Текст книги "Золотой век"

Автор книги: Дмитрий Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 49 страниц)

XXXVII

В Бахчисарае шли празднества за празднествами, поражавшие своим великолепием даже иностранцев, сопровождавших великую монархиню.

Вот что пишет Екатерина Великая о своем там пребывании:

«Третьего дня мы перебрались через Перекопский вал и вчера, около шести часов пополудни, прибыли сюда, все в добром здоровье и веселье. Всю дорогу нас конвоировали татары, а в нескольких верстах отсюда мы нашли все, что только есть лучшего в Крыму. Картина была великолепная: предшествуемые, окруженные и сопровождаемые, таким образом, в открытой коляске, в которой сидели восемь персон, мы въехали в Бахчисарай и остановились прямо во дворце ханов. Здесь мы помещаемся среди минаретов и мечетей, где голосят, молятся, распевают и вертятся на одной ноге пять раз в сутки. Все это слышно нам из наших окон. И так как сегодня день Константина и Елены, то мы слушаем обедню на одном из внутренних дворов, где на сей конец раскинуты палатки. О, что за необычное зрелище представляет пребывание в этом месте! Принц де-Линь говорит, что это не путешествие, а ряд торжеств, не прерывающихся и разнообразных, нигде невиданных. Скажут: какой льстец этот принц де-Линь! Но, быть может, он и не совсем не прав. Завтра мы выезжаем отсюда в Севастополь» [16]16
  «Сб. Ист. Общ.», т. XXIII.


[Закрыть].

Из Бахчисарая императрица отправилась в Инкерман; здесь, в нарочно построенном дворце, во время обеда вдруг отдернут был занавес, открывавший вид с балкона, и открылась неожиданно роскошная панорама Севастополя и его гавани. На рейде стояли три корабля, 12 фрегатов, 20 мелких судов, 3 бомбардирские лодки и 2 брандера – всего 40 военных судов.

Началась пальба изо всех пушек.

Императрица Екатерина, поднимая бокал, громко проговорила:

– Пью за императора Иосифа, моего лучшего друга и брата, которому отчасти мы обязаны приобретением Крыма.

– Провозглашаю тост за императрицу всероссийскую Екатерину Алексеевну, мудрейшую из женщин, за моего искреннего друга и союзника, – такими словами ответил австрийский император, поднимая бокал.

Громкое единодушное «ура» потрясло воздух. Когда крики радости умолкли, император Иосиф снова встал с бокалом в руках и, посматривая на князя Потемкина, громко проговорил:

– Пью за покорителя здешних мест, за славного победителя Крыма, князя Григория Александровича Потемкина. Вам, князь, а никому другому обязана Россия присоединением Таврического края.

И этот тост тоже единодушно был принят императрицей и вельможами.

Потемкин в теплых выражениях благодарил императора Иосифа.

– Вы ко мне очень милостивы, ваше величество… Я… я, право, не заслужил.

– Нет, князь, вы заслужили многое. Ваше имя не умрет на страницах истории… Не примите мои слова за лесть… Повторяю, ваша услуга для России громадна… Надеюсь, и вы, ваше величество, разделяете мое мнение? – обратился австрийский император к Екатерине.

– Вполне… Теперь я, государь, вполне убеждена, что присоединение Крыма принесет России много выгод, и даже недоброжелатели князя Григория Александровича должны будут сознаться, что он оказал отечеству великую услугу. – Императрица, проговорив эти слова, значительно посмотрела на графа Дмитриева-Мамонова.

Князь Потемкин и граф Дмитриев-Мамонов как-то особенно недолюбливали друг друга.

– Я не могу не удивляться энергии и неутомимой деятельности его светлости… В столь короткое время преобразовать этот чудный край, находившийся почти в своей первобытности… Мы видим города, дворцы, построенные как бы по мановению волшебного жезла. А Севастополь! – я просто в восхищении от этого города. Я утверждаю, что порт в нем лучший во всем мире.

– Вы преувеличиваете, государь, – с чарующей улыбкой заметила Екатерина своему венценосному гостю.

– Нисколько, нисколько, ваше величество. Я могу сослаться на вас, господа… Надеюсь, вы тоже такого мнения о Крыме и о его славном завоевателе? – обратился император к иностранным послам, сопровождавшим в путешествии русскую государыню.

Разумеется, все поспешили высказать свое согласие с австрийским императором, и, на самом деле, иностранцы немало удивлялись севастопольскому порту.

Их особенно занимало то, что из Севастополя в 48 часов можно проникнуть в столицу Турции.

Потемкин был наверху величия и славы, но, несмотря на это, он не изменил своей мрачности и задумчивости.

Императрица как-то спросила его о причине задумчивости.

– Простите, государыня, я очень устал и чувствую себя нездоровым.

– Не мудрено, князь, и захворать… Вы столько трудитесь; у вас так много дела… Вам необходим продолжительный отдых, – участливо проговорила государыня.

– Прошу, ваше величество, дозволить мне сегодня отдохнуть, – усталым голосом сказал Потемкин.

– Пожалуйста, князь… Мы до завтра освобождаем вас от обязанностей хозяина… Отдохните, голубчик… вы будете отдыхать, а мы веселиться… только жаль, что без хозяина, – со своей обычной улыбкой проговорила императрица, протягивая Потемкину руку, которую тот с чувством поцеловал. Но не об отдыхе думал «великолепный князь Тавриды», он в сопровождении конвоя поскакал к дому красавицы Ольги; путь ему был неблизкий.

Только к рассвету прибыл Потемкин к домику Серебряковых.

Он остановился во временном дворце, который был построен невдалеке от дома Серебряковых.

Дворец этот приготовлен был для государыни, если бы она пожелала посетить Ялту.

Отдохнув с дороги, князь Григорий Александрович, отправился к домику Ольги.

Погода стояла чудная; огневое солнце почти не сходило с голубого небосклона. Было утро.

Красавица Ольга давно уже была на ногах и хлопотала по хозяйству.

Ей сказали, что князь Потемкин приехал и находится во дворце.

Ольга нарядилась в лучший свой восточный наряд, который к ней так шел и придавал ей еще более красоты и грации. Серебряков был дома; за последнее время, несмотря на благодатный климат, он стал сильно прихварывать.

Когда Потемкин пришел в домик Серебряковых, Ольга была в саду.

Князь прошел прямо в сад.

При взгляде на гостя Ольга притворилась удивленной и вскрикнула:

– Князь!

– Да, я… Не ждали? – целуя руку прелестной хозяйки, ответил Потемкин.

– И то не ждала; когда ваша светлость прибыли?

– Два-три часа, не больше.

– Стало быть, князь, вы ехали ночью?

– Да, я так спешил вас видеть. Ведь мы давно не видались… Я так скучал, Ольга Даниловна, не видя вас.

– Неужели скучали, князь?

– О, да… Вы не верите?

– Не смею не верить, ваша светлость.

– Да, да, верьте мне, верьте.

– А скажите, князь, императрица будет здесь, в нашей местности?

– Да, да, и скоро… Во дворце будет бал, и вы, прелестная Ольга, будете приглашены на этот бал и ваш муж тоже, хоть я его и не знаю. Кстати – где ваш муж?

– Его нет дома, князь!

– А где же он?

– Он очень любит гулять по морскому берегу и уходит очень далеко.

– Он может скоро вернуться?

– Разве мой муж может быть помехой вашей светлости? – кокетливо и наивно спросила красавица у влюбленного Потемкина.

– Разумеется!.. Ольга, вы наивны, как дитя. Я, знаете ли, чего бы желал?

– Чего, князь?

– Чтобы ваш муж никогда, никогда к вам не возвращался.

– Вот вы чего хотите!

– А разве вы не желали бы этого? Вы сами же мне сказали, что не любите своего мужа?

– Оставимте, ваша светлость, про это говорить.

– Говорить про вашего мужа вы не хотите!

– Пойдемте, князь, в дом.

– Зачем, здесь, в саду, так хорошо…

– Как вам угодно.

– А, впрочем, пойдемте, прелестная Ольга… Здесь, в саду, нам могут помешать. А мне с вами надо много, много говорить.

– О чем, князь?

– Вы это сейчас узнаете…

Потемкин, так часто увлекавшийся женщинами, и на этот раз сильно увлекся красавицей Ольгой.

Князь решил объясниться с нею и во что бы то ни стало добиться ее любви.

Потемкин твердо рассчитывал на взаимность, потому Ольга кокетничала с ним, как говорится, напропалую и сумела так увлечь «великолепного князя Тавриды», что ему без красавицы Ольги и жизнь была не в жизнь.

Потемкин, не видя ее, стал было забывать, а теперь, при взгляде на пышную красоту молодой женщины, все в мире готов был забыть для нее.

– Ольга, прелестная Ольга, пожалейте меня, пожалейте, – едва владея собою, чтобы не броситься к ногам красавицы, не спуская с нее своего страстного взгляда, дрожащим голосом проговорил Потемкин.

– А вы, князь, разве несчастны? – с хитрой улыбкой спросила жена Серебрякова.

– О да, я очень, очень несчастен.

– Чем же, ваша светлость?

– И вы еще спрашиваете!..

– Я… я, князь, вас не понимаю.

– Да разве вы, прелестная Ольга, не видите? Я… я умираю от любви…

– Бедненький, бедненький, князенька, даже умираете от любви.

Ольга звонко и весело засмеялась.

– Вам смешно, смешно?..

– Кажется, князь, и вы ведь не плачете?

– О, если бы мне заплакать, то слезы мои обратились бы в капли крови…

– Какие вы страсти говорите, ваша светлость.

– Ольга, бесчеловечно надо мною глумиться…

– Что вы, князь, смею ли я!..

– Вы смеетесь надо мной, над моей любовью.

– И не думаю… вы даже мне не сказали, кого вы любите?

– А разве вы не догадываетесь?

– Нет, ваша светлость, я очень, очень недогадлива… простите.

– Охотно прощаю, моя прелесть, моя чародейка… знайте, я вас люблю… влюблен в вас без ума.

– В меня влюблены… да еще без ума…

Ольга опять громко засмеялась.

– Вы, вы смеетесь, смеетесь, Ольга Даниловна, над моей пламенной любовью? Повторяю, сей проступок зол и бесчеловечен… он недостоин вас… – почти гневным голосом проговорил князь Григорий Александрович.

– Простите, ваша светлость… сегодня мне очень, очень весело… Я… я счастлива, и знаете ли чем?

– Я… я не знаю… я ваш смех принимаю на мой счет…

– О, нет, нет… Хотите, князь, знать, чем я счастлива?

– Прошу, умоляю сказать…

Потемкин размяк еще более.

– Я счастлива тем, что вы, князь, меня любите – вспыхнув, как маков цвет, тихо, опустив свою красивую головку, проговорила молодая женщина. Она так искусно притворилась, так искренно говорила, что ей трудно было не поверить.

– Что… что вы сказали! – воскликнул счастливым голосом Потемкин.

– Разве вы не слыхали?

– Слышал, слышал… Прошу, умоляю повторить, умоляю, прелестная Ольга…

– Я счастлива вашей любовью, князь.

– Как, Ольга, вы… ты… меня любишь… ты счастлива моей любовью… О, Боже, какое безмерное, нескончаемое счастье!.. Какое блаженство!.. Милая, бесценная Ольга… видите, я у ваших ног… Я… я, могущественный вельможа, во прахе перед вами, перед вашей чудной, дивной красотой, – и, говоря страстным голосом эти слова, Потемкин грузно опустился на колена.

В пылу своего страстного объяснения он не заметил и не слыхал, как скрипнула дверь, приотворилась немного; эта дверь вела в другую комнату, в которой находился Сергей Серебряков; ему слышен был весь разговор, происходивший между его женою и князем Потемкиным.

Хитрая красавица Ольга нарочно ввела влюбленного Потемкина в комнату, находившуюся рядом с кабинетом мужа.

В отверстие двери показался бледный, встревоженный Серебряков.

Ольга незаметно дала ему знак, чтобы он спрятался.

Дверь тихо затворилась.

– Встаньте, князь, встаньте, – почти повелительно проговорила молодая женщина увлеченному Григорию Александровичу, который все еще стоял перед ней на коленях.

– Так вы меня любите?.. О, милая Ольга, каким неземным счастьем вы подарили меня… Я брошу все, все и пойду за вами туда, куда вы меня поведете!..

– Нет, князь, не вы, а я за вами пойду…

– Ведь это можно с ума сойти!.. Столько счастья… столько счастья! – Потемкин задыхался от волнения.

А красавица Ольга мстила Потемкину и в душе смеялась над увлечением этого всесильного вельможи, которого она сумела заставить пресмыкаться у ее ног и вымаливать ее любви; но этою местью она еще не удовольствовалась; она хотела, чтобы и другие видели унижение Потемкина.

– Ну, князь, довольно!.. Вам надо спешить навстречу к государыне… На балу во дворце мы увидимся, только не забудьте прислать приглашение мужу; одна на бал я не поеду, – сказала Ольга Потемкину, который страстно целовал у ней руки.

Как не хотелось Григорию Александровичу уезжать из домика Серебряковых, а все же надо было ехать.

XXXVIII

Светлейший князь Потемкин был наверху счастия, «его любит» такая чудная женщина, как Ольга.

Из Ялты ехал он счастливым и довольным.

С императорским поездом он встретился на дороге.

Государыня да и все находившиеся в ее свите удивлены были переменой, происшедшей с князем Потемкиным.

Куда девались его угрюмость и мрачное настроение духа; светлейший был весел, разговорчив, рассказывал дорогою веселые анекдоты, смеялся сам и заставлял смеяться других.

– Что с вами, князь? Вы как будто переродились. Из угрюмого, молчаливого стали таким весельчаком, – со своей обычной улыбкой промолвила императрица.

– И то переродился, царица-матушка, моя благодетельница.

– С чего же эта перемена? Мы послали вас отдохнуть, а вы вместо отдыха уехали в Ялту… Уж не нашли ли вы там что-нибудь особенное и для вас приятное… Отвечайте, князь!

– Нашел, ваше величество, нашел.

– Что же вы, князь, нашли?

– Нашел то, государыня, моя благодетельница, чего искал…

– Вот как… А вы что искали? Надеюсь, князь, вы нам скажете – это не секрет?

– Нашел я все готовым к торжественной встрече вашего величества… Вот это-то меня и обрадовало и развеселило, – почти совсем искренним голосом проговорил Потемкин.

– Князь Григорий Александрович, вы становитесь все любезнее и любезнее. Это нас радует… Мое путешествие состоялось благодаря исключительно вам, князь. Проведенные дни в путешествии будут мне счастливым воспоминанием всей моей жизни.

Государыня проговорила эти слова громко и внятно, обращаясь к одному только Потемкину.

В словах монархини слышалось новое благоволение к своему любимцу, и они служили как бы новым залогом его могущества, его славы.

Бал, данный во временном дворце, построенном князем Потемкиным для приема великой монархини, затмил собой все балы, бывшие в Крыму по случаю приезда императрицы Екатерины. От горевших факелов, смоляных бочек и роскошной иллюминации, несмотря на темную ночь, было светло как днем. А фейерверк, состоящий из 300 ООО ракет, привел в восторг и удивление всех; даже иностранцы говорили, что ничего подобного они не видели.

Этот бал, устроенный Потемкиным, был по своему великолепию каким-то сказочным.

Вельможи в своих мундирах, залитых золотом, инородцы в национальной одежде, жители Востока в своих красивых и пестрых нарядах – все это смешалось вместе и представляло собой пеструю картину.

Государыня ранее обыкновенного удалилась с бала в свои апартаменты, чувствуя усталость и утомление.

Вскоре уехал и австрийский император в отведенное ему роскошное помещение.

Но бал не прерывался и продолжался до самого утра.

Внимание всех на этом балу обращено было на красавицу Ольгу; она вместе с Серебряковым получила приглашение от Потемкина.

На Ольге был роскошный восточный наряд, стоивший больших денег; этот наряд так шел к Ольге, что придавал ей еще более красоты и привлекательности.

Государыня обратила внимание на редкую красоту Ольги и, подозвав к себе Потемкина, спросила:

– Князь, кто это?

– Одна из жительниц Крыма, ваше величество.

– Она татарка?

– Нет, русская, ваше величество, уроженка Киева.

– Как она хороша и как к ней идет этот наряд. Она – замужняя?

– Так точно, государыня.

– Где же ее муж?

– Кажется, играет в карты.

– Молодой?

– Нет, ваше величество, довольно пожилой человек, отставной гвардейский офицер.

Красавица Ольга приехала, как уже сказала, со своим мужем.

На Серебрякове был военный мундир; он так изменился, постарел, похудел, отрастил себе бороду, что узнать его не было никакой возможности.

Разумеется, Потемкин не узнал Серебрякова, когда ему представила своего мужа красавица Ольга.

Он слегка пожал руку Серебрякову, сказал ему два-три любезных слова.

Серебряков, походив несколько с женою по залам дворца, сел играть в карты; он был спокоен и весел.

– Вы говорите, князь, гвардейский офицер? – переспросила у Потемкина государыня.

– Так точно, ваше величество.

– Как его фамилия?

– Зотов.

– Не помню, не слыхала никогда такой фамилии между гвардейскими офицерами.

– Зотов давно уже оставил службу, ваше величество.

– А вы, князь, ухаживаете за его женой, сознайтесь, ведь так? – с улыбкой спросила государыня у Потемкина, не спуская с него своего пристального взгляда.

Потемкин растерялся и покраснел, он никак не ожидал такого вопроса.

– А, вы молчите, князь… покраснели. Вы влюблены в эту красавицу. Посмотрите, князь, вашу красавицу окружила толпа молодежи. Бедный Григорий Александрович, у вас ее отобьют, – шутливым тоном проговорила императрица.

На самом деле, за Ольгой ходило несколько человек «золотой молодежи», находившихся в свите государыни.

Молодая женщина просто очаровала их своею редкою красотой.

Потемкин, проводив австрийского императора, подошел к Ольге, подал ей руку, и они направились в маленькую уединенную гостиную, находившуюся в самом конце дворца. Гостиная эта обставлена была с восточной роскошью, с низкими диванами по стенам; посреди гостиной, по углам стояли тропические растения; гостиная была слабо освещена лампой под матовым абажуром, которая висела на потолке; на двух треножниках курились благоухания, наполняя гостиную каким-то особым ароматом; тяжелые шелковые портьеры у окон были спущены.

Едва только Потемкин и Ольга вошли в гостиную, как двери за ними плотно затворились.

– Что это значит, князь? – как бы с испугом спросила Ольга у влюбленного в нее Потемкина.

– А это означает, чтобы никто не помешал нашей беседе с вами, моя прелестная гостья.

– Но меня, ваша светлость, может хватиться муж!

– Не беспокойтесь, он весь погружен в карточную игру, да если бы и хватился, то здесь едва ли он нас найдет… У дверей гостиной стоит мой камердинер, он мне предан и никого сюда не впустит.

– Даже моего мужа?

– А его тем более.

– О, князь, вы не знаете моего мужа, он слишком ревнив.

– Еще бы не ревновать такую чудную красавицу, как вы! Но вы не бойтесь его ревности, ваш муж ничего не посмеет сделать неприятное вам.

– Повторяю, ваша светлость, он страшно зол и мстителен.

– А я тоже вам повторяю, что я с вами и бояться нам никого не следует.

– Как же, ваша светлость, мне не бояться мужа, у него есть на меня права.

– Стоит вам, моя чародейка, сказать одно слово, и ваш муж потеряет над вами все свои права, – тихо проговорил сладострастный князь, не спуская своего влюбленного взгляда с красавицы Ольги.

– Я вас, князь, не понимаю…

– А понять меня нетрудно… Я отправлю вашего мужа куда-нибудь далеко, далеко…

– Вы думаете, князь, вам это удастся?

Ольга едва могла скрыть свое негодование, ей хотелось уличить этого пресыщенного вельможу и жестоко отомстить и за себя, и за горячо любимого ею мужа.

– Если вы хотите, прелестная Ольга, то завтра же не будет с вами вашего мужа.

– Что же с ним вы сделаете, князь?

– За него не бойтесь; его только отделят от вас, увезут… и тогда вы будете свободны.

– Я и теперь свободна, ваша светлость.

– Ну, не совсем, при вас муж, которого вы хоть и не любите, но все же он ваш муж… и вот, если вы, моя чародейка, пожелаете, то от вас уберут нелюбимого вами человека.

– О, князь, об этом надо подумать.

– Что думать… прелестная Ольга, будьте ко мне поснисходительнее… уделите мне в вашем сердце уголок… Сделайте меня счастливым… на всю жизнь..

– А разве вы, князь, несчастливы?

– О, да, без вашей любви я несчастный человек… Ольга, я опять на коленях буду вымаливать у вас любви!..

Князь Потемкин, сжигаемый страстью, опустился на колени перед сидевшей на низком диване Ольгой.

Вдруг зашевелилась портьера и поднялась и вошел Серебряков; он сговорился со своей женой и спрятался за портьеру в уединенной гостиной.

Туда Ольга привела Потемкина.

Когда на балу князь Потемкин подал руку Ольге, она нарочно направилась с ним к той гостиной; Ольга с мужем во время бала заранее осмотрели эту гостиную.

Потемкин и не подозревал, что там ему устроили ловушку.

Он ждал того «счастливого» часа, когда ему можно будет уединиться с красавицей; он у дверей гостиной поставил своего камердинера, который хорошо знал, что ему надо делать, если бы кто подошел к гостиной; он никого бы туда не пустил.

Неожиданным появлением из-за портьеры Серебрякова Потемкин был удивлен, поражен.

– Ага, я попал в ловушку, вы были здесь, – придя несколько в себя, сердито проговорил Григорий Александрович, быстро вставая с колен.

– Да, ваша светлость, я был здесь, слышал, как вы выпрашивали у моей Ольги любовь, видел, как вы, унижая себя, свое достоинство, ползали на коленях перед ней… Я все это видел, ваша светлость, – желчным голосом проговорил Серебряков.

– А, понимаю… вы, вы были сообщницей мужа, вы нарочно привели меня в эту гостиную; как я не догадался раньше, что вы лукавите со мною… Вам надо было меня поймать… чтобы взять с меня деньги – и вы, сударыня, этого достигли, – раздражительно крикнул Потемкин, обращаясь к Ольге.

– Князь, вы заблуждаетесь, мне и моему мужу не деньги нужны. Нам нужно отплатить вам, отомстить, – тихо ответила молодая женщина.

– Мне отомстить, за что же? Я, кажется, вам не сделал ничего дурного..

– Не ей, князь, а мне вы учинили большое злодеяние; вы сделали меня несчастным, вы продали меня в неволю, и я стал рабом… Благодаря вам из офицерского мундира я очутился в куртке невольника… Вам и этого было мало… вы приказали меня живого похоронить… и меня похоронили, вычеркнули из списка живых… Вы отняли у меня имя, положение и отняли невесту и теперь еще вздумали отнять жену. Но это вам не удастся, ваша светлость, – громко проговорил Серебряков, едва владея собой от гнева и волненця.

– Скажите, ваш муж сумасшедший? Я только сегодня его увидел… а он приписывает мне столько злодеяний, которые будто ему причинил? – уже совершенно спокойно обратился князь Потемкин к молодой женщине.

– Вы, ваша светлость, меня не узнали? Я ведь ваш старый знакомый… – насмешливо ответил ему Серебряков.

– Неправда, сегодня увидал вас в первый раз и никогда знаком с вами не был.

– А вы, князь, попристальнее на меня взгляните… Или десять лет так меня изменили, что и узнать нельзя.

– Кто же, кто вы?

– Все не узнаете, князь? Делать нечего, придется сказать… Я – Сергей Серебряков…

– Как? Как вы сказали?

– Серебряков я…

– Как… вы… живы?

Удивлению князя Потемкина не было предела, – он никак и воображать не мог, что офицер гвардии Серебряков, его соперник «похороненный», то есть отпетый и зарытый в могилу, воскреснет из мертвых и мстителем-обличителем явится перед ним.

– Как видите, ваша светлость… жив…

– Мне сказали, что вас нет в живых…

– Кто же это, князь, вам сказал? Видно, Волков, которого вы подкупили, чтобы меня убить… Я помешал вам, помешал вашей любви к княжне. Я, слабый, ничтожный человек, был вам, всесильному, могущественному вельможе, опасен… Я любил княжну Наталью Платоновну; вы тоже ее любили, князь, только по-своему… Княжна предпочла меня… и вы, озлобленный, решили стереть меня с лица земли… И вы этого достигли, ваша светлость, я теперь ничто… вы меня всего лишили и хотели отнять у меня последнее, дорогое, милое – мою жену…

От сильного волнения дрогнул голос у бедного, слабого здоровьем Серебрякова; он задыхался.

В гостиной, в углу, под развесистой пальмой, был едва заметен столик с прохладительными напитками и водой.

Ольга быстро налила воды и подала мужу; холодная вода освежила и успокоила Серебрякова.

Князь Потемкин стоял молча, понуря голову; в нем шевельнулось раскаяние.