Текст книги "Солдаты Солнца. Книга 1"
Автор книги: Джеймс Хэриссон
Соавторы: Вольха Оин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 56 (всего у книги 66 страниц)
– А чего, скажи на милость, ты сразу же подозреваешь моё дружеское плечо, Красавчик? – полковник положил себе в тарелку парящую котлету и взялся за ложку из глубокой салатницы с любимым Мишиным блюдом оливье. – Я ничего не знаю!
– А я никому ничего не скажу! – со всей серьёзностью предупредил Андрей, разливая по стопкам вишнёвую наливку профессора.
– И я тоже, – чуть слышно поддакнула Андрею Чукки.
– Моя… не разговаривать ни йоркширскою, ни чикагскою, – Миша с удовольствием потянула крепко заваренный бергамот из своей чашки, – мне ближе япона-мать и японский городовой… гы!
– За меня всё скажет моя походная хойти! – Мэлвин протяжно провёл губами по своей индейской гармошке и подмигнул Красавчику.
– Я вообще плохо слышу… Чего ты там говоришь, Красавчик?
– Если ты плохо слышишь, Мистер Инкейн, тогда у меня в ушах пробки!
– Пробки от шампанского! – Танго поняла, что отдуваться и отвечать за вчерашнее конкретное «злодеяние» придётся ей самой. – Как-как? Понятно – как! Как все: своим ходом, на своих родных карачках…
– Что значит «на своих карачках»?
– На своих – это значит на своих! И главное, что на своих, а не на чужих… плечах. Успокойся уже, Красавчик! Как бы там ни было, а при обычной гарнизонной передислокации всё твоё мужское достоинство осталось при тебе в целости и полной неприкосновенности. Что тебе ещё нужно?
Все прыснули со смеху – Танго умела провести разъяснительную беседу.
– Что это ещё за сговор такой? Мэлвин!! Ты ж заядлый трепач – по делу и без… А почему ты ничего не сказал конкретного? Значит, знаешь больше всех, знаешь и молчишь. И нечего коситься на свою гармошку! Я думаю, ты всё знаешь – ты всегда всё знаешь. Отвечай немедленно!!
Капитан тщательно вытер салфеткой рот и, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди:
– А чего, собственно, ты так разнервничался, Красавчик, будто на нас внезапно напали из засады краснокожие перья… Вот наш командир думает, что главное – это то, что он знает, что ничего не знает – правда, другие не знают и этого, поэтому он всегда знает больше. И правильно думает – как настоящий Сократ… А командор думает, главное – это правдоподобно прикинуться, что не понимать языка толстолобых страусов, это всё равно что соврать про пытающих тебя по ночам безжалостных коварных монстров в серых марсианских мундирах…
– Мэлвин?!
– А я думаю, главное – это когда рядом всегда есть надёжное плечо друга, на которое можно не только опереться, но и удачно на нём прокатиться – при случае, конечно! Ведь раненый на турнире Рыцарь Алой Розы на плечах своей Дамы Сердца – это же как романтично!.. как прекрасно!.. как возвышенно!.. и как мелодраматично!.. Я знаю! Но я – настоящий ковбой!! А настоящий ковбой рта зазря не открывает – потому что за него всегда разговаривают его кольты!!
– Не понял? На чьих плечах я прокатился?
Смеялись по-настоящему долго и весело… Красавчик не верил своим ушам, но до внутренней части черепушки постепенно всё же докатило, что он таки не ослышался – с Мэлвином и ему не почудилось – с Танго.
– Красавчик, тебе ж на роду написано быть благочестивой монашкой, – с доверительным выражением на лице по-дружески успокоил напарника Зулу.
– Да? Спасибо, Зулу… Чего? Не понял? – Красавчик никак не мог выйти из «кинутого» состояния. – Нет! Меня никто здесь не любит! Вы сделали из меня мальчика для битья. Теперь с меня потешаются все! Да?! Да?!
– О, мёсьё! Как там у твоей дамы сердца?.. «же не мон шпа си жур» – ну и всё туда же… Так что не прибедняйся, Красавчик! Столько внимания и всё тебе одному. Мы тебя любим не меньше, чем любим Лео, – Миша с доброй насмешкой в глазах смотрела на обидчиво растерявшегося лейтенанта.
– Миша права, – Джон улыбался, как маленький, во весь рот. – Как говорил Великий Комбинатор Остап Бендер: «Мы чужие на этом празднике жизни!» Но ты ошибаешься, Красавчик, если думаешь, что нас никто не любит: в нас просто души не чают – особенно охотники-за-головами!
– Док!! – Красавчик ударил по столу своей салфеткой. – Док Румаркер, и вы – тоже?!
– Конечно! Я же в одной компании с тобой!
– Профессор… – чуть ли не заскулил от обиды Красавчик.
Профессор не сдерживался в чувствах! Так хорошо ему не было уже давно, но он был доктором и не обманывался на свой счёт, – так прекрасно он мог чувствовать себя только в одном случае: перед смертью.
– Джентльмены, прошу вас, будем немного снисходительнее к нашему воистину олимпийскому любимцу взбалмошной девки-Судьбы и её прекрасных спутниц-пересмешниц!
Красавчик ещё больше покраснел от досады:
– Спасибо, док, за слова поддержки! Особенно – за прекрасных пересмешниц…
– Джон, а по какому поводу «с утра» водка?
– Гулять будем, Гэбриэл, гулять будем!! Ядрень её вошь!!
Полковник отлично понимал русскую речь своего друга, но и отдавал себе отчёт, что на таких повышенных тонах заходиться профессор мог только по причине.
– Будем, Джон, коли твоя милость… Так по какому поводу?
– Как по какому?! Гэбриэл?! Так ведь поминки!!
– Поминки? По ком?
– Так по мне! По мне, Гэбриэл! Сегодня в «Новостях» сообщили о моей скоропостижной смерти… Представляешь, как мне подвезло: я могу погудеть перед смертью на собственных поминках!!
– Но это же несерьёзно, Джон, совсем несерьёзно… И вообще, Команда «Альфа», что это за непонятное командное поведение? У всех точно крыша съехала! Что за истеричное веселье? Я что-то пропустил, пока спал дольше других? Командор, что-то происходит за моей спиной, а я этого не понимаю, к сожалению… Объяснитесь!
Миша только пожала плечами и отхлебнула за раз всю стопку до дна.
Красавчик, одетый как на праздничный военно-морской парад, при синем мундире и белых штанах с отутюженными стрелками, как-то уж подозрительно непривычно нервничал и часто переглядывался с Андреем, к тому же ему было просто необходимо на кого-то согнать это коллективное потешничество над его «олимпийской» персоной.
– Гэбриэл, а почему ты сегодня без галстука?
– Что, Красавчик?
– А что? Говорили, ты сегодня в небесно-голубом шёлковом шарфике выйдешь к столу. Это, знаешь, я бы тоже посмотрел…
– Что-ооо?! – Гэбриэл сначала уставился на Красавчика, хитро-нахально смотрящего на него «неподдельно искренним» взглядом невинно-лазурных глаз, а затем набрал полные лёгкие табачного дыма и медленно перевёл свой взгляд на Мишу.
Миша показала Андрею, чтобы ещё раз налил ей полную до краёв и снова пожала плечами:
– Так ведь гуляем, командир! У русских так принято: гулять – так гулять! День-два-три… Гуляем!! А без праздничных игр как же? И потом, мы сегодня уже как положено потрудились, пока вы, полковник, наслаждались законным отдыхом. Вы наше самое большое достояние – царь и мозг! А царственным мозгам периодически нужен полноценный отдых… Танго уже провела партизанскую вылазку в город! Я её посылала туда с большой суммой денег. Город любит деньги: они всякому дают временное забвение в празднике, в шоу, в разгуле, в хорошей драке – кому чего требуется от жизни… Но только одна Танго имеет талант по-умному устроить настоящую заварушку: небольшие, но неспокойные целенаправленные драки в барах, нападение на банки, ограбление магазинов, разгромы гаражей, поджоги машин – особенно полицейских. Где бы мы ни были, на каких лабораторных столах ни валялись, Бэкквард должен знать: Команда «Альфа» в Индианаполисе и покидать Великую Америку ни в коем случае не торопится! Пусть генерал побегает, понервничает, покричит, пораскидывается глупыми приказами… У нас есть повод погулять! Так почему не погудеть на славу?
– Повод какой, командор? Что за повод?
– А повод, командир, один: командный… Чукки и Мэлвин проверили все наши туннели и подготовили парочку особо нужных. Андрей с Джоном работают не покладая рук над нашим защитным барьером – уровень нашей общей и индивидуальной защиты должен быть доведён до максимально возможного совершенства. Первый выход в город ясно показал, что Команда «Альфа» не готова ни для активного выдержанного сражения, ни для войны по всем фронтам. Зулу и Лео ни на секунду не отошли за всё это время от машин: закручивали гайки, закачивали топливо, загружали оружие, пополняли дорожный провиант…
– Полковник, вы в моей команде, а принимаете самостоятельные командные решения.
– Побочные, командир, только побочные: командные всецело за вами… Я своё слово держать умею!
– Вы меня снова пугаете, Миша.
– Полковник Харрис, ребята последние шесть часов честно отпахали на износ по полной схеме – без передышки и перерыва на обед! Разве что вы, командир, просто не заметили их усталости, потому что они не захотели вам её показывать. Ребята справедливо заслужили на небольшой привал, на небольшую передышку. Так почему она не может быть праздничной?
– Допустим… А что делал всё это время лейтенант Квинси? Занимался селекционным разведением новых сортов розовых кустов?
– Вы зло шутите, полковник? И всё же это хороший признак… Кстати, Красавчик, пора показать твоему командиру, чем ты бездельничал всё это время. Пора! Но для начала слетай за Лео: ты ж у нас сегодня снова за Рождественского Зайца.
– Я так и знал! Что ж, пошёл за катафалком – приведу норовистого пони под смиренные уздцы.
– Наш пострел везде поспел! – Танго нетерпеливо вертела в руках пустой фужер. – Стоило бы с тобой поспорить хоть на бутылку шампанского, но это же опять будет нечестно…
– И захвати с собой Танго – одному тебе уздечек на все руки не хватит.
Красавчик обрадованно приложил руку к голове:
– Есть, командор!! Танго, за мной!!
Танго кинула на своего полковника взгляд осуждённого на казнь инквизитора, но противиться приказу не стала.
Джон поднял свою стопку:
– Джентльмены! Мои дорогие девчонки и мальчишки… Поднимем наши чарки! Я хочу с вами выпить за всё прошлое – помянем всех, кого нет с нами, помянем их – как живых! За жизнь, Команда «Альфа», во всех её ипостасях!
– Мы с тобой, Джон!! – Миша подняла свою переполненную и сразу же выпила.
– Мы тоже прошлое, Джон… – Гэбриэл смотрел на свою перехлёстывающуюся через край стопку.
– Ну так помянем и нас, Гэбриэл! Кого хоронят живым, тот долго потом ещё будет жить… За тебя, Гэбриэл!!
– Нет! За тебя, Джон!!
– Тогда – за нас…
Они стукнулись и одновременно поставили пустые стопки на стол… Все за столом имели какое-то странно приподнятое настроение: ели, пили и шумно разговаривали. Даже Миша всё время подшучивала над конфронтирующими Мэлвином и Зулу.
– Джон, с тобой точно всё в полном порядке? Что-то здесь не так.
– Расслабься, Гэбриэл, и не мешай расслабляться своим ребятам, – профессор положил руку на плечо своего друга. – Доверься интуиции этих людей, и ты никогда не проиграешь: прокажённые – изгнанники дураков, зато – любимцы богов. Фортуна всецело на твоей стороне, даже если ты отказываешься в неё поверить только потому, что она женщина… Береги нервы!! Миша, капитан нашего корабля ещё не проснулся, спит прямо на мостике – это всецело твоё упущение.
– Моё, моё – не спорю! Командир, пересаживайтесь ко мне поближе – то место сейчас будет занято… Сержант, руки на стол!
– Я сказал, дунешь – убью!
– А где ты её видишь? – Мэлвин показал Зулу обе руки. – Видишь – её нет!
– Дофокусничаешься, фокусник хренов!
– Сержант!
– Я до твоей дуделки ещё доберусь.
– Это не дуделка, Зулу, это – губная флейта пустынных дорог, плачущая свирель одиноких прерий и неизменный спутник одинокого ковбоя, медленно передвигающего сбитыми копытами своей уставшей мексиканской лошадки-полукровки. И вообще, если хочешь знать, это… – Мэлвин поднял над шляпой свою «дуделку», чтоб всем хорошо было видно: предмет искусный и действительно похожий на современный вариант губной гармоники, но более вытянутый, неправильной формы, завёрнутый с одной стороны в виде рога или пера какой-то птицы, состоящий из сцепленных тонких светло-желтоватых «костяных» дудочек с маленькими дырочками в разных частях, – это хойти! Губная гармошка очень древнего индейского племени таньонаучиукоучи из примексиканской территории на юге Америки, последние жители которого исчезли, испарились в неизвестном направлении более двенадцати тысяч лет назад… Я ещё не полностью освоил её сложное звучание. Но вот увидите, хойти нам ещё пригодится! Вот увидишь, Зулу, когда пустынная пыль бесплодных прерий начнёт забивать нам лёгкие, и мы начнём задыхаться и медленно мучительно умирать под сжигающими смертоносными лучами красно-чёрного солнца…
Зулу зарычал и приподнялся со своего места, но между ним и Мэлвином сидела невозмутимая как Гибралтарские столпы Чукки.
– Сержа-а-ант, – Миша надавила на голосовые связки.
– Это – мой подарок! – Чукки повернула голову и посмотрела на Зулу твёрдым светлым взглядом своих бесподобных магических глаз настоящей чародейки-вещуньи.
Зулу сразу же хлопнулся на своё место и залпом выпил поданный Андреем стакан молока.
– Сильному и большому парню нужно много есть и много пить! А молоко, которое я делаю в своём «инкубаторе», можно сказать, полностью идентично настоящему, коровьему, – профессор с удовольствием общался с каждым, кто находился теперь в его ведении.
– Такое впечатление, что я сегодня тут лишний. А вам так не кажется, Миша?
– Умоляю вас, полковник, вы опять за своё… Не удивлюсь, если скоро вы станете, как Лео: буйным и несдержанным младенцем-убийцей! Вам не стоит так перенапрягать серые клеточки своего человеческого мозга. Просто ваше время только наступает, а моё – на исходе, как и Джона. Не лишайте же меня этих последних минут варварского величия, – Миша дотронулась пальцами до «Глаза Инабикуса». – И хотя мы с вами так похожи, мой голос – лишь дальнее эхо вашего.
– Опять насмехаетесь… Что дальше? Что происходит? Все работают, а вы одна в курсе всего и раздаёте приказы направо и налево – незаметно, невозмутимо, беспрекословно! А я, значит, сплю! У меня вообще такое впечатление, что я ещё и не просыпался. Я по-прежнему ничего не понимаю, и я отказываюсь понимать… Я согласен, что ничего не смыслю в этом новом уничтоженном мире – согласен! Но я никак не могу и к вам приспособиться, понять даже часть ваших действий, ваших задумок, осмыслить хоть четверть вашей таинственной русской души за семью печатями, постигнуть, наконец, вашу душу, полковник Васильева.
– И не сможете, Гэбриэл Харрис. И не постигните, полковник. Вам этого и не нужно: ваш мир другой, и ваша дорога туда, на юг – в ваш мир, в мир таньонаучиукоучи… Вы – превосходный практик, ещё лучший стратег и вдохновитель, но вам следует научиться самому и научить других тактическому умению сопоставления несопоставимых вещей. И в первую очередь концепции умелого выжидания – вот как рояль в кустах: огромный как танк да Винчи, невозмутимый как лошадь ковбоя за стволом цереуса, незаметный как цент в кармане Мак-Дональда и такой же всегда парадно педантичный как… рояль в кустах!
– Хотите сказать…
– Ничего нового, ничего личного, командир: всегда оставайтесь собой, и вам не придётся хоронить вашу команду по частям.
– В конце концов как вам будет угодно, Миша! Вы здесь хозяйка, вы правы… Но это бесшабашное цыганское разгулье – в такое время? Хотя я, конечно, где-то вас понимаю: в России военные с давних времён заработали себе славу лучших воинов в мире и первейших гуляк-спецов по «русской рулетке»… Но это же какой-то абсурд! Я ничего не понимаю. И Джон точно с крыши съехал. Но одно я знаю точно: у нас мало времени!
– У нас его совсем нет, командир. Именно поэтому ситуацию приходится доводить до полного абсурда, иначе – смерть… От страха никуда не деться! Но ему надо всегда смотреть в лицо – если к страху поворачиваешься спиной, он превращается в плащ Ангела Смерти. Абсурд абсурдного мира и никак иначе… Чукки?
– Они возвращаются, они всегда возвращаются…
Двери столовой распахнулись на всю и замерли.
– С тебя бутылка шампусика, Красавчик, снова продулся!!
– Будет тебе шампусик – из-под земли добуду!!
Все смотрели на двери… Картина в широком проёме дверей была просто сюрреалистической! На весь видимый проём коридора было выставлено красочно-объёмное полномерное изображение настоящего ковбоя-шерифа времён Дикого Запада с дымящейся сигарой в зубах и со страшным шрамом через всё мужественное лицо человека-монстра! Подпирая створки дверей, перед голограммой стояли трое: с одной стороны Танго держала за руку Лео, с другой стороны стоял довольный как пирожок Красавчик – в цветастом высоком колпачке и с небольшой открытой коробочкой в руках, на которую он сейчас и смотрел. Должно быть, лейтенант на что-то нажал в своей магической коробочке, потому что голограмма стала совсем реальной… Шериф вынул сигару изо рта, лихо выхватил из кобуры кольт и заговорил голосом Гэбриэла: «Шериф Джордж Гэбриэл Харрис – Законник всего Дикого Запада! Да здравствует эра Закона и Законника! И их верных друзей и последователей! Законника – в президенты на новых выборах Великой Америки! Голосуйте за Шерифа – Законника: полковника Джорджа Гэбриэла Харриса!! Да здравствует новая эра Законников!!» Шериф замолчал, вложил кольт в кобуру и как ни в чём не бывало снова задымил своей кубинской сигарой, вызывающе посматривая своими хитро прищуренными глазами в сторону стола.
– Потрясно!! – первым обрёл голос «гроза всего Дикого Запада»: Джо – Львиный Вертохвост.
У Гэбриэла помимо его желания отвалилась челюсть, но честно говоря, совсем по другому поводу… Он во все глаза смотрел на Лео – смотрел и не узнавал! Сейчас она была в чёрном обтягивающем комбинезоне с высоким закрытым воротом, в высоких чёрных сапогах до колен и с рассыпавшимися по плечам волосами. Гэбриэл первый раз видел Лео в таком виде – и эти её необыкновенные, старого золота, с каштановым отливом волосы из-под её несъёмного «песчаника»: влажные, лёгкие, вьющиеся тёмно-золотистые волны, ниспадающие на худые плечи целой копной рассыпающихся непослушным веером хлебных колосьев.
Красавчик закрыл коробочку – и голограмма исчезла.
– Это я сам придумал, Гэбриэл! Сам! Командор мне разрешила использовать память архивного дита.
– Молодец, лейтенант! Со вкусом у тебя всё в полном порядке, – Миша подняла большой палец.
Все дружно засвистели и зааплодировали, выражая своё полное довольство коротким представлением лейтенанта.
Миша повернул голову к полковнику:
– Что же вы молчите, командир? Это ж светопреставление всё про вашу честь!
– Где же сразу взять столько нечленораздельных выражений?
– О-оо! Нечленораздельных выражений можете занять у меня – сколько нужно и в любых количествах, – Миша прекрасно видела, что на самом деле так сильно повергло Гэбриэла в шок, но выдавать своего командира перед всеми не стала.
Танго повела Лео к Мише, за ними подошёл к столу и Красавчик.
Миша сначала взяла у Красавчика интересную коробочку и положила её на стол. Затем окинула довольным взглядом Лео и только после этого перевела взгляд на Танго:
– Как тебе удалось?
– Я заставила её надеть один из моих комбинезонов – это был единственный цвет, который она приняла добровольно, а размер обуви, ты же знаешь, у нас один.
– Как тебе удалось?
– Пришлось засунуть её в ванну, чтобы можно было и дальше спокойно продолжать нашу мирную беседу.
– Как тебе удалось?
– Да ладно тебе уже! Это смог бы даже Красавчик: сегодня как-никак день особенный, можно и попридержать до лучших времён свои дурацкие капризы.
– Какой день?! Что происходит?!
– О! Полковник, вы снова нашли подходящие слова?
– Я вижу, все всё знают, кроме меня одного! Значит, я был прав: всё-таки сговор! Та-ак… Колитесь, джентльмены!! Это – приказ!!
– Есть!! Приказ принят, командир!! Команда «Альфа», стройсь!! Джон, не пристраивайся – твоё место во главе стола, потому что ты – наше всё. Андрей, малыш, приготовить ружейную артиллерию Первого Января! Команда, внимание на первого...
Миша подошла к шестёрке выстроившихся вдоль стены ребят и встала во главе шеренги.
– Равняйсь!! Смирно!! Команда, отсчёт на раз… Два – раз!!
Столовую огласил точно отрепетированный спич от всех присутствующих в комнате:
– С Днём Рождения, полковник Харрис!! Да здравствует Первое Января – праздник нашего командира!! Ура-а-а-а…
Андрей запустил петарду старого наземного образца: по комнате с дымом и грозным шипением сложным зигзагом понеслась яркая золотисто-оранжевая звёздочка – все похватались за головы и попадали вдоль стены! Андрей закрыл собой профессора! Отчаянно завопил покинутый в одиночестве на столе насмерть перепуганный Федя… Через секунду Гэбриэл встретился с Мишей под обеденным столом.
– Это всё вы, Миша! Это всё ваше светопреставление! Так разбаловали и своих, и моих… Никто не поверит, что в этой комнате все – солдаты.
– Не все, Андрей не солдат, вы забыли, командир!
– Миша, Андрей так часто под наставленным на него дулом собирал Лео по костям, что уже давно сам стал солдатом!
– Спасибо, полковник! – на секунду под стол нырнула безволосая голова мальчишки-генокера. – Я ваш преданный солдат до гроба!
– Мда-а... А я думал, что больше уже никогда не доведётся отмечать свой День Рождения… в кругу семьи.
– А весело, правда, полковник?!
– Разве с вами соскучишься, Миша?!
Звёздочка напоследок довольно взвизгнула, как псина с косточкой и, стукнувшись об двери столовой, наконец прекратила своё короткое, но воистину незабываемое и яркое путешествие в мир ею так до конца и непонятый… Вся столовая была полна дыма, и не было видно даже своей руки – зато отлично было слышно, как громко отрывисто кашляет зашедшийся истерическим смехом профессор! Андрей вторил ему звенящим смехом улащенного ребёнка.
Криобункер уже делал свою обычную работу: он точно губка всасывал в себя всё чужеродное, за секунды очищая комнату от дыма и копоти.
Гэбриэл вылез из-под стола:
– Андрей, где ты взял это ужасно дымящееся орудие смерти? Признавайся, у какого старьёвщика ты откопал эту древнюю петарду?
– Зато как светилась, полковник!! Как настоящая звезда на настоящем небосводе!! В ангаре этого добра ещё достаточно можно откопать по углам и под старыми ящиками...
– Ты же мог нас всех поубивать!
– Ну скажете тоже, полковник…
– Кхга-кхга! Гэбриэл, не кипишуй! Все целы и невредимы… Прошу всех снова за стол, джентльмены! – профессор был на седьмом небе от счастья, он чуть было совсем не позабыл, что это такое: настоящий шумный и весёлый праздник – День Рождения Человека! Последние десятилетия наложили на этот мир мёртвую печать оцинкованного белильного страха и тускло-кровавого безразличия. Чуть ли не впервые за многие годы Джон видел ясные радужные краски настоящих человеческих чувств и дышащих полной жизнью ярких эмоций.
Точно по мановению волшебной палочки из карманов ребят посыпались яркое «бабушкино» конфетти и зёрна риса с пшеницей – и всё это на голову вконец ошеломлённого таким коварным приёмом полковника! И всё же его глаза, если и блуждали по этим расплывчатым улыбающимся лицам, то непрестанно выискивали одно мальчишеское лицо, которое сегодня приобрело для него совершенно новый непознанный смысл.
– А вам, полковник, очень даже к лицу! Вам точно надо было стать клоуном, а не военным, – Мэлвин нацепил на голову Гэбриэла праздничный звёздный колпачок. – Почему вы никогда нам не говорили, что у вас есть День Варенья?! Да ещё в такой славный день: Первого Января!!
– Гэбриэл, ты всегда был таким скрытным, но чтобы до такой степени…
– Красавчик, ну ты-то такой же – не переусердствуй… А кто выдал-то?! «Предатель» кто?!
– Как кто, командир? – удивилась Танго. – Что за вопрос? У вас в команде только один шпион знает, что больше не знает никто про всю вашу славную подноготную: ваш личный сержант – Лео Румаркер!
– Я так и знал…
– Команда «Альфа», по своим местам бего-оом марш!! – Миша буквально разогнала живой комок тел, нависший над полковником. – Андрей?
– Все фужеры наполнены, командор!!
Миша взяла свой фужер с шампанским, подав остальным жест: продолжать сидеть на своих местах.
– Друзья! Напарники! Братья по оружию! Сегодня у нас по-настоящему знаменательный день: мы чествуем нашего командира – его светлый День Рождения! И какое нам дело сколько там ему накапало? Мы видим перед собой прекрасное и по-настоящему достойное и величавое творение Рук Божиих. И пусть в меня кинет камнем любой, кто считает, что это не так… Правильно, камней тут нет! И какой хрен посмеет в меня его кинуть? Так что тут все знают, что полковник Джордж «Гэбриэл» Харрис – человек, которому обязаны жизнью многие те, кого уже и нет в живых, и конечно же те, кто с ним – здесь и сейчас… Мой дед всегда говорил мне: «Помни, Миша, что поговорка «лучше поздно, чем никогда» – не всегда достаточное оправдание для тех, кто вспоминает слишком поздно. Человека надо помнить и видеть – пока он рядом с тобой, пока ты можешь почувствовать запах его тела и дотронуться до его щеки. Никогда не отворачивайся от настоящего момента жизни, каким бы горьким он для тебя не оказался. Возможно, что через мгновение ты уже будешь готов отдать всю свою жизнь до последней капли крови и до последнего своего вздоха кому-то уже потерянному, уже ушедшему в небытие навсегда, но будет поздно – уже будет поздно: ничего и никого вернуть невозможно. Не жалей о дне, который ушёл, не торопи солнце, которое ещё спит, не оставляй на завтра тех, кого ты можешь больше никогда не увидеть. Дорожи днём сегодняшним – каким бы он для тебя не оказался, не отворачивайся от тех – кто тебе не безразличен. И тогда мир никогда не будет для тебя серым, пустым и потерянным, и тогда у тебя всегда будет надежда на день завтрашний – яркий, солнечный и с теми, кому и ты будешь нужен…» Мы отмечаем сегодняшний День Рождения в этом ненастоящем растекающемся мире потерянных кораблей, и мы делаем это для того, чтобы всё ещё оставаться людьми, чтобы у нас и у тех, кто рядом с нами, была надежда на завтрашний день: яркий, солнечный и с теми, кому и ты будешь нужен… За вас, полковник Гэбриэл Харрис! Пусть ваши дни отныне будут ясными, солнечными и с теми, кому вы так нужны – нужны по-настоящему… За вас, командир!! От всей Команды «Альфа», от нашего Андрея и от Джона Румаркера… Мы вас любим!! И мы хотим, чтобы вы это помнили всегда.
Гэбриэл встал – честно говоря, ему с трудом удавалось сдерживать сладкую слезу, невольно пробившуюся наружу. Все сразу повскакивали и снова двинулись со своими полными фужерами в сторону полковника.
– Чтобы все ваши мечты наконец-то осуществились, командир!
– Спасибо, Чукки…
– Полковник, чтобы вашего непревзойдённого гения хватило на всех гениев и их подручных!
– Ах, Мэлвин, Мэлвин…
– Гэбриэл, что бы я без тебя делал?!
– Гнил на урановых рудниках, Красавчик!
– Зулу, ты всегда очень точен в определениях…
– Для тебя, Красавчик, это несложно.
– С Новым Днём – с Новым Рождением, мой генерал!
– Ну… лейтенант Танго Танго!
– Гэбриэл, я люблю тебя! – профессор подкатил своё кресло к полковнику и обнял своего старого друга.
– И я… – Андрей обхватил Гэбриэла обеими руками и уткнулся лбом в его плечо.
– Без меня?! – Мэлвин за третьего побратался с полковником.
За Джоном тихо подошла даже Лео и молча встала со своим фужером за спиной своего деда. Но Гэбриэл понимал, это не тот солдат, который открыто покажет свои чувства: к этому солдату нужно приспосабливаться самому. Гэбриэл нашёл секундный момент среди тесных дружеских поздравлений, когда в пространственном витке остановившегося на мгновение времени всё вокруг замедлило ход своего кружения, и потянулся своим фужером над головами своих друзей. Лео чуть приподняла свой фужер, который она держала обеими руками, – прозвучал яркий не перекрываемый звук сотен серебряных колокольчиков от мимолётного столкновения двух стеклянных сфер и двух таких же чувственных и хрустально-радужных человеческих душ: и это хрустальное наваждение продлилось всего лишь мгновение, но ведь иное мгновение стоит многих прожитых вслепую жизней…
Лео уже шла обратно к своему стулу, всё так же удерживая свой высокий фужер обеими руками, а поздравления и бесконечные пожелания всё сыпались и сыпались на голову полковника, как новогоднее конфетти.
– Полковник, у вас обязательно когда-нибудь должна быть своя семья – это говорю вам я, Детский Ангел, ваш сержант.
– Вы – моя семья, Зулу.
– Эй, Детский Ангел! С каких это пор ты – Детский Ангел? А по мне – так Яростный Молот!!
– Сейчас схлопочешь, ковбой недоделанный…
– Командир, а можно ваш День Варенья хотя бы через день? Я так люблю шампанское!
– Можно, Танго, сегодня всё можно: приказ командора!
– Гэбриэл, я буду с вами – до конца!
– Андрей…
– Так!! Джентльмены, прошу внимания!! Я ещё не закончила наше коллективное поздравление… Да расступитесь же!! Командир? – Миша держала в руках ту самую коробочку. – Это наш общий подарок вам – от нас всех! Прошу вас надеть сразу же, мы хотим это видеть на вас – отныне и довеку!
Гэбриэл взял в руки протянутую Мишей коробочку и огляделся – все смотрели только на него.
– Да открывайте же эту чёртову табакерку, полковник! – Мэлвин нетерпеливо вытерся своим синим клетчатым ковбойским платком.
Гэбриэл положил сигару в пепельницу и неторопливо открыл подарок: в коробке на чёрном бархате лежали настоящие наградные часы времён Второй Мировой – с пожелтевшими стрелками, идущими по огромному чёрному кругу: немецкие часы «Selza».
– Господи! Миша, неужели это то, о чём я сейчас думаю? – Гэбриэл стянул с головы звёздный колпак и перевернул часы: «Офицеру Красной Армии Егору Васильеву – за взятие Берлина!»
– Угу…
– Командирские часы вашего деда?!
– Наградные командирские, полковник! Джон их немного модифицировал, чтобы они могли исправно служить в условиях, приближенных к современным боевым: они теперь ещё показывают число месяца, тут есть маячок, позывной модуль, голографический плагин с памятью, миниотмычка и «вскрыватель» – протолазерный ключ-отмычка к кодам практически всех замков, но с частичным элементом обнаружения – этого, к сожалению, со всех замков не уберёшь… зато – противоударные, водонепроницаемые, теркриспокрытие…
– И с голографическим дитом с Законником! – ещё раз напомнил создатель главной идеи Красавчик.
– И с большой любовью от нас всех, командир!
– Но это же – ваше, Миша.
– Беру пример с вас, командир: чтобы память была жива – ею надо жить. – Миша сама застегнула мягкий кожаный ремень на левом запястье Гэбриэла.
Гэбриэл пристально посмотрел в глаза Миши… она никогда не отводила взгляда – каменного, уничтожающего, наполненного особенной силой и такой выдержкой, которой позавидовал бы любой наёмник-смертник, но для своих она старалась смягчать свой жестокий взгляд – насколько это вообще было возможно, закрываясь за прогорклой насмешливостью своего искромсанного смертью сердца.
