Текст книги "Солдаты Солнца. Книга 1"
Автор книги: Джеймс Хэриссон
Соавторы: Вольха Оин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 66 страниц)
– Чёрная Смерть!
– Чёрная Смерть поставляла всему выжившему миру «алмазы жизни» все двадцать лет после Последней Войны! Именно эти энергетически структурированные камешки Соломоновых Рудников по-прежнему дают нам сегодня надежду на жизнь: колоссальный потенциал чистой энергии для физического выживания и конечно же – оружие новых технологий. На их основе мы выращиваем всё необходимое в стенах наших цитаделей-мышеловок – всю энергетическую основу для всех отраслей, которые питают нашу кровь и плоть. Лазерные технологии, наиболее дешёвые и наиболее продуктивные, теперь всё: девяносто процентов всего и вся! Выращивание всё новых совершеннейших энергетических кристаллов на основе соломоновых алмазов стало единственным смыслом и реальной поддержкой нашего жалкого существования. Но в том-то и дело, что алмазы Соломоновых Рудников уникальны! Такой совершенной и «неприродной» структуры кристалла мы не можем ни повторить, ни воссоздать, ни вырастить самостоятельно, а это – сверхоружие и материал для наночипов «молодости». Ни из чего другого наночип «молодости» создать невозможно, а это ключевой наночип в нашем быстро агонирующем мире.
– Докатились…
– Докатились, полковник Харрис, это вы точно подметили… Для жалких остатков былого величия человеческой цивилизации алмазы Соломоновых Рудников – основа последнего выживания, когда всё ещё можно относительно полноценно продолжать жить дополнительных пятьдесят-сто лет. Соломоновы алмазы, или, как мы их называем, Х-кристаллы, для последнего оплота целого человечества – всё! Вот только условия взаиморасчёта поменялись: похоже, что на бразильских рудниках диктатор почище Бэккварда, и у него свои требования к этому миру.
– Взамен чистых «алмазов жизни» доктор-маньяк требовал человеческих жертвоприношений – людей!
– Ещё каких людей! На выбор: только людей и никого больше – никаких мутантов, никаких генокеров. Легко сказать – людей! Когда даже более или менее пригодные для жизни дети и те самые генокеры «рождаются» теперь чуть ли не на всей планете только в одном месте, вернее, в двух – в Москве и…
– И в Наноцентре профессора Румаркера!
– Вы всегда так догадливо-прозорливы, полковник Харрис?
– А вы всегда так колки на язык, полковник Васильева?
– Привычка штабиста.
– Догадливость и прозорливость входят в долгий перечень моих закостенелых привычек… Однако отдавать людей учёному-маньяку совсем не хотелось?
– Их и так рождались единицы! Ещё десять лет назад в городе можно было увидеть пару детских бледных лиц, настоящих лиц… Нынче об этом остались одни воспоминания: детей заменили генокеры – окончательно и бесповоротно! А Центр Нанотехнологий Индианаполиса теперь единственный оставшийся рабочий центр на всю Америку. Ещё один полноценный в Москве. Но русские такие скрытные – даже теперь, когда и скрывать-то уже нечего… Тем не менее поставки «живого товара» постоянно шли на Соломоновы Рудники: нам нужны были эти чёртовы Х-кристаллы – и ради них мы шли на требуемые жертвы. «Товар» собирался со всего мира на главной базе Каффы: в Крыму – на юге России. Но о поставках «живого товара» знали единицы: вводить в транс шокового аутизма толпу людей-полуживотных было делом опасным.
– Похоже на возврат к временам работорговли.
– Точнее не скажешь… Здесь, в Индианаполисе, сбором нужного материала занимался только один отдел – Первый Отдел ОСОЗ. Естественно в полнейшей тайне от всех! Поэтому наш Второй Отдел не был в курсе данных манипуляций с людьми – мы не знали именно этого главного факта отправки людей на Каффу и Соломоновы Рудники. Мы были в курсе лишь одного: Первый Отдел занимается главной разработкой физического уничтожения Чёрного Купола над Соломоновыми Рудниками. Первый Отдел готовил группы спецзаброски в район Чёрной Смерти – для стратегического проникновения за разбухающий смертоносный купол и уничтожения последнего. Второй Отдел обеспечивал спецгруппу сопровождения и военной поддержки Первому: наше дело было дать возможность беспрепятственно подойти главной группе к Чёрной Смерти и обеспечить проход для всего транспорта к алмазам, которые рассыпаны в одной из точек границы мёртвой зоны перед чёрным куполом Соломоновых Рудников… Спецгруппа Первого Отдела, как правило, сопровождала правительственный крейсер и сама вела первое звено ударных штурмовиков. Второй Отдел служил звеном прикрытия. Мы зачищали зоны перед куполом и затем удерживали позиции на линии обратного отхода. Первый Отдел курировал всё, что непосредственно происходило вокруг Чёрной Смерти. Они забрасывали внутрь некоторую группу людей – как мы считали для информационной и диверсионной разведки, подбирали кристаллы и через некоторое время разворачивали главный крейсер на обратный курс. Мы, спецназ ООН, делали только свою работу: технически приводили и уводили группу силового сопровождения.
– Но Второй Отдел не знал главного…
– Того, чего нам и не полагалось знать: группа заброски за сферу чёрной дыры только на одну десятую состояла из спецназа ОСОЗ, вся остальная группа людей шла на самую обычную торговлю мена – соломоновы алмазы на «чистых» людей! Время уходило, а из-за купола так никто и не возвращался, а сам купол никуда не исчезал. К тому же Чёрная Смерть продолжала расти, а многие люди, уходившие за купол, самоуничтожались при соприкосновении с чёрной сферой прямо у нас на мониторах – практически на наших глазах. Но мы делали своё дело, не вникая в подробности, не задавая ненужных вопросов: мы люди военные – наше дело выполнять приказы, обеспечивать беспрепятственный подход и отход наших солдат и спецгрупп.
– В общем, до определённого момента Второй Отдел молча делал своё дело и не задавал лишних вопросов.
– Вопросы ко мне пришли позже – и особенно остро они встали, когда моя дочь погибла… возможно – погибла…
– А возможно и нет: не видел своими глазами – никому не верь! Иногда это срабатывает... Вот только ваша дочь, кажется, была куда напористее вас, Миша: её-то точно интересовала масса вопросов, связанных с Соломоновыми Рудниками.
– Дети… им всегда надо – куда даже смерть на четвереньках не полезет.
Гэбриэл улыбнулся:
– Удачно сказано! Вот только оставался самый главный вопрос: зачем доктору Дмитриеву нужны люди? И действительно этому доктору-маньяку, а не кому-нибудь ещё?
– Наиболее вероятная версия: доктор создаёт свою колонию людей! Но так как чёрная дыра по какой-то неясной нам причине не пропускает людей-мутантов и людей с военными наночипами, Дмитриеву и требуется чистый генофонд – насколько это возможно.
– Создание новой колонии землян из более-менее естественного генотипа? Только будет ли в этом смысл, если чёрная дыра всё-таки доберётся до ядра планеты?
– Спросите у профессора.
Все обернулись в сторону Джона Румаркера.
– Предположительно, все, кто вне этого купола и кто достаточно незащищён, погибнут! И тогда в свои права, возможно, уже вступит новая колония людей – колонизаторы-конкистадоры Соломоновых Рудников… Америка будет открыта заново!
– А генералу Бэккварду вместе со всеми нечистотами Земли теперь уже навсегда придётся кануть в вечность, – закончила Миша.
– Представляю, как ему этого не хотелось бы! – рассмеялся Гэбриэл. – Но я никогда не поверю, что Бэкквард, пусть даже за супералмазы, станет просто так делиться неизвестно с кем «товаром чистейшей пробы».
– Вы, полковник Харрис, слишком хорошо знаете Бэккварда, чтобы не обманываться на его счёт… Независимо от мнения Правительственного Совета ОСОЗ генерал Бэкквард всегда имел свои собственные взгляды и решения. Ему просто необходимо было знать, что же там – за этим чёрным куполом, и что это за действие, которым он не может управлять. Уж чего только наш генерал-президент не придумывал со своим Первым Отделом! Но если попросту, то это всегда имело один результат: ни один генокер, ни один мутант, ни один спецагент с военным наночипом ещё не прошёл за купол Чёрной Смерти – и это известно точно! Всю эту «грязную братию» попросту разрывает в песок или сжигает в быстрой вспышке яркого пламени при малейшем соприкосновении с чёрной дырой.
– И никто не знает почему!
– Верно, полковник… Только здесь, у профессора Румаркера, я узнала, что военный наночип, созданный профессором, и волновая настройка генокеров и людей-мутантов имеют общее звено корневой структуры – это, должно быть, и является основным препятствием для прохождения молекулярной структуры «агентов» через погранзону чёрной дыры. В то время как обычная биоструктура хомо сапиенса почему-то в пролёт проходит через вязкую непроницаемую массу чёрной дыры и всасывается точно пылесосом. Раз! И нет человека по эту сторону – он уже где-то в зоне нашего не восприятия.
– Поэтому Бэкквард и ОСОЗ отправляют туда лишь приговорённых к смертной казни или к пожизненному заключению уголовников.
Миша кивнула головой:
– Отпетых уголовников, каторжников, смертников – людей, которых больше не услышит простой налогоплательщик, а значит, не узнает правды. Этих каторжников собирают со всего света, со всех мегаполисов, что ещё остались на планете, на Каффу и оттуда везут на Соломоновы Рудники менять на Х-кристаллы. Таким образом, информация не просачивается – её просто некому просачивать. Первый Отдел ОСОЗ по всему миру имеет минимальную и глубоко законспирированную инфраструктуру и её не так-то просто вывести из глубокого ила на чистую воду. К тому же Каффа – Город-на-Скале: его жители настолько закрыты от всего остального мира, что оттуда точно никакая «лишняя» информация не может просочиться наружу. А такие мегаполисы, как Индианаполис или Москва, имеют полный контроль над своими подданными: что в телесеть идёт – то и есть правда для народа… Но истины ради стоит признать, насколько я владею информацией, хуже всего дела по соблюдению человеческих прав обстоят именно в Индианаполисе. Если из других мегаполисов можно хоть как-то попасть в другие города и даже на Каффу, то из Индианаполиса не только нет выхода – в него давно уже нет входа, кроме как для инспекторов и спецподразделений «Барракуды» ОСОЗ. Я не говорю уже о полностью цензурированном телевещании и пограничном разделении города на три разноправных зоны: где Форт Глокк – это Белый Дом, а Бруклин-город – практически полностью закрытая резервация для всех, кто не может себе позволить жить в Центре.
– В Индианаполисе прав, я так понимаю, в принципе нет ни у кого.
– К сожалению, нам некуда жаловаться: Каффа – Остров Объединения, но большего, чем частичный контроль силами «Барракуды», оттуда ждать не приходится. Мир на грани полного апокалипсиса. И в каждой выжившей гавани свой Премьер-президент, он же – цезарь и бог… Помимо десятка последних мегаполисов в мире остались небольшие и в основном подземные островки жизни, но их в расчёт никто не берёт и с ними нет никакого серьёзного контакта. Мегаполисы, из-за серьёзной нехватки энергии, не горят желанием налаживать с ними близкий контакт – ведь тогда придётся делиться. Да и сами «пещерники» особого контакта с нами не ищут – им тоже наша железная клешня только как серпом по яйцам. Зато весь мир в избытке кишит монстрами, каких человечество раньше исключительно на мифических картинках созерцало и ужасалось! Теперь-то мы точно знаем, нечто подобное нашему положению уже бывало на Земле – и не раз. И всякий раз силы Природы с шизанутым человечеством разбирались по-свойски… к херам грёбаным, япона-мать нас всех разом!!
Последние полпредложения полковник Васильева буквально прошипела на чистейшем русском.
– Миша… – профессор склонил голову набок.
– Извини, Джон! Я помню: за столом не выражаться… Забылась! Но, думаю, полковник Харрис меня и так прекрасно понимает.
– Силы Природы – что сам Творец: с ними особо не поспоришь, особенно когда начинаешь походить на запаршивевшегося шкодливого кота. А как надоедает Природе терпеть выходки неразумного человечества, так и наступает очередной час истины: сметает она со своего хребта всё до последнего и начинает всё сначала. Сценарий любого Армагеддона можно прописать на целый ледниковый период вперёд! Вот только точка последнего отсчёта, пожалуй, уже зависит от самого человечества… или кто там ещё был до нас?
– Динозавры и трилобиты… ангелы и демоны… титаны и химеры, – мечтательно вставил Мэлвин.
Но Миша слышала только того, кого сейчас хотела слышать:
– Вот видите, вы и так всё знаете, полковник Харрис… Но кто бы мог всерьёз предположить всего каких-то тридцать лет назад, что так скоро наступит тот самый Конец Света и Судный День, о котором так старательно горлопанили все миллениумные шоу конца ХХ века! Просто чудо, что мы вообще умудрились выжить после Третьей Мировой. Видно, ещё остался где-то за нашим чёрным небом Господь-Бог, если нам по-прежнему всё ещё даётся призрачное подобие на некий шанс для выживания – особенно в лице тех самых «картинок», на которые мы теперь смотрим, как на извращённый раритет наших далёких и не столь уж далёких «древних».
– Да-а! Ироничный цинизм просто-таки ваш персональный конёк, Миша… Но о каком шансе вы говорите сейчас – о Соломоновых Рудниках или о своей дочери? Может, о нас: Команде «Альфа»?
Миша хмыкнула:
– Как же вы себя любите… мужики. Я говорю обо всём, полковник Гэбриэл Харрис! Обо всём вместе, а не о чём-то или о ком-то индивидуально. Только здесь, у профессора Румаркера, я вновь стала осознавать, что шанс по-прежнему есть у каждого из нас в отдельности и у всей оставшейся цивилизации вместе! Шанс на выживание, шанс на настоящую полноценную жизнь.
– И давно Бэкквард копает под профессора?
– Сами догадались? Или кто подсказал?
– Сам! Вы – здесь! Это и есть подсказка.
– Ах да!.. я здесь… Но стоит сразу уточнить, генерал Бэкквард всегда копал под профессора. Ещё с тех пор, как Джон перевёл своё детище, свой Наноцентр и Криохранилище, в Индианаполис – как раз за полгода до начала Последней Войны. Как будто точно знал, куда надо запрятать свою «семью» на случай мирового апокалипсиса.
– Просто я ушёл от опасных краёв материка подальше вглубь континента, – профессор внимательно вслушивался в каждое слово этих двоих: он прекрасно понимал, что от исхода этого первого контакта будет зависеть всё дальнейшее осуществление его последнего проекта.
– А Бэкквард увидел в странном поступке учёного с мировым именем чуть ли не заговор против всего народа Америки.
– Куда точнее, полковник!
Мише не очень нравилось, что Гэбриэл предвосхищает чуть ли не каждую её мысль, но она понимала – и Джон, и все остальные ждут, что именно она уступит лидирующую позицию полковнику Харрису:
– Профессору Румаркеру могла быть уготована участь доктора Дмитриева: Великая Америка быстра на расправу, если ей кажется, что земля пошатнулась у неё под ногами… Генерал Бэкквард, глава безопасности страны на тот момент, впился в профессора, как клещ. Но добиться от Джона правды, если он этого сам не хотел, было невозможно ни под каким соусом: профессор настаивал на версии притягательной привлекательности стабильного в банковском отношении Индианаполиса – по сравнению с меркантильным и продувным Лос-Анджелесом. И кстати, этот случайный или не случайный выбор оказался на самом деле наиболее удачным проектом всех последних вложений американского налогоплательщика: практически от всей Калифорнии, как и от Нью-Йорка и половины Флориды, остались ножки да рожки – осыпались края как пудра с пирога… прямо на дно мирового океана… Профессор – герой почище нас всех вместе взятых! Он не поступился Бэккварду ни пядью родной земли и ничего ему не рассказал о своих настоящих планах –ничего!
– И тогда сразу после войны Бэкквард посадил Джона на «промывочное кресло», чтобы всё-таки добиться от него всей правды и выяснить подноготную всех его странных спасительных поступков, – ведь настойчиво складывалось впечатление, что Джон знал о скором мировом апокалипсисе наверняка. Возможно, что ему это кто-то даже заранее «подбросил».
– Ага, какой-нибудь новоиспечённый «нострадамус-по-американски»… Вот только профессор Румаркер оказался крепким орешком – и не киношным, а настоящим: наночип, который он сам себе ввёл в мозг, блокировал любые насильственные вмешательства в его мозговую деятельность.
Гэбриэл повернулся к профессору:
– Представляю, Джон, что тебе пришлось пережить! Бэкквард никогда ни перед чем не останавливался: для него человеческая жизнь ничего никогда не значила – ни в единичном случае, ни в масштабном… хотя он и мог «чистосердечно» признать силу и превосходство своего противника.
Профессор промолчал… Продолжила Миша:
– Генерал Бэкквард был среди тех, кто развязал эту Последнюю Войну. Его президентство было лишь делом времени: сразу после окончания войны стало в очередной раз понятно, что мировых политиков делает не столько мир, сколько война. И чем более жестокая, тем перспективнее и легче путь достижения желанной цели: толпа боится всего, что не вкладывается в рамки её значимости, а значит, при любых стрессово-неблагоприятных ситуациях ею всегда легко управлять… Изуверы-учёные ввели профессору наночип-шпион, что делать было ни в коем случае нельзя: мозг Джона был уже загружен действующими неразборными жидкокристаллическими роботами нейтрализующего наночипа. А человеческий мозг пока что ещё не может выдержать войны роботов в своих чувствительных и нежных серых клеточках! Благо, что профессор всё это кощунство предвидел с самого начала – прозорливости ему не занимать: наночип в его голове был особо одарённым, более совершенным и менее роботизированным, и потому он выиграл эту «войну миров» за жизнь Джона…
– Но проиграл его ноги – позвоночник отказался работать «на ноги». И Джону пришлось пересесть в инвалидное кресло. Так?
– Так точно, полковник Харрис! Именно так всё и случилось.
– Всегда приходится чем-то жертвовать, Гэбриэл, – спокойно отозвался профессор на полный сострадания взгляд своего друга.
– Но профессор Румаркер, этот гений от Бога, по-прежнему оставался нужен своей стране и, пожалуй, теперь, как никогда раньше. Кто же будет запускать в производство новых людей из пробирок, если наши учёные способны только на разрушение. Созидание как таковое – дело давно позабытое для Великой Америки. А институт дармового сырьевого потребления от третьих стран и интеллектуальной собственности из Старого Света стал теперь недоступен… Бэкквард поставил профессору условие, что тот оставляет своё частное практикование и полностью переходит на службу ОСОЗ и конечно же самого генерала-президента Великой Америки. Естественно, что Джон согласился безоговорочно. Ведь оставалось ещё одно большое «но»!
– Лео! Внучка профессора.
Профессору уже хотелось прекратить это терзание мысли и духа: полковник Васильева видела перед собой достойного противника, и это её заводило. Но как далеко может завести Мишу её истерзанное сердце и циничное поверхностное спокойствие, Джон очень хорошо знал и боялся этого куда больше, чем даже драчливого и склочного характера своей вспыльчивой внучки. Он даже попытался как-то остановить Мишу, но было слишком поздно: она уже ничего не видела перед собой, кроме своего горя и своей боли, – Гэбриэл разбудил в ней раненого зверя. Отступление на попятную теперь было делом последним в очереди за льготной раздачей слонов.
А Лео в очередной раз залила в себя водку и хмуро сжала пустой фужер в кулаке.
Миша вдруг вся подалась вперёд, опёршись лишь одними локтями на край стола и посмотрев на Гэбриэла, точно пьяная. Её чувственные прекрасные губы сложились в узкую и почти невидимую синюю складку на посеревшем лице:
– Да, Лео Румаркер! Ведь для профессора Лео была последней выжившей в его семье. И Бэкквард знал по какому больному месту профессора надо ударить, чтобы он перестал трепыхаться, как прирезанная курица на столе у мясника, и утихомирился со всеми своими гениальными кониками и выбрыками… Нельзя сказать, что профессор чересчур уж переживал за своего последнего нерадивого отпрыска рода Румаркеров, – извини, Джон, что я так! Ведь было нечто такое, что служило явной невидимой защитой для его внучки, раз она сумела вернуться живой из мясорубки Третьей Мировой. Но война осталась в прошлом, а Бэкквард был здесь – прямо над душой его внучки. И условие у Бэккварда было чёткое и однозначное: если профессору вдруг вздумается что-нибудь выкинуть без ведома генерала или чем-нибудь ему напортачить, то под прямой угрозой окажется жизнь его непутёвой внучки – сержанта спецподразделения ППС.
– А кто она – сержант Лео Румаркер?
– Это надо знать, полковник Харрис, чтобы понимать Джона и все его беды… Только за десять лет службы до увольнения на вольные хлеба Лео целых двадцать четыре раза отстраняли на неопределённое время от службы в ППС Форта Глокк – из-за слишком уж неуживчивого и скандального характера и повсечасной поножовщины! На счету Лео Румаркер, только уже за эти последние десять лет и только по официальным данным, больше ста шестидесяти генокеров из Форта, буквально разорванных в клочья в постоянных драках в барах и подпольных клубах за пограничной чертой Центра – то есть в Большом Бруклине, где и живут-то только те, кто обычно живёт в Бруклине: калеки, нищие, люди-мутанты, генокеры и просто отпетые негодяи, да ещё те, кто не желает жить в стерильном Центре, – диктаторские законы Бэккварда не каждому налогоплательщику по вкусу… И как этого сумасшедшего пэпээсника, Кровавую Лео, до сих пор свои же военные не пришибли за углом – один Бог знает!
– Похоже, Лео-Космос – это нечто!
– И это нечто как магнитом тянет в Бруклин-город: излишние пары поспускать... Оно понятно, после тяжеленной, на пределе человеческой воли, кровавой и грязной работы чистильщика-минёра за стеной города – куда даже за большие деньги никто добровольно не хочет выходить на службу пэпээсника – хочется опустошить душу от крови и ненависти. Ведь каждый раз кто-то да не возвращается, кто-то да остаётся там, своими костями подпирая стены этого города-государства по ту сторону жизни. А без охранной работы ППС теперь ни один мегаполис не может существовать: пэпээсники и за стенами, и под стенами, и во всех туннелях, по которым ходят охотиться не только хищные монстры, но и наши сограждане – люди-мутанты.
Гэбриэл пару раз украдкой кинул на тот край стола тревожный взгляд, но Лео лишь сжала губы и, насупившись, молча смотрела в одну точку на столе. Было ясно, что Миша здесь больше, чем авторитет: она могла говорить всё что угодно и кому угодно, и даже Джону.
– Генетические мутанты нашей воспетой трубадурами от науки и овеянной славой светлого будущего пресловутой генной инженерии постоянно опробывают на вшивость наши упакованные в городские коробочки самовоспроизводящиеся мясные фермы, которыми мы им оттуда, из-за стены, представляемся. Как следствие, подкопы под город, нападения на стены, атаки с воздуха! Правда, с воздуха им тяжелее всего пробиться – двойная защита: лазерная сетка над городом и тепловые пушки – что надо! А вот системы наземной и подземной защиты дают периодические сбои. Мутанты – они же умные. Их голым нахрапом и огородными пугалами не возьмёшь! Наши генетики вложили в них столько, что теперь генетические монстры хозяева планеты, а не мы.
– А что же мы?
– А мы как мамонты в «волчьих ямах»: хрипим на последнем издыхании и дёргаемся из последних сил, завязая в собственном дерьме всё глубже и глубже. Мутанты – они ж как кролики за сеткой у фермера: всё равно где-то да прокопают! А значит, нужно постоянно выходить за стены и под стены города – чинить эти самые стены, латать лазерные сетки, ставить новые ловушки, ремонтировать минные поля. Всю эту тяжёлую и грязную работу делают военные ППС: на этой службе остаются только конченые вояки-зомби и убийцы-генокеры – других людей в ППС попросту не осталось… Сержант Румаркер, пожалуй, единственное шоковое исключение из общего правила: ей генерал Бэкквард изначально выписал догробный пропуск на санкционированные и не очень санкционированные убийства. Да, Лео?! Ответь нам, нечего отмалчиваться, когда нужно отвечать!
В позе пэпээсницы ничего не изменилось – она отвечала в стол, лишь сильнее сжимая кулаки перед собой:
– Каждый выход за стены всегда означает чью-то смерть на твоих собственных глазах: монстры всегда готовы к нашему выходу, они нас ждут, всегда ждут. У генокеров и смертников тоже горячая красная кровь. Каждая наша ошибка – наша смерть! А для монстров – это как праздничный уикенд с накрытыми для них столами.
Лео вдруг подняла глаза, но только глаза, и у Гэбриэла всё перевернулось внутри от этого злобного мёртвого взгляда цвета выжженной до чёрной крови пыли. Из сжатого кулака пэпээсницы как по стёку побежала тонкая струйка тёмно-красной крови.
– И если возвращаешься оттуда живым, то идёшь куда-нибудь на край света – подальше от логова Форта: спустить пары – точно так! Иначе свихнёшься ещё до того, как тобою закусит на десерт какая-нибудь жуткая саблезубая тварь с отвратительным свинячьим рылом и дурным запахом из воющей пасти, или сам развеешься в пыль и прах на своей же собственной «попрыгунье-стрекозе»… Что вы тут обо мне можете судить?! Убийцы – те, кто всё это затеял! Все эти лягушачьи бега и салки со смертью наперегонки… Гады!!
Гэбриэл уже пытался разжать левую кисть Лео, Зулу удерживал сжавшуюся в комок пэпээсницу на стуле. Но у полковника ничего не получалось: тонкие сухожилия Лео были сделаны точно из стальных прутьев – осколки раздавленного в кулаке хрустального фужера всё сильнее вдавливались в мягкие ткани человеческой ладони… Миша сидела всё с тем же невозмутимым видом, сцепив руки на груди и молча наблюдая за привычной сценой на том краю стола.
– Зулу, помоги! – Гэбриэл потянул руку Лео к сержанту. – Только осторожно…
– Ах, я старый олух! Как же я не успел выхватить у неё из руки фужер?! Проморгал! Лео, дочка, разожми кулак. Чукки, укол! Андрей, беги в мою лабораторию – готовь её стол… Гэбриэл!!
– Зулу! – Гэбриэл с неимоверным усилием удерживал тело вырывающейся пэпээсницы на месте, прижимая её вместе со спинкой стула к своей груди, – казалось просто неимоверным, чтобы в таком хрупком теле было столько нечеловеческой силищи. – Красавчик!.. Мэлвин!..
– Сейчас… Держите крепче, полковник, крепче!! – Мэлвин упал на ноги Лео.
А Красавчик больше нервно мельтешил вокруг образовавшейся свалки, только всё время издавая нечленораздельные звуки и нервозно поправляя шёлковый платок на своей шее, нежели вообще что-либо делая толкового.
– Лейтенант, водки!!
Наконец Красавчик, кажется, сообразил: чуть не навернувшись через стулья, схватил со стола графин с наливкой, быстро наполнил стакан, больше разлив, чем налив, и, не зная, что делать дальше, выплеснул водку в лицо пэпээсницы… И сработало! У Лео запекло в глазах от тёплой сорокоградусной жидкости и она, зарычав как взбесившийся волкодав, замахала головой из стороны в сторону, ослабив мёртвую хватку сжатого кулака. Зулу тут же зафиксировал положение разжавшейся кисти и вывернул ладонь Лео вверх: два осколка стекла вышли навылет – через ладонь.
Гэбриэл взглянул на мельтешащего лейтенанта круглыми глазами:
– Красавчик!.. я не это имел в виду…
– Я всё понял, Гэбриэл! – Красавчик уже наливал второй стакан водки.
Лео всё ещё сопротивлялась, так и норовя зацепить зубами кого-нибудь из близко находящихся.
– Держи её, Красавчик! – полковник схватил Лео за хвосты и потянул их назад, принуждая голову оскалившегося зверёныша запрокинуться назад. – Ну-ка, ещё поклацай зубками – вот так!! Ну прямо волчонок какой-то.
Гэбриэл осторожно, но быстро влил в рот Лео полный стакан водки, и тут же, ещё раз наполнив его до краёв, снова влил содержимое в рот уже потихоньку сдающей позиции пэпээсницы.
– Так-то лучше, детка… Сейчас мы буянить перестанем: такая доза даже слона может с ног повалить… Отставить сумасшедшие уколы! Это лекарство будет поэффективнее уколов навылет.
Полковник отвёл руку Чукки, уже направившую иглу в сторону шеи Лео.
– Побойся Бога, капитан, это ж чистейшее варварство!! Не изобрели ещё лучшего лекарства, чем спирт и водка… Хотя, конечно, тёплая водка – это просто кощунство!
– Похоже, не всё так плохо в нашем «холодильнике», – Танго посмотрела на Мишу усмехающимся взглядом. – Даже намечается что-то… общесвязующее.
Миша молча отмахнулась.
У профессора тряслись не только руки, но даже подбородок:
– Гэбриэл! Ты убил мою внучку… Как ты мог?!
– Ты что, Джон… Пьяницу стаканом не убьёшь – клин клином вышибают. Через пару часов полноценного отдыха и тёплой ванны она будет как огурчик! Поверь мне… Куда её отнести?
Лео уже не сопротивлялась, её тело беспомощно повисло на руках полковника.
– Куда ж ещё? Ко мне в главную лабораторию – немедленно! Снова надо чинить.
– Чинить здесь надо крышу, Джон. Простым латанием ран тут уже не поможешь.
Все бегали, суетились, толкались… Только Миша и Танго продолжали спокойно сидеть, где сидели.
– Это теперь надолго, – Танго достала из кармана портсигар и неспешно раскурила голубую сигаретку.
Полковник, Чукки и профессор отправились в лабораторию, где их ждал Андрей. Остальные потихоньку снова расселись по своим местам… Образовалась небольшая пауза.
Красавчик хлопнул в ладоши:
– Да! Теперь я начинаю кое-что понимать в вашей нелёгкой бункерной жизни.
– В нашей… – небрежно сбросила себе под ноги Миша.
– А?! – снова тревожно завертелся Красавчик.
Танго сладко зевнула:
– А-аууу… мелочи! За десять минут док всё сделает как надо. Бывало и хуже! Помнится, месяца три назад доку Румаркеру пришлось заново выращивать для Лео чуть ли не всё левое предплечье, половину передних верхних зубов и новый левый глаз ставить… Глаз, кстати, еле прижился после операции.
Мэлвин закивал головой:
– Предплечье и глаз – не голова: всегда можно что-то сделать, как-то приладить на прежнее место, а вот голову заново не прилепишь, не прикрутишь – да!
Зулу сунул капитану кулаком в ухо:
– Что ты мелешь, дурья башка?! Лучше вообще рот не открывай, пока я тебе сам башку не открутил.
Красавчик поднялся и широко заулыбался, замещая своего командира:
– Ну… думаю, всё обойдётся – раз здесь Гэбриэл. Так что, на время некоторого отступления от нашей первой общей застольной беседы, предлагаю освежиться шампанским! У меня даже по этому поводу имеется один чудесный тост… Мэлвин, разливай шампанское по фужерам! Всегда лучше вести диалог за бутылочкой прекрасного вина, чем за хирургическим столом.
Танго грубо хохотнула:
– Да уж!! Рассчитывай на худшее – готовься к отпеванию души и тела заранее. Как говорит наш полковник: хенде-хох и сверху крышка! В общем, «Гитлер капут!» Думаю, с русского никому перевода не требуется?
