Текст книги "Солдаты Солнца. Книга 1"
Автор книги: Джеймс Хэриссон
Соавторы: Вольха Оин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 66 страниц)
– Полковник, вы должны были за это время уже три раза умереть!!
– Всё может быть, Мэлвин, никогда не поздно…
– Или так: вас раздирают на куски, а вы, что называется, в полном неведении до тех пор, пока не будет уже поздно… Вы получили совсем незначительную дозу и анестетика, и яда, Гэбриэл: во-первых, ваши чипы застраховали вас на подобного рода травмы, а во-вторых, протонить ваших носков нейтрализовала большую часть яда. Тут главное не получить более существенные ранения и дозы яда смертельной для человека.
– И откуда у людей-мутантов такие шипы?
– Иногда летучие монстры, столкнувшись с лазерной сеткой над городом, начинают крутиться в ней, пытаясь высвободиться. Естественно, запутываются и иногда прорывают сетку, падая где-нибудь в районе Западного Бруклина, а это территория людей-теней – в том числе и самых отвратительных коротышек: «капюшонников», с которыми пришлось столкнуться вам… «Капюшонники» просто обожают подобные хитрые приспособления, дарованные им самим небом и землёй. Нам всем здорово повезло, что эти твари не успели применить сегодня ДК-смесь.
– Дестабилизирующий катализатор?
– Да, Гэбриэл… Они брызгают в лицо или на ноги этой штуковиной – и всё: прощай Великая Америка! Причём им даже не нужно красть всю эту гадость у военных Форта: они добывают её из наднёбного мешка песчаника – где она хранится в жидком виде, а выпускается наружу малой дозой концентрированного газа, от которого на контактном расстоянии спасения нет. Просто удивительно, как «капюшонникам» удаётся завалить вживую такого монстра, как пустынный дракон?
– Массой, – ответила Миша. – «Капюшонники» ходят за стены города по своим подземным туннелям специально за песчаником.
– Как же город терпит таких монстров, как люди-тени, прямо внутри Индианаполиса?
– Просто, полковник! По заключённому договору между Фортом и Западным Бруклином люди-тени не лезут в Первую и Вторую Зону Индианаполиса, Форт не гонит Западный Бруклин за стены города. Старейшина Каффы как непременное условие раздела соломоновых алмазов требует неукоснительного выполнения договора о взаимотерпимости внутри мегаполисов!
– Всё, Гэбриэл, я заштопал ваши дыры в ногах лазерными пучками из протогенетической нити, заражения уже не будет! Нужно осмотреть ноги Зулу – от его красивых серебристо-белых сапожек осталось одно название.
Мальчишка-генокер протянул полковнику запасные носки из аптечки:
– Сейчас только это, зато «живая ткань» на ногах. А вот обувь пока придётся надевать ту же самую.
– Спасибо, Андрей, – полковник натянул на зачищенные стопы мягкие эластичные носки и снова надел свои покалеченные туфли. – Значит, договор о взаимотерпимости… Тогда что это было сегодня – на нейтральной полосе Блошиного Бруклина?
Миша перешла на медпистолет для тонкой лазерной штопки:
– А это то самое, командир: крысы начали бежать с тонущего корабля – «капюшонники» чуть ли не впервые открыто нарушили границы официального Бруклина… Конец не за горами!
– Мы могли получить его ещё сегодня – в Церкви Святого Андрея.
Миша на минуту подняла голову от своего занятия:
– Там, в центральном алтаре, был их главарь… и с ним я была знакома лично…
– Так это он лишил вас ваших ног?
– Да… Я всего лишь хотела зайти перекинуться парой словечек в один знакомый барчик недалеко от Блошиного Рынка. Там раньше собирались ветераны из старой гвардии – отпетые и конченные, но с ними можно было ещё договориться, мозги у них ещё были на месте… Двери бара были почему-то наглухо заперты изнутри, но внутри горел свет, и музыка грохотала как ненормальная, однако вокруг почему-то не было ни одной живой души… как сегодня вокруг церкви… Окна были плотно запечатаны – в этом баре всегда так делали после шести часов вечера, оставляя для вновь прибывающих лишь маленькое открывающееся окошко в дверях. Мне следовало бы бежать оттуда как можно дальше, но там бывали пьянчуги и задиры из «старой гвардии» «Клуба Убийц», которые могли мне составить нужную службу. К тому же половина из них водила дружбу с Лео Румаркер: в случае чего, мне бы очень кстати стала парочка из команды вольных наёмников! С Лео лично я тогда ещё не была знакома, но Бешеную Лео знают все падальщики города. А она не водилась с кем попало – в том смысле, что, конечно, это были конченные для жизни люди, но не для дела. Вы же понимаете, что я имею в виду, полковник?
– Прекрасно понимаю, командор.
– Вышибить не очень-то надёжные двери труда не составило… – у Миши пресёкся голос, она до хруста в пальцах сжала в руке лазерный скоросшиватель и отвернулась от Гэбриэла.
– Картина была та же, что и в Церкви Святого Андрея? Горы трупов, кровь по стенам и полный бар «тряпичников»…
Миша снова повернулась к полковнику – её голос был глухим, но по-прежнему твёрдым:
– Они вылазили прямо из дыр в полу… И они пировали! Прямо под музыку отрывали руки и ноги от тех, кому «повезло» прийти в этот бар раньше, до прихода «капюшонников», выковыривали гадкими пальцами глаза из голов людей – и тут же пожирали с наслаждением. Я слышала стоны ещё живых, а чья-то человеческая рука схватила меня за ногу – на этом обрубке человеческого тела уже не было ничего живого, и голова была без половины лица. Я слишком поздно очнулась от своего страшного оцепенения, хотя и длилось оно всего мгновение… Он! Их вожак, самый высокий из них, с непривычно белым лицом, вскочил на стойку бара и наставил на меня ДК-пушку. Такие теперь делает Форт Глокк – в единичном экземпляре и только для военных профи. С той лишь разницей, что военные могут заправлять ДК-пушку только в самом Форте и нигде больше, а «капюшонники» сами добывают себе смертоносную начинку… Я навсегда запомнила его страшное, исковерканное и такое белое-белое как снег лицо в ужасных шрамах! Я слишком поздно хватилась своего оружия. Я ещё слышала, как за спиной уже вопили сирены полицейских машин, и только поэтому я тогда осталась в живых…
– Значит, церковь не стала неожиданным сюрпризом. И на этот раз, Миша, вы не дали ему уйти – вашему «белому» обидчику: это был ваш час расплаты.
Миша твёрдо взглянула на полковника:
– Да! Это был мой час расплаты! И на этот раз я не упустила своего шанса! Дестабилизирующая жидкость мешка песчаника могла уничтожить нас всех. Акустический вихрь распылил начинку ДК-пушки на нестабильную среду, а вместе с ней и его – «белого».
Миша снова наклонилась над лицом Чукки и продолжила дальше косметическую штопку лазерным медпистолетом:
– Однако эта дестабилизирующая дрянь нестабильна на воздухе и почти мгновенно распадается на составляющие – наиболее смертельному риску от ДК-жидкости в данной ситуации подвергался только один человек.
Полковник понимающе кивнул:
– Вы, Миша… и снова – вы… Но это была ещё и ваша личная месть – месть за всех и месть за прошлое. Я всё больше начинаю понимать, что времени у нас в обрез… Андрей, Зулу скоро придёт в себя? Его храп может выдержать только он сам.
Мальчишка-генокер пытался вытащить голову Чукки из рук вконец впавшего в остолбеневший транс Мэлвина.
– Минут десять, полковник, точнее не скажу.
Гэбриэл перекинул сигару по губам:
– Капитан, отпустить штурвал «вертушки»: мы уже дома – прилетели! Высаживаемся на родной базе…
Мэлвин разжал пальцы и выдохнул из себя:
– Полковник!! Мы дома!! Война наконец-то закончилась… А разве мы не в бегах?
– Пришёл в себя… медитатор, – Миша закончила свою работу и сейчас складывала медпистолет обратно в аптечку.
– Мэлвин, иди сюда!
Гэбриэл усадил капитана на гамак возле храпящего Зулу:
– Сейчас Андрей осмотрит тебя, и ты должен во всём его слушаться – во всём!
– Я понял, полковник… А что это вы сделали с лицом Чукки?! Оно стало ещё… ужаснее!!
– Расслабься, Мэлвин… Андрей, займись им!
Гэбриэл встал на колено возле Миши и загородил собою голову Чукки от разнервничавшегося Мэлвина.
– На лице капитана Рур действительно нет ни единого живого места, а эти швы просто обезображивающие…
Миша распылила по лицу Чукки бесцветную маслянистую жидкость:
– Всё в порядке, полковник. Если нам удастся прожить ещё какое-то время, то через сутки все ткани на этом лице срастутся как надо, а ещё через пару дней от грубых шрамов не останется и воспоминаний: так – немного подержатся синюшные полосы, да побудет обезьянья маска на роже. У некоторых из этих людей-мутантов есть третья рука на спине – в виде змеиного отростка, на конце которого трёхдюймовый коготь. И они этим третьим отростком умеют пользоваться не хуже японских камикадзе… Чукки, посмотри на меня, детка. Открой глаза – давай!
Капитан с трудом разлепила слипшиеся веки – Миша внимательно осмотрела её глаза в докторский аптечный фонарик.
– Просто удивительно, но глаза не пострадали. Тебе повезло, Чукки: Джону даже не придётся выращивать для тебя новые глаза… А так, пару дней и ты в норме! На тебе полный кью-1?
– А ноги Чукки проверили, с ними всё нормально?
– Исчезни! – одного бокового взгляда полковника Васильевой хватило, чтобы распатланная голова Мэлвина исчезла «за поворотом».
Капитан никак не могла расцепить своих очаровательных сочных полноватых губ – правда, сейчас они скорее представляли собой сплошное синюшное месиво: порванные в четырёх местах и зашитые протогенетической нитью и лазерной «ювелирной штопкой от кутюрье Васильевой».
– Не слышу тебя, капитан!
– Кью-1 без джи-ай, полковник…
– Ну это мы и сами видим: как говорится – всё на роже! Гы-гы-гы! Боль уже отпускает?
Чукки чуть кивнула.
– Теперь спать – полных двадцать минут! Приказ понят?!
– Так точно…
– Андрей, я закончила! Через полчаса выдать всем по стопке «энергетика», капитану выдашь запасной джи-ай из верхнего бардачка «голландца» и будем отчаливать от этого гостеприимного берега – если наш командир к тому времени решит куда.
Миша тяжело прислонилась боком к стене гаража, достала свой «спасатель» и, щёлкнув двухцветной «конфеткой», привычно ловко поймала её раскрытым ртом:
– В первые сорок минут мы конечно уже не вкладываемся... Тем не менее будем заканчивать наши дела здесь и переходить к следующим «поправкам к закону». Я так полагаю, командир, у вас уже есть план или хотя бы намётки на него?
– Можете не сомневаться, Миша, но мне с вами нужно обсудить некоторые нюансы, которых я ещё не знаю и которые обязательно следует учесть.
– Тогда я посмотрю, что там с нашим священником – отцом Климентием, и будем решать, что дальше.
– Отлично!
– Полковник, а куда делся наш ненаглядный Красавчик? Что-то я давно его не видел, – ноги у Мэлвина пострадали куда больше, чем у Гэбриэла, но капитан всегда был терпеливым и выносливым солдатом, несмотря на всю его по-мальчишески дурашливую внешность.
– Красавчик на техремонте, капитан… Мэлвин, я оставляю тебя присматривать за Зулу и капитаном Рур – от них обоих ни на шаг!
– Приказ понял, полковник!
Гэбриэл пошёл к задней двери фургона. Миша проверяла аппаратуру физирефактора священника… Танго сидела на ящике с другой стороны «голландца», прислонившись спиной к стене гаража, согнув ногу в колене, и курила, смотря куда-то в сторону отрешённо-рассеянным взглядом: было хорошо заметно, что она устала после изматывающей напряжённой операции.
Полковник краем глаза глянул на Красавчика – лейтенант был всё ещё без сознания и укрыт по самую шею металлическим одеялом… Гэбриэл прислонился к стене возле Танго:
– Как там Красавчик?
– Жить будет…
– Полковник Васильева права: вы, девчонки, не из разговорчивых.
– Это потому что мы – не девчонки, мы – леди-джентльмены, – Танго всё так же отрешённо смотрела куда-то в свою персональную реальность.
– Да… Миша говорила, если ты не захочешь, с тебя слова не вытянешь.
– Если меня не провоцировать, могу и помолчать… всё зависит от обстоятельств…
– Вот как?
– Слова мешают жить, а много лишних слов приводят к войнам – так было всегда.
– Но слова бывают разными.
Наконец Танго скользнула по Гэбриэлу одним из своих шаманских взглядов:
– Но мудрость слова дана лишь избранным, которые предпочитают отвечать за каждое своё слово… А так, потрепаться я тоже люблю, полковник. А что ещё делать, когда нечего делать? Когда живёшь так долго, всегда есть о чём поговорить… Это Лео у нас спец по играм в молчанку: ей хоть селезёнку вырви, если она не хочет открывать рот, то перспективой потерять язык её не испугаешь – разве что разозлишь окончательно. А она, когда злится, дура-дурой и сплошной мат-перемат! Если не захочет чего – рога ей хрен посшибаешь: она сама кому хочешь посшибает, молча… Лучше держитесь от неё в такие моменты подальше, полковник. В дурке Лео со всеми обращается, как с генокерами: раз! – и нет руки или ноги.
– Гм, запомню… Но мне всё же хотелось бы получить именно от тебя, лейтенант, ответы на три волнующих меня вопроса: как?.. где?.. и почему?..
Танго помолчала, щёлкнула своим дорогим портсигаром, раскурила новую сигарету.
– Как мне удалось выжить самой и вытащить из этого ада лейтенанта Квинси? Где именно вашему лейтенанту оторвало кисть? И почему я искала его оружие?
– Именно! – Гэбриэл прямо-таки просиял от такой прозорливости чёрного рейнджера.
– От первого основного акустического удара меня закрыл купол протощита… Как только наружный удар обратился во внутренний, я скинула защитный экран и постаралась помочь тому члену команды, которому никто на тот момент реальной помощи оказать не мог. Когда лейтенант был вырван мною из акустического водоворота, оказалось, что через руку лейтенанта Квинси прошёл крупный осколок витражного стекла – этот кусок стекла практически полностью снёс левую кисть руки. У меня не было на тот момент реальной возможности пристраивать её обратно на аптечные пластырные липучки. Поэтому я приняла единственно правильное решение на тот момент: дабы не потерять часть руки своего напарника по команде, я отрезала кисть от запястья и положила её в медпакет из металлической прототкани, созданной доком Румаркером именно для подобных экстремальных случаев… И у меня нет привычки раскидываться командным оружием где попало.
– Этим шнуром, который выхватил Красавчика из акустического водоворота, ты могла попросту разрезать лейтенанта пополам!
– Этот шнур – лазерная верёвка из особой протогенетической нити – выполняет функцию пенькового каната диаметром с якорную цепь и служит только для силового захвата.
Кажется, вконец расстроенная таким долгим разъяснением, Танго совсем отвернулась от полковника, явственно давая ему понять, что утомительный разговор закончен.
– Что ж, принимаю твой отчёт, лейтенант Танго Танго.
Гэбриэл был относительно доволен: команда потихоньку складывалась, «новички» вживались в единое целое с «древними»… Он вернулся к фургону. Андрей занимался ногами Красавчика, Миши в салоне уже не было.
Полковник забрался в салон и сел на выдвижной стульчик: слева под полным физирефактором лежал бездыханный священник, справа – в полной отключке Красавчик. Священник был притянут к полке физирефактора тремя парами ремней – по рукам и ногам, лейтенант – только на поясе.
Гэбриэл кивнул на Красавчика:
– Как у него дела, Андрей? Совсем плохи?
– С чего вы взяли, Гэбриэл? Наоборот! Танго как всегда провела безупречную операцию: она отличный нейрохирург – никто лучше неё в команде таких сложных операций на выезде делать не умеет, кроме меня, конечно… А что касается вашего Красавчика, так его рука сможет относительно нормально функционировать сразу, как только он очнётся! Думаю, минут через десять-пятнадцать… Ноги, конечно, немного пострадали, но не так сильно, как можно было ожидать. Я уже почти закончил свою работу. Каких-то серьёзных внутренних повреждений у него тоже нет. Лейтенанта здорово потрепало, но не травмировало так сильно, как Зулу: защитная маска джи-ай и кью-1 сделали своё дело. Всё даже лучше, чем могло быть при сложившихся обстоятельствах. Но нужно Красавчику где-то раздобыть туфли, эти никуда уже не годятся – скорее всего, придётся привязать их прямо к его стопам… Да! Похоже, никак иначе.
– А что священник?
– Его не разорвало на мелкие кусочки только потому, что его прижало акустической волной к полу вместе с крестом, на котором его распяли. К сожалению, у него настолько сильные внутренние повреждения, что просто удивительно, что он вообще ещё дышит: священника сильно избивали, и по всей видимости, ногами... Мой отец не Господь-Бог, Гэбриэл. Этот случай летальный в ста случаях из ста – у этого человека никаких шансов выжить нет! К сожалению, мы опоздали, его уже не спасти.
– Почему же он лежит тут – под полным физирефактором?
– Миша ещё надеется, что он очнётся в лаборатории бункера. Нам нужна информация, которой владел только он: отец Климентий был нашим общим связным по особого рода информации. Жаль, что умрёт такой великолепный человек! Он был последним священником в Индианаполисе, и он был одним из последних, кто оставался человеком – настоящим, живым и с человеческой душой… Вы меня понимаете, полковник?
– Очень хорошо, Андрей.
– Всё, я тут закончил, – мальчишка-генокер поправил пятку нового носка на стопе Красавчика и, прихватив с собой свой мединструмент, покинул фургон.
Гэбриэл развернулся на подвижном стульчике к Красавчику:
– Посмотрим, чего же тебе ожидать, лейтенант, когда ты очнёшься? И как это на самом деле теперь выглядит: «относительно нормально».
Полковник аккуратно отвернул одеяло:
– Чёрт! Попало же тебе, парень. Хорошо, что хоть лицо уцелело. Чёрт! У Красавчика будет шок – «безупречная операция»… Красавчик, Красавчик!
Гэбриэл и сам был в шоке… Левый рукав защитного комбинезона лейтенанта сейчас был закатан до самого локтя. Его кисть была на месте, но вид у руки был ещё тот. Место лазерной спайки на запястье было заковано в прочные кольцевые наручи с компьютерным дисплеем по верхнему полю браслета. Сама кисть была запакована в мягкую кольчужную перчатку, пронизанную тонкими разноцветными проводками. По всему предплечью, почти до самого локтевого сгиба, стоял пластинчатый жёсткий «лестничный» браслет – по всей его длине внутри каждой отдельной пластины торчали шиповидные наросты, которые безжалостно впивались в руку Красавчика, как коготки кошки в желанное тело мыши. С внутренней стороны предплечья у браслета тоже имелся в наличии свой компьютерный дисплей… Что и говорить, рука его друга теперь больше походила на руку киборга. Как только Красавчик всё это художество увидит, у него опять случится солнечный удар в самое сердце.
Гэбриэл укрыл лейтенанта. Он никак не мог прийти в себя от увиденного – уж лучше бы с его рукой случилось такое.
– По периметру квадрата слежения проходят танки ночной охраны… девятнадцать ноль две… над городом по-прежнему наблюдается повышенная активность «небесных охотников»… все системы общего энергообеспечения «голландца» в норме… запас энергокристаллов использован на восемь процентов… Командир?
– Хорошо, Ком, – полковник отвернулся от борткомпьютера и пожал плечо своему лейтенанту. – Надеюсь, ты меня слышишь, Красавчик: держись!
Гэбриэл выбрался из фургона… Танго была на том же месте и теперь более всего походила на замершую, окаменевшую в безвременье чёрную птицу. Мэлвин с углов гаража натащил какого-то хлама и теперь сидел на куче тряпья между двумя гамаками и всё время негромко что-то говорил и говорил, обращая свои незамысловатые речи то к спящей Чукки, то к храпящему Зулу. Мальчишка-генокер по-прежнему возился со спящими гамаками, занимаясь дотошной проверкой общего самочувствия обоих солдат… Полковника Васильевой нигде не было.
– Андрей, где Миша?
– А, Гэбриэл! Ещё минут десять и начнётся повальное синхронное воскрешение… Полковник на вышке.
– Где?!
– На чердаке, под крышей гаража.
Гэбриэл пошёл в дальний угол гаража: там, на стене, была лестница, ведущая наверх. Он затушил остаток сигары и, взобравшись наверх, нажал на рычаг – крышка верхнего люка с шипением отошла в сторону.
– Полковник, свет гаража может выдать нас с головой! – прозвучал Мишин голос в акустике Гэбриэла.
Гэбриэл перевалился через край чердачного люка и поставил на место крышку… На чердаке было темно и низко, только впереди маячило еле заметное краснеющееся окно, в проёме которого виднелся силуэт человеческой головы. Полковнику пришлось пробираться к окну, низко пригнув голову. Он встал на колено возле Миши – полковник Васильева наблюдала из окна за горизонтом города. Гэбриэл надвинул на глаза щитки своего джи-ай и прибор ночного видения.
– Прямо по курсу в ста шестидесяти ярдах – отгораживающая стена Первой Зоны Индианаполиса: Форт Глокк! Смотрите, полковник, на десять часов. Там главные ворота Форта Глокк – в четырёхстах ярдах езды отсюда, если брать за отправную точку наш гараж. Мы в пристенной зоне: здесь нет высотных зданий из-за краёв купольной лазерной сетки, поэтому некоторые объекты хорошо просматриваются прямо отсюда. К тому же мы на некоторой возвышенности, а потому нам видно дальше.
Гэбриэл через мозговые импульсы отдал приказ своему джи-ай сильно приблизить объект – к работе щитков сразу же подключилось трёхмерное цифровое протосканирование, и полковник наконец увидел, что хотел.
– Однако охраны на главных воротах, как по мне, так прямо чересчур – даже для единственного достойного на всю Америку Форта. И лазерные вышки на стене через каждые десять ярдов.
– И как правило, стреляют без особого предупреждения, если что не так.
– Солдаты охраны, насколько я вижу, даже с той стороны ворот… танки по всей просматриваемой зоне Форта, «небесные охотники», «городские спринтеры». А там что, склады, ангары?
– Чего у них там только нет, но главное своё жизнеобеспечение Форт Глокк держит исключительно под землёй: лаборатории, лаборатории и ещё раз лаборатории – экспериментальные, медицинские, оружейные, технические, заводские… Тюрьма тоже под землёй!
– Наблюдаю два огромных ангара – тяжело, но просматриваются… Ого!! А что это у них там за «птички» такие с полтора хорошего «Боинга»?
– А это и есть два самых натуральных «Боинга»: «Пустынный Охотник» – в полном распоряжении Первого Отдела и «Правительственный Наблюдатель» – личный транспорт генерала Бэккварда… Впрочем, здесь всё его – и «Боинги», и Казематы, и Первый Отдел, и весь Индианаполис со всеми его гнилыми потрохами. Полковник, посмотрите лучше на соседние ангары!
– В одном точно три пары «сигар» – шесть штурмовых истребителей-перехватчиков. В другом ангаре что-то строится и, скорее всего, это новый «охотник». Или нет?
– Вы абсолютно правы, полковник Харрис, это и есть новый «Пустынный Охотник» – боевой автономный крейсер для самых полновесных операций по всему миру.
– Летающая крепость!
– Почти что неуничтожимая крепость! Ни огонь, ни лазер, ни акустика практически не пробивают этого монстра – у него по-настоящему мощный лазерный экран. Это я знаю точно: сколько я на нём налетала до Соломоновых Рудников и обратно!
– И всё же своя слабинка есть и у него?
– Как и у всего в этом мире, полковник. Это – воздушные ураганы и небесные драконы. И если первые хоть как-то можно предвидеть, то с серыми перехватчиками просто сладу нет: если они уже прицепились к военному транспорту – жди неприятностей… К сожалению, лазерная шкура крейсера не настолько хороша, как хотелось бы, и как это обычно показывают в фантастических триллерах. Уходя от постоянных ураганов, крейсер вынужден подниматься на большие высоты, при которых лазерный экран не работает в достаточном режиме: замерзает, попросту говоря! Вот тут-то наши «серые штурмовики» показывают всё, на что они только способны, и как итог – крейсер подвергается участи вообще никуда не долететь. Поэтому без сопроводительного звена штурмовых «сигар» военный крейсер никогда не поднимается в небо.
Миша села на пол, прислонившись к стене. Гэбриэл присел рядом и поднял сканер-щитки обратно под обод своего джи-ай.
– И много ещё мы пропустили, пока отлёживали бока в морозилке?
– «Дракулу» – девяностых, «Адвоката Дьявола» – на тысячелетие и «Матрицу» – на начало века…
– Такое впечатление, что вы говорите о Голливуде, Миша.
– О целой эпохе, которую вы пропустили, полковник.
– Да, форма здорово поменялась, но начинка осталась та же… Расскажите мне ещё про Форт Глокк.
– Форт Глокк вклеен в черту города: когда последние города стали закрываться, Форт и Индианаполис стали одним целым. И теперь Форт Глокк – это чуть ли не треть города. Да и что значит – город? Когда это больше напоминает кладбище для всё ещё дёргающихся из последних сил человекозавров. Другое дело сам Форт Глокк! Там сосредотачивают всё, что ещё можно назвать жизнью. И там у них самое главное: подземные лаборатории, где всё ещё теплится эта самая живая жизнь, лаборатории, в которых они прячут от нас самое дорогое, самое бесценное… А здесь, наверху, остались только мы: старые вояки, бесхребетные опустошённые остатки жалкого человечества, генокеры, люди-мутанты и Великая Пустошь.
– А «капюшонники»? Что это было? Я давно такого не видел.
– Давно, говорите... А где видели?
– Во Вьетнаме видел… нечто подобное…
Миша вздохнула:
– Люди-тени, люди-мутанты… Последняя Война закончилась, когда все наконец-то поняли, что воевать больше не против кого. Зато на смену ядерным боеголовкам, «грязным хлопушкам» и психотронному оружию массового уничтожения припёрся, кого не ждали, новый враг – куда более могущественный и бездушный, чем все наши дурацкие игры в космических солдатиков и наземные танчики. И этот неуловимый и смертельно коварный враг объявил нам новую войну, свою собственную войну без правил и дипломатических этикетов – нам всем, всему безмозглому, глупому и не по пелёнкам амбициозному человечеству. Генетические мутанты! «Дети» наших учёных-параноиков! Они полностью захватили планету в свои когтистые лапы. И тогда мы думали, что это самое страшное из всего, что уже случилось, и из всего, что мы могли представить только в безумных снах, навеянных саморазрушающимся мозгом конченого наркомана. Как же мы ошибались…
– Всё только начиналось?
– Увы, всё только начиналось… Когда последние города отгораживали от Пустыни Смерти и закрывали от небесных драконов, думали только о самом страшном враге: генетических мутантах! А потом вдруг обнаружилось, что «раковая опухоль» и «серая слизь» уже опутали все выжившие мегаполисы глубоко изнутри. И самым ужасающим бедствием для всех нас стали именно люди-тени, «капюшонники»: «коричневые», «карлики», «осьминоги», «дьявольские волосы» – их много, с ними невозможно бороться, их невозможно уничтожить на корню. Они скользкие, практически неуловимые, их образ жизни – всецело подземные туннели. И самое невыносимое это то, что они – это мы: люди, отравленные «серой слизью» наших технологий, люди-мутанты, люди ядерного облучения и психотронного воздействия, люди «харпа» и «грязных бомб»… Они очень умные и скрытные, никогда не лезут на глаза, почти никогда не переступают пограничной зоны благополучных районов. Но их жестокость и образ жизни несравнимы даже с безразличным бездушием генокеров: это люди-крысы, от которых теперь невозможно избавиться – точно так же, как и от генетических мутантов. Всё идёт к тому, что совсем скоро на планете Земля будет благополучно процветать новое племя новых поселенцев: людей-мутантов и генетических уродов…
– А генокеры?
– Знаете, полковник, почему генокеры до сих пор не захватили власть в свои руки и не отобрали у нас – последних «царей природы» – эти чёртовы города-мегаполисы? Да потому что нас объединяет одна беда, один страх: ужас перед людьми-мутантами – которые вроде как и не плодятся, но и не сдыхают! Даже со всеми нашими навороченными наночипами мы умираем от болезней и старости, генокеры умирают в уличных драках и за стенами города, а люди-тени живут и, как показали исследования, будут жить по двести-триста лет минимум. И их уже почти ничего не берёт: они сами – страшный неистребимый вирус.
– А Договор?
– Договор призрачный, но он даёт нам возможность хотя бы избегать их, а им нас. Но это не решает проблемы! И их стараются не трогать, чтобы не злить: если они в один прекрасный день полезут со своих щелей на этот город – нас больше не останется. Потому Форт Глокк держит с ними заключённый нейтралитет в обмен на практическое бездействие военных: «капюшонники» сидят в своём Западном Бруклине и стараются не заходить за погранзону Бруклин-города. Ну а для нас с вами нет больше места даже в такой гнили, наше солнце навсегда заходит за горизонт.
– Не стоит так уж совсем...
– Стоит, полковник, стоит: правда всегда лучше приторной брехни.
– Что это?!
На тёмно-багровом небе зажглась одинокая звезда – ярко вспыхнула и тут же погасла!
– Какой-нибудь неудачник из драконьего рода пытается прорваться через одну из ячеек лазерного купола, молодой – дурной… Там, наверху, уже давно не осталось ничего, что напоминало бы нам о вашем солнечном прошлом, полковник. Можете даже не поднимать головы без надобности, солнечный удар вам больше не грозит – и голова целая и костюмчик хорошо сидит.
– У вас совсем испоганилось настроение, Миша.
– Скажите спасибо провидению, с нами нет Лео в наш первый выход! Ото бы мы покувыркались на славу… В бункер телепались бы только наши руки и ноги и то – по отдельности, а может, и до бункера чьё-нибудь тело не дотащили. Лео любит подобные развлечения: кто больше профессору своих конечностей донесёт – в целости и сохранности! Лео настоящая космическая чертеняка и не более того…
– А может, не так страшен чёрт, как его малюют?
– Командир, вы здорово отстали от жизни и не на сорок лет, а на целую эпоху: не так страшен чёрт – как его малютка! Джон взвалил на ваши плечи непосильную ношу: она сведёт вас с ума, прежде чем вы доберётесь до собственной могилы – куда вам дорога уже устлана песчаным ковром Пустыни Смерти и посыпана выбеленными костями Великой Пустоши. Поверьте мне.
– Верю! На всю тысячу верю! И всё же, Миша, это в вас говорит разбитая душа, которая сейчас плачет и обливается горячей кровью, – я это чувствую… Отец Климентий был вашим другом?
– Не стоит и тратить душевных сил на плач по мёртвому другу: мы всё равно не в силах спасти ни этот город, ни его проклятые души… мы не можем спасти настоящего, а в прошлое не вернёшься – исправить ошибок мира, в будущее – не заглянешь… мы пришли к последней библейской истине: когда живые завидуют мёртвым…
Пустым взглядом Миша смотрела в пол:
– Священник, бывший хакер и специалист по хищникам, был отличным парнем и нашим главным связным – его информация всегда имела для нас неоценимую пользу. Это мой человек: я его припрятала от ОСОЗ почти двадцать лет назад, пристроив в священники, когда только начиналась работа по исследованию Чёрной Смерти. Через отца Климентия я наладила безупречный канал автономной переброски засекреченной информации: прямо из Форта в его персональный компьютер – через прямое подключение ко Второму Отделу, а потом и к Первому. Информация в этом разрушенном мире по-прежнему всё! Отец Климентий был моим личным агентом на чёрный день. Помимо этого, отец Климентий был личным другом единственного гения нашего мегаполиса – профессора и доктора Румаркера, и это тоже было очень кстати. Именно отцу Климентию я обязана тем, что в конце концов оказалась здесь, – это он убедил Джона в моей целесообразности. Профессор давно присматривал меня для своей «кампании», но боялся моих военных наночипов. А тут – такой случай! Ног нет, заражённая кровь размягчила даже костную структуру тела, да ещё и «ядерная кровь» в придачу от «промывочного кресла»: я была обречена. Профессор вытащил меня с того света, как и всех остальных… Жаль отца Климентия! Он был хорошим человеком и даже хорошим священником. Вряд ли он уже нам что-то расскажет.
