Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 1-й (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 55 страниц)

– Делавару пора ударить по врагу! – сказал Дун¬ кан. – Нет, нет еще! – ответил разведчик. – Когда дела¬ вар почует близость друзей, он даст им знать, что находит¬ ся здесь... Смотрите, смотрите, негодяи сбились в одну кучу вон под теми соснами, словно пчелы, возвратив¬ шиеся после полета! Господи боже мой! Да любая женщи¬ на могла бы всадить пулю в такой клубок проклятых мингов! В эту минуту раздался боевой клич, и с десяток гуро– нов упали от залпа, данного Чингачгуком и его отрядом. В ответ на этот залп из. лесу донесся другой боевой клич, и в воздухе раздался громкий вой, словно тысяча голосов слилась в этом звуке. Гуроны дрогнули, ряды их расколо¬ лись, и Ункас во главе сотни воинов прорвался из лесу че¬ рез эту брешь. Молодой воин махнул руками вправо и влево, указывая на врага своим воинам. Разбитые гуроны бросились снова в лес, преследуемые победоносными воинами племени ле– напов. Прошло не более минуты, а звуки уже замирали в различных направлениях и постепенно терялись под сво¬ дами леса. Но одна маленькая кучка гуронов, очевидно не желавшая искать прикрытия, медленно, с мрачным видом продолжала подниматься по косогору, только что покину1 тому Чингачгуком и его отрядом. Магуа выделялся в этой группе своим свирепым лицом и высокомерными, властны¬ ми движениями. Ункас остался почти один, так как, желая продолжать преследование врагов, разослал почти всех своих воинов. Но он забыл всякую осторожность, когда в глаза ему бро¬ силась фигура Хитрой Лисицы. Он испустил боевой клич, на который отозвалось шесть-семь воинов, и ринулся на врага, не обращая внимания на неравенство сил. Магуа, внимательно следивший за ним, остановился, со злобной радостью готовясь встретить нападение. Но в ту минуту, когда он думал, что неосмотрительность предаст пылкого врага в его руки, раздался снова боевой клич, и на подмогу Ункасу бросился Соколиный Глаз в сопровождении своих белых воинов. Гурон сейчас же отступил и начал быстро подниматься вверх по косогору. Не время было приветствовать или поздравлять друг друга; Ункас, хотя и знал о присутствии своих друзей, про¬ 825

должал преследование с быстротой ветра. Напрасно Соко¬ линый Глаз кричал ему, чтобы он остерегался засады, – молодой могиканин пренебрегал неприятельским огнем и принудил врага бежать так же стремительно, как бежал он сам. Вскоре преследуемые и преследователи на небольшом расстоянии друг от друга вошли в селение вейандотов. Ободренные видом своих жилищ, хотя и утомленные преследованием, гуроны остановились у хижины совета и стали биться с яростью отчаяния. Нападение делаваров по¬ ходило на ураган. Томагавк Ункаса, выстрелы Соколиного Глаза, твердая еще рука Мунро – все было пущено в дело, и земля вскоре была усеяна трупами их врагов. Но Магуа, несмотря на горячее участие, которое он принимал в бит¬ ве, остался невредим. Когда хитрый врждь увидел, что все его товарищи пали, он испустил крик гнева и отчаяния и покинул поле сражения с двумя своими друзьями, уцелев¬ шими в битве. Ункас бросился за ним; Соколиный Глаз, Хейворд и Давид бежали следом за молодым вождем. Разведчик делал все, что мог, выставив вперед дуло своего ружья и защи¬ щая им друга, словно заколдованным щитом. Магуа сделал было последнюю попытку отомстить за все свои цотери, по¬ том, отказавшись от этого намерения, одним прыжком скрылся в чаще. Враги его последовали за ним, и неожи¬ данно все они проскользнули в известную уже читателю пещеру. Соколиный Глаз радостно заявил, что теперь побе¬ да в их руках. Преследователи бросились в длинный, узкий проход как раз вовремя, чтобы увидеть убегавших гуронов. Вопли женщин и плач детей, сотни испуганных голосов отдавались под гулкими сводами. Вся пещера при тусклом, неверном свете казалась преддверием ада. Ункас не спускал глаз с вождя гуронов, как будто толь¬ ко он один на свете существовал для него. Хейворд и раз¬ ведчик бежали за ним по пятам, волнуемые общим с ним чувством. Путь их в темных, мрачных проходах становился все запутаннее; фигуры убегавших воинов виднелись реже и менее отчетливо. Одну минуту друзья думали, что поте¬ ряли след гуронов, как вдруг светлое платье мелькнуло у отдаленного прохода, который, по-вйдимому, шел к горе. Это Кора! —вскрикнул Хейворд голосом, в котором ужас смешивался с восторгом. 826

Индейцы, державшие Кору, занесли над ней свои томагавки.

Кора! Кора! – повторил Ункас, кидаясь вперед с быстротой оленя. – Это девушка! – кричал разведчик. – Мужайтесь, леди! Мы идем! Мы идем! При виде пленницы погоня началась снова с удесяте¬ ренной быстротой. Но путь был неровен и местами почти непроходим. Ункас бросил свое ружье и перепрыгивал че¬ рез все препятствия с головокружительной быстротой. Хей¬ ворд последовал его примеру, хотя минуту спустя оба они могли убедиться в безумии своего поступка, услышав звук выстрела, который успели дать гуроны, пробегая по прохо¬ ду в горы. Пуля, пущенная одним из них, слегка ранила молодого могиканина. – Мы должны схватиться с ними врукопашную! – сказал разведчик, отчаянным прыжком перегоняя своих друзей. – Негодяи перебьют нас всех на этом расстоянии. Смотрите, они держат девушку так, чтобы она служила щитом для них! Хотя товарищи не обратили внимания на его слова или, вернее, не слышали их, они последовали его примеру и с невероятными усилиями подобрались к беглецам настоль¬ ко близко, чтобы видеть, как два вюина вели Кору, а Магуа распоряжался, отдавая приказания к бегству. Одно мгно¬ вение все четыре фигуры ясно вырисовывались на фоне не¬ ба, а затем исчезли. Вне себя от отчаяния, Ункас и Хей¬ ворд напрягли усилия, и без того почти нечеловеческие, и выбежали из пещеры как раз вовремя, чтобы заметить, каким путем удалились преследуемые. Приходилось подни¬ маться в гору опасной, трудной тропой. Разведчик, обремененный ружьем, шел позади Хейвор¬ да; Хейворд следовал по пятам Ункаса. Всевозможные пре¬ пятствия преодолевались с невероятной быстротой; при других обстоятельствах эти препятствия казались бы не¬ преодолимыми. К счастью для преследователей, гуроны, задерживаемые Корой, не могли бежать так быстро. – Стой, собака вейандот! – кричал Ункас, потрясая блестящим томагавком. – Делавар приказывает тебе оста¬ новиться! – Я не пойду дальше! – крикнула Кора, внезапно останавливаясь на краю утеса, высившегося над глубокой пропастью. Убей меня, если хочешь, гурон: я не пойду дальше! 828

Индейцы, державшие девушку, немедленно занесли над ней свои томагавки, но Магуа остановил их поднятые руки. Он вынул свой нож и обернулся к пленнице. – Женщина, выбирай, – сказал он: – или вигвам Хитрой Лисицы, или его нож! Кора, даже не взглянув на него, упала на колени и, про¬ тянув руки к небесам, проговорила кротким, но твердым голосом: – Господи, реши мою судьбу! – Женщина, – повторил Магуа хриплым голосом, на¬ прасно стараясь поймать хоть один взгляд ее ясных бле¬ стящих глаз, – выбирай! Однако Кора не обращала на него никакого внимания. Гурон задрожал и высоко занес руку с ножом, но нереши¬ тельно опустил ее, как бы сомневаясь. После недолгих ко¬ лебаний он снова поднял клинок; как раз в это время над его головой раздался пронзительный крик, и Ункас, прыг¬ нув со страшной высоты на край утеса, упал между ними. Магуа отступил, но один из его спутников воспользовался этим мгновением и всадил нож в грудь Коры. Гурон бросился, словно тигр, на оскорбившего его со¬ племенника, но тело упавшего между ними Ункаса разде¬ лило борцов. Магуа, обезумевший от совершённого на его глазах убийства, всадил нож в спину распростертого дела¬ вара, издав при этом нечеловеческий крик. Но Ункас, вско¬ чив на ноги, подобно раненому барсу кинулся на убийцу Коры и бросил его мертвым к своим ногам; на это ушли его последние силы. Потом суровым, неумолимым взгля¬ дом он посмотрел на гурона, и в глазах его выразилось все, что он сделал бы с ним, если бы силы не оставили его. Ма¬ гуа схватил бессильную руку делавара и вонзил ему нож в грудь три раза подряд, пока Ункас, все время продолжав¬ ший смотреть на него взором, полным беспредельного пре¬ зрения, не упал мертвым к его ногам. – Сжалься, сжалься, гурон! – кричал сверху Хейворд; он задыхался от ужаса; – Пощади его, и тебя пощадят! Победоносный Магуа взмахнул окровавленным ножом и испустил крик, полный дикой, свирепой радости и тор¬ жества, такой громкий, что звуки его донеслись до тех, кто сражался в долине.на тысячу футов ниже утеса. В ответ на этот крик раздался другой, вылетевший из уст разведчика. Его высокая фигура быстро приближалась к дикарю; он пе¬ 829

репрыгивал через опасные утесы такими большими, сме¬ лыми прыжками, словно обладал способностью двигаться по воздуху. Но, когда охотник добрался до места ужасного убийства, он нашел там уже только мертвые тела. Разведчик взглянул мимоходом на жертвы и окинул за¬ тем взглядом препятствия, которые должны были встре¬ титься при подъеме. На самой вершине горы, на краю го¬ ловокружительного обрыва, стояла какая-то фигура с под¬ нятыми руками, в страшной, угрожающей позе. Соколиный Глаз не стал рассматривать лицо этого человека, но вски¬ нул ружье и прицелился. Вдруг с вершины горы на голову одного из беглецов-гуронов упал камень, и затем показа¬ лось пылающее негодованием лицо честного Гамута. Из расселины горы показался Магуа. Спокойно и равнодушно он перешагнул через труп последнего из своих товарищей, перескочил через другую широкую расселину и поднялся на гору, туда, где его не могла достать рука Давида. Ему оставалось сделать только один прыжок, чтобы спастись. Но, прежде чем прыгнуть, гурон остановился и, грозя ку¬ лаком в сторону разведчика, крикнул: – Бледнолицые – собаки! Делавары – трусливые женщины! Магуа оставляет их на горах в добычу во¬ ронам! Он хрипло рассмеялся, сделал отчаянный прыжок и со¬ рвался, успев все же ухватиться руками за куст на краю утеса. Соколиный Глаз припал к земле, словно хищный зверь, готовый сделать прыжок; он дрожал от нетерпения, как лист дерева, колеблемый ветром. Магуа повис на ру¬ ках во весь рост и нащупал ногами камень, на который мог встать. Потом, собрав все силы, он сделал попытку взо¬ браться на утес; это удалось ему, он уже коснулся коленя¬ ми гребня горы... Именно в то мгновение, когда враг как бы свернулся в комок, разведчик прицелился, и в тот же миг раздался выстрел. Руки гурона ослабели, тело его отклони¬ лось‘назад, только ноги оставались в том же положении. Он обернулся, взглянул на врага с непримиримой злобой и погрозил ему со свирепым, вызывающим видом. Но руки Магуа выпустили ветку, за которую держались; одно мгно¬ вение видно было, как его темная фигура стремительно летела вниз головой мимо кустарника, окаймлявшего го¬ ру, – летела к своей гибели.

Глава XXXIII Был каждый доблестен и смел, Они разбили мусульман. Валялись груды вражьих тел, Ручьями кровь текла из ран. Когда победное «ура» Предсмертный заглушило стон, Увидели друзья, что им Вдруг улыбнулся он. Бой кончен. Веки он смежил И умер просто, как и жил... X а л л е к Солнце, вставшее на следующее утро, застало племя ле¬ напов в печали. Отзвучали звуки битвы, делавары насыти¬ ли свою старинную жажду мести, истребив целое поселе¬ ние гуронов. Сотни воронов, поднимавшихся над голыми вершинами гор или пролетавших шумными стаями над лесом, указывали путь к недавнему полю сражения. Не слышно было ни радостных восклицаний, ни тор¬ жественных песен. Чувство гордости и восторга сменилось глубоким унынием. Хижины были покинуты; вблизи них широким кругом стояла толпа людей с грустными, нахмуренными лицами. Шесть делаварских девушек, распустив свои длинные темные волосы, которые теперь свободно падали им на грудь, стояли неподвижно в стороне; только по временам они подавали признаки жизни, рассыпая душистые лесные травы и цветы на ложе, где под покровом индейских одежд покоились останки благородной, прекрасной Коры. Тело ее было обернуто простой, грубой тканью, а лицо навсегда скрыто от взгляда людей. В ногах ее сидел Мунро. Его по¬ крытая сединами голова была низко опущена; изборожден¬ ное морщинами лицо, наполовину скрытое рассыпавши¬ мися в беспорядке прядями седых волос, выражало боль тяжелой утраты. Рядом с ним стоял Гамут с обнаженной головой; его грустный, тревожный взгляд беспрестанно переходил с томика, из которого можно было почерпнуть так много святых изречений, на существо, которое было дорого его сердцу. Хейворд стоял вблизи, прислонясь к де¬ реву, мужественно стараясь подавить порывы горя. 831

Но, как ни печальна, ни грустна была эта сцена, ока была далеко не столь трогательна, как та, что происходи¬ ла на противоположном конце поляны. Ункас в самых ве¬ ликолепных, богатых одеждах своего племени сидел, слов¬ но живой, в величественной, спокойной позе. Над головой его развевались роскошные перья, ожерелья и медали украшали в изобилии его грудь. Но глаза его были непо¬ движны, безжизненны. Перед трупом стоял Чингачгук, без оружия, без укра¬ шений, без раскраски; только синяя эмблема его племени ярко выступала на обнаженной груди сагамора. С того вре¬ мени как собрались все его соплеменники, могиканин не сводил пристального взгляда с безжизненного лица своего сына. Вблизи стоял разведчик в задумчивой позе, опираясь на свое роковое оружие мести. Таменунд, поддерживаемый старейшинами своего племени, сидел на возвышении, от¬ куда мог смотреть на безмолвное, печальное собрание. 832

В стороне от толпы стоял воин в чужестранной форме; за ним – его боевой конь, находившийся в центре всадни¬ ков, очевидно приготовившихся отправиться в далекое пу¬ тешествие. По одежде воина видно было, что он занимал важное место при губернаторе Канады. По-видимому, он явился слишком поздно, чтобы исполнить данное ему пору¬ чение – примирить пылких противников, – и теперь при¬ сутствовал молчаливым свидетелем при последствиях бит¬ вы, которую ему не удалось предотвратить. День приближался уже к полудню, а между тем толпа пребывала все в том же тяжелом безмолвии. Иногда раз¬ давалось тихое, заглушенное рыдание; но в толпе не было заметно ни малейшего движения. Только по временам под¬ нимался кто-нибудь, чтобы оказать простые, трогательные почести умершим. Наконец делаварский мудрец протянул руку и встал, опираясь на плечи своих товарищей. Он казался очень сла¬ бым, словно с того времени, как он говорил в последний раз со своим племенем, прошел целый век. – Люди ленапбв! – сказал он глухим голосом. – Ли¬ цо Маниту скрылось за тучей! Взор его отвращен от нас, уши закрыты, язык йе дает ответа. Вы не видите его, но кара его перед вами. Откройте ваши сердца, и пусть души ваши не говорят лжи. Люди ленапов! Лицо Маниту скрыто за тучами! За этими простыми, но страшными словами наступило глубокое безмолвие, как будто дух, которому они поклоня¬ лись, сам произнес эти слова. Даже безжизненный Ункас казался живым существом в сравнении с неподвижпой тол¬ пой, окружавшей его. Но, когда постепенно впечатление от этих слов несколь¬ ко ослабело, тихие голоса начали песнь в честь умерших. То были женские голоса, мягкие и невыразимо печальные. Когда кончала одна певица, другая продолжала хвалу или жалобу. По временам пение прерывалось общими взрыва¬ ми горя. Одна из девушек начала восхваление покойного воина скромными намеками на его качества. Она называла его «барсом своего племени», говорила о нем, как о воине, чей мокасин не оставлял следа на росе; прыжок его походил на прыжок молодого оленя; глаза были ярче звезд в темную ночь; голос во время битвы могуч, как гром Маниту. Она 833

напоминала о матери, которая родила его, в пела о счастье быть матерью такого сына. Другие девушки еще более тихими гол осами, упомянули о чужестранке, почти одновременно с молодым воином по¬ кинувшей землю. Они описывали ее несравненную красо¬ ту, ее благородную решимость. После этого девушки заговорили, обращаясь к самой Коре со словами, полными нежности и любви. Они умоляли ее быть спокойной и не бояться за свою будущую судьбу. Спутником ее будет охотник, который сумеет исполнить малейшее ее желание и защитить ее от всякой опасности. Они обещали, что путь ее будет приятен, а ноша легка. Они советовали ей быть внимательной к могучему Ункасу. Потом, в общем бурном порыве, девушки соединили свои голоса в песне в честь могиканина. Они называли его бла-* городным, мужественным, великодушным. В самых нежных словах они сообщали ему, что знают о влечении его сердца. Делаварские девушки не привлекав ли его; он был из племени, некогда владычествовавшего на берегах Соленого Озера, и его желания влекли его к наро¬ ду, который жил вблизи могил его предков. Раз он выбрал белую девушку – значит, так нужно. Все могли видеть, что она была пригодна для полной опасностей жизни в ле« сах, а теперь, прибавляли девушки, мудрый владыка зем-* ли перенес ее в те края, где она может быть счастлива навеки. Потом, переменив свой напев, плакальщицы вспомнили о другой девушке – Алисе, рыдавшей в соседней хижине. Они сравнивали ее с хлопьями снега – с легкими, белыми, чистыми хлопьями. Они знали, что она прекрасна в гла¬ зах молодого воина, так похожего на нее цветом кожи. Делавары слушали как зачарованные; по их вырази¬ тельным лицам ясно было,, как глубоко их сочувствие. Даже Давид охотно прислушивался к тихим голосам девушек, и задолго до окончания пения по восторженному выражению его глаз было видно, что душа его глубоко потрясена. Разведчик – единственный из белых, понимавший пес¬ ни, – очнулся от раздумья, в которое он был погружен, и наклонил голову, как бы для того, чтобы уловить смысл песни. Когда девушки заговорили о том, что ожидало Кору и 834

Ункаса, он покачал головой, как человек, сознающий за¬ блуждения их простых верований, и, приняв прежнюю позу, оставался в таком положении, пока не окончилась церемония погребального обряда. Чингачгук составлял единственное исключение из всей толпы туземцев, так внимательно следивших за соверше¬ нием обряда. За все это время взгляд его не отрывался от сына, и ни один мускул на застывшем лице не дрогнул даже при самых отчаянных или трогательных взрывах жалоб. Все его чувства как бы замерли, для того чтобы ¡глаза могли в последний раз взглянуть на черты, которые он лю¬ бил так долго и которые скоро будут навсегда сокрыты. Когда пение окончилось, из толпы выступи# воин, из¬ вестный своими подвигами, человек сурового, величествен¬ ного вида. Он подошел к покойнику медленной поступью и стал рядом с ним. – Зачем ты покинул нас, гордость делаваров? начал он, обращаясь к безжизненному телу Ункаса. – Время тво¬ ей жизни походило на солнце, когда оно еще только встает из-за деревьев, твоя слава была ярче его света в полдень. Кто из видевших тебя в битве подумал бы, что .ты можешь умереть? Твои ноги походили на крылья орла, рука была тяжелее падающих ветвей сосны, а голос напоминал голос Маниту, когда он говорит в облаках. Гордость делаваров, зачем ты покинул нас? Следом за ним, в строгом порядке, подходили другие воины. Когда большинство самых знаменитых людей племени отдали свою дань покойному, восхвалив его в песнях или речах, снова наступило глубокое, внушительное безмолвие. Тогда в воздухе послышался какой-то тихий звук, похо¬ жий на музыку, такой тихий, что нельзя даже было разо¬ брать, откуда он доносился. За ним последовали другие звуки, всё повышавшиеся, пока до слуха присутствующих не донеслись сначала протяжные, часто повторяющиеся восклицания, а затем и слова. По раскрытым губам Чин¬ гачгука можно было догадаться, что это его песнь – песнь отца. Хотя ни один взгляд не устремился на него, но по тому, как все присутствующие подняли голову, прислуши¬ ваясь, ясно было, что они ловили эти звуки так же внима¬ тельно, как слушали самого Таменунда. Но напрасно они 835

прислушивались. Звуки, только что усилившиеся настоль¬ ко, что можно было разобрать слова, стали снова ослабе¬ вать и дрожать, словно уносимые дуновением ветра. Губы сагамора сомкнулись, и он замолк. Делавары, поняв, что друг их не в состоянии победить силой воли свои чувства, перестали прислушиваться и с врожденной деликатностью обратили свое внимание на погребение девушки-чуже¬ странки. Один из старейших вождей сделал знак женщинам, стоявшим вокруг Коры. Девушки подняли носилки с те¬ лом Коры на плечи и пошли медленным, размеренным ша¬ гом с новой жалобной песней, восхвалявшей покойную. Гамут, все время внимательно следивший, за обрядом, те¬ перь наклонился к отцу девушки, находившемуся почти в бессознательном состоянии, и шепнул ему: – Они несут останки твоей дочери. Не пойти ли нам за ними и присмотреть, чтобы ее похоронили по-хри– стиаиски? Мунро вздрогнул. Бросив вокруг себя тревожный взгляд, оп встал и пошел за скромной процессией. Друзья окружили его с выражением горя, которое было слишком сильно для того, чтобы назвать его просто сочувствием. Да¬ же молодой француз, глубоко взволнованный ранней, пе¬ чальной кончиной такой красивой девушки, принял уча¬ стие в процессии. Но, когда последняя женщина племени присоединилась к траурному шествию, мужчины-ленапы сомкнули снова свой круг перед Ункасом, как прежде без¬ молвные, торжественные и неподвижные. Место, выбранное для могилы Коры, оказалось неболь¬ шим холмом, на котором росла группа молодых сосен, бро¬ савших унылую тень на землю. Дойдя до этого места, де¬ вушки положили свою ношу на землю и стали скромно ждать какого-нибудь знака со стороны близких Коры, что они удовлетворены совершённым обрядом. Тогда развед¬ чик, один только знакомый с их обычаями, сказал на языке делаваров: – Дочери мои хорошо цоступили: белые люди благо¬ дарят их. Девушки, обрадованные похвалой, положили тело в гроб, искусно сделанный из березовой коры, и затем опу¬ стили его в мрачное, последнее жилище. Так же просто и безмолвно они засыпали могилу, прикрыв свежую землю 836

листьями и цветами. Но, когда добрые создания закончили свое печальное дело, они остановились, показывая этим, что не знают, как им следует поступить дальше. Развед¬ чик снова обратился к ним. – Вы, молодые женщины, достаточно сделали, – ска¬ зал он: – душа бледнолицего не требует ни пищи, ни одежды... Я вижу, – прибавил он, взглянув на Давида, ко¬ торый открывал свою книгу, видимо приготовляясь запеть какую-нибудь священную песнь, – что тот, кто лучше ме¬ ня знает христианские обычаи, собирается заговорить. Женщины скромно отошли в сторону и из главных дей¬ ствующих лиц превратились в покорных, внимательных зрителей происходившей перед ними сцены. Все время, по¬ ка Давид изливал свои набожные чувства, у них не вырва¬ лось ни одного жеста удивления, ни одного нетерпеливого взгляда. Они слушали, как будто понимая значение чуж¬ дых им слов и чувство глубокой печали, которое должны были выражать эти слова. Взволнованный только что происшедшей сценой и сво¬ ими собственными чувствами, учитель пения превзошел самого себя. Он закончил свой гимн, как и начал, среди глубокого, торжественного безмолвия. Когда последние звуки гимна достигли слуха присут¬ ствующих, боязливые взгляды украдкой устремились на отца покойной, и тихий, сдержанный шепот пробежал сре¬ ди рядов собравшихся. Мунро обнажил свою седую кудря¬ вую голову и окинул взглядом окружавшую его толпу роб¬ ких, тихих женщин. Потом дал знак рукой разведчику, что¬ бы тот слушал его, и проговорил: – Скажите этим добрым женщинам, что убитый горем старик благодарит их... Голова Мунро снова упала на грудь, и он уже начал погружаться в то состояние оцепенения, из которого его вывела предыдущая сцена, когда молодой француз, о кото¬ ром упоминалось раньше, решился слегка дотронуться до его локтя. Когда ему удалось обратить на себя внимание погруженного в печаль старика, он указал ему на группу молодых индейцев, несших легкие, плотно закрытые носил¬ ки, а затем поднял руку вверх, показывая на солнце. – Я понимаю вас, сэр, – проговорил Мунро с напуск¬ ной твердостью, – я понимаю вас. Это воля неба, и я покоряюсь ей... Кора, дитя мое! Если бы молитвы убитого 837

горем отца могли иметь какое-либо значение для тебя, как счастлива была бы ты теперь!.. Идемте, джентльмены, – прибавил он, оглядываясь вокруг с величественным видом, хотя страдания, искажавшие его измученное лицо, были слишком велики, чтобы он мог скрыть их. – Наш долг выполнен, идемте отсюда! Хейворд повиновался приказанию, заставившему его удалиться от места, где он чувствовал, что каждое мгнове¬ ние может потерять самообладание. Пока его спутники садились на лошадей, он успел пожать руку разведчику и повторить уговор встретиться с ним в рядах британской армии. Потом он вскочил в седло и, пришпорив коня, подъ¬ ехал к носилкам, откуда доносились тихие, подавленные рыдания Алисы – единственный признак ее присутствия. Таким образом все белые люди, за исключением Соко-« линого Глаза – Мунро с опущенной на грудь головой, Хей^ ворд и Давид, ехавшие в грустном молчании в сопровожу дении адъютанта Монкальма и его свиты, – проехали пе¬ ред делаварами и вскоре исчезли в густом лесу. Но делавары не забыли тех, с которыми их связало об¬ щее горе. Многие годы спустя в их племени все еще ходи¬ ла легенда о белой девушке и молодом воине-могиканине. Через разведчика они узнали впоследствии, что Седая Го¬ лова вскоре умер, а Щедрая Рука отвез его белокурую дочь далеко в селение бледнолицых,*где она наконец перестала лить слезы и лицо ее снова начало озаряться улыбкой. Но это события уже позднейших лет. А пока Соколиный Глаз вернулся к месту, куда его влекло с неотразимой силой. Он поспел как раз вовремя, чтобы бросить прощальный взгляд на Ункаса, которого делавары уже облекли в его последнюю одежду из звериных шкур. Индейцы останови¬ лись, чтобы дать разведчику возможность бросить долгий любящий взгляд на черты усопшего; потом тело Ункаса завернули, с тем чтобы уже никогда не открывать. Высту¬ пила процессия, похожая на первую, и все племя собра¬ лось вокруг временной, могилы вождя – временной, так как впоследствии его останки должны были покоиться сре¬ ди останков его соплеменников. Делавары шли к могиле Ункаса. Вокруг новой могилы были те же серьезные, опечаленные лица, царило то же гробовое молчание, наблюдалось то же почтительное ува¬ жение, как и у могилы Коры. Тело покойного было поме¬ 838

щено в сидячем положении, в позе, выражавшей покой, ли¬ цом к восходящему солнцу; вблизи него были положены орудия войны и охоты. Могилу зарыли и приняли меры, чтобы защитить ее от нападения диких зверей. Погребение было окончено, и все присутствующие обра¬ тились к следующей части обряда. Чингачгук снова стал предметом общего внимания. Он еще ничего не говорил, а между тем все ожидали услышать что-нибудь поучительное от такого мудрого воина. Созна¬ вая желание народа, суровый, сдержанный воин поднял голову и открыл лицо, до тех пор скрытое в складках одежды, и твердым взглядом обвел всех присутствующих. Его крепко сжатые, выразительные губы раскрылись, и в первый раз за всю долгую церемонию голос его прозвучал так, что был слышен всем. – Зачем печалятся мои братья? – сказал он, смотря на скорбные, угрюмые лица окружавших его воинов. – О чем плачут мои дочери? О том, что молодой человек по¬ шел на счастливые поля охоты, что вождь с честью прожил время своей жизни? Он был добр, он был справедлив, он был храбр. Кто может отрицать это? Маниту нуждается в таком воине, и он призвал его. Что же касается меня, сы¬ на и отца Ункаса, то я – лишенная хвои сосна на просеке бледнолицых. Род мой удалился и от берегов Соленого Озе¬ ра и от делаварских гор. Но кто может сказать, что змей племени позабыл свою мудрость! Я одинок... – Нет, нет! – крикнул Соколиный Глаз. Он все время пристальным взглядом смотрел на строгие, словно застыв¬ шие черты своего друга, сохраняя самообладание, но тут не выдержал. – Нет, сагамор, ты не одинок! Мы, может быть, различны по цвету кожи, но нам суждено идти по одному пути. У меня нет родных и – я могу сказать, как и ты, – нет своего народа. Ункас был твой сын, краснокожий по природе, и, может быть, ближе тебе по крови, но, если я когда-нибудь забуду юношу, который так часто сражался в битвах бок о бок со мной и спокойно спал рядом в часы отдыха, пусть тот, кто создал всех нас, какого бы цвета мы ни были, забудет меня! Мальчик покинул нас, но ты не одинок, сагамор! Чингачгук схватил руку разведчика, в горячем порыве протянутую над свежей могилой Ункаса, и в этой друже¬ ской позе два мужественных и неустрашимых воина скло– 839

пили голову. Горячие слезы капали на землю, орошая мо¬ гилу Ункаса, словно капли падающего дождя. Среди тишины, вызванной таким взрывом чувств двух самых знаменитых воинов этой страны, Таменунд возвы¬ сил свой голос. – Довольно! – сказал он. – Ступайте, дети ленапов, гнев Маниту еще не иссяк! Зачем оставаться Таменунду? Бледнолицые – хозяева земли, а день краснокожих ещё не настал. Мой день был слишком долог. В утро моей жизни я видел сынов Унамис счастливыми и сильными, а теперь, на склоне моих дней, дожил до того, что видел смерть по¬ следнего воина из мудрого племени могикан!

ПОСЛЕСЛОВИЕ К РОМАНАМ «ЗВЕРОБОЙ» И «ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН» «Зверобой» и «Последний из могикан» – романы, изо¬ бражающие ранние эпизоды из жизни любимого героя Ку¬ пера Натаниэля (Натти) Бампо, американского следопыта и охотника. Силою воображения замечательного писателя мы пере¬ носимся в те далекие времена, когда только часть огромно¬ го пространства Америки была освоена европейскими ко¬ лонизаторами, и они продолжали продвигаться все глубже и глубже на запад. Граница между заселенными и еще пу¬ стынными территориями быстро отдалялась от восточного побережья, где в XVII веке высадились в Северную Аме¬ рику первые европейцы, решившие поселиться здесь на¬ всегда. В течение шестидесяти лет (приблизительно с 1745 по 1805 гг.), о которых рассказал в своих романах Купер, Нат¬ ти Бампо мог наблюдать, с какой жестокостью утверждала себя европейская цивилизация на новых землях. Захваты¬ вая пространства, на которых тысячелетиями охотились, ловили рыбу, занимались земледелием исконные жители Америки – индейцы, – английские, французские и гол¬ ландские колонизаторы беспощадно истребляли их. Тузем¬ цы отчаянно сопротивлялись этому вторжению; но, натрав¬ ливая одни индейские племена на другие, вовлекая их в войны, спаивая, обманывая, европейцы сломили сопротив¬ ление мужественного и гордого народа. Если бы Натти Бампо чудом дожил до наших дней, он увидел бы только жалкие остатки вымирающих индейских племен. В больном и голодном населении так называемых резерваций – участков земли, за пределами которых не имеют права жить индейцы в США, – он не смог бы узнать когда-то воинственных хозяев американских лесов, рек, прерий. Действие романа «Зверобой», написанного в 1841 году, 841