Текст книги "Солдаты Солнца. Книга 1"
Автор книги: Джеймс Хэриссон
Соавторы: Вольха Оин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 66 страниц)
– Я сам!! Я сам, – Мэлвин аккуратно на руках потащил своё новообретённое сокровище в указанную лабораторию.
Гэбриэл пошёл с ним, чтобы убедиться, что капитан не понесёт Чукки куда-нибудь в столовую или прямо к себе в комнату.
– Господи, у меня всего четыре стола в реанимационной лаборатории!
– Не прибедняйся, Джон, – хрипло отозвалась Миша с подножки «голландца». – Были бы пациенты – столы найдутся.
Профессор прерывисто вздохнул и пальцем поманил к себе скорчившегося у своей «Ветты-детки» Красавчика.
– Так-так, так-так… Мистер Руп Квинси, сделайте милость старому доктору, идите сюда, милый вы мой роботочеловек… будем распинать вас, коли ваш черёд…
– Почему как распинать – так сразу меня?!
– Наверное, потому, что тебе, Красавчик, предстоит занять в ближайшие три минуты последний свободный стол во второй реанимационной лаборатории: вид у тебя, лейтенант, совсем никчёмный… Совсем!
– Что, хуже всех? – вяло пошутил Красавчик.
– Хуже! – твёрдо ответил профессор.
Возвращаясь назад в ангар, ещё с коридора Гэбриэл и Мэлвин услышали несдержанные стоны Красавчика и нервные крики профессора.
– Мистер Квинси, не выкручивайтесь как маленький: мне всего лишь надо слегка прощупать вашу кисть!! Вы только посмотрите, голубчик мой, во что вы, интеллигентнейший человек, превратились всего за каких-то несколько часов – и штанов-то на вас почти не осталось!!
– Штаны, док, это ещё не всё в мужчине… Ой-ёй!! Сжальтесь!! Больно же!!
Гэбриэл прислонился к коридорному косяку и потянул сигару из кармана куртки – силы постепенно изменяли и ему. Красавчик сидел на длинном столе гаража – перед ним стояла коляска профессора.
– Вот и хорошо, вот и отличненько, что болит!! Болит, батенька, значит, ещё живое – значит, будем чинить и эту руку, а не отрезать и отращивать новую.
– Нет!! Нет!! – задёргался Красавчик. – Я не хочу больше жить!! Убейте меня, док!! Здесь и сейчас!! Лучше сразу пристрелите!!
– А он и вправду бессмертный: ничего его не берёт, – скрестив руки на груди Танго стояла возле Миши – её лицо после мордобоя стало синюшным и распухшим даже под протомаской, но на её характере это никак не отразилось.
– Этот не очень мозговитый, но честный солдат, как по мне, так первое стоящее «кино» в твоей жизни.
– Да ну?
– Нацепил адский берет на голову, научись ещё и терпеть, как «адский берет»!! Что за позёрное хныканье, Красавчик?!
– Не хочу отрезать – не буду!! Одну уже отрезали и пришили!! А она снова вон какая, как и эта – чёрная, неживая, мёртвая…
– Тебе не на что жаловаться, друг мой: Танго – лучший нейрохирург во всей оставшейся Америке… после меня, конечно.
– Это не Америка – это преисподняя, док!
– А я согласен с Красавчиком! – Мэлвин сел на стол рядом со своим несчастным другом. – Без гранатомёта лично я из вашего дома больше ни ногой, профессор.
– Мы объехали весь город – с нас вполне достаточно того, что мы видели, – поддакнул своим, сидящий на полу возле своего фургона Зулу, «морпех» он сразу же вернул Мише, как только занесли Лео в гараж. – В этом городе больше делать нечего! А мы были везде: Центр, стена, ворота Форта, Бруклин… и этот Бруклин – грязный, трупный, чокнутый… Я увидел достаточно, чтобы констатировать: этот город проклят!!
Мэлвин согласно закивал:
– Это правда – мир стал так мал и так скучен.
– Ага, это совсем не тот мир, в котором стоит задерживаться… Вау-ууу!!!
– Да перестань уже так кричать и дёргаться, Красавчик!! Иначе не стану даже возиться с тобой – отрежу кисть к чёртовой матери и всё!!
– А почему нельзя отрастить мне новую кисть прямо на мне, прямо из меня, как у генокеров?! Ведь мы, человеки, с ними как бы из одного теста слеплены.
– Из одного пальца, а не из одного теста! – профессор сердился на плохо переносящего болевые ощущения Красавчика. – Вот именно, что «как бы» и не дальше этого. Генокер – новейшая модель усовершенствованного хомо сапиенса: генетически смоделированные и регенерирующие их тела клетки – это клетки-мутанты, которые в нашей органике пока что не приживаются, хвала Отцу Небесному! Или ты, Красавчик, жаждешь трансформироваться из себя, любимейшего, сразу в кибер-генокера?
– Я что, похож на умалишённого?!
– Ты в зеркало на себя когда в последний раз смотрел – хомо сапиенс?!
– Ну и шутки у вас, док… Вау-ууу!!!
– Ну всё!! Ты мне в печень как надоел своими игрушечными капризами… Так, правую руку нужно собирать по новой! Лицо штопать тонким лазером! Ноги зашивать! Спинные гематомы выводить нахрен! Ох, кто-то мне за всё это повальное безобразие ответит…
– А левую, док?! Вы забыли про левую руку!!
– А что «левую руку»?! С левой, конечно, проблем прибавилось – но! Новую титановую кибер-шину и вперёд – заколачивать гвозди!! Кстати, это новое кибер-оснащение тебе очень даже к лицу, Красавчик.
– Особенно к лицу, док!
– Подлецу всё к лицу, – и себе подначила Танго.
Андрей остановился возле полковника:
– Почему не везут Красавчика, Гэбриэл?
– Сейчас, мой мальчик, перекинем и его на борт – секунду.
Мэлвин щёлкнул пальцами:
– Где-то бушуют под грозами джунгли, солдат с автоматом вернулся и с другом…
Зулу махнул кулаком:
– Опять этот Псих стихами заговорил!
– С Новым Годом!!! – запрыгал по гаражу Мэлвин. – С новым счастьем!!!
По всему криобункеру разнёсся серебристый перезвон настоящих старинных часов, что стояли в Большой Библиотеке. Гэбриэл первый раз слышал, чтобы они отбивали время.
– Особенно – с новым счастьем, – скривился Красавчик.
– Ох, я голова! – совсем забыл… Танго!! Миша!!
– Всё готово, Джон!!
Миша уже вытащила откуда-то из-под стола ящик с высокими фужерами, в руках Танго хлопнула пробка от шампанского!
– Гэбриэл, сюда, сюда!! Скорее разбирайте фужеры – скорее!!
Ещё пятый удар не отзвучал, а у каждого в руке, кроме Красавчика, уже был фужер с шампанским.
Профессор поднял свой фужер:
– За Команду «Альфа»! За жизнь, за будущее и за любовь! Пусть этот Новый Год станет вашим первым – в череде многих и счастливых в новой жизни! И пусть нас помнят те, кто ушёл от нас навсегда… С Новым Годом, друзья!!!
Хрустальный перезвон чешского богемского хрусталя отозвался в сердцах людей сладко-горьким эхом их настоящего и такого непредвиденного теперь будущего… Последний удар часов слился с дружескими объятиями и искренними поцелуями всех этих одиноких и обездоленных солдат-сирот, собравшихся воедино по воле самой пророчествующей Судьбы.
Танго стукнулась двумя фужерами сразу и поднесла один из них к губам лейтенанта:
– Пей пока пьётся, Красавчик! Завтра – это только завтра.
– Значит, я могу рассчитывать ещё на сегодня?
– Как дам сейчас больно…
– Ой! Гэбриэл! Спаси!!
– Полковник! – Мэлвин упал на грудь Гэбриэлу и зарыдал настоящими детскими слезами. – Я отправил сегодня назад в Космос свой межгалактический корабль, ведь я – солдат Команды «Альфа»! Значит, я остаюсь на Земле – с вами, полковник.
– Мэлвин…
Миша, Андрей и профессор обнялись в едином порыве – они тоже плакали.
Танго перестала щипать Красавчика и чисто по-братски чмокнула его в щёку… и ещё раз!
– А ещё разочек? Третий – для полного счастья? Ну совсем маленький разочек, а то я через кожу твоего «адского» что-то плохо прочувствовал.
– А так? Прочувствовал? – не долго раздумывая, Танго быстро и незаметно для профессора приложилась своей ладонью к затылку лейтенанта.
– Ау-ууу!!
– Мэлвин, уйди!! – сержант вылил половину шампанского из своего фужера на капот «голландца», обтёр голым предплечьем и с чувством припал к нему губами.
– Зулу! Брат мой по духу и крови одной команды – не отталкивай меня! Поцелуемся!!
– Забудь об этом, Мэлвин… Да отцепись ты от меня, чёртов Псих!!
Танго сцепила на груди руки и встала перед Мишей:
– Сразу или как?
– Сразу! – Миша поправила на голове «морпех» и от души заехала Танго по синей морде кулаком. – Чтоб должок не заржавел, как якорные цепи.
Танго улетела на другой конец ангара.
– Развлекаются…
– Развлекаются, – согласился со своим сержантом Гэбриэл.
Миша как ни в чём не бывало развернулась к полковнику:
– Вот так, медленно умираешь и вдруг тебе дарят целый призрак надежды… и пусть это только надежда, но, как оказывается, мы в ней нуждаемся, мы – все…
– Без надежды не бывает будущего… ведь если человеку не за что умирать…
– То ему и незачем жить!
– Согласен, командор!
К полковнику подъехал профессор:
– Гэбриэл, неужели у тебя в команде не нашлось места для одной Лео?!
– Джон! Наверное, просто всему своё время. Сейчас уже слишком поздно для её прошлого и слишком ещё рано для её будущего… Наберись терпения, Джон! Положись на Бога.
– Ты её бог, а твой Бог на Небе! Поэтому ты – посредник между ней и Богом! И если Лео не услышит тебя, она не услышит никого, и у неё не будет будущего, Гэбриэл, не будет.
– Я тебе обещаю, Джон, у Лео Румаркер будет будущее, я никому не позволю лишить её будущего.
Профессор внимательно посмотрел в глаза полковника и допил до дна своё шампанское:
– Я тебя услышал, Гэбриэл! И ты дал мне слово.
Танго, вроде ничего и не произошло, снова сидела рядом с Красавчиком и поила его шампанским… Профессор поставил пустой фужер на стол:
– Красавчик, хватит лобызаться с Танго! Две синих рожи: кто где – не разберёшь… Хочешь сохранить руку, сию же минуту марш на операционный стол!!
– А подарки?! – подскочил Мэлвин. – А подарки под ёлкой?!
– Капитан, сначала реанимационная физилаборатория – для всех! А потом подарки под ёлкой! И даже праздничный ужин – для тех, кто ещё будет в состоянии праздновать.
– Я!! Я в состоянии!! Не хочу на хирургический стол на Новый Год. Я буду вместе со всеми праздновать, танцевать и пить шампанское! Я даже готов снова подраться, снова в бой, снова на коня…
Профессор мягко, но настойчиво сразу перешёл на непререкаемый русский:
– Эх, Красавчик! Не блажи – не Князь Невский на поле брани: не погибни под мечом, что тебе не по плечу… Танго!
Красавчик даже не успел сообразить, что к чему: медпистолет выдал ему в область шеи лошадиную дозу седативного анестетика. Красавчик сначала как кол застыл на своём столе с радостно-мученическим выражением на изуродованном лице, а затем как мешок завалился, что называется, даме на грудь.
Танго поманила пальчиком сержанта – Зулу ничего не оставалось, как подойти к столу.
– Бери его, понесём на четвёртый реанимационный стол. Док, я могу сама провести операцию? Доверите «шведское сражение» довести до победного конца?
– Как?! Ты ещё не свалилась с ног, Танго?!
– Я?!
Зулу принял с рук на руки вырубившегося Красавчика.
– Хорошо, делай! У меня полно других пациентов, – профессор резко обернулся в сторону затянутого в металл, но не менее потрёпанного Зулу. – Кстати, сержант-«голый король», как самочувствие?! Как у терминатора или как у быка на корриде?!
Зулу сразу же отступил назад:
– Как у быка! Только двух передних зубов лишили и в голове до сих пор колокольчики от ваших библиотечных часов.
– Сейчас в лаборатории возьму образцы аутогенной десневой ткани, выделим стволовые клетки из зубов мудрости, используем для создания зародыша мезенхимальные и эпителиальные клетки, подключим к этому делу ультразвук, лазер и наноинженерию и к утру вырастим тебе новые собственные зубы, да ещё с протогенетической нитью, чтоб не так быстро выбивались в следующий раз.
– Было бы неплохо… обойтись совсем без зубоврачебного вмешательства.
– А вы знаете, профессор, – посекретничал на ухо старику капитан, – Зулу ужасно боится зубных врачей!
– Я знаю, знаю, Мэлвин… Мы его положим на физистол и сделаем всё как надо. Стоп!! Всем!!
Танго, уже было намылившаяся вести за собой Зулу, точно пойманный на горячем воришка, с крайним недовольством обернулась в сторону профессора.
– Я слепой, но не дурной, – профессор подкатил кресло вплотную к Танго. – Куда?!
– Туда…
– Туда – куда? Мимо меня… А ну-ка, скажи что-нибудь членораздельное и желательно приятное для моих ушей. Не слышу!!
Танго помялась с ноги на ногу, скривила лицо, но так ничего из себя и не выдавила.
– Лейтенант? – Гэбриэл прищурился.
– Но, сэр… – хотела было возмутиться Танго.
– Ага!! Сломана челюсть!! Я так и знал, я так и знал!! Снимай берет – сейчас же…
Танго стянула с головы берет и молча скосила вбок залитые кровью глаза – без протомаски, плотно удерживающей травмированную челюсть, говорить она уже не могла.
– Ни других не бережёшь, ни себя… Не слышу!!
– Умм… а!
– Ума палата!! Снимешь с Красавчика свой «адский» – протомаску с лица до полного восстановления речи ни гу-гу!! Не слышу!!
– Умгу…
Профессор гневно ткнул пальцем в сторону длинного коридора!
Танго махнула рукой, и Зулу понёс заснувшего лейтенанта следом за ней.
Миша посмотрела им вслед и развернулась к полковнику:
– С боевым крещением, Команда «Альфа»! Ну как он – первый день в Аду?
– Выжили… – выдохнул Гэбриэл густым облаком дыма. – Так что, командор, мы уже у себя дома?
– Так точно! – Миша приложила руку к «морпеху». – Вы у себя дома… командир!
– Приятно слышать, – Гэбриэл отсалютовал полковнику Васильевой и скосился на профессора. – Джон, а что это Танго вколола нашему Красавчику, что он в один момент обратился в соляной столб?
– Не волнуйся, Гэбриэл! Это всего лишь «гормон хирургического сна» – восьмидесятипроцентный седативный мелатонин. А теперь все за мной!! Все в ФЗ-лабораторию!! Вас всех сейчас же надо уложить на физистолы, часика через три-четыре встанете как новенькие.
Но трое оставшихся в гараже человек за коляской профессора не пошли… В проходе коридора профессор оглянулся:
– В чём дело?
Первым к столу, где остались стоять три нетронутых фужера с шампанским, подошёл Мэлвин:
– Знаете, профессор, я пока ещё не буду спать, мне не нужен отдых – прямо сейчас не нужен. Точно, точно! Я хочу посидеть за праздничным столом, я ведь больше сорока ёлок пропустил – целое состояние! И если честно, так хочется найти свой подарок под ёлкой… Ну я пошёл!
Пока капитан говорил, он достал из-под стола ещё одну бутылку вина, хлопнул пробкой и наполнил ещё и свой фужер… При последнем изречении Мэлвин взял в руки два полных фужера, подошёл к клетке, вытащил сразу захрюкавшего от радости Федю и посадил себе на плечо. Поднял свои фужеры и с самым заумно-таинственным видом пошёл с ними куда-то по коридору – мимо профессора.
– Знаешь что, Джон? Мэлвин он ведь, как Чукки, что на уме – то и на языке… А я как раз хотела сказать тебе, что уже сказал за меня капитан: у меня ещё достаточно физических сил, чтобы вместе со всеми посидеть, выпить и поднять ещё парочку горячих тостов – за живых и за мёртвых.
Миша проделала тот же самый номер, что и Мэлвин, – один в один – только без «перекладывания свиней»… и, держа в руках два наполненных фужера, с таким же заумно-философским видом удалилась вслед за капитаном – мимо профессора.
– Гэбриэл?!
– Джон, оставь, пусть поступают, как считают нужным… Они все заслужили сегодня на праздник: они вернулись домой, они вернулись живыми, – Гэбриэл взял со стола два полных фужера. – А вот Зулу всё-таки надо отключить часа на четыре и срочно – он на пределе. И вообще, Джон, я собираюсь отмечать Новый Год отнюдь не на твоих лабораторных столах… Спать теперь совсем некогда, Джон, совсем некогда!
– Некогда – это да, но мне нужно срочно поговорить с тобой, Гэбриэл: Бэкквард и его фортовская орава захватили мою квартиру в криохранилище, и конечно же наш разлюбезный генерал не поленился лично удостовериться в пропаже из старого криохранилища всей Команды «Альфа». Похоже, у нас начинаются по-настоящему серьёзные неприятности.
– Можешь в этом не сомневаться, Джон! Сегодня мы бросили вызов лично Бэккварду, и в долгу, как ты понимаешь, он, естественно, не останется ни при каких обстоятельствах. Но сначала я зайду в лабораторию посмотреть, как там все мои, наши… А после операций и всего остального, ты мне всё расскажешь.
– А второй фужер ты тоже несёшь всем?.. или всё-таки ей – одной?..
– От тебя ничего не утаишь, Джон.
– Кг-ггы-ггааа! Чёрт бы побрал эту немощь! Теперь уже ничего, ничего не утаишь, Гэбриэл: говорят, перед смертью человек начинает многое видеть совсем в ином свете, и уже не важно, какого цвета небо над головой… Оставь здесь свою сигару!
Они вместе направились в лабораторию – в её реанимационное отделение. В плотно зашторенных боксах на четырёх хирургических столах, стоящих П-образно и на некотором отдалении друг от друга, за белыми пологами лежали четверо солдат – и у каждого стола находилось сейчас ещё по одному живчику вроде Гэбриэла.
Профессор сразу же направился к крайнему левому боксу, полностью занавешенному от глаз посторонних. И оттуда был слышен только один голос – это был резковатый голос Танго.
– Отнеси все его вещи в утиль и вали к доку Румаркеру – если, конечно, хочешь иметь собственные зубы. И ни к чему не прикасайся здесь!! Убирайся уже отсюда ко всем чертям… А, док! Я уже приступаю.
Гэбриэл поставил фужеры на стол-тумбу у дверей и присоединился к профессору – нужно было выяснить, как теперь себя чувствует каждый член его команды: с прибавлением семейства, безусловно, прибавилось и ответственности.
– И никуда не пропадай! Отнесёшь и возвращайся сюда, ко мне – это приказ, сержант!
– Да… сэр.
Полковник отодвинул полог – навстречу ему вышел ужасно недовольный Зулу, в руках он нёс вещи Красавчика.
– Сержант, через минуту быть здесь!
– Я понял, Гэбриэл, понял! Вокруг одни командиры…
Танго была уже при всём боевом параде: белый хирургический комбинезон, докторская маска на лице, прозрачный, нашпигованный умными проводами и чипами шлем на голове прямо поверх её нового адского берета, тонкие – почти что невидимые хирургические перчатки на руках. Рядом аккуратно разложенные инструменты. Над Красавчиком поднятая крышка реанимационного физирефактора, из-под которой к обеим рукам лейтенанта, к его носу и рту тянулись разноцветные «рессорные трубочки».
– Сменила «адский» на запасной, молодец – быстрее челюсть восстановится.
– Док, вы же обещали…
– Что за неизживная причуда – работать в одиночку! Это ж тебе не боевое задание по уничтожению дислокационной базы противника, а достаточно сложная хирургическая операция: тут иногда, знаешь ли, детка, нужна профессиональная консультация и помощь коллег по одному цеху.
– В этом бункере я одна «анаконда» из всех моих коллег по «адскому берету», док!
– Гэбриэл, как ты только с ними со всеми справился сегодня? Одна другой хлеще! Сплошной дурдом…
– До-о-ок?!
– Выучил на свою голову… Пошли отсюда, Гэбриэл! В команде этих двух мы с тобой точно лишние.
Покинув этот наглухо отгороженный бокс, профессор всё же «чисто по-русски», но ещё разок заглянул за полог:
– И с лицом, пожалуйста, как со своим собственным – поаккуратнее! Знаю я тебя, шутницу… А мужчины нынче на вес золотого запаса всего нашего Форт-Нокса – всего нашего Наноцентра.
– Идите в баню, док!!
– Ты слышал, Гэбриэл, нынче даже посылают по-русски… Но когда Танго углубляется в операционный процесс, это всё тот же проклятый чёрный рейнджер: лучше к ней не лезть – может и скальпелем пырнуть под бок… невзначай, конечно, в процессе боевой диспозиции, так сказать… Ага!! Ты вернулся, Зулу, какой молодца! Маршируй за нами с полковником.
Все трое вышли в боковые двери хирургического реанимационного отделения – и прямо через первую хирургическую лабораторию прошли в ФЗ-кабинет восстановительной терапии: здесь, после сорока лет заключения в своих криокамерах, отживала и приходила в норму вся Команда «Альфа».
Профессор твёрдо показал на крайний стол:
– Раздевайся до трусов, Зулу! Всё с себя снимай и кью-1 тоже… Впрочем, тебе и снимать-то уже нечего – голый как есть.
– Доктор!!
– Ладно, ладно, не кипишуй… Ванна, вино, танцы – потом! Всё потом! А сейчас отоспишься пару-тройку часов, дашь своему организму хотя бы частично восстановиться после славного побоища на горах. А я пока возьму у тебя образцы зубного материала и поставлю в главной лаборатории на выращивание… Через несколько часов будешь уже с новенькими и главное – со своими собственными зубами! Поставим на место, вживим, прихватим и будет лучше прежнего! Бросай прямо всё на пол, Андрей это выжатое под завязку тряпьё уберёт сам.
Зулу лёг на физистол – профессор прямо на месте взял нужные ему образцы.
– А теперь спать, сержант, спать!!
– А ужин?.. Гэбриэл…
– Через пару-тройку часов, Зулу… Вот мы даже попросим нашего дорогого профессора, чтобы он нам сделал небольшую любезность – завёл будильник.
– Это можно, – профессор выставил время на одном из дисплейных щитков. – А теперь спать!! Набираться сил и заживлять боевые ранения… Э-эх!!
Профессор довольно проехался пальцами по запаянным рёбрам сержанта:
– Прекрасная работа! Андрей делал?
– Он самый, Джон, – кивнул Гэбриэл.
Профессор загерметизировал крышку физирефактора и включил мониторинг сна – Зулу вырубился, как по приказу.
– Я сейчас в своей лаборатории поставлю образцы тканей на копировальный рост. А ты, Гэбриэл, вот что сделай: прими-ка для начала душ – вид у тебя тоже так себе, знаешь ли. Сними малость стресс и ровно через пятнадцать минут снова встречаемся во второй реанимационной.
Профессор уехал с образцами зубов к себе – в главную лабораторию, а полковник пошёл в ванную.
Общая ванная для мужской части населения криобункера представляла собой довольно просторную комнату, состоящую из нескольких отдельных полубоксов: два писсуара, две туалетные кабинки, две раковины для мытья рук, одна большая ванна и один душ, и ещё – зеркала и шкафчик с халатами, полотенцами и даже массажными шлёпанцами. На полочках над раковинами было всё, что нужно для утреннего моциона любого мужчины.
Гэбриэл сбросил всю одежду на два стула возле шкафчика и сразу же встал под тёплый душ. Джон был прав: на данный момент лучшего лекарства для его тела и души не нашлось бы во всём бункере.
Через пять минут, ополоснувшись гелем для тела и вымыв голову кокосовым шампунем, Гэбриэл выключил душ. Выбрал в шкафу светло-синий байховый халат: сейчас именно этого небесного цвета так не хватало человеческим глазам, особенно после тягостного впечатления, полученного от первого экскурса по современному Индианаполису. Как следует побрившись, Гэбриэл пошёл в свою комнату. Там переоделся и ровно через пятнадцать минут вошёл во вторую реанимационную лабораторию – следом за въехавшим туда на своей коляске профессором.
– Гэбриэл, да на тебя приятно посмотреть: как всегда – с иголочки, как всегда пунктуальный до педантизма.
– Командир – пример для подражания, Джон!
– Согласен! Так, а как здесь у нас дальше дела?.. посмотрим-посмотрим…
Профессор проехал мимо второго занавешенного бокса – сразу к третьему физистолу: Андрей кудесничал над телом Чукки… Мэлвин с Федей только мешали, но мальчишка-генокер и это мог стерпеть! Морская свинка, на редкость шустрый зверёныш, ползала по подушке и даже по лицу Чукки, довольно попискивая. Мэлвин всё время что-то бубнил и всячески пихался под руку Андрея. Но мальчишка-генокер, в полную противоположность Танго, всё это мельтешение выносил не только как истый стоик, но как показалось Гэбриэлу, вся эта здорово мешающаяся свита явно была ему не в новьё: за годы сотрудничества с такими трудными пациентами, как «дети» профессора Румаркера, мальчишка-генокер научился исходить из тех ситуаций, в которые его загоняли те или иные обстоятельства.
– Отец, я подключил дополнительную систему бионической реанимации – функция «третьего глаза» восстановится по мере улучшения общего состояния Чукки. Сильнее всего пострадала именно голова: многочисленные ушибы, две серьёзные гематомы в надвисочных областях, мягкие ткани лица требуют повторного хирургического вмешательства – сейчас я сделал только главные стяжки, дали трещины лицевые кости, и сильно пострадала нижняя челюсть. Верхние и нижние конечности тоже на пределе своих функциональных возможностей. И всё же главное, как мне кажется, это наличие серьёзной проекции на скрытое заражение крови…
– Сколько кубиков куппидона ты ей ввёл?
– Шесть, отец!
– А диты физитопа показывают давление семьдесят на триста шестьдесят… Значит – мало! Введи ещё три кубика и загрузи в систему на каждые полчаса ещё по два кубика куппидона.
Мэлвин подскочил к коляске:
– А это не опасно для жизни Чукки, профессор?
– Куппидон – это очиститель крови, капитан: «голубая криокровь»… К сожалению, мы больше не можем обходиться без него в таких вот сложных ситуациях. Теперь невозможно принимать решение по принципу пятьдесят на пятьдесят, это стало слишком опасно для наших жизней. Ты же хочешь встретить Новый Год со своим новым другом – капитаном Чукки Рур? Значит, не будем полагаться на русский авось… Андрей, залатаешь лицо по новой – не нравится мне эта лазерная стяжка. И обязательно вплетёшь золотую протогенетическую нить во все швы на лице – пусть лучше сияет, чем станет хуже проказы.
– Приживётся ли? – скептически заметил Андрей. – Тяжёлое вплетение, отец, сложное.
– Зато надёжное! На ней – приживётся! На ней всё приживается… То же самое сделаешь с её конечностями и черепом: пусть система хорошенько поработает. Во все травмированные кости черепа вплетёшь золотую нить, как только снимется воспалительный процесс. И притуши надвисочные гематомы протокислородной связкой – слишком уж горячо сейчас в этой прелестной головке, ещё мозги закипят. И не забудь после вплетения сразу же натянуть на все конечности носки и перчатки кью-1, чтоб она сама могла ходить – без кибер-шин… Мэлвин! Хочешь помочь, сядь в кресло и успокойся малость. Чукки нужно немного отдохнуть – и от твоей неугомонной прыти в том числе. Если всё будет, как должно быть, через три часа Чукки будет уже на своих собственных ногах. Говорю, сядь, Мэлвин!! Иначе выставлю тебя вон из моей лаборатории. И забери Федю с подушки! Сколько можно мочалить лицо этой несчастной жертвы. Садитесь в кресло оба и спите, иначе обоих отправлю к Зулу на принудительное соседство… Пойдём к Лео, Гэбриэл! Хотя её может подлечить только само время. А так физиреаниматор знает своё дело не хуже самого отпетого анестезиолога-реаниматора.
Профессор и полковник зашли за полог второго реанимационного бокса… Лео лежала под прозрачным, нашпигованным под завязку куполом физирефактора: через его полусферу хорошо было видно, какие приборы были подсоединены к голому телу пэпээсницы. Единственным покрывалом для Лео сейчас служил сам купол, перенапичканный всевозможными новшествами профессора Румаркера. На левом плече Лео уже стоял новый нейростимулятор.
Профессор перехватил взгляд полковника, невольно косящегося на крылатую татуировку правого плеча его внучки:
– Да, Гэбриэл, дети-«архангелы» – давно не нонсенс в нашем гибнущем мире… и время для них ничего не значит так, как для нас с тобой, для «древних», потому что они – другие, совершенно непохожие на нас, людей из мёртвого прошлого…
– Но они и не генокеры, для которых время тоже понятие абстрактное… Скажи мне, Джон, почему генокеры такие сильные и выносливые? Они же – это мы, люди!
– Всё просто, Гэбриэл. Ты же помнишь: мул – гибрид лошади и осла! Такой же по сути, а на практике? Вдвое сильнее и выносливее своих доноров. А скажем, укус гибрида паука? Опять же, вдвое смертельнее его родителей… Генокер – это гибрид человека и его заблуждений, его безрассудной игры в Бога.
– Но ведь мул как гибрид бесплоден: он не даёт продолжения своего рода.
– Точно, Гэбриэл, в самую точку! Но генокеры могут плодить свой род точно так же, как и мы, через технологии.
Полковник тяжело вздохнул и решил поменять тему:
– А ты не заморозишь своих подопечных таким вот видом – здесь совсем не жарко, Джон, а Лео всё-таки…
– Голая? Это необходимость! Можешь зря не волноваться, Гэбриэл: физистолы обеспечивают оптимальную температуру конкретно для своего персонального пациента… Но мне приятно слышать, что ты всё-таки беспокоишься о Лео.
– Джон, я беспокоюсь за каждого члена своей команды.
– Да?! – старый учёный весь аж засветился. – Значит, ты передумал? И Лео теперь в твоей команде? В Команде «Альфа»?!
– Угу… твоя взяла, Джон. Но давай без лишних эмоций, мы здесь не за этим!
– Хорошо, хорошо, как скажешь, Гэбриэл, – профессор тут же радостно переключился «на другое». – Да! Только время, только время… Гэбриэл, я так рад, я так рад!
– Джон, – полковник строго посмотрел на сияющего старика.
– Что ж, – профессор перевёл взгляд на серое лицо своей внучки, – это единственный пациент в моей жизни, с которым никогда не знаешь наперёд, чем всё закончится: проснётся или нет, наступит переломный момент или смерть, наконец, возьмёт свою законную дань, вернётся оттуда – или уже нет…
– А она там была?
– На том свете? Конечно была – и неоднократно! Не выращивал я ей заново разве что хвост… Знаешь, Гэбриэл, однажды она спросила меня: «Деда, а почему люди так мало живут и так быстро сохнут – как цветы, как бабочки, как осенний лист, который сорвался с ветки и упал на мокрую землю?» Что я мог ей ответить? Ей тогда исполнилось только два года… Учёные в НАСА признали её «как неоправдавшую надежды прогрессивной науки». Конечно, куда ей тягаться с такой вершиной прогрессивного гения, как мул или генокер?! Они не поняли только одного: это не они, а она не признала их методов прогрессивной науки. Ей было просто неинтересно со своими одногодками и одноклассниками – зато она находила себе друзей по всем близлежащим подворотням. Она никогда не признавала насильственных исследовательских экспериментов, которые пытались проводить над ней учёные недоумки. Зато она стала мастером высшего пилотажа по автотехнике – без учителей и школ, своими мозгами – и только потому, что ей это нравилось. Она не запомнила в школе ни одного иностранного языка, зато прекрасно овладела русским, вслушиваясь в мою, порой совсем незнакомую для неё речь. И ведь самое главное, она имеет самый бесценный дар из даров, каким только может наградить космос своего ребёнка: когда она хочет, она понимает любой язык и вообще всё понимает – без перевода, без слов, без какой-либо помощи извне. Её космический эсперанто глух, но она всё слышит здесь – в самом своём сердце… Спи, моя девочка! И если никто не вытащит тебя из этого ада, я сам запакую тебя в одну из своих криокапсул, до лучших времён.
– Глупости, Джон! Человек имеет право на свою собственную жизнь и тем более – смерть. «Ради смерти стоит жить!» – разве не этот девиз ведёт твою внучку через все испытания её собственной жизни… какая б она ни была – эта твоя «экспериментальная» инопланетянка…
– Ах, Гэбриэл, Гэбриэл!.. как же всё сложно и как всё просто…
– И не говори мне, что тебе удастся убедить твою неугомонную внучку спрятаться от этого мира за безжизненной оболочкой криокапсулы: для неё жизнь – это всё то, что есть вокруг неё, без твоих мечтаний о светлом будущем и райских кущах на другом конце Великой Пустоши.
