Текст книги "Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ)"

Автор книги: Иван Любенко

Соавторы: Виктор Полонский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 178 страниц)

14
Отправная точка

I

Земско-городская больница находилась в двух верстах от Ялты, если ехать по Симферопольскому шоссе. Расплатившись с извозчиком, Ардашев с доктором вызвали привратника, который и провел их в мертвецкий покой. Скрипнула тяжелая дверь, и из подвального помещения потянуло сыростью, точно раскопали могилу. «Вот так пахнет смерть», – пронеслось в голове у Ардашева. Патологоанатом – здоровенный детина с бритой головой и опущенными в виде подковы усами, смывал под рукомойником мыльную пену. На обитом жестью столе возвышалось укрытое клеенкой тело. Следователь что-то писал за небольшим столиком. Рядом, на свободном стуле, позевывая, сидел Симбирцев. Завидев вошедших, Лепищинский поднялся и попытался улыбнуться, но с лица съехала какая-то кривая усмешка.

– Здравствуйте, господа. Собственно, все ожидаемо. Самоубийство чистой воды.

– Вы уверены? – Клим Пантелеевич внимательно посмотрел в сторону патологоанатома.

– Несомненно, – вытирая руки о цветастое полотенце, уверенно ответил тот. – На это указывают надломы больших рожков подъязычной кости и верхних рожков щитовидного хряща. Вследствие сильного растяжения шеи тяжестью висящего тела деформации подверглись и сонные артерии, что привело к поперечному разрыву их внутренних оболочек, как раз ниже петли, об этом указывает видимый след-борозда.

– Имеются все основания для закрытия дела, – констатировал следователь.

– Позволите мне осмотреть труп? – осведомился присяжный поверенный.

– Извольте, – пожал плечами Лепищинский. – Только зачем это вам?

– Хочу избавиться от последних сомнений.

Ардашев сбросил клеенку на пол, извлек из кармана складную лупу и стал внимательно осматривать голову покойника, заглядывая даже в ушные раковины. Лицо почившего давно приобрело восковой оттенок, а нос заострился.

– Не могли бы вы перевернуть тело? – вновь обратился к хирургу адвокат. И последний без лишних разговоров опрокинул его, словно мешок картошки. Лупа двигалась очень медленно и примерно посередине затылка остановилась. Клим Пантелеевич поднял голову: – Я попрошу вас сбрить волосы всего на один дюйм.

– Хорошо, – недовольно ответил врач и, взяв с полки кусок мыла, помазок и опасную бритву, принялся снимать волосяной покров. Когда он вытер затылок мертвеца, то стала заметна небольшая болячка, вокруг которой успела образоваться синяя гематома.

– Видите? – Ардашев устремил на врача пытливый взгляд. – Я уверен, что именно в мозжечок и вогнали спицу. И только потом труп подвесили. Несомненно, полковник оказывал сопротивление убийце – об этом свидетельствуют кровоподтеки и ссадины на его кулаках. Но, очевидно, силы были неравными. Однако до тех пор, пока вы не препарируете череп, сказанное останется лишь версией. Прошу вас продолжить вскрытие.

Доктор земской больницы кивнул и снова стал облачаться в резиновый фартук и перчатки.

– Думаю, что никто не будет возражать, если я дождусь результатов на улице, – сказал Ардашев и направился к двери. За ним потянулся и следователь. Нижегородцев и Симбирцев, видимо, в знак солидарности с коллегой, остались в мертвецкой.

– Значит, вы думаете, что это убийство? – неуверенно выговорил Лепищинский и посмотрел на адвоката пытливым взглядом. – Но кто? Зачем?

– А давайте присядем вон на ту скамью, – будто не слыша вопроса, предложил присяжный поверенный.

Усевшись, следователь грустно заметил:

– Это убийство совсем некстати. Как вы знаете, Государь вчера прибыл в свое имение. Если я не раскрою преступление в течение недели, меня отправят в самый дальний сибирский уезд. – Он умоляющими глазами посмотрел на Ардашева. – Надеюсь на вашу помощь, Клим Пантелеевич.

– Посмотрим, – невозмутимо ответил адвокат. Достав из кармана коробочку «Георг Ландрин», он предложил Лепищинскому, но тот отрицательно мотнул головой.

– Как знаете, – пожал плечами Ардашев. – Я остановился в «России» в двенадцатом номере. Заходите на досуге, обсудим ход расследования…

– Спасибо. Непременно. – Он помолчал с полминуты и сказал: – В Ялте проживает тринадцать тысяч жителей. Три полицейских участка. Три окружных судьи и три мировых. И следователей – тоже три. И хоть нас мало, но работой мы не обременены. А все, верно, потому, что наши горожане – в основном порядочные люди. Нет, ну, бывает, турки-строители набедокурят, или татары напьются и забуянят, но это редко. А зимой – тишь да райская благодать – совсем тихо. Но начиная с пасхального сезона вместе с отдыхающими со всех концов к нам едут и воры, и проститутки, и грабители. Летом – два-три смертоубийства. Чаще всего они случаются либо по причине пьянства, либо из-за ревности. Правда, в прошлом году картежники между собой выигрыш не поделили. Вот и резанул один другого тесаком. Злодея отыскали быстро. А тут – полковник, начальник штаба… Сами понимаете – доложат на самый верх!

Со стороны покойницкой показался Симбирцев, за ним – Нижегородцев. Приблизившись, судебный медик протянул бумагу:

– Вот. Полюбуйтесь.

– Так-с, – пожевывая губами, следователь молча прочел заключение. С кислой миной он протянул Ардашеву исписанный лист и, тяжело вздохнув, изрек: – Весело – ничего не скажешь. Оправдались самые худшие предположения.

– «Причиною смерти является колотая рана, приведшая к повреждению стволовых структур головного мозга», – Клим Пантелеевич повторил последнюю строку и осведомился: – А сколько в Ялте библиотек?

– Три, по-моему, – неуверенно ответил следователь. – А что?

Пропустив вопрос мимо ушей, присяжный поверенный вновь спросил:

– Скажите, а как они работают?

– Та, что у театра, – имени Жуковского – открыта с десяти утра до двух пополудни, а потом она закрывается на перерыв, но с четырех до восьми снова принимает посетителей. Моя дочь часто туда захаживает. А вам-то это зачем? – не утерпел Лепищинский.

– В таком случае нам с Николаем Петровичем следует поторопиться. Не будем терять время, господа, – не удосужив чиновника ответом, присяжный поверенный повернулся к стоявшей неподалеку извозчичьей коляске: – Эй, любезный! Свободен?

Не дожидаясь, пока возница развернет фиакр, Ардашев сам пошел навстречу. За ним едва поспевал Нижегородцев.

Провожая недоуменным взглядом удаляющийся экипаж, судебный следователь так и остался сидеть на лавочке. На его лице читались грусть и затаенная обида.

II

– Да, действительно, сюда приходил офицер и заказывал у нас книги. Он работал в читальном зале. Делал какие-то выписки. А позвольте узнать, почему вы меня об этом спрашиваете? – нехотя поднявшись из-за конторки, выговорил высокий господин с тонкими, аккуратно подрезанными над верхней губой усиками.

– Полковник совершил самоубийство. И у нас есть подозрение, что прощальное письмо осталось в одной из книг, которыми он пользовался. Вы не могли показать их нам? – осведомился Клим Пантелеевич.

– Положительно ничем не могу помочь. Это строжайше запрещено циркуляром. Знакомить третьих лиц с карточками читателей я не имею права. К тому же завтра Пасха, и наша библиотека должна быть закрыта через четверть часа.

– А если читатель умер? Что об этом говорят ваши правила? Послушайте, уважаемый, – адвокат строго повел бровями, – мы же не шутки пришли шутить и не из праздного любопытства интересуемся. Если вы будете упорствовать, то мы все равно посмотрим все, что нам надобно, но уже с помощью судебного следователя. Я протелефонирую ему прямо от вас, и он прикажет вам ожидать его приезда. А появится он здесь примерно через час-два и начнет не спеша составлять официальный протокол вашего допроса, а потом и акт изъятия книг. Я не исключаю, что за этим столом вы застанете не только пасхальную заутреню, но и обедню. Если же вы поступите благоразумно и пойдете нам навстречу, то вся эта неприятная процедура вообще может не понадобиться. Вдруг окажется, что никакого письма и в помине не было. Итак, милейший, ваш выбор?

Служитель виновато склонил голову и, уставившись в пол, пробубнил:

– Извольте, я вам все принесу.

– И, пожалуйста, не забудьте прихватить его формуляр.

– Хорошо, – кивнул библиотекарь и удалился.

– Послушайте, Клим Пантелеевич, а для чего мы наведывались в две другие читальни? Почему сюда сразу не поехали? Ведь Левицкого мы встретили именно здесь? – доктор вопросительно воззрился на адвоката.

– Как вы помните, управляющий Илиади сказал, что полковник поселился в пансионе за четыре дня до трагедии, то есть девятнадцатого марта. Срок, согласитесь, небольшой. Для того чтобы раскрыть это преступление, нам придется максимально точно воссоздать хронику его нахождения в городе и желательно по часам: куда ходил Левицкий, где и с кем общался. Только имея полную картину его четырехдневного пребывания в Ялте, мы сможем раскрыть это смертоубийство. Именно поэтому я и решил посетить в первую очередь другие библиотеки и, как оказалось, сделал это не зря – ни в одной из них Левицкий книг не заказывал, а стало быть, там и не появлялся. Теперь я могу их смело вычеркнуть из своего условного списка. А вообще-то, доктор, я не много видел офицеров, которые бы посещали публичные библиотеки.

– Да и я тоже. А вон и наш «книжный червь».

Из соседней комнаты выплыл служитель с небольшой стопкой книг.

– Извольте, – он положил литературу на стол. – Это все, что он брал за четыре дня. А вот его карточка. Смотрите, изучайте, не буду вам мешать. Тут в основном труды Циолковского и Жуковского…

– Ого! – воскликнул Ардашев, перечисляя названия, – «Аэроплан или птицеподобная (авиационная) летательная машина», «О парйнии птиц», «О воздухоплавании», «Теория летания», «О летательном аппарате Отто Лименталя»…

Адвокат открыл несколько брошюр, стал их листать, посматривая время от времени в свою записную книжку. Вдруг он радостно воскликнул:

– Смотрите, это как раз то, что нам нужно!

Нижегородцев склонился, шевеля губами:

– Здесь какая-то формула? А что сие означает?

– Как следует из пояснения, тут все просто: Y – это подъемная сила, P – это тяга, – граница профиля, p – величина давления, n – нормаль к профилю, то есть, согласно теореме Жуковского, величина подъемной силы пропорциональна плотности среды, скорости потока и циркуляции скорости потока воздуха.

– И что? – приподнял голову Нижегородцев, – при чем здесь убийство?

– А вас не удивляет тот факт, что офицер пехотного полка так досконально разбирался в воздухоплавании?

– Нисколько-с, – с каменным лицом ответил доктор. – Если хотите знать, Василий Ильич был помешан на геликоптерах. Мне частенько на это жаловалась его супружница. Придет, говорит, домой и – в кабинет; и просиживает там ночи напролет – все что-то изобретает. Мол, хочу, говорит, закончить то, что Михаил Васильевич не успел…

– Какой еще Михаил Васильевич? Какие геликоптеры? – глаза адвоката подозрительно сузились.

– Михаил Васильевич Ломоносов – известный русский ученый, а геликоптерами называются воздухоплавательные аппараты вертикального взлета, – простодушно объяснил врач. – У Нины Павловны, если хотите знать, от недостатка мужского внимания даже мигрени начались. Да-с…

– При чем тут мигрени! – Ардашев в негодовании поднялся. – Так, может, и в Москву он ездил на выставку воздухоплавания?

– Ну да! А разве я об этом вам не говорил?

– Право же, Николай Петрович, это уж слишком! – адвокат сел и нервно пробарабанил пальцами по столу. Успокоившись, он откинулся на спинку стула и махнул рукой: – Ладно, в конце концов, я сам виноват – мог бы и раньше догадаться.

Пожелав библиотекарю счастливо встретить праздник Великой Пасхи, приятели возвратили книги и вышли на улицу, не заметив, как из окна читальни за ними внимательно следил длинный, как жердь, человек.

Клим Пантелеевич потянулся в карман за коробочкой любимого монпансье.

– И куда теперь? – осведомился Нижегородцев.

– На набережную, до ближайшего газетного киоска. Надобно купить самую подробную карту Ялты и почитать прессу. С этим происшествием я уже два дня не брал в руки газет.

– Клим Пантелеевич, а не кажется ли вам, что это убийство связано с исследованиями Левицкого в области воздухоплавания?

– Дорогой мой Николай Петрович! Чтобы ответить на ваш вопрос, следует по крайней мере разбираться в двух вещах: понимать, насколько далеко зашли современные конструкторские изыскания в этой области и что нового придумал полковник. Черновые обрывочные записи, которые мне показал судебный следователь, представляют собой не что иное, как переписанные формулы из трудов Можайского, Жуковского и Циолковского. В них, как вы понимаете, никакого секрета нет. Но мне непонятно многое другое. В частности, для чего Левицкий прибыл в Ялту?

– Уж точно не дачу покупать! Со дня на день за телом приедет его жена. Может, она знает? Я с ней поговорю.

– Да, это не помешает, – согласился адвокат.

– Однако вы не будете отрицать, что убийца – матерый преступник? Он сделал все возможное, чтобы скрыть злодеяние. Если бы не ваше чутье – следователь бы закрыл дело. И еще. Он очень не похож на заурядного разбойника – все ценные вещи на месте. Ничего не пропало. А ведь варнак вряд ли бы удержался, наверняка бы прихватил все крупные купюры. Кто бы потом проверял, сколько всего наличности оставалось в портмоне у полковника. Ан нет! Не взял. Послушайте, а что, если это какие-нибудь революционеры? Они же по всей России бомбы взрывают.

– Вряд ли. Анархистам, эсерам и большевикам шум нужен! Им не за чем следы прятать. Спица – не их оружие.

– Тогда чье же?

– Сейчас трудно найти правильный ответ. Нельзя сбрасывать со счетов и мотивы на почве мести или корысти. Вы, наверное, читали в «Северокавказском крае», что в феврале в Кисловодске был застрелен один статский советник?

– Вы имеете в виду нашумевший случай, когда жена заплатила абрекам за убийство мужа?

– Да. Если бы она не похвасталась подруге, так бы и не раскрыли это злоумышление. А газеты, если помните, во весь голос кричали о «кровавой эсеровской руке». Послушайте, Клим Пантелеевич, – от неожиданно пришедшей догадки Нижегородцев даже остановился, – скорее всего, убийца – врач. Ну не может обычный человек так точно ударить спицей. Многие даже не знают, где находится мозжечок. А тут надо было не только свалить офицера, но и ухитриться воткнуть острый конец в нужное место.

– Я думал об этом, – проронил Ардашев. – И даже специально купил путеводитель по Крыму. Там указано, что в Ялте практикуют примерно пятьдесят врачей. И как вы собираетесь искать среди них злодея?

– Ничего страшного. Составим список и будем постепенно отрабатывать.

– Нет, Николай Петрович. Это не мой метод. Так действует полиция. Я же должен придумать иной способ.

– Вы правы. И вообще, а чего это мы взялись за расследование? По-моему, у нас были совсем другие намерения, не находите?

– Согласен. Стоит протелефонировать в контору Ненарокову о том, что мы готовы продолжить осмотр дач.

На углу Екатерининской и Александровской, напротив купальни Чалого, стоял газетный киоск. Ардашев направился к нему.

– Ну вот! И свежие газеты есть, и карта имеется.

Приятели уселись на ближайшую лавочку и зашелестели прессой.

– Смотрите, Клим Пантелеевич, что пишет «Русская Ривьера»:

«Слух, распространенный «Биржевыми ведомостями» о возвращении Григория Распутина в село Покровское Тобольской губернии, не подтвердился. На самом деле фаворит царской семьи еще 20-го марта прибыл на автомобиле в Ялту и остановился в гостинице «Ялта» под именем «купца Никонова». Для чего ему понадобился этот маскарад – непонятно».

– А я отыскал, на мой взгляд, более интересное сообщение:

«В воскресенье 1-го апреля в Ялте случится солнечное затмение. Это явление можно будет наблюдать с 4 до 5 часов 23 минут пополудни. Просим обратить внимание отдыхающих и горожан, что начало этого редкого природного явления, то есть первое прикосновение луны к диску солнца, следует наблюдать не иначе как через густозакопченное стекло. Спешим сообщить, что стараниями местного общества естествознания, а также благодаря пожертвованиям бакинского нефтепромышленника барона Штенгеля (он является хозяином удивительного замка на Аврориной скале, получившего название «Ласточкино гнездо») из Петербурга в Ялту доставлен воздушный шар. Два аэронавта-добровольца – учитель мужской гимназии С. Ненайденко и фотографический мастер художественного магазина-салона Зембинского А. Клязьмогоров – намереваются подняться на высоту 1500 саженей. Последний собирается отснять 36 снимков Солнца, а преподаватель планирует произвести ряд спектрографических снимков, кои позволят сравнить массу Земли с массами других планет, в особенности Юпитера и Сатурна. Пока аэронавты готовятся к полету, шар в наполненном состоянии, будучи привязанным к дереву и нагруженным мешками с песком, находится на поляне по дороге на Ай-Тодор. К нему приставлен сторож».

– Собираетесь заняться изучением небесного светила?

Перед лавочкой возник Сорокопятов. Под мышкой он держал газетный сверток. Литературный критик протянул для приветствия руку, и в этот момент прямо под ноги Ардашеву из свертка вывалилась коричневая туфля.

– Ой, простите! – воскликнул он.

– Ничего-ничего, – Клим Пантелеевич подал упавшую обувь.

– А я вот от сапожника. Истоптал, можно сказать, подошвы по здешним улицам. И как ваши успехи? Нашли подходящие дачи?

– Пока нет, – со вздохом выговорил доктор. – Клим Пантелеевич занялся расследованием убийства, которое случилось в пансионе Илиади.

– Убийство! – вскинул руки Сорокопятов. – Но ведь газеты об этом ничего не писали?

– Ну, если не сегодня вечером, то завтра утром уж точно напечатают – шила в мешке не утаишь, – усмехнулся Нижегородцев и добавил: – Представляете, Ярополк Святославович, какой-то злодей проткнул полковнику Левицкому мозжечок, и, вероятнее всего, сделал это вязальной спицей.

– Что за страсти вы рассказываете! – присаживаясь на край скамьи, взволнованно проговорил сочинитель. – А что, адвокаты уже могут заниматься сыском?

– Выходит, вы ничего не знаете о Климе Пантелеевиче! – доктор аж подпрыгнул от удивления, но, поймав на себе полный укора взгляд Ардашева, тут же опустился на скамью и уже спокойно продолжил: – Видите ли, кроме того, что Клим Пантелеевич является вашим собратом по литературному цеху, он еще и знаменит своими расследованиями, которые он проводит в интересах клиентов. Понимаете, он защищает только тех, в чьей невиновности абсолютно уверен. Но Клим Пантелеевич не пытается убеждать присяжных, что следствие велось из рук вон плохо. Он отыскивает настоящего злодея и доказывает в суде его вину. И этот факт, как вы понимаете, является решающим. – Доктор перевел дыхание. – Да не может быть, чтобы вы о нем ничего не слышали! Не только российские, но и западные газеты писали о блестящих расследованиях Клима Пантелеевича. И «Таймс», и…

– Ну, полно, Николай Петрович, – отмахнулся Ардашев. – Ни к чему это…

– Позвольте-позвольте, – заинтересовался литератор. – А вы не пробовали писать об этом. Сейчас, можно сказать, в моде уголовные рассказы. Тут стесняться нечего. Даже Антон Павлович ими не брезговал: «Шведская спичка», «Следователь». Так ведь и не только он… Может, стоит и вам попробовать?

Адвокат вскинул на собеседника недоуменный взгляд.

– Я как-то не думал об этом.

– Послушайте, господа, а вы не будете возражать, если я вместе с вами, можно сказать, поучаствую в расследовании убийства этого капитана?

– Полковника, – поправил врач.

– Ах да, простите, полковника.

– Как угодно, – пожал плечами Клим Пантелеевич. – Только не обессудьте, Ярополк Святославович, до окончания следствия я не буду давать никаких пояснений и комментариев. Однако наш уважаемый доктор с радостью удовлетворит ваше любопытство, не правда ли, Николай Петрович? – хитро прищурившись, изрек Ардашев.

– Безусловно, – смиренно вымолвил Нижегородцев, осознав, что допустил оплошность.

– Вот и прекрасно, – обрадованно хлопнул себя по коленкам писатель и выудил из бокового кармана блокнот и карандаш. – Ну-с, Николай Петрович, прошу вас ввести меня в самую суть дознания.

– Вы тут пока пообщайтесь, а мне надобно пройтись… проверить, знаете ли, одну мыслишку. До скорой встречи, господа, – вставая, проговорил Клим Пантелеевич. Привычно выбрасывая вперед трость, он зашагал в обратном направлении. Ему вслед растерянно смотрел Нижегородцев.

15
Длинный вечер

Справляться со скверным расположением духа Ардашев научился давно. Без этой способности в разведке не выжить. Агенту всегда приходится мысленно сражаться с разного рода опасениями. И если относиться к ним каждый раз серьезно, то можно сойти с ума. Верное средство избавиться от скверного настроения – заняться любимым делом, которое хотя бы на время позволит улетучиться дурным мыслям. Для Клима Пантелеевича такими увлечениями были: сочинительство, бильярд, шахматы и, пожалуй, преферанс. Но это в идеальном варианте. Когда же нет возможности воспользоваться этими приятными занятиями, то надобно начать размышлять о каком-нибудь малознакомом процессе, чтобы новые мысли постепенно вытеснили прежние страхи, опасения или разочарования. Пока, например, представишь, как был устроен паровой самолет Можайского и каким образом он должен был подниматься в воздух, забудешь обо всем на свете. Или, допустим, начинаешь думать о том, как удается африканским бушменам впрок заготавливать мясо антилоп без соли? И как долго можно продержаться в знойной саванне без еды и воды? Стоит также попробовать порассуждать об изобретениях будущего: если с помощью телеграфа и телефона уже научились посылать на любое расстояние слова, то каким образом будут передавать мысли? И что надежней – аэроплан или дирижабль?

Правда, блага цивилизации – клуб и курзал – Ардашев только что миновал и потому опять решил туда вернуться. «Да, доктор наговорил лишнего этому надоедливому литературоведу. Хорошо, если Сорокопятов еще не успел перезнакомиться с местными газетчиками. А то получится, что именно я и выболтал всю информацию о деле. Как тогда следователю в глаза смотреть? Ах, Николай Петрович, Николай Петрович! Ну какой смысл давать окружающим лишнюю информацию о себе и своих делах? Разве от этого можно стать успешнее? Скорее всего, нет. Если ты поделился радостью о нежданной удаче с завистником, то он сразу же начнет создавать вокруг тебя отрицательное поле из собственных негативных мыслей, поскольку к нему в дом эта капризная дама еще не заглядывала. То же и друзья – в лучшем случае назовут тебя баловнем судьбы. Вот и весь итог. Многим мало прожить целую жизнь, чтобы это понять».

Клуб представлял собой длинное одноэтажное здание, выходящее на улицу большими венскими окнами. Резная дубовая дверь с витой бронзовой ручкой распахнулась с легкостью садовой калитки. «Раз смазывают петли у входной двери, значит, следят за порядком и внутри», – справедливо рассудил Клим Пантелеевич и не обманулся в своих предположениях.

В светлой просторной зале стояли накрытые белыми скатертями столики. Они были заняты лишь наполовину. В основном присутствовали статские, но было и несколько компаний офицеров, среди которых встречались и флотские – с кортиками и в ослепительно-белых мундирах.

Бильярдные фрейберговские столы – их адвокат насчитал только четыре – расставили свои массивные резные лапы в соседней зале. Заказав чаю с ромом, Клим Пантелеевич с удовольствием погрузился в созерцание упорной схватки между невысокого роста усатым господином в пиджачной паре и пехотным поручиком. Играли в пирамиду и, судя по напряженным лицам, – по-крупному. Поручик время от времени прикладывался к коньячной рюмке, но это ему не мешало вгонять в лузу довольно сложных «чужаков». Статский вместо «Шустова» пил вино и потому, видимо, был успешнее. Офицер нервничал и пытался бить щегольски. Он чаще применял клапштос[124]124
  Клапштос – отрывистый короткий удар, в результате которого биток, ударившись в прицельный шар, остается на месте соприкосновения. (Прим. авт.)


[Закрыть], от чего уставал и иногда киксовал[125]125
  Киксовать – сделать промах (кикс), т. е. ударить по битку вскользь, так что последний едва сдвинется с места либо покатится в нежелательном направлении. (Прим. авт.)


[Закрыть], промахивался, получал штрафы. Его соперник играл уверенными, беспощадно правильными ударами. В них не было ни forte, ни piano, зато присутствовал холодный коммерческий расчет. Битков он пускал легким накатом, и они, ударив «заказанные», загоняли их в гнезда луз. По всему было видно, что поручик проиграет. Так оно и случилось. Зашелестели банковские билеты, перекочевывая из одного портмоне в другой. Изрядно охмелевший офицер, не желая мириться с проигрышем, предложил «угол» – двойную ставку. Соперник согласился. Вторая партия повторила первую. И опять освободился от «лишнего» груза бумажник военного. Ставка утроилась…

Ардашев вдруг понял, что совсем не наблюдает за игрой, а мысленно возвращается к тому странному карандашному рисунку в комнате убитого полковника. «И все-таки что-то в нем не так – будто с ног на голову переставлено; то ли есть какая-то недосказанность, то ли наоборот – перебор фигур…»

Между тем поручик едва держался на ногах, пошел вразнос и уже играл на запись. Его дальнейшая участь была ясна и понятна, как судьба ощипанного петуха в кухмистерской.

Клим Пантелеевич оставил лакею целковый и вышел на улицу. Спокойствие вновь наполнило душу теплом, и присяжный поверенный с удовольствием вдохнул свежий морской воздух. Рука сама потянулась к заветной коробочке с надписью «Георг Ландрин». Но в этот момент ему в коленку ткнулся чей-то теплый нос. Это был Вилли. Позади него шла хозяйка.

– Здравствуйте, Клим Пантелеевич, а где же ваш друг? Он все еще нездоров?

– Добрый вечер, Лика! – воскликнул Ардашев. – Мой приятель выздоровел, но после болезни у него появилось опасное осложнение, по-латыни оно называется morbus boltunos и характеризуется повышенной разговорчивостью – слова лезут, точно нефть из бакинских скважин.

– Шутник! – засмеялась она.

– Угощайтесь! – он протянул ей коробочку монпансье. – С тех пор, как я избавился от курения, я пристрастился к этим маленьким конфеткам. Не знаю, как другим, а мне они помогают ускорить мыслительный процесс.

– И часто вас одолевают раздумья?

– Практически постоянно.

– И даже сейчас?

– А сейчас тем более.

– Было бы интересно узнать, что вас волнует в данный момент.

– Я ищу предлог, чтобы пригласить вас на чашечку ароматного турецкого кофе в кондитерской у Верне.

– А вы хитрец – одним предложением «убили двух зайцев»: и даму пригласили, и сделали намек на известное произведение Антона Павловича.

– Так вышло, – развел руками Ардашев. – Надеюсь, вы не против?

Она потрепала пуделя и спросила:

– Ну что, Вилли, пойдем?

Питомец, заслышав кличку, радостно залаял.

– Он не возражает, а значит, согласна и я, – улыбнулась Лика.

Кондитерская находилось совсем неподалеку. Кофе действительно оказался отменным. Нашлось угощение и для Вилли. Он оказался страшным сладкоежкой и с жадностью проглотил кусочек новомодного пирожного «Наполеон», названного так в честь столетней годовщины победы над французами. Официант с шумом откупорил бутылку золотого «Аи» и наполнил бокалы.

– За победу! – предложила тост Лика, и в ее глазах блеснули задорные искорки.

– Простите? – не понял Ардашев.

Дама улыбнулась:

– За победу над французами!

Они сделали по глотку.

– Ну вот, Лика, как вам нравится – мы сидим во французском кафе, заказываем французское шампанское, угощаемся тортом «Наполеон», а поднимаем бокалы за то, как мы разгромили этих самых французов, то есть пьем за их погибель. Не находите ли вы это странным?

– Ничуть. Они сами виноваты.

– И в чем же, позвольте узнать?

– Не надо было Москву сжигать, – в ее голосе послышались патриотические нотки. – А еще, – добавила она, – мне Кутузова жалко. Хороший был старичок, умный. А как его похоронили? Сердце в Пруссии, а тело в России. Разве это правильно?

– Наверное, нет.

«О боже! Как она наивна! – улыбнулся своим мыслям адвокат. – А впрочем, в этом нет ничего удивительного, – наивность – верный признак молодости».

– А почему вы улыбнулись?

– Не знаю. Может быть, потому что вечер хорош, а может, потому что никуда не нужно спешить. Не знаю.

– Вы меня проводите? – тихо спросила она.

– А может, еще посидим?

– Становится холодно, да и муж должен позвонить в гостиницу в восемь.

– Что ж, тогда надо спешить.

Но они шли не торопясь и так же, как и в прошлый раз, непринужденно беседовали. И вновь Климу Пантелеевичу казалось, что он знаком с Ликой давно и она вполне его понимает. По дороге присяжный поверенный рассказывал о своих приключениях в Индии. О том, как он охотился на диких слонов в княжестве Гвалиора и как в сопровождении шикари[126]126
  Шикари – потомственный индийский охотник. (Прим. авт.)


[Закрыть] он целую неделю выслеживал тигра-людоеда, державшего в страхе не только одну деревушку, но и целый штат Раджастхан. Клим Пантелеевич с упоением описывал красоту тропической природы и животный мир джунглей.

– Как интересно! – восхищенно бормотала Лика. – А у вас есть коллекция бабочек?

– Бабочек? – удивился Ардашев. – Почему именно бабочек?

– Не знаю, – она кокетливо повела плечиком. – Но если бы я была в Индии, то обязательно наловила бы бабочек – они такие красивые!

Впереди показалась «Ялта». Расположенная по склону холма, своим парадным входом гостиница выходила на Дарсановскую улицу.

– Наверное, здесь хорошо, тихо, – предположил Ардашев.

– Да, – согласилась Лика. – Базарный шум совсем не слышен. С балкона моего номера открывается чудесный вид на море. Жаль, что сейчас оно холодное… Надобно непременно приехать сюда летом.

– Говорят, в августе население города увеличивается в пять раз.

Ардашев щелкнул крышкой часов.

– Без пяти минут восемь. Вам пора.

– Спасибо за вечер. Было прекрасно.

– А знаете что? Давайте как-нибудь на днях отправимся за город на экскурсию. Вы согласны?

– С удовольствием, – просияла она. – А когда именно?

– Я позвоню вам, и мы договоримся. Идет?

Она протянула руку и почти безгласно произнесла:

– Звоните, я буду ждать.

– До свидания.

От «Ялты» до гостиницы «Россия» было совсем близко. Эти два отеля разделяла улица Садовая. Вымощенная каменным известняком дорога петляла и проходила мимо храма Александра Невского. Ардашев решил срезать путь и попасть в «Россию» с тыльной стороны. Для этого надо было пересечь территорию прилегающего к гостинице парка.

Погода была прекрасна. Пахло ароматом цветущих деревьев. В лунном свете белели клумбы нарциссов и откуда-то с моря слышались крики разбуженных ночным пароходом чаек.

Пройдя саженей десять по каменной дорожке, Клим Пантелеевич замедлил шаг и остановился, будто прислушиваясь к чему-то. Затем опять зашагал как ни в чем не бывало. Он миновал пруд и там, где тропинка делала поворот, внезапно притаился за высоким кипарисом. Не теряя времени, он начал старательно выкручивать из трости ручку, которая была еще и началом длинного кинжала. Не прошло и пяти секунд, как на тропинке показался человек. Озираясь по сторонам, он не двигался. Присяжный поверенный заметил, как незнакомец достал из-за пояса пистолет. Казалось, что на его стволе было что-то надето. Клим Пантелеевич отвернул лацканы пиджака и, прикрыв ими белоснежную сорочку, бесшумно шагнул внутрь зеленых зарослей. Оттуда он хорошо видел, как, держа перед собой оружие, преследователь медленно обошел один кипарис, затем другой и крадучись стал приближаться к тому дереву, где затаился Ардашев. Его походка показалась адвокату знакомой: «По-моему, это тот самый тип, который увязался за мной в среду».