крепким и сильным – не значит держать всё в себе. Я надеюсь, у неё что-нибудь получится с Домом. Бедняга, он всё ещё горюет по своей жене. Он и Сэм хорошо подходят друг другу. Им обоим это на самом бы деле хорошо помогло.

– «Спасибо, Диз», – говорит она. – «Со мной всё нормально будет».

На это можно с разных сторон взглянуть. Либо отец Сэм остался на посту, либо же он бросил свою семью. Я не знаю, почему её папа решил остаться и погиб. Полагаю, у него на это было немало причин. Некоторые из них покажутся полным бредом любому, кто не был в осаде в Кузнецких Вратах. Но таким людям стоило бы заткнуться, пока они не побывают в таком же говне, где им придётся выбирать. Но я знаю, что солдаты армии КОГ умрут ради своих друзей. И ещё я знаю, что сделаю всё ради того, чтобы мои дочери выжили, даже если мне и придётся за это жизнь отдать. Потому что так и поступают хорошие отцы. И дети могут не всегда любить тебя за то, что ты сделал лучше для них, но это и так понятно. Иногда поступить правильно – это не значит поступить как все.

Тебе остаётся лишь надеяться на то, что однажды дети смогут понять, на что тебе пришлось пойти ради выживания.

ГЛАВА 1

«Да сколько же разновидностей у этих долбанных светляков?!»

(Майор Гилл Геттнер, пилот “Ворона”,

во время первой атаки стеблей на Вектес.)

ПАТРУЛЬНЫЙ ВЕРТОЛЁТ “КОРОЛЕВСКИЙ ВОРОН ВОСЕМЬ-НОЛЬ”, СЕВЕРНАЯ ЧАСТЬ ВЕКТЕСА, СПУСТЯ ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ПОСЛЕ ПЕРВОЙ ВЫСАДКИ СВЕТЯЩИХСЯ НА БЕРЕГ, МЕСЯЦ ШТОРМОВ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Дэймон Бэрд попытался вспомнить, что же он почувствовал в “День-П”, увидев первого в своей жизни червя.

Детали он помнил хорошо, но вот свои эмоции – нет. Но он решил, что тогда он чувствовал себя примерно так же, как и сейчас: от ужаса аж наизнанку выворачивает, волосы на затылке шевелятся, а телом управляет глубоко засевший животный рефлекс, говорящий, стоит ли дать бой или пуститься наутёк. Хоть Бэрд не и знал, почему эти стебли отличаются от остальных, равно как и почему они целиком покрыты здоровенными красными волдырями, но инстинктивно понимал, что надо либо расстрелять их ко всем херам, либо валить со всех ног отсюда.

Сидя в двадцати метрах над землёй в зависшем в одной точке “Вороном”, Бэрд склонялся ко второму варианту. Но вместо этого он пристально уставился на ближайший к нему волдырь.

– «Штаб, говорит “КВ-Восемь-Ноль”, противник в квадрате “Эхо-Пять”», – эту фразу Геттнер повторила, будто растолковывала материал урока самому непонятливому ребёнку в классе. – «Вторжение огромного числа стеблей. Трое этих сволочей только что вылезли из-под земли. Я знаю, что обычно отряд “Дельта” стоит целой армии, но помощь нам тут всё же пригодилась бы».

Вне зависимости от того, насколько херовой была ситуация, Матьесон всегда говорил спокойным тоном.

– «Слышу вас, “Восемь-Ноль”. Но квадрат “Эхо-Пять” – это территория острова. Прошу уточнить ваши координаты».

– «Я, чёрт подери, знаю, что это территория острова, Матьесон! Вот почему это так важно, и именно поэтому нам не помешает небольшое подкрепление. Их здесь вообще быть не должно!»

– «Сколько там полипов?»

– «Ни одного, но это пока что».

– «Вас понял, майор. Ожидайте указаний».

Бэрд снова поправил прицел. Хоть Геттнер и противная желчная сука, но она всё же была права. Стебли, эти громадины, похожие на чудовищного вида деревья, которых они впервые увидели лишь несколько недель назад – они же должны плавать в море далеко от берега!

“Нет. Мы ошиблись. Они уже здесь, и это значит, что они нашли способ пробиться через гранитную плиту. А ведь мы думали, что тут будем в безопасности. Ага, ну да. Как в Эфире. Как в Джасинто. Почему я вообще всегда верю в эту чушь?”

Стебли уже потопили боевой корабль, буровую платформу по добыче имульсии, а также немало мелких посудин. Может, пробиваться через вулканическую породу – это для них обычное дело.

– «Феникс, я тут не могу целый день провисеть», – сказала Геттнер. – «Или пусть эти штуки начинают бой, или пусть валят на хер отсюда».

– «Хорошо, майор, я так им и передам», – Маркус разглядывал стебли через прицел установленного у двери пулемёта, пока командир экипажа, в который входила Геттнер, по имени Нат Барбер делал фотоснимки для разведки.

– «Сколько мы уже так висим?»

– «Две минуты», – ответила Гилл.

– «Повисим ещё десять».

– «Конечно, развлекайтесь там, ребятки. А я просто повишу тут и потрачу впустую ещё уйму катастрофически дефицитного топлива».

Ситуация развивалась не по плану. Стебли за считанные секунды прорывались на поверхность, а полипы, эти маленькие злобные говнюки, перебирая своими ножками и щёлкая клыками, рекой лились с них во все стороны. Они были похожи на крабов, озверевших от жажды крови, которые подбегали как можно ближе к жертве и взрывались прямо перед ней. Но сейчас их не было. Стебли просто стояли на месте и ждали чего-то, испуская свет.

“Я никогда раньше не видел этих волдырей на стеблях”.

Чем больше Бэрд всматривался в них, тем больше ему казалось, что он видит перекрещивающиеся линии на мембране волдыря, которые будто бы делили его поверхность на четыре части.

– «Ну и вот что это за хуйня такая?!» – Бэрду не столько нужен был ответ на вопрос, сколько его просто успокоил звук собственного голоса. – «Я про волдыри. Может, разъяснит кто?»

– «Семянка» – пожал плечами Дом.

– «А, ну теперь-то я спокоен».

– «Ты сам спросил», – Дом выглянул из-за плеча Бэрда. – «Эй, Паровоз Коул? Тебе эти штуки ничего не напоминают?»

– «Напоминают», – отозвался Коул. Все сидящие на борту вертолёта шестеро солдат и собака, столпились у дверцы пассажирского отсека, стараясь занять наиболее выгодную позицию для стрельбы, когда из стеблей неизбежно забьют фонтаны полипов. – «Я такие растения на заброшенных стройках видал. У них ещё высохшие плоды так бабахают. Ох, я с них до упаду хохотал, когда ребёнком был».

– «Я тоже», – ответил Дом. – «Бэрд, только не говори мне, что в детстве ты не бросал их, чтобы посмотреть, далеко ли семена разлетятся».

Бэрду вновь напомнили о его детских годах, полных печали и одиночества. Он вырос в богатой известной семье. Он не ходил туда, куда было нельзя. Вместо приключений у него были дополнительные занятия.

– «Я никогда не играл на стройках», – хоть эти слова и были произнесены с притворным презрением, но на самом деле Бэрд всё детство мечтал о том, чтобы забраться куда-нибудь, где висит знак “Вход воспрещён”. – «Моя дорогая мамочка скорее послала бы дворецкого, чтобы он такой хернёй вместо меня занимался. Ох уж эта сука…»

– «Что скажете, сержант?» – Дом повернулся к Берни Матаки.

– «У нас на Южных островах этих штук не было».

– «Строек?»

– «Нет, таких растений».

Маркус, перегнувшись через установленный у двери пулемёт, с хмурым выражением лица осматривал стебли.

– «Бальзам Эфиры», – отозвался он. Значит, он тоже знал, про что Дом говорил. – «Для смазки оружия использовался. Делают из “Glandulifera ephyrica”».

Бэрд был уверен, что Маркус Феникс сам ни разу в жизни не играл ни на одной чёртовой стройке. Его семья, а вернее даже целая династия, была куда богаче семьи Бэрда. У них было всего лишь несколько неплохих полотен на стенах и особняк с воротами. А вот в распоряжении семьи Фениксов было целое огороженное стенами поместье, а бесценных сокровищ искусства у них хранилось больше, чем даже в долбанном Национальном Музее Эфиры.

А теперь ни у кого ничего не осталось. По крайней мере, черви всех уравняли во владениях.

– «А, ну да, я совсем забыл», – сказал Бэрд. – «У вас с Домом было такое беззаботное детство, друзья и всё такое прочее…»

– «Моя мать», – прорычал в ответ Маркус, – «водила меня на прогулки возле пещер. Она была биологом».

Дом незаметно пихнул локтём Бэрда в бок.

– «Захлопнись уже, Бэрд».

Его усталый голос едва можно было расслышать сквозь шум лопастей “Ворона” даже по рации. Значит, Маркус родителей потерял. Ну и что? Все потеряли кого-нибудь, и Бэрд не считал, что детали того, как и когда это произошло, теперь имеют большое значение. Но, тем не менее, он всё же умолк, продолжив разглядывать волдыри, а “Ворон” тем временем снизился до верхушек деревьев. Порывы ветра били в лицо Бэрду, заставляя глаза слезиться, но он не посмел отвернуться, чтобы надеть очки. Эта сраная псина Мак просунула голову между ногами Бэрда и Дома, будто тоже приглядывая за стеблями. Так они провели пять-шесть минут в полном молчании.

Но затем тот волдырь, на который смотрел Бэрд, внезапно перестал пульсировать.

– «Ух ты, смотрите-ка. Сейчас начнётся», – палец Бэрда напрягся на спусковом крючке “Лансера”. – «В любой момент может лопнуть».

– «Народ, цельтесь точнее», – сказал Маркус. – «Каждый патрон на счету».

И тут все волдыри одновременно перестали пульсировать. Красные пятна стали тускнеть как остывающие угли, в конце концов, стали тускло-серыми. Это сложно было описать, но Бэрд почувствовал, будто он смотрел на застывающий бетон, словно вся жизнь из существа куда-то испарилась.

– «Я так думаю, концерт окончен», – сказал Коул. – «Чёрт, я заплатил, чтобы посмотреть на светящихся крабов, и хочу деньги обратно».

Геттнер отвела “Ворона” в сторону от стеблей, затем поднялась на десять метров вверх над верхушками деревьев и медленно облетела по кругу.

– «Ладно, я сажусь», – сказала она. – «Похоже, они мертвы».

– «Уверена?» – спросил Бэрд.

– «Это ты у нас эксперт по светлякам. Ты распилил мёртвого стебля. Сам как думаешь?»

Бэрд пожал плечами. Пока что никто не обладал достаточным количеством информации о светляках, даже он сам.

– «У меня проблемы с доверием. Особенно, когда дело касается светляков».

Так всё-таки, где же полипы? Его самым вероятным предположением было то, что они появляются не из стеблей, а вместе с ними, точно так же, как это было со светящимися левиафанами. В любом случае, эти мысли его ничуть не успокаивали. Это был словно недостающий кусок мозаики, а Бэрду не нравилась неопределённость.

Геттнер села на просторное поле в добрых пятидесяти метрах от стеблей. Вероятно, она тоже сомневалась.

– «Так, давайте уже разберёмся с этим».

Мак издал глухой рык, уставившись на искривлённые стебли. Берни нагнулась поговорить с ним. Пёс ей почти что до бедра доставал. Это была лохматая оленья гончая с длинными ногами, жёсткой серой шерстью и полным отрешённости печальным взглядом. Пёс по-прежнему был покрыт маленькими ожогами, оставшимися от последней стычки с полипами.

– «Тут нет светляков, милый», – сказала Берни. – «Всё хорошо. Никаких мерзких полипов».

– «Ему с ними надо кое-какие счёты свести», – отозвался Бэрд.

– «Нам всем надо», – она выпрыгнула из вертолёта, крепко намотав поводок Мака на руку. – «Ну, по крайней мере, теперь мы можем изучить этих тварей поподробнее».

Маркус медленно брёл впереди отряда к стеблям, соблюдая осторожность, будто бы рядом была неразорвавшаяся бомба.

– «Я рассчитываю на собаку», – сказал он. – «Животные всю эту херню чувствуют куда раньше нас, людей».

Бэрд держался на приличной дистанции от Мака. Может, сейчас он с виду и весь такой милый и добрый, но Бэрд сам видел, как он чуть с парня скальп не снял. Местные натренировали своих псов в случае чего бежать со всех ног и нападать на группы “бродяг”, ищущих, чем бы поживиться. Бэрда это не особо волновало, так как он считал большинство “бродяг” настоящими паразитами, приплывающими на Вектес, дабы лишь грабить и насиловать. Он просто не хотел проверять, насколько хорошо собака научилась отличать его от этих мудаков.

Дом подошёл к первому на их пути стеблю и легонько постучал костяшками пальцев по твёрдому как камень стволу.

– «На выветренную породу похоже».

– «Ага», – если бы Бэрд своими глазами не видел, как стебли пробиваются из почвы на поверхность, то решил бы, что они тут не одно столетие простояли. Стебли ничем не выдавали тот факт, что когда-то были живыми. – «Или на окаменелое дерево».

– «Интересно, есть ли у него корни, как у дерева?» – Маркус опустил взгляд к основанию стебля.

– «Слушайте, ну это же вулканический остров», – ответил Бэрд. – «Мы тут должны быть в безопасности. Червям сюда точно не добраться, так почему же светляки могут?»

– «Кстати, да, хороший вопрос», – услышать такое для Бэрда было равносильно получению медали. Маркус был скуп на похвалы. – «По крайней мере, мы можем узнать куда больше об этих тварях, раз уж они больше не прячутся на стометровой глубине».

Маркус умолк и, прижав палец к рации в ухе, слушал, что ему там говорят. Он прикрыл глаза на пару мгновений. Это был верный знак того, что услышанное его сильно разозлило.

– «Да, вас понял, полковник», – сказал он. – «Нет, собаку мы нашли… Да, и Берни в порядке… Он что, чёрт подери, теперь геологом заделался?! Ладно, мы будем охранять территорию и дождёмся вашего прибытия. Феникс, конец связи».

Берни посмотрела на Маркуса, сжав челюсти. У них была какая-то телепатическая связь, работавшая только между сержантами. Бэрд заворожено следил за ними.

– «А-а-а…» – зловеще протянула она.

Маркус ненадолго снял бандану и почесал затылок. Бэрд заметил, что седины в его тёмных волосах заметно прибавилось. Нечасто его можно было видеть таким, без головного убора, и от этого выглядел он странно. Каким-то образом, всего лишь сняв с себя кусок выцветшей чёрной ткани, он стал куда более человечным и даже уязвимым, что никак не вязалось с его обычным образом закалённого в боях героя войны.

– «Хоффман ноет, что ты покинула лагерь без его ведома», – сказал Маркус, затягивая на голове бандану. – «А ещё председатель решил лично всё осмотреть».

Только этого им и не хватало: визитов его величества Прескотта.

– «Ему там что, заняться нечем?» – спросил Бэрд. – «Если да, то пусть сортир для нас выкопает».

– «Да пусть делает, что хочет, Бэрд», – возможно, это Маркус про Хоффмана сказал, если уж на то пошло. – «Он выслал к нам Диззи, чтобы выкопать одну из этих тварей для исследований. Куда, чёрт его дери, он думает, мы её потащим?»