Текст книги "Золотой век"

Автор книги: Дмитрий Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 49 страниц)

XLI

Княжна Наталья Платоновна очень расхворалась, так что ее из Киева больной привезли в Москву.

Причина болезни княжны была не одна простуда, она совершенно случайно узнала про судьбу своего возлюбленного Серебрякова, про его женитьбу – это и повергло княжну в большое горе, близкое даже к отчаянию.

Узнала она про это совершенно случайно.

Как-то, будучи в Киеве, вздумала княжна прокатиться по улицам города со своей подругой, фрейлиной Протасовой.

Княжна Наталья Платоновна любила быструю езду, она привыкла к ней. У ее отца, князя Платона Алексеевича, конюшня славилась на всю Москву.

Невдалеке от Домика Данилы лошадь, запряженная в небольшие саночки, чего-то испугалась и понесла.

Санки были опрокинуты, княжны Наташа и ее подруга были выкинуты из саней. Фрейлина Протасова отделалась только испугом, а бедную Наташу подняли без чувств; княжну внесли в дом Данилы, так как она нуждалась в быстрой помощи.

Данило и его жена, добрая Марья Ивановна, участливо и заботливо отнеслись к княжне и скоро привели ее в чувство.

Княжна Наташа и ее подруга Протасова стали в теплых выражениях благодарить старика Данилу и его жену.

Данило, узнав, что его гостьи состоят фрейлинами при государыне, задумал этим воспользоваться, то есть заручиться их расположением и упросить, чтобы они при случае доложили государыне о том поступке с его зятем, Серебряковым, которого после многих мытарств при жизни считают умершим и похороненным.

– Я вас что-то плохо понимаю… ваш зять жив, а его считают умершим, разве это возможно? – с удивлением проговорила княжна Наташа, обращаясь к Даниле.

– И, боярышня, на белом свете все возможно делать, что хочешь, – ответил Данило, не зная, что говорит с бывшей возлюбленной своего зятя.

– Зачем же вашего зятя считают умершим? По какой причине?

– По злобе, боярышня, по злобе… мой зять полюбил одну княжну-красавицу, ее же полюбил один всесильный вельможа… Ну, этот вельможа, забыв честь, совесть, своего соперника приказал, как раба, продать в Турцию, в невольники, и считать его умершим и похороненным… нашли какого-то утопленника и похоронили под именем моего зятя.

– Данило, вы рассказываете что-то невероятное. Неужели это может случиться? – с удивлением воскликнули в один голос княжна Наташа и ее подруга.

– Вот, случилось; положим, давно это было.

– А как давно? – спросила у Данилы фрейлина Протасова.

– Да годов десять, а то и больше.:.

– Где же теперь ваш зять?

– В Крыму, с моею дочкою живут.

– А как же он освободился от рабства?

– Дочка моя, Ольгой ее звать, тоже в Турции невольницей была; она-то его и освободила…

– Как это интересно, не правда ли, княжна? О, как бы я желала видеть и познакомиться с вашей дочерью, с этой героиней… Сама спасается из плена и спасает своего возлюбленного… Когда мы приедем в Крым, я непременно отыщу вашего зятя и вашу дочь и познакомлюсь с ними.

– Вы, боярышня, помогли бы им… Доброе бы дело сделали…

– Непременно, непременно… Я стану за вашего зятя просить мою тетушку, она близка к императрице.

– Пожалуйста, боярышня, помогите моему зятю вернуть его имя и звание… Ведь он был гвардейским офицером.

– Как, ваш зять гвардейский офицер? – удивились Мария Протасова и княжна.

– Как же, как же, гвардейский офицер. Не один год нес службу царскую; верой, правдой служил.

– И с гвардейским офицером так бесчеловечно поступили!.. Скажите, Данило, как фамилия тому вельможи, который приказал продать в неволю вашего зятя? – с любопытством спросила княжна Наталья Платоновна.

– Не знаю, как и сказать, потому уж очень большим человеком он стал.

– Говорите, не бойтесь, мы никому не скажем.

– Враг моего зятя есть князь Потемкин… – тихо и оглядываясь, ответил Данило.

Княжна Наталья и Мария Протасова были немало тому удивлены.

– А как фамилия вашего зятя? – быстро спросила у него княжна; она стала догадываться, о ком идет речь.

– Теперь живет он под фамилией Зотова, но это не настоящая его фамилия.

– А как же настоящая?

– Боярышни милостивые, ведь ни меня, ни моего зятя вы не выдадите? – прежде чем назвать по фамилии своего зятя, промолвил Данило. Он был очень осторожен и боялся, чтобы своею откровенностью не повредить Серебрякову.

– Надо же, Данило, нам знать подлинную фамилию вашего зятя, ведь мы за него станем просить государыню, – промолвила Мария Протасова.

– Так-то так, а все же, боярышни милостивые, страшно… Ну, вы скажете князю Потемкину, ведь в ту пору мой бедняга зять пропал… Он, сердечный, и то немало перенес горя и несчастия.

– За кого вы, господин Данило, нас принимаете? – обиделась Мария Протасова.

– А я ненавижу Потемкина, он тоже немало мне сделал зла… Он жениха у меня отнял, милого, дорогого, – задумчиво промолвила княжна Наталья Платоновна.

– Как, и у вас князь Потемкин отнял жениха?

– Да, точно так же, как у вашего зятя его прежнюю невесту.

– Скажите, Данило, фамилию вашего зятя, повторяю, нам-то знать необходимо, для его же пользы.

– Настоящая фамилия моего зятя есть Серебряков, – тихо ответил Данило.

– Как! Неужели?.. Возможно ли? – воскликнула удивленная Мария Протасова.

А княжна Наталья Платоновна побледнела как смерть и близка была к обмороку, – у ней замерло сердце.

– Бедная, бедная Натали… крепись… тяжело тебе… Данило, скорее холодной воды, с княжною дурно.

Вода была принесена.

Злополучная княжна с жадностью прильнула к ней; холодная вода несколько укрепила ее и успокоила.

– Натали, милая, дорогая подруга… вижу, тяжело тебе… Ну, что же делать, видно, на все своя судьба… Не надо плакать, волноваться, успокойся, голубушка.

Мария Протасова, сама чуть не плача, старалась успокоить княжну.

– Я… я и то спокойна, Мари… ты права, милая, на все своя судьба, – едва сдерживая рыдания, промолвила княжна.

Горе ее было великое: сердце разбито и навсегда, и кем же? – любимым ею человеком.

Данило с удивлением посматривал и на княжну, и на ее подругу, не понимая, что с ними происходит, с чего они так волнуются.

– Тяжело тебе, моя бедная! Очень тяжело!.. Горе твое большое.

– Что делать, Мари, надо покориться судьбе! Ну, нам пора, поедем.

Княжна и ее подруга, еще раз поблагодарив доброго старика Данилу, направились к двери.

– Вы не сказали, госпожи милостивые, кто вы, кто был у меня в гостях, не назвали свои фамилии, – провожая их, промолвил Данило.

– Ах, да… я – княжна Наталья Полянская, а это моя подруга Мария Протасова; обе мы имеем честь быть фрейлинами ее величества, об этом мы уже вам сказали, – ответила ему княжна.

– Как, вы, вы – княжна Полянская? – старик Данило удивился и растерялся.

– Да… я бывшая невеста вашего зятя Серебрякова.

– Простите, княжна, я… я не знал.

– Вы смущены? Напрасно, ведь это в порядке вещей… на свете ничто не вечно, все скоро забывается, все… Прощайте… Увидите Сергея Дмитриевича, скажите ему, что я не сержусь на него… желаю ему счастия.

При этих словах голос у княжны Натальи Платоновны дрогнул, на глазах у нее опять показались слезы.

– Пойдем, Наташа, ты так расстроена… Пойдем же! – Мария Протасова чуть не насильно увела подругу из домика Данилы.

До самых ворот провожал их Данило со своей женой.

Княжна Полянская и Мария Протасова жили в Киеве в одной комнате, находящейся во дворце, занимаемом императрицей.

Княжна Наталья Платоновна, вернувшись к себе, много плакала, несмотря на все утешения Марии Протасовой.

Она не могла допустить и мысли, что Сергей Серебряков забудет ее, разлюбит, княжна так глубоко любила.

Несмотря на все доводы, которые выставлял ей Потемкин и присные с ним люди, что Серебрякова давно нет в живых, княжна Наталья им не верила, ей как был сердце говорило, что любимый ею человек жив и что долго ли, коротко ли, а все же она встретится с ним. Княжна жила и надеялась. И теперь все ее надежды разбиты, превращены в ничто.

– Что же это, Мари, милая, неужели все люди таковы? Господи, кому же верить, кому верить, – со слезами говорила княжна своей подруге. – Ведь более десяти лет я считала Сергея Дмитриевича своим милым женихом. Ни на минуту не переставала его любить. Я верила во взаимность наших чувств, и что же… Я ждала счастия… и дождалась…

– Ах, Натали, милая, и вздумала ты верить мужчинам… Вот я ни за что не пойду замуж. И знаешь почему, потому что я не верю ни одному мужчине…

– Неужели, Мари, так старой девой и будешь жить, как я….

– Что же, так и буду жить, а то в монастырь пойду…

– Такая молодая, такая красивая…

– Вот и ты, Натали, и молодая, и красавица, а ведь тоже, пожалуй, не пойдешь замуж?

– Мое иное дело… Я перед тобой, Мари, старуха; мне теперь, моя милая, одна дорога осталась – монастырь.

– И отлично, и я с тобой туда же. Уйдем мы в монастырь, тогда наши женихи с досады лопнут… о нас станут они, противные, жалеть и о нашем приданом…

Своим разговором Мария Протасова хотела хоть немного развлечь свою убитую горем подругу.

На другой же день, после свидания со стариком Данилой, княжна Наталья Платоновна сильно захворала и не столько от простуды, сколько от рокового известия.

Нервное потрясение и простуда чуть ли не уложили ее в могилу.

Искусство придворных врачей, молодость и хороший уход – все это взяло верх над болезнью, и княжна стала поправляться, хотя и медленно; она пожелала ехать к отцу, в Москву; к тому же путешествие по воде доктора нашли безусловно для нее вредным.

Императрица очень сожалела о княжне Полянской: в продолжение ее болезни несколько раз навещала ее, выказывая свое внимание и расположение к больной. Добрая государыня не решилась отпустить в Москву княжну Наталью только с прислугою, а приказала сопровождать ее Марии Протасовой.

Княжна Наталья Платоновна была этому очень рада; не менее ее радовалась и Протасова, она так привязалась и полюбила княжну, считая ее своей сердечной подругой.

Неожиданный приезд дочери, ее болезнь – немало напугали старого князя Платона Алексеевича, а в особенности княжну Ирину Алексеевну.

– Успокойтесь, папа, и вы, тетя, успокойтесь, мои милые… Я теперь здорова, совсем здорова… И знаете ли, я теперь с вами никогда, никогда не разлучусь, – растроганным голосом говорила княжна Наталья Платоновна, попеременно обнимая и целуя отца и тетку, – перед отъездом я просила императрицу о моем увольнении…

Мария Протасова, погостив у подруги несколько дней, принуждена была вернуться в Киев, ко Двору.

При расставании подруги плакали и несколько раз обнимали друг друга.

Старый князь и его сестра, княжна Ирина Алексеевна, сердечно благодарили Протасову за ее любовь к княжне, за ее родственные к ней отношения.

– Ах, князь, я так привязалась к вашей дочери, так ее полюбила… знаете ли, что я вам скажу… ведь мы с ней вместе хотим идти в монастырь… да, да… не верите? Спросите у дочери, Натали, милая, ведь так? – проговорила Протасова, обращаясь к подруге.

– Да, да… так, – с улыбкой ответила та.

– Слышите, князь, слышите…

– Слышу, и знаете, Мари, что я вам скажу…

– Что, что такое?

– У вас глаза, право, не монастырские… и я думаю, что скоро мне придется пировать на вашей свадьбе.

– О, князь, едва ли этого вы дождетесь!

Марья Протасова уехала.

И в доме князя Платона Алексеевича потекла обычная жизнь, тихая, покойная.

Князь Полянский жил в Москве как-то особняком от других родовитых дворян. Ни к кому на балы не ездил и сам у себя балов не устраивал, потому что его дочь княжна Наталья отказывалась от всех выездов и балов.

XLII

Сергей Серебряков для восстановления своих прав должен был ехать в Петербург; там, по приказанию императрицы, должны были ему выдать новые документы на звание и чин.

Серебрякову предстоял неблизкий путь; а он плохо поправлялся от своей болезни, которая была почти неизлечима, и несмотря на это, он все же поехал со своею любящей женой.

Путь Серебрякова был через Москву: в Москву он приехал усталый, разбитый от продолжительной дороги.

Оправившись и отдохнув, он отправился в Кремль поклониться святыне и, выходя из одного собора, случайно встретил княжну Наталью Платоновну Полянскую.

Несмотря на десятилетнюю разлуку, они узнали друг друга.

– Княжна! – с большим смущением проговорил Серебряков.

– Здравствуйте, Сергей Дмитриевич… вы узнали меня? – с кроткой улыбкой спросила княжна у смущенного Серебрякова…

– Да, да, княжна… Я узнал вас…

– Спасибо и на этом… вы смущены?

– Княжна, не презирайте меня…

– Что вы, что вы… за что же мне вас презирать?

– Я… я стою того, княжна, – виноватым голосом проговорил Серебряков, опуская свою голову.

– Пройдемтесь, ведь вам некуда спешить?

– Я так рад, княжна, встрече с вами. Рад, что вы на меня не гневаетесь.

– Что гневаться… зачем? Ведь тем не поможешь, былого не вернешь…

Проговорив эти слова, княжна вздохнула.

– Много, много виновен я, княжна, перед вами. Простите ли вы меня?

– Я давно вас простила. Скажите, Сергей Дмитрич, вы счастливы?

– Да, княжна, я счастлив, я очень счастлив.

– Радуюсь вашему счастью… Мне хотелось бы видеть вашу жену. Я слышала, она была тоже очень несчастна… ваша жена была в неволе в Турции, вы там с ней и познакомились.

– Как вы все это узнали, княжна? Кто вам сказал? – удивился Серебряков.

– Ваш тесть Данило, – ответила ему княжна.

– Мой тесть… где же вы его видели?

– В Киеве… случайно с ним познакомились, в его доме была.

Серебряков более года не видал отца своей жены, поэтому ничего и не знал про тот случай, который привел княжну Полянскую в домик старика Данилы.

– А я думал, княжна, вы ничего не знаете про мою женитьбу…

– Нет, знаю. И скажу вам откровенно, мне было очень, очень тяжело, когда я узнала об этом.

– Что делать, княжна, видно, не судьба нам быть мужем и женою…

– Да, да… судьба нас разлучила… так покоримся же ей…

– А все же свою виновность перед вами я буду помнить долго, да и никогда ее не позабуду…

– Нет, нет, Сергей Дмитриевич, передо мной виновным себя не почитайте… вы ни в чем не виновны… я знаю, вы меня любили, и эта ваша любовь принесла вам столько несчастья, столько горя.

– А вы, вы, княжна, разве не страдали?

– Оставим про это говорить, Сергей Дмитриевич, довольно воспоминаний… Вы счастливы…

– А вы, княжна?

– Обо мне забудьте… я просила вас показать мне свою жену…

– Я… я постараюсь выполнить ваше желание.

– Нет, не надо… я передумала… зачем… не надо!.. Ну, мне пора… прощайте…

– Вы не желаете, княжна, со мною больше встречаться?

– Откровенно вам сказать, да… потому встреча с вами растравляет мне сердечную рану… Прощайте, Сергей Дмитриевич, и навсегда… Желаю вам полного счастья… а о былом забудьте, – голос у княжны Полянской дрогнул, и на ее глазах показались слезы.

– Одно слово, княжна…

– Говорите, я вас слушаю.

– Вы, вы не станете меня презирать? – с мольбою в голосе промолвил Серебряков.

– Я уже вам сказала… я все, все забыла… Прощайте!

Княжна протянула Серебрякову руку, которую тот с чувством поцеловал.

Серебряков направился из Кремля.

«Прощай, прощай, милый… навсегда, на всю жизнь прощай!.. Любить тебя я не переставала и теперь люблю… О Боже, дай мне силы забыть его… как мне тяжело, как тяжело».

Княжна Полянская едва сдерживала слезы; она долго смотрела вслед уходившему Серебрякову, и, когда он совсем скрылся у ней из глаз, княжна села в поджидавший ее экипаж и поехала домой.

Старый князь Платон Алексеевич ничего не знал и не слыхал о Серебрякове.

Княжна Наталья ничего ему о том не сказала; она не хотела отца тревожить.

Как-то раз князь Полянский, сидя с дочерью за вечерним чаем, обратился к ней с такими словами:

– Скажи, пожалуйста, Натали, ты, вероятно, и до сих пор еще не забыла своего прежнего жениха и осталась верна его памяти?

– Папа, зачем вы это мне говорите? – поднимая на отца свои чудные глаза, тихо промолвила княжна.

– А затем, Наташа, тебе несколько раз предстояла блестящая партия… за тебя сватались хорошие женихи и ты всем им отказывала.

– Я никогда ни за кого не выйду замуж, папа… я уж это сказала.

– Поэтому-то я и спрашиваю тебя и говорю, что ты осталась верна памяти умершего Серебрякова.

– Кто вам, папа, говорил о смерти Сергея Дмитриевича?

– Кто говорил… Многие говорили… Да ты и сама, я думаю, про то не раз слышала…

– Помнится, папа, вы и сами плохо верили в его смерть?

– Да, но столько лет об нем нет ни слуху ни духу…

– Он жив, папа…

– Кто, кто жив?

– Серебряков…

– Что? Что такое? Серебряков жив? Разве ты что слышала про него, знаешь? – с удивлением спросил у дочери князь Платон Алексеевич.

– Не только слышала, я его недавно видела.

– Возможно ли? Где, когда?

– В Кремле, несколько дней тому назад; я с ним говорила.

– Расскажи, пожалуйста, Наташа, как? Как это случилось?

Княжна рассказала отцу про свою встречу в Кремле с Серебряковым.

– Чудеса из чудес! Серебрякова все считают умершим, а он из мертвых воскрес… Что же это он к нам не показывается?

– Зачем же?

– Как зачем? Наташа, ты меня просто удивляешь… ведь я знаю и вижу, что ты его не разлюбила и любишь еще до сего времени… а сама говоришь, зачем он к нам придет?..

– Да, папа… Теперь Сергей Дмитриевич больше к нам не придет…

– Почему, почему? – князь Платон Алексеевич удивлялся все более и более.

– Он давно уже женился, – подавляя в себе вздох, тихо ответила княжна, опуская печально свою красивую голову.

– Вот оно что… женился… как же это?.. Ведь он был твоим женихом… Каков молодчик, а?

Это известие ошеломило старого князя и взволновало его.

– Не вините его, папа…

– Я… я не виню… все же его поступок относительно тебя, Наташа…

– Папа, а вы забыли про свой поступок с Сергеем Дмитриевичем?..

– Наташа, ты меня упрекаешь?

– Простите, папа… эти слова как-то невольно сорвались у меня с языка.

– Ты права, мой поступок с Серебряковым бесчестен… я сознаю это… но мне жаль тебя, моя бедная… жаль твоего сердечка, которое так безжалостно разбито любимым тобою человеком. А, впрочем, я сам более виноват, чем Серебряков. Твое счастие разбито, Наташа, и разбил его я… да, да… никто, а я всему виной, один я…

– Папа… папочка!

– Да, да, я… Не оправдывай меня, милая, дорогая дочь… Повторяю: виновник твоего несчастья один я.

– Папа… что вы говорите?

– Правда, Наташа… раскаиваюсь я, но мое раскаяние слишком поздно. Моя гордость и тщеславие разбили два счастья: твое и Серебрякова. Наташа, милая моя дочь, простишь ли ты старика отца… – дрогнул голос у князя Платона Алексеевича, и на глазах у него выступили слезы.

– Папа, милый папа.

Княжна осыпала поцелуями лицо и руки старика отца.

Теперь княжна Наталья Платоновна повела совершенно замкнутую жизнь и выезжала только со старой теткой в церковь.

По целым дням сидела она в своей комнате за книгами духовного содержания.

Она ездила в монастыри и подолгу беседовала со старцем иноком, известным святостью своей жизни.

Княжна, несмотря на свои еще молодые годы, стала одеваться просто.

Теперь любимый цвет ее платьев стал черный.

Только в большие праздники черный цвет заменяла она белым.

Ни для кого не было тайной, что княжна готовится к монастырской жизни.

Только горячая любовь к отцу останавливала княжну Наталью от этого шага; ей жаль было оставить одного старого отца, который так ее любил.

Как-то раз о своем щелании идти в монастырь она сказала отцу.

Старый князь сильно взволновался, изменился в лице и дрожащим голосом сказал:

– Подожди, Наташа, похорони меня, а потом делай, как знаешь… Монастырь от тебя, милая, не уйдет… Ждать тебе придется недолго, я чувствую, что скоро уйру… А при жизни не покидай меня, не оставляй беспомощного старика.

– Папа, вы приказываете, мой долг повиноваться…

– Не приказываю, а прошу, умоляю… не оставляй меня одного, милая дочка.

– Папа, я… я всегда с вами, всегда; я вас не оставлю, папочка!

– Так я и знал, так и знал, что ты меня не покинешь… Я стар, сестра тоже стара… Хоть и не весело тебе с нами, стариками, возиться, на закате дней моих не лишай меня радости, счастья. Ведь в тебе одной, Наташа, и радость моя, и счастье мое.

– Я всегда останусь с вами, папа, всегда…

– Вот и спасибо!.. Порадовала, спасибо…

После этого разговора княжна Наталья Платоновна не стала больше говорить о своем поступлении в монастырь; она твердо решила не расставаться со старым отцом.

С ранней весны до поздней осени старый князь Полянский с княжнами – дочерью и сестрой – жил в своей огромной саратовской вотчине.

Приезд княжны Натальи Платоновны в усадьбу приносил большую радость крестьянскому люду; живя в усадьбе, княжна посвящала себя делам благотворения: по ее мысли и желанию в усадьбе построена была большая больница и богадельня для престарелых крестьян, а также школа для крестьянских детей, где учила ребятишек сама княжна.

Старый князь хвалил дочь за ее доброе, отзывчивое сердце и нисколько ей не препятствовал облегчать суровую мужицкую жизнь.

А мужики и бабы называли княжну Наталью Платоновну своей «матушкой сердобольной», «княжной-благодетель-ницей»; превозносили до небес ее «ангельский нрав» и «доброту непомерную».

Красавица Татьяна со своим мужем-богатырем, Михайлой Трубой, все еще продолжала находиться на службе в княжеском доме.

Княжна очень любила веселую хохотунью Татьяну; она умела в минуту тоски и грусти развеселить княжну Наталью Платоновну, рассеять ее грусть, прогнать тоску.

Князь Полянский со своей семьей как в Москве, так и в деревне вел совершенно замкнутую жизнь: ни к себе гостей не принимал, ни сам в гости никуда не выезжал, хоть соседи и искали знакомства с ним.

Старый князь был за последнее время особенно внимателен и нежен к своей дочери, ни в чем ей не отказывал и делал все, чего она хотела.

Княжна Ирина Алексеевна сгорбилась и еще более постарела, походила на дряхлую старуху, хоть лет ей было и не особенно много; она так похудела и осунулась.

Злая судьба племянницы, которую княжна так сильно любила, прежде времени состарила княжну Ирину Алексеевну, она стала часто прихварывать и не выходила из своей комнаты, куда подавали ей чай и обед.

А княжна Наталья Платоновна стала много спокойнее прежнего; она смирилась перед своей неумолимой судьбой и покорилась ей.

Ее жизнь всецело теперь была посвящена делам благотворительности и добра; еще жила она для своего старого отца, которого так крепко любила и глубоко уважала.

Мирно и тихо текла жизнь княжны Натальи Платоновны; тайно она готовила себя к монастырской жизни, теперь мир нисколько не прельщал княжну и не сулил ей счастья; ее счастье было разбито навсегда.