Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 1-й (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 55 страниц)

которые рождаются на полях. Поэтому, надеюсь, твоей же¬ не никогда не придется брать в руки лопату. Ты знаешь, я не совсем нищий, и все, чем владею, будь то припасы, шку¬ ры, оружие или материи, – все это дарю Уа-та-Уа, если не вернусь за своим добром в конце лета. Пусть это будет при¬ даным для девушки. Думаю, нет нужды говорить тебе, что ты обязан любить молодую жену, потому что ты уже лю¬ бишь ее, а кого человек любит, того он, по всей вероятно¬ сти, будет и ценить. Все же не мешает напомнить, что ла¬ сковые слова никогда не обижают, а горькие обижают сплошь да рядом. Я знаю, ты мужчина, Змей, и потому охотнее говоришь у костра совета, чем у домашнего очага, но все мы иногда бываем склонны немножко забыться, а ласковое обхождение и ласковое слово всего лучше помо¬ гают нам поддерживать мир в хижине, так же как на охоте. – Мои ущи открыты, – произнес делавар степенно. – Слова моего брата проникли так далеко, что никогда не смогут вывалиться обратно. Они подобны кольцам, у кото¬ рых нет ни конца, ни начала. Говори дальше: песня ко¬ ролька и голос друга никогда не наскучат. – Я скажу еще кое-что, вождь, но ради старой друж¬ бы ты извинишь меня, если я теперь поговорю о себе самом. Если дело обернется плохо, то от меня, по всем вероятиям, останется только кучка пепла, поэтому не будет особой нужды в могиле, разве только из пустого тщеславия. На этот счет я не слишком привередлив, хотя все-таки надо будет осмотреть остатки костра, и если там окажутся ко¬ сти, то приличнее будет собрать и похоронить их, чтобы волки не глодали их и не выли над ними. В конце концов, разница тут невелика, но люди придают значение таким вещам... – Все будет сделано, как говорит мой брат, – важно ответил индеец. – Если душа его полна, пусть он облег¬ чит ее на груди друга. – Спасибо, Змей, на душе у меня довольно легко. Да, сравнительно легко. Правда, я не могу отделаться от неко¬ торых мыслей, но это не беда. Есть, впрочем, одна вещь, вождь, которая кажется мне неразумной и неестественной, хотя миссионеры говорят, что это правда, а моя религия и цвет кожи обязывают меня верить им. Они говорят, что индеец может мучить и истязать тело врага в полное свое удовольствие, сдирать с него скальп, и резать его, и рвать 417

на куски, и жечь, пока ничего не останется, кроме пепла, который будет развеян на все четыре стороны; и, однакоу когда зазвучит труба, человек воскреснет снова во плоти и станет таким же, по крайней мере по внешности, если не по своим чувствам, каким он был прежде, – Миссионеры ^ хорошие люди, они желают нам доб¬ ра, ■– ответил делавар вежливо, ^ но они плохие знахари* Они верят всему, что говорят, Зверобой, но это еще не зна¬ чит, что воины и ораторы должны открывать свои уши. Когда Чингачгук увидит отца Таменунда, стоящего перед ним со скальпом на голове и в боевой раскраске, тогда он поверит словам миссионера, – Увидеть – значит поверить, это несомненно. Горе мне! Кое-кто из нас может увидеть все это гораздо скорее, чем мы ожидаем. Я понимаю, почему ты говоришь об отце Таменунда, Змей, и это очень тонкая мысль, Таменунд – старик, ему исполнилось восемьдесят лет, никак не мень¬ ше, а его отца подвергли пыткам, скальпировали и сожгли, когда нынешний пророк был еще юнцом. Да, если бы это можно было увидеть своими глазами, тогда действительно было бы нетрудно поверить всему, что говорят нам мис¬ сионеры. Однако я не решаюсь спорить против этого мне¬ ния, ибо ты должен знать, Змей, что христианство учит нас верить, не видя, а человек всегда должен придержи¬ ваться своей религии и ее учения, каковы бы они ни были. —* Это довольно странно со стороны такого умного на¬ рода, как белые, – сказал делавар выразительно. *=– Крас¬ нокожий глядит на все очень внимательно, чтобы сперва увидеть, а потом понять. ь– Да, это звучит убедительно и льстит человеческой гордости, но это не так глубоко, как кажется на первый взгляд. Однако из всего христианского учения, Змей, все¬ го больше смущает и огорчает меня то, что бледнолицые должны отправиться на одно небо, а краснокожие – на другое. Таким образом, те, кто жили вместе и любили друг друга, должны будут разлучиться после смерти. —« Неужели миссионеры действительно учат этому сво¬ их белых братьев? – спросил индеец с величайшей серьез¬ ностью. – Делавары думают, что добрые люди и храбрые воины все вместе будут охотиться в чудесных лесах, к ка¬ кому бы племени они ни принадлежали, тогда как дурные 418

индейцы и трусы должны будут пресмыкаться с собаками и волками, чтобы добывать дичину для своих очагов. Удивительно, право, как люди по-разному пред¬ ставляют себе блаженство и муку после смерти! – вос¬ кликнул охотник, отдаваясь течению своих мыслей. – Одни верят в неугасимое пламя, а другие думают, что грешникам придется искать себе пищу с волками и собака¬ ми, Но я не могу больше говорить обо всем этом: Хетти уже сидит в пироге и мой отпуск кончается. Горе мне! Ладно, делавар, вот моя рука. Ты знаешь, что это рука друга, и пожмешь ее как друг, хотя она и не сделала тебе даже половины того добра, которого я тебе желаю. Индеец взял протянутую руку и горячо ответил на по¬ жатие. Затем, вернувшись к своей обычной невозмутимо¬ сти, которую многие принимали за врожденное равноду¬ шие, он снова овладел собой, чтобы расстаться с другом с подобающим достоинством. Зверобой, впрочем, держал себя более естественно и не побоялся бы дать полную во¬ лю своим чувствам, если бы не его недавний разговор с Джудит. Он был слишком скромен, чтобы догадаться об истин¬ ных чувствах красивой девушки, но в то же время слиш¬ ком наблюдателен, чтобы не заметить, какая борьба совер¬ шалась в ее груди. Ему было ясно, что с ней творится что– то необычайное, и с деликатностью, которая сделала бы честь человеку более утонченному, он решил избегать все¬ го, что могло бы повлечь за собой разоблачение этой тай¬ ны, о чем впоследствии могла пожалеть сама девушка. Итак, он решил тут же пуститься в путь. ^ Спаси тебя бог, Змей, спаси тебя бог! – крикнул охотник, когда пирога отчалила от края платформы. Чингачгук помахал рукой. Потом, закутавшись с голо¬ вой в легкое одеяло, которое он носил обычно на плечах, словно римлянин тогу, он медленно удалился внутрь ков¬ чега, желая предаться наедине своей скорби и одиноким думам. Зверобой не вымолвил больше ни слова, пока пирога не достигла половины пути между «замком» и берегом. Тут он внезапно перестал грести, потому что в ушах его про¬ звучал кроткий, музыкальный голос Хетти. Почему вы возвращаетесь к гуронам, Зверобой? – спросила девушка. Говорят, я слабоумная и таких онп 419

никогда не трогают, но вы так же умны, как Гарри Непо¬ седа; Джудит уверена даже, что вы гораздо умнее, хотя: я не понимаю, как это возможно. – Ах, Хетти, прежде чем сойти на берег, я должен по¬ говорить с вами – главным образом о том, что касается вашего собственного блага. Перестаньте грести или лучше, чтобы минги не подумали, будто мы замышляем какую– нибудь хитрость, гребите полегоньку; пусть пирога только чуть двигается. Вот так!.. Ага, я теперь вижу, что вы то¬ же умеете притворяться и могли бы участвовать в каких^ нибудь военных хитростях, если бы хитрости были законны в эту минуту. Увы! Обман и ложь – очень худые вещи, Хетти, но так приятно одурачить врага во время чест¬ ной, законной войны! Путь мой был короток и, по-видимо¬ му, скоро кончится, но теперь я вижу, что воину не всегда приходится иметь дело с одними препятствиями и трудно¬ стями. Тропа войны тоже имеет свою светлую сторону, как большинство других вещей, и мы должны быть только до¬ статочно мудры, чтобы заметить это. – А почему ваша тропа войны, как вы это называете, должна скоро кончиться, Зверобой? – Потому, дорогая девушка, что отпуск мой тоже кон¬ чается. По всей вероятности, и моя дорога и отпуск кон¬ чатся в одно и то же время; во всяком случае, они следуют друг за дружкой по пятам. – Я не понимаю ваших слов, Зверобой, – ответила де¬ вушка, несколько сбитая с толку. – Мать всегда уверяла, что люди должны говорить со мной гораздо проще, чем с другими, потому что я слабоумная. Слабоумные не так легко все понимают, как те, у кого есть рассудок. – Ладно, Хетти, я отвечу вам совсем просто. Вы знае¬ те, что я теперь в плену у гуронов, а пленные не могут де¬ лать все, что им захочется... – Но как вы можете быть в плену, – нетерпеливо пе¬ ребила девушка, – когда вы находитесь здесь, на озере, в отцовской лодке, а индейцы – в лесу, и у них нет ни одной лодки? Тут что-то не так, Зверобой! – Я бы от всего сердца хотел, Хетти, чтобы вы были правы, а я ошибался, но, к сожалению, ошибаетесь вы, а я говорю вам сущую истину. Каким бы свободным я ни казался вашим глазам, девушка, в действительности я свя¬ зан по рукам и ногам. 420

– Ах, какое это несчастье – не иметь рассудка! Ей– богу, я не вижу и не понимаю, отчего это вы в плену и связаны по рукам и ногам. Если вы связаны, то чем опу¬ таны ваши руки и ноги? – Отпуском, девочка! Это такие путы, которые связы¬ вают крепче всякой цепи. Можно сломать цепь, но нельзя нарушить отпуск. Против веревок и цепей можно пустить в ход ножи, пилу и разные уловки, но отпуск нельзя ни разрезать, ни распилить, ни избавиться от него при помо¬ щи хитрости. – Что же это за вещь – отпуск, который крепче пеньки или железа? Я никогда не видала отпуска. – Надеюсь, вы никогда его не почувствуете, девочка. Эти узы связывают наши чувства, поэтому их можно толь¬ ко чувствовать, но не видеть. Вам понятно, что значит дать обещание, добрая маленькая Хетти? <– Конечно, если обещаешь сделать что-нибудь, то на¬ до это исполнить. Мать всегда исполняла обещания, кото¬ рые она мне давала, и при этом говорила, что будет очень дурно, если я не стану исполнять обещаний, которые я да¬ вала ей или кому-нибудь еще. – У вас была очень хорошая мать, дитя, хотя, быть может, кое в чем она и согрешила. Значит, по-вашему, обещания нужно исполнять. Ну так вот, прошлой ночью я попал в руки мингов, и они позволили мне приехать и по¬ видаться с моими друзьями и передать послание людям моего собственного цвета, но все это только с условием, что я вернусь обратно сегодня в полдень и вытерплю все пытки, которые может измыслить их мстительность и зло¬ ба, в отплату за жизнь воина, который пал от моей пули, и за жизнь молодой женщины, которую подстрелил Непо¬ седа, и за другие неудачи, которые их здесь постигли. На¬ деюсь, вы теперь понимаете мое положение, Хетти? Некоторое время девушка ничего не отвечала, но пере¬ стала грести, как будто новая мысль, поразившая ее ум, не позволяла ей заниматься чем-нибудь другим. Затем она во¬ зобновила разговор, явно очень озабоченная и встрево¬ женная. *—■ Неужели вы считаете индейцев способными сделать то, о чем вы только что говорили, Зверобой? – спросила она. – Они показались мне ласковыми и безобидными. – Это до некоторой степени верно, если речь идет о 421

таких, как вы, Хетти, но совсем другое дело, когда это касается врага, и особенно владельца довольно меткого ка¬ рабина. Я не хочу сказать, что они питают ко мне не¬ нависть за какие-нибудь прежние мои подвиги: это значило бы хвастаться на краю могилы, но без всякого хвастовст¬ ва можно сказать, что один из самых храбрых и ловких их вождей пал от, моей руки. После такого случая все племя станет попрекать их, если они не отправят дух бледноли¬ цего поддержать компанию духу краснокожего брата, разумеется, предполагая, что он может нагнать его. Я, Хетти, не жду от них пощады. Мне больше всего жаль, что такое несчастье постигло меня на моей первой тропе войны. Но все равно это должно случиться рано или позд¬ но, и каждый солдат должен быть к этому готов. —* Гуроны не причинят вам вреда, Зверобой! вскри¬ чала взволнованная девушка. – Это грешно и жестоко. Я взяла библию, чтобы объяснить им это. Неужели вы ду¬ маете, что я стану спокойно смотреть, как вас будут му¬ чить? Надеюсь, что нет, добрая Хетти, надеюсь, что нет, а потому, когда настанет эта минута, прошу вас уйти и не быть свидетельницей того, чему помешать вы не можете, но что, конечно, огорчит вас. Однако я бросил весла не для того, чтобы рассуждать здесь о моих горестях и затрудне¬ ниях, но для того, девушка, чтобы поговорить немножко о ваших делах. – Что вы можете сказать мне, Зверобой? С тех пор как умерла матушка, мало кто говорит со мной о моих де¬ лах. – Тем хуже, бедная девочка, да, тем хуже, потому что с такими, как вы, надо почаще говорить, чтобы вы могли спасаться от западни и обмана. Вы еще не забыли Гарри Непоседу, насколько я понимаю? – Забыла ли я Гарри Марча?! – воскликнула Хетти, вздрогнув. – Как могла я позабыть его, Зверобой, если он наш друг и покинул нас только вчера ночью! Большая яр¬ кая звезда, на которую мать любила подолгу глядеть, мер¬ цала над вершиной вон той высокой сосны на горе, когда Гарри сел в пирогу. Я знаю, ум у меня слабый, но он ни¬ когда не изменяет мне, если дело касается бедного Гарри Непоседы. Джудит никогда не выйдет замуж за Марча, Зверобой, 422

В этом вся суть, Хетти, та суть, до которой я хочу добраться. Вероятно, вы знаете, что молодым людям естественно любить друг друга, особенно когда встречают¬ ся юноша и девушка. Ну так вот: девушка ваших лет, круглая сирота, которая живет в пустыне, посещаемой только охотниками и трапперами, должна остерегаться опасностей, которые, быть может, и не снились ей. Но какое зло может причинить мне мой ближ¬ ний? &= ответила Хетти по-детски просто, хотя щеки ее не¬ много зарумянились. = Библия учит любить ненавидящих нас, и почему бы нам не любить тех, кто вовсе не думает нас ненавидеть! « Ах, Хетти, любовь, о которой толкуют миссионеры, совсем не та любовь, которую я имею в виду! Ответьте мне на один вопрос, дитя: как вы думаете, можете вы когда– нибудь стать женой и матерью? С таким вопросом нельзя обращаться к молодой де¬ вушке, и я не отвечу на него, – сказала Хетти укоризнен¬ ным тоном, каким мать выговаривает ребенку за непри¬ личный поступок. 6== Если вы хотите сказать что-нибудь о Непоседе, я послушаю, но вы не должны говорить о нем дурно: его здесь нет, а об отсутствующих не говорят дурно. – Ваша мать дала вам столько хороших наставлений, Хетти, что все мои страхи в значительной мере рассея¬ лись. И все-таки молодая женщина, не имеющая родите¬ лей, но не лишенная красоты, всегда должна быть осто¬ рожной в тех местах, где не соблюдают ни права, ни закона. Я ничего дурного не хочу сказать о Непоседе, в общем, он неплохой человек на свой лад, но вы должны знать кое– что; вам, быть может, не особенно приятно будет это вы¬ слушать, но все же об этом надо сказать: Марч влюблен в вашу сестру Джудит. – Ну и что же? Все восхищаются Джудит, она так хо¬ роша собой, и Непоседа не раз говорил, что хочет на ней жениться. Но из этого ничего не выйдет, потому что Джу¬ дит Непоседа не нравится. Ей нравится другой, и она гово¬ рит о нем во сне, хотя вы не должны спрашивать меня, кто он, потому что за все золото и все бриллианты, кото¬ рые только есть в короне короля Георга, я не назову его имени. Если сестры не станут хранить секреты друг друга, на кого же можно тогда положиться? ^ Конечно, я не прошу вас сказать это, Хетти, да и 423

мало было бы от этого пользы человеку, который стоит одной ногой в могиле. Ни голова, ни сердце не отвечают за то, что человек говорит во сне. – Мне хотелось бы знать, почему Джудит так часто говорит во сне об офицерах, о честных сердцах и о лжи¬ вых языках, но, вероятно, она не желает мне этого сказать, потому что я слабоумная. Не правда ли, странно, Зверо¬ бой, что Джудит не нравится Непоседа, хотя это самый бравый молодой человек из всех, кто когда-либо приходил на озеро, и он не уступает ей в красоте? Отец всегда го¬ ворил, что из них выйдет самая прекрасная пара во всей стране, хотя мать недолюбливала Марча. – Ладно, бедная Хетти, трудно все это вам растолко¬ вать, а потому я не скажу больше ни слова, хотя то, что я хотел сказать, тяжестью лежит у меня на сердце. Беритесь снова за весла, девушка, и поплывем прямо к берегу, пото¬ му что солнце уже высоко и отпуск мой вот-вот кончится. Теперь пирога направилась прямо к мысу, где, как хо¬ рошо знал Зверобой, враги поджидали, его; он даже начал побаиваться, что опоздает и не поспеет вовремя. Хетти, за¬ метившая его нетерпение, хотя и не понимавшая толком, в чем тут дело, помогала ему очень усердно, и вскоре стало ясно, что они поспеют к сроку. Только тогда молодой чело¬ век начал грести медленнее, а Хетти снова начала болтать, как всегда, просто и доверчиво, но нам нет надобности вос¬ производить здесь их дальнейшую беседу. Глава XXVII Ты поработала сегодня, смерть, но все же Еще работы хватит! Адские врата Наполнены толпой, но дважды десять тысяч Невинных душ не ведают в своих домах, Что лишь побагровеет запад, как они Войдут в мир скорби... Саути1 Человек, привыкший наблюдать за небесными свети¬ лами, мог бы предсказать, что через две-три минуты солн¬ це достигнет зенита, когда Зверобой высадился на берег, 1 Перевод Л. Рубинштейна. 424

там, где гуроны теперь расположились лагерем, почти прямо против «замка». Лагерь этот очень напоминал тот, который мы уже описали выше, только почва здесь была более ровная и де¬ ревья росли не так густо. Два эти обстоятельства делали мыс очень удобным местом для стоянки. Пространство под древесными ветвями напоминало тенистую лесную лужай¬ ку, неподалеку протекал прозрачный ручей, поэтому индей¬ цы и охотники очень любили посещать эту часть берега. Повсюду здесь виднелись следы костров, что в девственном лесу встречается редко. На берегах здесь не было густых зарослей кустарника, и внимательный взор мог сразу охва¬ тить все, что творится под свисавшими над водой де¬ ревьями. Для индейского воина долг чести – сдержать свое сло¬ во, если он обещал вернуться и встретить смерть в назна¬ ченный час. Однако считается неприличным появляться до наступ¬ ления срока, выказывая этим женское нетерпение. Нельзя злоупотреблять великодушием врага, но лучше всего яв¬ ляться точно, минута в минуту. Драматические эффекты такого рода сопровождают все наиболее важцые обряды аборигенов Америки, и без сомнения эта склонность, при¬ сущая и более цивилизованным народам, коренится в са¬ мой природе человека. Все мы высоко ценим личную отва¬ гу, но, если она соединяется с рыцарской самоотвержен¬ ностью и строгим соблюдением чести, она кажется нам вдвойне привлекательной. Что касается Зверобоя, то хотя он и гордился своей кровью белого человека и иногда от¬ ступал от индейских обычаев, но все же гораздо чаще подчинялся этим обычаям и бессознательно для себя заим¬ ствовал понятия и вкусы краснокожих – в вопросах чести они были его единственными судьями. На этот раз ему не хотелось проявлять лихорадочной поспешности и возвра¬ щаться слишком рано, ибо в этом как бы заключалось мол¬ чаливое признание, что он потребовал себе для отпуска больше времени, чем в действительности ему было нужно. С другой стороны, он был не прочь несколько ускорить движение пироги, чтобы избежать драматического появ¬ ления в самый последний момент. Однако совершенно слу¬ чайно молодому человеку не удалось осуществить это на¬ мерение, и, когда он сошел на берег и твердой поступью 425

направился к группе вождей, восседавших на стволе упав¬ шей сосны, старший из них взглянул в просвет между деревьями и указал своим товарищам на солнце, только что достигшее зенита. Дружное, но тихое восклицание удивления и восхище¬ ния вырвалось из всех уст, и угрюмые воины поглядели друг на друга: одни ^ с завистью и разочарованием, дру¬ гие поражаясь этой необычайной точности, а некото¬ рые – с более благородным и великодушным чувством. Американский индеец выше всего ценит нравственную по¬ беду: стоны и крики жертвы во время пыток приятнее ему, чем трофеи в виде скальпа; и самый трофей значит в его глазах больше, чем жизнь врага. Убить противника, но не принести с собой доказательств победы считается делом не особенно почетным. Таким образом, даже эти грубые вла¬ стители лесов, подобно своим более образованным братьям, подвизающимся при королевских дворах или в военных лагерях бледнолицых, подменивают воображаемыми и произвольными понятиями чести сознание своей правоты и доводы разума. Когда гуроны толковали о том, возвратится ли пленник, мнения их разделились. Большинство утверждало, что бледнолицый не придет по доброй воле обратно, чтобы под¬ вергнуться мучительным пыткам. Но некоторые, самые ста¬ рые, ожидали большего от человека, уже выказавшего столько смелости, хладнокровия и стойкости. Зверобой был отпущен не потому, что индейцы надеялись на выполнение данного им обещания, а скорее потому, что они хотели набросить тень на делаваров, воспитавших в своей деревне человека, проявившего преступную слабость. Гуроны пред¬ почли бы, чтобы их пленником был Чингачгук и чтобы именно он доказал свое малодушие, но бледнолицый прие¬ мыш ненавистного племени мог с успехом заменить дела¬ вара. Желая как можно торжественнее отпраздновать свою победу, в случае если охотник не появится в назначенный час, в лагерь созвали всех воинов и разведчиков. Все пле¬ мя – мужчины, женщины и дети – собралось вместе, что¬ бы быть свидетелем предстоящего зрелища. Гуроны предпо¬ лагали, что в «замке» теперь находятся только Непоседа, делавар и три девушки. «Замок» стоял на виду, недалеко от индейской стоянки; при дневном свете за ним было легко наблюдать. Поэтому у краснокожих не было оснований опа¬ 426

саться, что кто-нибудь из скрывающихся в «замке» сможет незаметно ускользнуть. Гуроны приготовили большой плот с бруствером из древесных стволов, чтобы, как только ре¬ шится судьба Зверобоя, немедленно напасть на ковчег или на «замок», в зависимости от обстоятельств. Старейшины полагали, что слишком рискованно откладывать отступле¬ ние в Канаду позднее ближайшего вечера. Короче говоря, они хотели немедленно тронуться в путь, к далеким водам озера Онтарио, как только покончат со Зверобоем и ограбят «замок». Картина, открывшаяся перед Зверобоем, имела весьма внушительный вид. Все старые воины сидели на стволе упавшего дерева, с важностью поджидая приближения охотника. Справа стояли вооруженные молодые люди, сле¬ ва – женщины и дети. Посредине расстилалась довольно широкая поляна, окруженная со всех сторон деревьями. Поляна эта была заботливо очищена от мелких кустиков и бурелома. Очевидно, здесь уже не раз останавливались индейские отряды: везде виднелись следы костров. Лесные своды даже в полдень кидали свою мрачную тень, а яркие лучи солнца, пробиваясь сквозь листья, повсюду бросали светлые блики. Весьма возможно, что мысль о готической архитектуре впервые зародилась при взгляде на такой пейзаж. Во всяком случае, поскольку речь идет об игре света и тени, этот храм природы производил такое же впечатление, как и наиболее знаменитые творения искус¬ ства человека. Как это часто бывает у туземных бродячих племен, два вождя почти поровну разделили между собой главную власть над детьми леса. Правда, на почетное звание вождя могли бы притязать еще несколько человек, но те, о ком мы говорим, пользовались таким огромным влиянием, что, когда мнение их было единодушно, никто не дерзал оспа¬ ривать их приказаний; а когда они расходились во взгля¬ дах, племя начинало колебаться, подобно человеку, поте¬ рявшему руководящий принцип своего поведения. По уста¬ новившемуся обычаю и, вероятно, соответственно самой природе вещей, один вождь был обязан своим авторитетом обширному уму, тогда как другой выдвинулся главным образом благодаря своим физическим качествам. Один из них, старший летами, прославился своим красноречием в прениях, мудростью в совете и осторожностью в действиях^ 427.

тогда как его главный соперник, если не противник, был храбрец, отличившийся на войне и известный своей свире¬ постью. В умственном отношении он ничем не выделялся, если не считать хитрости и изворотливости на тропе вой¬ ны. Первый был уже знакомый читателю Расщепленный Дуб, тогда как второго называли la Panthère на языке Кана¬ ды, или Пантерой на языке английских колоний. Согласно обычаю краснокожих, прозвище это обозначало особые свойства воина; в самом деле, свирепость, хитрость и пре¬ дательство были главными чертами его характера. Кличку свою он получил от французов и очень ценил ее. Из нашего дальнейшего повествования читатель скоро узнает, насколько эта кличка была заслуженна. Расщепленный Дуб и Пантера сидели бок о бок, в ожи¬ дании пленника, когда Зверобой поставил свой мокасин на прибрежный песок. Ни один из них не двинулся и не про¬ ронил ни слова, пока молодой человек не достиг середины лужайки и не возвестил о своем прибытии. Он заговорил твердо, хотя с присущей ему простотой. – Вот я, минги, – сказал Зверобой на делаварском на¬ речии, понятном большинству присутствующих. – Вот я, а вот и солнце. Оно так же верно законам природы, как я – моему слову. Я ваш пленник; делайте со мной что хо¬ тите. Мои отношения с людьми и землей покончены. Мне теперь остается только встретить мою судьбу, как подобает белому человеку. Ропот одобрения послышался даже среди женщин, и на мгновение возобладало сильное, почти всеобщее желание принять в качестве равноправного члена племени человека, проявившего такую силу духа. Но некоторые были против этого, особенно Пантера и его сестра Сумаха *, прозванная так за многочисленность своего потомства; она была вдовой Рыси, павшего недавно от руки пленника. Врожденная сви¬ репость Пантеры не знала никаких пределов, тогда как страстное желание мести мешало Сумахе проникнуться бо¬ лее мягким чувством. Иначе обстояло дело с Расщепленным Дубом. Он встал, протянул руку и приветствовал пленника с непринужденностью и достоинством, которые сделали бы честь любому принцу. Он был самый мудрый и красноре– 1 Сумах – очень плодовитый кустарник. Североамерикан¬ ский вид сумаха чрезвычайно ядовит. 428

чивый во всем отряде, поэтому на нем и лежала обязан¬ ность первым ответить на речь бледнолицего. – Бледнолицый, ты честен, – сказал гуронский ора¬ тор. – Мой народ счастлив, что взял в плен мужчину, а не вороватую лисицу. Теперь мы знаем тебя и будем обхо¬ диться с тобой как с храбрецом. Если ты убил одного из наших воинов и помогал убивать других, то взамен ты го¬ тов отдать собственную жизнь. Кое-кто из моих молодых воинов думал, что кровь бледнолицего слишком жидка и не захочет литься под гуронским ножом. Ты доказал, что это не так: у тебя мужественное сердце. Приятно держать в своих руках такого пленника. Если мои воины скажут, что смерть Рыси не должна быть забыта, что он не может от¬ правиться в страну духов один и что надо послать врага ему вдогонку, они вспомнят, что он пал от руки храбреца, и пошлют тебя вслед за ним с такими знаками нашей друж¬ бы, которые не позволят ему устыдиться твоего общества. Я сказал. Ты понимаешь, что я сказал! – Правильно, минг, все правильно, как в евангелии, – ответил простодушный охотник. – Ты сказал, а я понял не только твои слова, но и твои затаенные мысли. Смею за¬ явить вам, что воин, по имени Рысь, был настоящий храб¬ рец, достойный вашей дружбы и уважения, но я чувствую себя достойным составить ему компанию даже без удосто¬ верения, полученного из ваших рук. Тем не менее вот я здесь и готов подвергнуться суду вашего совета, если, впро¬ чем, все это дело не решено гораздо-раньше, чем я успел вернуться обратно. – Наши старики не станут рассуждать в совете о блед¬ нолицем, пока снова не увидят его в своей среде, – ответил Расщепленный Дуб, несколько иронически оглядываясь по сторонам. – Они полагают, что это значило бы говорить о ветрах, которые дуют куда им угодно и возвращаются толь¬ ко тогда, когда сочтут это нужным. Лишь один голос про¬ звучал в твою защиту, Зверобой, и он остался одиноким, как песнь королька, чья подруга подбита соколом. – Благодарю за этот голос, кому бы он ни принадле¬ жал, минг, и скажу, что это был настолько же правдивый голос, насколько всё другие были лживы. Для бледнолице¬ го, если он честен, отпуск такая же святыня, как и для краснокожего. И, если бы даже это было иначе, я все равно никогда не опозорил бы делаваров, среди которых, можно 429

сказать, я получил все мое образование. Впрочем, всякие слова теперь бесполезны,; Вот я, делайте со мной что хотите. Расщепленный Дуб одобрительно кивнул головой, и вожди начали совещаться. Как только совещание кончи¬ лось, от вооруженной группы отделились трое или четверо молодых людей и разбрелись в разные стороны. Потом пленнику объявили, что он может свободно разгуливать по всему мысу, пока совет не решит его судьбу. В этом кажу¬ щемся великодушии было, однако, меньше истинного доверия, чем мояшо предположить на первый взгляд; упо¬ мянутые выше молодые люди уже выстроились в линию поперек мыса, там, где он соединялся с берегом, о том же, чтобы бежать в каком-нибудь другом направлении, не могло быть и речи. Даже пирогу отвели и поставили за линией ча¬ совых в безопасном месте. Эти предосторожности объясня¬ лись не столько отсутствием доверия, сколько тем обстоя¬ тельством, что пленник, сдержав свое слово, больше ничем не был связан, и, если бы теперь ему удалось убежать от своих врагов, это считалось бы славным и достойным вся¬ ческой похвалы подвигом. В самом деле, дикари проводят такие тонкие различия в вопросах этого рода, что часто предоставляют своим жертвам возможность избежать пы¬ ток, полагая, что для преследователей почти так же почет¬ но снова поймать или перехитрить беглеца, когда все силы его возрастают под влиянием смертельной опасности, как и для преследуемого – ускользнуть, в то время как за ним наблюдают так зорко. Зверобой отлично знал это и решил воспользоваться первым удобным случаем. Если бы он теперь увидел ка¬ кую-нибудь лазейку, он устремился бы туда, не теряя ни минуты. Но положение казалось совершенно безнадежным. Он заметил линию часовых и понимал, как трудно про¬ рваться сквозь нее, не имея оружия. Броситься в озеро бы¬ ло бы бесполезно: в пироге враги легко настигли бы его; не будь этого, ему ничего не стоило бы добраться до «зам¬ ка» вплавь. Прогуливаясь взад и вперед по мысу, он тща¬ тельно искал, где бы можно было спрятаться. Но открытый характер местности, ее размеры и сотни бдительных глаз, устремленных на него хотя те, кто смотрели, и притво¬ рялись, будто совсем не обращают на него внимания, – за¬ ранее обрекали на провал любую такую попытку. Стыд и 430