Текст книги "Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950"

Автор книги: Иван Шмелев

Соавторы: Ольга Бредиус-Субботина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 61 страниц)

Твоя Оля

Не пишу много, т. к. опять должна стучать. Устала страшно. Родной мой… Целую. Оля

[На полях: ] Ты писал, что «Павуа» тоже издаст de lux!⁷⁵⁸ Я отыщу! Сперва – просто, а потом «de lux»! В этом же у меня и весь спор с тобой был! Ну, это уж не поправить, так что и говорить нечего!

19. II.47 Пишу тебе сегодня письмо об очень важном^758а. Нельзя все «с маху», должна вся собраться для письма. Крайне важно. А это спешу послать.

Прошу: отнесись ко мне с доверием дружеским. Иначе мне трудно писать о важном. Я верю, что ты поймешь меня. Сегодня же написать постараюсь, – оставлю все дела. Обнимаю. О.

173

И. С. Шмелев – О. А. Бредиус-Субботиной

19. II.47

Дорогая моя Ольгуночка,

Пишу кратко, – очень я заработался, устал. Сегодня отправляю тебе «Куликово поле», в новом списке, очень развернутом, в 1 1/2 раза.

С неделю проработал. Это – окончательно, так и прими – _с_в_о_е. Сними (для себя или для меня) оттиск машинкой, у меня всего 1 экз. Прости, что затрудняю. Если не удосужишься, (я тебя не тороплю) верни мне, прочитав, – после перепишешь, а я – не в силах. Надо бы 2 копии мне сделать. Да не мог найти бумаги. 2-ой оттиск послал сегодня же И. А. Ильину. Сам – безо всего.

Молись, чтобы свет Господень озарил тебя! Твое последнее закрытое письмо⁷⁵⁹ меня подавило, я написал тебе. Сегодня, твоя открытка⁷⁶⁰ – осветила надеждой. О-ля! Благостно, _ч_и_с_т_о_ отнесись к работе. Я жду, я верю, что ты найдешь волю – хотя бы не широко – дать обложку – заставку-кайму – (одну!) для главок, заставку и концовку (как и «рамочку» пограничную). «Куликово поле» _н_а_д_о_ выпустить _ч_и_с_т_ы_м, и оно будет выпущено! Я напишу в Германию. Но я не теряю надежды в этой (важной для моего духа) книжечке связать твое со своим. Это пишу тебе в последний раз: больше не помяну. Боюсь заболеть: начался насморк, плохо. Я все берег уголь и дрова – вот ты придешь, и вечерами не топил печку, когда охлаждались радиаторы отопления. – Вот, м. б. и простудился.

Я тебе _н_а_п_и_с_а_л_ большое письмо, дня 3–4 тому…⁷⁶¹

Переезд твой в Woerden… это должно быть – после Пасхи?..

Я болел душой о тебе, как ты леденеешь… – и – из-за _ч_е_г_о!..

Тебе надо работать душой, сердцем, а не разматывать силы – на преходящее, пожирающее дух. Ты сама понимаешь…

Господь с тобой. Неужели мне суждено – утратить веру в тебя?!..

Это было бы ужасно. Нет, это не должно быть, _н_е_ может быть.

Целую тебя, светик мой Оля.

Твой Ванёк

Скажи: ешь ты гречневую кашу?

Прямо, у меня много гречневой крупы. Пошлю тотчас же, как получу – да. Должна любить! Ты вся – _г_р_е_ч_н_е_в_а_я. При-родная _н_а_ш_а!

Ва

174

О. А. Бредиус-Субботина – И. С. Шмелеву

[4.III.1947]

Мой дорогой Иван Сергеевич! Пишу открытку, – чтобы только хоть голос Вам подать поскорее. Всю неделю в трепке и разгоне, – затраты сил – всяческих – куда больше, нежели результатов. От Вас нет ни звука. Вы не согласны со мной, – и потому молчите? «Куликово поле» я сразу же села читать, несмотря на очень поздний час, и просидела до ночи глубокой. Я его очень люблю, – Вы знаете. И не знаю, которое лучше: старое или это? Не могу сказать. Меня поразило его начало. Мы же с Вами совершенно солидарны. Вся разница только в том, что я уже вижу то, чего мы ждали и что наступило. А Вы, как бы еще не решаетесь поверить. Я умереть могла бы за эту Правду, т. к. знаю, что Великое происходит, и ему нельзя мешать. Вы – думали так же. «Куликово поле» – все у меня в сердце. Я с радостью стала бы работать для его «одеяния». М. б. (в новом) чуточку рассудочен следователь. И кажется порой: не сам ли автор ищет для себя поддержки в вере. Но, впрочем – разве это плохо?! М. б. следователь слишком придает значение всему «материалу» – и само чудо раскладывает на «составные» части. Но не знаю, плохо ли это? Это только мое рассуждение. В первой редакции субстанция духовная поглощает все рассуждения следователя. А м. б. для большинства как раз эта материя и нужна?! Письмо Ваше – удивительно!⁷⁶² Я скоро напишу. Очень поглощена заботами (гнусно все!) и перепечаткой. Измотана совершенно. Но пишу. Хлопочу о собственной машинке. Письмо от госпожи Гелелович^762а. Будьте такой милый, передайте ей, чтобы не сетовала, если не смогу ради формальной учтивости ей ответить.

Я загружена всем. Визит к доктору и лекарство стоили +/– 11 гульденов (никаких прочих расходов я не хочу присчитывать). Их пусть она передаст Вам. Жду ответа из Амстердама на запрос о пересылке «Павуа». Надеюсь, что удастся. Из музея ничего не слышала о Мадонне⁷⁶³. Придется ехать, видимо. Но сию минуту и помыслить не могу. Я – перезанята.

С «Куликова поля» Вы сняли посвящение? Да? Очень прошу, пришлите мне мой рассказ.

Вы хотели, чтобы я переписала «Куликово поле». Да? Жду ответа. Обнимаю. Оля

Совершенно исчезла машинная бумага. Попытаюсь из Америки.

175

О. А. Бредиус-Субботина – И. С. Шмелеву

[11.III.1947]

Дорогой Ваня, твою бесприветную открытку⁷⁶⁴ я оставляю без критики. Тебе ведь оказывается многое дозволено в отношении меня. —

«Куликово поле» я пошлю на днях же, – я перепечатывала его, и оно почти готово. Хотела облегчить тебе этим. Очень обескуражена и расстроена тем фактом, что мой рассказ, видимо, пропал. Я очень прошу тебя немедленно сделать заявку на почте в Париже, что заказное письмо (то, где 1 и 2 отрывок рассказа) мной не получено^764а. Почту принимаю всегда я сама. Рассказ мне крайне нужен, и я очень встревожена, что случилось с ним. Посмотри еще раз у себя, – я его не получала. Жду с каждой почтой давным-давно, – не сумасшедшая же я, чтобы его «забрасывать». Акварели, тобою швырнутые мне в лицо⁷⁶⁵ – совсем иное дело. Там боль. Я не могу их касаться (* но знаю отлично, где они.). Очень прошу справиться на почте в чем дело. Когда ты послал 1 и 2 отрывок? Ты же делаешь пометки в дневнике о почте.

Пишу на вокзале. Все эти дни в гонке. У меня ни прислуги, ни квартиры, ни разрешения на переезд-въезд в Вурден. Тут и на 10-терых хлопот достанет. А тут еще подвернулась поездка в Гаагу – по приглашению (личному) министра «Искусства и науки» на торжество в честь дядюшки Монакского (Bredius). Мы – единственные представители молодых Бредиусов. Меня это все треплет. Но, хотя, – что значу я?

«Куликово поле» целиком мною понято. Это ведь за меня решается о том, как я думаю и чувствую. И без меня ставится моя вера в Бога и в народ наш на политиканскую платформу. Чисто внешне – я бы считала своим долгом сказать: обрати внимание на то, что 7 ноября нынешнего столетия – праздник революционного октября, и кооператив не мог быть открытым. И еще: не был ли в то время еще НЭП⁷⁶⁶, – тогда выдач таких тоже не могло быть. Касательно _н_у_т_р_а, – я писала много, но после твоей брани не хочу ничего говорить. Мне очень больно и тяжело. Я думаю, что всякую пакость, брошенную обо мне кем попало, – ты бы стал взвешивать. У тебя нет веры в меня. И не было.

Господь с тобой.

О.

Веселые цветы – совсем не по настроению⁷⁶⁷.

176

О. А. Бредиус-Субботина – И. С. Шмелеву

18. III.47

Ванюша мой дорогой, какой чудесный день… весна пришла вчера после штурмовой ночи… Как бесились борющиеся силы… я не смыкала глаз – дом содрогался, подавался под напором бури. Фонарик в прихожей качался при запертой двери и колокольчик звонка дрожал и тоненький издавал звук… Ураганом дрожала и выла ночь, и небо не успевало закрыться тучами – так их гнало… А на утро… пришла _о_н_а_ – ласковая и в ослепительном, _т_е_п_л_о_м_ солнце. И все проснулось: ожили голые деревья в веселых свистах дроздов, гомозящихся стайками в ветках, гладенькие, блестящие скворцы «журчат» на крышах, подняв головки к небу, распушив шейки… и вздувшаяся вода в канале бурно гонит лед.

Зимы как не бывало… Какой бурный, какой же страстный переход!! На душе тревожно и взволнованно, и радостно, хотя и мутно все пока у нас. Я в отчаянии от переезда и от того, что опять я бесприютна и не смогу работать. Кажется нашла прислугу, но далеко не то, что искала. И еще не наверняка. Я не могу никого и найти, т. к. нет и прислуге угла! Где же ей жить-то?! Увидим. Я решила ничем себя не волновать, т. к. все равно ничего не придумаешь…

Мне трудно сказать тебе, что я тогда-то и тогда-то начну рисунки к «Куликову полю» в этом неустройстве, но я стремлюсь к этому и обещаю тебе взяться за эту работу со всей любовью. Но почему ты не отдаешь Бенуа? Если такой известный художник хочет, то я считаю себя недостойной, и еще: ты не пожалеешь после? Если хочешь, чтобы я, – то я радостно берусь.

Не в укор тебе, – а по дружбе: мне больше чем больно, что ты куда-то затерял мой рассказ. Я его не получала. Напряженно ждала его от тебя и знаю, что ты его не выслал. Ничто никогда даже в войны не пропадало, – куда же ему деваться? Посмотри у себя хорошенько, – м. б. ты его вынул и положил куда? Я все еще хочу верить, что ты его найдешь, – для меня катастрофа то, что его нету, и ты поймешь почему: – у меня нет никакой копии, даже черновика. Я все переделала и послала все тебе. Поищи, дружок… Ты же сам знаешь, как это больно… М. б. в декабрьских письмах? Отрывки были вписаны прямо в письма, в текст, – потому м. б. их ты сразу и не находишь.

«Куликово поле» я тебе вчера послала с приложением перепечатанного мною, а себе оставила розовую копию⁷⁶⁸. Прости, если плохо напечатала, – я в машинке еще новичок.

Если я смею, то скажу тебе от сердца, что думаю о рассказе. Ч_у_д_о_ дано тобой прекрасно, беруще, художественно и благоговейно до слез… Ты-художник всегда мастер, всегда _х_о_з_я_и_н_ того, что хочешь дать. Само по себе чудо так прекрасно тобой дано, что… мне мешают рассуждения словоохотливого следователя. Он слишком много напирает на то, что _б_е_з_ напора было бы убедительнее. Его рассуждения как декорации – загромождающие сцену, саму природу. Душа ждет, напряженно ждет… а он… все говорит и… расчленяет. Тонкое, чуткое художество загораживается… какой-то… публицистикой что ли…

Это чудесный рассказ, и я бы ничего не сказала, будь автор не ты… Мне жаль, что такое тонкое твое и редко-прекрасное как-то затушевывается. М. б. я ошибаюсь, – тогда прости… Говорю то, что чувствую.

Подумай сам: событие на Куликовом поле так велико и неоспоримо, что все ссылки на авторитетность и какие-либо бумажки, заверяющие самого следователя, просто лишни и даже вредны.

Вдумайся: при таком-то важном… и профессор с его заботливой женой лишь _о_т-т_я_ж_к_а_ от главного. Читатель ждет уже, чует уже, а болтливый профессор все еще затягивает и… разжижает.

И многие слова о народе в устах следователя… не _и_м, не _с_л_о_в_а_м_ убедить в том, о чем он говорит.

Чем больше ты – художник, – тем убедительнее твое творенье. А следователь – публицист. Он слишком много говорит и _у_в_о_д_и_т_ внимание от чуда.

Об условиях жизни при «нэпе» ты все узнай верно. Пайки академические выдавали, совершенно верно, но это были совершенно другого рода выдачи. Их мы получали тоже, как вид жалованья ученым и давали 1 раз месяц в день выдачи жалованья. Главным образом мясо, масло, сахар, – это были богатые пайки, а не пшено. Во время «нэпа» в 23 г. мы свободно покупали все, что хочешь и в Москве, и в Казани. В Москве накупили такой колбасы и булок, что в поезде немцы головами кивали и удивлялись такой роскоши. В Москве мы увлекались различнейшими сортами булочек, калачей и т. п. Олечка не могла «жевать корочку», если «нэп» еще был.

Я не знаю точно, когда упразднили «нэп», но надо это узнать.

Ванечка, при таком-то Господнем чуде… к чему ссылки следователя на Ключевского? Твой художественный _о_п_ы_т_ с чудом не нуждается в этих точках над «и», – они снижают, умаляют великое. Таково мое восприятие, а верно ли оно – суди ты. И прости, если я глуплю.

Больного я не коснусь тоже, но не причисляй меня к «падшим», как ты сказал. Я сердцем чистым и душой болею, а не политиканствую и мне больны твои определения моего мира. Но оставим это. Все будет идти так, как Богу угодно.

Мне хочется тебе привести только несколько слов из «Журнала Московской Патриархии» о Владыке Сергии Пражском, ныне Венском⁷⁶⁹.

«…Георгий Григорьевич (Карпов)⁷⁷⁰ обменялся также визитами с Владыкой архиепископом Сергием, который готовился к отъезду в Вену – месту нового своего назначения.

После посещения Владыки Сергия Георгий Григорьевич с удовольствием рассказывал нам о русском гостеприимстве этого почтенного иерарха Православной Церкви».

И дальше:

«Рано утром на пражский аэродром съехались представители государственных учреждений и общественных организаций, чины Советского посольства во главе с послом В. А. Зориным⁷⁷¹, духовенство Православной Церкви и среди них: Владыка Елевферий⁷⁷², Владыка Сергий, о. протоиерей Крачмар⁷⁷³ и другие.

Никому не хотелось верить, что уже настал час расставания с нашим дорогим гостем.

И поэтому каждый полным сердцем присоединился к словам г-на К. Чермак⁷⁷⁴, который в ответ на прощальное приветствие Георгия Григорьевича просил его в самом недалеком будущем вновь пожаловать в Прагу… Б. Л. Черкес Член епархиального совета чешской Православной Церкви».

Ванюша, что же это с твоим почесом? Это кошмар какой-то!!! Господь да будет с тобой! Не сердись на меня, если глупо пишу о «Куликовом поле» и прости!!

Обнимаю тебя ласково и нежно.

Оля

Хочу давно спросить: что с луковицами цветочными? Если не посажены, то надо скорее сажать, а то останется один путь – на помойку. Жаль. Это самое лучшее было куплено. Пусть Ю[лия] А[лександровна] позаботится.

177

И. С. Шмелев – О. А. Бредиус-Субботиной

21. III.47

Милая Олюша, перерыв все, – и сколько дней! – нашел в «копиях» пакет, где, с письмом от 5.I.47, оказались отрывки твоего «Заветного образа». Слава Богу. Как это могло случиться?.. Очень просто, при моей в то время подавленности. Написав письмо тебе, – к Рождеству! – и вложив отрывки, я заклеил и… отложил – задумался. Вспоминаю: решил не посылать того письма, чтобы не огорчить тебя. Заменил. Но смута во мне осталась, я, очевидно, думал, что отрывки послал… – и забыл, в смуте сунул пакет в вороха, – у меня все вверх дном. Потому и не было отмечено в тетради, – целая полоса без отметок! – не нашлось и квитанции. Слава Богу, с души свалилось. А ты, небось, всякое надумывала… чу-ю.

Посылаю и _м_о_й_ экземпляр (с рукописью на оборотах) «Куликова поля», твой оставил себе, выверен, – спасибо. Приложил, заменив, «дополнения». Твои замечания… По существу, (вне этого рассказа!), они справедливы, в теории, но _н_е_ для сего «рассказа». Моя цель была иная, – _е_с_т_ь_ иная. Это, ведь, в сущности, не столько «рассказ» – беллетристика, сколько – более или менее художественное «исповедывание» – _в_а_ж_н_о_г_о_ для русской души. Я, просто, почувствовал, что _х_о_ч_у_ быть свободней… открытей… Дело не только в «чуде»… – а и в исторической и нравственной обстановке, – эпоха! – при которой, в которой это чудо проявилось. Дело и в попытке изображения _н_а_д_р_ы_в_а_ страждущей _н_а_ц_и_о_н_а_л_ь_н_о_й, русской, – в данном случае – _и_н_т_е_л_л_и_г_е_н_т_с_к_о_й_ души, души оглушенной, опустошенной, не оплодотворенной верой вообще и – в свое, родное, в «духовную мощь нашу». Мне необходимо было это вскрыть и показать. Эпоха исключительная, и переживания – ох, как же исключительны! _Н_е_л_ь_з_я_ было бы мне ограничиться голым изображением «ч_у_д_а». На _к_а_к_у_ю_ почву упало оно?..! И я должен был заставить русскую душу – в данном случае – интеллигентов – раскрыться, _п_у_с_т_о_т_у_ и _ж_а_ж_д_у_ свою показать – жажду упования и наполнения… показать _с_м_у_т_у, поиски оплота, вечного, незыблемого, на силе национальной души построенного. Отсюда – глубокая заинтересованность «рассказчика», личная. Необходимо было _п_о_д_г_о_т_о_в_и_т_ь_ «орошение души _ч_у_д_о_м». Отсюда – _н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_с_т_ь_ сцен – «Иова», беседы – о, сколь важной! – с профессором на лавочке, экскурс в «апокалипсис» и _и_с_т_о_р_и_ю. Ведь эта работа – исповедывание _н_а_ц_и_о_н_а_л_ь_н_о_й_ сущности, зазвучавшей и в опустошенных, казалось, душах. Я _д_о_л_ж_е_н_ был сделать это не «мельком» – слишком это важно! – раз представился _т_а_к_о_й_ случай! – хоть чуть, коснуться такого огромного, – нашей национальной трагедии, которая не может быть разрешена без вмешательства _с_в_ы_ш_е. И вот – _о_н_о: в лике выразителя нашей и духовной, и человеческой-просто, и исторически-государственной сущности – более яркого выразителя, носителя – _н_е_т! не вижу. Таким его признал народ, Сердцем – _ч_у_д_о_ преп. Сергия! Он несет в духе своем – _в_с_е_ наше, как в искусстве _с_л_о_в_а_ – Пушкин и прочие большие. Только ли _с_в_я_т_ы_м_ был – этот сын _Н_е_б_а? Нет, не только: он был и русский человек, пастырь, участник родной истории, человек масштаба государственного, защитник и предстатель за Русь Православную – в земной жизни. Учитель нравственного русского порядка, русской Правды. Антипод – потомков – русских неверов-интеллигентов. И вот, от него – свет. Его – народ – _ч_у_е_т, несет в душе. _З_д_е_с_ь – его воспринимают, с каким усилием и потом восторгом – русские бывшие никакие, безнациональные… – _с_у_д_ приходящего в себя следователя над самим собой! Мне кажется, что этот суд, «многоглаголание»-то, по-твоему, _з_д_е_с_ь_ необ-ходи-мы – иначе – обмелел и не дал бы важнейшего – рассказ. Как преподобный не только – Святой, небожитель, но был при жизни – _р_у_с_с_к_и_м, духовным учителем и водителем Князя⁷⁷⁵, его крепителем, так и мой рассказ, – не только художественный – в основе-то! – но и _в_е_д_у_щ_и_й_ рассказ, оздоровляющий, _н_а_п_о_м_и_н_а_ю_щ_и_й… вскрывающий главнейшую сущность нашу! И потому мне тесно было в узких – сухих тогда! – чисто «художественных рамках». Так я почувствовал. И сильней чувствовал, с годами, _с_л_ы_ш_а_ голос – ответственности. Пусть рассказ затронет не только чувства многих – сколь мало знающих русских читателей! – особенно – _о_т_т_у_д_а! – но и мысли: пусть покажет, _ч_е_м_ жив русский человек. А услышанное мною о «чуде» – просто краткий отчет _о_т_т_у_д_а_ – может быть даже очевидца! – из «случаев», как например «обновление» куполов, икон, – раздвинулся во мне, и все эти годы потаенно ширился и углублялся. – _М-_а_-л_-о_– «чуда», как бы оно ни было разительно. Надо больше: во-имя чего – чудо, для _к_о_г_о_ – чудо? заслужено ли чудо? не для «сушек» же подается чудо! Оно подается _п_о_ заслугам. Чудо, конечно, произошло не _д_л_я_ Среднева – он и есть – «среднев», – _н_е_ для его выпрямления, это между прочим. _Ч_у_д_о_ _д_а_н_о_ – для верующей _у_ж_е_ души, и, очевидно, для готового испытаниями принять возрождение следователя… – оттого-то он так и вскипает, при всем его «анализе». _Ч_у_д_о_ _р_а_д_и_ ведущего тяжбу с Богом русского тронувшегося «Иова», который – «за всех и за _в_с_я»! Чудо дается вот для этой «четы», лучших русских людей – из интеллигентов – связанных такой чуткостью и нежностью друг с другом – «такого и в народе много»! Да это был бы огромный про-вал – выкинь я эту сцену, для ускорения с «чудом»! Помнить надо: тут дается – все время – изображение процесса возрождения, и кипучие и укорительные слова «следователя» – не «публицистика», а наболевшее, ветхое, что надо сбросить. Чудо дается для этих мужиков с кнутьями, _ж_д_у_щ_и_х!..

Чудо дается «по заслугам»… Чудо дано и для тех, лучших из искавших, что терлись под стенами Лавры!.. – Булгаковы, Розановы, и проч.⁷⁷⁶ Чудо, наконец, явилось для _н_а_р_о_д_а_ – символ! – как явление лесному дозорщику! – простому сердцу, – для _т_а_к_о_й_ России, во-имя такой России, для такой интеллигенции, – хоть и путем мучительным неверия продиравшихся к _в_е_р_е! У русских интеллигентов, лучших —! – само неверие даже принимало содержание как бы их «в_е_р_ы_ неверия»! – до страстности – отсюда мучительные колебания, искания, пытания, падения, до самоубийств, и – обращения! Пример Булгаков! Как раз только что выпущены в свет его «посмертные» «Автобиографические заметки»⁷⁷⁷ – очень знаменательные места там, те что читал, читаю, важно для «Путей»! Говоришь – «Куликово поле, _т_о_ событие так велико и неоспоримо, что все ссылки на авторитетность и какие-либо „бумажки“ следователя – излишни и даже вредны». _Ч_т_о_ _э_т_о?!.. Обмолвилась? Куликово поле – _б_ы_л_о_ – в веках! Важно, как обстоит теперь, что люди русские, достойны ли они _н_о_в_о_г_о_ Куликова поля – _ч_у_д_а?.. Сам следователь ведь все время о _с_е_б_е, – себя щупает – «а ты, как?., ты-то достоин, можешь приять, достоин _ч_у_д_а?» а через себя щупает _с_в_о_и_х, и – вместе с профессором – исследует _н_а_р_о_д: «а он _к_а_к? достоин приять чудо, _ж_и_т_ь_ _о_т_ _ч_у_д_а_ и – _с_а_м… может сотворить чудо?!..» А что же это за пустое провождение времени – поведать, даже очень рельефно и художественно выпукло, _т_о_л_ь_к_о… о «чуде»?.. Не стал бы писать. Чудес в Четьях-Минеях – и в прошлом – сколько угодно!.. Тут прощупывание психологически-художественное нужно, и оно происходит, только ты не вдумалась в него и, в нетерпении «добежать до чуда» – говоришь – «ах, когда же кончится… эта – „публицистика“»! Нет, Оля: я _в_с_е_ примеряю, о-чень внимательно, и когда мне надо – не щажу, безжалостно вышвыриваю – вот, из «Путей» – больше 100 стр. выхерил. Моему духу, моей внутренней мере «голого чуда» _н_е_ надо, пусть попы пишут о сем. И вот, исследуя самого себя, следователь, а м. б. и аз, – да, беря в подкрепление себе и читателям – особенно – массовым – и «бумажки», – вечные слова-мысли. Великих наших. Я содрогнулся, прочтя, что, по-твоему, – сцена с милой четой – лишнее! Ты доброго ученого, – несомненно _ч_и_с_т_о_г_о, называешь «болтливым». Стыдно. Он большевикам именно таким и покажется. А чуткому читателю он – _в_а_ж_е_н. И в его старушке ты увидала _т_о_л_ь_к_о_ «заботливую жену»… (* Почему у тебя так _у_с_о_х_л_о_ сердце?.. Или это – временное, «по настроению» и от раздражения, как и наивное возражение: «не могли выдавать в „праздник“»..! А вот и выдали! Так _н_а_д_о_ было – Для документа – для чуда!.. Где же твой вкус? Это же – помимо всего, главного, – буколики! – Или – не видала таких? Это же – интеллигентские «Филемон и Бавкида» Овидия, «Старосветские помещики» Гоголя!)^777а Что с тобой, откуда такое короткодушие и презрительность?! – ах, скорей к «чуду». Меня поразила твоя… нечуткость. Всякий может, конечно, промахиваться, ошибаться, я – тоже. Но _н_е_ на _т_а_к_о_м. Тут _в_с_е_ _я_с_н_о. Содержание «Куликова поля» – огромное, – внутреннее-то его значение, – и я жалею, что у меня уже нет времени наполнять его. Ты могла бы подобное – о «болтливости» (** Где – о важном и священном, – там нет «болтливости»: и болтают на базарах, да – с трибун.) сказать и в отношении «На пеньках»! Уж там ли не «болтливость», а никто не посмел этого сказать. Ибо и там – о _в_а_ж_н_е_й_ш_е_м. А в «Куликовом поле» – о _с_а_м_о_м_ важном – о – _в_о_з_р_о_ж_д_е_н_и_и, о возвращении блудных сынов в отчий дом!.. Только потому и произошло чудо, что – его достойны. Господь давно мог бы потрясти человечество своим _ч_у_д_о_м – и обратить! Нет ты за-слу-жи-и!.. приготовься – и получишь: да еще вы-страдай себе чудо обновления! А то, разве трудно было бы Преподобному – оказать себя… публично? да еще в массовой бы манифестации!.. Но это подходит лишь для «вершочками меряющих» _в_с_е. От чуда – ярчайший свет в душу – души – и при этом ослепившем свете должно многое открыться. По теме рассказа мне не до сего, я лишь чуть намекнул на последних полутора страницах… Мне неважно что читатель «ждет», – разные бывают читатели, пусть его ждет: мне важно самого читателя подготовить к сознанию, что он именно готов для приятия чуда, а что он нетерпелив – картинку чуда увидеть! – это – мимо. Да разве я мог пройти мимо «Иова»? мимо «четы»?!.. мимо мужиков с кнутьями? мимо простолюдинов, которые так наивно хотят «прикрытия» этого – «в неопрятном положении»! Чуткость-то какая! жаленье! «Да он не вредный». Вот ради таких-то – и тех же красноармейцев, «дающих хлеб», и творится _ч_у_д_о. «По народу ходит»! – вот для _т_а_к_и_х-то. Ибо Господь готовит _с_о_с_у_д – Россию-мученицу – для _с_в_о_и_х_ ЧУДЕС! Она должн-А быть достойна. Но она должна вы-жить… и ей подается укрепление.

Разные бывают читатели, бывают и нетерпеливые… – многие ли сумели прочесть и понять «Кроткую»? «Записки из подполья»?..⁷⁷⁸ о, сколько непрочтенного, непосильного, которое никогда не прочтется, как _н_а_д_о. Я _н_е_ о тебе говорю: ты чуткая, но тут ты впадаешь в теоретическое, прыгая от трамплина «теории искусства», самой по себе – верной. Я сто раз отмерю, – один – отрежу. Я могу погрешать, да, как все… – но тут я не вижу оступки, ни-как. Мне важно, – не разжевывая, конечно, – захватить в полон мно-гих, малоискушенных. И для таких-то – как и для себя, коря себя! – «болтает» следователь, себя приуготовляя, _с_е_б_е_ толкуя. Схватив «случай „Куликова поля“» я не мог пройти мимо главного, чтобы «ускорить». Иначе я, выплескивая из корыта воду, выплеснул бы – _д_и_т_я! Нет, оно мне о-чень дорого, я _п_л_а_ч_у – сердцем – над ним, и потому я так, порой, неистово-непримирим. И никогда не примирюсь, никогда бесовское божьим не назову! У меня – _ч_у_т_ь_е, я его слушаю… Я могу ошибаться, но _р_а_б_о_т_а_ю_ над стекающим в душу, и если вижу правду – всегда готов отказаться от прежних заблуждений. Но бес далеко и остро воняет. В нем не прошибешься.

Писал ли тебе: И. А. – а он очень прям и требователен, _з_н_а_ю: он ни тени замечания не сделал, напротив: «три, дня видели преподобного, до слез…» «Простота и убедительность повествования – первоклассны»⁷⁷⁹. Оставим о «классе» – я ставлю «точку», когда _н_и_ч_т_о_ меня не тревожит, или когда я смогу учувствовать тревоги. Но в этом «повествовании» – именно! – «сказ» – порой – особой трудности мне не встретилось, это _н_е_ «Пути»…

Из «Журнала Московской Патриархии» – не приводи мне, все знаю и уже не читаю. Бумага все стерпит, да тут кроме хваления обер-прокуроров бесовской выделки – ничего. А о Сергии я тоже знаю, он – чистый. Ну, не хватило силы на исповедничество? суди его Бог. Он и _т_а_м_ будет чистый, пока потерпят. Но о сем не в письме, что знаю…

30-го должен читать в Казачьем музее на литературно-музыкальном «дне», в 4 ч., для церкви⁷⁸⁰. Надеются собрать тысяч 70. Собрано уже для покупки владения – до 900 тысяч, надо еще 700. С американских посылок как-то накопили и дачами из Швейцарии. Разве писал, что Бенуа _х_о_ч_е_т… знаю: Б[енуа] охотно согласится. Но я хочу, чтобы ты, хоть ты и не взяла «Куликово поле» во весь рост, – желая «меньшего». Главное-то и не приметила! – И. А., видимо, удивлен, что ты спрашивала у него адрес Ремизова⁷⁸¹ —?! – Р[емизов] парижский житель! – почему – так окольно?.. или – что смущает? Твое право, пиши, но – одно: не в связи с книгой И. А.: она была доверена _т_о_л_ь_к_о_ _м_н_е_ и, по твоей просьбе, через меня, – _т_е_б_е. Никто больше о ней _н_е_ может знать. Таково условие. Но м. б. я и ошибаюсь и ты – для другой цели. М. б. хочешь оказать нравственную поддержку, выразить сочувствие? Твое дело и право. Но почему – справлялась и у И. А.? Он так и пишет. Очевидно, не пришлет: «он перешел на сторону мучителей, а _п_о_ч_е_м_у_ и _з_а_ч_е_м_ он это сделал, это мне безразлично»⁷⁸². Я не видал его с I декабря – и не увижу; его дело – его, мое – мое. М. б. и из – «юродства». М. б. и трагедия… – _т_а_м-то он, вообще, как писатель _н_е_ _н_у_ж_е_н, _к_у_р_и_т_ь_ он не может. Да и «загораться»… – он сырой. Я… могу воспламеняться, очертя голову, но теперь я стараюсь быть «хладным». Свое я по-своему люблю, как скажет сердце на – 20 процентов, рассудок на 10, и «подсознательно»-интуитивно на… все остальные 70. Так всегда.

Получил трогательный _п_о_к_л_о_н_ от «Просветительского фонда имени Ивана Кулаева»⁷⁸³ – из Сан-Франциско и… приношение в 50 долларов, Ильин только что извещал – 100⁷⁸⁴. Не знаю… Приветствуют «верного Знамени», – трогательное письмо-авион. Им – для юбилейного сборника «День русского ребенка»⁷⁸⁵ – 15-й сборник, страниц в 300 – «ин кварто»^[235] – по 2 доллара, с многими иллюстрациями. Дал им недавно – гратис^[236], конечно, – «Говенье». Восторг! – новое авион-письмо. Там же пойдет статья Ильина⁷⁸⁶ – «Иван Сергеевич Шмелев». (* По их просьбе.) И еще его две статьи о России – пути ее, и «О гонениях и свободе Церкви»⁷⁸⁷, помимо массы многих статей – совсюду. Дела-ют дело! И – 15 лет, начали, выпустив сборник в 100 экз., каждый год ширились, и вот – ныне, кажется – 1500. Не хватает! Это – в Америке-то, где 1000 тираж за редкость: прежние русские денационализировались.

Нет, не по времени, передумал: _н_е_ надо рамочки, (на странице это очень осложнит печатание и удорожит), ни концов, ни заставок: только – обложку: или – заставку – арабеск – одну и ту же для каждой главки (с новой страницы!) и – м. б. _о_д_н_у_ – концовку: ка-кую?!.. – не соображу. Ты найдешь…

Сейчас ищется, кто может дать деньги. Потребуется тысяч – 60–70. Тираж – не более 1500 экз. Важно – на добротной – чистой бы бумаге! И что такое 60–70 тыс. теперь!

«Voies Célestes» – взято испанским издательством⁷⁸⁸, только что узнал. Из-за [1 сл. нрзб.] все еще нет гонорара от итальянского издательства и с Севера… Есть слух – м. б. позовут в Соединенные Штаты, но… ку-да мне! Отклоню. Теперь за «Пути». 2-ая посылка из Холливуда, в пути – 3-я – ну, что я поделаю?.. – _ч_и_т_а_т_е_л_и. Говорю, в душе: «награди, Господи, за меня». А у меня и книг нет – послать. И купить негде – нет. Набирают «Лето Господне» огромный том, страниц около 500. Болезнь – то же… будто полегче? Лечусь сам 23-й день – «ясеневого экстракта», капли. Еще один доктор подтвердил диагноз Веретенниковой⁷⁸⁹ – «маленькая (?!) экземочка-раздражение, дня 4 не умываться, т. к. полотенцем, утираясь, раздражение». Заметил: как дожди – почёс ярей. Ревматическое? простудное?.. Ну, ясень. 25-го приму 6-ой порошок. Плохо сплю. Сегодня, ночью, в 4 часа, встал, (очень – мысли! и – порой – негодование!) и пришло в голову, – увидел Евангелие «божественным загадать». Криком души напрягся, загадал – где на какой странице – о _С_у_д_ь_б_е_ России! – и открыл… Луки, гл. I, стихи 57–71⁷⁹⁰. —!.. – да-а-вно не загадывал, не помню. Всю душевную силу собрал: «Господи, укажи мне, изнемогла душа!..» – И вот. _У_п_о_в_а_ю. Бу-ди! бу-ди!.. Да… и м. б. – «время близко». Кто что может знать? – у тебя хорошо вышло начало письма – о _в_е_с_н_е_ – и переход от бури, – и – буря!.. Помни, – _п_р_о_щ_е!.. И не растекайся – гони рассказ так, чтобы взять читателя сразу, за-ма-нить! В.