Текст книги "Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950"

Автор книги: Иван Шмелев

Соавторы: Ольга Бредиус-Субботина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 61 страниц)

Этот факт помнят, конечно, и не только «друзья». И никто истинного твоего движения не поймет, а пристегнут^[242] к общей «гребенке». Они же все – мелки, мелки и мелки. Елизавету Семеновну, – прости, – я не извиняю.

В свое время мне самой собрались вынуть почку и уже повезли в клинику, и только чудом этого не случилось. Но это не дало бы мне права пренебречь всем (* да еще таким, как т ы. Понимает ли Е[лизавета] С[еменовна], кто ее друг и не за честь ли себе должна бы полагать иметь возможность хоть мелочь для него сделать??) и забыть обязанности. Подумаешь, как трудно для сей дамы из своей лавчонки послать тебе привет. Поручить послать, т. к., конечно, у нее кто-то стоит за прилавком. Ты всегда подобных ей извиняешь. Почему? Она не добрая и не положительный тип в жизни. Сразу я это почувствовала. Мне ее денег не нужно, пусть она их себе оставит в таком случае. Но и я ей не обязана ездить по докторам и от всего своего полного недосуга (только я-то не кичусь этим) тратить целый день на поездку в Arnhem. Возьми карту и посмотри, что это за путешествие было. Я не считалась по мелочам, но ведь кроме доктора и лекарств, мне надо было как-то проехать туда и истратить тоже на проезд. Это я ей не посчитала, но вижу, что с такими особами все надо ставить в строку. Иначе они не понимают. Но довольно. Не за себя я ворчу, а за то отношение к тебе, которое она проявила.

Ты получил мою «Любку»?⁸⁰⁶ Она не по вкусу вышла, «сконструированная», а не живая. Но они еще отдали мне свое последнее дыханье. Чудесное.

Я вся в работе, поскольку время урываю.

Прислугу хочу гнать. Стервоза. Целая серия рисунков совсем не в моем прежнем стиле. Я увлекаюсь точной передачей. Влюблена в «винтики», маленькие частицы мироздания. Взяла травы в цветении, ирисы водяные, ирис садовый, лилии, шиповник, «желтики» с одуванчиком, сорную травку с фиолетово-синими цветочками, похожими на глоксинию. Последняя удалась чудесно, брошена была ветка на одном поздравительном письме, случайно. Жаль было отсылать.

Хорош одуванчик-фонарик. Вчера, отыскивая для «Куликова поля» «моделей», нашла наконец то, что нужно (терновник) и увлеклась. Получился не набросок, а премилая картинка. Я люблю их теперь, моих «деток» и не могу с ними расстаться. И знаю, что могу «живописать». Для «Куликова поля» сделала пока что набросок: наверху старинный крест (не в ярко очерченных контурах, а выявленный светом на фоне темного неба), покоящийся нижним концом в чаше-блюде – формы раковины, очень плоской, – с той и другой стороны, изогнув длинные, «элегантные» шеи приникают клювами к этой чаше две райские птицы. Из чаши ключами бьется влага, – вода живая, – и ниспадает звездочками к низу. Эти звездочки, хоть в одиночку, но все же достигают и самого долу, и светят даже там, где (у основание орнамента, внизу) колючий терн, переплетаясь, душит белую лилию, которая ничуть не задушенная, гордо и чисто несет свою чудесную головку, сливаясь с ниспадающими перьями райских птиц.

Терновник с жестокими шипами, без единого листа внизу, овитый у подножия гадом – змеей, превращается вверху в нежный шиповник, и чаша с крестом покоится на благоуханных ветках его. Краски уже поют в душе. Только бы справиться! Не будет громоздко. Постараюсь выдержать все в стройных линиях и тонах. Сегодня письмо от M-me Катениной⁸⁰⁷, очень любящей тебя, – просит сказать тебе, что она ежегодно перечитывает твои «Лето Господне» и «Богомолье», и все новое и новое открывается ей. «Ликует и скорбит душа и горит благодарностью автору». Она же спрашивает меня, не говорил ли мне мой великий друг И. С. Ш.: о том, что во мне писательская искра Божия? Чтобы я созналась, что наверное говорил? И если нет, то она, хоть и не талант и не авторитет, но говорит мне это. И требует, чтобы я писала.

Она делает выборки из моего письма ей, называя их «мастерскими». И спрашивает, сознаю ли я сама свои силы?

Нет, я не сознаю их. Я не знаю, почему. Что мне делать?

И… взята я живописью. Я обожаю этот вид искусства, не могу его бросить. Мои знакомые все, в один голос находят большой шаг вперед в этом направлении и главное за последний мой бездеятельный период. После шока, данного тобой. Ландшафт отвернулся от меня, закрылся малыми, незаметными созданьями, которые взяли мою душу… Мне безумно хочется дать свою сказку в иллюстрациях. Много вижу всего… Недавно явилась мне бабочка… она поворачивалась ко мне со всех сторон, трепыхалась… позировала. Бесконечно много форм видела я. И все с закрытыми глазами. Это редко бывает… но когда бывает, – я так счастлива. Мне очень хочется к тебе, чтобы согреть тебя и приголубить. Но сейчас я так захвачена, что не могу подумать, как бы я могла уйти от работы. Напиши, что ты бы хотел для «Куликова поля». И как? Как хочу тебе послать из моих последних работ. Но не могу – все мне это нужно. И не могу также расстаться с ними. Есть желающие купить их. Но не хочу, не могу. Ты нашел Лютера для перевода «Богомолья»? Как это хорошо. Кончаю. Еду в клинику навещать жену работника, – вчера у нее родилась девочка.

Удивительная женщина, – в противовес мужу. Он – дурень. Ее сынишка 1 1/2 л., хоть и с рыльцем свиненка и чумазый, но все же такой миленький. Я с ним часто наслаждаюсь, когда урву минутку. Он очень любит меня и всегда перестает плакать, когда я подхожу, поворачивает лапенками мое лицо к себе и целует сотни раз в губы. Ни с кем так он не делает, даже с матерью. М. б., ждет лакомства, которое получает.

13. VI.47 Всю ночь сидела над этюдом к «Куликову полю» и измазала. Но зато знаю, как надо. Переделаю. Сейчас везут мебель в хатку мою. Жду, когда смогу там работать. Девка моя, почуяв, что недовольна ею, стараться стала. Но не знаю, оставлю ли. А кругом хамство. Всего и не пересказать. Ты получил письмо мое с рассказом о комиссии?⁸⁰⁸ Вчера еще добавка была. Гадость! Обнимаю тебя, радость моя. И жду светлого письма. Плюнь на крикунов и безобразников, хоть и знаю, что трудно это.

Господь с тобой! Никто из этой шпаны и мизинца твоего не стоит! Крещу тебя. Оля

[На полях: ] Продолжаю 16-го; письмо так и не отправила, т. к. запоем работала над рисунком. Посылаю тебе его одновременно заказным. Как можно скорее верни обратно, – он мне нужен для работы.

Как ты находишь? Работала до «песку в глазах», до полного утомления, без перерыва, а… не все так, как видела душой. Если в принципе тебе по душе, то буду трудиться еще и еще, пока не достигну. Ответь и вышли рисунок поскорее!

Ванечек, не обращай внимания на хамов, да не смутится дух твой!

Всем, кто видел рисунок – безумно нравится, но я не ликую. Я видела лучшее. И уверена, что тебе – не понравится. Ты давно в «оппозиции» против всего моего.

184

И. С. Шмелев – О. А. Бредиус-Субботиной

21. VII.47

Дорогая моя Олюшенька-Ольгуночка, вот уже 9-й День ангела твоего, с той поры, как сошлись – так чудесно-странно! – _п_у_т_и_ наши… И я все тот же к тебе, как – _з_н_а_ю_ – и ты ко мне. Мы можем – страстные – взрываться и колоться, но это лишь наносное-преходящее, а внутренне наше не ранено, – ни-че-му не достать его! Сохраним неповрежденным, нетленным. Да будет!

Чудесно тебя люблю, ценю, дорожу тобой, твоей любовью-дружбой. Все в _э_т_о_м_ – только _н_а_ш_е, совсем особенное… – м. б… – наверное даже! – ни с кем не совершавшееся. И это нашло выражение в нашей неповторимой переписке, в этих горах писем… – в этой сказочной россыпи чувств, слов, мыслей!.. Это редкий пример – _д_а_р_ – для многих-многих. М. б. придет время, когда будут изучать их… и как «литературный материал», как «редкостное проявление _л_ю_б_в_и» – вклад в будущее искусство, в науку – «любвографии»… – и как «исторический документ»…

Нежно тебя целую, и сердце шепчет тебе, мое сердце, такое истомленное… – Ольгуночка, моя светлая, моя рвущаяся в тенетках… будь сильна, будь внутренно покойна, будь всегда в вере, что ты _д_а_н_а_ Жизни, одарена от Бога, и тебе надо выполнить назначенное тебе. Ты – на своей дороге. У тебя – единственная _т_в_о_я_ дорога: творческая! В день твоего ангела, святой, _с_т_а_в_ш_е_й_ _С_в_я_т_о_й_ – Мудрой Ольги, «равноапостольной», как назвала Церковь, – и по праву!.. – учти то время жестокое, естественно жестокое! – и ты почувствуешь, – _К_Т_О_ – _О_н_а! И как мало о ней написано!.. Так вот, в этот твой ангельский День – Света – память Дня св. Ольги – память российского Дня Света! – я всем сердцем хочу – чудесного и священного _с_в_е_т_а_ тебе, твоему сердцу, всему творческому в тебе! Да просветится разум твой и сердце твое – и воспылают вдохновенно! Умей, найди силы отметать «пыль», влачащихся в пыли дней… – ибо ныне влачатся дни… – в пыли, и крови, и грязи… А в твоей – местной жизни… – эта пыль сорит душу, сердце, _о_ч_и!., и закрывает _с_о_л_н_ц_е… в твоем трудном существовании! Отметай, преодолевай, Олюша!.. храни _д_н_и, как-то найди силу «закрываться» от этой отравляющей и омрачающей пыли!.. Знаю, трудно это, но… призывай Бога!

Да, молись, просто и жарко – «Помоги!., дай мне Свет Твой!., да исполню Волю Твою!» ЕЕ призывай, их, всех, – близких нашему духу, наших Великих Святых! Им ничто наше не чуждо! Они – ныне – _в_с_е_м_у_ причастны. Желаю тебе здоровья, душевного покоя и творческого. Пиши, рисуй, что хочешь, помня: _в_с_е_ требует огромного труда, помимо горенья, вдохновенья.

Будь бодра, радостна – Серафимовой _р_а_д_о_с_т_н_о_с_т_ь_ю. Как бы хотел я этого тебе, себе!.. Я много страдал и страдаю от душевной подавленности, силюсь выгребаться…

Ю[рий] Ф[едорович] посетил меня⁸⁰⁹, 11 июля, передал твой чудеснейший кекс. Целую тебя благодарно, заботливая моя. Твой привет сей был мне в большую радость. Ю[рий] Ф[едорович] – оставил очень доброе во мне чувство. Он – пусть с маленькими недостатками – много выше ему подобных, культурней, богаче… – Переписка (* думаю, в переводе она сильно сжата.) с фон Мекк Ч[айковского]⁸¹⁰ – суховата и бледновата… – трудно одолевается. Меня разочаровала. Ч[айковский] – умен, лиричен и..! – порой, _с_т_р_а_н_е_н… – до… выпрашиваний. Многое тут – _т_у_м_а_н. Мекк – сушка… головная какая-то «любовь»… верней, преклонение, обожание… но – рассудочное. Она – «фиш-ауге»^[243]. И – «наседка»! Но, благодаря ее заботам, Россия получила от Ч[айковского] много дивного. Не было бы, м. б. без М[екк] «Пиковой дамы»⁸¹¹… и последних симфоний…

Ч[айковский] – ты знаешь – был _у_р_о_д… в сексуальных отношениях. И, думаю, М[екк] это знала. И даже _э_т_о_ не помешало ей – боготворить Ч[айковского]. Его свадьба – кажется, была для отвода глаз, ходили скверные слухи… надо было «закрыть» рты. Отсюда – дикая трагико-медия. И смерть Ч[айковского] кажется произошла – в Клину – _н_е_ от холеры. М. б. – самоубийство… или – отравление, _к_е_м-то. Мрак…

Твое дело, работай и над «Лан!.. – ды-ши!..» – да стоит ли?.. Пока жду чего-то, медлю с изданием «Куликова поля» – а мог бы и сейчас пустить. Что ты дашь? какую обложку? Твой проект очень тонок… малодоступен… зауряд-читателю, а его – 99 процентов. Мне нравилось простое, первое… – помни: надо дать _с_е_р_д_ц_е_ «Куликова поля» – как-то должна чувствоваться «Лавра», как символ Руси и Благодати. Концовка… – ну, какой-то живописный заключительный арабеск в конце книги. Как ты-то – не знаешь? Зна-ешь!.. Не мне разъяснять тебе.

18 послал тебе маленький гостинчик, что мог найти. И – тогда же – красные розы. Про-сил магазин!., не спутать, не жаться. Обещали… В этих розах посылаю тебе – весь мой свет, моего сердца к тебе. Черкнул в магазине два слова⁸¹², под глазами… – но ты и в них найдешь _м_е_н_я, мое большое чувство к тебе и к тому, _ч_т_о_ в тебе. Ю[рий] Ф[едорович] сказал о «хатке» – дивно! Я рад, лишь бы дали тебе покой. Два дня – 12 – вечер по 14 вечер – был у Юли, гулял – часа 3, на горы! – и 14 весь день – лежал-читал. Зуд все то же. Нет помощи! Знаю, это – раздражение поверхностных нервов, как следствие «рожистого воспаления». Ведь ночью успокаивается совсем, а когда разговорюсь или пишу-читаю – почти не слышу! Хоть бы Господь снизошел… никто мне не поможет. И средство 3 гомеопата – ничего не дало. Но почему-то я верю, что кто-то нащупает!..

Никак не могу – к 3 книге «Путей»! Но – м. б. переломлю безволие и жуть. А тут еще м. б. придется начать судище с мошенничеством шведского издательства – самого крупного, – издавшего в 20-х годах «Человека»⁸¹³. Я уличил его в… мошенничестве! Процесс – на 100 процентов – выиграется. М. б. и без процесса, если издательство пойдет навстречу. Дело только что всплыло. Я забыл об издании, с 28 г.! Долго рассказывать.

Олюша, верю тебе, твоему большому чувству ко мне. Верю в тебя!!! Я к тебе – неизменен, только я истомлен, всем… я – _у_с_т_а_л. И мне будто и жить не хочется… Надежды нет увидеть тебя… Если можно, дай – и скорей – обложку хоть только! – и начертай Ив. Шмелев – тут без точки, и Куликово поле… Трудно, да… Но ты реши… Нет – выйдет без обложки. Важно – дать своевременно. О мелких злобах дней моих не стану писать, засыпать «пылью», – и без сего много у тебя «пыльного», засыпана с головкой.

Надо скорей послать письмо, к сроку, – м. б. 24-го получишь. Дни влачатся. Есть много – сказать, но важного чего – нет. Скорблю о России. Близятся сроки… но – _ч_т_о?.. Темно.

Голубка, нежно тебя целую, – светись, ты же – для Света. Не поддавайся «кривящему» зеркалу… Все – забудь. От нас – не станется… но с нами самими может статься: запыляемся!.. И другим – пылим.

Оля, милая… _г_д_е_ _т_ы_?!.. Как – вдруг затоскую, затомлюсь… Говорю о _с_в_е_т_л_о_м_ общении, о плодотворном, для обоих. Глазки, ротик твои целую. Дай же руку, – и вот тебе – _м_о_я. Твой Ванёк

185

И. С. Шмелев – О. А. Бредиус-Субботиной

8. VIII.47

Спешу, дорогая Олюша, дать знать: твои рисунки получены, – был удивлен: не заказным послала! Воровство – сплошь, – всё воруют. И – все.

Позволь задержать 2–3 дня: хочу показать, выслушать суждения, – в смысле применимости (только: работа очень нравится мне!) к обложке. Для общего читателя, _с_к_у_д_н_о_г_о_ для глубокого постижения, – лучше с «Лаврой». Птицы – [1 сл. нрзб.] прелестны! – можно было бы – не на обложку, а – на следующий лист. Но только надо заполнить _п_о_л_е_ (в «Лавре») – занимающее почти половину обложки, – зияет _п_у_с_т_ы_н_н_о! Тут можно _с_и_м_в_о_л_и_ч_н_о… – но что?!.. Подумай. Я не могу – что?!.. Буду _в_д_у_м_ы_в_а_т_ь_с_я. Не надо спешки: «Куликово поле» м. б. (?!) будет печататься издательством «Православная Русь»⁸¹⁴. У меня многое пересматривается, но об этом можно только _л_и_ч_н_о. Между нами: я почти решил⁸¹⁵, о чем уже писал: д_а! Не буду «ломиться», не буду и отмахиваться: пусть как бы – _в_е_д_о_м_ы_й, не противящийся. _Т_а_м_ мне м. б. откроются большие возможности говорить полным голосом и подвести итоги. Материальная сторона меня не тревожит: я, кажется, найду _д_р_у_з_е_й… и большого читателя и слушателя. Работаю над «языком», и – пишу. На «Пути Небесные» много охотников. Написал _ч_у_д_е_с_н_о_м_у – еп. Николаю Охридскому⁸¹⁶: его слово о Владимире Святом⁸¹⁷ – меня озарило. Я был счастлив узнать, что он – в Сан-Франциско! Это – человек огромной культуры (помимо богословского разностороннего образования, он окончил Оксфордский университет, Берлинский теологический) – и – _в_е_с_ь_ в русской культуре. По сравнению (меткому) одного ученого нашего – он – для Сербии то, что для России – Пушкин. Вчера я послал ему авионом.

Его «Слово» о св. Владимире может быть будет (?) воспроизведено в «Русской мысли». Читаешь ли ты ее (там много недочетов, но она – _н_у_ж_н_а), видишь ли? Она неуклонно _р_а_с_т_е_т. Я вхожу в сотрудничество – в «Православную Русь»⁸¹⁸, которая поразительно _р_а_с_т_е_т! За 5–6 мес, едва, – 2500 экз.! 800–1000 расходятся в Европе. Я хочу большей аудитории. Дам ряд статей о моем «credo» – итог, – ясный, – моего миросозерцания. О «пути» жизни, о России, – все, что прикровенно-образно розлито в моем художественном творчестве. Вопрос о моем _п_у_т_и… – должен скоро вырешиться. И. А. Ильин ответил: _д_а⁸¹⁹. То же и К[арташев], и [Зеелер]. Но это – лишь для самых верных. Пока – полный молчок. Знай. Решен томивший меня вопрос – об авторских правах: _к_о_м_у_ вручить – для прочной, достойной и большой _ц_е_л_и. Я – _н_а_ш_е_л. И – сделаю. Ив – не годится: он – весь во «французском _м_и_р_е», и в заблуждении о _н_а_ш_е_м. Я его не могу и не хочу обойти, в память _е_е… – но он может рассчитывать лишь на «условную поддержку». Моя цель – _п_р_о_с_в_е_щ_е_н_и_е_ на основе Слова, Св. Слова. И – помощь сирым и слабым. Мои «Лето Господне» и «Богомолье» (помимо некоторых других) – фонд на много лет, если откроется свободная Россия. Книги станут «настольными», – для всех. Это не самомнение: это уже _е_с_т_ь, здесь. Их бытие составит солидный фонд. Переделаю завещание ибо я нашел «субъекта права», правомочного, верного и – _н_е_п_р_е_х_о_д_я_щ_е_г_о. Это редкость в нашей брошенности: у нас нет – для нас и будущего: правового «юридического лица», – _п_р_а_в_о_п_р_е_е_м_н_и_к_а.

Когда ты узнаешь _в_с_е_ (но это можно лишь в личной встрече ясно и полно знать!), – а я тебе объясню _в_с_е, – ты, – не мыслю иного! – скажешь: «да, Ваня… _т_о_л_ь_к_о_ _т_а_к!», «как я рада!..» Ибо ты всегда _р_а_д_а_ – доброму. Ты вся – на _б_л_а_г_о_е. А что может быть более _б_л_а_г_и_м, как не _С_в_е_т_ для темных, как не забота о бедных! как не попечение о сирых?!.. Так, Олёк? Господь внушил мне, _и_с_к_а_в_ш_е_м_у, _к_а_к_ я обязан распорядиться. Тогда моя жизнь – оправдана: сделал – «по Слову Твоему, Господи», – как сумел. Да, Оля?.. Данный мне «у_р_о_к» надо – _с_д_а_т_ь, а плата моя… – мое сознание: _п_ы_т_а_л_с_я, ленивый раб… – «вот, Господи, суди… как сумел». О, если бы!.. Ах, как хочу все сказать тебе!.. И еще раз скажу: ты была _п_о_с_л_а_н_а_ мне – в радость и – в укрепление. Благодарю за это – Его. Я – грешный, слабый… но, поверь, я умею отделить _т_л_е_н_н_о_е_ от непреходящего. А в наших отношениях – много было _с_в_е_т_а. Не будем его мутить. Будем – великими «дружками». Так, Ольгуночка?.. Да, да, так.

Я полагал, что «швейцарское издание» – для издания на шведском языке!⁸²⁰ Что за странность?! Я благодарен К. Т. Жуковичу… – но мне нужен шведский (!) издатель. На новом правописании – не согласен, хоть осыпь златом! Я знаю исконность верного _з_а_к_о_н_а_ знака «ъ» – и многого. Это – святотатство. Надо совсем не знать _д_у_х_а_ – _л_и_к_а_ нашей великой _р_е_ч_и_ в письменности, а слово – «Бог» – постыдная незавершенность без «ъ». Новое правописание – как часто – сжирает (или ломает) смысл! Для стиля, например, оно, прямо, нестерпимо… сюда хлѣбъ – _х_л_е_б…..! что это за… _х_л_ё_б?!.. путаница – миръ и міръ! – _в_с_е_ – мир. Иди-о-ты! Я приведу сотни «идиотизмов». Это – растление слова – мысли! ради _ч_е_г_о? «Упрощения» и «облегчения» (?!) безграмотных кретинов. Если ты не в силах _э_т_о_г_о_ одолеть – на что ты в-силах?!.. Правописание, как и язык, как и _в_ы_г_о_в_а_р_и_в_а_н_и_е_ (знаки препинания!) _т_в_о_р_и_т_с_я, а не надумывается. Мы знаем, _к_т_о_ это выдумал и для чего. И почему. Те, кому _с_л_о_в_о_ наше – чуждо и _т_е_м_н_о. Наш язык родился от древне-славянского, _о_с_в_я_щ_е_н_ церковно-славянским. Он растет и облекается плотию, закономерно. И каждое изменение должно быть естественным, должно _р_о_ж_д_а_т_ь_с_я. Это делает сам народ, – и жизнью, и, через людей письменных, – их вдохновением, их служением, их – искусством. _У_ч_и_с_ь, _в_с_е_г_д_а, _я_з_ы_к_у!.. _Т_ы_ _о_б_я_з_а_н_а! По-мни. В чем сомневаешься – иди к исследованию, проверке: это – долг! Не смеем мы коверкать молитвы: так и в языке: не смеем, – хоть и невольно, – кощунствовать над словом. Русская грамматика _в_с_е_г_д_а_ должна быть под рукой.

Да, твои «птицы» – _ч_и_с_т_о_т_а_ – девственность. Но они очень _т_о_н_к_и… Удивительно нежны краски… Я буду настаивать – _в_ы_с_о_к_о-художественно их воспроизвести! В Америке это достижимо. А потому – не надо спешить. «Куликово поле» – должно выйти – очень _ч_и_с_т_ы_м. Думай!.. Ты – одолеешь. Размер (лишь предполагаемый) – 18x12 сантиметров. Число строчек на странице: 24, – думаю. Число «знаков» в строке – 38–40, а м. б. и 36. При таком расчете книжка составит – около 120 стр., считая и титульные страницы – около 6, без обложки. Одна титульная, после «вкладки», что за обложкой, с заглавием (титулом), еще – допустим – «птицы», дальше для «надписания» (с повтором, без упоминания автора – _з_а_г_л_а_в_и_я_ (посередине).

Шведский издатель мне очень нужен, но… – _ш_в_е_д_с_к_и_й, в переводе. Не думай: не за prix Nobel^[244] тянусь… нет! ищу большего _э_х_а, для своего. А деньги – _н_е_ мне. Славы, для себя – не ищу: ищу – _с_о_г_л_а_с_н_о_с_т_и, ищу – _о_т_з_в_у_к_а, более широкого. Это – путь русского духа – _в_л_и_я_т_ь. Только это меня влечет и радует. Ты-то мне поверишь. Да, Оля?.. И еще раз – К[онстантину] Т[арасовичу] жму руку. Безумец, как же я ошибался! Вот что значит – не владеть _с_о_б_о_й. Ибо сам я – не такой, как бываю _в_н_е_ себя. Ты, думаю, не скажешь – нет. И, частью, _в_и_н_а_ – на тебе (не корю!), на твоей спешности в передаче мне твоего состояния; вина и в _н_е_п_р_о_в_е_р_е_н_н_о_м_ изображении словесном. В твоем – «впопыхах». Не корю. Ибо я-то – главный виноватый: я _с_п_е_ш_н_о, «впопыхах» – воспринял, – и еще поспешней – отозвался.

Здесь «слухи», часто полоумные, как, вообще, «слухи». Что только надумывают! Но это дергает. А мне это очень мешает. В _с_в_о_б_о_д_н_о_м_ «в_о_з_д_у_х_е» – о, я бы _в_с_е_ изменил! Пойми, я хочу _н_а_д_ы_ш_а_т_ь_с_я! Я вставал бы – в 6, ложился – в 10. Я бы увидел новое и – по-новому. Хотел бы видеть Аляску… остатки русского стана… леса, глушь. Там у меня есть _ч_и_т_а_т_е_л_и… и корреспонденты. Некий миссионер – орловец-монах о. Герасим⁸²¹. Какие письма писал! Живет с медведями. Ах, какая там «первозданность». Туда, конечно, авионом. И если бы случай переместиться, – да, «по воздуху», в один день. Мечтается – жить не в обители, а лишь – _р_я_д_о_м. Хотел бы видеть Ниагару, Канаду… _о_з_ё_р_а… – найти (есть!) – совсем по природе – _Р_у_с_ь. Ты еще не знаешь, _ч_т_о_ _д_а_н_о, _з_а_д_а_н_о, – и как выполняется это заданное обителью Св. Троицы. Выпиши «Православную Русь». Вот адрес: Holy Trinity monastery, Jordanville, N. Y. – USA. 4 доллара – на год, на 24 NoNo. И – забудь, что это «анастасьевская юрисдикция»: это – подвиг! великому делу – служение. Я _в_с_е_ знаю. Если бы ты знала «житие» арх. Виталия-Печатника!..⁸²² он – _в_с_е! Это – верный последовать – _а_п_о_с_т_о_л_а_м. Его _н_е_р_в – _с_л_о_в_о, _п_е_ч_а_т_ь. Он под покровом, – руководим! – преп. Иова-Печатника, Почаевского⁸²³. Ему за 70. Католики в Польше отбили ему одно легкое, водили на расстрел. Что за сила духовная! Я любовался его «житием», и сколько раз хотел – написать о нем! – большое, и – давно! Он спит на голых досках, не более 3 ч. в сутки… ест – не знают, что ест и когда. Но по энергии – «неразряжающийся аккумулятор». Он как бы – в _п_р_о_м_ы_ш_л_е_н_и_и. Надо знать. Лично я его не знаю. Меня он _з_н_а_е_т. И это он, его желание – найти (и уверенность, что найдет!) русского мецената, который, без всяких обязательств с моей стороны, дал бы средства – выписать меня и дать необходимые для меня «удобства». Хотя бы на год. Но я – не «бесприданница». Все было бы возмещено. Там я мог бы выступать перед русскими (и не только!) слушателями, – разъездно. И – завершать _м_о_е.

Дорогая, целую тебя, лелею… Ты, Оля, _н_у_ж_н_а_ мне, _д_у_х_у_ моему. Тихая и светлая. Надо все – во-Имя. Ты – для сего. Дай же губки, дитя мое… Твой Ваня

[На полях: ] Твой удивительный «кекс» питал меня, радовал и облегчал мне бытие в течение 3 недель! Съем ломтик с твоей большой чашкой молока – целое блюдо, без забот. Мяса я уже не ем, только раза 2 на неделе – ветчину. А то все – кашицу гречневую и – [подобное], яйцо, варенье, – трудно с хлебом – ужасный, кукурузный. Но с большим трудом достают пухлый хлеб, что давали канарейкам. Чудесно! Пока, слава Богу, с 22 июня – не отзывается ulcere. Но зуд – есть, томит…

Получил и 2-ую открытку⁸²⁴. Но как ты скупа, на письма! А я… ты видишь, – при огромной занятости… очень много переписки. Но и – работаю.

186

О. А. Бредиус-Субботина – И. С. Шмелеву

11. VIII.47

Дорогой мой Ванюша,

Твое письмо ошеломило и приглушило меня. Я не могла _н_и_ч_е_г_о_ из себя выслушать, ничего придумать, осознать и сообразить. Совета давать в подобном никто, по-моему, не может. Но ты и не ждал его от меня, по крайней мере. Конечно, имей я к тому малейшую возможность, – я могла частью только советовать, разрешив трудности со стороны французской экономики. Частью тебе было бы легче. И как мучительно мне сознавать, что я бессильна в этом. Ты м. б. и не представляешь этой именно моей муки… Всегдашней и давнишней… В остальном же… в главном – я _н_и_ч_е_г_о, ровно ничего не могу сказать. Да и что бы я сказала, если бы даже ясно и твердо знала этот ответ? Ведь для меня означает твой отъезд – разлуку навсегда… Это я знаю и всем моим существом чувствую… И многое еще другое чувствую и из того письма, и из последнего.

Конечно, м. б. мне должно бы быть лестно, что своим сообщением ты равняешь меня с Ильиным… Но, нет, Ваня, тут этого у меня не может быть. У меня только боль… Эту боль я не смею ставить во главу угла, если дело идет о твоей жизни, как это изображаешь ты, – но от этого мне еще тяжелее.

Твоя, подводящая итоги нашему чувству, «отповедь» мне – она мне очень больна. И продумав все, ты поймешь почему. Равно как и то, что ты отнимаешь у меня свое доверие к «литературной заботе». Ты такой словесной любовью одеваешь все это твое _н_о_в_о_е, что невольно думается, как мне говорили еще в клинике: «Когда дают слишком лестную аттестацию уходящему служащему, – знайте, это только „Trost zeugnis“» (т. е. утешительное свидетельство), позолота пилюли.

И ты это сам отлично поймешь. Но это все не важное… Самое больное – это все то, что должно с тобой решиться. Я онемела и я молчу. Я ничего не смогу сказать.

И И. А., если не злой, то несчастный – твой гений. Сам он ни в какой не попал переплет. И «К[арташев]» и «З[еелер]» так легко за тебя решают.

Мне многое бы хотелось тебе сказать. И трудно, и ответственно, ибо не хочу _н_и-к_а_к_о_г_о_ «нажима». А быть только «в разуме» я тут не могу. И не дать воли сердцу я тоже не смогу, коснувшись таких вопросов вплотную. Но впрочем ты все, и главное, и не главное решал до моего ответа. Возьми хотя бы историю с «Неупиваемой чашей». И я оказывалась в своей интуиции права.

Не думаю, чтобы разумно было мне стремиться в Париж. Для чего? Видеть пепелище когда-то очень красивого храма? (* Видеть твой отход от меня, твой теплый хлад?! Не о преходящем говорю, а о светлой душевной любви. У тебя ее ко мне нет!) – Лучше сохранить прекрасное твоего чувства ко мне – в душе и не разорять его. Проститься перед отъездом? Навсегда проститься? – У меня не достанет сил. Я себя знаю. И вот, сравнивая себя и твое спокойствие, – вижу, что у тебя все ушло.

Для тебя это лучше, легче. А обо мне не стоит говорить.

Спасибо тебе за быстрое известие о получении рисунков. Одновременно высылаю еще набросок. Но все мне кажется ненужным.

К. Т. Ж[укович] говорил об издателе в Швеции на русском языке. Как же тогда был бы разговор о новой орфографии?? Ты не вчитываешься в мои письма, даже в местах, тебя касающихся.

Иллюстрацию «Куликова поля» ты обязательно поручишь кому-нибудь _т_а_м. Знаю. Ты, как водяные травки, имея корни (и большие) все время перемещаешься и не остаешься «верным» одной почве. Со мной это у тебя в бесчисленных вариантах было. Ну, Господь с тобой! Крещу тебя и обнимаю. Оля

187

И. С. Шмелев – О. А. Бредиус-Субботиной

21. Х.47 Вечер

Получил, дорогая моя Олюша, и твое ласковое (и грустное!) письмо, как раз 9-го утром⁸²⁵, и твои розы, – увы, они задохлись, только 4–5 роз могли раскрыться! Принесли их мне, около полудня 13-го, в понедельник, а посланы были, судя по штемпелю на бланке цветочного магазина в Woerden, – 9-го! Да ныне здесь хаос⁸²⁶, дней 10 не ходило metro, ни автобусы… должно быть провалялась посылка. Родная моя, я _з_н_а_ю, – ты всей душой хотела осветить лаской мой День ангела. Целую тебя голубка. А я и кончики цветочных стеблей подрезал, и воду менял: нет, бутончики были еще очень туго свернуты, и у ослабевших за 4–5 дней лежки очень закутанных в газетные листы (до 5–6 заверток!) – не хватило сил – расцвести. Вон они, сухие, неожившие!.. Твоя _л_а_с_к_а_ – так и не расцвела _в_п_о_л_н_е. В здешней, очень тревожной, жизни, когда _в_с_е_ ждут, что будет… все туземцы, – а о нас что же говорить!.. – трудно _у_й_т_и_ в себя, в творческую отрешенность от «дня сего»… – и я _з_н_а_ю, что нет у меня «подъема», _с_и_л_ы – писать «Пути Небесные», – самое неотложное. Надо переменить «воздух». Он – не по мне, не – для душевного _у_ю_т_а, – не могу. _З_н_а_ч_и_т… – ? Да, _н_а_д_о_ переменить воздух. Как и когда осуществится… – не могу сказать точно. Материальная сторона вполне налажена. Виза будет. Дело за мной… – надо лишь выправить бумаги. Это может взять – месяц..? К весне может быть – _в_с_е, самое нежданное, когда уже будет поздно. Значит… – _н_а_д_о, теперь же. Мне нужно хотя бы год – два – закончить «Пути Небесные». Делаю я – не очертя голову, все взвесив… – и складывается так, что необходимо ехать. И на дорогу, и месяца на 4–5 жизни там, – уже имеется, не считая моих писательских ресурсов. На отъезд я смотрю – как на «поездку»: захотел – вернулся. Квартира останется за мной. Обратная виза – будет. О_т_т_у_д_а – все советуют и даже торопят. А я… – все еще медлю… Виденный мною сон как бы говорит образно: особенной _с_п_е_ш_к_и_ – тревоги – _н_е_т. Суди сама. На мой _з_о_в_ к дорогим отшедшим – «помогите _р_е_ш_и_т_ь» – вижу – будто где-то тут пожар, вижу в каких-то _щ_е_л_я_х_ язычки пламени, прошу Олю и Сережу… – они со мной, около… – вызвать пожарных… а Оля – никакого желания послать Сережу за пожарными!.. – будто она не считает _э_т_о_г_о_ (огня-то!) чем-то опасным! И Сережа (среднее, между им и Ивиком) будто стесняется идти, (он не любил всяких казенных учреждений, смущался даже ходить по лавкам!) не двигается. Тогда, будто, я сам вызвал. К_т_о-т_о смотрит (будто французский пожарный) на язычки огня в щелях… – и тоже ничего не предпринимает!.. – И я проснулся. М. б. для текущих дней, недель – осложнений и опасности не предстоит… Но – не дожидаться же, когда предстанет когда уже нельзя будет двинуться.