Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 1-й (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 55 страниц)

Государственное Издательство ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Министерства Просвещения РСФСР Москва 11)61

Джеймс ФениморКуПЕР ИЗБРАННЫЕ СОЧИНЕНИЯ В ШЕСТИ ТОМАХ ТОМ 1 Государственное Издательство ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Министерства Просвещения РСФСР Москва 1961

ЗВЕРОБОЙ ИПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН Государственное Издательство ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Министерства Просвещения РСФСР Москва 1961

И (Амер) К 92 Издание выходит под наблюдением А. А. А н и к с т а Оформление художника Л. П. 3 у с м а н а

ДЖЕЙMC ФЕНИМОР КУПЕР (1789—1851)

ДЖЕЙМС ФЕНИМОР КУПЕР В апреле 1840 года в Петербурге, в угрюмом каменном здании, под охраной часовых, встретились двое молодых людей. Один из них, блестящий гвардейский офицер гусар¬ ского полка, был двадцатипятилетний Михаил Юрьевич Лермонтов. Незадолго до этого он стрелялся на дуэли с сы¬ ном французского посланника Барантом и теперь находил¬ ся под арестом в ожидании вторичной ссылки на Кавказ. Другой, года на два постарше, по виду скромный разночи¬ нец-литератор, осенью 1839 года перебравшийся из Москвы в Петербург заведовать критическим отделом журнала «Отечественные записки», был Виссарион Григорьевич Бе¬ линский. Прослышав, что Лермонтов взят под стражу, молодой критик решил навестить поэта, талантом которого восхищался. Завязалась жаркая, оживленная беседа, не¬ приметно затянувшаяся на целых четыре часа. Лермонтов и Белинский говорили о том, что одинаково занимало их как писателей, – о современной литературе. Речь зашла и об американском романисте Купере, которого оба собесед¬ ника знали с детства (книги Купера стали появляться в России в русском переводе начиная с середины 20-х го¬ дов). Белинский был растроган и обрадован тем, что, как выяснилось из разговора, Лермонтов целиком разделял его любовь к романам американского писателя; Лермонтов «го¬ ворил о нем с жаром, доказывал, чго в Купере несравненно более поэзии, чем в Вальтере Скотте, и доказывал это с тон¬ костью, с умом и, что удивило меня, даже с увлечением»,– так, под свежим впечатлением, рассказывал Белинский об этой беседе с Лермонтовым своему другу Панаеву. А несколькими годами ранее другой русский поэт – ссыльный декабрист Вильгельм Карлович Кюхельбекер, зачитываясь романом Купера «Лоцман», переносился мы¬ сленно из сибирской глуши в вольные просторы океана и участвовал в приключениях отважных и гордых героев. «Глава 5-я первого тома, в которой изображен трудный, 5

опасный переход фрегата между утесами ночью в бурю, должна быть удивительна, потому что даже меня, вовсе не знающего морского дела, заставила принять живейшее участие в описанных тут маневрах и движениях», – запи¬ сывает Кюхельбекер в мае 1834 года в дневнике, который вел в сибирской ссылке. Постепенно из писателя «для взрослых» Купер стал по преимуществу писателем для юношества. Многие поколе¬ ния русских читателей с детства воспитывались на его про¬ изведениях. Чехов в рассказе «Мальчики» с добродушным юмором изобразил злоключения двух приятелей-гимнази– стов, которые, начитавшись Купера и его продолжателей – Майн Рида, Эмара и других, – решают бежать из дома в прерии, к индейцам, в увлекательный мир приключений. Но романы Купера не только будили фантазию юных чита¬ телей, рисуя им образы смелых и решительных людей, жи¬ вущих в содружестве с вольной и могучей природой. Они учили восхищаться поэзией подвига и борьбы. «Воспита¬ тельное значение книг Купера – несомненно, – говорит Горький. – Они на протяжении почти ста лет были люби¬ мым чтением юношества всех стран, и, читая воспомина¬ ния, например, русских революционеров, мы нередко встре¬ тим указания, что книги Купера служили для них хорошим воспитателем чувства чести, мужества, стремления к дея¬ нию». Джеймс Фенимор Купер (1789—1851) вырос в поместье своего отца, в штате Нью-Йорк, на озере Отсего, не раз описанном впоследствии в истории Кожаного Чулка. ЧВ по¬ ру детства будущего писателя это были еще очень глухие места. В Куперстауне (так называлось по имени землевла¬ дельца поселение, возникшее на землях судьи Купера, отца Джеймса Фенимора) батраки и фермеры уже вырубали ле¬ са и распахивали участки; но чуть поодаль простирались дремучие дебри, где водились и хищные звери и дичь и где легко мог бы заблудиться и пропасть каждый, кроме индей¬ цев да немногих белых охотников и звероловов, переняв¬ ших навыки краснокожих и научившихся понимать лесные приметы. Будущий писатель мог с детства наблюдать здесь весь тот живописный мир пионеров-разведчиков, охотни¬ ков, поселенцев-колонистов и исконных хозяев американ¬ ской земли – индейцев, который впоследствии был запе¬ чатлен на страницах его романов,

Молодой Купер вступил в жизнь в то время, когда были еще свежи воспоминания о долгой и кровопролитной войне за независимость Соединенных Штатов (1775—1783), кото¬ рая закончилась всего за шесть лет до его рождения. Под¬ ростком будущий писатель мог слышать от очевидцев вос¬ поминания о тех битвах на суше и на море, которые он описал впоследствии в своих романах из истории войны за независимость США – в «Шпионе» (1821), в «Лоцмане» (1824) и в «Лионеле Линкольне, или Осаде Бостона» (1825). На школьной скамье он уже мечтал о подвигах, путешествиях, борьбе с природой. Семнадцатилетним юно¬ шей Купер оставил университет, чтобы стать моряком. Совершив океанский рейс на торговом судне, он был затем, в девятнадцать лет, назначен мичманом на «Везувий», один из кораблей американского военно-морского флота, и пробыл'На морской службе до 1811 года. Эти годы имели большое значение для позднейшего творчества Купера. Он досконально изучил сложную науку вождения парусных судов; технические подробности в опи¬ саниях судовой оснастки, корабельных маневров и морских сражений, в таком изобилии встречающиеся в его романах, были взяты из жизни. Он узнал на опыте опасности, кото¬ рые приходится преодолевать морякам, и постиг ту поэзию моря, которой пронизаны его «морские» романы. За годы флотской службы Куперу довелось ближе познакомиться и с районом Великих озер: он был откомандирован для уча¬ стия в постройке военного брига на побережье озера Онта¬ рио, в те самые места, которые были изображены им впо¬ следствии в романе «Следопыт». В зрелые годы Купер много путешествовал по Европе. Он служил американским консулом в Лионе – крупном промышленном городе Франции, в котором в то время бур¬ но развивалось рабочее движение. Он был свидетелем со¬ бытий июльской революции 1830 года, когда восставший французский народ сверг с престола ненавистную дина¬ стию Бурбонов. Купер с сочувствием следил за борьбой народа и с горечью писал о том, как в дальнейшем «богачи и интриганы насмеялись над справедливыми надеждами масс, злоупотребив пх доверием и использовав плоды на¬ родной энергии в своих корыстных, эгоистических целях». Он побывал в Англии, Швейцарии, Германии, а также в Италии, к истории которой обратился в своем романе 7

«Браво» (1831), изображающем феодальное прошлое Вене¬ ции. Куперу не удалось осуществить план задуманной им поездки в Россию, но он живо интересовался нашей стра¬ ной, предсказывал ей большое будущее и придавал важное значение укреплению дружественных добрососедских отно¬ шений между Соединенными Штатами и Россией. «Амери¬ ка связана в настоящий момент с Россией более практиче¬ ской и осязаемой близостью, чем с какой-либо другой европейской страной», – писал он в «Европейских замет¬ ках американца». В бытность во Франции и в Италии Купер познакомил¬ ся и коротко сошелся со многими русскими путешественни¬ ками, «Встречаясь с русскими, я всякий раз находил в них друзей», – вспоминал он в последние годы жизни. Любо¬ пытно, что именно его русские друзья в Париже познако¬ мили Купера в 1826 году с приехавшим туда шотландским романистом Вальтером Скоттом, с которым его так часто сравнивали современники. Куперу было уже тридцать лет, когда он начал писать. В ту пору, на рубеже 10-х и 20-х годов XIX века, амери¬ канская литература была еще слабо развита. В Соединен¬ ных Штатах было несколько талантливых поэтов и прозаи¬ ков. Но американская жизнь еще не получила достаточно широкого отражения в искусстве, и читающая публика в Соединенных Штатах пробавлялась в основном модными романами для легкого чтения, привозимыми из Англии. По воспоминаниям самого Купера, он написал свой пер¬ вый роман на пари, поспорив в шутку с женой, что может сочинить книгу, ничуть не менее интересную, чем те ан¬ глийские романы, которыми она зачитывалась. Купер выиграл пари, написав роман «Предосторожность» (1820), который, впрочем, изображал быт и нравы далекой Англии и следовал обычным, избитым английским образцам. Но это была только первая проба пера. Следующий замысел писателя оказался гораздо более смелым. По словам самого Купера, «устыдившись пути подражания», по которому он пошел в своем первом романе, он «попытался создать про¬ изведение, которое было бы чисто американским и темой которого была бы любовь к родине». Так возник «Шпион» (1821), один из замечательнейших романов Купера, сде¬ лавший его имя широко известным в Америке и в Европе. Действие этого романа развертывается в 1780 году, в 8

разгар войны за независимость. В числе героев «Шпиона» появляется и сам Джордж Вашингтон, главнокомандующий американской армии, сражавшейся против войск англий¬ ского короля, который потом был избран первым президен¬ том Соединенных Штатов. Но ни Вашингтон, ни его офицеры не занимают перво¬ степенного места в романе. Своим главным героем Купер делает простого, незаметного человека из народа, одного из тех рядовых участников войны за независимость, чьи име¬ на не вошли в исторцю, хотя именно они вынесли все тяго¬ ты войны и добились победы. Коробейник Гарви Берч до¬ бровольно берет на себя опасную роль разведчика амери¬ канского командования. Получив поручение Вашингтона выведать военные тайны англичан, он под видом странст¬ вующего торговца проникает в расположение английских войск и входит в доверие английского генерала Клинтона. Смелый лазутчик ежечасно рискует жизнью. Его связь с англичанами заставляет американских солдат и офицеров подозревать его в измене. Соотечественники выслеживают и арестовывают его, американский военный суд приговари¬ вает его к смертной казни как предателя, а Берч не в со¬ стоянии оправдаться, потому что обязан строго хранить в тайне свои секретные задания, полученные лично от главно¬ командующего. И даже по окончании войны Гарви Берч не может ждать публичного признания своих заслуг. Его имя и дальнейшая судьба теряются в неизвестности; единствен¬ ной его наградой за подвиги военных лет может быть толь¬ ко сознание того, что он выполнил свой долг. По своему характеру и общественному положению Гар¬ ви Берч во многом похож на другого, самого любимого героя Купера – на лесного следопыта, охотника и звероло¬ ва Натти Бампо. .Под разными прозвищами – как Зверо¬ бой, Следопыт, Соколиный Глаз, Длинный Карабин и Ко¬ жаный Чулок – Натти Бампо появляется в качестве глав¬ ного действующего лица в пяти романах Купера, известных под общим названием романов о Кожаном Чулке. Вот перечень этих романов в том порядке, в каком они печатаются в нашем собрании сочинений Купера: «Зверо¬ бой» (1841), «Последний из могикан» (1826), «Следопыт» (1840), «Пионеры» (1823) и «Прерия» (1827). Взятые вместе, они охватывают более шестидесяти лет из долгой жизни Натти Бампо. В „«Зверобое», действие которого отно¬ 9

сится к началу 40-х годов XVIII века, Натти совсем юным охотником впервые вступает на тропу войны вме¬ сте со своим верным другом, индейцем Чингачгуком из пле¬ мени могикан. В «Следопыте» изображаются времена англо-французской войны 1750—1760 годов, а Натти Бам– по предстает как уже немолодой человек, умудренный и закаленный суровым опытом жизни. В «Последнем из могикан» рядом с Натти Бампо и Чингачгуком появляется новый соратник, сын этого индейского вождя, молодой воин Ункас, который любит белую девушку Кору и погибает вместе с нею, пытаясь спасти ее от коварных врагов. В «Пионерах», действие которых происходит в 1793 году, перед читателями встают картины печальной старости Нат– ти Бампо и его друга – спившегося, больвдго, одинокого могиканина, в котором нелегко узнать некогда могучего вождя истребленного, исчезнувшего племени. В романе «Прерия», замыкающем это пятикнижие, действие перено¬ сится в 1805 год. Натти Бампо – дряхлый, восьмидесяти¬ летний старик – в одиночку скитается теперь по пустын¬ ным равнинам прерий. Он все еще бодр духом, но руки его трясутся, зрение помутилось; охотник, славившийся когда– то меткостью своих выстрелов, редко спускает теперь ку¬ рок своего Длинного Карабина. Он промышляет тем, что ловит зверей и птиц в силки и капканы. Старый зверолов может еще оказать неоценимую помощь людям, попавшим в беду: он сумеет разгадать коварство врагов; он нападет на нужный след, затерявшийся в бескрайних просторах; он спасет своих спутников от голода и от степного пожара... У него появляются и новые молодые друзья, индейцы и белые американцы. Но среди них нет никого, кто мог бы сравниться с его прежними соратниками – с мудрым и храбрым Чингачгуком, прозванным Великим Змеем, с отважным молодым Ункасом – последним из могикан... Читатели, естественно, предпочитают именно в такой последовательности переходить от книги к книге, чтобы пройти рука об руку с Натти Бампо весь его долгий жиз¬ ненный путь, полный удивительных приклЕочений. Но любопытно, что воображение самого Купера рисо¬ вало ему различные картины из жизни его любимого героя в совершенно ином, почти прямо противоположном порядке. Если внимательно вглядеться и вдуматься в годы изда¬ ния отдельных частей пятикнижия о Кожаном Чулке, ука¬ 10

занные выше, то окажется, что писатель начал историю Натти Бампо почти что с самого конца, а говоря точнее – с предпоследней книги, с романа «Пионеры». После этого он написал роман «Последний из могикан», относящийся к зрелым годам жизни Кожаного Чулка, и конец его исто¬ рии – роман «Прерия». Только много лет спустя писатель возобновил прерванное повествование и после «Следопы¬ та» опубликовал, наконец, пятую, и последнюю, книгу это¬ го цикла – роман «Зверобой», где рассказал напоследок о юности своего героя. Без малого два десятилетия, с нача¬ ла 20-х до начала 40-х годов XIX века, работал Купер над этим пятикнижием. Необычный порядок, в котором, как мы видим, созда¬ вались и выходили в свет эти романы, где герой сперва появлялся перед читателями дряхлым стариком, потом – человеком средних лет и наконец – юношей, полным сил и надеяед на будущее, не был случайным. Излагая историю Натти Бампо и его друзей, Купер, вместе с тем, задумывался над историей своей страны и своего народа. Он сопоставлял буржуазную Америку XIX века с Америкой XVIII столетия, сравнивал настоящее с прошлым и приходил к печальным и тревожным выводам относительно положения Соединенных Штатов. В 1834 году, отвлекшись на время от повествования о Кожаном Чулке, Купер написал книгу совсем в другом роде, которая, однако, по-своему дополняет и поясняет и его романы о Натти Бампо. Это была едкая сатирическая повесть «Моникины», во многом напоминающая «Путе¬ шествия Гулливера», написанные Джонатаном Свифтом. Свифт – английский сатирик XVIII века – рассказывал о путешествиях доктора Гулливера в дальние страны, насе¬ ленные лилипутами, великанами, говорящими лошадьми и другими небывалыми существами, чтобы обиняком, поль¬ зуясь вымышленными, фантастическими примерами, осмеять и осудить все то, что возмущало его в действитель¬ ной жизни Англии. Так же поступает и Купер в «Моники– нах». Действие этой повести происходит в двух фантасти¬ ческих государствах – Низкопрыгии и Высокопрыгии, на¬ ходящихся будто бы где-то возле Южного полюса, в про¬ сторах Антарктиды. Купер описывал и жителей этих государств – человекообразных обезьянок, «моникинов». Само это название сразу, по созвучию, наводило и амерп– 11

канского и английского читателя и на мысль об обезьянке (по-английски «monkey»), и на мысль о деньгах (по– английски «money»). И действительно, главным свойством «моникинов», этих полузверей, полулюдей, изображаемых Купером, была всепоглощающая жадность. Читатель без труда догадывался, что под видом Высокопрыгии автор описывал Англию, а под видом Низкопрыгии – Соединен¬ ные Штаты. При этом оказывалось, что, хотя «моникины», проживающие в Низкопрыгии (то есть в США), любят похвастаться своими правами и свободами, они, однако, отличаются от жителей Высокопрыгии (то есть Англии) только тем, что у них более куцые хвосты. В их стране то и дело происходят «великие моральные затмения»: жад¬ ность и погоня за наживой заслоняют и затемняют все дру¬ гие интересы и чувства. «Моникины»-«низкопрыги» пре¬ клоняются перед долларом и выше всего ценят деньги. В таком неприглядном виде предстает буржуазная Аме¬ рика в изображении Купера-сатирика. А ведь тот же Купер в своих первых исторических романах из эпохи войны за независимость США с умилением писал о героической борьбе американских патриотов против английского гос¬ подства, в результате которой развилась и окрепла эта буржуазная Америка. Но с течением времени писателю становилось все более ясно, что те идеалы свободы и равен¬ ства, за которые боролись простые американцы, подобные Гарви Берчу в «Шпионе» или Натти Бампо в истории Ко¬ жаного Чулка, не осуществились в Америке. Уже в романе «Шпион» Купер показал рядом с самоотверженным и бес¬ корыстным героем-разведчиком людей прямо противопо¬ ложного склада – лжепатриотов, которые, как ёолки, рыскают по «ничьей» земле между лагерями американцев и англичан, грабя и убивая и своих и чужих в поисках «легкой» военной добычи. Беда Гарви Берча и подобных ему честных американцев состоит в том, что результатами их подвигов бессовестно пользуются хищники-наживалы. Именно они, эти жадные до наживы люди-собственники, становятся хозяевами жизни в буржуазной Америке, оттес¬ няя и подчиняя себе простых людей труда. Купер не раз с беспокойством и тревогой задумывался над этими обще¬ ственными противоречиями, спрашивая себя, куда приве¬ дут они его страну. Эти раздумья отразились и в его рома¬ нах о Кожаном Чулке. 12

Сам Натти Бампо в изображении Купера – настоящий бессребреник, кристально чистый, благородный и скром¬ ный человек. Его потребности невелики. Свобода, незави¬ симость и лесное приволье – вот всё, что нужно ему для счастья. Но жизнь лишает его и этих радостей. Судьба Натти Бампо складывается так, что с молодых лет до ста¬ рости он, сам того иногда не желая, служит жестоким и жадным колонизаторам-собственникам. Для них и леса, и водные пространства, и равнины прерий – это только до¬ быча, которую они спешат вырвать у других, присвоить себе, превратить в источник дохода. Заботясь только о на¬ живе, они бессмысленно расточают и губят природные богатства страны. В романе «Пионеры» Натти Бампо с болью видит, как безжалостно вырубают девственный лес; сводят, хищнически добывая сахар, прекрасные кленовые рощи; уничтожают зря массу рыбы; истребляют и распу¬ гивают лесных зверей и птиц; целым селением, из всех орудий, от детского лука до пушки, расстреливают огром¬ ные перелетные стаи диких голубей... Он чувствует себя чужаком среди новых хозяев округи, хотя когда-то сам указал им дорогу и помог обжиться в этих краях. Деятель¬ ность всех этих преуспевающих собственников-, законни¬ ков, крупных и мелких торгашей, фермеров-хищников, которые, едва успев расчистить участок и собрать с него один-два урожая, покидают его ради другого, более выгод¬ ного, оставляя за собой обгорелые пни и истощенную зем¬ лю, кажется старому Кожаному Чулку непонятной и враж¬ дебной. Стук топора отдается в его душе зловещим гробовым холодом, предсказывая скорое исчезновение его любимой свободной и дикой Америки. Следопыт-разведчик, когда-то не имевший себе равных, теряется теперь, как беспомощный ребенок, среди незнакомых вырубок и про¬ сек, не находя более вековых деревьев, из которых каждое было ему давнишним и верным другом. Он не понимает и новых законов, введенных землевладельцами, и никак не может взять в толк, чем же он провинился, когда судья Мярмадьюк Темпль (которого Кожаный Чулок в былые времена выручил в беде, накормил и пригрел) посылает его в тюрьму за пустячное нарушение правил охоты. Таким же чужаком, отщепенцем чувствует себя Натти Бампо и в обществе других людей-собственников, предста¬ вителей буржуазной Америки, с которыми сталкивает его 13

судьба. Он не может ужиться с такими хищниками, как Хаттер и Марч, которые промышляют охотой на индейцев («Зверобой»), или Ишмаэль Буш и его сыновья, не брезгую¬ щие ни разбоем, ни убийством и грабящие землю так же, как могут, при случае, ограбить соседа («Прерия»). Неда¬ ром, как ни различно содержание пяти романов о Кожаном Чулке, каждый из них заканчивается тем, что, выполнив свой долг и выручив из беды своих спутников, Натти Бам– по уходит от них в леса, а когда уже не остается лесов, где он мог бы найти приют, – в прерии. В мире буржуазных собственников он одинок и стоит вне закона. «Натти Бум– по, – писал о нем Горький, – всюду возбуждает симпатии читателей честной простотой своей мысли и мужеством деяний своих. Исследователь лесов и степей Нового Света, он проложил в них пути людей, которые потом осудили его как преступника за то, что он нарушил их корыстные зако¬ ны, непонятные его чувству свободы. Он всю жизнь бессо¬ знательно служил великому делу географического распро¬ странения материальной культуры в стране диких людей и оказался неспособным жить в условиях этой культуры, тропинки для которой он впервые открыл. Такова – ча¬ сто – судьба многих пионеров-разведчиков, – людей, кото¬ рые, изучая жизнь, заходят глубже и дальше своих совре¬ менников. И с этой точки зрения безграмотный Бумпо является почти аллегорической фигурой, становясь в ряды тех истинных друзей человечества, чьи страдания и подви¬ ги так богато украшают нашу жизнь». Рядом с образом самого Натти Бампо в книгах Купера, ему посвященных, выделяются и образы его друзей-индей– цев. В «Последнем из могикан» и других своих романах Купер первым из американских писателей с глубоким со¬ чувствием и уважением изобразил «замечательный на¬ род», «туземных воинов Северной Америки», – народ, «на войне – отважный, кичливый, коварный, беспощадный, готовый к самопожертвованию; в мирное время – спра¬ ведливый, великодушный, гостеприимный, мстительный, суеверный, скромный и обычно целомудренный» (как гово¬ рит сам Купер в предисловии к «Последнему из могикан»). Нужна была большая широта кругозора и свобода от предрассудков, чтобы с такой симпатией и поэтическим проникновением писать об индейцах, которых буржуазные колонизаторы жестоко преследовали, истребляли и не счи¬ 14

тали за людей. В образах Великого Змея – Чингачгука и его сына Ункаса Купер показал индейцев как настоящих героев, благородных и мужественных, верных законам дружбы, неустрашимых перед лицом опасности. Задолго до американского поэта Лонгфелло, который обработал ска¬ зания индейских племен в своей известной поэме «Песнь о Гайавате», Купер изучал народные обычаи, песни и по¬ верья индейцев и воспользовался этим в своих романах, что придает им особую поэтичность. С сочувствием и грустью пишет Купер о вымирании и истреблении индейских племен. Печальная нота звучит уже в самом заглавии «Последний из могикан», возвещаю¬ щем, говоря словами самого писателя, «неизбежную, по-ви¬ димому, судьбу всех этих народов, исчезающих под напо¬ ром... цивилизации, как опадает листва их родных лесов под дуновением мороза». Гибель отважного юного Ункаса и любимой им Коры как бы символизирует в изображении Купера эту историческую трагедию целого народа. В книгах Купера нельзя искать точного, достоверного изображения исторических событий. Он о многом умалчи¬ вает, многое преувеличивает, заменяет подлинные факты вымыслом. Пушкин находил неточности в описании индей¬ цев у Купера и относил его к числу тех художников, кото¬ рые «закрасили истину красками своего воображения». Позднее Марк Твен подсмеивался над невероятными подви¬ гами, которые совершают герои Купера, и обнаруживал забавные несообразности в описании их речей и поступков. Но Купер и не стремился к реалистической точности в своем изображении жизни. Писатель романтического на¬ правления, он считал себя вправе и пользоваться преуве¬ личениями и иной раз украшать действительность вымыс¬ лом. Но в своих лучших романах он сумел воспроизвести выразительней и ярче, чем кто-либо другой из его совре¬ менников, очень важные события из истории своей страны и своего народа: борьбу за независимость Соединенных Штатов, колонизацию североамериканского материка и гибель индейских племен, составлявших его коренное на¬ селение. «Будучи гражданином молодого государства, воз¬ никшего на молодой земле, не похожей на наш Старый Свет, он через это обстоятельство как будто создал особый род романов – американско-степных и морских», – писал Белинский, определяя то новое, что внес Купер в мировую 15

литературу. Поэзия вольной природы и героического подви¬ га – вот чем привлекают всех читателей романы Купера. Прозрачная гладь озера Отсего, отражающая, как в зеркале, безлюдные лесистые берега; бешеные стремнины Гленнского водопада; безбрежное море зеленой листвы, открывающееся путникам, вступающим в чащу дремучих лесов в краю Великих Озер, и широкие просторы Онтарио с лабиринтом «Тысячи Островов»; цветущие солнечные прогалины дубовых рощ Мичигана и пустынные равнины прерии – все эти картины сохраняются в памяти каждого, кто читал романы Купера. Могучая и величавая природа Америки входит в его произведения как живое начало, то враждебное, то дружески помогающее героям, угрожающее неведомыми опасностями, обещающее приют и убежище, открывающее дорогу к спасению, к счастью – или к смер¬ ти. Вот почему так увлекательны и поэтичны картины при¬ роды у Купера. «Вам кажется, что сами вы склонились под сенью вековых деревьев, чтобы распознать след мокасина. Опасности так связаны с особенностями страны, что вы внимательно изучаете скалы, водопады, пороги, кусты; вы перевоплощаетесь в страну; она входит в вас, или вы в нее...» – так писал об изображении природы у Купера высоко ценивший его творчество Бальзак. Увлекательно и действие романов Купера. Бесчисленны опасности и преграды, встающие на пути его героев. Но нет испытаний, перед которыми склонилась бы их воля. Пол¬ ные здоровой и мужественной любви к жизни, они не знают безвыходных положений, умея вовремя принять отважное решение, открывающее дорогу к спасению и победе. При этом поэзия подвига у Купера не омрачена ни ко¬ рыстными расчетами, ни хищнической жестокостью. Его лучшие романы в этом отношении очень непохожи на мно¬ жество издаваемых сейчас в капиталистических странах приключенческих книг, чьи «герои» – будь то преступни¬ ки или сыщики, изобретатели, путешественники, офицеры или колониальные чиновники – руководятся чаще всего бешеной жаждой богатства и власти и готовы на все, лишь бы добиться успеха. Любимые герои Купера, напротив, самоотверженны и бескорыстны. Всем своим творчеством он славит мужество свободного, честного и деятельного че~ ловека, который смело и пытливо глядит в лицо жизни. А. Елистратова

ЗВЕРОБОЙ или первая тропа войны

Перевод с английского Т. Грица Редактор М. Черневич Рисунки Г. Брока

Глава I ...Есть наслажденье в бездорожных чащах, Отрада есть на горной крутизне, Мелодия – в прибое волн кипящих, И голоса – в пустынной тишине. Людей люблю – природа ближе мне. И то, чем был, и то, к чему иду я, Я забываю с ней наедине. В своей душе весь мир огромный чуя, Ни выразить, нм скрыть то чувство не могу я. Байрон, «Чайльд Гарольд» 1 обытия производят на воображение челове¬ ка такое же действие, как время. Тому, кто много поездил и много повидал, ка¬ жется, будто он живет на свете давным-давно; чем богаче история народа важными происшествиями, тем скорее ло¬ жится на нее отпечаток древности. Иначе трудно объяснить, почему летописи Америки уже успели приобрести такой достопочтенный облик. Когда мы мысленно обращаемся к первым дням истории колонизации, период этот кажется далеким и туманным; тысячи перемен отодвигают в нашей памяти рождение нации к эпохе столь отдаленной, что она как бы теряется во мгле времен. А между тем четырех жизней средней продолжительности было бы достаточно, чтобы передать из уст в уста в виде преданий все, что циви¬ лизованный человек совершил в пределах американской республики. Хотя в одном только штате Нью-Йорк жителей больше, чем в любом из четырех самых маленьких европей¬ ских королевств и во всей Швейцарской конфедерации, про¬ шло всего лишь двести лет с тех пор, как голландцы, основав 1 Перевод В. Левика. 19

свои первые поселения, начали выводить этот край из состояния дикости. То, что кажется таким древним благо¬ даря множеству перемен, становится знакомым и близким, как только мы начинаем рассматривать его в перспективе времени. Этот беглый взгляд на прошлое должен несколько ослабить удивление, которое иначе мог бы почувствовать читатель, рассматривая изображаемые нами картины, а некоторые добавочные пояснения воскресят в его уме те условия жизни, о которых мы хотим здесь рассказать. Исторически вполне достоверно, что всего сто лет назад такие поселки на восточных берегах Гудзона как, напри¬ мер, Клаверак, Киндерхук и даже Покипси 2, не считались огражденными от нападения индейцев. И на берегах той же реки, на расстоянии мушкетного выстрела от верфей Ол¬ бани3, еще до сих пор сохранилась резиденция младшей ветви Ван-Ренселеров 4 – крепость с бойницами, проделан¬ ными для защиты от того же коварного врага, хотя по¬ стройка эта относится к более позднему периоду. Такие же памятники детства нашей страны можно встретить повсю¬ ду в тех местах, которые ныне слывут истинным средото¬ чием американской цивилизации. Это ясно доказывает, что все наши теперешние средства защиты от вражеского втор¬ жения созданы, за промежуток времени, немногим превы¬ шающий продолжительность одной человеческой жизни. События, рассказанные в этой повести, происходили между 1740 и 1745 годами. В то время были заселены только четыре графства колонии Нью-Йорк, примыкающие к Атлантическому океану, узкая полоса земли по берегам Гудзона от устья до водопадов вблизи истока, да несколько 1 Гудзон – большая река, берущая начало в Адирондакских горах и впадающая в Атлантический океан у Нью-Йорка. Получи¬ ла свое имя в честь английского мореплавателя Генри Гудзона, ко¬ торый в 1609 году поднялся по реке до места, где стоит теперь Ьород Олбани. 2 Покипси – город на берегу Гудзона (в его нижнем тече¬ нии). Основан голландцами в 1690 году. 3 Олбани – один из старейших городов США. Основан гол¬ ландцами в 1614 году на берегу Гудзона. Теперь административ¬ ный центр штата Нью-Йорк. 4 Ван-Ренселеры – крупные землевладельцы голланд¬ ского происхождения. Обосновались недалеко от города Олбани еще в 1630 году. 20