Текст книги "Солдаты Солнца. Книга 1"
Автор книги: Джеймс Хэриссон
Соавторы: Вольха Оин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 66 страниц)
– Да-а? А мы, парни, тогда кто в этом раскладе?
– Люди! Как минимум человеки разумные! Ведь пока человек чувствует – он ещё человек, он ещё жив… Даже генокеры – люди, хотим мы этого признания или нет: они имеют чувства – наши, человеческие, только разум приглушён чем-то нам ещё непонятным, чужим, иномерным.
– Та-ак… это стоит ещё пережить…
– Тогда – дальше!
– Почему «Архаиния» разговаривает с нами фоном Андрея? Ведь он генокер – новое поколение, а вовсе не «древний».
– Этого я не знаю, полковник. Но думаю – это её собственный выбор: у каждой няньки среди других детей есть свой любимчик… У нас – Лео, у вас – Красавчик, у «Архаинии» – Андрей. Разве что в вашей мужской компании вы стараетесь не проявлять излишних чувств друг к другу, попросту говоря – стесняетесь, как все мужчины, комплексуете.
– Вы так сильно ненавидите весь наш мужской род, Миша, что на самом деле с великим трудом выдерживаете наше присутствие здесь – меня и моих парней.
– Можно и так сказать, полковник, а можно и нет… Но мирное сосуществование и мужчина как таковой – понятия просто до смешного несовместимые. Поэтому и не осталось места такой святой радости на этой планете – как дети… из-за вас, из-за мужчин…
– Тогда что же в вашем конкретном понимании мужчина – как полноценное приложение к миру? Если, конечно, ответ на этот вопрос вообще имеет право на существование.
– Зря иронизируете – я вам отвечу! И ответ проще, чем вы можете накрутить себе вашими нарциссическими, педантичными, воспалёнными холерным эгоизмом, разбухшими от непомерного заразного самолюбования, микробными «богоизбранными» мозгами. Заметьте, полковник, я говорю о мужчинах как о правящем классе всея человечества в целом!
– Я это понял.
– Мужчина в женском понимании – то же, что и во все доисторические времена: питекантроп!! Помахать увесистой дубинкой, завалить мамонта-самца, побарабанить себя в квадратную грудь в знак своего высшего превосходства. И конечно же, как завершение победоносной эпопеи – притащить мамонта в свою пещеру, обеспечив семье сытный ужин и располагающее настроение… А ещё – защитить свою женщину от пещерного медведя и спасти от хищных клыков саблезубого тигра! И конечно – подставить плечо другу, вытащить ребёнка из огня, поделиться последним куском хлеба с бродячей собакой. И при этом сам – умный как бог, надёжный как дуб и сильный как варвар!!
– Ну?!
– Как видите, ничего нового, полковник Харрис! Но теперешние мужчины не способны даже на старые подвиги: мифические, легендарные, рыцарские или просто – обычные человеческие. А ведь ещё недавно хотели помпезно штурмовать бесконечные просторы Большого Космоса одним крикливым нахрапом, дешёвые показушники… Да кому такие недоумки теперь нужны? Особенно в Большой Космической Семье! Вот потому вы здесь: Команда «Альфа» – мужчины, «удачно» не вписавшиеся даже в рамки недавнего прошлого этого человечества.
– Ну… не такого уж и прошлого.
– Не переживайте по этому поводу, полковник: как вы уже могли убедиться, в старики вас никто не пытается записать. А вот в старую надёжную гвардию – да! Что тут добавишь? Нравится мне это лично или нет – не имеет никакого значения: вы нам нужны! Но и мы здесь по той же обоюдной причине.
– С ваших уст, Миша, подобные слова как откровение: быть достойным – значит, быть достойным таких как вы!
– Не как я, не рисуйте себе икону, полковник. Не как я – нет! Как Лео… «Няньки» здесь, чтобы защищать своих детей, мы тут – по той же причине.
– И всё же Лео практически ваша ровесница во всём, во всех ваших поступках и войнах! Почему вы к Лео относитесь, как в младшему в семье?
– Потому что она и есть младший ребёнок, и так называемый земной возраст тут не прилагается ни к какому месту.
– Удачно замечено.
– А младших, как вы понимаете, в семье принято защищать и любить больше жизни, и жертвовать своей жизнью ради них – ради младших. Дабы было разрешение свыше на продление всего рода человеческого.
– Как всегда объективно и неоспоримо ничем! И как-то даже не по-женски, скорее и тут – по-мужски.
– Что поделать, если приходится становиться теми, от кого и след давно простыл, как пыль за улепётывающими копытами салунного ковбоя! Вы, мужчины, всегда предпочитали сбегать в ближайшие кусты при малейшей проблеме. Вот и приходилось женщинам во все времена поневоле тянуть непомерный хомут – за себя и за того «Васю»… Этот бесславный конец мира закономерен!
– Из чего следует, Конец Света – всецело дело рук мужского сословия!
– Сомневаетесь?!
– Хотелось бы… ещё и как хотелось бы…
– Вам следует поговорить не со мной, а с «Архаинией», полковник Харрис.
– Знаете, Миша, мне бы хотелось пообщаться с ней тет-а-тет… Понимаете?
– Ещё бы! Я вас и так вывернула наизнанку, а в моём присутствии вы будете чувствовать себя ещё и полным кретином.
– М-да, угадали! – криво усмехнулся полковник.
– Тогда оставляю вас тет-а-тет с «Беглой Архаинией», но помните, полковник: всему свой рубеж! И, пожалуйста, через десять минут отбой! Как и все! У нас впереди слишком трудные дни. Вы обязаны полноценно отдохнуть, пока ещё есть такая возможность… Всё, отдать швартовы: шхуна выходит в море и ложится в дрейф!
Но Гэбриэл остановил уже поднимающуюся с места Мишу:
– Подождите, Миша! Пара последних на сегодня вопросов.
– Слушаю вас, командир.
– А как же Джон? Он не сможет уже никуда отсюда уйти: он болен, он умирает…
– Джон полностью выполнил миссию этой жизни – полностью, полковник! Он действительно никуда отсюда уже не пойдёт, о нём позаботится сама «Архаиния».
– А мы? Если мы по какой-либо причине останемся здесь?
– Если мы не покинем криобункера в предписанный нам срок, «Архаиния» умертвит наши тела любым из её собственных способов: сожжёт, заморозит, усыпит или как-то ещё… У нас есть миссия, полковник Харрис, по причине которой мы и имеем эту надёжную крышу над головой – временно!
– Я понял! Больше касаться этого вопроса нет смысла, обсуждению он попросту не подлежит.
– В абсолюте!
– А что по поводу моего… нашего плана – на завтра, на сегодня… Я так понял, что это не тот случай, когда стоит все решения принимать самому?
– Спокойнее, командир, спокойнее. Вы справитесь, полковник Гэбриэл Харрис: вам придётся принимать решения самому. Но у вас теперь есть мощный союзник по расшифровке сложных ребусов: «Архаиния»! Держите совет с ней… Я – теперь только один из ваших солдат, командир, привыкайте к этой мысли и поскорее.
– А как же Ловцы? Они-то точно не спят!
– Чем быстрее бежишь от собаки, тем быстрее она догонит – это я проверила на собственной шкуре. Не стоит опережать события настолько быстро – дадим им шанс! Пусть понервничают, перевернут вверх дном весь Бруклин, порыскают по городу, по подземке, пусть подвыдохнутся, пусть даже найдут наши следы – это приведёт их в ещё большее бешенство. Вы были изначально правы, полковник: неуравновешенное распсиховавшееся существо не в состоянии здраво оценивать и контролировать ситуацию. Пусть! Пусть побегают, как собаки на гоночном корте по кругу за подложным зайцем. Хорошо же вы их всех растребушили! Никогда бы не подумала, что вы, полковник Харрис, настолько опасный преступник, чтобы за вами всей Великой Америкой гоняться. Гы!!
– Опять насмехаетесь, Миша?
– А иначе как выжить?
– И всё же – это не мой мир, это мир чудовищ, а не людей!
– Да, трудно не согласиться. Но это и не наш мир, полковник, но мы же не скулим по этому поводу. Хотите, чтобы этот мир снова стал вашим, – потрудитесь! Но никогда не забывайте: входя в мир чудовищ – сам становишься чудовищем.
Резкий сдвиг под ногами сдёрнул в сторону стул под Гэбриэлом.
– Один…
Практически сразу же последовал второй сдвиг – чуть слабее.
– Второй…
Они прислушались к голосу земли под ногами.
– Кажется, ещё не время.
– Для чего не время?
– Для третьего…
На последнем слове Миши стулья под обоими полковниками подпрыгнули вверх вместе с ними – так что им пришлось схватиться руками за панель управления.
– Третий!!
– Значит, время пошло быстрее… «Архаиния», электромагнитный спектр выше стратосферы в приемлемом диапазоне.
– Вторая деструктура «горячего солнца»: плазменный индиго с красным.
– А-аа!! Черти раздери всех к японской матери. Планета набирает обороты! Это купол Чёрной Смерти уже наступает нам на пятки… Ладно, это ещё не полный капец! Что меня по-настоящему тешит, так это то, что на каждого монстра есть свой монстр.
– Не понял?
– На таких, как генерал Бэкквард, с первого дня Последней Войны не было никакой существенной управы, полковник.
– Вы уверены, Миша, что теперь она есть?
– А то как же!! – командор посмотрела на Гэбриэла смеющимся колким взглядом.
Голос профессора раздался неожиданно как с потолка:
– Миша!! Немедленно ко мне!! Мой криотоп сигнализирует, что твой «спасатель» пуст!! Ты же знаешь, это проблема, твоя проблема…
– О! Не успел Джон подняться на ноги, а его криотоп уже заложил меня.
– И, пожалуйста, попроси Гэбриэла, раз уж он всё равно ещё не спит, зайти ко мне в главную лабораторию через пятнадцать минут… Миша?! Я тебя жду немедленно!! У меня ещё полно неотложной работы – поторопись!!
– У тебя всегда полно неотложной работы, Джон, – Миша ещё раз обернулась у дверей рубки. – Был тяжёлый день, тяжёлый вечер и не менее тяжёлая ночь… Полковник, прошу вас через десять минут покинуть рубку «Архаинии» и быть в главной лаборатории Джона… И, пожалуйста, не мельтешите, не тратьте драгоценную энергию попусту, не перегружайте свой уставший мозг грандиозными планами. Решение должно быть простым – простым до гениальности: чем проще, тем ближе к Богу. Не правда ли, полковник?
Должно быть, Миша как-то особенно повернулась – голубой свет криобункера на мгновение яркой вспышкой отразился на гладкой поверхности «Глаза Птицы Инабикуса»: Гэбриэлу явно почудилось, точно огненный глаз мифической птицы полыхнул жёлто-горячим языком в глубине чёрного алмаза золотого медальона командора.
– Командир! – Миша приложила руку к виску, двери перед ней бесшумно распахнулись и также бесшумно сошлись за её спиной.
– И тебя, Миша, с Новым Годом…
Гэбриэл устало провёл рукой по волосам и повернул голову к экрану:
– «Архаиния»?
– Я всегда с вами, командир!
– Скажи, «Архаиния», какая она на самом деле – эта загадочная женская душа земной богини?
* * * * *
Ровно через десять минут Гэбриэл вышел из командной рубки «Беглой Архаинии». До встречи с Джоном он решил всё же сначала проверить, как там его ребята.
В криобункере было так непривычно тихо, что закладывало уши, и казалось, что он совсем тут один, в этом голубом безмятежном космосе корабельной няньки-сторожа…
Раскуривая новую сигару, Гэбриэл прошёл мимо каюты Миши и приоткрыл дверь комнаты Танго: на тумбочке в вазе стояла прекрасная алая роза, из-под подушки выглядывала рукоятка «шотландца». Физитоп над её кроватью показывал принудиловку на обратный отсчёт времени, ей оставалось спать чуть больше шести часов. Гэбриэл на мгновение задержал свой взгляд на лице Танго: эта странная дьявольская безмятежность на прекрасном лице Доктора Смерть была так удивительна и непонятна, что полковник сразу же прикрыл дверь и повернул к комнате напротив.
Чукки имела серьёзное выражение лица, и казалось, что на её обезображенное исполосованное лицо надета посмертная маска воина-людоеда одного из таинственных закрытых племён центральноафриканских горных тропиков. На подушке, прямо на голове Чукки, спала её морская свинка. На тумбочке расположился весёлый серый заяц с длинными смешными ушами, в клетчатых штанах и с тарелками в лапах. На углу лежало несколько фотокарточек с «полароида» Мэлвина. В кулаке Чукки была крепко зажата золотая коробочка с древнеегипетской смертоносной «стрекозой», планирующим пикировщиком – «вертохвостом». В комнате царил обычный беспорядок, но цветастое пончо Чукки аккуратно висело на вешалке в приоткрытом шкафу – здесь явно побывал её верный приверженец Мистер Магистр.
Не заглянуть в каюту Миши Гэбриэл всё же не мог! Он даже тихо постучал, но не получив ответа, всё же решился слегка приоткрыть дверь… Старая дедовская гитара стояла прямо возле кровати – должно быть, Миша ещё какое-то время перебирала струны, прежде чем окончательно отложить её в сторону. В комнате был всё тот же идеальный порядок, но под подушкой лежал томик стихов Есенина – его полковник заметил сразу. Миша уже спала глубоким запрограммированным сном. Её сильные красивые руки лежали поверх одеяла – «Корона Царицы» отражала приглушённый свет каюты тёмным зеленоватым блеском. Глядя на спящую Мишу, Гэбриэлу почему-то вдруг стало непомерно печально и грустно на душе. Он перевёл взгляд на её спокойное лицо: пушистые длинные ресницы лежали испанским веером, щёки были красны, как будто её лихорадило, а мраморный лоб был покрыт крупными прозрачными каплями пота. Гэбриэл глянул на физитоп над кроватью: шесть часов до пробуждения. Ей бы конечно побольше! Но разве такую переубедишь? Гэбриэл неторопливо набрал полные лёгкие особенной ауры каюты Миши и решительно прикрыл за собой дверь.
Последняя каюта, куда решился заглянуть полковник, была комнатой пэпээсницы… Правда, Гэбриэл ещё с полминуты никак не мог заставить себя войти туда: он протягивал руку к ручке двери, но потом почему-то отдёргивал назад и украдкой посматривал по сторонам – точно был тем самым вором, которого в любой момент могли застукать на месте преступления. В этот момент Гэбриэлу подумалось, что очень жаль, что ни в одной комнате нет замков: так была бы надежда, что двери могут быть заперты изнутри, но он точно знал, что это не так. И чего он так страшится и снова покрывается холодной испариной? Конечно, а вдруг она там чего доброго не спит: он откроет дверь, а «оно» смотрит прямо на него – этим своим пронизывающим до самого нутра, всевопрошающим космическим взглядом… Гэбриэл с силой толкнул дверь и сразу же сделал шаг в комнату! Серое тусклое пространство осветилось слабым голубым светом – таким же, как и во всех остальных каютах, когда туда заходили во время сна хозяина. Лео спала, как и все, сном младенца! Гэбриэл облегчённо выдохнул и тихо прикрыл за собой дверь… Было ясно, что прежде чем завалиться спатки, Лео выводила свои психи наружу: в комнате стоял несуразный бедлам! Шкаф был распахнут настежь и весь разворошён, ботинки Лео валялись прямо на джинсовом комбинезоне, с настенной полки всё было сброшено на пол, валялись даже старые видеокассеты, которыми Лео так дорожила. Гэбриэл решил, что пробуждение пэпээсницы будет не из приятных, когда она через несколько часов откроет свои удивлённые глаза и увидит весь этот хаос вокруг себя. Не особо раздумывая по этому поводу, Гэбриэл закусил сигару и начал поднимать с пола вещи, одну за другой педантично раскладывая их по своим прежним местам. Повесив комбинезон на вешалку, Гэбриэл поплотнее прикрыл створки старого шкафа и осмотрел комнату: как будто всё на месте… Он подошёл к кровати Лео и присел на самый краешек.
– М-да… кто бы тебя сейчас видел из моего мира, сказал бы: вот, на животе, как малое дитя, спит самый обычный тинэйджер-бойскаут, каких по всей Америке миллионы… само собой разумеется, со своими подростковыми психами, дурацкими претензиями и конечно же несносным дерзким характером, сопутствующим обычному переходному возрасту каждого подростка четырнадцати-пятнадцати лет… и эти непослушные, природного старозолотья волосы, сухие обкусанные губы, бледные бескровные щёки, льняные короткие серые ресницы… просто тинэйджер, одной рукой доверчиво прижимающий к себе мягкую игрушку, потешного гнома в синем звёздном колпаке – нечаянный подарок случайного одинокого бродяги, невзначай принятого в дом по случаю весёлого праздника, другой рукой крепко сжимающий рукоять боевого девятимиллиметрового – полное безобразие как для приличного уважаемого дома.
Гэбриэл приподнял краешек подушки на той стороне кровати – левая рука Лео, с командирскими часами на тонком запястье, верно зажимала рукоять заряженного револьвера.
– Полнейшее безобразие! Так и застрелиться недолго… Твоего отца следовало бы хорошенько вздуть за такой халатный недосмотр и отдать под военный трибунал за небрежное хранение огнестрельного оружия в доме, где проживают дети. Но отца-то как раз в этом доме нет и старшего брата тоже, и матери нет – одни случайные бродяги… Вот вцепилась, ядрёна вошь! Отпусти уже, саблезубое недоразумение!
Покрепче зажав сигару зубами, Гэбриэл со всей предосторожностью аккуратно вытащил револьвер из-под подушки, но вынуть оружие из руки пэпээсницы было куда труднее – её маленькие, но неестественно сильные цепкие пальчики будто стальными прутьями обвились вокруг рукоятки револьвера и ни в какую не желали выпускать из своих цепких объятий заветную боевую игрушку. Полковнику пришлось минуты две провозиться, прежде чем он смог разжать железную хватку Лео: палец – за пальцем… Наконец он заполучил револьвер в свои руки и, еле разогнувшись после неестественно напряжённой позы над подушкой мирно спящей пэпээсницы, не стал возвращать его на прежнее место в верхний отдел тумбочки, а засунул в нижний ящик шкафа, где и располагался весь «банковский» арсенал из подобных тинэйджерских увлечений.
– Здесь этому смертоносному оружию самое место!
Гэбриэл совершенно обессиленно сел на краешек её кровати и устало вытер рукавом пиджака залитые потом глаза:
– Интересно, что ещё у тебя там, под подушкой?
Гэбриэл медленно засунул руку под угол, на котором покоилась щека Лео:
– Я так и думал… тесак для снятия шкуры – ну конечно, что же ещё!
Он также осторожно вытащил руку обратно из-под подушки:
– Ну инопланетянка, с тобой только свяжись, скучать больше не придётся – как под секирой проходишь! Не зря ты всегда сама по себе: кто ж добровольно захочет возложить свою голову на подушку, под которой предмет твоего обожания сжимает в руке заряженный девятимиллиметровый, а рядом ещё и мясничий тесак за компанию.
Гэбриэл выдохнул табачным дымом в потолок и провёл рукой по седым влажным волосам:
– Надо идти, Джон ждёт и мои пятнадцать минут давно уже истекли, давно… Что я отвечу ему на вопрос почему задержался? Почему проторчал в комнате Лео больше десяти минут по причине неясной даже самому себе? Боже, что же нас ещё ждёт? И чего я тут расселся, как у себя на кровати? Что же ты со мной делаешь, инопланетянка? Я только старый вояка, когда-то, ещё лет сорок-пятьдесят назад, мечтавший о достойной старости, о горячих пляжах и загорелых пышногрудых блондинках, а не о такой вот космической напасти: зачумленной пропащей вояке – «архангела» с глазами ребёнка и телом тинэйджера.
Его взгляд остановился на её тумбочке – на краю, у подушки, лежало цветное фото. Полковник взял карточку: Лео и Гэбриэл стоят друг против друга – глаза в глаза.
– Чёртов фокусник Мэлвин, всё видит, всё успевает, а ещё считается психом… Стоп! – Гэбриэл уже с полным недоумением смотрел на фото, его рука невольно потянулась к боковому карману пиджака. – Я же помню, Андрей сам мне положил эту карточку в карман, а теперь она здесь… Ах ты ж, кривляка-мармозетка! Мародёрщина по всем блошиным забегаловкам – как говорит Джон! Когда только успела выдернуть? Неужели, когда он вытащил её в бальную залу «потанцевать» – если это так можно назвать… М-да! Вот это ты опростоволосился, полковник военной разведки Армии США! Вот это казус на все сто… Ну нет! Хрен тебе, обезьянье племя! Как пришло – так и ушло.
Полковник запрятал фото во внутренний карман своего пиджака:
– Сто процентов потеряешь… У разведки будет надёжнее!
Гэбриэл наконец заставил себя снова поднять глаза на Лео: она спала – безмятежно, тихо, сладко.
– Уж лучше бы ты ругалась и бредила во сне, как Чукки, чем так: по-детски наивно… Я чувствую себя каким-то маньяком, ворвавшимся в комнату к ребёнку и не имеющему сил усмирить свои дрожащие колени… Смешно! То не мог войти, теперь не могу выйти – нонсенс!
Он протянул руку к голове Лео и погладил её по спутанным волосам:
– Мягкие… и пушистые.
Он провёл ладонью по её лицу, пальцами по шершавым стянутым губам:
– Побитая кожа бледных щёк, высокий лоб с двумя глубокими морщинками, в левой брови виднеется небольшой старый шрам, нос чисто славянский, как у Джона, подбородок упрямый и своевольный… и только губы по-настоящему знают всё: горячий пустынный ветер проклятой войны, обжигающее чёрное пламя минного взрыва, отвратительный вкус дрянного стига, горький привкус сладкой человеческой крови… не знают они только главного: настоящей любви настоящего парня…
Должно быть, Лео что-то снилось: её губы дрогнули как раз в тот момент, когда Гэбриэл проводил по ним своими пальцами, – она глубоко вздохнула и перевернулась на спину, раскидав руки в стороны… гном в звёздном колпаке свалился на пол. Гэбриэл моментально соскочил с края кровати и попятился спиной к двери, не спуская глаз с лица пэпээсницы. Но она спала глубоким запрограммированным сном и никак не могла проснуться в этот момент, даже если бы ей в ухо просигналили гудком её «голландца».
Полковник невольно схватился за сердце и так простоял с минуту, прежде чем до него дошло, что он всё ещё в полной конспирации. Он подобрал с пола гнома и, положив его поверх одеяла на грудь Лео, прижал его свисающей с кровати рукой пэпээсницы. Она тут же перевернулась на правый бок и, подсунув гнома себе под щёку, левую руку моментально отправила под подушку, сжав в руке свой любимый «Скиннер».
Гэбриэл решил больше не испытывать судьбу и так же, спиной, вышел из комнаты. Только уже плотно прикрыв за собой дверь, он расслабленно вынул сигару из сцепленных зубов:
– Ну всё, с меня хватит… А ведь я даже мысли не держал! Демон на крыльях Ангела, япона-мать!
В каюты своих парней он уже шёл чисто автоматически – ему нужно было немного времени, чтобы прийти в себя после посещения комнаты пэпээсницы.
В комнате Андрея как всегда было пусто – значит, снова где-то в лабораториях Джона или всё ещё возится с зубами Зулу.
На середине тумбочки Мэлвина лежал «полароид» и вокруг него в беспорядке были разложены недавние фотографии: понятно, что капитан перед сном успел полюбоваться художеством своих рук. Сам Мэлвин так сладко улыбался в своём принудительном покое, что Гэбриэл чуть было не позавидовал такой блаженной безмятежности своего солдата и верного друга. Полковник уже хотел закрыть за собой дверь, когда заприметил торчащий из-под подушки край какого-то неизвестного его глазу предмета. Он вернулся и, приподняв край подушки, потянул оттуда… губную гармошку.
– О! У Мэлвина новая игрушка, а нам, главное, даже ничего не сказал… Та-ак, значит, от Чукки, новогодний подарок – точно! Спрятал куда подальше, фокусник – Икар хренов! Ну ВВС, ну конспиратор… Та-ак! Что дальше? Вижу, у всех под подушками свои секреты.
Зулу спал – крепче не бывает: в целях особой предосторожности Андрей ввёл ему дополнительную дозу успокоительного и выставил физитоп на лишние два часа, чтобы сержант мог нормально оклематься после небольшой, но неприятной операции с зубами… На тумбочке, кроме распахнутой новогодней шкатулки полковника, нашейной цепной артиллерии и золотых перстней с пальцев Зулу, как будто ничего больше не было. Но Гэбриэл уже имел веские основания полагать, что это ещё не всё. Он приоткрыл тумбочку – полным-полно всякой новогодней требухи: раззолоченные космоперчатки, солнцезащитные очки-«молнии», инопланетные пушистики, цветные браслеты, золотые гайки, полинезийские куколки… Голова у сержанта была тяжёлой, как наковальня, но рука Гэбриэла таки протиснулась под подушку и конечно же откопала и там свой секретный новогодний компромат: автобрелок-липучку на лобовое стекло машины – эдакий хорошенький розовый пупс в памперсах и с большой соской во рту, да ещё и с маленькими ангельскими крылышками за спиной!
Гэбриэл не удержался и прыснул в кулак:
– Ну Лео, ну чертёнок с подковыркой – кто ж ещё до такого мог додуматься?
Но вдруг Гэбриэл нахмурился:
– Кхм-кхм…Что это за намёк такой? Я ведь могу и приревновать… Шучу!
Гэбриэл затолкал пупса обратно под ирокез Зулу… Но на выходе остановился и развернулся к спящему сержанту:
– А может – и нет…
В каюту Красавчика полковник заходил уже чуть ли не бегом:
– Та-ак! На тумбочке розовый заяц: Танго – ясно как божий день! Мои швейцарские часы – понятно, в тумбочке – море сладостей, шоколадный жеребчик, обезьяны с ананасами, золоторунные овечки, шёлковые шарфики, волшебные палочки фей и…
Гэбриэл отвинтил крышечку с золотистого резного миниатюрного флакончика и принюхался:
– …и флакончик нюхательных солей? Похоже, для тех, кто падает в частые обмороки. Весьма удачная и злобная шутка от Доктора Смерть – от кого же ещё... Итак! Серебряный крестик, розовый заяц, нюхательный флакончик: задарила, задарила! Плохой признак или – совсем плохой признак.
Полковник разогнулся и поставил руки на пояс:
– Ну не-ет! Меня на такие тривиальные штучки уже не проведёшь. Сейчас проверим!
Гэбриэл без тени сомнения запустил руку под подушку Красавчика:
– Есть!! Что это тут у нас выкарабкалось наружу? Так-так, лейтенант Руперт Квинси, вот это точно не тот презент, который Танго отдала бы тебе добровольно.
В руках полковника оказались ярко-пурпурные шёлковые кружевные трусики Танго.
– А за воровство полагается гауптвахта, лейтенант! Но если Доктор Смерть обнаружит пропажу, а заодно и находку, думаю, Красавчик, гауптвахта тебе покажется потерянными райскими садами Эдема… Придётся сделать вид, что я вообще сюда не заходил.
Гэбриэл запихал трусики обратно – как можно подальше от края подушки, покачал головой и пошёл на выход.
По пути он ещё забежал в свою каюту, а потом в столовую, где и оставил свой сигарный окурок.
Профессор работал в своей лаборатории вместе с Андреем. Гэбриэл ещё в коридоре услышал, как глухо-отрывисто кашляет Джон… Он остановился в дверях, заложив руки в карманы и прижав плечом одну из открытых створок к косяку.
– Ты вошёл или вышел? Гэбриэл, ты сильно задержался – неужели на душ уходит столько времени?
– Я заходил к своим парням – хотел убедиться, что с ними всё в полном порядке, – Гэбриэл подошёл к одному из лабораторных столов, за которым работал профессор, и аккуратно вытащил из-за топорщащейся на пузе рубашки довольно крупный предмет. – С Новым Годом, Джон! Это тебе – подарок от всей Команды «Альфа»… Андрей, я пробежался по всем каютам: ты все физитопы поставил на принудительный сон!
– Если я этого не сделаю, никто не будет спать спокойно дольше двух часов: нервная система любого из вас перегружена до чёртиков. Когда вы ляжете спать, Гэбриэл, я и вам загружу физитоп на полные шесть часов принудительного сна… Отец, посмотри какой великокняжеский подарок тебе преподнёс полковник Гэбриэл Харрис!!
Заинтересованный последней фразой Андрея, сказанной на чистом русском, профессор снял с головы шлем со всякими лабораторными примочками и взял из рук своего сына покрытую тусклой золотой пластиной деревянную чашу-ладью в виде белого лебедя с золотыми крыльями и золотой короной на голове.
– О-ооо! Гэбриэл!
– Что?! Опять?!
– Да ты знаешь, что это за Светлая Чаша, друг мой?!
– Честно говоря, нет, Джон! Но мне так кажется, что это – восхитительное произведение старинного русского промысла.
– Это, дурья башка, Посольская Чаша самого Владимира Великого! Он привёз её из Византии, из Константинополя – дабы положить начало воссозданию Третьего Рима на Святой Руси… Я видел её лишь раз в частной коллекции одного калифорнийского магната. А где ты её добыл?!
– Ну Джон, что за детские вопросы? Где же я мог её добыть, если не на одном из «славянских базаров» твоей же Библиотеки Подарков. Я подумал, что более достойного новогоднего подношения для тебя в этих краях не сыскать. И как вижу, не ошибся!
– Отец! Смотри, «Архаиния» приняла нашего командира и даже раскрыла перед ним свои потайные закрома. Полковник Гэбриэл Харрис теперь принадлежит к блаженным прокажённым, как и мы!
– Это так, сынок! «Архаиния» его приняла – большего я не должен был бы желать.
– Подождите! Что значит – я теперь принадлежу к блаженным прокажённым?!
Профессор поставил Посольскую Чашу на стол и дал знак Андрею дальше заниматься делом, всецело предоставив себя в распоряжение Гэбриэла.
– Что с тобой, друг мой? Ты как будто чего-то испугался… Ты же ничего не должен страшиться: прошёл все круги ада и даже вернулся с того света – обратно на грешную Землю.
– Джон?
– Тогда начнём сначала, Гэбриэл! Никому из нас многого о криобункере знать не положено. Но «Беглая Архаиния» никому из нас и не позволяла ведать большего и особенно о пульте управления её космическим кораблём. Как ты теперь знаешь, доступ к кабине управления – и то, всего лишь как познание чего-то большего – был выписан из нас всех только двоим: мне и Мише. Теперь допуск есть и у тебя, Гэбриэл! Это значит, что всё – свершилось! И я могу теперь с чистой совестью позволить себе умереть и лечь в свою криокапсулу рядом со своим другом – отцом Климентием… А за Посольскую Чашу Владимира, Гэбриэл, низкий поклон всей Команде «Альфа»! Получить её может только тот, кто выполнил свою миссию и может идти дальше.
– О мой Бог, что ж с этими новогодними подарками не так? Нет, я конечно рад, что наш командный подарок пришёлся тебе по душе, Джон. Только не рановато ли ты собрался покидать нас? Тебе нужно больше отдыхать. Зачем ты встал?
– На том свете отдохну, Гэбриэл, на том… Я не желаю умирать под физитопом собственной кровати: смерть на пуховых перинах – не для мужчины! И ты не Андрей, чтобы вычитывать мне нотации!
– Не сердись, Джон, я тебя конечно понимаю, но…
– Ничего вы оба не понимаете!! – профессор снова зашёлся тяжёлым кашлем, но только отмахнулся рукой от настойчивого внимания враз подлетевшего к нему мальчишки-генокера. – Прекрати со мной нянькаться, Андрей, научился у своей феи-хранительницы «Архаинии». И дай мне спокойно посекретничать с Гэбриэлом наедине – нам с ним теперь есть о чём переговорить и весьма серьёзно.
– Да знаю я все твои секреты, отец! Они все, так или иначе, сводятся к одной теме – к Лео… «Все дороги ведут в Рим»! А твои дороги все для спасения Лео.
– Негодник! Всё-то он знает – знаток… Оставь нас, сынок! Оставь!
– Отец, можно я пойду в ангар, попробую поставить на фургон наш новый аппарат защиты: «Х-зонт»… Время!
– Осторожнее, Андрей, «Х-зонт» ещё не был испытан нами как следует. Если что, я не соберу тебя из пепла – я не Господь-Бог.
– Отец, не преувеличивай опасности: мы провели с тобой уже двести тринадцать основных испытаний.
– То было в протонном «криокарлике»! А это уже наше реальное пространство, и мы в нём пока ещё живём… И вообще, число тринадцать как-то меня на такие подвиги не вдохновляет.
