Текст книги "Солдаты Солнца. Книга 1"
Автор книги: Джеймс Хэриссон
Соавторы: Вольха Оин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 66 страниц)
Красивые душевные слова русской баллады смолкли, и только мелодичный звук волшебных колокольчиков по-прежнему наполнял тихим серебристым звоном большую комнату Зала Подарков.
– Миша, а вы поёте только русские песни?
– Это «Баллада о Любви».
– Красиво…
– Музыка должна брать за сердце, она должна быть как Космический Парусник – неуловимой, лёгкой и вечной…
Гэбриэл, кажется, наконец откопал то, что могло бы стать достойным подарком для полковника:
– Пожалуй, я уже набрал целый мешок подарков – думаю, тут хватит всем. Но сначала ваш, Миша!
Закрыв роскошную малахитовую шкатулочку длиной в два дюйма, Гэбриэл положил её во внутренний карман своего пиджака и пошёл обратно в библиотеку.
Миша сидела на диване с гитарой на коленях. Гэбриэл поставил мешок на пол и сел рядом с ней.
– Я отыскал прелестную вещицу из прошлого – надеюсь, она вам понравится.
Полковник вынул из кармана малахитовую шкатулочку и неторопливо раскрыл перед Мишей. Выражение её лица осталось таким, каким оно было несколько мгновений назад, оно вообще застыло и сделалось как маска: окаменевшим… Только глаза из завораживающе-малахитовых превратились почти что в чёрные, точно залились изнутри густой чернильной чернотой.
– Всё-таки откопали и всё-таки мне, как и предсказала Чукки – ровно год назад на прошлый Новый Год.
– Ах, я старый олух! Миша, я вас расстроил… Что я натворил?!
– Спасибо, полковник, теперь я точно знаю: меня ждут… и это очень хорошая весть для меня. Теперь мне осталось только найти мою Руберту-Марию – живой или мёртвой… и все мои дела здесь будут окончены. Пора домой, полковник Харрис, домой! Ваш подарок – истинно королевский, и я чувствую себя настоящей королевой… И не смейте больше никогда называть себя старым – это отдаёт излишней кичливостью и совсем не присущим вам чванливым ханжеством. Что же вы опять застыли с открытым ртом?! Надевайте мне на руку ваш драгоценный подарок, посмотрим – на какой именно палец оно мне подойдёт… Екатерине Второй оно было как раз на указательный палец правой руки: отличительный признак королевской власти! Один из влиятельных, но опальных фаворитов царствующей императрицы преподнёс эту «Корону Императрицы» перед самой смертью Екатерины. А после её смерти «Корона Императрицы» исчезла бесследно, точно растворилась! Зато позже кольцо стало всплывать по всему миру – то тут, то там и всякий раз – перед смертью кого-то из великих, из правящих. Здесь, в бункере профессора, «Кольцо Императрицы» появилось сразу же после Последней Войны: откуда и с кем – никто не знает. Оно терпеливо ждало своего часа – и вот он, наконец, пришёл… Надевайте же, полковник Харрис! Поздно отступать!
У Гэбриэла сердце обливалось кровью от тяжёлых падающих слов Миши – и эти глаза он уже видел: глаза Лео – на ринге с Моно… Но полковник была права: отступать было поздно – выбор был сделан!
Гэбриэл вынул из шкатулочки круглое малахитовое кольцо, заправленное в золотой обод в виде королевской короны. Но самым примечательным в этом удивительно чарующем кольце был сам малахит. Узор внутреннего камня был просто неизъяснимо диковинным и особенно потому, что был совершенно природным: на фоне мягких и тёмных разводов малахита просматривался довольно чёткий рисунок символа царской власти русского престола – симметричный контур двуглавого орла.
Миша протянула вперёд правую руку – Гэбриэл поднял глаза и вгляделся в её лицо: чернота отошла так же быстро, как и подступила к этим прекрасным колдовским малахитовым глазам, заправленным в ободок золотой радужной короны с двумя сверкающими звёздами в чёрных пронзительно пульсирующих зрачках.
– Ну что же вы, полковник, передумали?! – этот величественно-надменный тон мог принадлежать только истинной царице.
Гэбриэл медленно надел кольцо на указательный палец Миши: кольцо точно было изготовлено по спецзаказу – настолько идеально оно село на пальце своей новой хозяйки.
Миша отвела руку в сторону и поводила ею перед глазами:
– «Что скажешь, фаворит? Сработано! Не спорю… Как будто тут и было: «Корона» тут была всегда и будет даже в смерти час твоей Царицы… Так ради смерти стоит жить? Что ж ты замолк, мой фаворит? Я! – знаю: стоит жить…» Не пугайтесь русских слов, полковник! Это только цитата из классиков той эпохи… Подарок – жизнь! Подарок – смерть! Мы с вами складно обменялись. Но, право, командир, истинно – царский подарок! Совершенно по-русски!
Гэбриэл взял руку Миши и, встав перед ней на колено, с чувством поцеловал:
– Как бы там ни было, я ваш покорный слуга – на все времена, моя царица!
– О-оо!.. совершенно по-русски… Но будет! – Миша поднялась. – Подайте мне шкатулку.
Миша забрала у полковника шкатулочку и понесла её к ёлке пристроить на толстых ветках возле самого ствола:
– Здесь самое место для новогодних игрушек… Ну да ладно, полковник! Теперь о деле. Что нам приготовил наш генерал Бэкквард? Не мог же он обойти своим императорским вниманием нашего дорогого профессора: я слишком хорошо знаю эту сволочь – как-никак двадцать лет бок о бок в ОСОЗ.
– Да, собственно, я как раз хотел показать вам запись, Миша, но только вам одной.
– Естественно – мне одной: ещё не хватало на самый Новый Год спонтанных полётов кресел по всему бункеру.
– В смысле?
– Потом, потом – всё потом… Идёмте к Джону, полковник!
– Он спит.
– Без разницы! Мы в дерьме, а это дело, не требующее отлагательств… Только сначала – обмоем ваш подарок, полковник, – Миша протянула Гэбриэлу на этот раз полную стопку наливки. – За нас, командир! Доживём, значит – увидим!
– За нас, командор! Обязательно доживём и обязательно всё увидим!
По пути в комнату профессора они заглянули в ФЗ-кабинет: Зулу спал сном молочного младенца. Во второй реанимационной стояла мёртвая тишина – все боксы были плотно занавешены… Миша приложила палец к губам, и они пошли дальше. Стучаться в комнату профессора не стали – сразу же тихонько вошли и плотно прикрыли за собой двери. Джон спал, его уставшее светлое лицо было бледно, но спокойно.
Миша поставила за ухо Гэбриэла «улитку» профессора, и сама включила телебук.
Гэбриэл вместе с Мишей ещё раз прослушал всю запись – звук подавался через акустический чип, так что спящему они не мешали. Когда запись закончилась, полковник Васильева сразу же переключилась на одну из программ телебука профессора – это были «ЭН: ЭкстренныеНовости». По местному «экстриму» гоняли программу – вроде той, что из бывших экстрим-шоу. Но буквально через пару минут по телебуку погнали отлично сработанное криминально-кровавое чтиво с участием «старых» и «новых» беглецов из Форта Глокк: замелькали странные и пугающие лица всей четвёрки Команды «Альфа», а заодно – и всей четвёрки девчонок! Всё состряпанное в студии и подкорректированное на компьютере действо представляло собой лакомый сбор из сцен сплошного насилия, наглых грабежей и повальных убийств как самих осозовцев, так и мирных граждан Великой Америки. Не забыли вкрапить и красочные картинки разодранной и залитой кровью Церкви Святого Андрея, утопающей в бушующем огне и чёрном дыме всей Первой Улицы – от самых ворот Форта и до Наноцентра, а заодно – и стёртого с лица земли бывшего бара Моно: «Шериф Джо».
– И это всё мы?! Поразительно!!
– Поразительно – ещё не то слово, полковник. Или вы всё ещё сомневаетесь на свой счёт? Отлично состряпано – в фантазии им не откажешь! Однако я ошибалась, думая, что генерал со временем подзабыл о своих старых друзьях: все эти сорок лет он ни на мгновение не забывал о «своей» Команде «Альфа» – ни на мгновение, полковник Харрис. Вот это и есть она самая – психопатическая маниакально-депрессивная шизофрения, всей своей роскошной задницей на выхолощенном лице Всея Правителя Последней Америки!
– А вы умеете говорить, полковник Васильева!
– Нет-нет, полковник Харрис, вы говорите и думаете всё ещё о том Бэккварде, которого знали вы. Теперь это уже не тот полковник Бэкквард, которому было всё равно кого, где и в каком количестве отправлять на тот свет: есть приказ, а остальное – для щепетильных… Нынче это генерал-президент Бэкквард, которому как раз таки не всё равно – ибо он хочет жить и жить в этом мире, в котором теперь приказы отдаёт он! И если кто-то становится на его пути… А мы как раз оказались на его пути – мы все: бывшая Команда «Альфа» и теперешняя Команда «Альфа»! И он нам этого не подарит – это говорю вам я: полковник ОСОЗ Миша Васильева.
– Кто много грозится, тот мало что может сделать по-настоящему.
– Когда есть откуда падать, страх поселяется в душе навсегда и уже царствует там безраздельно и безвозвратно – навсегда… Никто из наших до поры до времени не должен это видеть, а Чукки и Лео так просто категорически запрещается лицезреть эти записи!
Из комнаты профессора они сразу же вернулись в библиотеку.
Миша широко распахнула двери:
– Бэкквард – мразь! Это безусловно. Правда, если учесть, что он всю жизнь гонялся за призраками, удивительно, что он вообще ещё может разумно формулировать свои мысли – прескверные мысли, я вам скажу, полковник. Но расчёт правильный, абсолютно верный: Лео взбесится и придёт за его шкурой! А следом за ней и мы все приползём. А куда ж мы денемся: мы же – команда! Вот, с-сука, правильно рассчитал, недорезанный недоносок.
– Миша…
– Ах, полковник, нет таких слов, чтобы окрестить ими Бэккварда! – Миша налила себе полную стопку водки и залпом выпила. – Бедный Джон, он считает себя убийцей: его любимые детища – что криогенетика, что наноинженерия – не принесли этому человечеству того спасительного эффекта, к которому он так стремился всю свою жизнь. Бедный старик не понимает: это вовсе не его вина, что «серая слизь» стала пожирать людей – вместо того, чтобы латать их и поднимать на ноги. Это не его вина, что дураки-учёные в погоне за наживой и сиюминутной славой поставили тонкие хрупкие технологии, требующие долгих и конструктивных десятилетий пристального изучения, на поточный конвейер – особенно через легкодоступную систему военных госпиталей и секретных лабораторий… Досекретничались!! Доэкспериментировались!! А Джон, между прочим, ни одного своего наночипа не запустил в работу без предварительных испытаний и многих месяцев работы – поэтому-то его персональные наночипы всегда были на вес бесценного Х-кристалла Соломоновых Рудников.
– Миша, я теперь думаю, не самонадеянно ли я поступил, раскрыв нас и таким образом подставив под удар не только своих ребят, но и ваших девчонок? Ведь теперь охотятся и за вами!
Полковник Васильева только ухмыльнулась:
– Позже – раньше, какая разница? Вы правы, скрываться нет смысла – зачем тогда вообще жить? Да флаг им в руки!! Давно пора!! А то уже от скуки повыздохли все мухи – Танго права… Засиделись мы здесь! Давно нужно было уходить из Индианаполиса, давно. Но профессор и Лео настояли на своём: дождаться Команду «Альфа»! Дождались… По-любому, полковник, страшная мученическая смерть отца Климентия – последняя капля нашего терпения. И если бы не вы сегодня, значит, это сделали бы мы – завтра: мы вышли бы на эту Тропу Войны, на Тропу Костей – можете не сомневаться на наш счёт.
– Смерть священника – всегда тревожное предостерегающее событие, особенно – такая страшная смерть.
– Его смерть была закономерностью!
– Тяжёлые слова.
– Неужели вы не понимаете, полковник: жизнь – это жертва другой жизни… Смерть священника заставляет нас чувствовать дыхание смерти ещё ближе, ещё явственнее – и двигаться, жить, дальше жить! Его смерть даёт нам шанс на нашу собственную жизнь. И когда-нибудь каждый из нас должен будет умереть за кого-то, чтобы всё ещё жили наши друзья, – ведь именно так было на войне? На любой войне! А чем отличается наше мирное время от военного? Да ничем! Ты живёшь – пока за тебя есть кому умирать, пожертвовав своей жизнью…
– Как Христос?
– Христос добровольно пожертвовал своей божественной жизнью – за всё человечество, за каждого человека в отдельности и за каждого ещё не родившегося ребёнка на Земле – на две тысячи лет вперёд! Но нет больше бога, который бы спустился с Чистых Небес и пострадал за людей, за всё оставшееся человечество. Бог больше не хочет нас – таких! И правильно не хочет… Зачем нам бог с небес, когда мы можем сами себе быть богами тут, на этой грешной земле. Мы сами боги! И потому это теперь наш крест: быть распятыми за наших детей – умерших и не рождённых, ушедших и тех, которых прячут по лабораториям Каземат. И такие, как отец Климентий, умирают сегодня, чтобы завтра у детей Форта Глокк появился шанс выжить, выйти и добраться до Соломоновых Рудников. Человечество ещё не завершило своего витка обучения на этой планете: мы должны спасти и этих детей, и эту планету – ценой своей крови, ценой своей жизни…
– Значит, у Бэккварда своя война, а у нас своя?
– Так точно, полковник Харрис! Мы не должны распылять свои желания на ничтожное стремление только собственного выживания. Наша точка фокусирования – дети, пока у них ещё чистое видение и память на подсознательном уровне крови. Мы обязаны спасти этих детей! Они уже не пропадут без нас на чистых землях: память их генетического подсознания и сильной родовой интуиции помогут им найти своё собственное решение новой жизни – и быть может, она будет в тысячи раз лучше и интереснее нашего жалкого существования. Но память рода навсегда останется в их крови: память правит людьми, голоса прошлого правят людьми, грехи будущего правят дороги людей – дороги по кругу. И поэтому этим новым детям не нужны будут ни такие, как Бэкквард, ни такие – как мы. Но мы должны дать этим детям шанс, чтобы наши собственные жизни не были бессмысленными и бесполезными.
– Отец Климентий – ведь его теперь даже негде похоронить по христианским законам: нет больше святой земли, куда можно было бы положить гроб и посадить цветы.
– Мы не будем хоронить отца Климентия: он останется со своим другом, с Джоном Румаркером – здесь, навсегда!
– Теперь в городе нет ни одного священника, а по родовым приданиям, места, где умирал последний святой, считались проклятыми, и их покидали навсегда.
– Теперь вы – наш пастырь, полковник Гэбриэл Харрис! И святой, и поводырь, и командир, за которым мы пойдём из этого проклятого города-кладбища навсегда.
– Да уж, работёнка ещё та… Никогда не думал, что выбирать придётся работу священника!
– Горькая и насмешливая ирония вам не к чести, командир. Но как говорил мне мой дед: «Не человек выбирает работу, а работа выбирает человека».
– Но я не святой и тем более – не священник.
– Отец Климентий тоже не всегда был священником и тем более не думал становиться святым! Работа, которой вы отдали всю свою жизнь, полковник, мало чем отличается от работы священника и уже давно в ореоле святости – просто вы об этом даже не задумывались. Главное – верить! Верить, что мы дойдём.
– И мы дойдём, Миша! Как дошёл ваш дед, через всю войну – до самого Берлина, где его ждала Великая Победа! И возможно, что война, наконец, закончится и для нас всех.
– Для кого-то из нас война не закончится никогда, потому что не все дойдут до Победы.
– Но ваша дочь… ради неё!
– Всё, что мне надо, – убедиться, что моя дочь жива, что с ней всё в порядке, что ей не нужна больше моя помощь. Я хочу её увидеть или хотя бы услышать – только один раз, один-единственный раз…
– Собираетесь умереть первой – конечно… А как же Лео? Разве это не её персональная привилегия – умирать вперёд всех?
– Опять иронизируете, полковник. Неужели вам настолько безразлична маленькая стеклянная жизнь сержанта Лео Румаркер?
– Это неправильная постановка вопроса, Миша.
– Только не пытайтесь обмануть самого себя: то, что мы видим или хотим видеть, ещё не является нашим истинным желанием. Настоящее желание – истинное, чистое, убийственное – всегда где-то там, глубоко внутри нас. Если бы я не была готова умереть, меня бы здесь не было, полковник Харрис! Моя память слишком древняя, слишком глубокая – теперь мне ничего не страшно… И мы не можем отказаться от этого дела, у нас нет больше выбора! Ведь мы – крылатые «Победоносцы», дети – наша путеводная звезда. А Бэкквард – тот самый змей, которого нам придётся попрать, но не ради себя и даже не ради его проклятой души, а ради детей, ради их будущего.
– «Архангелы» – это да! И Бэкквард тоже «архангел» – только по ту сторону баррикады. А вообще, вы правы, Миша: мы – «архангелы» – убийцы! И наше правое дело – довести детей до чистых земель. Научить нам их нечему, но мы можем их защитить.
– Вы помните своего первого, полковник?.. первого – на пути к «архангелу»…
– Со временем стираются все лица – и первый тоже, но это, когда уже не чувствуешь ничего, никакой боли.
– Да, боли уже нет и даже образы испарились – все до единого… Времени у нас мало – вот что меня тревожит! Отец Климентий успел сказать, что через шесть дней переброска партии людей на Соломоновы Рудники. Какую ещё подлость может придумать этот безумный генерал Бэкквард, знает только один Бог чёрт знает где на своих проклятых небесах!
– Честно говоря, меня это тоже настораживает – особенно последние слова священника перед смертью. Миша, пока с нами нет остальных, скажите мне честно, о какой системе самоуничтожения говорил священник перед самой смертью? И почему он упомянул именно ваше имя?
Полковник Васильева снова налила себе стопку водки и залпом выпила:
– Двадцать лет Второй Отдел ОСОЗ занимался проблемой Чёрной Смерти, и самая главная из них – снятие купола чёрной дыры с Соломоновых Рудников. Способов было испробовано достаточное количество, чтобы можно было с полной уверенностью констатировать: ни снять, ни уничтожить этот купол мы не в состоянии! Но туда проходят люди, простые люди с относительно чистым генофондом – без военных наночипов, без генетических мутаций и вообще без каких-либо серьёзных мутаций. И Первый Отдел занимается именно этой проблемой «чистых» людей. Однако ни вербовка старого генофонда, ни «подложный материал» никогда ничего не давали: «подложный материал» взрывается при первом же соприкосновении с Чёрной Смертью, наёмников либо настигает та же участь, либо они бесследно исчезают за куполом… Поэтому Первый Отдел все эти годы добивался существенной модификации по усовершенствованию человека-генокера: этот солдат в общем-то отлично умеет выполнять приказы – без каких-либо наводящих вопросов, которые всегда возникают у человека-человека. Думаю, что Бэкквард снова хочет использовать старую схему исполнительного солдата: человека-генокера! Обычно это те, кто сразу родился после войны. Достаточно ещё чистый генофонд, люди и самое главное их мозги, которые промыты уже до такой степени, что навряд ли это уже люди – скорее исполнительные биороботы, которые выполняют всё, что им прикажут. Этот чистый генофонд, по идее, должен без проблем проходить Чёрную Смерть. И такой биоробот как правило запрограммирован на определённый род деятельности: например, в один момент встать среди ночи и пойти уничтожить какой-нибудь главный энергогенератор или «отключить» купол Чёрной Смерти – и остановить такого запрограммированного «гения» будет очень сложно…
– Но священник говорил не о людях, а о генокерах новой системы.
– Я помню… Возможно, что система останется прежней: ребёнок-человек или его видоизменённая биоформа клон-генокер. Просто более усовершенствованная работа! Но оба будут служить одной цели: самоуничтожение при переходе за купол. И этого самоуничтожения со взрыв ядерной бомбы хватит на парочку Соломоновых Рудников.
– Это вы, Миша… говорите и о себе тоже?
– И о себе тоже – какой вы догадливый, полковник Харрис! На «промывочном кресле» мне не только промыли мозги, но и «сделали» мою кровь: теперь я – ходячая ядерная минибоеголовка. Это на случай, если бы я вдруг захотела изменить свои намерения уже за пределами досягаемости моей команды Первым Отделом ОСОЗ… Механизм самозапуска «ядерной крови» весьма прост до гениальности: тело – пластид, «ядерная кровь» – детонатор, который автономно запускается при столкновении с нестабильными, но полностью сбалансированными частицами. Что-то вроде ДК – только дестабилизирующая смесь не стабильна, а чёрная дыра – очень даже стабильна. Проходит несколько долгих секунд нарастания напряжения внутри тела-пластида – как раз необходимого для пересечения границы купола – и бах! Нет больше ни Чёрной Смерти, ни Соломоновых Рудников…
– Лучше пожертвовать Х-кристаллами, чем потерять всё! Ведь так?
– В точку, полковник! Всё это уже мне объяснил наш дорогой профессор Румаркер, когда я была в состоянии воспринимать подобную информацию. До сих пор никто ещё не смог пройти с «ядерной кровью» за купол, но, возможно, что я бы прошла. Даже теперь, когда моя кровь полностью очищена, тело-пластид впитало в себя память «ядерной крови»: я по-прежнему ядерная боеголовка малого радиуса действия – «грязная бомба»! И этих двух новых генокеров или, кто они там, никак нельзя отправлять с новой группой людей на Соломоновы Рудники: если они пройдут – надежды больше не останется, а если взорвутся при соприкосновении с куполом, может погибнуть вся группа – такое уже бывало. И никто лучше меня не сможет распознать подобного себе! Эти двое, даже если это трёхлетние малыши, не должны сесть на «Пустынный Охотник»: они останутся тут, в городе, с профессором, со священником и со всеми теми, кто обречён остаться здесь навсегда. Но об этом должна позаботиться уже я сама… Вы получили исчерпывающий ответ, полковник Харрис, больше мне нечего добавить конкретного по интересующему вас вопросу – разве что накидать формулу «ядерной крови».
Гэбриэл молчал – у него в который раз за эту ночь подкатывал комок к горлу. Он не мог выдавить из себя ни слова, да и всё равно – слов не было! Теперь наступила очередь полковника наливать себе водку.
Выпив залпом полную стопку наливки, Гэбриэл отошёл к книжным полкам. Миша сидела в кресле – в ней ничего не изменилось, она понимала – полковнику нужно пережить подобное потрясение, в любом случае пережить.
– А кто, кроме Джона, знает об этом?
– Из моих? Все – поверхностно. Всю глубину – Андрей! Но Джон запретил ему об этом говорить с кем-либо, кроме самого профессора.
– Это хорошо, никто не должен об этом знать… кроме меня, конечно…
– Полковник, отложим конкретно этот эпизод… Падайте на диван – дайте отдых ногам. Пора поговорить о насущном – о планах… Что говорить, вы здорово разозлили генерала Бэккварда! Поймите, это даже при том, что у нас в городе полным-полно всякого сброда и соответственно – гнусностей и убийств. Тем не менее весь город поделён на три зоны, которые, так или иначе, но всегда находятся под контролем. Всегда и всё, в определённой степени, конечно, находится под военным контролем Форта Глокк: незаконные игры, сложное положение Западного Бруклина, сам Бруклин-город и тому подобное… И вдруг – такое! Полковник Харрис и вся его Команда «Альфа» – в живых и здоровых, да ещё в придачу – три дезертира из Форта! И всем им помогает не кто-нибудь там, а сам «гений молодости»: профессор Джон Румаркер со своей непутёвой внучкой, от которой жди беды всегда и везде. Наверное, это смешно прозвучит, но я довольна вашими эпатажными выходками, полковник Харрис! Никому ещё не удавалось за все двадцать лет довести генерала Бэккварда до полнейшего безумства. Но мы свой шаг сделали – теперь его ход! А его действия я знаю, как свои собственные: Ловцы-за-Смертью! Вот как теперь у нас называется отряд по самой грязной работёнке в Индианаполисе. И он пошлёт их за нами – в этом можете не сомневаться, пошлёт по наши грешные головы, а такие головы, как наши, дорогого стоят! И это генерал знает, как никто другой.
– Ловцы-за-Смертью?
– Охотники-за-головами! Только малость необычные охотники… Генокеры-воины, почти двадцать лет назад созданные лично профессором Румаркером – специально для нашего Второго Отдела. Джон не смог отказаться от этого заказа, как вы сами понимаете, по понятным причинам… И охотники получились на славу: бездушные, исполнительные, почти неуязвимые, а самое главное – преданные своему делу на генетическом уровне. Лучше них никто не справляется в городе с самой грязной работой: например – поймать неуловимого дезертира, укротить разбушевавшуюся толпу, очистить погранзону от бруклинского сброда. Танго в своё время была поймана именно этой четвёркой! Что и говорить, в город у нас без опаски выходит одна Лео – мы лишний раз не рискуем. Ловцы-за-Смертью – команда: слаженная, дисциплинированная, смертоносная – мало в чём уступит даже Команде «Альфа», полковник. Поэтому генерал Бэкквард ни с кем не делится своей командой смертников: его охотники-за-головами – верные и непобедимые псы войны! И когда у Бэккварда неразрешимые проблемы в его персональном городе-государстве, он посылает улаживать дела своих охотничьих псов.
– И те прекрасно справляются со своей работой…
– Лучше них нет никого! За главного у них Рогин – и с ним я знакома лично: какое-то время он со своей командой работал на наш отдел. Его команда – До, Мясник и Буйвол. Все файтеры – по всему холодному оружию и ближнему бою, стреляют, подрывают, рингуют, водят все виды транспорта, дышат даже в заражённой зоне…
– Похоже, всё только начинается?
– Клетка «Шерифа Джо» – это всего лишь маленькая репетиция перед большими гонками-на-выживание, полковник Харрис! И уложиться надо в эти шесть дней. Потом в этом государстве-кладбище не должно остаться даже нашего духа: ни нас всех, ни детей Форта. А это значит, что нам придётся убивать – и убивать много.
– Значит, снова, если не мы – то нас.
– Выбора нет и не будет – до самой Чёрной Смерти. А там уже по обстоятельствам.
– Тогда будем думать о главном – о последнем дне этого города! Соответственно от него и отталкиваться.
– Согласна! Нечего больше размениваться на мелочи и пустяки… Итак! Самое главное.
– Самое главное: когда дети Форта будут с нами, на чём мы выйдем из города в Пустыню Смерти?
– На «Пустынном Охотнике» – лучшего воздушного крейсера нам не найти: достаточно быстроходен, имеет собственную энергозащиту, лазерную оборону и практически не боится нападения серых драконов на малых высотах.
– Надо выяснить, где именно находятся дети и какими путями к ним можно подобраться.
– Есть такое дело, полковник! Путей два: через лабораторию Первого Отдела – там можно пройти только с армией, и по туннелю – прорыв подкоп до самого подземного бункера. Досконально изучив секретные файлы Первого Отдела, я нашла место, где именно прячут детей.
– Но ведь туннель ещё надо подготовить.
– А чем мы здесь, по-вашему, занимались последние полгода? Мы остановились за три ярда от первого коридора подземного бункера Первого Отдела: ближе нельзя – обнаружат приборы слежения за подземными мутантами. Но пропахать три ярда нестабильного грунта – пятиминутное дело для землероечных катков «Летучего голландца»!
– Вот как?!
– Конечно! Реконструкция фургона Зулу не останавливалась ни на один день за эти последние двадцать лет – и если этим не занимается Лео, то до ума машину доводит Андрей.
– Есть претензия к энергозащите фургона: протощиты быстро выдыхаются при прямом поражении осозовскими пушками. А если не все полетят на фортовском крейсере? Если кому-то выпадет честь идти аж до самых Соломоновых Рудников на «Летучем голландце» – что тогда? Сколько этот борт продержится на плаву?
– Две недели среднего расчёта при самых благоприятных стечениях обстоятельств… Правда, если на фургон поставить парочку Х-кристаллов, «голландец» спокойно дотянет и до Соломоновых Рудников. Но пытаться выйти за периметр города пусть даже на всех восьми колёсах «голландца» – это полное самоубийство, полковник… Только на воздушном крейсере – и больше никак! Мы никогда и не думали идти на Соломоновы Рудники на машинах – это попросту невозможно: Пустыня Смерти не выносит человеческого дыхания.
– А кто не думали? Вы, Миша? А вы уверены, что Лео в последний момент не передумает и не вернётся за своим фургоном или даже обоими байками? А если Зулу в последний момент в невменяемом состоянии вывалится из «Пустынного Охотника», и у нас не будет шанса его подобрать – он смог бы добираться до назначенного пункта на своём фургоне, а «Пустынный Охотник» мог бы даже где-то по пути подобрать его машину.
– Полковник Гэбриэл Харрис, через шесть дней Игры Месяца! Вы своими глазами сможете увидеть, что пройти всю Тропу Костей или даже её часть на машине, даже такой супероснащённой, как фургон Зулу, попросту невозможно. И этот вариант не стоит даже принимать во внимание. Только «Пустынный Охотник» или, если повезёт, даже «Правительственный Наблюдатель» Бэккварда. И точка!
– Что, ещё один Базиликус? Что это ещё за сюрприз: Игры Месяца?
– Игры Месяца – это обычная игра со смертью: самое любимое развлечение Индианаполиса! Примерно раз в месяц-полтора устраиваются всенародные гуляния на три дня, чтоб народ не закисал в городе и не отвлекался на какие-нибудь политические перевороты. Гонки-на-выживание – это когда пятнадцать-двадцать машин добровольцев выходят за Ворота Города и, проскочив милю по пустыне до небольшой скалы в виде чёртовых рогов – скала так и называется Чёртовы Рога, должны вернуться тем же путём обратно в город! Выход из Ворот по прямой полосе шириной всего в четыре ярда, дюйм влево, дюйм вправо – смерть! Разорвёт на мелкие кусочки на противопехотных минах, которыми Лео и её пэпээсники-генокеры опоясывают весь застенок по периметру города. Пустыня Смерти кишит песчаниками, сверху могут в любой момент напасть серые драконы, да и свои соседи по гонке обязательно подпакостят, не преминут! До конца доходит примерно половина машин. Ставки бешеные! Развлечение на вес Х-кристалла: на стены выходит полгорода, остальные – у телебуков. И на стены в такие дни пускают даже «капюшонников» и весь Западный Бруклин – как подтверждение мира и продления нейтрального договора с военными. Вечером салют по поводу игр и в честь победителя!
– Само собой на гонке будет сержант Румаркер.
– Можете не сомневаться, полковник! Лео конечно же попрётся, если только мы её не привяжем к физирефактору за сутки до этого знаменательного события… Но самое главное, что где-то раз в полгода из Индианаполиса отправляется следующая общая партия людей на Соломоновы Рудники прямо во время игр – так народ меньше интересуется, куда это отправляется «Пустынный Охотник» с целым взводом сопроводительных «сигар». И судя по данным отца Климентия, именно наш крейсер в этот раз повезёт группу каторжников из Каффы на Соломоновы Рудники, в последний момент догрузив оставшуюся партию людей из нашего города… С одной стороны Игры Месяца нам на руку: охрана в бункере Первого Отдела будет следить за всем одним глазом – все втупятся в телебуки. А мы сможем в это самое время заняться детьми Форта и «Пустынным Охотником», на котором уже будет человек сорок заключённых со всех мегаполисов мира. И самое главное: будет снята лазерная сетка и с пристенной зоны над Воротами Города, и над самим Фортом – и мы сможем проскочить на воздушном крейсере прямо у Бэккварда под носом! Но, конечно, это только красиво поётся – нюансов ещё остаётся предостаточно: это и Ловцы-за-Смертью, и два генокера-смертника на борту «Пустынного Охотника», и запасной план на случай провала, и разумеется – сама Лео.
