355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Роберт Фаулз » Дневники Фаулз » Текст книги (страница 44)
Дневники Фаулз
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 22:19

Текст книги "Дневники Фаулз"


Автор книги: Джон Роберт Фаулз



сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 58 страниц)

Часть девятая
ВОСХОДЯ НА ПАРНАС

7 января 1962 года

Две мои цели в поэзии:

1. Отыскать путь к сердцу.

2. Выжать из слов все возможное.

Что касается первого, то прямой подход заведет в тупик. Надо следовать другим путем, не столь прямолинейным. Это можно сравнить с восхождением на гору. Уже не сосчитать, сколько раз альпинисты взбирались по прямой на Монблан; так что ныне (по крайней мере так считают) заслуга состоит не столько в том, чтобы покорить вершину, сколько в том, чтобы проложить к ней новые тропы. Подобное ощущение, что все вершины уже покорены, отличает все виды современного искусства; отсюда поглощенность его творцов вопросами техники – не предметом как таковым, а способами, какими предмет может быть охвачен. Иными словами, сегодня предмет искусства является опытным полем для упражнений и показательных выступлений. Соотношение здесь такое же, как между естественной мышечной силой первобытного человека, Тарзана, и жизнью и устремлениями гимнаста, тренирующегося в спортивном зале.

Под «сердцем» я подразумеваю все, что не имеет отношения к подобной деятельности: напору и упражнениям в спортивном зале. Иначе говоря, все, в чем предмет как минимум не менее важен, нежели подход к нему. То есть когда смысл столь же значим, сколь слова, в которые он облечен. La pensée vaut le style[663]663
  Мысль правит стилем (фр.).


[Закрыть]
.

Но даже окольный путь должен вести к вершине.

Что касается второго, то это вопрос техники. Надо разбивать 1 ритм, подавляя функциональные слова. Стремление к результату сродни двойному прыжку вместо обычного. Или движению товарных вагонов поезда. Слова должны с силой подталкивать другие вперед.

Вчера вечером были на вечеринке в предместье Хэмпстед-Гарден. Супруги Ричард и Джин Тейлор. Комната, полная энергичной и вполне преуспевающей молодежи. Мне идти не хотелось, поскольку Тейлоры – закадычные друзья супругов Хендри, каковые, разумеется, тоже присутствовали.

Вымученная беседа: не мог придумать, о чем говорить. С такими, как Хендри, у меня нет ни малейшего желания общаться, ибо это – чистая потеря времени. Элиз считает, что так проявляется моя необщительность, но в былые времена именно по ее инициативе нам случалось прерывать отношения. Что же касается моей собственной нелюдимости, на которую она мягко попеняла, то отрицать ее не приходится. В самом деле, подобные вечера, перспектива общения с парами вроде Хендри (новейшие фильмы, спектакли, книги – смертельное лакейское тупоумие подобного трепа) – все это навевает на меня бесконечную скуку.

В таких обстоятельствах я стараюсь вытягивать из людей все, что смогу; а из людей, которых слишком хорошо знаешь, ничего не вытянешь. В итоге от такого рода встреч не остается ничего, кроме чувства пустоты. С большинством людей достаточно общаться раз в полгода. И лишь с очень немногими – чаще.

10 января

Ронни Пейн. С этой супружеской парой мы не виделись много лет. Они стали спокойнее. Одинокие, вроде нас; только кажутся от этого более ожесточенными, сильнее переживающими собственную отчужденность.

Он, как обычно, припас несколько забавных историй. Одна из них – о некоем Джайлсе, корреспонденте «Таймс» в Париже. Сноб до мозга костей, он страшно гордился тем, что его жена не кто иная, как леди Китти. И вот какой-то француз приглашает его на прием.

– И возьмите с собой миссис Джайлс.

– М-м, вообще-то говоря, она не совсем миссис Джайлс…

– Не важно, не важно, все равно приводите!

24 января

Проявление воли в искусстве слова ни к чему не приводит.

30 января

Просыпаюсь среди ночи. Очень бледная убывающая луна подпирает новую – сияющую мертвенно-матовым блеском. Становясь свидетелем такого зрелища, чувствуешь в себе что-то вуайерское. Будто в первый раз видишь луну голой.

8 февраля

Камин. Девушка из Танганьики, из племени гуджерати. Сегодня утром провалила тест по стенографии (всего-то навсего ошиблась в двух словах). А в обеденный перерыв исполосовала лезвием собственную ладонь. С какой стати?

– Так мне легче, – отвечает. – Я и раньше так делала.

И не врет. Я сам в этом убедился, когда она продемонстрировала мне свои запястья. Истерика? Мазохизм? Сидит себе, тихо улыбаясь, молчаливо предлагая не устраивать сыр-бор по этому поводу. Я почувствовал, что есть в этом что-то очень восточное. Чего европейцам не понять.

Общий рынок. Обе стороны странным образом уверовали, что проблема может быть решена исключительно на экономической основе. Словно все исторические, культурные, эмоциональные или международные факторы не более чем пустая сентиментальность. Мне же кажется, что экономическая сторона дела здесь как раз наименее важна и неспособность политиков уразуметь это вполне оправдывает то презрение, какое к ним испытываешь. Я хочу быть европейцем, а не жителем Британского Содружества[664]664
  Изначально Великобритания отказалась присоединиться к Европейскому экономическому сообществу, однако к 1962 г. финансовые выгоды членства в нем начали становиться все более очевидными и британское правительство решило возобновить переговоры о вступлении в ЕЭС. Спустя год заявка на вступление Британии в эту международную организацию была отвергнута президентом Франции де Голлем на том основании, что страна находится в слишком тесной связи с Соединенными Штатами.


[Закрыть]
.

Антониони, «Ночь»[665]665
  В фильме, снятом в 1960 г., главные действующие лица, роль которых исполняют Марчелло Мастроянни и Жанна Моро, – супружеская пара, на протяжении одного дня и последующей затянувшейся за полночь вечеринки обнаруживающая, что их любви друг к другу пришел конец.


[Закрыть]
. Еще один очень хороший фильм, похоже, превратно понятый критиками. Это чистейший Расин: стилизованные персонажи «из знати» существуют по законам некой геометрической психологии, все в их судьбах предопределено в истинно янсенистском духе и разыгрывается с математической последовательностью. Атрибуты обстановки, в которой они обитают, современны, но я не вижу в них никакой принципиальной необходимости. Антониони, как и Расин, демонстрирует свое видение общечеловеческого удела и общечеловеческих отношений. Не могу себе представить, чтобы целью режиссера было тронуть сердца зрителей; при таком раскладе катарсис попросту невозможен. Единственно верная реакция на этот фильм – «чистое» интеллектуальное наслаждение («чистое» в таком же смысле, в каком мы говорим о «чистой» математике).

В последнее время мы снова общаемся с Дженнифер Ардаг. Она рассталась со своим невыносимым Джоном. Приятная сухая женщина, пресыщенная стереотипностью манер и образа мыслей и в то же время не чуждая повышенной чувствительности и застенчивости – по-своему тоже стереотипных. На днях мы пили с ней кофе, все было скучно и скованно, однако украшением вечера стало примечательное чудище – некая миссис Болтон-Смит, истовая мужеподобная христианка лет сорока или около того. В черном платье, как у образцовой вдовы викария, волосы убраны вверх, как у домохозяйки, никакой косметики, за стеклами очков поблескивают колючие серые глаза. Исполненная стародевичьих ужимок, без конца теребящая цепочку на шее, издающая булькающие звуки и хихикающая над собственными шуточками. Одна из новых христианок, стремящихся быть «молодыми», в меру эпатируя окружающих. То и дело роняющая словечки «тупологовый» и «битник» и вечно готовая обратить всех на свете в собственную веру (я ненароком заметил, что частные школы положили христианству конец, и тут-то простодушная овечка вся взвилась). Регби, по ее словам, воспитывает в ребятишках истинно христианский дух: трудиться, трудиться, трудиться. Дженнифер рассказала, как они с сыном зашли в католический храм и он сказал:

– Не думаю, что здесь живет Бог!

Б.-С. раскудахталась и в конце концов изрекла:

– Поделом папе!

А вот ее мнение о шедевре Гейнсборо в Кенвуде: «Я просто от нее в восхищении. Она так кокетлива! Прямо прелесть! Каждая складка на ее платье дышит чувственностью! Прямо прелесть!»

Но лучшее из ее выражений: «Либо у вас есть Бог, либо Его нет».

17 февраля

Залег на дно, уйдя от повседневной суеты. Валяюсь в постели с простудой. Читаю Свифта и Филдинга. Поэтому любой угол света и тени (особенно тени) переносит меня в XVIII век. Хочу сказать: вижу и слышу все происходящее, и кажется, что я вижу и слышу все это глазами и ушами человека XVIII столетия. Вся трудность в том, чтобы жить в настоящем, а не в прошлом.

Рекламные ролики по телевизору. Запомнилась забавная фразочка: «свежий кофейник».

26 февраля

Произносилась она слитно: «свежийкофейник». Это новый способ изъясняться по-английски, и он обречен на дальнейшее распространение. Не что иное, как упаковка и расфасовка ключевых слов в предложении (кстати, ролик рекламировал растворимый кофе, не что-нибудь). Думаю, эта мода идет от Джойса и экспериментов 1920-х годов, милостью журнала «Тайм» становящихся достоянием аудитории, хотя привычка сливать слова воедино, разумеется, так же стара, как сам язык. Предвижу, что многие сложившиеся по-прежнему слова ждет туманное будущее (от недостатка времени, от недостатка места).

«Погода нынче холоднее некуда» = холоднее-некуда-нынче погода.

Прохладныйсаднапамятьприводящая любовь обречена на увядание

Поэзия еще не задействовала этот прием.

Убийственная головная изощренность нынешних молодых интеллектуалов: их просто ужасает мысль, что кто-то может подумать, что они недостаточно умны. Аудитория отнюдь не на их стороне – за вычетом (и это, быть может, очень существенный вычет) критиков, верховодящих теми, кто не умеет самостоятельно мыслить. Но поскольку в редакциях газет и журналов погоду делают именно молодые интеллектуалы – а интеллектуалы всех возрастов неизменно стремятся казаться молодыми, – предела их головной изощренности не предвидится. Думаю, это своего рода феномен: компенсация неспособности творить. Иными словами, мы позволяем глухим заказывать для нас музыку.

28 февраля

Два стихотворения. Первое – о городке Ипплпене в графстве Девоншир. Однажды мы направлялись в гости к Чарлзмаутам и вышли вместе с Хейзел Чарлзмаут – девушкой – полюбоваться расцветающими цикламенами. Думаю, первыми на моей памяти «дикими» цикламенами. Я вспомнил об этом, когда мы как-то заговорили об Ипплпене, находясь в Ли. Воскресшие позабытые истории: квадратный куст у входа в дом м-ра Петри, вырезанная на двери фермы Дорнафилд дата и эти цикламены. Не припоминаю, как выглядели Хейзел Ч. (я не испытывал к ней сексуального влечения) или дом. Маячит лишь смутное видение о прогулке с девушкой – без имени и лица – и восторг при виде диких цикламенов.

Другое стихотворение – об отсутствии воли. О типичном (для меня) отказе вовремя делать то, что нужно. Образ, к которому я прибегнул, – бесцельное валяние в постели. Хотя на самом деле я редко лежу в постели без сна. Обычно отсутствие воли выражается в моем нежелании ставить оценки, а также писать и исправлять написанное. Я не делаю этого в отведенные сроки, предпочитая занимать себя массой банальных мелочей. Зачастую объясняя это так: «Я не в настроении писать. Муза – или мифический будущий идеальный роман – не дозволяет мне писать». Не делая того, что сам хочу делать, я испытываю некое извращенное удовлетворение, возможно, откладывая письмо «на потом»: налицо фрейдовский анальный комплекс и все из него вытекающее. Такое поведение также представляется мне способом доказать самому себе, что я свободен. Ведь все предопределенное заранее (то, что надлежит сделать – скажем, выставить оценки) противостоит свободе; в то же время в это заранее предопределенное входит и то, что предопределяешь сам для себя (иными словами, то, что хочешь сделать); таким образом, даже самые благородные и высокоморальные из этих личных предопределений (а отнюдь не одни чувственные и эгоистичные устремления) представляют угрозу свободному «я». В итоге я нередко пребываю в состоянии пассивного желания сделать что-то и реального бездействия – состоянии, которое я уподобляю запору; однако по сути такое уподобление неточно, ибо физической преграды, мешающей мне что-то сделать, нет. Запор – это стремление действовать при одновременном ощущении неспособности действовать. Конечно, цинику впору лишь усмехнуться, видя подобное объяснение откровенной лени. Думается, в глубине души мне хотелось бы выйти из этого состояния; но, с другой стороны, оно – часть моего «я». Именно благодаря ему мне подчас удается достигать необходимого давления в стихах и словах. Это неприятное состояние; порой даже непостижимо, как оно целыми днями удерживает меня от того, чтобы сделать что-нибудь серьезное; однако, найдись у моих стихов адвокат, он привел бы кучу аргументов в его защиту, констатируя его латентную значимость – значимость долгой зимы, необходимой для вызревания плода.

2 марта

Есть какой-то особый тембр в звучащем автомобильном гудке: даже в тишине морозного зимнего утра он способен напомнить о знойных летних вечерах.

9 марта

Почти устроил Элиз на работу в Св. Годрик – секретарем в приемной на два с половиной летних месяца. Когда мы обсуждали детали с Дж. У. Л., в офис позвонил его агент. Речь шла о покупке какой-то недвижимости.

– Я не собираюсь ходить вокруг да около, – заявил Дж. У. Л., – а просто задействую политические круги.

Сказано это было без тени юмора: он всего-навсего намеревался попросить своего друга-парламентария покапать на мозги в соответствующем министерстве.

Нагари, студентка из Персии. У нее интересные мысли об омертвении литературной образности, образности в целом, и о том, как космическая эра способна освежить истосковавшийся по символам разум.

Новая ось должна пройти по линии космос – Земля. Вместо человека, рвущегося между небом и адом, – человек осажденный. Все мы – изолированные существа, атакуемые или пребывающие под угрозой нападения со стороны неведомого, неподконтрольного.

Итак, налицо угроза, опасность и вытекающая отсюда свежая струя чувств и образов. С языковой точки зрения мне импонирует сделанный американцами почасовой комментарий полета Гленна. Новые слова: «Я запускаюсь, капсула запускается». «Обратный отсчет». «Тормозные ракеты»[666]666
  20 февраля 1962 г. подполковник Джон Гленн стал вторым американцем, вышедшим в космическое пространство, и первым, вышедшим на околоземную орбиту, когда его космический аппарат «Френдшип-7»


[Закрыть]
.

10 марта

Слишком часто используемые мной наречия: абсолютно, совершенно, чрезвычайно, нелепо, поразительно, невероятно. А также производные от них прилагательные. Ныне они довольно часто встречаются в речи ожесточенных (на человеческий удел) интеллектуалов. Нам приходится высказывать наши суждения в сатирической форме. Мы даже шаржируем собственные мнения. Возможно, именно лежащее в основе отсутствие воли, неспособность к действию (мы либо чего-то не делаем, хотя и можем, либо не делаем, поскольку не можем, как бы ни старались повлиять на ход событий) побуждает нас так часто прибегать к употреблению «агрессивных», экстремальных наречий и прилагательных. И самовозбуждающих.

«Вулкан». Занимательный фильм – или сюжет, который сам по себе может сделать любой фильм занимательным. Куски лавы, извергающиеся подобно пушечным ядрам; особенно живописно снижение скорости, замедление, пауза и новое ускорение. обрушивающейся на землю пылающей материи. Отколовшиеся обломки словно гигантские вишнево-красные лоскуты на фоне дыма и бледно-голубого неба. Словно скачущие огненные дельфины. Магма – расплавленная масса, из которой образуется лава. Лапифы – дождь мелких камней.

16 марта

Пэт Браун. «Наставница» секретарш в Св. Годрике. В прошлом году слегка поранила руку, сканируя документы. Потом ей становилось все хуже и хуже. Принялась ходить на работу с рукой на перевязи, отважно пренебрегая возможностью подать в суд на колледж. Сначала пришлось ампутировать палец, потом кисть. Она выжидала и выжидала, один специалист сказал ей, что наступит улучшение, другой прогнозировал самый худший итог. Все ей сочувствовали. Она испытывала боль. Надежды не было. В конце концов пришлось ампутировать всю руку. Работать она больше не могла (хотя мужественно продолжала выполнять мелкие поручения).

И вот она в психиатрической лечебнице. У нее никогда не было ни малейших симптомов душевной болезни. Но она никогда не умела печатать с той скоростью, какая необходима преподавателю машинописи.

21 марта

Ают, египтянка. На занятиях ее не было весь день, после полудня она заглянула в мой кабинет. В черном платке. Встала у стены и произнесла лишь:

– Mon père est mort[667]667
  Мой отец умер (фр.).


[Закрыть]
.

Судя по всему, погиб он в тот же день, на рассвете, за рулем машины на пути из Александрии в Каир. Врезался в другой автомобиль. Я усадил ее за другой стол, и мы поговорили о ее семье и об отце. Она мне нравится (опасно, когда нравятся хорошенькие девушки в расцвете лет), но в ней есть рассудительность, какая-то прямота. В начале семестра я уже приглашал ее сюда – предостеречь от случайных знакомств с завсегдатаями клубов на Финчли-роуд; и мне понравилось, как она в ответ лишь пожала плечами: что, мол, за странная и нелепая идея. Она египтянка того типа, какой встречаешь в книгах Оруэлла: очень хорошо воспитанная. Начала неплохо писать, тонко подмечает окружающее, а в ее интонациях сквозит приятная горечь. Сегодня днем с ее биографией все стало ясно. У Насера зуб на их семейство; ее отец был последним взрослым мужчиной в роду (хотя в Бейруте у нее есть десятилетний братишка); мать – турчанка, очень застенчивая, легкая добыча для египтян. Они христиане, некогда очень богатые; жених Ают – молодой миллионер, приговоренный к пожизненному заключению; она писала Насеру, прося помиловать его, тот ответил, что никогда не выпустит его на свободу; а мать не может уехать из Египта, ибо тогда репрессии обрушатся на всю семью. В общем, ее положение – положение «бедной молодой богачки». Но, глядя, как она говорит на своем беглом александрийском французском, физически ощущаешь трагичность ее удела – непридуманную, обжигающую, сродни греческой трагедии, а под нею – трагедию еще более страшную, всепоглощающую. «Je savais qu’il allait mourir»[668]668
  Я знала, что он умрет (фр.).


[Закрыть]
. Несчастный случай на дороге мог быть подстроен, не исключено политическое убийство. Но еще глубже – безнадежная фатальность. Конец касты.

Я задавал ей глупые вопросы. В таких обстоятельствах выразить сочувствие невозможно. На ум приходят самые банальные слова. В нашей беседе случались долгие паузы, и она сидела, теребя платок, окаймлявший ее белое, искаженное болью лицо. По-моему, она презирает женщин и ей хотелось просто побыть какое-то время с мужчиной. Уходя, она все время повторяла: «Vous etes charmant, vous etes très gentil»[669]669
  Вы милы, вы очень любезны (фр.).


[Закрыть]
. Смерть стимулирует сексуальную тягу, толкает к сближению; ведь ощущаешь такую наготу, такое одиночество, холод. Гилберт и Сьюэл отнеслись к этому с привычным цинизмом; оба заметили, что она, возможно, меня провоцировала, и, не презирай я их так сильно, мне впору было бы разозлиться. Элиз тоже усмотрела во всем этом одну неприятную сторону, самый грубый конечный результат – сексуальность. Гадкое слово.

Для меня это был один из тех нагруженных ассоциациями, «чреватых» случаев, какие невозможно объяснить. Я хочу сказать, по сути поэтических или метафизических. Красота смерти и смерть во времени; несчастный случай на рассвете в Египте, отозвавшийся в полуденном Хэмпстеде. Дистанцированность существования этой девушки и ее омраченное горем лицо (обычно она весела, даже любит подурачиться). Смерть – прекрасна, прекрасно время, и девушка в этот час тоже была прекрасна. Спонтанная интенсивность переживания. Как струя льющихся слов. Как синкопа. Ни смерть, ни затаившаяся в глубинах «сексуальность» не имеют ко всему этому ни малейшего отношения. К красоте момента, когда она застыла со словами: «Mon père est mort».

24 марта

Перечитываю старые дневники. Умопомрачительные выплески самодовольства, тщеславия, самонадеянности. Испытываешь искушение стереть все это с лица земли. Но это означало бы предать дух дневника. Ведь он остается – и навсегда останется – таким, каков ты сам. Я рад, что вел его много лет. С самого 1948-го. Жаль, что я потратил столько времени, занося в него размышления, идеи, взгляды, – и так мало, описывая события и людей.

Nostalgie de soi[670]670
  Ностальгия по самому себе (фр.).


[Закрыть]
– неисполнимое желание вернуться в себя и заново пережить прошлое. Не думаю, что в силах человека сделать что-нибудь по-другому. Последнее означало бы не ностальгию, а физическую невозможность. Все дело в том, чтобы воскресить прошлое напряжением воли, сосредоточенным усилием памяти вернуться в места, где когда-то побывал, почувствовать, какие забытые воспоминания нахлынут. В замерших на зиму ветвях деревьев и чуде набухающих ростков.

«La grande definite, en tous, c’est oublier»[671]671
  Великая определенность, в общем-то она и есть забвение (фр.).


[Закрыть]
. Селин, «Путешествие на край ночи».


* * *

Что до Ают: такого рода переживания для меня – в глубочайшем смысле слова эстетичны. И лишь во вторую очередь эмоционально или сексуально возбуждающи.

Полемика Ливиса и Сноу Я целиком на стороне Ливиса. На мой взгляд, его критика Сноу явилась одним из самых справедливых и убедительных развенчаний гипсового идола псевдохудожественности со времен прошлого столетия[672]672
  В 1959 г. романист Ч.П. Сноу прочел в Кембридже лекцию под названием «Две культуры и научная революция», в которой постулировал, что в культурной жизни Англии налицо раздвоение между двумя сегментами: научным и гуманитарным; при этом решительное предпочтение он отдавал первому. Спустя три года выдающийся литературный критик Ф.Р. Ливис призвал его к ответу в собственной лекции, прочитанной в том же Кембридже. В статье «Значение Ч.П. Сноу», опубликованной «Спектейтором» 8 марта 1962 г., он подверг сокрушительной критике как материалистический взгляд Ч.П. Сноу на будущее, так и его место в литературе как романиста. «Было бы нелепо, – писал Ф.Р. Ливис, – считать его способным всерьез размышлять над проблемами, решение которых он предлагает миру». Он замечал также: «У Шоу отсутствуют не только зачатки дарования романиста; он лишен даже проблесков того, что называется творчеством и что придает значимость литературе».


[Закрыть]
. И, возможно, дело не в Сноу как таковом. Но его амбициозность нелепа. Писать диалоги, рисовать сцены, убеждать мыслящих людей – все это превыше его возможностей. Странно сомневаться, делая выбор между страстным презрением Ливиса ко всему второразрядному и его картонным высокопреосвященством Сноу. Симптоматично, что все персоны второго ряда в литературном мире, «авторитетные» критики и телевсезнайки буквально сорвались с цепи, яростно ополчившись на Ливиса[673]673
  Неделю спустя после публикации статьи Ф.Р. Ливиса «Спектей-тор» опубликовал семнадцать читательских писем, авторы которых единодушно защищали Ч.П. Сноу и оспаривали точку зрения Ф.Р. Ливиса.


[Закрыть]
. Налицо действительно две культуры – подлинная и заурядная.

Разбил зеркало в своем кабинете в Св. Годрике (точнее сказать, оно «само разбилось», надумав вдруг выскочить из пазов канцелярского шкафа). Итак, грядут семь лет неудач и невзгод. Начались они довольно неожиданно – с прекрасной бакстерской литографии красотки средневикторианской поры, запечатленной на обратной стороне зеркала.

30 марта

День с Поджем. Не так давно он взял у меня пятьдесят страниц «Коллекционера», чтобы на свободе прочитать в Оксфорде. Говорит, что текст «публикабелен», «отвечает издательским требованиям», а обо всем остальном – ни звука. Меня это немного раздражает, ведь не кто иной, как он сам, настоял на том, чтобы взять текст и ознакомиться. Его молчание, ясное дело, свидетельствует: «Книга плоха, но вслух я этого не скажу». Такое ощущение, что ему вообще не нравится думать, будто я способен сделать что-нибудь хорошо. Будто я способен думать иначе нежели он.

Вчера был один из его «непробиваемых» дней – дней, когда он, по словам Элиз, «выстраивает вокруг себя изгородь». В полемике между Сноу и Ливисом он занял сторону первого; заявляет, что не может дочитать «Безоговорочную капитуляцию» Во, а «Приключение» Антониони считает фильмом весьма заурядным. Впечатление такое, будто он намеренно хочет показаться недалеким, чтобы испытать меня на прочность. В нем живет некий бес, исторгающий извращенную ненависть к сочувствию, ненависть к успеху – от самого реального, несомненного и отдаленного (от него самого) до далеко не очевидного и почти немыслимого (вроде моего собственного начинания с «Коллекционером»), В его натуре есть горечь, порою оборачивающаяся суровостью, логическим позитивизмом и т. п. Он не способен принимать всерьез работу любого, кого знает лично (Джон Уил[674]674
  См. примеч. на с. 388.


[Закрыть]
, Элизабет Мейвор[675]675
  Элизабет Мейвор (р. 1927) – автор нескольких романов и биографий, таких как «Лето в оранжерее» (1959), «Храм Флоры» (1961), «Девственная любовница: биография герцогини Кингстонской» (1964), «Дамы Ланголлена: романтическая дружба» (1971) и номинированное на премию Букер «Зеленое равноденствие» (1973).


[Закрыть]
), настаивая, что единственный их стимул к занятию литературой – заработать побольше денег.

Это пахнет деньгами, заявляет он, словно никто из тех, кто его окружают, не вправе рассуждать об искусстве, о любви к жизни или о философских материях.

Вот уже несколько лет, как я чувствую себя в этом отношении старше его. Ощущаю даже, что он человек лишь наполовину Достойный восхищения, но такой, чья другая сторона неизменно одета мраком. Должно быть, это как-то связано с его браком: преждевременным затуханием любой нежности, любой сексуальности, любой способности чувствовать (в хорошем – восходящем к XVIII веку – смысле слова).

«Коллекционер» распечатывается. Вера, какую я в него питаю, не поддается объяснениям. Элиз его не приемлет. Подж, видимо, тоже; и я не могу представить себе издателей – или, если уж ДО того дойдет, литературных критиков, – которым он понравится. И тем не менее чувствую: в нем есть завершенность, он выражает именно то, что я хочу сказать. Частности могут быть неверны, их, без сомнения, можно править, но это же – как со стихотворением. Я знаю: суть верна.

«Большие змеи» Поупа. Интересная книга. Змеи совокупляются часами, порой целыми днями. Их осязание зависит от температуры.

Любопытна история о том, что делать, если на вас нападает удав. Следует плашмя вытянуться, сложив руки и ноги, чтобы он мог вобрать вас в пасть. Нельзя позволять ему просунуть под вас голову (удушит). В конце концом ему это надоест, и он примется вас заглатывать, начиная с ног. Лежите абсолютно не шевелясь, иначе он начнет сокращать мышцы. Когда дело дойдет до колен, сядьте, достаньте нож и спокойно разрежьте его раздувшиеся челюсти.

И проведите остаток жизни в психушке.

6 апреля

Невозможно писать стихи в чьем-либо присутствии. Больше всего раздражает бессмысленность существования других, чувство, что они вынуждены убивать то самое время, в которое с головой погружаешься. Ожидая, что вот-вот окажешься с ним в постели, и тогда… Между тем в стихотворении, как и в процессе его создания, времени не существует. Когда пишешь, пребываешь во вневременном пространстве, в вакууме. Не важно, что Элиз совсем рядом, в соседней комнате. Не важно, какой шум стоит снаружи. Лишь бы не музыка: симбиоз музыки и поэзии я не выношу.

Мысль о том, что поэтический мир (Парнас) далек от повседневного, в корне неверна. Это просто шаг в сторону, мимолетное отступление. Ведь без стихов слоняешься целые недели, им ничего не стоит улетучиться. Делаю этот вывод, по большей части исходя из того, как быстро выходишь из мира поэзии: достаточно поднять голову от листа бумаги и сказать какую-нибудь глупость или банальность. Подъем и спуск с Парнаса – дело секунды.

8 апреля

Уоттс «Путь Дзэн». Интересный человек, хорошая книга[676]676
  Алан Уоттс (1915 1973) родился в Англии, в 1938 г. переехал в США, где снискал себе репутацию самого авторитетного из интерпретаторов восточных философских учений в западном мире. Его двухтомная работа «Путь Дзэн», вышедшая в 1957 г., является классическим введением в мироучение дзэн-буддизма. В первом томе излагаются обстоятельство и история его становления; второй посвящен трактовке его принципиальных положений, главные из которых – сколь важно жить текущим моментом, принимать как должное быстротечность бытия и сознавать взаимосвязанность всего сущего.


[Закрыть]
. Думаю, я (и Европа) слишком долго насмехались над дзэн-буддизмом. Снова и снова натыкаюсь в ней на тезисы и наставления, к которым давным-давно пришел в «Аристосе»: о необходимости осознать «сейчас» как ключевой момент существования и о многом другом. Строго говоря, если вообще можно говорить о моей религии, я в гораздо большей степени дзэн-буддист, нежели христианин. Ведь мое безразличие к добру и злу, отказ верить в то, что зло непременно чревато злом, а добро – добром, – все это и есть Дзэн. Подчас это мысленное сходство столь велико, что возникает впечатление, будто я открыл чью-то книгу и прочел на ее страницах стихотворение, созданное мною самим. Déjà vu[677]677
  Уже виденное (фр.).


[Закрыть]
, попросту говоря.

Как рецепт к существованию дзэн-буддизм незаменим. Весь вопрос в том, пришли ли мы в этот мир для того, чтобы жить, или зачем-то еще. Дзэн умалчивает о том, какая нагрузка ложится на нас после смерти, о том, что нам надлежит сделать, чтобы и впредь приносить пользу человечеству (или, в редчайшем из случаев, обрести бессмертие). То есть в европейском смысле слова о нашем «долге» перед миром, в котором мы пребываем и из которого безвозвратно уйдем. («Безвозвратно уйдем», само собой, плеоназм. Но, разумеется, я имею в виду не жизнь-после-смерти или тому подобную ахинею.)

* * *

Буквально все, кого мы знаем, вовлечены в дискуссию по поводу испытания водородной бомбы[678]678
  Данная проблема подверглась широкому обсуждению, поскольку месяцем раньше Британия провела свое первое подземное ядерное испытание в Неваде.


[Закрыть]
. Меня этот вопрос абсолютно не волнует. Прежде всего, в реально-политическом плане, отказ Британии от ядерных испытаний и разрыв с американцами никак не отразится на проблеме выживания страны в глобальном ядерном конфликте. Можно даже предположить, что такой отказ уменьшит нашу возможность выжить – поскольку будет способствовать еще более ожесточенной конфронтации между США и СССР, открывая обоим (еще более провоцирующе, нежели сейчас) полигон, где два эти гиганта смогут соревноваться, спасая от гибели собственные территории.

В социальном плане этот вопрос не волнует меня потому, что столько людей смакуют свое противостояние ядерному оружию. С моей точки зрения, протестуют против него в принципе. Иными словами, протестуя, реализуют собственную индивидуальную потребность быть в оппозиции, не слишком задумываясь о результате, к какому это может привести. Проще говоря, таково излюбленное отношение soi-disant[679]679
  Так называемых (фр.).


[Закрыть]
либералов.

На метафизическом или философском уровне я равнодушен к этой проблеме потому, что зло нередко влечет за собой благие последствия. Понятно, в дзэн-буддийской системе ценностей, в которой зло и есть добро.

Равнодушен я и в личном плане, ибо, даже будь я против продолжения испытаний, едва ли согласился бы с тем, что данный способ протестовать, с моей точки зрения, оптимален.

9 апреля

Фильм о вулканах. Только сегодня понял, почему он мне так понравился, особенно слово «магма». Любое хорошее стихотворение – вулканическое извержение, выплеск скопившейся в мозгу магмы. Я имею в виду не то горячечное «озарение», о котором грезят непоэты, но то преодоление, то проникновение к сути сквозь твердую оболочку нормальности, банальной прямолинейности, хаос невнятных и бессмысленных слов. Тот прорыв, каким оказывается любое стихотворение.

* * *

Стихотворчество – волевой акт, бурение в поисках магмы, а само стихотворение и есть магма, извергающаяся, изливающаяся, капающая или сочащаяся из глубин. Вероятно, можно даже прогнозировать, где случится извержение вулкана, очертить район, в каком оно может произойти. Но предсказать момент извержения невозможно. И не исключено, что даже с местом предполагаемого извержения выйдет осечка: вулкан-стихотворение может начать клокотать в любой точке земного шара.

13–15 апреля

Ужасный уик-энд в Ли. Очень холодно, несмотря на время года. Бессмысленный треп, впустую потраченные часы. Полное погружение в maya[680]680
  Слово индуистского происхождения из лексикона дзэн, означающее переживаемую иллюзию.


[Закрыть]
: нескончаемое извержение серых, незначимых вещей.

«Оливер Твист» – отвратительная книга. Она показывает Диккенса таким, какой он есть: блестящим и виртуозным мастером второсортного письма. Позолота сходит, как она сошла с викторианской посуды – намного быстрее, нежели с настоящего изделия (к примеру, произведений Джейн Остин). Просматриваю «Куотерли ревю» за 1837 год: выражая худшие опасения в связи с «Записками Пиквикского клуба», журнал надеется, что «Оливер Твист» поднимет акции Диккенса у читателя; чего и следовало ожидать. Эта книга – в духе своего века: Роуз, Харри Мейли, миссис Мейли и Оливер – существа эстетически отталкивающие. Единственно убедительны лишь «дурные» персонажи романа. К тому же на нем лежит отпечаток буржуазного снобизма и антисемитизма.

Великие писатели рисуют положительных персонажей, в которых можно влюбиться, – убедительные образы «хороших» людей.

22 апреля

Пасхальное воскресенье. Э. вышла прогуляться с матерью и сестрой. Приехали на праздники. И сводят нас с ума. Ее мать даже нельзя возненавидеть: она ведь «добра желает» – со всем пафосом и несносной бессмысленностью, какие заложены в этом слове.

Когда они ушли, я принялся наблюдать за девчушкой на крыше напротив, по ту сторону садов на Черч-роу. Стоял первый погожий денек в этом году: бесподобное английское голубое небо, ни облачка, воздух теплый и светлый, зеленеющие побеги, розовые искорки распускающегося миндаля, поющие птицы. Девчушка находилась на крыше в обществе мужчины, без конца ее фотографировавшего. Я не мог понять, отец он ей или нет, если да, то во всей ситуации был оттенок чего-то инцестуозного. Подглядывая за ними в телескоп, я увидел, что она – очень хорошенькая, похожа на ирландку, с золотисто-рыжими волосами и зелеными глазами, озорная, подвижная, дразнящая, капризная, все чуть-чуть напоказ, будто знает, что на нее смотрит еще кто-то, кроме ее спутника. Нечто вроде старлетки-любительницы – или настоящей старлетки. Была поодаль и еще одна женщина светлая блондинка лет сорока или около того; пока девчушка принимала по сто поз в минуту, она не снизошла удостоить порхающую по крыше парочку и взглядом. На девчушке был очень красивый зелено-голубой итальянский сарафан и пунцовая соломенная шляпа. Во всем блеске юного очарования – на грязной крыше, а рядом – похожий на быка мужчина с экспонометром и камерой «Роллифлекс». В какой-то момент она разразилась индийским танцем – и довольно умело, должно быть, жила в Индии, – а затем с места в карьер перешла на твист. Затем, кокетливо повернувшись, вытянула из-под сарафана снятый бюстгальтер и распласталась всем корпусом вокруг печной трубы. Любопытно подглядывать за людьми в телескоп. Будто на птиц смотришь. Словно в жизни не видел не скованного приличиями (я хочу сказать, беззаботного, а отнюдь не возбужденного) женского личика. А девчушка – та была полностью погружена в собственное очарование; все вытягивала и вытягивала вперед голые руки, позируя даже тогда, когда быкообразный мужчина не смотрел в ее сторону. Чуть позже она сняла сарафан и растянулась на крыше в бикини; на миг приподнялась, и длинные волосы заструились по плечам, совсем как у боттичеллиевской Венеры или Примаверы. Она была неотразима скользящей малогрудой и широкобедрой девической красотой, в которой светился какой-то будоражащий оттенок застенчивости, неуловимого перехода от ангельского к сексуальному. Не исключаю, что исходные мои побуждения были нечисты: одно праздное любопытство, Удовольствие, которое я неизменно получаю, разглядывая тот или иной объект (люди, к слову сказать, в этом смысле самые интересные объекты, а визуально самые интересные из них, разумеется, хорошенькие девушки); однако постепенно ко мне приходило понимание, что я испытал столь же прекрасное переживание, как то, что осенило меня при встрече с Ают (21 марта). В себе носишь такой груз условностей, такое обилие вещей и действий, порождающих чувство вины, что требуется время, чтобы распутать и уразуметь истинные мотивы. Английский джентльмен изречет: «Наблюдать за девушкой, нежащейся на солнце, – невоспитанность»; психолог поставит диагноз: «Это вуайеризм, демонстрирующий неадаптированность к социуму». Однако (и то, что это так, вновь и вновь констатируется в книге о дзэн-буддизме, которую я читаю) красота события существует совершенно отдельно от побуждений того, кто ее наблюдает. По сути, эстетическое оправдание не так отрешено от морали, как кажется. Всегдашнему вуайеру (и только ему) такого оправдания по гроб жизни не дождаться. Дзэн прокламирует лишь одно: не старайся раскладывать события по полочкам, не категоризируй их. Отдавать – значит быть восприимчивым к происходящему вокруг.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю