Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 1-й (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 55 страниц)

пробивались сквозь туман на горизонте. – Он отдал им эту землю такой, какой сотворил ее: поросшей лесом, на¬ полненной дичью. Краснокожие дети Великого Духа жи¬ ли привольно. Солнце и дождь растили для них плоды, ветры освежала их летом. Если они сражались между со¬ бой, то для того только, чтобы доказать, что они мужчины. Они были храбры, справедливы, они были счастливы... Тут оратор остановился, снова глядя вокруг, чтобы узнать, возбудила ли его легенда сочувствие слушателей. Всюду он встречал глаза, жадно впивавшиеся в его глаза, высоко поднятые головы, раздувавшиеся ноздри. – Если Великий Дух дал разные языки своим крас¬ нокожим, – продолжал он тихим, печальным голосом, – то для того, чтобы все животные могли понимать их. Некоторых он поместил среди снегов вместе с их двою¬ родным братом – медведем. Других он поместил вблизи заходящего солнца по дороге к счастливым полям охоты, иных – на землях вокруг пресных вод, но самым великим, самым любимым он дал пески Соленого Озера. Знают ли мои братья имя этого счастливого народа? – Это были ленапы! – поспешно крикнуло голосов двадцать. – Это были ленни-ленапы, – сказал Магуа, склоняя голову с притворным благоговением перед их былым ве¬ личием. – Это были племена ленапов! Солнце вставало из соленой воды и садилось в пресную воду, никогда не скры¬ ваясь с их глаз. Но к чему мне, гурону лесов, рассказывать мудрому народу его предания! Зачем напоминать ему о вынесенных им оскорблениях, о его былом величии, о по¬ двигах, славе, счастье, о его потерях, поражениях, несча¬ стьях! Разве между этим народом нет того, кто видел все это и знает, что это правда?.. Я кончил. Мой язык молчит, потому что свинец давит мне сердце. Я слушаю. Когда голос оратора умолк, лица и глаза повернулись в сторону старца Таменунда. С той минуты, как он сел на свое место, и до этого мгновения патриарх не открывал рта. Согбенный от слабости и, по-видимому не сознавая, где находится, он безмолвно сидел во время всей этой суе¬ ты. Однако при звуках приятного, размеренного голоса гу– рона он обнаружил некоторые признаки сознания и под¬ нял раза два голову, как будто прислушиваясь к его словам. Но, когда хитрый Магуа назвал имя его народа, 793

старик взглянул на толпу пустым, ничего не выражающим взглядом, словно призрак. Он сделал усилие, чтобы под¬ няться, и, поддерживаемый стоявшими около него вождя¬ ми, встал на ноги в величественной позе, несмотря на то что шатался от слабости. Кто вспоминает о детях ленапов? – сказал он глу¬ боким гортанным голосом, прозвучавшим со страшной си¬ лой благодаря гробовой тишине, царившей в толпе. —* Кто говорит о том, что прошло? Разве из яйца не выходит червь, из червя мухд, чтобы погибнуть? Зачем говорить делаварам о хорошем прошлом? Лучше возблагодарить Маниту за то, что осталось. – Это говорит вейандот, – сказал Магуа, подходя ближе к тому месту, на котором стояли старики, – друг Таменунда. – «Друг»! – повторил мудрец, мрачно нахмурившись; в глазах его появился суровый блеск, делавший их когда– то такими страшными. Разве минг управляет землей? Что привело сюда гурона? Жажда справедливости. Его пленники здесь, у его братьев, и он пришел за тем, что принадлежит ему. Старец обернулся к одному из поддерживавших его вождей и выслушал его краткое объяснение. Потом он взглянул на просителя, несколько времени рассматривал его с глубоким вниманием и наконец проговорил тихо и как бы нехотя: Правосудие – закон великого Маниту. Дети мои, накормите чужеземца... А потом, гурон, возьми свое и уходи. Высказав это торжественное решение, патриарх сел и снова закрыл глаза, словно больше радуясь видениям свое¬ го богатого прошлого, чем событиям и людям реального мира. Не нашлось ни одного делавара, достаточно смелого, для того чтобы возроптать против этого приговора. Едва Таменунд произнес свое, решение, четверо или пятеро мо¬ лодых воинов стали позади Хейворда и разведчика и ловко и быстро опутали им руки ремнями. Магуа обвел присутст¬ вующих торжествующим взглядом. Видя, что его пленни¬ ки-мужчины не в состоянии противиться ему, он перевел свои глаза на ту, которой дорожил больше всех. Кора встретила его взгляд таким спокойным, твердым взглядом, что решимость его поколебалась. Припомнив свою преж¬ 794

нюю уловку* он взял Алису из рук воина, на которого она опиралась, и, сделав знак Хейворду, чтобы он следовал за ним, двинуЛся в толпу, расступившуюся перед ним. Но Кора, вместо того чтобы повиноваться ему, как он ожидал, бросилась к ногам патриарха и громко воскликнула: – Справедливый, почтенный делавар, мы взываем к твоему милосердию, полагаясь на твою мудрость и могу¬ щество! Останься глухим к словам этого коварного, безжа¬ лостного чудовища! Он отравляет твой слух ложью, что¬ бы насытить свою жажду крови. Ты, который жил долго и видел много зла, должен знать, как смягчить бедствия не¬ счастных! Глаза старика тяжело раскрылись, и он снова взглянул ка толпу. Когда голос просительницы достиг его ушей, он медленно перевел глаза в ее сторону и наконец остановил их на девушке. Кора стояла на коленях; прижав руки к груди, она оставалась в этом положении и с благогове¬ нием смотрела на поблекшие, но все еще величественные черты патриарха. Лицо Таменунда постепенно изменялось, выражение восхищения показалось на нем, и черты его озарились умом, который за сто лет перед тем умел зара¬ жать своим юношеским пылом многочисленные племена делаваров. Он встал без поддержки, по-видимому без уси¬ лия, и спросил голосом, поразившим своею твердостью слу¬ шателей: – Кто ты? – Женщина из ненавистного тебе племени ингизов, но женщина, которая никогда не делала зла тебе и не мог¬ ла бы, если б и захотела, сделать зло твоему народу. Она просит твоей помощи. – Скажите мне, дети мои, – продолжал патриарх хриплым голосом, обращаясь к окружающим, но не отры¬ вая глаз от коленопреклоненной Коры, – где стоят теперь лагерем делавары? – В горах ирокезов, за прозрачными источниками Хо¬ ртона. – Много раз приходило и уходило знойное лето, с тех пор как я пил воду моей родной реки, – продолжал му¬ дрец. – Белые жители Хорикэна – самые справедливые из белых людей, но они ощущали жажду и взяли себе ре¬ ку. Неужели они хотят преследовать нас и здесь, в нашем лагере? 795

– Мы никого не преследуем, ничего не домогаемся, – ответила Кора. – Мы приведены к вам как пленники и просим только позволения отправиться мирно к нашим родным. Разве ты не Таменунд, отец, судья, я бы сказа¬ ла – пророк этого народа? – Я – Таменунд, удрученный годами. Семь лет назад один из твоих воинов попал в руки белого вождя на границе этих владений. Он утверждал свою принадлежность к роду доброго и справедливого Та– менунда. «Ступай, – сказал белый вождь, – ты свободен, потому что происходишь из рода Таменунда». Помнишь ли ты имя этого английского воина? – Помню, когда я был веселым мальчиком, – сказал патриарх с обычной для глубокой старости ясностью вос¬ поминаний, – я стоял на песках морского берега и видел большую лодку с крыльями белее, чем у лебедя, и шире, чем у орла, – она шла от восходящего солнца. – Нет-нет, я говорю не о таком отдаленном времени, а о милости, оказанной недавно одним из моих родственни¬ ков воину из твоего рода. – Может быть, это было тогда, когда ингизы и гол¬ ландцы сражались из-за охотничьих полей делаваров? То¬ гда Таменунд был вождем и в первый раз оставил лук для молнии бледнолицых... – Нет, не тогда, – прервала его Кора, – гораздо поз¬ же. Я говорю о том, что случилось совсем недавно, можно сказать – вчера. Нет, ты не мог этого забыть! – Только вчера, – сказал старик с трогательным па¬ фосом, – дети ленапов были владыками мира! Рыбы Со¬ леного Озера, птицы и лесные звери признавали их своими сагаморами! Кора в отчаянии опустила голову и в продолжение ми¬ нуты боролась с тяжелым горем. Потом, подняв свое кра¬ сивое лицо с блестящими глазами, она продолжала: – Скажи мне, есть ли у тебя дети? Старик взглянул на нее со своего возвышения с добро¬ душной улыбкой на истощенном лице, потом медленно обвел глазами всех присутствующих и ответил: Я отец целого народа. *– Для себя я ничего не прошу, я готова нести кару за грехи моих предков. Но та, что стоит рядом со мной, до сих пор не испытывала тяжести небесного гнева. Она 796

дочь старого человека, дни которого близятся к концу. Многие, очень многие любят ее! Она слишком добра, слиш¬ ком дорога для многих, чтобы стать жертвой этого негодяя! – Я знаю, что бледнолицые – гордое, алчное племя. Я знаю, что они не только заявляют права на землю, но считают, что самые низшие из людей их цвета лучше са¬ гаморов красного человека. Собаки и вороны их племе¬ ни, – продолжал старик, – стали бы лаять и каркать, если бы они взяли в свои вигвамы женщину, цвет кожи которой не был бы белее снега. Но пусть они не слишком похва¬ ляются перед лицом Маниту! Они пришли в эту землю со стороны восходящего солнца и могут уйти в сторону захо¬ дящего. Я часто видел, как саранча объедала листья де¬ ревьев, но время цветения снова наступало для них. – Это так, – сказала Кора, глубоко вздыхая, как буд¬ то выходя из оцепенения. – Но тут есть еще один человек из твоего собственного племени, которого не привели к те¬ бе. Выслушай его, прежде чем позволить гурону с торжест¬ вом удалиться отсюда. Заметив, что Таменунд с недоумением оглядывается во¬ круг, один из сопровождавших его сказал: – Это змея, краснокожий наемник ингизов. Мы оста¬ вили его, чтобы пытать. – Пусть он придет, – сказал мудрец. Он снова сел на свое место, и, пока воины ходили, что¬ бы исполнить его приказание, стояла такая тишина, что ясно был слышен шелест листьев в соседнем лесу. Глава XXX Откажете – позор законам вашим! Тогда в Венеции бессильно право! Так отвечайте: будет он моим? Шекспир, «Венецианский купец» Тревожное молчание длилось несколько минут. Потом толпа заколыхалась, расступилась и снова сомкнулась. В ее живом кругу стоял Ункас. Глаза, до сих пор с любо¬ пытством изучавшие черты старца, теперь устремились с тайным восхищением на стройную, гибкую фигуру плен¬ 797

ника. Ни присутствие всеми почитаемого старца, ни исклю¬ чительное внимание, возбуждаемое им, не нарушили само¬ обладания молодого могиканина. Лицо Ункаса не утратило своего выражения спокойного внимания и детской любо¬ знательности и тогда, когда, обведя глазами присутствую¬ щих, он встретил враждебные взгляды вождей. Но, когда взгляд его упал на фигуру Таменунда, юноша медленными, неслышными шагами прошел к тому1 месту, где сидел мудрец, и остановился прямо перед ним. Тут он стоял, зор¬ ко наблюдая за всем происходящим вокруг него, пока один из делаварских вождей не сказал Таменунду о его присут¬ ствии. На каком языке говорит пленник с Маниту? – спро¬ сил партриарх, не открывая глаз. Как и его отцы, на языке делаваров, – ответил Ункас. При этом внезапном и неожиданном известии среди толпы пробежал тихий яростный гул, который можно было бы сравнить с рычанием льва. Действие этих слов на мудреца было так же сильно, но выразилось иначе. Он при¬ крыл рукой глаза, как будто для того, чтобы лишить себя возможности видеть постыдное зрелище, и повторял тихим гортанным голосом только что слышанные слова. ь– Делавар! Я дожил до того, что видел племена лена– пов изгнанными из мест, где издавна горели их костры со¬ вета, и рассеянными среди гор ирокезов, словно стада оле¬ ней! Я видел, как топоры чужого народа вырубали наши леса, которым не причинили вреда даже небесные ветры; я видел, как в вигвамах людей жили звери, бегающие по лесам, и птицы, летающие над деревьями; но никогда еще не встречал делавара настолько низкого, чтобы вползти, подобно ядовитой змее, в лагерь своего народа! ~ Лживые птицы открыли свои клювы, – возразил Ункас самыми мягкими нотами своего музыкального голо¬ са, – и Таменунд услышал их песни. Мудрец вздрогнул и склонил голову набок, как будто стараясь уловить замирающие звуки далекой мелодии. Не спит ли Таменунд? – воскликнул он. – Что за голос раздается в его ушах? Неужели зимы отодвину¬ лись назад? Неужели к детям ленапов снова возвращается лето? За потоком несвязных слов, вырвавшихся из уст Таме– 798

нунда, последовало торжественное, почтительное безмол¬ вие. Его народ легко принял эти непонятные слова за одну из тех таинственных бесед, которые старец, как полагали присутствующие, вел с Великим Духом, и все в страхе ожидали результатов откровения. После долгого, терпели¬ вого ожидания один из его старых товарищей заметил, что мудрец забыл о занимавшем всех вопросе, и решился на¬ помнить ему о стоявшем перед ним пленнике. – Лживый делавар дрожит, опасаясь услышать слова Таменунда, – сказал он. – Эта собака воет, когда ингизы указывают ему след. – А вы, – сказал Ункас, оглядываясь кругом, – соба¬ ки, которые визжат от радости, когда какой-нибудь фран¬ цуз бросает вам объедки своего оленя. Ножей двадцать сверкнуло в воздухе, и столько же вои¬ нов вскочило на ноги при этом язвительном и, может быть, заслуженном ответе; но жест одного из вождей остановил взрыв пх негодования. В это время Таменунд сделал дви¬ жение, показывавшее, что он собирается говорить. – Делавар, – сказал он, – ты мало достоин своего имени. Мой народ не видит яркого солнца в продолжение многих зим; а воин, покидающий свое племя, когда тучи нависли над ним, – изменник вдвойне. Закон Маниту справедлив. Так должно быть. Пока текут реки и стоят горы, пока, цветы на деревьях появляются и исчезают, так должно быть... Он ваш, дети мои! Поступите с ним по закону. Никто не шевельнулся, все затаили дыхайие и молчали, пока последнее слово приговора не вылетело из уст Таме¬ нунда. Тогда раздался громкий крик, объединивший всех присутствующих в одном чувстве мести, страшный крик, возвещавший об их жестоких намерениях. Среди этих про¬ должительных диких криков один из вождей объявил громким голосом, что пленник присуждается к пытке огнем. Круг распался, и восторженные восклицания сли¬ лись с шумом и суматохой приготовлений к пытке. Хей¬ ворд бешено вырывался из рук державших его людей, Соколиный Глаз оглядывался вокруг с особенным, тре¬ вожным выражением в глазах, а Кора снова бросилась к ногам патриарха, моля его о милосердии. Однако Ункас сохранил ясное спокойствие в эти ужас¬ ные минуты. Равнодушным взглядом смотрел оп па при¬ 799

готовления и, когда к нему подошли мучители, встретил их твердым, непоколебимым взглядом. Один из них, разъярен¬ ный больше других, схватил молодого воина за ворот ру¬ башки и разорвал ее. Затем с воплем дикой ярости он подскочил к своей жертве. Но внезапно он изменил свое намерение, словно какая-то сверхъестественная сила вме¬ шалась, чтобы спасти Ункаса. Глаза делавара, казалось, выкатились из орбит, рот открылся, и вся фигура словно окаменела от изумления. Медленным движением он под¬ нял руку и показал пальцем на грудь пленника. Товарищи его столпились вокруг, и все взгляды, с удивлением устре¬ мились на прекрасное, татуированное голубой краской изо¬ бражение маленькой черепахи на груди пленника. Одно мгновение Ункас наслаждался своим триумфом, глядя со спокойной улыбкой на эту сцену. Затем он отстра¬ нил толпу гордым, высокомерным движением руки, вышел на середину с царственным видом и заговорил голосом, воз¬ вышавшимся над шепотом изумления, пробегавшим в толпе. – Люди ленни-ленапов! – сказал он. – Мой род под¬ держивает Вселенную! Ваше слабое племя стоит на моей броне! Разве огонь, зажженный делаваром, может сжечь сына моих отцов? – прибавил он, с гордостью указывая на простой знак на его груди.Кровь, происходящая от та¬ кой породы, потушила бы ваше пламя. Мой род – родона¬ чальник всех племен! – Кто ты? – спросил Таменунд, вставая на ноги ско¬ рее от поразивших его звуков этого голоса, чем от смысла слов пленника. – Ункас, сын Чингачгука, – скромно ответил плен¬ ник, отворачиваясь от толпы и склоняя голову из уважения к личности и годам старика, – один из сыновей великой Унамис – Черепахи. —■ Последний час Таменунда близок! – воскликнул мудрец. – День наконец близится к ночи! Благодарю Ма– ниту за то, что здесь есть тот, кто заменит меня у костра совета! Ункас, внук Ункаса, наконец найден! Дайте глазам умирающего орла взглянуть на восходящее солнце! Юноша легко, но с гордым видом взбежал на возвыше¬ ние, откуда был виден всей волнующейся, изумленной тол¬ пе, Таменунд не мог насмотреться на него, видимо вспоми¬ ная былые дни счастья. 800

– Не стал ли я юношей? – наконец проговорил пора¬ женный старец. – Неужели я видел во сне все эти зимы? Видел народ мой, рассеянный, как песок, гонимый ветром, видел ингизов, более многочисленных, чем листья на де¬ ревьях? Стрела моя не испугала бы лани; рука моя высох¬ ла, как ветвь мертвого дуба; улитка перегнала бы меня в беге; а между тем передо мной стоит юный Ункас, такой 801

же, как в былые дни, когда мы вместе сражались с бледно¬ лицыми! Ункас, барс своего племени, старший сын лена– нов, мудрейший сагамор могикан! Скажите мне, делавары, неужели Таменунд проспал сто зим? Глубокое молчание, последовавшее за этими словами, достаточно ясно выражало благоговейный трепет, с кото– рым народ принял слова патриарха. Никто не смел отве– чать – все ожидали затаив дыхание, что произойдет даль¬ ше. Ункас, все время смотревший в лицо старика с лю¬ бовью и глубоким почтением, решился заговорить. – Четыре воина из рода Ункаса жили и умерли, с тех пор как друг Таменунда водил свой народ на войну, ска¬ зал ок. – Кровь Черепахи текла в жилах многих вождей, но все они вернулись в землю, из которой пришли, кроме Чингачгука и его сына. – Это правда... Это правда... – заметил старец; луч воспоминаний рассеял его забытье. – Но мудрецы часто говорили, что два воина древнего рода живут еще в горах ингизов. Почему же так долго пустовали их места у кост¬ ра совета делаваров? При этих словах молодой человек поднял свою голову, все время склоненную в знак уважения к Таменунду; воз¬ высив голос так, чтобы его слышала вся толпа, и как будто желая раз навсегда объяснить образ действия своей семьи, он заговорил: – Некогда мы спали там, где можно слышать гневный ропот Соленого Озера. Тогда мы были правителями и сага– морами всей страны. Но, когда у каждого ручья стали по¬ падаться бледнолицые, мы пошли вслед за оленями, назад, к нашей родной реке. Делаваров не стало. Только не¬ многие из воинов остались пить воду любимой реки. Тогда предки мои сказали: «Здесь мы будем охотиться. Воды этой реки бегут в Соленое Озеро. Если мы пойдем в сторо¬ ну заходящего солнца, то найдем потоки, которые бегут в великие озера сладкой воды; могиканин умрет там, как умирают рыбы моря в прозрачных источниках. Когда Ма– ниту будет готов, то скажет: «Идите», =*=* и мы пойдем по реке к морю и вернем себе свое». Вот, делавары, во что ве¬ рят дети Черепахи! Наши глаза устремлены к восходяще¬ му солнцу, а не к заходящему. Мы знаем, откуда оно при¬ ходит, но не знаем, куда уходит. Довольно! Потомки ленапов слушали слова Ункаса с тем уваже¬ 802

нием, которое внушает суеверный страх, и тайно наслаж¬ даясь тем образным языком, на котором говорил юный са– гамор. Ункас внимательно следил своими умными глазами за слушателями и, убедившись, что его слова произвели выгодное впечатление, постепенно отбросил свой властный тон. Окинув взглядом безмолвную толпу, окружавшую воз¬ вышение, на котором сидел Таменунд, он впервые увидел связанного разведчика. Ункас пробрался сквозь толпу к своему другу, быстрым, гневным движением ножа пере¬ резал связывающие его тело ремни и дал знак толпе рас¬ ступиться. Индейцы повиновались молча и снова сомкнулись в круг, как до появления Ункаса. Он взял разведчика за руку и подвел его к патриарху. Отец, – сказал он, – взгляни на этого бледнолице¬ го: это справедливый человек, друг делаваров и гроза макуасов. «£=* Какое имя заслужил он своими подвигами? ^ Мы называем его Соколиным Глазом, -г ответил Ункас, называя разведчика его делаварским прозвищем, – потому что зрение никогда не изменяет ему. Мингам он известен своим верным ружьем, и они называют его Длин¬ ным Карабином. – Длинный Карабин! – воскликнул Таменунд, откры¬ вая глаза и сурово смотря на разведчика. ^ Моему сыну не следовало бы называть его другом. Я называю другом того, кто на деле показывает се¬ бя другом, – ответил молодой вождь спокойно и твердо. – Если делавары приветствуют Ункаса, то и Соколиный Глаз находится среди друзей. – Бледнолицый убил многих из моих воинов. Его имя славится ударами, которые он нанес ленапам. – Если какой-нибудь минг нашептал это на ухо дела¬ варам, то этим только доказал, что он лживая птица,– ска¬ зал разведчик. Он решил, что для него наступило время оправдаться в таких оскорбительных обвинениях. – То, что я убивал макуасов, я не стал бы отрицать даже на их советах у костра. Но никогда моя рука не при¬ несла вреда делавару, так как я дружески отношусь к ним и ко всем, кто принадлежит к их племени. Легкий одобрительный шепот пробежал среди воинов, 803

обменявшихся друг с другом взглядами, говорившими, что эти люди начинают сознавать свое заблуждение. – Где гурон? – спросил Таменунд. Магуа смело выступил и встал перед патриархом. – Справедливый Таменунд не будет удерживать то, что гурон дал ему на время, – сказал он. – Скажи мне, сын моего брата, – проговорил мудрец, отворачиваясь от мрачного лица Хитрой Лисицы и с ра¬ достью устремляя свой взор на открытое лицо Ункаса: «—» имеет ли гурон над тобой право победителя? – Нет. Барс может иногда попадаться в ловушки, рас¬ ставленные женщинами, но он силен и знает, как выпрыг*« путь из них. – А Длинный Карабин? – Смеется над мингом... Ступай, гурон, спроси у своих женщин, каков из себя медведь. – А чужеземец и белая девушка, которые вместе при¬ шли в мой лагерь? – Должны идти свободно по какому угодно пути. – А женщина, которую гурон оставил у моих вои¬ нов? Ункас не отвечал. – А женщина, которую минг привел в мой лагерь? —* строго повторил Таменунд. – Она моя! – крикнул Магуа, с торжеством потрясая рукой перед Ункасом. – Могиканин, ты знаешь, что она моя! – Мой сын молчит, – сказал Таменунд, стараясь по¬ нять выражение лица юноши. – Это правда, – тихо ответил Ункас. Последовала короткая красноречивая пауза, во время которой ясно было, как неохотно толпа признавала спра¬ ведливость требования минга. Наконец мудрец, которому принадлежало право решения, сказал твердым голосом: – Уходи, гурон. – А как он уйдет, справедливый Таменунд, – спросил коварный Магуа: – с пленницей или без нее? Вигвам Хитрой Лисицы пуст. Поддержи его, отдав то, что ему при¬ надлежит. Старец сидел некоторое время погруженный в глубо¬ кое раздумье; потом он наклонил голову к одному из сво^ их почтенных товарищей и спросил: 804

– Этот минг – один из вождей своего племени? – Первый среди своих соплеменников. – Чего же ты еще хочешь, девушка! Великий воин бе¬ рет тебя в жены. Иди, твой род не угаснет. – Лучше, в тысячу раз лучше, чтобы он угас, – вос¬ кликнула с ужасом Кора, – чем подвергнуться такому уни¬ жению! —. Гурон, ее душа в палатках ее отцов. Девушка, кото¬ рая идет замуж поневоле, приносит несчастье в вигвам. – Она говорит языком своего народа, – возразил Ма– гуа, смотря с горькой иронией на свою жертву. – Она из рода торгашей и торгуется из-за ласкового взгляда. Пусть Таменунд скажет что следует. – Возьми за нее выкуп, а от нас пожелание тебе сча¬ стья. – Я не возьму ничего, кроме того, что принес сюда! – Ну так уходи с тем, что принадлежит тебе! Вели¬ кий Маниту запрещает делавару быть несправедливым. Магуа подскочил к своей пленнице и с силой схватил ее за руку. Делавары отступили в полном молчании, и Ко¬ ра, как бы сознавая, что всякие мольбы будут напрасны, приготовилась беспрекословно подчиниться своей участи. – Погоди, остановись! – крикнул Хейворд, выскаки¬ вая вперед. – Сжалься, гурон! За нее дадут такой выкуп, что ты станешь первым богачом в твоем племени. – Магуа – краснокожий, он не нуждается в побря¬ кушках бледнолицых. – Золото, серебро, порох, свинец – все, что нужно во¬ ину, будет в твоем вигваме, все, что необходимо великому вождю! – Хитрая Лисица очень силен! – крикнул Магуа, бе¬ шено потрясая рукой, в которой держал руку не сопротив¬ лявшейся Коры. – Месть в его руках. – Боже всемогущий, – сказал Хейворд, в отчаянии сжав руки, – неужели ты допустишь это? Тебя, справед¬ ливый Таменунд, молю о пощаде! – Слова делавара сказаны, – ответил старик, закры¬ вая глаза и опускаясь на свое место. – Мужчины не го¬ ворят дважды. – Великий вождь поступает мудро и благоразумно, не теряя времени на повторение того, что уже сказано, – проговорил Соколиный Глаз, делая Хейворду знак, чтобы 805

он замолчал, – но каждый воин должен, в свою очередь, хорошенько обдумать решение, прежде чем всадить тома¬ гавк в голову своего пленника..« Гурон, я не люблю тебя и вообще не могу сказать, чтобы кто-нибудь из мингов видел снисхождение с моей стороны. Можно смело предполо^ жить, что война окончится не скоро и много еще ваших вон ннов встретится со мной в лесу. Ну, так рассуди, кого ты предпочитаешь привести пленником в свой лагерь: эту женщину или такого человека, как я? – Неужели Длинный Карабин отдаст свою жизнь за женщину? – нерешительно спросил Магуа, который уже собрался уходить из лагеря со своей жертвой. – Нет-нет, я этого не говорил! – ответил Соколиный Глаз, отступая с надлежащей осторожностью при виде жадности, с которой Магуа слушал его предложение. – Это была бы слишком неравная мена: отдать воина в пол^ ном расцвете сил за девушку, даже лучшую здесь, на гра¬ ницах... Я мог бы согласиться отправиться на зимние квар-^ тиры теперь же, по крайней мере за шесть недель до то-< го, как опадут все листья, с условием, что ты отпустишь девушку. Магуа отрицательно покачал головой и сделал толпе знак расступиться. – Ну хорошо, – прибавил разведчик с видом человен ка, еще не пришедшего к окончательному решению, – я добавлю еще «оленебой». Поверь слову опытного охотника, это ружье не имеет себе равного. Магуа ничего не ответил на это предложение и продол¬ жал прилагать усилия, чтобы раздвинуть толпу. – Может быть... – сказал разведчик, теряя свое на¬ пускное хладнокровие, – может быть, если бы я согласил¬ ся научить ваших воинов, как владеть этим ружьем, ты бы изменил свое решение? Магуа снова приказал расступиться делаварам, кото-1 рые продолжали окружать его непроницаемым кольцом в надежде, что он согласится на мирное предложение. – Чему суждено быть, то должно случиться раньше или позже, – продолжал Соколиный Глаз, оборачиваясь к Ункасу с печальным, смиренным взглядом. – Негодяй знает свое преимущество и пользуется им! Да благословит тебя бог, мальчик! Ты нашел себе друзей среди своего род¬ ного племени; я надеюсь, что они будут так же верны

тебе, как я. Что касается меня, то рано или поздно я должен умереть, и большое счастье, что мало кто будет плакать обо мне. Этим чертям, по всей вероятности, все-таки уда¬ стся завладеть моим скальпом, а днем раньше, днем поз¬ же – это не имеет значения. Да благословит тебя бог! – проговорил суровый житель лесов, опуская голову. Но он тотчас же поднял ее и, смотря печальным взгля¬ дом на юношу, прибавил: – Я люблю вас обоих – тебя и твоего отца, Ункас, хо¬ тя у меня с вами разный цвет кожи. Скажи сагамору, что в самые тревожные минуты я никогда не забывал о нем. Прошу тебя, думай иногда обо мне, когда будешь идти по счастливому пути. Ты найдешь мое ружье в том месте, где мы спрятали его; возьми его и оставь себе на память. И слу¬ шай, мальчик: так как ваши обычаи не отрицают мести, не стесняйся пускать это ружье в дело против мингов. Это несколько смягчит горе обо мне и успокоит твою душу... Гурон, я принимаю твое предложение: освободи эту жен¬ щину. Я – твой пленник. При этом великодушном предложении в толпе раздался тихий, но ясный шепот; даже самые свирепые из делава¬ ров выражали одобрение при виде такой мужественной ре¬ шимости. Магуа остановился, и одно мгновение казалось, будто он поколебался. Но, взглянув на Кору глазами, в которых свирепость как-то странно сочеталась с выраже¬ нием восторженного удивления, он принял окончательное решение. Он выразил свое презрение к предложению разведчика, надменно вскинул голову и сказал твердым, уверенным го¬ лосом: – Хитрая Лисица – великий вождь, он не меняет сво¬ их решений... Пойдем, – обратился он к пленнице, властно кладя руку ей на плечо. – Гурон не пустой болтун: мы идем. Девушка отшатнулась с горделивым видом, полным женского достоинства; ее темные глаза вспыхнули, яркий румянец, похожий на прощальный луч заходящего солнца, разлился по лицу. – Я ваша пленница, и, когда наступит время, я буду готова идти хотя бы на смерть, но сила здесь ни при чем, – холодно проговорила она и, обернувшись к Соколиному Глазу, прибавила: – От души благодарю вас, великодуш¬ 807

ный охотник! Ваше предложение бесполезно, я не могла бы принять его, но вы можете оказать мне услугу даже большую, чем та, которую вы так великодушно предлага¬ ли. Взгляните на это несчастное, изнемогающее дитя! Не покидайте ее, пока она не доберется до места, где живут ее друзья! Я не стану говорить, – прибавила она, крепко по¬ жимая жесткую руку разведчика, – что ее отец наградит вас, – люди, подобные вам, стоят выше наград, – но он будет благодарить и благословлять вас. Боже мой, если бы я могла услышать благословение из его уст в эту ужасную минуту!.. Голос ее внезапно прервался; она молчала в течение нескольких минут, потом подошла к Дункану, продол¬ жавшему поддерживать ее лишившуюся чувств сестру, и добавила более спокойным тоном: – Мне остается еще обратиться к вам. Нечего гово¬ рить, чтобы вы берегли сокровище, которым будете обла¬ дать. Вы любите Алису, Хейворд, и ваша любовь простила бы ей тысячу недостатков! Но она добра, кротка, мила, как только может быть живое существо. В ней нет ни одного такого недостатка, который мог бы заставить покраснеть самого гордого из людей. Она красива... О, удивительно красива! – прибавила она с любовью и печалью, кладя смуглую руку на мраморный лоб Алисы и откидывая золо– тые волосы, падавшие на глаза девушки. – А душа ее чи¬ ста и белоснежна. Я могла бы сказать еще многое, но шь щажу вас и себя... Голос ее замер, она наклонилась над сестрой. После долгого, горестного поцелуя она поднялась и со смертельно бледным лицом, но без малейшей слезинки в лихорадочно горящих глазах повернулась к дикарю и сказала с преж¬ ним надменным видом: – Ну, теперь я готова идти, если вам угодно. – Да, уходи, – крикнул Дункан, передавая Алису на руки индейской девушки, – уходи, Магуа, уходи! У дела¬ варов есть свои законы, которые запрещают удерживать те¬ бя, но я... я не обязан подчиняться им. Ступай, злобное чу¬ довище, чего же ты медлишь? Трудно описать выражение, с которым Магуа слушал слова молодого человека. Сначала на лице его мелькнуло злорадство, но в следующее же мгновение оно сменилось обычным холодным, хитрым выражением. 808