355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Роберт Фаулз » Дневники Фаулз » Текст книги (страница 3)
Дневники Фаулз
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 22:19

Текст книги "Дневники Фаулз"


Автор книги: Джон Роберт Фаулз



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 58 страниц)

«Три сестры» Чехова. Слушал пьесу в серое, унылое воскресенье, в этот день мне всегда особенно одиноко. Получил огромное удовольствие. Столько всего прочувствовал. Оптимизм, исторгнутый из повального пессимизма, абсурдное fardeau[31]31
  Бремя (фр.).


[Закрыть]
жизни. «Счастья нет, есть лишь жажда его». «Душа моя, как дорогой рояль, который заперт, а ключ потерян». Неудовлетворенность, тоска, сдача позиций. Чехов знал, как из страдания сестер, такого узнаваемого, универсального и вечного, высечь красоту, радость и трагедию, катарсис, даровать удивительную помощь. По существу, в пьесе слабо ощущается понимание человеком своего положения в равнодушном мире, нет света подлинного самосознания. Мазохизм, сочувствие к общему через индивидуальность; общее можно постичь только через личности – иначе оно не существует. Трагедия должна вызывать сострадание, должна расширять, углублять, освобождать близкое по духу воображение, переводить его в область, где следующим этапом будет осознанное желание творить, действовать; у рожденных ею призраков должно быть желание перебраться в реальный мир.

19 января

Стало известно, что специалист диагностировал мою болезнь[32]32
  Был поставлен диагноз – амебная дизентерия. Вскоре после этого Дж. Ф. положили в лондонскую клинику.


[Закрыть]
; облегчение, ощущение поддержки, легкое сожаление о прошлом состоянии, мазохистское. Это не пустые слова – много глубин еще не раскрыто. Страдание необходимо для самопознания. Самоанализа. Возвращение к норме – вовсе не благо.

Восхитительный предвечерний свет разлит над Лондоном – буквально все стало прекрасным. Никогда не обладал я такой обостренной чувствительностью – во всех областях, во всех видах мне вдруг открывается неуловимая прелесть. Нежно-голубое сияние Темзы, грязно-белый бетон мостов приобрел золотисто-розовый цвет. Небо яркое, с бирюзовым оттенком.

Любопытное вкрапление сна в действительность – соблюдение точной последовательности. Мне снилось, что я нахожусь именно там, где и был, – в своей постели, дома, в ожидании медицинской сестры, которая придет и сделает укол. Но во сне кто-то тоже этого ждал, горел свет (на самом деле было четыре часа ночи), и по радио объявили, что кого-то зовут Рей(монд?). Аристократ собрался играть на рояле. Когда медицинская сестра действительно пришла, это случилось и во сне. На этот раз я не проснулся мгновенно.

30 января

За мной ухаживают три сиделки – яркие типажи в этой однообразной среде. Одна – полногрудая мощная девица, от нее разит потом; она входит, широко улыбаясь, с дежурной шуткой наготове – в ее поведении есть здоровая сексуальность, как у барменш или скандинавок (она блондинка). Ее естественная стихия – постель, естественная позиция – раздвинутые конечности. Вторая – скромная мышка, тихая, маленькая, впалые щечки, женственная, несексуальная; в ней есть своеобразная мягкая красота. Держится робко, застенчиво, на губах играет легкая дружелюбная улыбка. Жизнь ее проходит печально, незаметно, бесцветно, хотя и в этом существовании есть своеобразный шарм. Третья – получше, годом старше предыдущей, подтянутая, красивые ноги, великолепная грудь, хорошенькая, в чертах лица есть что-то еврейское. Практичная, сдержанная, холодная. Сексуальность, видимо, есть, но тщательно скрыта. Самая нарядная униформа. Необщительная, равнодушная ко всему, что находится вне ее обязанностей, их она выполняет быстро и толково. Тип энергичной секретарши, из тех, что предпочитают джин с апельсиновым соком. Интересно было бы отправиться с каждой из них в путешествие или переспать со всеми – не то чтобы мне этого хотелось, просто тогда можно было бы точнее определить и описать каждую из них.

Ткань жизни. Боль и смущение от лечения; его явная безуспешность; скука; любовный и авантюрный крах; три молоденькие сиделки; фантасмагория извне – безумные дряхлые старухи, которых я не вижу, но слышу их голоса; унылая комнатенка, пустая кровать, зеленое кресло, фарфоровая восточноевропейская овчарка, взбирающаяся по зеленым ступеням, дрянной приемник, карманные часы с гравировкой; неаппетитная еда; строгий режим – кровати застилаются; безобразный клочок сада – вид из окна; редкий проблеск солнца (Клод) на небе. Посещения родителей – быстро прячусь в раковину: банальности, притворство, равнодушие, чувство вины. Уход от жизни, от реальности, от ответственности – так жаба прячется под цветок при шуме быстрых шагов. Так пчела затаивается в сотовой ячейке. Бледный, молчаливый, равнодушный, отчаявшийся, одинокий, я ощупью возвращаюсь в пещеру, чтобы у входа не осталось никого, кто мог бы общаться с проходящими мимо. Но за моим плечом слышится раздраженный голос из темноты – я тоже кому-то помешал.

Удивительные изменения в ходе болезни. Так как мне не становится легче, включается своего рода компенсаторный мазохистский механизм – не столько хныканье и жалость к себе, сколько бьющая на эффект поза молчаливого стоика. Трагедия, связанная с таинственной болезнью и ее непонятным воздействием на организм, становится реальной, а сознание своей обособленности, продолжающийся отход от нормального существования универсальным. Большинство моих грез – яростные прорывы в жестокую, активную, полную приключений романтическую жизнь; этому способствует ситуация застоя, в которой я оказался. Порой в грезах я идеально использую возможности из прошлого и будущего; чаще, конечно, из будущего. Иногда я даже выхожу за пределы своих возможностей. Заключение «эго» в эту трагическую (или трагическую в грезах, потенциально трагическую) оболочку, хоть это и разрушительно, нельзя отменить. Похоже на течь в лодке – долгое время с ней можно плыть, но в конце концов она возьмет верх. Вычерпывание осуществляется при двух условиях – надо прилагать для этого все усилия и одновременно следить за внешними обстоятельствами, соблюдая периодичность. Природный эгоизм всегда победит (хотя он тоже цикличен), даже если нет воли продолжать борьбу. Как всегда, он распахнет двери в сады и склады самоосуществления.

Когда написал это и прочитал, все показалось ложью.

3 февраля

Достоевский «Записки из Мертвого дома»[33]33
  Опубликованные в 1861 г. «Записки из Мертвого дома» – беллетристическое описание жизни в сибирском остроге, созданное на основании личного опыта. За десять лет до этого Достоевский был приговорен к четырем годам каторги.


[Закрыть]
. Бесстрастная объективность, хладнокровное описание. Жертвенность. Монотонность, серость жизни раскрашена его исключительным журналистским даром. «Страстное желание снова подняться, быть нужным, начать новую жизнь дало мне силы ждать и надеяться… хотя у меня были сотни товарищей, я был ужасно ранимым и в конце концов полюбил эту леность… иногда я благодарил судьбу, пославшую мне это одинокое существование, без него я не смог бы так судить себя».

Его тюрьма сродни моей болезни – это барьер, отделяющий от свободы, которую ждешь, воображая более подлинной, чем она есть на самом деле. В таком положении есть только два выхода: надежда, а если она невозможна, то мученичество, какое принимает описываемый писателем Верующий, – славу и страдание через крайнее унижение.

12 февраля

Долгий, невыразительный период грез, чувство разочарования и безысходности, унылой подавленности. Работа идет по настроению, хотя я знаю о безответственности такой привычки и последующей расплате. Амбиции огромные, а стремиться не к чему. Психологическая клаустрофобия. Нет вдохновения, и потому нет уверенности в себе. Полдня провожу в мечтах. Обычно мне грезится провансальская ферма, где шедевры вызревают, как виноград на лозах. Полная противоположность этому тихий, заселенный спокойными жильцами домик в ничем не примечательном буржуазном пригороде. Не то чтобы я испытывал ненависть к буржуазии, нет, при условии, что к ней не принадлежу. Нахожу отдушину в Геродоте. Другое время, другие нравы, но, к счастью, воображение от этого не становится менее мощным. Мое будущее, похоже, обретает пугающие очертания. Ничего определенного. Появляются новые люди, они женятся, общаются, любят, ссорятся, живут. Я же бездумно плыву по течению, без всякого желания изменить ситуацию. Нет никаких признаков, что болезнь отступит, на что все надеялись. Что касается меня, то мне уже все равно. Абсолютное безразличие порождает печаль.

За три недели пребывания в санатории ни одного посетителя. Tant pis![34]34
  Что поделаешь! (фр.)


[Закрыть]
Я это переживу, но все-таки странно. Огромная пропасть между родителями и детьми нелепа и в то же время трагична, ненужна, хотя и неизбежна. Врожденная чувствительность лишь заставляет скрывать свои подлинные переживания. Никаких точек соприкосновения. Я слишком горд и занят своими мыслями, чтобы говорить на ничтожные темы или обсуждать то, что для меня важно и дорого (ведь чтобы меня поняли, пришлось бы искать подходящую форму, то есть снижать уровень, спускаться с высот, где я чувствую себя как дома), они же слишком поглощены, слишком enfoncé[35]35
  Озабочены (фр.).


[Закрыть]
сиюминутными событиями и аспектами vie quotidienne[36]36
  Обыденной жизни (фр.).


[Закрыть]
. Даже если обе стороны предпримут искренние усилия, чтобы достичь rapprochement[37]37
  Сближения (фр.).


[Закрыть]
, различие не исчезнет. Когда я слушаю музыку, любой посторонний шум приводит меня в ярость, а мои домашние могут в это время есть, разговаривать, шуршать газетой, играть с Хейзел. Такая разница в нормах поведения обусловлена многим: частной школой, офицерской баландой, университетом – все они расширили мой горизонт больше, чем это случилось бы, проведи я двадцать пять, довольно интровертных, лет в одном и том же семействе, чей уровень жизни постепенно снижался[38]38
  Семейная фирма но производству табака «Аллен и Райт» много лет испытывала финансовые затруднения, и Фаулзам приходилось приспосабливаться к ухудшавшимся финансовым обстоятельствам.


[Закрыть]
.

Затяжной период détente[39]39
  Передышки (фр.).


[Закрыть]
, хотелось бы его поскорее завершить. Я ощущаю себя человеком, бегущим против ветра к берегу, где нагромождение скал и только один проход ведет к спасению, но он узкий, как расстояние между Сциллой и Харибдой. Может, лучше сгинуть, потеряться, влача существование посредственности. Однако к году во Франции я должен относиться как к продолжению détente[40]40
  Благодаря содействию преподавателя в Нью-Колледже Дж. Фаулзу представилась возможность в течение года преподавать на английском факультете в университете Пуатье.


[Закрыть]
. Нужно сосредоточиться на двух пьесах. Рассказы пишутся от случая к случаю. Мучительно идет один о юности, premiure jeunesse[41]41
  Первая молодость (фр.).


[Закрыть]
, весна проходит мимо, а ничего не изведано, ничего не исследовано. Я хотел бы не упустить шанс, испытать нечто необычное и, предпочтительно, это исследовать. Однако жизнь здесь – единственная истина. Никаких высших духовных наслаждений. В основе только земные вещи. Хуже всего – нет попыток уйти от этого. Можно сидеть и писать о необходимости собрать всю волю для élan vital[42]42
  Жизненно важный бросок (фр.).


[Закрыть]
, а реальное существование будет рассыпаться в прах.

2 марта

Есть особое удовольствие слушать в предутренние часы по приемнику результаты выборов. Музыка постоянно чередуется с оглашаемыми цифрами. Пробуждается интерес – как у ребенка, наблюдающего за состязанием корабликов в канаве. Либералы умело стараются сорвать планы противников. Консерваторы тайком крадутся следом. Унылая, сырая ночь[43]43
  Всеобщие выборы состоялись в четверг 23 февраля 1950 г. Подсчет голосов в 267 (преимущественно городских) избирательных округах начался после окончания голосования, их результаты объявили по радио ночью. Когда на следующий день подсчитали голоса в оставшихся округах, лейбористское большинство снизилось до одного места из шести.


[Закрыть]
.

Разнообразный день. Дома выборы a l’arriure-fond[44]44
  Идут фоном (фр.).


[Закрыть]
, сам я испытываю беспокойство и тошноту при мысли, что надо снова участвовать в жизни. Временно утрачиваю контроль над собой. На Пэддингтоне встретил T. С., дальше едем вместе. Во Французском доме мне трудно играть новую роль, продолжаю играть старую, она все еще подходит – сдержанные холодные манеры и все та же раковина. За столом мне трудно непринужденно общаться, хотя по-французски я говорю лучше остальных. Затем, безучастный ко всему, я совершаю довольно безрассудный (учитывая, сколько у меня дел) поступок: иду с Гаем на спектакли Экспериментальной театральной труппы. Ставили «Медведя» Чехова и «Мальчика с пальчик» Филдинга. Спектакли играют в небольшом неуютном помещении, на крошечной сцене, что создает удивительно интимную атмосферу, и это великолепно. Хотя актеры переигрывали и в обоих спектаклях были недочеты, я получил большое удовольствие. Однако мне не повезло: в зале оказался Мерлин Томас[45]45
  Преподаватель французского языка в Нью-Колледже.


[Закрыть]
, и он меня видел. Чувствую себя провинившимся маленьким мальчиком. В театре ощущается неуловимый шарм Оксфорда, блеск молодого и разумного человеческого сообщества. Домой возвращаюсь теплым сырым вечером по сверкающим от дождя улицам в обществе Г. X. Мрачная, полная призраков Вудсток-роуд. У Самервилла прощаются девушки. Мы увлечены разговором, и время проходит незаметно. Удивительный, полный дружелюбия Оксфорд. Здесь всех принимают, здесь торжествует умеренность, а крайности и подлинное знание встречаются редко. Большое скопление традиционно мыслящих людей удерживают в равновесии лодку современности.

Снова боль в животе. Чувствую отвращение к своему телу, даже к разуму. Я могу выйти из тела, объективно отделиться от него, хотелось бы проделать то же самое и с мозгом. Можно ли с ним расстаться? Можно ли отделиться от него, чтобы он маячил рядом или отошел?

7 марта

Внезапная боль в простате. Всегда получаю удар, когда привычный пессимизм отступает. Сегодня я ощущал себя счастливее обычного – и вот результат. Этому не видно конца. После санатория я не почувствовал улучшения. Если б я выздоровел, то сразу бы почувствовал. В мозгу у меня никогда не формировалось желание стать здоровым: мозг знал, что тело еще болеет. Итак?

9 марта

Еще один день болезни. Есть невозможно. Протолкнуть в себя пищу – мука смертная. Никакой радости от жизни. Время от времени меня печалит, что я не могу объяснить свое поведение близким людям. За обедом было весело, все смеялись, горели свечи. Еда была великолепная. Говорили о самых разных вещах, и так как я молчал, то, должно быть, все думали, что я отяжелел и осовел от еды и питья. Меня же отчаянно тошнило и хватало только на то, чтобы продолжать сидеть за столом, – о том же, чтобы улыбаться и вести остроумную беседу, не могло быть и речи. Но мне неприятна мысль, что я могу оттолкнуть людей, которым должен был бы нравиться. Желание блистать в обществе – эгоистическое, в сущности, но давить его в себе противоестественно. Люди не понимают самоотречения. Оно может иногда приводить в восхищение, но его никогда не поймут и не оценят в полной мере. Все мои социальные и психологические трудности проистекают из физической неполноценности: целых два года еда не приносит мне радости. Я нисколько не преувеличиваю. Или поташнивает, или нет аппетита – есть могу, но без всякого удовольствия. Это в сочетании с общей слабостью и дурнотой лишает радости жизни. Не помогает даже сознательное игнорирование или преуменьшение болезни – ведь это, в сущности, разновидность ипохондрии. В таких случаях притворство не срабатывает.

Невозможно понять, что происходит на самом деле. Мне уже трудно вспомнить то время, когда я чувствовал себя совершенно здоровым. Когда в весенний день я выходил на улицу и кровь бродила в моих жилах, как сок в древесной коре. Когда я мог упиться в стельку без всяких последствий для здоровья и ел раз в двадцать больше, чем сейчас. Я пишу эти слова в надежде, что когда-нибудь перечту их с улыбкой. Пока же мне не верится, что такой день придет.

26 марта

Последнее время у меня рождается много мыслей, много идей, но нет никакого желания переносить их на бумагу. Творческий импульс размяк, сник. Правда, однажды, когда я ехал вечером на велосипеде мимо Кебл, радостное возбуждение охватило меня; подобное случалось здесь и прежде, так что, возможно, здесь неподалеку обитает фея. В другой раз ночной ветер, холодный и порывистый, пронесся по необычно пустынной Бэнбери-роуд, неожиданно вызвав у меня отчетливое ощущение полного одиночества, – казалось, этот ветер вот так облетит весь земной шар, не встретив на своем пути ни одной живой души. Ветер гуляет по миру, в котором нет людей, нет жизни. Женщина среднего возраста гонится за маленькой черной собачкой по Вудсток-роуд и кричит со все возрастающим отчаянием в голосе: «Роланд! Роланд!» – не получая, естественно, никакого ответа.

Пребываю в депрессии, ибо не знаю, кто я и кем стану. Постоянное желание писать, чувство ответственности перед работой, конфликты, сомнения, хаос. Презрительное отношение к профессиональному преуспеванию. Ведь есть кое-что и получше. Все эти многоумные преподаватели и студенты-выпускники не делают ничего для обретения личного бессмертия. Оно их, похоже, совсем не волнует. Они знают пределы своих способностей, и это ужасно. Хочется, чтобы каждый использовал по полной программе свой выдающийся ум и стремился обессмертить свое имя.

Но вместо этого они осваивают узкие ниши. Секрет же заключается в том, чтобы никогда не соглашаться на то, что само идет в руки, – постоянно, день за днем. Всегда быть в поиске, никогда не останавливаться на достигнутом.

Бывают периоды полной опустошенности, когда надежда покидает тебя, уходит уверенность и, главное, воля. Остаются раздражительность, тоска и чувство собственной бесполезности.

Две причины для недовольства. Во-первых, родился я не в то время, в месте, где цивилизация завершилась, оставив загнивать монархию. Франция достигла расцвета в XVII веке, мы – в XVI, Германия – в XVIII–XIX веках, Россия – в XIX, Италия – в XII, XIV и XV веках (не считая Рима). Когда являешься под занавес, у тебя нет шансов. Невозможно преодолеть барьеры, присущие твоему веку. Во-вторых, обречен служить самому ограниченному и преходящему виду искусства – литературе. Изобразительное искусство и музыка живут дольше и волнуют большее число людей. Поэзия – самый закрытый жанр литературы. Писать означает совершать акт самоотречения. Единственная надежда – новая великая американская культура.

Сегодня в какое-то мгновение я подумал, что мои мысли развивались в согласии с музыкой, – внезапный двойной скачок мысли точно совпал с двойным взлетом музыкальной темы в Восьмой симфонии Шуберта. Возможно ли, чтобы музыка так взаимодействовала со слуховыми нервами, что пульсирует в мозгу, привнося в него силу интуиции? Почему музыка пробуждает во мне осознанное стремление к творчеству? Возможно, существует электромагнитная связь между звуковыми волнами; некоторые ноты пробуждают определенные эмоции, стимулируя нужные участки мозга (в моем случае связанные с литературным творчеством).

Гений Бетховена заключается в особой чуткости к универсальным проблемам бытия (его основные темы – радость и страдание, жизнь и смерть) – так сложился интуитивно избранный им стиль, который может передать с предельной полнотой такое вчувствование в жизнь. Здесь нет религиозного чувства. Это исходит из глубины его существа, что глубже религии. Чувство человечности.

Прекрасная книга Джона Салливана[46]46
  Beethoven, Penguin, 1949.


[Закрыть]
о Бетховене. Объективно романтическая.

Я не устаю читать о его жизни, меня притягивает эта позитивная ясность, этот властный гений. Даже просто читая о последних квартетах, я умиляюсь при мысли, какие чувства они пробуждают в людях. Вчера исполнилось ровно сто двадцать три года со дня его смерти.

Д.Г. Лоуренс «Дева и цыган»[47]47
  Повесть была обнаружена после смерти Лоуренса в 1930 г., в ней рассказывается история Иветты, дочери священника, которая, стремясь вырваться из удушающей, полной социальных предрассудков атмосферы своего мирка, влюбляется в цыгана.


[Закрыть]
. Странный, наивный, неровный стиль. Вспышки почти детской ненависти. Психологические неувязки, атмосфера то ли сна, то ли безумия. Потрясающее чувство сельской жизни. Иветта – почти прерафаэлитская девушка. Цыган – угрюмый, необузданный, охваченный неудержимым желанием. Все характеры искажены, почти сюрреалистичны.

Д.Г. Лоуренс «Св. Мор»[48]48
  «Св. Мор» написан в 1925 г.; это рассказ о молодой американке Лу Уитт, которая, прожив много лет в Англии, привозит своего жеребца Св. Мора на ранчо в Техас. Здесь она чувствует прилив жизненных сил, которых ей не хватало в Европе.


[Закрыть]
. Отличается от предыдущей повести большей полнотой, изобразительным мастерством. Символизм пантеистической природы, творческий стимул (= Св. Мор). И здесь все характеры неестественны, искажены. Великолепно написаны пейзажи, изображение ранчо превосходно. Много патологически страстных эмоций – тоска по Югу, ненависть к цивилизациям «середнячков» (то есть буржуазии), которые не способны тонко воспринимать природу, а могут только разрушать. Художник, поэт (в широком смысле слова) против мира, каков он есть. Л. не способен вписаться в реальность. Он воспринимает действительность очень остро, у него множество оттенков настроения, чувства и лежащего в подтексте философского содержания, и потому он неизбежно втискивает себя (или его втискивают) в положение, отличное от того, что занимают те, кто видит жизнь в нормальном свете, без обостренной чувствительности. Л., видимо, не понимает, что именно здесь он мог бы найти «лекарство» от противостояния обществу. Жалости к цивилизации «середнячков» у него мало. Тут он явно сближается с Олдосом Хаксли. Если оценивать Л. как стилиста, то, думается, его грубоватость, романтизм, декадентские фразы быстро устареют. Слишком много longueurs[49]49
  Длиннот (фр.).


[Закрыть]
, слишком много цветистых фраз.

Ленч с Конни Моргенштерн[50]50
  Подруга и впоследствии жена Майкла Фаррера, друга Дж. Ф. по университету.  Майкл Фаррер, изучавший агрономию в Нью-Колледже, окончил университет годом раньше Дж. Фаулза и стал управлять семейным поместьем «Коулд-Брейфилд» в Северном Бакингемшире после смерти отца, майора Дениса Фаррера. По линии матери Джоан, сестры Второго лорда Редесдейла, Майкл состоял в родстве с сестрами Митфорд.


[Закрыть]
. Необычная личность. Рассеянный взгляд светло-голубых или голубовато-серых глаз почти ничего не выражает. По глазам о ней не узнать ничего. В беседе взгляд почти не меняется, в нем по-прежнему рассеянное, незаинтересованное выражение – не за что зацепиться. Она редко проявляет интерес или удовлетворение, обычно с ней трудно говорить. Кажется, ей всегда хочется быть в другом месте, в другой жизни или в другом теле.

Скотт Фицджеральд «Великий Гэтсби». Сильное впечатление. Несомненно, лучший роман из всех прочитанных мною в последнее время. Лучше Хаксли и Во. Как сатирик Фицджеральд не уступает им, но идет дальше, затрагивая вопросы окружения, наследственности и самой цивилизации. Пустота и обреченность, воплощенная в таких персонажах, как Дейзи и Джордан, предопределена. Гэтсби – единственный, кто поднялся над временем, он пытается победить, но, естественно, терпит поражение[51]51
  Джей Гэтсби и Дейзи Бьюкенен любили друг друга перед войной, но Дейзи не вышла замуж за Гэтсби, потому что он был беден. Много лет спустя, когда Дейзи уже замужем за богатым и туповатым Томом Бьюкененом, таинственным образом разбогатевший Гэтсби устраивает роскошные приемы на своей вилле в Лонг-Айленде. Узнав, что его сосед Ник Каррауэй – дальний родственник Дейзи, Гэтсби просит Ника устроить с ней встречу. Гэтсби все еще любит Дейзи и уговаривает ее уйти от мужа. Последующие трагические события показывают, что Ник был прав, когда предупреждал Гэтсби: «Прошлое нельзя вернуть». Джордан – подруга детства Дейзи.


[Закрыть]
. Роман тонкий, безжалостный, краткий и выразительный, во многом объективный и глубинно трагический, как пьесы Расина.

Гэтсби пытается вписаться в эпоху, используя ее же приемы. Особая тонкость в субъективной основе истории: известно, что в образе главного героя Скотт Фицджеральд частично изобразил себя, остальное же гениально домыслил. Поэтому все слегка смещено, или, лучше сказать, сведено к одному уровню из-за некоторой ослепленности Фицджеральда временем: писатель в какой-то степени принимает свой век – ведь он живет в нем, и потому испытывает симпатию, пусть и поверхностную, к своим героям с их проблемами. В целом он, конечно, против подобных нравов и осуждает их. Однако именно сострадания недостает в «Шутовском хороводе» и (несколько в другом ключе) в «Возвращении в Брайдсхед». Стиль Фицджеральда – гибкий, легкий и подчас резкий; местами великолепно передано настроение (первая сцена в доме Бьюкененов). Отлично написаны все эмоционально напряженные сцены. Этот роман долговечнее произведений Лоуренса. Еще один аспект – классическая история верной, но неразделенной любви с трагическим концом. История разворачивается словно в беспредельной тишине, ощущение неотвратимости катастрофы дается как бы исподволь. Композиция романа безупречна.

Брейфилд. 1 апреля, уик-энд. Долгое путешествие через всю страну; вид грязновато-зеленых пейзажей не очень привлекателен. Старинные города в уродливом окружении фабричных строений. Интересные попутчики, мелькание чужих жизней. Три странных литовца или славянина сначала сидели рядом, потом устроились в разных концах автобуса, перестали общаться и не разговаривали друг с другом. Крупные смуглые лица, на всех новые габардиновые плащи и шляпы с загнутыми полями, придававшие незнакомцам несколько глуповатый вид. В грубых, тяжелых чертах затаилось нечто зловещее и жестокое. Из автобуса они вышли по отдельности, но на тротуаре собрались кучкой. Чем-то похожи на чикагских гангстеров, бесчеловечных, безжалостных и беспринципных, и потому выглядели совсем неуместно на мирном рейсовом автобусе. Один из них посмотрел вслед проходившей хорошенькой девушке, посмотрел оценивающе, без всякого восхищения, в его взгляде не было даже сексуального желания – только животный интерес, как у задумавшегося быка. Кондуктор только мне говорил «сэр».

Брейфилд – внушительный особняк в большом поместье, что-то вроде Брайдсхеда; во время войны он был разрушен, и сейчас стоит заброшенный и непригодный для жилья – дом из другой эпохи. Уродливые хижины из кирпича и рифленого железа разбросаны по парку, из-за этого он тоже выглядит не лучшим образом. Фасад стоящего на холме особняка обращен к реке Уз и маленькой, уютно обособленной деревушке Ньютон-Блоссомвиль, за которой тянется цепь холмов.

Майкл Ф. – занятный тип[52]52
  Майкл Фаррер, изучавший агрономию в Нью-Колледже, окончил университет годом раньше Дж. Фаулза и стал управлять семейным поместьем «Коулд-Брейфилд» в Северном Бакингемшире после смерти отца, майора Дениса Фаррера. По линии матери Джоан, сестры Второго лорда Редесдейла, Майкл состоял в родстве с сестрами Митфорд.


[Закрыть]
. Черты джентри в нем явно присутствуют, но, как ни странно, он не очень-то соблюдает строгие правила провинциального общества (вроде майора Лоренса)[53]53
  Майор Лоренс – отставной армейский офицер, жил в Ипплпене в то время, когда туда во время войны переехали Фаулзы. Он подружился с Дж. Ф., приучил его к разным сельским развлечениям, в том числе и к браконьерству. См. Введение, с. 9.


[Закрыть]
. Высокий, худое лицо, голубые глаза, белокурый, притворная naïveté[54]54
  Наивность (фр.).


[Закрыть]
. Молодой сквайр с развитым чувством ответственности. Два своих прихода он посещает дважды по воскресеньям как почтительный церковный староста. Это раздражает Констанс. Он очень любезен, проявляет живой (часто поддельный) интерес ко всему, что ему говорят. Исключительно воспитан – так, что этого не замечаешь. После того как высморкается, тщательно прочищает нос – это целая процедура: каждая ноздря получает основательную долю внимания. Слушает Третью юмористическую программу: «Жутко смешно! Но если вы, ребята, не смеетесь, значит, буду считать, что это очень серьезно». Типичная притворная naïveté. Трудно сказать, сколько ему лет. Широкий диапазон – иногда он выглядит как двадцатилетний юноша, а иногда кажется, что перед тобой серьезный, обремененный заботами мужчина лет тридцати – тридцати пяти.

Роджер Пирс – вежливый, приветливый, как кокер-спаниель, хорошо воспитан. Как и у М., наигранная naïveté – своего рода протест против «высоколобых». Но в целом интеллектуальнее М. Кина на рыбалке. Носит ветхую куртку и потрепанные брюки. Очень общительный, прямодушный и терпимый, глубокий, но без запутанности.

У Констанс строгий взгляд, но теперь она выглядит счастливее. Вроде бы энергична, однако на все затрачивает неоправданно много времени. Находясь у них, гостем себя не чувствуешь. Нужно тоже работать – не меньше хозяев. Лучшее (еда и т. п.) тебе не достается – разве только случайно. Никакого желания угодить гостю. По воскресеньям надолго уезжают кататься верхом. Они не ощущают ответственности перед гостем в старом (возможно, буржуазном) понимании – когда хозяин и гость каждую минуту ощущали связь, словно скрепленную какой-то фальшивой договоренностью.

Характеры. Б., сестра М., – высокая, стройная, носит вельветовые брюки и твидовый пиджак; белокурые волосы постоянно в беспорядке; резкие, немного грубоватые черты лица говорят о твердом характере. Увлекается верховой ездой. Вечно занята – кормит лошадей или чистит конюшни. Ее муж, полковник Родзянко, выходец из России, – плотный, массивный, высокий мужчина, говорит на ломаном английском, носит густые полковничьи усы и до сих пор не изжил комплекс плебея. Известен как инструктор по выездке лошадей. Раздражает семейство тем, что не помогает вычищать конюшни и т. п. Похоже, его считают несколько жуликоватым[55]55
  Белоэмигрант Родзянко был инструктором по верховой езде у короля Эдуарда VIII, а также тренировал ирландскую команду конников. У Майкла была старшая сестра Барбара, но в действительности женой полковника Родзянко была другая его сестра, Джоан (по прозвищу Робин).


[Закрыть]
.

Миссис Фаррер[56]56
  Мать Майкла, Джоан Фаррер (урожденная Митфорд).


[Закрыть]
– пожилая леди с острым умом и не менее острым языком, все еще деятельная и живо интересующаяся происходящим. По-прежнему grand dame[57]57
  Знатная дама (фр.).


[Закрыть]
. Религиозная, практичная, великолепно воспитанная – этого не отнять. Странные голубые глаза, похожи на глаза ящерицы, она постоянно играет ими в разговоре. Наверное, в молодости была вызывающе красива. Слишком умна и проницательна, чтобы иметь сына такого наивного, каким представляется Майкл. Похожа на свою младшую дочь и на Р., которого К. не любит за его эгоцентризм.

Лэсси. Колли. Необычные иссиня-черные глаза со странно-отчужденным выражением. Овец побаивается. В доме фермера на положении домашней любимицы.

Дик. Хороший фермер, бычья шея, не лишен самодовольства, хотя и стыдится этого (ведь мы все его моложе). Практичный делец – своей выгоды не упустит. Не местный, говорит с акцентом, грубоватый язык. Его жена тоже практичная, в отношении К. проявляет себя несколько по-собственнически – словно хочет мне показать, насколько близка к семейству Ф. Подозреваю, что она судит о людях предвзято и грубо, по-снобистски.

Особняк заперт; за прошедшее время он сильно пострадал от непогоды, даже фасад выглядит уныло. Кое-что осталось от бывшего сада, цветет кустарник.

В воскресенье утром я надолго отправился гулять в леса поместья. Путь мой пролегал мимо очаровательной старой церквушки в Ньютоне по идущей вверх дороге – там дует холодный сильный ветер, и когда начинается ливень, он несет его дальше. Прекрасный апрельский день, терпко ощущается приход весны, все вокруг зеленеет, появляются цветы – фиалки, примулы, чистотел – они растут повсюду. Дальше простирается долина, затянутые дымкой леса, красные домики и зеленые поля. Все пестрит солнечными пятнами, они чередуются с тенью. Огромное небо, белые облака и яркая синева – в те моменты, когда небо не мрачнеет и не начинает идти дождь. Я жую бледно-фиолетовые цветы, высасывая из них нектар. За мной увязалась Лэсси, мне приятно, что она пошла со мной, чужим для нее человеком. Ветер холодный, дорога пустынная, все яркое, свежее, все полно надежды. Я чувствую себя счастливым, укрывшись от дождя в стогу, и особенно потом, когда могу продолжить путь к лесу, быстро обсыхая под лучами выглянувшего после дождя солнца. В лесу – ни души, я бреду не спеша по тропам, слушаю пение птиц, испытывая радость от того, что снова, после долгого перерыва, нахожусь на природе и наслаждаюсь одиночеством. Ко мне возвращается прежняя пантеистическая гармония, чувство, что мне понятно все происходящее в лесу; я испытываю восторг от разных мелочей, сценок, от всего, что происходит в ежесекундно меняющейся обстановке. Сверкающий и переливающийся под солнцем хохолок крупной синицы. Визгливый крик сойки, дрозд деряба, малиновка – все поют на разные голоса. Аромат цветущих растений, кучно растущих примул, нежный запах фиалок.

Феодализм все еще жив, сохраняется стародавняя атмосфера уважения к главной семье округи. Все крестьяне знают о существовании особняка и «мистера Майкла». «Мистером Фаррером» по-прежнему называют покойного père[58]58
  Отца (фр.).


[Закрыть]
. Невозможно даже представить, чтобы коммунистическая идеология смогла овладеть умами этих селян.

Бэзил Б. С нетерпением передает интимные подробности удавшегося в этот уик-энд любовного свидания. Петушиное самодовольство, рев удовлетворения. Ведь в этом доказательство его мужской силы, он вызывает зависть и восхищение, хотя его рассказ – смесь эгоцентрической гордости и психологического садизма. Вопрос в том (я начинаю ощущать раздражение от его «исповеди»), почему такие откровения не нравятся? Что это, обычные ревность и зависть? Или ханжество, мораль, оскорбленная на подсознательном уровне (я говорю на «подсознательном», потому что любой на его месте, в том числе и я, мог поступить так же, не испытывая при этом угрызений совести)? А может, это естественное неприятие интимных признаний, исходящих от друзей: ведь они тем самым открывают новые, неизвестные возможности в себе, а мы-то думали, что все о них знаем? Устоявшееся мнение теперь поколеблено, его надо как-то увязывать с новыми обстоятельствами. И когда я начинаю увязывать, то не могу отделаться от ощущения, что Б. все преувеличил, а то и выдумал – рассказ обольстителя, подобный пресловутым рыбацким байкам.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю