Текст книги "Солдаты Солнца. Книга 1"
Автор книги: Джеймс Хэриссон
Соавторы: Вольха Оин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 58 (всего у книги 66 страниц)
– Чёрная сутана тебе идёт не хуже адмиральских штанов, Красавчик, – Зулу с шумом потянул чай из блюдца по примеру своего близкого соседа профессора Румаркера.
Лейтенант чуть не свалился со стула:
– Вы, парни… мне очень помогли, очень… Не знаю прямо как вас и благодарить!
Миша поднялась и помпезно громко захлопала в ладоши:
– Браво, мужчины! Давно мы не слышали ничего подобного: для женских ушей чистосердечное признание мужчины – это как бальзам жизни для вымирающего племени последних из динозавров… Ну хорошо, пусть будет так! Только не забывай, «старая гвардия», что за свои слова рано или поздно придётся держать ответ. Неужели времена настоящих рыцарей короля Артура всё-таки возвращаются на наши проклятые земли? Если это так – то мы выстоим, выживем – и внукам наших внуков будет о ком слагать настоящие легенды… Красавчик, не падай духом раньше времени: ты ещё не на кладбище. Они все уже постигли главные истины, а твоё познание высшего только на следующей ступени к совершенству. А как известно – совершенству нет предела! У тебя есть шанс на свой собственный выбор: какой дорогой пойти от перепутья – роскошь для нашего мира уже недопустимая ни на каких уровнях. Ты – настоящий любимчик капризной Фортуны и баловень злодейки Судьбы! Был им и, благодаря своему внутреннему и довольно таки стойкому капризу, на удивление, остаёшься им и поныне.
– Кто бы сомневался!
Красавчик повернулся к Мишиной парной пересмешнице, как ни в чём не бывало снова довольно потягивающей вино нежно-алыми губками из своего высокого фужера.
– А в чём ты сомневаешься? И что бы ты хотела услышать – от меня?
– Какая разница, что услышать… Разве по словам судят о человеке? Особенно о «древних».
– Ах, тебе нужны поступки?!
– А вот и не подерётесь!! – Мэлвин выхватил из кобуры свои револьверы и побежал по комнате, размахивая игрушечным оружием устрашения. – Пах! Пах! Джо – Львиный Вертохвост знает толк в настоящей драке! Не один злодей сложил свою буйную голову под меткой пулей моих верных кольтов… Пах! Пах! Оливер, мой верный жеребец, где ты?! Скачи ко мне! Пах! Пах!
– Ну всё, ковбой недоделанный! – Зулу на ходу поймал за ковбойскую штанину носящегося по кругу Мэлвина. – Ты напросился, Мистер Лимонадный Джо! Будет тебе сейчас настоящая драка с синяками и кровоподтёками – всё как полагается в таких случаях… Пора составить Красавчику мужскую компанию, чтоб не один он ходил с вечно размалёванной физиономией. Заодно наподдам под зад твоему невидимому Оливеру – такому же ушастому лошадиному придурку, как и ты сам!!
– Я тебя не боюсь, Детский Ангел с дурацким нравом!! Вызываю тебя на дуэль – на пыльную улицу Нью-Сити!! И пусть местный шериф лучше посидит дома, если ему дорога его жизнь… Только ты и я!! Только Мистер Яростный Молот и гроза всех головорезов Дикого Запада Джо – Львиный Вертохвост!! – Мэлвин наставил на грудь Зулу дула своих игрушечных револьверов и взвёл курки.
– Что-о?! – сержант прямо-таки задохнулся от такого нахального наезда. – Ну всё, ты покойник, Психованный Ковбой!!
Зулу сгрёб одной рукой горе-ковбоя за грудки, а кулачищем другой замахнулся над его ковбойской шляпой… Мэлвин закрыл глаза, высунул язык и завертел головой:
– Ай-йя-яааай!!!
Чукки тихо поднялась со своего места, её глаза светились, а губы блаженно улыбались…
– О свет! Свет неба, солнца и грозы… свет радуги лучистой…
– Джентльмены… – голос «Архаинии» действовал на людей, как гипнотический взгляд Танго на Красавчика, – прошу всех незамедлительно проследовать в каюту капитана: праздник продолжается!
Зулу рыкнул на Мэлвина ещё разок – для острастки, но отпустил без эксцессов.
Миша посмотрела на Гэбриэла:
– Командир?
– Ну что ж… Джентльмены, прошу всех в мой офицерский кубрик: день больших сюрпризов, кажется, в самом разгаре. Надеюсь, у «Архаинии» не извращённый вкус туземных аборигенов Новой Зеландии: возможно, меня сегодня всё-таки не подадут к столу в качестве основного фирменного блюда Индианаполиса.
– Ур-раа!! У нас настоящее путешествие в наш мир, в прошлое!! – Мэлвин схватил Чукки за руку и первым потащил её к выходу.
– А может, и в будущее, – Чукки потянула Мэлвина обратно. – Мне немного страшно.
– Боягузка… Что ты имеешь в виду?
– О-оо! Ты отличаешься умом и сообразительностью, Мэл? Или только в случае повышенной опасности? – Чукки посадила своего любимого крыса себе на плечо.
– Индиго, милая! «Архаиния» ни за какие коврижки не приготовит из нас фирменного блюда туземцев, что съели Кука: она нас любит, как настоящие мамки своих карапузов! Мы для неё детки – любимые и сладкие…
– Во-во! Сладкие для фирменной коврижки, – Зулу только на вид показывал своё недовольство: честно говоря, ему доставляла истинное наслаждение картина чудаковатого препирательства этих двух не от мира сего.
– Я верю тебе, Мэл…
– Тогда побежали!! Я хочу первым плюхнуться в парниковые воды первородного синего океана.
– Побежали!!
Мэлвин и Чукки исчезли за дверями столовой.
– Вот это да! Вот это скорость принятия решений! – Гэбриэл посмотрел на остальных, нерешительно переминающихся в том же направлении: никто больше не хотел бежать впереди главного виновника торжества – хотя жгучее нетерпеливое любопытство разбирало всех до единого, даже Джона.
Профессор уверенно покатил своё кресло к дверям:
– Думаю, «Беглая Архаиния» не обидится, если мы немного опередим её капитана на Доске Смерти… А кто за мной?! Последний моет посуду! Кхга-кхга! За мной!! За мной, мои беспутные пираты-покойнички!! Догоним эту сладкую парочку: Непобедимого Монстра и Ковбоя Каньонных Прерий!!
На этот раз все точно сговорились! В дверях чуть не образовалась пихающаяся свалка – мгновение спустя в столовой остались только Миша и Гэбриэл, даже Лео сбежала следом за своим дедом.
– Прошлое?
– Тишина и покой – непривычное и даже пугающее ощущение, – Миша прислушивалась к глухой и абсолютно непонятной тишине.
– Назад дороги нет!
– Здесь никогда не бывает настолько тихо, даже когда нет Лео. Шума только прибавляется: поди найди теперь эту несносную и беспокойную беглянку… Пойдёмте, что ли, командир! У Мэлвина удивительно непредсказуемая, но, похоже, такая же поразительно проницательная интуиция, как и у нашей съехавшей вещуньи. «Архаиния» ждёт вас, мой капитан! Вперёд! По курсу – ваша капитанская каюта.
– Она такая маленькая. Разве там сможет уместиться целый океан?.. да ещё и синий, первородный, из прошлого…
– Угу… Может! Если только этого захочет сама «Беглая Архаиния».
– Тогда вперёд, мой верный шкипер!
* * * * *
Миша только протянула руку, но дверь комнаты полковника распахнулась раньше… Им в лицо брызнул ослепительно-яркий, но не обжигающий глаза свет, – но за ним абсолютно ничего не было.
– Придётся сделать этот первый шаг! – Гэбриэл протянул Мише руку.
Она подала руку, и Гэбриэл уже без колебания переступил порог своей каюты, перетянув следом за собой в этот ослепительно-непривычный свет и Мишу.
Голые стопы их босых ног сразу же по самые щиколотки утонули в горячем жемчужном песке! Они замерли… Свет перед ними постепенно рассеивался точно предрассветный туман, но всё впереди ещё оставалось крайне смутным и плывущим – точно в парящем мареве полуденной раскалённой пустыни. Миша посмотрела на полковника: на нём были лёгкие белые шорты и нараспашку тонкая белоснежная рубашка без рукавов, на голове ковбойская шляпа Мэлвина, загорелые босые ноги и большое полосатое полотенце на плече. Гэбриэл широко улыбался бронзовым, светящимся от внутреннего удовольствия, сильно загорелым лицом, а в его белоснежных зубах была зажата всё та же непременная кубинская сигара… Миша тронула себя руками: на ней была короткая белая юбка-трапеция, рубашка-тенниска и белоснежная шляпка-матроска на голове – с синей птицей с золотыми крыльями по верхнему полю и лентам.
Миша ударила себя шляпкой-матроской по ладони и снова нацепила её на голову:
– Боже ж мой! Это что же и в самом деле Новая Зеландия из прошлого: пальмы, золотой песок, горячее солнце…
– И этот… настоящий запах солёного живого океана… я его даже слышу…
– Значит, не одна я схожу с ума.
– Похоже, фирменное блюдо из командира отменяется… А какая на нас одежда! Мы будто с «Корабля Любви» свалились!
Миша упала на колени и запустила руки в тёплый бархатный песок:
– Настоящий, горячий… и солнце – настоящее, знойное и уже уходит за полдень…
Прямо над головами Миши и Гэбриэла спикировала огромная розовая чайка и с пронзительным криком понеслась над тёмно-бирюзовой гладью необозримого океана.
– Вот он – океан! – Миша поднялась с колен.
Справа возле пальм горел настоящий небольшой костёрчик – над ним на вертеле жарился самый натуральный кабанчик с вытянутой в трубочку узкой мордой. Андрей поворачивал вертел, сосредоточенно следя за коптящимся зверем. На мальчишке-генокере был всё тот же серебристый комбинезон, а на его ногах всё те же бункерные ботинки-берцы… По всему видимому береговому пространству шла широкая песчаная полоса прибрежного пляжа, по правому «борту» за зелёным морем пальмового смешанного леса загнутым рогом уходящая в бесконечное полотно слегка волнующегося звенящего океана. До ушей Миши наконец стали доноситься все окружающие звуки. Прямо перед ними с полковником с шумом, радостными криками и визгами плескались в воде как малые дети Танго и Красавчик. На берегу лежала их одежда, возле которой сидел на песке Зулу, поджав под себя ноги по-турецки, и молчаливо сосредоточенно вглядывался в дымку сиреневого горизонта. Рядом с Зулу стояла коляска Джона – старик смеялся, махал руками и что-то радостно кричал плескающимся в воде ребятам.
Утопая ногами в горячем песке, Миша пошла к группе впереди… Гэбриэл подошёл к Андрею:
– Андрей, где ты откопал этого молочного кабанчика? Андрей!
Мальчишка-генокер точно очнулся от какого-то зачарованного сна:
– Гэбриэл…
Он поднял голову на шумную группу по центру:
– Я перепугался за кабанчика, он уже горел, а рядом совсем никого не было… А где Лео? Лео!!
Громкий тревожный крик Андрея заставил всех остальных повернуть голову на звук в сторону костра.
– Андрей!! – донеслось в ответ откуда-то издалека из-за близких пальм впереди.
– Я тут!! Я тут, Лео!! – мальчишка-генокер поднял обе руки вверх.
– Миша!! – тот же звонкий и такой знакомый голос теперь был слышен намного ближе, точно кричащий бежал по дальнему невидимому берегу в сторону костра.
– Я тут!! Я тут, Лео!! – Миша призывно замахала руками в том же направлении, что и Андрей.
– Дети… Андрей!! Миша!! Немедленно возвращайтесь на берег – немедленно…
Из плывущей солнечной дымки футах в ста слева по берегу, точно из миража появились двое детей. Весело смеясь, они побежали в сторону остальных – но это было больше, чем завораживающее действо: босые дети бежали… по воде! Это были мальчик и девочка, на вид лет трёх-четырёх: девочка – с длинными вьющимися мягкими локонами тёмно-золотистых волос до пояса, в нежно-розовом воздушном кружевном платье почти до самых пят… и мальчик – с копной точно таких же тёмно-золотистых волос до плеч, в белом строгом костюмчике, похожем на военный френч Миши и застёгнутом на все пуговички до самого высокого воротничка с синими птицами по бортикам. С первого же взгляда стало ясно: они близнецы – только мальчик на полголовы выше своей сестрёнки.
– Мама! Мама! Догоняй! Догоняй!
Из солнечно миража следом за детьми выбежала босоногая молодая девушка, её лицо было обращено к детям – поэтому его невозможно было увидеть или узнать. На ней было светло-сиреневое воздушное платье, нежные обтекающие складки точно лёгким водопадом проливались по каждому изгибу её изящного хрупкого тела – всем чудилось, что девушка парит над миражом разгорячённого песка, а её простёртые к детям руки казались золотыми крыльями Синей Птицы. За её плечами развевалось целое пламя тёмно-золотых, горящих на солнце ослепительным завораживающим блеском, почти до самого пояса мягких растрёпанных вьющихся волос.
– Андрей! Миша! Сколько раз вас просить так далеко от берега в океан не забегать – может налететь шторм, накатиться приливная волна или большая рыба проглотит, океан заслепит… Дети?!
Дети наконец вняли призывам и, выбежав на песчаный берег, тотчас кинулись в объятия своей матери – та сразу же нагнулась над ними, обняв их обеими руками словно птица крыльями.
– Мама, так нельзя! Ты слишком правильная, а мир – нет! Не надо его страшиться, и он не будет так страшить тебя, – мальчик был рассудителен не по годам.
– Вот я вас сейчас распишу отцу во всей красе, тогда и узнаете – кто правильный, а кто просто непослушные шалопаи.
– Не догонишь, не догонишь!! – девочка и мальчик одновременно оттолкнулись от матери и, беззаботно смеясь, побежали со всех ног дальше по берегу, в сторону смотрящих на них людей. – Папа!! Папа!!
Девушка подняла голову и посмотрела прямо на людей впереди себя.
Все трое растворились в парящем мареве также неожиданно, как и вынырнули оттуда несколькими мгновениями назад.
Первым пришёл в себя Зулу:
– Это прошлое или… Гэбриэл?!
– М-мм…
– Она… Лео? – неуверенно произнесла Танго, стоя по пояс в лёгкой накатной волне.
– Не может быть, – потрусил мокрой головой Красавчик.
– Без нейростимулятора? – задумчиво прошептала Миша. – Нет, это невозможно!
– А где же Лео? – Андрей приложил руку ко лбу. – Там никого нет.
– Там всегда кто-то есть, сынок… там всегда кто-то будет, – профессор положил руки на колени, обёрнутые тёплым клетчатым пледом.
– Гэбриэл?! – Зулу жаждал ответа на свой вопрос.
– Это или – или… м-мм…
– Вы слышите?! Вы слышите?! – Зулу быстро поднялся с песка и, приложив обе ладони ко лбу, стал сосредоточенно всматриваться в туманный горизонт.
– Я слышу! – Андрей встал возле кресла своего отца.
– Это что – собачий лай?! Гэбриэл, собаки уже по небу летают?!
– Всё может быть, Зулу, всё может быть…
Танго и Красавчик уже были на берегу и теперь тоже вглядывались в сиреневую дымку океана… Было странно тихо – каждый мимолётный звук слышался сейчас, как громкое эхо в осыпающихся скалах глубокого каньона: звенящий как струна океан, перешёптывающийся в накатной мелкой волне прибой, пронзительные крики розовых чаек, летящих к берегу впереди какого-то серебристого планера, быстро приближающегося из-за наплывающего белого облака из сиреневого марева. Казалось, что птицы точно дельфины несутся плавными прыжками воздушных акробатов перед самым носом планера, рассекая своими длинными чёрно-белыми клювами-пикировщиками мощную волну встречного воздуха.
Гэбриэл положил локоть на плечо Зулу:
– Что там, сержант?
– Судьба…
– Судьба! – как эхо повторила за ним Миша.
Это действительно был самолёт какого-то планерного типа, несколько непривычный для взгляда: обтекающая «сигара» с выпуклым лбом, непропорционально странными «прозрачными» крыльями и заострённым вытянутым задом вместо хвоста – в наиболее близком сравнении это была укороченная неуклюжая на вид стрекоза с одной парой слегка подрезанных крыльев. Но лёгкость, с какой маневрировал этот нескладный на первый взгляд самолёт, была просто поразительной! Несколько чаек спикировали над самыми головами людей, так что пришлось даже пригнуться, и, пронзительно закричав, с полного разворота плавно по кругу понеслись обратно в океан.
Самолёт почти что бесшумно спустился к самой воде – из-под его брюха вышли две длинные «пробковые» лыжи и легко поставили машину на волну. Планер сложил крылья над спиной, как самая настоящая стрекоза, и, тихо прошуршав по береговому песку, остановился в нескольких футах от воды. Два стеклянных глаза самолёта отсвечивали тёмно-радужными переливами – поэтому за ними совершенно ничего не было видно.
Обе двери «стрекозы» одновременно вышли вперёд и сдвинулись вбок – из самолёта по разные стороны машины выпрыгнули двое.
– А вот и мы!!
Это были Мэлвин и Чукки…
– Ага! Я таки застукал вас в набедренных повязках, – схватившись обеими руками за свой неразлучный «полароид», Мэлвин незамедлительно щёлкнул Танго и Красавчика, так и стоящих на берегу в своих «набедренных купальниках» – и правда больше походящих на первобытные повязки из шкуры саблезубого тигра… и сейчас руки Красавчика были абсолютно свободны от кибер-браслетов, а его красивое лицо было совершенно без шрамов и синяков.
– Держите, туземцы! – Мэлвин передал Красавчику цветную фотокарточку и дунул в своё любимое хойти. – А вы когда-нибудь надумаете завести семью или так и будете ныкаться по своим джунглям, совсем уже одичали – оба!
– Не знаю, как они, а ты, придурок, сейчас точно будешь ныкаться под этим песком, на глубине нескольких футов… и пусть тебя сожрут крабы!!
– Зулу, признай, тебе просто не нравится летающая машина Мэлвина.
– От тебя я тоже не в полном восторге! – сержант резко развернулся к Красавчику, и тот сразу же показал красноречивым жестом, что замолк и залёг, как кит на дне океана.
Зулу дамокловым мечом навис над Мэлвином:
– Где мои, Псих?! И где моя невеста, Мэлвин?!
– Зулу, подожди, у тебя ещё нет невесты! Ты явно перегрелся под горячим тропическим солнышком, тебе нужно немного охладиться, – Мэлвин зачерпнул полную ладонь воды и плеснул прямо в лицо закипающего сержанта. – Ой! О-ёй! Зулу, только не нервничай – тебе сегодня не положено.
– Ну всё, придурок, я тебя сейчас по костям разберу.
Мэлвин попятился к самолёту, но запутался ногами в песке и упал на спину вместе с заваливающимся на него сержантом:
– Спасите!! Красавчик!!
– Да ты что, Мэлвин? Я и так весь час подбитый хожу – как натуральный герой!
– Может, тебе за это ещё и медаль на рыцарские грудя навесить! А, мой герой? – Танго незаметно взяла Красавчика за руку и, положив его ладонь себе на живот, тихо прошептала ему в самое ухо. – Скоро будешь получать за двоих.
– Чего?!
– Чи-чи-чи, – Танго закрыла ладонью рот ещё не допетрившего до последних слов тугодума.
– Полковник! – прохрипел Мэлвин.
– Оставь, Зулу! Где мы потом найдём для него запчасти? Это же эксклюзивный материал в единичном экземпляре… И тебе самому придётся ремонтировать его «Синюю Птицу».
– Никогда!!
– Ты его так окончательно придушишь, Зулу! – Миша всё ещё смотрела в ту сторону, где сиреневая солнечная дымка поглотила странное видение, более походящее на киномонтаж, нежели на реальный фантом из настоящего прошлого или уже бывшего будущего.
– С превеликим удовольствием…
– Чукки!!
– Всё обойдётся, Мэл, как всегда… Зулу любит тебя, всё обойдётся – как всегда, – Чукки спокойно гладила морскую свинку, довольно фыркающую у неё на плече.
– Дядя Зулу! Дядя Зулу! Мы привезли из города подарки, много подарков! – сильно загорелый худощавый мальчонка лет пяти, с явным полинезийским происхождением, повис на промокшей от пота спине сержанта, доверительно обвив его мощную шею своими тонкими ручонками.
– Донни, ты задушишь Зулу раньше, чем он это сделает с дядей Мэлвином…
Мягкий, но уверенный ласковый грудной голос за спиной подействовал на Зулу мгновенно: он медленно разжал пальцы на горле Мэлвина и, прежде чем перекатить мальчонку со своей спины на руки и обернуться к тени, скользнувшей за его плечами, незаметно смахнул с лица две прозрачные сладкие слезы, невольно накатившиеся на его глаза, точно ему что-то защипало в них от морской соли.
– Америка – моя страна… но Россия – мой дом…
Все невольно обернулись на странный тяжёлый голос Миши… Она стояла лицом к двери комнаты полковника, но теперь это была совсем другая дверь: из пахучих сосновых досок, по периметру которых складывались три бревенчатые стены комнаты – края стен тонули в ярком свете, а деревянный пол через несколько футов обрывался песчаным полотном. У двери возле большой русской печи, в которой пёкся высокий румяный хлебный каравай, на стуле сидел высокий худощавый старик в военной выцветшей русской гимнастёрке, увешанной орденами и медалями Второй Мировой, и неспешно курил самокрутку. Его глаза хитро по-доброму щурились, но даже сквозь эти узкие светлые щёлки было хорошо заметно, что эти глаза молодые и пронзительные. Бесцветные тонкие губы старика улыбались. Ноги были обуты в сношенные высокие солдатские сапоги, начищенные до зеркального блеска… Он никого не видел – он неотрывно смотрел только на Мишу.
– Ну… – старик открыл маленькую скрипучую железную дверцу в печке справа от себя и, закинув туда бычок газетной самокрутки, протянул руки вперёд, – чего спужалась? Мишутка-малиновая прибаутка… Дед сегодня при орденах, как полагается к Великому Дню – Дню Победы! Скоро ты подрастёшь и всё узнаешь сама… Што? Нравится, как блестят? Это, Мишутка, кровные: за Сталинград, за Курск, за Прагу… А эта – Звезда Героя, вторая Звезда – за Берлин! Пехота – «Царица полей»! Так-то оно… Ан, Мишутка, йди ж до деду – на коленки! Они ж хоть и старые да высохшие, а не подведут – есть в них ешо сила, есть!.. Мишутка – деда мого так звали, теперь ты у нас за космонавта будешь. Глазёнки-то какие – шустрые, чертёнку враз, дедовские, геройские, как у Мальчиша-Кибальчиша… Точно! Генералом будешь, как подрастёшь маленько, канешно, не всё сразу. А то што за годки такие: три годка от вершка? Ладно – знаю, как тебя уластивить, Мишутка ты моя малиновая, медовая, луговая… Сиди на лавке – слухай! А как батька твой придёт – на парад военный поедем, вместе.
Старик снял потрёпанную гитару со стены и по-молодецки закинул ногу на ногу:
– Сколько раз добрая песня нам, солдатам, жизнь спасала: по три дня не евши, не пивши, махорки не было, тепла не хватало, а для песни и голос оставался, и силы прибавлялось – как ниоткуда бралось всё. Шли апосля в бой – как с песней: ничего не видели от слепоты и глухоты окружной, а выживали с ней, с родимой в сердце, с песней – с дома, с полей-гор России-матушки нашей родной, родимой…
Солдат тихо провёл сухими длинными пальцами по струнам и запел хрипловатым, но на удивление шикарным молодым голосом:
– Ночь застигла в окопе бойцов,
Я склонился к печурке с письмом.
Мама пишет: «Держусь молодцом!
Жду, сыночек, тебя я домой...»
Мама пишет , что ночи не спит,
Что согнулась береза к земле,
Пред иконой в моленье стоит,
Каравай ждёт меня на столе.
Мама пишет, что тают снега,
Что капель пробуждает ручей...
Вспашет землю, засеет хлеба —
Лишь бы я в дом вернулся быстрей.
Спят солдаты вокруг вечным сном,
Смерти тень на их лица легла,
На ладони последний патрон...
Я хочу, чтобы мама жила... 11
Последние слова песни уже тонули в свете, который заливал всё, что только что казалось таким живым и таким реальным…
– Де-да!
Миша дёрнулась туда – в свет, но Гэбриэл удержал её: перед глазами людей уже была только дверь бункерной каюты полковника.
– Миша…
И снова голос прозвучал из-за спины… Все обернулись: там, где как казалось, всего лишь несколькими минутами назад стояла «стрекоза» Мэлвина, ничего уже не было – даже следов планера на песке… Зато над океаном, на фоне постепенно падающего к дымчатому горизонту краснеющего диска с яркой короной в полнеба, буквально на облаке, пушистом и белом как первый ноябрьский снег, стояли три огромных полупрозрачных фигуры в одеяниях воинов – каждый своего времени.
– Мишутка…
– Де-да… – у Миши подкосились ноги, но полковник снова поддержал её.
– Я всегда верил в тебя, Мишутка-малиновая прибаутка! Не убивай себя раньше отпущенного тебе Отцом Небесным временем – ты прожила свою жизнь аки гвардии генерал. А жизнь солдата принадлежит его Родине и его матушке-землице. Я люблю тебя, Мишутка моя малиновая, медовая, луговая… и до конца буду с тобой… Ничего не бойся, мой малец-гвардии генерал, ничего не бойся.
– Не сердись на меня, дочка, что разошлись мы с тобой дорогами, идеями, жизнью… Каждому суждена его собственная дорога, а ты у меня всегда была самостоятельная да с характером, как у деда: упёртая, ладная, бедовая… Прости меня – отца своего. И помни только хорошее о людях – тогда и о тебе останется память добром и ладом. До скорой встречи, дочка!
– Отец…
– Любимая моя Снегурочка, моя Царица Ледовая! Как же я по тебе соскучился… Каждый миг без тебя – тысячу лет в застывшем ледяном забытьи…
– Донни!
– Не грусти, любовь моя, не заливай своё живое сердечко горячей кровью – скоро мы снова будем вместе… Только не спеши, ты ещё нужна тем, кто рядом с тобой, ты им очень нужна! Береги себя, любимая моя Снегурочка! И до встречи – на небесах… И помни, наша дочь жива! Руберта-Мария ждёт тебя и ещё – его… Ты должна довести их всех до Чёрного Купола – обязательно! До скорой встречи, моя уральская Снегурочка… до скорой встречи…
Самый молодой из воинов указал рукой в сторону, где стояли кучкой трое: Чукки, Мэлвин и Зулу… И сразу же за этим всё видение растаяло без следа – осталось только белое пушистое облако над звенящим синим океаном да свист ветра в дальней тёмно-голубой вышине.
– Руберта-Мария жива… я знала, я верила…
– Я слышал, я это слышал, – Гэбриэл поддерживал Мишу, ноги её совсем не держали. – И по-моему, мы ей нужны. По крайней мере, кто-то из нас – точно!
– Руберта-Мария жива, моя дочь жива…
– Кабанчик горит!!!
Гэбриэл обернулся… Следом за Андреем все дружно кинулись к вспыхнувшему высоким коптящимся пламенем кабанчику.
– Воды на него!!
– Не надо – испортите мясо!!
– Тушите пальмовыми листьями!!
– Снимайте его вместе с вертелом – и в песок!!! – профессор кричал громче всех: Красавчик и Андрей разом пытались снять горящего «мамонта» с полыхающего с обоих концов вертела.
Один Зулу стоял у воды и, покачиваясь из стороны в сторону, держался обеими руками за голову и болезненно мычал.
– Что с тобой, сержант?
– Не знаю, не помню, Гэбриэл… холодного молока бы сейчас…
– Лучше кваса! – слева из-за густого полога смешанного пальмового леса появилась Лео – всё в том же чёрном, с растрёпанными вьющимися волосами за плечами и без «песчаника» – первый раз без «песчаника»…
Миша сразу же кинулась к пэпээснице и схватила её за плечо, но сразу же облегчённо выдохнула:
– Черти тебя дери, Лео! Слава Богу, «М-щит» на месте… Где ты была, несносная?!
– Пожалуй, от холодного кваса и я бы не отказался, – облизнулся Красавчик. – А ты, Танго?
– Хму… молоко, квас… Шампанского бы!
– Если что и пить, так вишнёвую наливку моего отца! – вытащив слегка подгоревшего кабанчика из песка и поставив его обратно на вертел над тлеющими древесными углями, Андрей смахивал пальмовым листом прилипшие песчинки с кабанчика и блаженно улыбался своим собственным мыслям. – Давайте Лео пошлём за графинчиком!
– Не пошлём – не получится, мой мальчик.
– Это почему, Гэбриэл?
– Двери снова нет – сплошное светящееся марево за моей кроватью.
– А разве к кабанчику не полагается соответствующий стол?! – Красавчик почему-то именно на Зулу смотрел требовательным настойчивым взглядом.
– Что?! С каких это пор я стал похож на развозчика пиццы?!
– А почему тогда у меня такое чувство, Зулу, что именно ты должен был выставляться сегодня к кабанчику?!
– Сейчас я кому-то как выставлю!!
– Красавчик, ты уже соскучился по свежему фингалу? Отстань от Зулу и приглашай всех к столу, – Танго уже во весь рот что-то аппетитно жевала.
– Господи!! Откуда?! – Красавчик удивлённо развернулся в сторону импровизированного стола на песке. – Только что здесь ничего не было!
– Подарок от «Беглой Архаинии»… Надеюсь, вы не забыли ещё, зачем мы здесь сегодня собрались? – держа в руке стеклянную пробку от пузатого толстого графина, Миша сердито, но таки с довольным видом принюхивалась в профессорской наливочке. – Прошу всех рассаживаться поудобнее: День Рождения нашего командира продолжается! И пусть всё будет так, как оно есть: «Архаиния» прощается с нами… со своими детьми…
– И кабанчик уже готов!
Рядом с костром, прямо на песке, в одно отвлечённое мгновение «Архаинией» был накрыт просто потрясающий купеческий стол – точно со скатерти-самобранки: и питьё, и мясные салаты и фрукты – ананасы, виноград, манго… даже фужеров было «каждому по стакану» – к шампанскому из профессорских погребков.
Гэбриэл скинул с плеча огромное байховое полотенце и бросил возле скатерти-самобранки:
– Миша, присаживайтесь сюда, здесь вам будет удобнее.
– Слушайте, а одежонка на нас очень даже стильная! Мне даже нравится такой прикид, – Красавчик, кажется, только сейчас как следует пригляделся к своему подарочному парадному наряду: белый льняной пиджак, белоснежная стильная футболка, светлые брюки со стрелками, очень необычные сандалии из белой мягкой кожи – больше похожие на греческие.
Красавчик вскинул левую руку и взглянул на свои новогодние часы от Гэбриэла: настоящие – швейцарские.
– Семь-тридцать вечера… Но знаете, у меня такое ощущение, что я собирался на какую-то жутко праздничную церемонию – вот только… Танго?! Дорогая! А ты, случайно, не помнишь, на какую церемонию мы с тобой сегодня собирались?
– Красавчик, когда ты уже успел трахнуться головой об солнечный удар?! Вроде сегодня ты ещё не получал… до обеда. Но никогда не поздно наверстать упущенное! Помочь?
– Но, дорогая…
– Ещё раз услышу «дорогая», получишь за всё остальное и сразу – вперёд на триста лет.
– Понял – переключаюсь… Лео! А почему ты в чёрном, если мы все в белом? Даже Зулу почти… в белом… комбинезоне… и леопардовых сапогах в золотистый шнурок…
– Отцепись!! – в унисон рыкнули оба сержанта.
– Понял – не дурак… Док, у меня такое чувство, что здесь что-то не так. Первозданный океан, просоленный воздух, темнеющий небосвод… Небо! Вы заметили какое небо! Оно настоящее – яркое индиго на фоне огненного диска или – наоборот, а?!
– Вы, батенька, совсем того – малость набекрень, мало чего смыслите… Мы, Красавчик, если можно так выразиться, в виртуальном измерении «Архаинии» – в пространственно-временном коридоре между третьим и четвёртым измерениями.
– А?!
– Лейтенант, отставить с расспросами!!
– Есть, командор!! Отставить с расспросами… А куда подевался самолёт Мэлвина? И разве мы умеем ходить по облакам? И, кажется, здесь бегали дети, много, много детей… Миша, а когда ваш дед вернётся с Парада Победы на Красной Площади и споёт нам всем, а не только вам одной?!
Танго размахнулась и хорошенько треснула Красавчика деревянной салатной ложкой по голове.
– Караул!! Опять бьют – и здесь бьют… О Боже, похоже, я дома! Теперь уже дома…
– Ну наконец-то пришёл в себя! – Гэбриэл внимательно наблюдал за всеми: каждый приходил в себя, как мог, но, кажется, это было не в силах тех, кого пространственная иллюзия «Архаинии» совершенно внезапно захватила в плен своих временных фантазий… Даже Джон, отдавая полный отчёт происходящему, не мог детально сконцентрироваться на чём-то одном дольше нескольких минут. Правда, его это совсем никак не расстраивало и даже наоборот – приводило в чувство абсолютной задушевной эйфории. Андрей делал то, что делал всегда: заботился о других и был совершенно от этого счастлив, как малое дитя… Красавчик так и не пришёл в себя до конца – он даже не заметил, что сейчас его руки без кибер-браслетов: космическая «подлодка» притуманила его слабые человеческие мозги до уровня частично сиюминутного восприятия действительности. В отличие от Танго – хотя она теперь как-то необычно по-другому относилась к лейтенанту: в её поведении и даже самих жестах появилась какая-то почти что ласкательная нежность, а её вполне мирные взгляды, часто бросаемые на Красавчика, были красноречивее любых слов… Миша имела страшно расстроенный вид, хотя стоически пыталась это скрыть. Но Гэбриэл ясно видел, что её понимание окружающего мира сейчас всецело отдано «Архаинией» на растерзание одному прошлому. Но совсем уже панический вид потерявшегося в глухом лесу маленького медвежонка имел несчастный Зулу: он так и стоял у кромки набегающего на берег океана и смотрел вдаль, изо всех сил пытаясь вспомнить что-то очень и очень важное для него, что-то – что обязательно спасёт его от потерянности и одиночества. Зато Чукки и Мэлвин были единым целым как никогда реально и казались не просто одной командой, а чем-то даже большим… И это всё оставалось абсолютным знанием в понимании только двоих – так и оставшихся почему-то в той самой реальности, из которой были выхвачены «Архаинией» некоторое время назад: Лео, неизменная и та же, была при том же, при своих, и сам Гэбриэл оставался в полном сознании всех фрагментарно-мозаичных перемен их космической «подлодки». Только они вдвоём, Лео и Гэбриэл, оказались оставшимися в этом повальном сумасшествии при своём «древнем» фантоме абстрагированной реальности. «Беглая Архаиния» гуляла по полной программе вместе со своими «джентльменами удачи», вместе со своими «пиратами», вместе со своими «детьми», но это было понятно только двоим.
