Текст книги "Моя пятнадцатая сказка (СИ)"
Автор книги: Елена Свительская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 48 страниц)
Я смотрела на парочки влюбленных в день праздника и завидовала им: мое сердце еще не знало сладости взаимной любви.
Вдруг меня привлек шум. Шумели за много улиц. Кричали, ругались. Несколько человек ругались. Но вскрикивал только один. Упала, звякнула об асфальт тонкая полоска металла… и разбилось маленькое стекло…
Когда я доехала, избиваемый мальчишка уже лежал, скрючившись, на асфальте. И его били ногами. Судя по школьной форме, они все из одной школы. Мне-то дела никакого не было. Да случайно поймала отчаянный взгляд мальчишки. Тогда я отъехала чуток, разогналась… И тихо помчалась на хулиганов-школьников, без воплей. Хотя они все равно приметили: нашелся зоркий, испуганно осматривавшийся, чтобы полицию или взрослых не пропустить. Он завопил, все заметили меня, завопили, шарахнулись. И потому первый удар вышел терпимым, только с ног сшиб самого громкого.
Я носилась по скверу, крутясь, перелетая через ограду, клумбы и цветы, молча сшибая хулиганов ударами правой ноги в ролике.
Потом подхватила пострадавшего, перекинула через спину, наклонилась на ходу, приподняв и его сумку, разогналась еще чуток, перемахнула через кусты – в полете бедолага отчаянно взвизгнул – пролетела в волоске от потрясенно выпучившегося полицейского и погнала вперед. Полицейский кинулся за мной. Удирая от него, выскользнула на широкую дорогу, погнала между машин и стаи хулиганов на мотоциклах.
Передо мной некстати замаячил грузовик, и я, разогнавшись, подпрыгнула, прокатилась по чьей-то легковой машине, с разгону перелетела через грузовик.
Сзади последовал единодушный потрясенно-восхищенно-приветствующий вопль стаи хулиганов на мотоциклах. Спасенный уже даже не кричал, судорожно вцепившись в мой рюкзак и обмякнув на моем плече…
– Оторвались? – спросила я через час или больше.
Он промычал что-то утвердительное. Тогда я решилась притормозить и свалиться на скамейку другого сквера. Мальчишка мешком размяк по скамейке, едва выпустила.
Уже луна вышла на небо, а он только-только смог заговорить и первыми словами его были слова благодарности. Полиции не было видно и потому мы просто наслаждались ясным небом и видом Млечного пути.
– А можно переночую у тебя? – спросила и тут же смутилась, вспомнив, что у людей не принято пускать незнакомых девиц к школьникам.
– Можно, – он слегка улыбнулся, но тут же помрачнел, – Я сейчас один.
– А что так? – спросила чисто из вежливости. Так устала и проголодалась, что говорить уже не хотелось.
Смутившись, он признался, что мать где-то работает, а отец пьет или играет, добывая новые долги. В общем, он сейчас один дома. И, оказывается, ему уже пятнадцать, просто он очень низкий и худой, короче, парня я в нем не разглядела. И зовут его Кин: иероглиф в имени со смыслом «золото, золотой».
И мы отправились к нему. Он проворно накрыл мне вторую, пустующую кровать в своей комнате, и исчез на кухне, обещав угостить спасительницу. Хотя и предупредил, что повар из него не ахти какой.
Мне вдруг позвонил Синдзиро-сэмпай. Их отряд недавно оторвался от полиции. Они проверили еще пару сумасшедших домов, в одном полиция устроила засаду, была жаркая схватка, погоня… Синдзиро, несмотря на усталость, живописал свои подвиги очень красочно и долго. Эхм, я ему приглянулась или ему так нужна спасительная порция женского восхищения, что уже все равно, кому что говорить? Хакера, кстати, до сих пор так и не нашли ни Синдзиро, ни Харуко, ни хакеры из кланов других нелюдей. Уже и к ками обращались, пока, правда, мягко намекая. Но божества почему-то особого интереса не проявили. Эх, если всерьез потребуется их помощь, то ведь и взамен потребуется что-то очень ценное отдать. Словом, очередная проблема для общества нелюдей будет.
Синдзиро все говорил и говорил. Я, поморщившись, втянула носом странную композицию. Запах плохо выстиранных носков, свежих ниток и брошенной возле иголки… Запах пыли и чистоты в разных углах маленькой квартиры, напоминающей кроличью нору… Запах подгорающего омлета, полусгоревшего лука и еще сырого, еще только начавшего портиться кальмара… и… запах слез… человеческих слез… такой яркий, странный запах…
Выронив мобильник, я кинулась в кухню. Кин плакал у плиты, не глядя на омлет. Плакал и смотрел на одну из двух мисок на столе, голубую миску с зайчиком. Он шарахнулся от моего вопля:
– Это ты взломал компьютер академии Сиромацудэру?!
Кин выронил лопатку, старую и деревянную, чей запах тоже вливался в причудливую смесь, разливающуюся с кухни по квартире. И смущенно потупился. Прыжком я оказалась около него, вжала его в стену, сдавила ворот рубашки у горла.
– Где информация из Сиромацудэру?!
– Я… я не продавал ее, – он робко взглянул мне в глаза, – Там… там что-то непонятное. Похоже на шутку. За такое денег не дадут.
Выпустила его – он рухнул на колени передо мной, склонился головой до пола.
– Только маме не говорите, за что меня посадят, умоляю! Отец только пьет и играет! Она работает не покладая рук, но ничего… ничего не может сделать с растущими долгами! – Кин поднял голову, отчаянно посмотрел на меня, – Я не хотел воровать! Правда, не хотел! Только когда тяжело заболел Тора… мой младший брат… только тогда… Но я слабый, у меня плохое зрение. Я только хорошо лажу с техникой. На конкурсе высшей математики я выиграл ноутбук. Я быстро разобрался в нем. И я ничего не мог придумать, кроме как взламывать чужие компьютеры и, если добуду интересную информацию, продавать ее. Я не хотел воровать! И продавать чужие тайны не хотел! Но Тора нужна была дорогая операция, еще одна…
– Где информация из Сиромацудэру? – строго повторила я.
– У меня на компьютере. Только у меня. Она странная. Я не думал, что ее кто-то купит. Думал, студенты развлекаются или кто-то придумывает мангу. Я могу удалить все, прямо на ваших глазах!
– Удали. После я твой компьютер разобью.
Он вцепился в мой кроссовок:
– Только не разбивайте! Там… там… – он смутился, – Макото умрет, если я не…
– Макото? – нахмурилась. Что там случилось с тем дружелюбным оборотнем-барсуком?
– Макото, мальчик из больницы. Он болен… страшно болен… Я собирал деньги на операцию для него.
– А как же Тора? – растерялась я, – Ему же нужны деньги, а он твой брат!
От его отчаянного и измученного взгляда у меня что-то внутри защемило.
– А Тора уже умер, – дрожащим голосом признался Кин, – Год назад, в той же больнице, где сейчас Макото. Мы были бедные… Макото тоже бедный… Я только и умею, что воровать данные… – он снова склонился, касаясь головой пола, – Пожалуйста, дайте мне еще час! Я успею добыть деньги на операцию Макото. А после разбивайте мой компьютер и арестуйте меня. Я признаю, что виноват. И готов понести свое наказание.
Я долго молчала, а он так и замер передо мной скрюченный в поклоне.
– Ну… ладно… – сказала я наконец, – Даю тебе час, а потом разобью твой ноутбук на мелкие осколки. Но запомни: если где-то всплывет хоть часть информации об академии Сиромацудэру – тебя убьют.
Кин работал быстро и сосредоточенно. Его пальцы летали над клавиатурой, а глаза горели. Он уложился в 57 минут, после чего закрыл все окна на рабочем столе. И протянул ноутбук мне. Мол, можете просмотреть папки с информацией. И дал листок с паролями. Я нашла информацию о Сиромацудэру в паре зашифрованных папок, тщательно удалила все файлы, а потом с размаху швырнула ноутбук на пол. И стала давить ноутбук ногами.
Вздохнув, Кин принес мне какой-то камень, судя по иероглифу на боку – сувенир из какого-то священного места. Я думала, что сломаю ноутбук и уйду. Пару раз приходили ругаться за шум соседи. Юный хозяин им дверь не открывал. Достал мобильник и включил несколько аудиозаписей: какой-то мужчина ругался и что-то ломал. Соседи проворчали, что отец Кина вконец распоясался, что еще час шума – и они вызовут милицию, что Кин вырастет преступником.
– Пойдемте через балкон. Тут второй этаж, можно спуститься, – тихо сказал Кин, – Доломаете на улице. А потом арестуете меня.
Он почему-то решил, что я из полиции.
Мы спустились по простыне с балкона, тихо выбрались на улицу. К счастью, соседи не додумались сидеть под балконом в засаде. Ой… Таки кто-то додумался выглянуть в окно.
И почему-то мы с парнишкой сбегали в одном направлении.
На глухой улице – он по-прежнему не делал попыток сбежать – я выколупала камень из клумбы и стала доламывать его ноутбук. Кин, кусая губы, смотрел на Млечный путь.
И может, на этом ноутбуке и закончилась бы история о похищении данных из нашей академии. А Кин добыл бы новый и опять занялся бы воровством данных, пока не загремел бы в тюрьму или не был бы убит кем-то из человеческой мафии.
Синдзиро и еще несколько парней выросли вокруг нас неожиданно.
– Попался, воришка! – прошипел лис. И его лицо, красивое человеческое лицо, исказилось в страшной гримасе: он еще и чары пугающие в ход пустил.
Это потом, вспоминая ту ночь, я поняла, что узнав запах, выронила мобильник и бросилась к хакеру, но разговор с Синдзиро не закончила, и потому он услышал, о чем я и Кин говорили на кухне.
А тогда, смотря на покрасневшую кожу и выросший рог на лбу у высокого и широкоплечего они(13), на длинные когти, появившиеся у парней-лисов и двух высоких плечистых тэнгу в человеческом обличье, я испугалась. Я поняла, что Кин сегодня умрет. Страшной смертью: его растерзают и разорвут на части, чтоб другим людям неповадно было вредить нелюдям и оборотням. Ну, может, сейчас только горло разорвут, а растерзают уже в другом месте. Может, наоборот, закапают в дальнем глухом месте, чтобы люди и следов его не сумели найти.
А Кин только вздохнул. И спокойно смотрел на сужающееся кольцо, кривой рог и злобный взгляд они, на когти, на клювы тэнгу и клыки у лисов. То ли он давно уже приготовился, что его ждет такой конец, то ли просто устал убегать. Спокойно смотрел на приближающуюся смерть. Низкий, худой, узкоплечий мальчишка, щуривший слабые глаза, чтобы чуть четче видеть зловещие силуэты, которые все приближались и приближались… медленно… очень медленно… желая помучить напоследок. А Кин спокойно стоял и смотрел.
– Не хочешь что-нибудь сказать напоследок? – усмехнулся Синдзиро, показывая клыки.
– А зачем? – устало спросил Кин.
– Что, даже не будешь падать на колени и просить о пощаде? – растерялся надменный лис.
– Думаю, что вы надежно спрячете мои останки, чтобы никто не заподозрил о вашем существовании, – тихо сказал Кин, – Раз люди сильно сомневаются, что из разумных существ еще кто-то есть, значит, вы старательно скрываете свое присутствие в нашем мире и то, что приходите сюда. Так моя смерть будет мучительной, но зато никто ничего не узнает. Люди подумают, что я просто пропал. И… и Макото сделают операцию. Так даже лучше.
Он был грустным. Кажется, Кин вообще почти никогда не улыбался. Но сейчас спокойно ждал смерти перед чудовищами, даже не думая убегать. Ужасной смерти. Как будто самурай перед сэмпукку. Юный, хлипкий. Но… смелый самурай.
Я вдруг выскочила перед ним, заслонила его собой.
– Ты чего? – мрачно прохрипел Синдзиро.
– Это… Это мой жених! – отчаянно закричала я, – Я его люблю. Не убивайте его! Я уже уничтожила все данные о Сиромацудэру!
– Ты… любишь… его?! – узкие зрачки Синдзиро расширились, – Но почему?..
– Любовь порою не объяснить, – отчаянно уперлась я, – Взяла и влюбилась! И информацию уже уничтожила! А… а если все-таки кто-то что-то узнает, вы всегда сможете найти его по запаху!
– Чокнутая кицунэ! – презрительно бросил лис, – Ни мозгов, ни красоты, ни умения применять чары! Еще и влюбилась в такого хиляка!
Невозмутимость спала с парнишки как покрывало. Он так растерянно посмотрел на меня… словно на небе рядом с луной появилась вторая луна или даже солнце!
Солнце угасало, спадал летний зной, но пламенем расцветали багряные и желтые листья на деревьях вокруг академии. Я сидела на скамейке, вертя в руках маленький и изящный бордовый лист клена.
Мимо проплыл, не оглядываясь, Синдзиро-сэмпай. Я усмехнулась. Этот лис целый год пытался приударить за мной: то ли наставники попросили его меня отвлечь от человека, то ли гордость лиса не выдержала такого, на его взгляд, жутко непривлекательного конкурента. Но чары Синдзиро на меня больше не действовали, да и бегать я научилась прекрасно за время моих странствий. И чем меня мог когда-то привлекать этот самонадеянный эгоист? Одни боги знают, сколько тысяч разбитых сердец в шлейфе памяти, тянущимся за ним! А вот Кин умеет думать о других!
Спрятав лист в сумку, уверенно поднялась и пошла к зданию библиотеки. Мне надо вытерпеть пять лет учебы в Сиромацудэру. И мне надо набрать хоть по 50 баллов по лисьим чарам и основным искусствам. Мне надо соблазнить хотя бы одного человека. И тогда меня оставят в покое.
Но, если честно, я уже решила, что будто случайно мне попадется Кин, чуть раньше срока. Что касается запаховедения: тут я превзошла даже самых умелых кицунэ вне академии: вот в чем, оказывается, был мой главный дар.
Поэтому мы встретимся чуть раньше, Кин! Первым и единственным, кого я соблазню, станешь ты. Я надеюсь, что ты доживешь до того дня. Ты мне обещал, что доживешь!
Кин… Я берегу как сокровище память о той неделе, единственной неделе, которую мне разрешили остаться с тобой до возвращения в академию. Той недели, которую я провела как обычная человеческая девчонка. И мне до сих пор ценен наш единственный поцелуй, случившийся в последний день. Робкий, быстрый поцелуй. В щеку. Кин поцеловал и смущенно отпрянул, покраснев до кончиков ушей. Его первый поцелуй… Неловкий, но самый ценный и приятный… мой…
Мой Кин, мой грустный Кин, мое грустное золото, мое сокровище… Ты обещал, что доживешь до следующей встречи со мной, и я верю тебе. Мне надо продержаться только пять лет. Только пять лет. И ты станешь первым и единственным человеком, которого я соблазню. Только пять лет… Мне надо продержаться только пять лет – и я снова буду рядом с тобой!
Примечания:
(1) Седзи – это дверь, окно или перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.
(2) Сэнсэй – обычно так называют учителей (а еще как почтительное обращение к врачам, ученым и др.)
(3) Ли Джун Ки – корейский актер, певец, модель
(4) Ямапи – Ямасита Томохиса – популярный молодой японский актер и певец
(5) Сэмпай – старший (по возрасту, по опыту, по положению)
(6) Кохай – младший (по возрасту, по опыту, по положению)
(7) Мангака – человек, создающий мангу
(8) Манга – японские комиксы. Одна из их особых черт – большие или даже огромные глаза у персонажей, особенно, молодых
(9) Эн – енны, японская современная валюта
(10) Нихон – самоназвание Японии
(11) Тэнгу – мифическое существо, с длинным носом, с крыльями. Может обучить шикарно драться. Может погубить, если покуситься на его дерево или лес.
(12) Ками – боги, божества, духи разных предметов, растений, природных объектов
(13) Они – японские черти, обычно с рогом на голове, краснокожие или синекожие, злые.
Глава 11 – Что касается меня 6
Жизнь постепенно входила в привычное русло – на новой неделе начался новый школьный семестр – но мама так и не вернулась, так что у меня все было как-то не так как обычно. Да и семестр был последний в шестом классе младшей школы, так что в апреле я пойду в среднюю школу – и снова в моей жизни будут большие перемены. Как прежде уже не будет, увы. Хотя я все еще мечтала, что однажды мама вернется. Или что хотя бы смогу мельком увидеть ее на улице, хотя бы чтоб убедиться: она еще жива.
В школе все было как прежде. Почти. Все уже ожидали конца старого этапа – и начала нового. Кто-то уже начинал расстраиваться предстоящей разлуке с друзьями, ведь не всем же повезет пойти в одну и ту же среднюю школу: кто-то с родителями вообще в другой город переедет, а кому-то более престижную школу найдут. Может даже, кого-то уже со средней школы замучают подготовкой к поступлению в университет. Вдруг у кого-то родители мечтают, чтобы их ребенок поступил в Тодайдзи? Кто-то из школьников сам начинал понемногу или помногу мечтать о поступлении в самый престижный университет страны, готовился получить хорошую работу в будущем. Или просто притворялся, что грезит, ибо с его родителями ребенку с другими мечтами было невозможно ужиться? Кто-то собирался задуматься об этом вопросе потом – уже в старшей школе, до которой еще надо было дожить. Шутка ли, целых три года на среднюю школу еще до старшей! Нам и один-то год казался вечностью! А взрослые почему-то порой серьезно произносили, что три года быстро пролетят. Неужели, целых три года могут пролететь незаметно?!
Учителя начинали уже намекать, что рукавом, которого нет, не встряхнешь. Копите, мол, знания прилежнее. На что наш школьный зануда, с нашего класса, как-то раз серьезно поправил очки и вдруг ляпнул:
– Упущенная рыба кажется большой.
– Вы считаете, что лучше жить без высшего образования? – возмутился наш учитель.
Мы промолчали. Мы же знали, что мать бедолаги ждет и грезит тем временем, когда сможет гордо посматривать на таких же как она подруг-домохозяек и гордо говорить им, что ее сын учится в Токийском университете. Причем, в ее случае это было, кажется, вообще неизлечимо. Даже если он несколько раз провалится на вступительных экзаменах в Тодайдзи. Разве что его машина переедет – и спрашивать, почему не поступил пока и когда-таки поступит, будет уже не у кого.
– Как получится, – серьезно сказал главный умник нашего класса.
На что учитель не отстал и серьезно произнес:
– Если ты чего-то захочешь, то и путь в тысячу ри покажется как в один ри.
Правда, запоздало вспомнил, какая лютая мама у нашего умника, и смутился. Учитель был еще молодой, недавний выпускник университета, так что еще помнил, как его самого замучили родители подготовкой к поступлению. Хотя и отчаянно пытался забыть те муки ада теперь. Вот ведь даже, ему на пару минут это удалось! Счастливый! По крайней мере, у кого из одноклассников были старшие братья и сестры, те всегда серьезно повторяли, что подготовка к экзаменам в университет – это ад, а экзамены – продолжение ада. И мы им вполне верили.
Хотя до старшей школы и было далеко, мы, впрочем, уже начинали волноваться, ведь в средней школе уже будут экзамены, причем, после каждого семестра. Но, к счастью, средняя школа еще не наступила. Родители, конечно, уже начали решать, куда своих детей отдадут. Кого переводили по работе, те вовсю готовились к переезду. Два мальчика из другого шестого класса уже переехали – их родители не могли ждать конца учебного года, ибо у папы одного начальство требовало ехать за границу, а у второго заболела бабушка, живущая в Осака – и так заболела, что они все решились переехать, чтоб ухаживать за ней.
В общем, в школе было шумно. Дети много всего обсуждали друг с другом. На уроках-то все было как обычно скучно. Так что я про уроки уже рассказывать не буду, ладно?..
Еще до начала школьного семестра, я шла из магазина с продуктами. И увидела нашего полицейского. Он катил свой неизменный велосипед, но совсем не смотрел по сторонам. Вообще только на дорогу смотрел. И фуражку сдвинул низко, так, что не видно было его глаза.
Мое сердце испуганно сжалось. Нашли мою мертвую маму?! Я же отнесла ему ее фото!
Я подскочила к нему, но молодой мужчина меня не увидел. Накатил на мою ногу колесо велосипеда – я вскрикнула – и только тогда он меня заметил. Испугался, заизвинялся. Наконец-то посмотрел на меня – и я увидела в его глазах слезы. Впрочем, торопливо взгляд отвел, хотя поздно уже было ему его гадкое настроение прятать: я уже все увидела.
Сначала он меня отвез в больницу, на том же велосипеде, чтобы мне ногу проверили, не раздавил ли кость, чтобы обработали ушиб или перелом, если совсем не повезет. Правда, до перелома не дошло. Мужчина своими деньгами за осмотр и процедуры оплатил. Я хотела, чтобы папе моему позвонили, но Сатоси-сан сказал, что его вина – ему и платить. И сам за все оплатил. Взял записи о результатах обследования, чтобы я их моему отцу передала. Потом повез меня откармливать мороженным. Я в жизни за раз столько мороженного ни видала, сколько он заказал для меня! Даже испуганно сказала, что вдруг я так объемся, что заболею. И что ж, ему тогда придется опять оплачивать мое лечение?
Сатоси-сан робко улыбнулся и сказал, что тогда да, тоже оплатит. Но ему хочется передо мной извиниться, так что просит кушать, сколько хочется и сколько влезет.
Но я все же упросила его самого мне помочь с мороженным. И он, подумав и оглядев стол, заставленный пестрыми сокровищами в красивых тарелочках, наконец-то понял, что мне одной столько не съесть, даже если я сегодня умирала от голода. Даже если главная мечта моего детства – это объесться мороженным аж до отвращения. Или то была заветная мечта его детства, одна из любимых, которую он вспомнил вдруг и решил исполнить для меня?
После третьей порции – он все еще ел первую, поспешно что-то записывая на какой-то квитанции – я осмелилась спросить, почему у него такой вид был расстроенный, когда мы встретились?
Он смущенно опустил взгляд. И сердце мое напугано замерло. Они все-таки нашли мертвую маму?.. О, нет!
Помявшись, Сатоси-сан присел на диванчик с моей стороны – я, застыв от ужаса, ждала жутких подробностей про маму – и, нагнувшись к моему уху, признался, тихо-тихо, так что даже я его едва сумела расслышать:
– Меня бросила девушка. Как раз в День святого Валентина ушла отдавать шоколад и признание другому парню. Мы трое дружили с детства, еще со средней школы. Я думал, что она выбрала меня. Радовался очень. Да и друг нам не мешал. Рад был за нас. И все было так хорошо, но… внезапно так…
Громко возмутилась:
– Да как она могла?! Еще и в такой важный день?!
Мужчина торопливо зажал мой рот, случайно вместе с ложкой, чье содержимое я еще не успела положить в рот – и оно совсем по лицу моему размазалось. И по его ладони. Он запоздало заметил холодное прикосновение, руку убрал, смутился. Кинулся за салфетками, вытирать мне лицо. Хотя и осторожно утер, мягко. Я такой тщательности от рассеянного Сатоси-сан не ожидала. Наверное, долго практиковался на своей девушке. Уже бывшей, к несчастью.
– Я, конечно, понимаю, что так бывает, – Сатоси-сан тяжело вздохнул, складывая последнюю из запачканных салфеток в аккуратную горку, – Но у меня такое чувство, будто теперь я лишился их обоих! – взглянул на меня с мольбой, – Ты только никому не говори! Это была моя первая девушка.
– Никому и никогда! И пусть в меня попадет молния, если я совру!
– Нет, давай все-таки без трупов и молний, – он грустно улыбнулся.
Вспомнив, схватила его за рукав:
– А моя мама?
Его плечи поникли.
– Мы ее не нашли.
Теперь уже плечи поникли и у меня, вместе с головой.
Мужчина торопливо добавил:
– Но коллеги из Киото и ближайших городов сказали, что среди найденных трупов такой как она не было. Значит, твоя мама жива.
– Ура, она живая! – от радости даже кинулась его обнимать.
И он меня в общем-то тоже обнял. Уютно так посидели, обнимая друг дружку. Будто у меня вдруг завелся старший брат. Вот, мороженным меня с зарплаты угощает. Так-то я не знала, каково иметь старшего брата, я же единственным ребенком росла. Хотя и надеялась, что родители это исправят. Неужели, моим мечтам совсем не суждено сбыться?!
– А вообще странно… – Сатоси-сан поправил фуражку и опять склонился к моему уху – я торопливо убрала ложку на тарелку к мороженному, – Мы проверяли по базе данных сведенья о твоей маме. Есть информация о том, что она участвовала в Дне совершеннолетия в Токио. И вскоре после того дня она и твой папа поженились. Твой папа свое двадцатилетие отпраздновал еще год назад. Хотя, возможно, они познакомились еще тогда, когда он учился в школе. В старых газетах писали о смелой девочке на роликах, которая тащила на себе какого-то мальчика, через дорогу, прямо по крышам машин. Ее запомнили полицейский того района и банда студентов-хулиганов, которые той же дорогой ехали. Говорили об ее ловкости. Отчасти даже смогли составить описание ее лица для журналистов. Хм, знаешь, чем-то они похожи.
Моя рука дернулась, и ложка с жалобным звяком упала с края тарелки на стол.
Он сказал, что в Токио девочка на роликах прыгала по крышам машин и еще мальчика за собой тащила! И такая же девочка была в последнем папином рассказе! Он… правду рассказал?.. Это все… правда?! Но та девочка Кими была кицунэ! Так что же… моя мама… я…
– Ты что-то слышала о том случае? – встрепенулся полицейский.
– Папа… говорил… но он тогда рассказывал сказку! Ведь там была кицунэ… ой! – и я торопливо зажала рот рукой.
– Да ладно тебе! – мужчина понимающе усмехнулся, – Я не верю, что оборотни и прочие чудовища существуют.
– Но как же тогда?..
– Да просто, – Сатоси-сан серьезно поправил фуражку, – Мы же выяснили, что твой папа в детстве жил в Токио и там же справлял свое совершеннолетие. А девочка, прыгающая по крышам машин, да еще и на роликах, с разбегу, к тому же, благополучно сбежавшая по ним, да еще и с ношей весом почти как она… Я бы сам не забыл, если бы увидел такое или услышал! Тем более, и в газетах о том событии писали. Ты говоришь, твой папа рассказывал тебе сказку о смелой девочке и трусливом мальчике…
– Мальчик был не трусливый! – возмутилась я, – Просто она его спасала! Только в тот раз!
– Ну, ладно-ладно, – мужчина примиряюще легонько похлопал меня по плечу, – Я верю, что мальчик из сказки был не трусливый. Я же всю сказку не слышал, так что подробностей не знаю. У меня нету веских улик, чтобы утверждать, будто тот мальчик был трусливый тогда или вообще.
Поскольку тот мальчик был немного похож на папу – папа мой с компьютерами работал в большой фирме – а Сатоси-сан признал-таки, что в трусости папу моего не подозревает, я все-таки успокоилась. Все-таки, папу моего я любила. Нечего его трусом обзывать!
– Ох, ты ешь, давай, мороженное! – испугался полицейский, запоздало посмотрев на стол, – А то уже тает! Или я тебе нового куплю.
– Не надо! – взмолилась я.
Все-таки, тридцать пять порций мороженного за день – это перебор. Это уже передоз даже самой сладкой мечты младшешкольника.
– Но вы мне тоже помогите! – взмолилась я на пятой порции.
– Ах, да… сейчас, – мужчина, уже пересевший обратно на диванчик с другой стороны стола, торопливо отодвинул свою квитанцию. Выпил лужицу с первой тарелки, и потянулся за второй тарелкой мороженого – целое было еще почти не подтаявшее, в отличие от надкусанного ложкой. Правда, он подозрительно косился на тот листок бумаги.
Не выдержав, спросила:
– А что вы там пишите?
Мороженное было вкусное, мама была еще жива, словом, настроение у меня стало хорошее. Даже если не расскажет – не испортит. То есть, каюсь, мне было отчасти грустно за Сатоси-сан, которого так подло бросила девушка, да еще и перед таким красивым праздником.
– Заполняю отчет, – серьезно ответил молодой полицейский, – Что я задумался на посту, во время обхода моей территории, и случайно наехал на девочку колесом велосипеда. Повезло, что я просто шел и его катил, а то бы на твою ступню надавил намного больше: и своим весом, и весом велосипеда.
Ложка выпала из моей руки, в мороженное следующее, нас обрызгав.
Про меня пишет?! Что он наехал на меня?!
– Но Сатоси-сан! – возмутилась я, – Все же обошлось! Вы заплатили и за обследование, и за мое лечение. Еще и мороженным меня накормили. Я вам клянусь, что никому не расскажу, что вы…
– Но я так не могу! – отчаянно вскричал он, – Я не могу утаить от начальника и жителей нашего района мое преступление! И вообще, я же должен подавать всем достойный пример, а я…
– Но все же обошлось! Вы кость мне не раздавили!
– Нет, я так не могу! – мужчина даже вскочил, – Пусть все узнают, что я…
– Ничего не обошлось, – сварливо отозвались сбоку, – Мне всю одежду забрызгали.
Мы обернулись и увидели молодого хозяина нового магазинчика сладостей.
– Вот что мне делать теперь? – возмущался Синдзиро, вцепившись в ворот своего темного синего свитера изумительного какого-то оттенка, яркого и редкого, потрясая своим свитером, на котором желто-розовые разводы мороженного были очень заметны. Ага, и капли белые тоже.
– Ну… – Сатоси-сан торопливо потянулся за кошельком, – Послушайте, у меня сейчас денег в обрез. Только на жилье и лапшу быстрого приготовления. Я кольцо продам, тогда… – отчаянно посмотрел в сердитые черные глаза, – Можно, я вам квитанцию за химчистку в следующем месяце оплачу? Вы мне чек покажете – сами пока оплатите – а я вам в следующем месяце всю сумму отдам? А пока… – смущенно улыбнулся, – Пока можно я вас просто угощу мороженным? – на меня посмотрел с мольбой, – Сеоко-тян, ты же не будешь возражать?
– Неф, – ответила, не вынимая ложку изо рта. И головой еще качнула для убедительности.
Если честно, мне третий поедатель мороженного был бы очень кстати. Оказывается, детская мечта обожраться мороженным разных видов по самое не могу могла стать настоящим кошмаром – я это уже заподозрила после седьмой порции.
– Мороженным? – Синдзиро скривился, посмотрев на стол, – Подтаявшим?..
– А другого нет, – я наконец-то вынула ложку изо рта.
– Я умоляю вас! – Сатоси-сан даже опустился на колени.
Продавец сладостей посмотрел на него презрительно, сверху вниз, потом, наткнувшись на мой взгляд укоряющий, проворчал:
– Ну, ладно. Уговорили, – ткнул в грудь полицейского длинным чистым ногтем указательного пальца, – Но химчистку вы мне поклялись уже оплатить. Публично.
Надо же, хамить полицейскому не боится?!
Но Сатоси-сан после такой жирной полосы неудач был согласен на все, что угодно.
Словом, втроем мы мороженное таки одолели. И, если приглядеться, Синдзиро был настоящим сластеной, ибо съел двенадцать порций в одно пузо. Еще три благополучно растаяли в процессе, освободив нас от мук – и мы попросили унести их вместе с опустевшей посудой.
Все, я теперь знаю самое страшное проклятие из всех существующих на свете: да чтоб тебе пятьдесят порций мороженного за один день съесть! А в самом жутком варианте: да чтоб тебя заставили сожрать сто!
После мороженного Сатоси-сан и Синдзиро обменялись визитками – полицейский робел смотреть хозяину магазинчика сладостей в глаза – затем Сатоси-сан заплатил за мороженное подошедшему официанту – и мы разошлись. И в пузе, и вообще.
В общем-то, день прошел вполне ничего. Хотя живот и горло у меня на следующий день болели. Сатоси-сан, зашедший вчера и сегодня поздно вечером к нам, чтобы долго и на коленях извиняться перед моим отцом за мои мучения, обещал сводить меня к врачу и заплатить за дальнейшее мое лечение. Но отец попросил, чтоб только сводил меня к врачу, поскольку сам он не может сходить сам со мной завтра: у них готовятся к важному совещанию, так что вся техника и мастера должны быть на месте и работать исправно.
