Текст книги "Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991"

Автор книги: Анатолий Черняев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 90 (всего у книги 128 страниц)

Горбачев. Но народ говорит: «долговременные планы» – это что, без конца? И есть ведь прямые, неотложные, горящие задачи.

Алиев. А сколько терминов было? «Зрелый», «развитой» социализм… Теперь какой?

Горбачев. Надо так давать или не надо? Может, – «в начале развития»… или «развивающийся социализм», «начало переходного этапа» к коммунизму… Но в докладе таких вариантов нет (смех)… Можем сослаться на Маркса.

Алиев. Очень хорошо сказано по национальному вопросу – откровенный подход, хорошая основа для дальнейшей плодотворной работы.

Хороший ответ – и нашим историкам, и врагам, и друзьям.

Что касается Конституции, то все равно придется идти на принятие новой. Но, может быть, в этом докладе о ней не говорить.

О «плюрализме». По сути вопрос мы приемлем. Но поскольку слово иностранное, может быть, смысл его выразить каким-то нашим словом.

О кулачестве. Сказать о ликвидации «как класса», подчеркнуть что имеется в виду политическое решение, а не физическое уничтожение людей.

«Авторитарно-бюрократический» (строй). Согласен со смыслом оценки. Но поискать надо бы другой термин.

Щербицкий…

Горбачев. Мне очень хотелось перекинуть мост от Ленина последних дней к перестройке. Здесь – ключ к ее пониманию.

Щербицкий. Доклад остро ставит вопрос об исторической ответственности партии за судьбу страны. За исключением отдельных формулировок я принимаю все.

О культе… И переживал, и возмущался, готовя доклад. Эта тема очень актуальная сейчас. В докладе она дана взвешенно.

О Хрущеве: сказать и о плюсах, и о минусах. То же – о застойных временах. Разделить одно от другого. Но не надо всех в одну кучу: и Черненко, и Андропова.

Национальный вопрос. Предложил бы усилить обобщения об образовании СССР. То же – о войне.

Горбачев. Сильнее, видимо, сказать о партизанах, о факторе дружбы народов в войне…

Щербицкий. Упоминание о Конституции вызовет суматоху. Уже начались всплески с требованием о выходе из СССР. Творческая интеллигенция густо занялась правом выхода. Муссируется тема национальных языков.

Я бы отложил вопрос о Конституции до партконференции.

Очень сильный международный раздел доклада. Но в изложении нового мышления упущен принцип «разумной достаточности».

Горбачев… Во 2-ом разделе говорится об НТР, ресурсосбережении, о национальном доходе, о плане… А то Медведев уже бомбит: опять, мол, пренебрегаем проблемами экономики.

Но у нас нет такой претензии – все выявить и все объяснить. Тут постановка вопросов… для дальнейшей разработки.

Щербицкий. Надо бы поредактировать с учетом того, как будет восприниматься на слух. Не жестковато ли. Ведь на массу рассчитано.

Воронин. Политбюро обсуждает очень принципиальный доклад. Он проливает свет на всю нашу историю. Оценки даны с уважением по всем этапам этих 70 лет.

Тут есть ответы – и для нас, и для недругов – на вопросы, которые являются предметом спекуляций.

Мы, многие из нас, свою историю знаем не только по книгам. Многому были свидетелями и участниками,… если не считать самого Октября. И когда читаешь, возникает чувство, будто пропустил через себя, через душу все выстраданное страной.

Все мы ждали, какой будет проект. Теперь видим, с какой ответственностью вы отнеслись к докладу. Наши ожидания оправдались. Доклад действительно дает ответы, каких мы ждали.

Отмечу ряд моментов.

Согласен с замечаниями, высказанными здесь товарищами. Со своей стороны:

1. О воспитании патриотизма. Звучит слабовато. А вопрос очень актуальный – особенно для молодежи, которой нужно вложить чувство гордости за путь, который прошли, за вклад страны в мировой прогресс, т. е. чувство советского патриотизма. Сказать надо более емко, более эффектно.

2. Много спекуляций, стереотипов о нас в Америке. Этому надо дать ответ. Потому что подхватывается и нашими консерваторами, и леваками, в печати, среди интеллигенции, да и в народе… Крайности. Поэтому еще раз посмотреть, как лучше в докладе раскрыть суть нынешнего этапа перестройки.

Об индустриализации, о коллективизации в наших публикациях много отклонений в ту или другую сторону. Например, «Правда» публикует доклад Лиханова о Детском Фонде. Детские дома там показаны как результат 1937 года и раскулачивания. Это перекос.

Загладин по ТВ, сопоставляя прошлое и настоящее, говорит о «пропасти» между ними.

Громыко. Это – в погоне за громкими словами. Поддаются этому даже люди на таком уровне…

Горбачев. Но ведь доклад Лиханова кто-то читал предварительно?…

Воронин. Важно отделить все эти моменты – плохое от хорошего… Чтоб все было ясно. Правильно предлагает Медведев подкрепить еще экономическую тему во 2-ом разделе.

Соломенцев. Доклад составлен в основном в духе постановления Политбюро и производит огромное впечатление. Начинаем вспоминать, как было в прошлом – главное содержание истории нашего общества.

Горбачев. И не для того, чтобы счеты сводить, душу рвать…

Соломенцев. Хорошо сказано о достижениях за 70 лет. Но я бы предложил, учитывая Запад и молодежь, поднять еще о достижениях.

Почему? Когда мы стали открыто критиковать свои недостатки, компартии бросают упрек: мы, мол, шли за Советским Союзом, а вы все это теперь черните.

Надо объяснить, почему мы критикуем: если бы не было у нас недостатков, мы бы продвинулись гораздо дальше, решили бы свои задачи раньше.

Почему мы победили? Потому что, несмотря на извращения, народ видел: не партия в них виновата, а кто-то, какие-то отдельные группы это допускали.

Народ горой за партию. Люди шли на расстрел с именем партии.

В общем же, я считаю, что в докладе баланс соблюден. Показан условия, которые способствовали определенным явлениям.

Горбачев. На первых заходах к тексту назывались имена…

Соломенцев. Имен не нужно. Но в принципе дать сильно об извращениях. Еще сильнее показать героизм в войне. А послевоенный период! Восстановление. Разве не героизм?! И какой интернационализм проявило наше общество. Разрушенную до дна Белоруссию, например, восстанавливали все республики.

О Конституции не надо говорить в момент, когда мы разворачиваем изнурительную работу по перестройке. А вот когда получим результаты, решим кое-какие важные вопросы, вот тогда и о Конституции поведем речь – о ее дополнении, о поправках к ней и т. д.

Надо подчеркнуть ответственность всех членов общества за решение задач перестройки.

На стр. 31 – термин «обломовщина». Не надо. Говорится о том, что раскулачивание задело немалую часть середняков. Какую часть? Нужно яснее… В разных районах перегибы сказалось по-разному.

Горбачев. Помню, как моя бабка оценивала коллективизацию: какая, говорила, вражда пошла, брат на брата, сын на отца, через семьи она пошла.

Давали сверху разнарядку – столько-то кулаков выселить. Вот и подгоняли под цифру, неважно, кулак ты или нет. А в 1937-ом, такие же разнарядки давали на расстрел: столько-то с района, столько-то с села!

Соломенцев. Но в печати у нас как сейчас: кто постарше – сталинист! Некоторые, например, «Московские новости», договорились до чего: какая, мол, перестройка?! Где вы ее видели?! Одних на других поменяли, но все – и те, и другие – сволочи!

…Литовского председателя колхоза, знаменитого, Героя Соцтруда в грязи вываляли.

Горбачев. Критерий для всех один – отношение к перестройке! Без различия званий и заслуг.

Яковлев. Правильно говорят, что этот доклад ждут и в мире, и в стране. Существует напряженность в этом ожидании – ждут ответов на вопросы о прошлом и настоящем.

В докладе очень хорошо показана неординарность обстановки. И приходится давать неординарные ответы. С этой точки зрения доклад заслуживает поддержки – не только его концепция, но и «материализация» этой концепции.

Он юбилейный, но это – не юбилейщина. И реализм. Грань – где достижения, где недостатки. Если склониться туда или сюда, сразу же теряются объективность и реализм.

Доклад открывает большие возможности для теоретической и идеологической работы.

Доклад задает вопрос – что же мы перестраиваем? А перестраиваем мы человека, его душу, нравственную сферу.

Очень хорошо и правильно, что в юбилей Октября ставится вопрос, что строим общество высшей нравственности.

В докладе правильно задана тональность – и именно: все упирается в человека и все надо делать для человека.

С этой точки зрения оправданно обращение к прошлому – дальнему и ближнему.

Доклад не ищет золотой середины, чтоб всех ублажить. Он сделан с позиции объективности.

В докладе не заявлено, что на все уже имеются ответы и больше делать нечего. Он открывает простор, указывая, над чем работать в будущем.

У прошлого есть две стороны. Одна – личностная. Именно сюда идут сейчас общественные эмоции, через нее идет нравственное возвышение. Но главное – это общественная сторона прошлого. И почему могло произойти то, что произошло?

Горбачев. Никто еще не сказал,… а в докладе навязчиво, несколько раз сказано, что ответ на этот вопрос есть: не хватало демократизации: и в 30-х гг., и при Хрущеве и т. д.

Помните сентябрьской Пленум 1953 года? Тогда уже почувствовали это. Почему завалили сельское хозяйство? Потому что не народ, не общество решало, как с ним быть. Демократия – вот ответ. Без этого социализм не может развивать свой потенциал.

Яковлев. Вопрос поставлен честно и конструктивно – о методах, о политике, о мобилизационной модели. Такая постановка повышает доверие к партии. Ломает настроение настороженности.

Повседневная жизнь рабочих и крестьян не может быть сведена к застою или к сталинщине. И доклад предлагает критерий – совокупный подход.

Возобновление живого революционного процесса может убедить людей, ободрить уставших, снять пассивность. Это очень важно и политически, и идеологически. Перестройка выполняет эту роль. И доклад это отражает. Мы сохранили импульсы Октября, несмотря на 30-ые годы.

Какой бы период ни анализировать – а нетрудных периодов не было – везде мы видим не альтернативность социалистического пути, а его единственность. Поэтому правильна концепция «развивающегося социализма». И к успехам надо подходить с точки зрения возвышающихся потребностей.

На очень хорошем уровне международный раздел. Выводы ХХУ11 съезда просмотрены заново, но не без того, чтобы не развить их теоретические параметры. Там много пищи для науки. Это большой шаг вперед.

Горбачев. Там ведь мы ставим трудные вопросы.

Яковлев. О Конституции. Мы к этому придем – обрамлять перестройку в нашем Основном законе.

Новое наращивание потенциала общества – и встают новые вопросы. Иначе будет непонятно.

О Троцком. Стоило бы подчеркнуть левацкие загибы троцкизма: сверхиндустриализацию, сверхколлективизацию. Отделить надо себя от этих идей.

При доработке доклада надо не нарушить реалистический баланс между всеми его частями.

Разумовский. В принципиальном плане самое главное – это, что от доклада исходит твердая уверенность в правильности избранного пути. Искусство подачи материала в том, что утверждается вера в марксистско-ленинские идеи, позволяющие достичь громадных целей.

Своеобразно, по-земному звучит гимн партии, советскому народу, нашему строю. Это очень важно. О трагических моментах партия сама говорит словами правды – и это по-ленински.

21 октября 1987 г.

С Пленума ЦК КПСС, где разразился скандал с Ельциным.

Горбачев выступил с кратким изложением доклада, который Политбюро одобрило и выносит на Торжественное заседание Верховного Совета СССР, посвященное 70-летию Октябрьской революции.

В ходе выступления он отступал от заготовленного текста. Кое-что здесь воспроизвожу:

Мы узнали недавно, что в докладе госсекретаря Шульца Конгрессу все наши общественные организации – это филиалы КГБ… Его помощник ездит по Европе с выступлениями на эту же тему.

Мы должны проявлять выдержку в реакции на подобные вещи. А вообще-то задам ему (Шульцу) вопрос: с кем же вы, американцы, хотите иметь дело? Видите ли вы что-либо новое в Советском Союзе сейчас? Как же вы думаете заключать с нами соглашения по разоружению, если мы для вас – гнездо шпионов? Если вся наша интеллигенция, согласно вашему докладу, только тем и занята, чтобы разложить Америку, выудить у нее секреты, обмануть ее, оторвать от Европы, то как же вы собираетесь иметь с нами дело?!

…Получается, что в отношении крестьянства Троцкий появился слишком рано, а Бухарин опоздал, вернее «задержался» со своими идеями и политикой.

…Вооруженные силы нужны мощные, пока не создан надежный политический механизм блокирования причин войны.

…Ленинград, Мурманск произвели на меня глубочайшее впечатление. Народ меняется сильно. Если кто-то хочет отсидеться где-то подальше от Москвы, – не выйдет. Народ не позволит.

…От узурпирования власти мы пришли к монополии на власть.

…Общее состояние экономики напряженное (в тексте было – сложное).

Дороги – главная проблема Нечерноземной зоны. Совещание с секретарями обкомов этой зоны показало это очень ясно.

А не отступить ли нам? Такие настроения не только у нас в отношении экономики. Они распространяются и на гласность, и вообще на демократизацию, на борьбу с алкоголизмом. Именно в этом нас поддерживает народ.

…Я видел, как на Балтийском заводе сочетают личные интересы с общественными, там подряд и прочие наши нововведения дают результаты.

Много споров идет о нормативах. Одна опасность – общий стандарт нормативов для всех, вне зависимости от конкретных условий. Другая опасность – такие нормативы, которые будут поощрять бесхозяйственность. У нас сейчас сосуществование старого и нового.

(Апеллирует к министру финансов Гостеву, который сидит в зале. – А. Ч.). …Про провалы наших прежних (всех!) пятилеток никто из присутствующих здесь депутатов Верховного Совета ведь ни разу не слыхал. Как не слыхали и о том, что бюджет у нас всегда сводился с дефицитом.

…Если революция, то и надо действовать как полагается в революции. Дискуссии нужны только о том, как лучше сделать. Размагничивание в пустопорожних спорах недопустимо. Политбюро будет строго спрашивать. И это не противоречит демократии.

…Каждый у нас хочет, чтобы его к чему-нибудь и к кому-нибудь прикрепили. Это отличительная черта нашего хозяйственника.

…Много у нас будет возникать вопросов, но прежде чем ставить проблему, надо разобраться в природе явления.

…Когда я в Мурманске сказал, что у нас на содержание управляющих идет 40 млрд., одна женщина воскликнула: «С ума сойти!».

…С кормушками надо кончать. И это касается не только столовых в Москве. Это касается, в частности, таких учреждений, как наш ВАСХНИЛ.

…Ответственнее надо подходить к принятию решений. Есть заинтересованные группы, которые проталкивают свои требования. А потом при реализации решений приходится корректировать. Это имеет не только экономические, а и моральные последствия, дискредитирует нашу политику, вносит сумятицу. Нельзя без конца плодить решения.

Был период, когда надо было принять основные решения, на которых базируется вся перестройка. Но этот период в основном кончился.

…Вообще мы живем лихо: ни трудовые, ни другие ресурсы нам нипочем. В дни подготовки к 70-летию Октября из разговоров выявилось два подхода к преобразованиям: один – экономическими методами, другой – путем усиления требований. Задача не в том, чтобы обличать людей. Конечно, если человек прямо выступает против, саботирует дело, стоит на пути – тогда его надо убирать. А неумение надо преодолевать политическими средствами. Многие жизнь отдали служению стране, но сейчас не умеют по-новому, им надо помочь. У нас ведь основная масса кадров именно такова. Разносы и т. п. – это мы умеем. Но они – для того периода, который ушел! Теперь главное – поддержать и выявлять новые свежие силы.

…Не преодолена у нас еще тенденция отставания партийных организаций от процесса перестройки. Маниловщина царит во многих парторганах. А народ обеспокоен. Два с половиной года прошло, а кое-где палец об палец не ударили в смысле перестройки. Значит кто-то не хочет. Давайте тогда с такими до конца договоримся.

Мы будем контролировать и свою собственную работу, и работу всех парторганизаций.

А что касается критики, то у нас до сих пор пеленают коммунистов. Например, «Комсомольская правда», недавно опубликовала буквально детектив об одном директоре, объявившем голодовку, жалеет его.

Основная масса коммунистов, секретарей райкомов – конечно, хорошие коммунисты, но нужен контроль и помощь.

Лигачев, который вел заседание Пленума во время выступления Горбачева, спрашивает: «Как будем обсуждать?».

Голоса из зала. «Не надо! Одобрить!» и т. п.

В это время встает Ельцин, тянет руку. Горбачев, который, поднявшись от трибуны и заняв свое место за столом президиума, взял председательствование на себя, обращается к залу: «Дадим слово?»

Голоса. «Не надо! Мы же решили не открывать прения!» и т. д.

Однако Ельцин стоит и требует слова. Горбачев уступает.

Ельцин. Хочу сказать о работе Секретариата ЦК. Стиль работы там, особенно товарища Лигачева, не изменился: недопустимые разносы, накачки, что называется, на высшем уровне. Я считаю это недопустимым на уровне Секретариата ЦК. Делая уроки из прошлого, надо прежде всего не допускать того, что было. Не допускать дискредитации ленинских норм партийной жизни.

…2–3 года прошли после XXVII съезда. Еще 2–3 года таких и произойдет дезориентация массы. Волнообразное отношение к перестройке наблюдается. Сначала был энтузиазм и подъем. Так отнеслись и к январскому Пленуму. Затем последовал июньский Пленум. И начался упадок в настроении людей. Реально люди ничего не получили. Поэтому, может быть, осторожнее подойти и к оценкам итогов, и к срокам выполнения наших заданий – 2–3 года.

Революции в деятельности партии за два года не сделаем. И окажемся с поникшим авторитетом партии.

Призываем принимать все больше документов и все больше принижаем их значение. Одно за другим. это уже неверие вызывает. Сколько насоздавали институтов в одной только Москве! Было 1040, стало 1080.

Самый доверительный и самый откровенный разговор нужен. Он назрел на душе и в сердце.

Уроки за 70 лет тяжелые, тяжелые поражения. И они ведь складывались постепенно. Ибо не было коллективности в руководстве. Власть в Политбюро, как и вообще в партийных комитетах, была в одних руках. И один человек был огражден от всякой критики. У нас нет сейчас в Политбюро такой обстановки, но наблюдается рост славословия со стороны некоторых членов Политбюро в адрес Генсека. Сейчас, когда закладываются демократические формы товарищества, это недопустимо. Увлекаемся мы в эту сторону. И это может стать опять нормой. Не привело еще к недопустимым перекосам, но первые штришки уже есть. И надо предотвратить такую тенденцию.

Видимо, у меня не получается работа в составе Политбюро по разным причинам: и опыта нет, и другое. И отсутствует поддержка, особенно со стороны товарища Лигачева.

Я ставлю вопрос об освобождении меня от кандидатства в члены Политбюро. А что касается поста первого секретаря МГК, пусть пленум МГК решает.

Лигачев. Над своей работой надо каждому подумать. И улучшать ее… Все мы учимся… в сложных условиях, которые требуют колоссального напряжения. Отдаю всего себя без остатка. Так меня воспитала партия – работать так, чтобы лучше использована была воля ЦК, воля партии.

Я категорически отрицаю, будто Секретариат приставил к Ельцину людей, чтобы собирать негативные факты. Это противоречит моим взглядам. Я тоже работал сначала не в Москве… как и вы.

Щербицкий. Егор Кузьмич, вопрос глубже стоит, не о вас лично…

Лигачев. Ельцин на Урале работал. И с сибиряками у него отношения были обычные, как у обкома с обкомом. Я предложил его выдвинуть, пригласить в Москву… Но от этого мои требования, как члена Секретариата, к нему не должны снижаться.

В заседаниях Секретариата Ельцин фактически не принимает участия, не выступает даже по крупным вопросам. Даже – когда дело касается Москвы. Видимо, накапливал «материал», чтобы вывалить его здесь.

Славословие в Политбюро! Я к таким не принадлежу. У меня с товарищем Горбачевым честные партийные отношения.

Принципиально неправильно, что сначала народ был за перестройку, а теперь нет.

Как член ЦК я чувствую душой: народ нас поддерживает. А раз так – мы не закопаем перестройку, что бы ни произошло.

Разве так можно говорить о нынешнем Политбюро? Разве мы только и говорим там, какой Горбачев хороший? Всякое бывает на заседаниях. Но всегда – деловой разговор. Вопросы на Политбюро – это вопросы жизни страны. Перед июньским Пленумом два месяца Политбюро занималось подготовкой. Каждую неделю я докладывал, как идет дело.

Пришел в Политбюро Ельцин. Это была беда. На Секретариате старались действовать, извлекая уроки и из далекого, и не из далекого прошлого. Так действовало и Политбюро. Я официально заявляю это здесь, перед Пленумом. Вместе с тем Секретариат, Политбюро открыты для критики. Но центр работы переносим на дело, на практику. Особенно это касается Секретариата. И повышаем требовательность. Раз приняли решение, должны действовать слитно. Надо исправлять что-то – будем исправлять и поправлять. Но мне неизвестно, чтобы унижали человеческое достоинство, оглупляли человека на Секретариате или на Политбюро.

Ты заявляешь, что реально народ ничего не получил. Это безответственно. И нужно это осудить. Мы имеем новую атмосферу в стране. Мы всколыхнули страну. Но этого не видит кандидат в члены Политбюро. Я думаю, что он знает, как на самом деле. Но он хотел навязать свою негативную линию. Это уже не первая попытка с его стороны – навязать свои оценки с левацких позиций. Он хотел бы нас так столкнуть, чтобы мы нагородили такого же, как Хрущев.

Ему много не надо, чтобы заявлять, что все плохо. А вот увидеть, как Ленин в свое время в железнодорожном депо на одном факте увидел перспективу и политику, гораздо труднее.

Огромное наше завоевание – новая атмосфера в стране и новая политика. Будут коррективы, но в главном она правильна: прибавка в питании пошла, зарплату немножко подняли, по жилью увеличиваем. Это при всех наших трудностях. Разве Ельцин этого не знает?

Почему он провоцирует членов ЦК, заявляя им, что они не знают положения дел? И на июньском Пленуме он этим занимался, провоцировал. Но его не поддержали, и правильно не поддержали. Товарищ Ельцин обнаруживает свою политическую и теоретическую беспомощность. Вот он говорит о перестройке: то мы спешим, то медлим. Срок на 2–3 года мы никогда не определяли – ни на Съезде, ни потом. И программу за пределы 2000 года не приписывайте нам. Мы знаем, за что голосовали на Съезде.

На Секретариате идет разговор между товарищами по общему делу. Мы искали истину. Работа Политбюро – это работа и на сегодняшний, и на завтрашний день. Только так можно политикой руководить. А об отношении к Генсеку? Как у Ельцина повернулся язык так говорить?

Да, мы все уважаем Михаила Сергеевича. Я рад и счастлив, что работаю с ним. И получаем постоянную поддержку и помощь – и словом, и делом со стороны Горбачева. Я работаю давно в Секретариате и считаю, что Секретариат ведет правильную линию. Учимся? Да, учимся.

Борис Николаевич, главная ошибка Секретариата – это то, что он вас поддержал во всем, что вы делали в Москве.

Почему так произошло с Ельциным? Мы знали его по Свердловской области. И то, что произошло сегодня – не случайно. Это не надрыв или просто обида. Ты постепенно подходил к этому. Как только ты пришел в МГК, ты начал увлекаться политическим нигилизмом. Нравится, что за границей его начали цитировать. И вот он задумал новое течение, стал дистанцироваться от Политбюро. Так развивались амбиции.

Борис Николаевич перестал работать в Политбюро. Резервировал что ли свои позиции? Но почему он там молчит все время? Отмалчивается даже тогда, когда речь идет о Москве. Он резервировал свое мнение и теперь вот выплеснул, чтобы показать, что существует ельцинское направление в партии. Я думаю, Ельцин должен запомнить сегодняшний разговор.

Горбачев. Может быть, на этом и покончим? Согласимся с Егором Кузьмичем?

Голоса против.

Горбачев. Борис Николаевич, видно, специально приурочил к Пленуму выпад против ЦК, прикрыв его критикой лично Лигачева.

…О сроках в 2–3 года. Мы такого решения не принимали. Оно было бы ошибочно, внесло бы сумятицу, дезориентировало бы людей, чревато. Погубили бы дело.

Уроки (из культа личности – А. Ч.) мы извлекаем… Но с точки зрения Ельцина – не до конца. И надо, мол, создать механизм, который исключал бы повторение ошибок. Недаром же он на горкоме намекнул о желательности выделения МГК из ЦК. То есть хочет, чтобы МГК поборолось с ЦК. И сказано это было ведь не в Центральном Комитете, а в городском.

Давайте обменяемся. (мнениями).

Манякин. Товарищ Ельцин в Москве, в городской организации себя не нашел. Торговлю, снабжение запустил. Да и другие дела тоже. И заигрывание у него с народом явно. Есть такой налет.

Много плохого было сделано в Москве, чтобы рассчитывать на улучшение положения.

…Ельцин в партию вступил поздно и не получил должной закалки. Мало подходил для поста первого секретаря. Слишком быстрый рост. Политическая незрелость очевидна. Но не надо драматизировать. Естественный результат процесса привел к тому, что мы видим: мальчишество, форма заявления о себе – хлопнуть дверью… МГК делает вроде все, чтобы возмутить москвичей ситуацией в торговле. Я представил материал о безработице в московской торговле. А павильончики – это показуха.

Обсуждения на Политбюро… А он воспринимает это, будто кто-то его одернул.

Лигачев ведет Секретариат, я бы сказал, либерально.

В общем, со стороны Ельцина мы видим политическую незрелость.

Бородин. Я прошел школу от Сталина до сегодняшнего времени. Сейчас работать намного трудней, но легче на душе. Видишь справедливую оценку работы.

Доставалось от Ельцина. Характер у него настоящий. Но я благодарен ему за науку.

Был удивлен, когда его избрали первым секретарем МГК… Политически его давление здесь не совсем грамотное. Перестройка у нас идет… Что касается славословия в адрес Михаила Сергеевича, не знаю. Но я вот от всей души уважаю его – и как человека, и как партийного деятеля. И почему я не могу сказать что-то хорошее в его адрес?!

Но Михаил Сергеевич не тот человек, который позволил бы себе перейти грань дозволенного.

Секретариат у нас работоспособный, строгий. Политбюро хорошее, работоспособное. И заявления Бориса Николаевича просто несерьезные. Ну подай заявление – и уйди, если не можешь… Иногда и вправду думаешь – не пора ли уйти? Однако ведь дезертиром самому себе покажешься. Коммунист не должен уходить в кусты, делая громкие заявления.

Шалаев. Я могу сравнивать, как вели заседания Секретариата Суслов, Черненко, Горбачев, Лигачев. Лигачев – человек очень высоких нравственных, партийных качеств. И хорошо, что он находится в руководстве партии.

…Много решений ЦК принимает… Наверное, Михаил Сергеевич, действительно слишком много! Мы все должны радоваться, что у руководства ЦК, Политбюро – Михаил Сергеевич (бурные аплодисменты). У него не было и нет в стиле, чтобы позволить славословие. И мне уже попало однажды, когда я на Верховном Совете стал его хвалить за его поведение в Женеве (с Рейганом). А я искренне говорил – так именно и думал. И получил взбучку за то, что целую минуту говорил об этом.

Я бывал на Политбюро, когда заседания вел Брежнев… Все заседание – с 11. 00 до 11. 45! Крупнейшие вопросы занимали какие-нибудь 10–15 минут.

Сейчас заседания Политбюро идут целый день, участвуют все члены Секретариата, члены и кандидаты в члены Политбюро. Царит дух коллективизма при обсуждении. Другое дело, что некоторые замечания или высказывания не всегда могут быть приятны. Но это – тот дух, который мы приветствуем.

Не могу согласиться, что сейчас снизился накал чувств, падает вера трудящихся в перестройку. Наоборот, радует активность, какой никогда не было. Другое дело – что трудящиеся требуют большей результативности. Но в этом и суть перестройки.

У Ельцина была возможность лично выяснить отношения с Егором Кузьмичем. И не выносить это на Пленум… Нужны не амбиции, а самоотверженная работа.

Самое главное сейчас – укреплять единство ЦК, всей партии.

Вопрос о Ельцине надо решать, но решать в пользу партии.

Богомяков (секретарь Тюменского обкома). Чего тут выискивать сверхвежливые выражения… Я полностью согласен со всеми положениями доклада Михаила Сергеевича. И ЦК должен был бы обсудить все крупные вопросы, там поставленные.

… О Лигачеве. Рядом работали в Сибири, и я ценю его очень высокие качества как человека и партийца.

Моргун. Заявление Ельцина – явление нормальное. Оно – результат перестройки: сказал, что думал.

Что касается существа его высказываний, то… Если мы будем уходить от решений и прикрываться хорошими речами, перестройки у нас не будет.

Читал ваши московские речи, товарищ Ельцин. Учимся, как надо работать. Но на периферии нам кажется, что в столице ослаблены требования, особенно – в торговле. Мы 250 тыс. тонн мяса сдаем. Себе оставляем 25 тыс. тонн. Гибнут овощи и фрукты. А в Москве нет ни того, ни другого, ни третьего. И продавать негде. И гостиниц в столице нет для наших продавцов.

Всем нам достается. И вам – тоже, товарищ Ельцин. Ваше выступление здесь по сути – выступление слабака. И не беда, если на одного такого в руководстве ЦК станет меньше.

Что касается Лигачева, на которого летят стрелы, то пожелаю ему усилить требовательность.

Месяц. Такое заявление после такого доклада тем более непростительно. Мы одобрим, вопреки товарищу Ельцину, все положения доклада Михаила Сергеевича.

Заявление Ельцина прозвучало как обида, а не как принципиальное партийное выступление. Ничего вразумительного, убедительного в отношении работы Политбюро и Секретариата не было приведено. Согласен с товарищами: перед нами политическая незрелость.

Борис Николаевич по мотивам личной обиды бросил обвинения в адрес Лигачева. Так коммунист, который возглавляет такую организацию (столичную!), не может и не должен выступать.

Мне кажется, Ельцин рассчитывает своей деятельностью показаться оригинальным, хочет, чтобы всем она бросалась в глаза. Делает ставку на особую роль. В «Московских новостях» дает интервью дипломатам… Поражает их откровенностью: у нас в тюрьмах сидят больше, чем где бы то ни было и т. п.

На самом деле, это пораженчество под флагом демократии.

Правильно, если мы осудим выступление товарища Ельцина. Оно сделано не по убеждению… И почему он не сослался на то, что прошедшие 2–3 года были самые трудные?

Коноплев (первый секретарь Пермского обкома). Два-три года прошло. И мы обязаны сделать все, чтобы плоды перестройки люди почувствовали.

Михаил Сергеевич пользуется огромным уважением, с ним связывают большие надежды.