Текст книги "Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991"

Автор книги: Анатолий Черняев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 128 страниц)

Который раз вдруг столбенею перед мыслью, что ничего не понимаю в самых простых вещах, не вижу смысла в простом газетном тексте, не понимаю значения общеизвестных ходовых слов, исчезает связь слов, фраз с реалиями, которые они должны обозначать. Все чаще это случается при чтении заурядных политических текстов. Сегодня такое испытал, когда читал речь Суслова при открытии новой АОН. Это пугает. Какой же ты политический человек, если в твоем сознании исчезает значение символики политических текстов?!

Отчасти это, видимо, и потому, что сами эти политические тексты вырождаются и означают уже совсем не то, что имелось в виду, когда возникал советский политический словарь. Становятся ритуальным «Отче наш»., в котором имеет значение лишь верность канону, смысл которого (реальный) тоже давно забыт. А если он только для меня стал «забыт»? Если дело, главным образом, в том, что старею?

30 сентября 1978 г.

Практически весь сентябрь ничего не писал. На работу вернулся 5-го и сразу пришлось делать два больших дела – преобразовывать проект доклада Пономарева (для Софии) в читабельный материал и бурно готовиться самому к поездке в Бельгию.

С 12–19 сентября был в Бельгии с делегацией во главе с Воссом (первый секретарь ЦК КП Латвии) на встрече с бельгийской соцпартией.

Самое сильное впечатление произвело то, что, хотя общались на всех уровнях – от председателей БСП и министров до муниципалитетчиков и рядовых функционеров – нигде никто не попрекал нас диссидентами. В то время, как лидеры компартии, с которыми была двухчасовая беседа в их ПБ, вновь поставили этот вопрос, как препятствие для сотрудничества с КПСС, ссылаясь на мнение общественности и рабочего класса страны. Между тем, в БСП – 250 тысяч, в КПБ едва 9 тысяч. Словом, я еще раз убедился, что диссидентская проблема – это организованное орудие борьбы против нас – всякой борьбы, как империалистической, так и коммунистической. Основной же массе людей и действительно национальным силам в капиталистических странах она, эта проблема, – до лампочки.

И еще одно генеральное впечатление от общения с социалистами и коммунистами. Первые заняты делом, они солидная, «необратимая» сила, естественная и неистребимая в своем доме. Вторые – пришей пристебай, суетятся, комплексуют, делают важный вид, выпячивают свою независимость, не будучи никому нужны. И делать им нечего. Запомнился эпизод на посольском приеме: группа членов ПБ КПБ, рассуждения – на уровне пикейных жилетов о глобальной политике, об объединении Германии (угроза!) и т. п.

Может и прав Пономарев, который печется только об ФКП, ИКП, КПИ. ибо они – реальность. Остальные в МКД (может быть, за исключением Японии и Индии) выморочные группки, которые, оторвавшись от пуповины – Москвы, доживают свое последнее поколение.

Трижды – переговоры в Бюро БСП (включая их агитпроп), день в Антверпене, день в Варемме и Ниу. Переговоры в министерствах труда и экономики.

Воскресная поездка в Амстердам. Впрочем, менее впечатляющая, чем в 1972 году, когда мы там были с Горбачевым (Ставропольским).

Из-за Бельгии сорвалась моя поездка в Австралию на съезд СПА. Пономарев решительно воспротивился, как так предстоял софийский доклад. По первому варианту, конечно, отвергнутому им, было много дискуссий после его отпуска и перед поездкой в Афганистан (ездил с тайной миссией – предупредить Тараки, что, если он и дальше будет резать людей, которые делали революцию, то мы от него отвернемся. На нас уже сейчас показывают пальцем, как на виновников массовых репрессий и гнев народа оборачивается против советских специалистов, которых Тараки наприглашал сотнями).

Идеологический его замысел связан с «отпором» книге Коэна и др. «СССР и мы» (вышла только что в Париже, одобрена ПБ ФКП и положена в основу предсъездовской дискуссии в ФКП). Ведь главная идея Софийской конференции показать, что реальный социализм хороший, но с учетом того, что бывшие наши лучшие друзья уже не считают его хорошим, во всяком случае – достаточно хорошим, чтобы с ним солидаризироваться и противостоять той самой вышеупомянутой (в Бельгии) западной общественности. Для нас, исполнителей идеи, задача почти квадратурная: ведь все то, что было написано нашими учеными и публицистами, нашими политиканами о преимуществах реального социализма, теперь не работает. Значит, надо придумать что-то такое или сказать о нем так, чтоб хотя бы прислушались.

Читаю книгу Коэна и др. «СССР и мы». Книга слабее книг Джузеппе Боффы по истории СССР., но это не антисоветский пасквиль, а приближение к тому пониманию нас (и представлению о нас), которое в общем-то мало чем отличается от того, что мы сами о себе начинали думать и писать после XX съезда и во время XXII съезда. Но в отличие от этого последнего, то, что происходит в головах и в книгах наших «друзей», мы уже не в силах пресечь и повернуть вспять. Так что нам надо приспосабливаться к тому, что о нас думают и кем нас считают. Приспосабливаться в самом широком смысле слова, а не только в плане «идеологической борьбы на мировой арене». Ибо – хоть мы и сами очень большая реальность, а потому и можем навязывать нужное нам представление о себе, продолжатся так долго не может: вокруг растут другие реальности, коих прежними методами не адаптируешь к себе.

8 октября 1978 г.

Расул Гамзатов в качестве главы делегации ССОД в Канаду. Беспробудно пьянствовал. Полный шок у хозяев, когда он на приеме в Монреале придвинулся к жене зам. председателя КП Канады Уолша: «Царица, королева, мол, выходи за меня замуж, брось его., я некрасивый, но богатый. Будет хорошо тебе». – Упал на колени и пополз целовать ей ноги.

То же он проделал со старушкой – женой корреспондента «Правды» Брагина на приеме в Оттаве.

Единственная речь, которую он оказался в состоянии произнести на митинге в Торонто свелась к тому, что вернувшись-де в Москву, он попросит зачислить его в Общество «СССР-Канада». Пикантность в том, что всей Канаде давно известно, что он, Расул Гамзатов, уже много лет – председатель этого Общества.

В Ванкувере на встрече со студентами-славистами он не смог ни строчки припомнить из своих стихотворений. И т. д.

Может быть, правда то, что в свое время рассказывал мне Борис Слуцкий: «Гамзатов целиком дутая фигура. Made by «переводчиками» – Козловским, Гребневым». Но что-то уж очень правдоподобно.

Встреча с Г. Товстоноговым перед его поездкой в США во главе группы наших видных режиссеров. Я ему «объяснял», как держаться, если разговор зайдет о политике, и в особенности, о правах человека и евреях. Кажется, мы понравились друг другу. В основном я ему советовал быть самим собой. Это, мол, самая лучшая тактика.

Он мне сообщил об эпизоде, который на днях произошел с Малым театром в Ленинграде. Играли пьесу Друцэ о Л. Н. Толстом. По ходу дела кто-то из героев произносит такую фразу: «Русский мужик – трус». Но это был последний спектакль гастролей. в присутствии всей ленинградской верхушки во главе с Романовым после триумфальных двух недель с «дифирамбической» прессой.

В ложе произошло движение после упомянутой реплики. А когда начался второй акт, Романов встал в своей «царской ложе» и бросил в ошеломленный зал и актерам на сцене «Нет! Русский мужик – не трус! Вот так!» – и с громом стульями покинул театр.

Что было!

Конечно, все цветы и слова, все чествования по поводу окончания гастролей были отменены.

Сцена, смеется Товстоногов, войдет в историю мирового театра.

Романов, как стало потом известно, велел «разобраться». Кстати, произнес ту фразу из Льва Николаевича не кто иной, как Игорь Ильинский.

29 октября 1978 г.

Все чаще и длиннее становятся паузы. Исчезла охота писать. Видно, не хочется повторяться: мысли одни и те же. Да и факты (больше) – те же. Например, Брежнева на торжествах по случаю 60-летия комсомола уже в открытую называют «великим вождем партии и народа». А он сидит – на экране телевизора – жалко и тупо улыбается, не очень, видимо, соображая что к чему, хлопает, когда его превозносят и славословят, оглядываясь при этом на своих коллег в президиуме. Мол, раз они хлопают – так и надо. Всем очевидно, что он не соображает, что произносит по бумажке, надиктованной Александровым по подстрочнику соответствующей организации.

И вообще – празднества, торжества, «личные» поздравления одному, другому, целым организациям, начинаниям, конференциям, и ордена, ордена, ордена.

С 23–27 октября был в Праге. Рабочая встреча зам. завов отделов ЦК соцстран в рамках ежегодных Совещаний секретарей ЦК. Я и еще четверо.

Я был за главного, поэтому много говорил, хотя на этот раз настоял, чтоб «распределились» и чтоб все члены делегации говорили про свое.

На закрытом заседании (без румын и вьетнамцев) рассказал о визите Берлингуэра и о том, какое значение мы придаем софийской конференции по реальному социализму.

Возили они нас в новый городок под Прагой, район Мельника – Народовице, вырос от крупного химкомбината. Много и хорошо строят: спорткомплекс и зал, бассейн, клуб, жилье. Все модерн. Богато и сыто живут. 86 кг. мяса на чеха в год. Первое место в мире. Штефанек (зам. международного отдела) рассказал, что в ПБ обсуждался вопрос об увеличении потребления мяса еще на 1. 5 кг. Но минздрав выступил против – вредно для здоровья нации. А в Польше недавно ввели карточки на мясо и сахар! Вот тебе и интеграция. У нас же 56 кг. мяса на душу. Да и то, должно быть, теоретически.

Прочел «Кафедру» И. Грековой в «Новом мире». Талантлива она. и в стилистике прокладывает путь, впрочем, осваиваемый многими. Когда не сюжет движет повесть или роман и когда даже не характеры (их расстановка и соотношение) придают ему динамику, а когда он лишь сетка, куда писатель укладывает свои размышления и афоризмы. А чтоб он не смотрелся однообразно, произносит их устами разных героев.

Но я не про то. Еще раз убеждаешься в том, о чем я уже писал: литература наша, как и многие виды искусства высвобождается от диктата политики (вернее – политиков) и приобретает свою логику – критического и самостоятельного отражения действительности.

Перед отъездом в Прагу я за неделю вложил в текст Пономарева для Софии много нервов и умения. Переписал (от души) 90 % текста так, что самому уже начинало нравиться. Обсуждали. Б. Н. заметил кое-какие достоинства. А потом понес свою бодягу, как на заведенной магнитофонной ленте, – «новые» идеи о борьбе за мир, которые уже раз по пять опубликованы в его прежних докладах и статьях.

Впрочем, я заметил по его вторжениям в текст, что он не терпит даже технически объективных заслуг Громыко в деле разрядки. Мы это давно знаем. Но как, например, конкретно писать о СОЛТ-2 и всех перипетиях, не упоминая встреч Громыко с Картером, Венсом. Замечаю я, что он все больше старается сводить к минимуму упоминания о Брежневе. Этим и объясняется, думаю, его постоянное стремление показывать нашу борьбу за мир с Декрета о мире, а не за последние 10–15 лет, тем более – не в связи с самыми последними нашими акциями.

30 октября 1978 г.

Нижеследующее привожу из сегодняшнего номера «Правды», из очередной пошлой статьи Ю. Жукова, который использует (беспрепятственно) «Правду», как домашнюю поваренную книгу для наспех сваренных соображений по самым различным поводам.

Вот в чем дело. Парижский журнал «Пуэн» поставил «перед собой» вопрос: «Не находимся ли мы у истоков Нового мышления?» Ответам посвящался весь номер широко рекламируемый. Привлечены, как сообщает журнал, «все службы редакции», обозреватель Пьер Бийар обобщил проделанную работу.

Вот кое-что: «французы чувствуют, что идеологии лопаются», происходит «великая перетасовка», и «повсюду как проявление здравого смысла возрождается вкус к практике и искусству возможного». «Наша запутанная эпоха, наше конвульсивное общество движутся как будто бы к могиле. Нам напевают со всех сторон, что мы живем у последних костров эпохи упадка. Возможно! Ну, а что, если мы, напротив, встречаем зарю новых времен, вступаем в новый этап развития человеческой мысли? Что если это – поворотный момент, когда человечество, уставшее от речей, теорий, лжи, преступлений, войн, тирании, геноцида, порожденных тремя тысячелетиями культа человека и тремя столетиями культа разума, перечеркивает свои заблуждения, перестраивает свой язык и заново моделирует свое мышление?. Конвульсии или обновление? Это еще надо поглядеть».

По-видимому, по ту сторону традиционных идеологических границ организуется новое мышление, без табу (запретов) и без предрассудков». Можно наметить основные направления этого нового мышления, которое прокладывает себе путь. Завтрашний день сулит разочарование, а сегодняшний гнетущ. Ну что ж. остается прошлое, которое надо вновь завоевать и сберечь. Этот возврат к прошлому, эти поиски корней обретают самые разнообразные формы, начиная от публикации множества воспоминаний и свидетельств о былом и кончая подлинным нашествием книг, фильмов, журналов, телепередач, посвященных истории. Это, конечно, происходит не случайно.

Новое мышление предусматривает отказ от «политики» и должен сопровождаться возвратом к религиозному началу в жизни общества.

Юрий Жуков, «золотое перо Правды», заполненное помоями, устроил, конечно, идеологический канкан вокруг этих мыслей. Но спасибо ему за интересные цитаты.

Вчера прочел реферат одного эссе знаменитого сейчас троцкиста Манделя. Вполне ленинская концепция грядущей революции на Западе. Он считает, что именно сейчас (не в 1917, не в 1920, не в 1945 и даже не в 1968 годах) Запад в состоянии повторить схему советской революции. С акцентом именно на роль Советов, двоевластия сначала, а потом – диктатура пролетариата.

И вообще, как говорится: если мы и впредь будем строить отношения с революционными силами Запада на идеологической основе (а мы не можем от этого избавиться), то тогда нам единственная компания – это современные ужасно образованные и умные троцкисты.

Б. Н. мне сегодня говорит: надо еще подумать. мы вот все боимся раскола в ФКП, в ИКП, в МКД. А может быть, нам как раз выгоден раскол. для наших интересов?!

Думаю, что нам ни то, ни другое «не выгодно». И то и другое безразлично к нам. В этом весь ужас нашей изоляции – «военная сверхдержава» и только.

6 ноября 1978 г.

Прочел Анатолия Рыбакова «Тяжелый песок». Это – событие, принимая во внимание нашу еврейскую проблему. Он ведь по существу реабилитирует то, что было достигнуто в деле ликвидации антисемитизма и создании интернационалистической атмосферы в обществе – до войны. Настойчиво и «нахально» напоминает об этом. И без всяких намеков (недостойных большого художника) самими фактами бросает упрек тому, что «мы имеем теперь».

Я прочитал книгу с волнением. Дважды прослезился. Во мне это давно сидит – сначала страх, потом ненависть к антисемитизму. Помню, совсем мальчишкой был пионером при «Корешке» (завод такой в Марьиной роще – из окон было видно, дымил и вонял все время гарью цветмета). Году в 1930, может быть в 1932-33. смотрел кино в клубе при заводе. Еще немое. «Каин и Артем» – по Горькому. Запало в душу с тех пор. Это ведь было еще до того, как моими лучшими друзьями стали Лика Гордон, Эся Чериковер, Лилька Маркович, Дезька Кауфман (великий поэт Д. Самойлов), Ликина подруга Нора (кстати, потом партизанившая с Зоей Космодемьянской) – влюблена была в меня безумно, черноокая, узколицая красавица из сверх интеллигентной московской семьи. Поздними вечерами, сопровождаемая Ликой, приходила к дому и бросала камешки в окно моего второго этажа. Телефонов ведь тогда не было. А я избегал ее, стеснялся. «Не отвечал ей взаимностью».

Так вот – до этого всего было это кино, до школы «1 – ой Опытной им. Горького».

Фильм заложил в меня неистребимое чувство: русские – большие, они сильные и добрые. Они должны быть такими по отношению к малым и обиженным. А евреев они долго обижали, не они сами, т. е. не все – а кто-то от их имени. И плохие среди них. (Помнится, с каким отвращением и болью я реагировал на пусть шуточные или ироничные «проявления», как бы сейчас сказали, антиеврейских – не скажу антисемитских – настроений у своих родителей!).

Русские большие. И их долг защитить евреев, возместить своей снисходительностью и уступчивостью те обиды, которые им так долго причиняли.

Меня пронзали уличные эпизоды, когда простой русский дядя вступался за еврея, иногда и кулаком. Я помню эпизод из «Братьев» Федина (хотя совсем не помню ничего другого из этого романа), когда русский рабочий, большевик выскочил на улицу с револьвером один и, рискуя жизнью, пытался остановить погромщиков.

На всю жизнь врезались в память слова сапера – еврея из моего полка, который подорвался на мине, расчищая проход для атаки. Я подошел к нему, нагнулся. Он смотрит на меня, даже мимо – в небо и говорит: «Вот, товарищ капитан, был у вас один храбрый еврей в полку и тот теперь п. накрылся». Это было в марте 1945 года. Перед концом войны.

И вот этот роман. Конечно, то, что его выпустили, что-то значит, – в этой вакханалии эмиграции, ненависти, несправедливости к евреям на каждом шагу, когда их ни на работу хорошую не принимали, в вузы не пускали., когда действует мощная машина сионизма в Америке и Израиле – и вся она пронизана животным антисоветизмом.

Но, думаю, это даже не ласточка по весне. Это просто – либо чтоб избежать очередного мини-скандала на международном уровне, либо, наоборот, чтоб прикрыть реальную нашу политику в отношении евреев. Мы (кто – мы?), должно быть, и сами теперь не рады, что так далеко зашли. И, думаю, можно было после XX съезда сделать так, чтоб Израиль не превратился в нашего смертельного врага. Не просто. Но можно было сделать.

И войну 1967 года не надо было «принимать» на свой счет. Наша забота об арабах – негодная была ставка. Кроме хлопот и дипломатических поражений, кроме впустую затраченных миллионов – ничего мы от этого не имеем.

Возвращаясь к Рыбакову, можно сказать: он сделал хорошее, честное дело. Он сказал нужное слово, которое может нам помочь выпутаться когда-нибудь из нашей «антиеврейской» ситуации и восстановить свое доброе имя – великой и спокойной нации, большого и снисходительного защитника малых – обиженных. А главное – возродить атмосферу интернационализма в общественной нравственности. Исторически сложилось так, что этого невозможно добиться, не покончив с антисемитизмом.

13 ноября 1978 г.

Устал за день. Но не могу не записать – больно уж страшные вещи.

Б. Н. собирал депутатов Верховного Совета, которым послезавтра предстоит принимать американских сенаторов во главе с Рибикофф! Приглашены высшие эксперты, в том числе начальник генштаба Огарков. Легко рассказал, как перетягивается с американцами канат по поводу того, сколько допустить ракет на одном бомбардировщике: 25 или 30. Кодировать или не кодировать все параметры пробных пусков ракет и т. п.

Все это Арбатов определил одним словом – «выеб.», в то время как. Он это произнес, зайдя ко мне по окончанию совещания, излить душу.

Брежнев отказывается принимать американских сенаторов. Однако, в эти же дни он будет вести беседы с эфиопом Менгисту. Тут даже не проблема – что важнее, иметь при себе Эфиопию или иметь договор с США по ограничению стратегических вооружений (т. е. хоть какое-то послабление в гонке, уродующей всю нашу экономику и не только ее). Дело еще и в том, что отказываясь принимать сенаторов и одновременно лобызаясь с Менгисту, мы даем такую пощечину американцам, что перспектива договора сразу отскакивает далеко-далеко.

Рассуждаем с Юркой, почему так происходит. Я высказал «предположение»: потому, что Смоленская-Сенная (МИД) сильнее Старой площади (Громыко versa Пономарев). Но неужели Громыко «не понимает».

– Однако, помимо Громыко есть твой сосед справа (намекаю на Огаркова, который на совещании у Б. Н. сидел рядом с Арбатовым).

– Да, это так. Но все же я думаю тут другое, – показывает на сердце и добавляет, – нутром чувствую, что Громыко специально выеб. на переговорах по СОЛТ, чтоб не допустить поездки Брежнева в США. И сейчас он, другие не хотят его «показывать», поэтому и отменяется встреча с сенаторами.

– Что, очень плох?

– Да, мы были приглашены в четверг (Арбатов и др. сейчас сидят в Серебряном бору, готовят Брежневу речь по экономике на предстоящем 28 ноября Пленуме ЦК). – Очень плох. Прочесть еще что-то может. Но если начнутся вопросы – ответы, то. Впрочем, я мог бы Рибикофф подговорить не лезть в дискуссию.

– Ну, а что там у вас в Серебряном бору? (напоминаю я ему формулу: «выеб., в то время как.»).

– Плохо. И никто не только не хочет в открытую посмотреть фактам в лицо. Знать ничего не хотят. Все прекрасно. Все превосходно. Одни успехи и достижения. Суслов не захотел даже на ПБ, не то, что на Пленум допустить выкладки, которые мы сделали. А посмотри, что происходит…

По мясу. Ростов-Дон: после вычета на ясли, детсады, на рестораны и т. п. в розничную продажу поступает из расчета 1. 5 кг. на человека в год! Есть лучшие районы, но больше 7 кг. на душу в год нигде нет.

Скармливаем около 100 млн. тонн пшеницы скоту. Но, так как даем без соответственных кормовых добавок, 40 % пропадает впустую. А ввозим из США опять же много пшеницы.

120 млрд. рублей на сберкнижках, плюс около 40 млрд. рублей в кубышках. Товарной массой покрывается это на 40 %, да и то, как считают эту массу? – По стоимости продукции! Но ведь значительная ее часть не покупается, а остается на полках.

Выход продолжают искать в повышении цен на товары «неширокого» потребления – на золото, хрусталь, машины и т. п. В результате богатые становятся богаче (потому, что золото, приобретенное сегодня, завтра еще больше дорожает, то же и с машинами и проч.). Усиливается разрыв в благосостоянии, недовольство, раздражение. А главное – ничего эти повышения за последние годы финансам не дали. Ничего не поправили. Кроме того, если в предыдущей пятилетке в общем итоге цены были снижены на 840 млн. рублей, то за 2 года этой пятилетки цены повышены на 1. 400 млн. рублей. И это уже все почувствовали.

Если первое увеличение добычи нефти на 120 млн. тонн потребовало 17 млрд. рублей вложений, то дальнейшее увеличение еще на 120 млн. тонн потребовало уже 28 млрд. рублей вложений, а предстоящее увеличение добычи лишь на 40 млн. тонн потребует уже 48 млрд. рублей вложений.

В 1982 году пополнение рабочей силы за счет прироста населения составит лишь 300 тысяч человек – и то, главным образом, за счет Средней Азии.

О качестве, эффективности говорилось на протяжении последних 5–6 лет многократно. Но с места ничего не сдвинулось. И не найден даже механизм решения этой задачи.

Нужна кардинальная перестройка всей структуры, нужно разогнать плановиков и набрать новых, и нужны деньги, т. е. как минимум столько, сколько стоит СОЛТ-2. А мы, как видишь «выеб.» по поводу того, сколько ракет помещать на один самолет, будто иначе завтра США на нас пойдут войной.

18 ноября 1978 г.

Чем кончилось событие с Загладиным?[49]49
  Загладин без ведома Пономарева опубликовал статью по поводу книги Коэна «СССР и мы», врезал «еврокоммунистам». И это после того, как только что в Москве был Берлингуэр и обнимался с Брежневым. Загладин – не человек с улицы. И все поняли, что объятия эти – чистое фарисейство, на самом деле ЦК КПСС думает по-загладински.


[Закрыть] Б. Н. мне сообщил, что Суслов ему звонил. Но предлог был – не статья Загладина, а тот факт, что как раз накануне Б. Н. вновь, в третий раз, несмотря на летнее решение Секретариата ЦК «отложить», заставил «Правду» набрать сочиненную по его настоянию статью – «Чего хотят монополии от еврокоммунизма?» – и навязал верстку Суслову, чтоб тот в праздники прочел и «вернулся к вопросу о публикации».

Так вот М. А. и говорит: видишь, мол, несколько фраз Загладина вызвали такую бурю, а ты хочешь – целую статью! И вообще, мол, как это так? Ты (Пономарев) одобрил эту статью? Почему такие вещи выходят без ведома ЦК?

Б. Н. говорит мне: мол, не стал уж совсем подводить Загладина (что он ответил Суслову на самом деле, я так и не понял). Однако, он подложил «нам» (?!) большую свинью.

Свинья, как я понял, состоит не в том, что Загладин обругал «еврокоммунистов», а в том, что он «перебежал дорожку» и сделал невозможным публикацию заветной статьи Пономарева.

И слава Богу! Не было бы счастья, да несчастье помогло!

А что касается – он-де не хотел подставлять совсем Вадима, то, очевидно, ему важнее выглядеть хозяином у себя дома (как это так – без его ведома его первый зам публикует принципиальные вещи в центральном органе ЦК!), чем человеком, допустившим перегиб в критике оппортунистов.

Вчера у нас была отчетно-выборная партконференция всего аппарата ЦК. Все чинно и до отвращения заорганизовано. На доклад и заседание до первого перерыва пришли секретари ЦК во главе с Сусловым. Их приветствовали стоя, как школьники при входе учителя. Когда перечисляли кандидатуры в состав президиума, произнесение фамилии каждого секретаря сопровождалось аплодисментами (по нисходящей: от Суслова до Русакова). Потом, когда пошли «а также», т. е. члены президиума из нас самих, им, естественно, уже не хлопали.

Каждое упоминание Брежнева в докладе ли, в выступлениях, даже походя, внутри фразы, отмечались аплодисментами.

Сам доклад в основном состоял из общепропагандистского трепа о делах страны в общем и целом.

Тем не менее в прениях были любопытные данные.

Ястребов (зав. Отделом тяжелой индустрии): производим 795 млн. тонн угля, 575 млн. тонн нефти. Западная Сибирь дает 90 % энергетических ресурсов страны. А там из 250 млрд. рублей, отпущенных на жилищное строительство и социальные нужды освоено всего 34 млн. рублей.

Бочков (зав. Отделом легкой промышленности): 11. 2 млрд. рублей потеряно государством на уценке товаров.

Симонов: 1/5 времени каждый вагон едет, 4/5 – стоит. За 20 лет железные дороги удлинились на 15 %, а грузооборот увеличился в 4 раза. Незавершонка на железных дорогах – 90 млрд. рублей.

Как бы то ни было все заранее согласовано и «придумано» – кого и сколько от каждого отдела в президиум, кого (некоторых в порядке компенсации) в редакционную комиссию, хотя проект резолюции был заранее напечатан типографски и сброшюрован, и через пять минут после избрания редакционной комиссии роздан все делегатам. Кому поручить что-нибудь огласить (это тоже почетно), кого избрать в новый состав парткома (измененный на две-три персоны из 17-ти).

В общем, этот парад-аііе, торжественный и нарочито, открыто формальный. Имеет, очевидно, целью продемонстрировать подавляющий авторитет и мощь партийности (над каждым в отдельности). Характерно, что ни А. М. Александров, ни прочие большие чины аппарата не позволяют себе игнорировать это собрание. Упомянутый А. М. то и дело убегал, но возвращался: в это время шла встреча Брежнева с американскими сенаторами, на которую именно он, Андрюха, уговорил Генсека.

Вообще, что-то в этом есть – в этой теперь уже почти иррациональной по своей сути силе партийности, что-то от большевистской традиции (хотя начинка коренным образом изменилась: такие собрания, как и вся наша парторганизация при ЦК, никакого реального значения для дела не имеет).

19 ноября 1978 г.

Вчера по телевидению давали из Останкино концерт Миронова, артист театра Сатиры и кино, сын Мироновой и Менакера. Талантлив необычайно. Разнообразен и умен в общении с публикой. Пластичен, как танцор на льду или балерон. Но дело не в этом, дело в содержании. А содержание вызывающе крамольное, особенно в первой, серьезной части концерта. Цитаты из Островского, Салтыкова-Щедрина, Бомарше, из «Клопа» Маяковского отобраны так, чтоб уже не в подтексте, а прямым текстом – против, казалось бы, незыблемых правил нашего культурно-идеологического и даже всякого другого порядка. Например, из Островского – о том, что молодежь не должна терять надежду быть честной и она, может быть, увидит более справедливое будущее. Из Гоголя: в каждом есть Хлестаков, но опасен он только в атмосфере всеобщего страха. Из Бомарше: писать можешь о чем угодно, если не затрагивать основ государственной политики и определенных лиц, и под наблюдением трех цензоров. И в этом духе. То, что это передается на многомиллионную аудиторию, знаменательно: наши цензоры тоже все более склонны смотреть сквозь пальцы на всё, кроме основ политики и основных их персонажей.

А в «Литературке» тут прочел тоже любопытную (примерно в таком же смысле) статью. Мол, в потоке современной советской прозы все полнее и острее ставятся нравственные проблемы. Хорошее против плохого (в намерениях, действиях, в поведении, в чертах характера). Но, мол, в изображении хороших людей совершенно исчезло во имя чего они хорошие, какие «большие» общественные идеи они представляют, за какие «большие» цели они борются в конце концов! Т. е. речь идет как раз о том, о чем я, кажется, писал здесь: исчезло из художественной литературы «строительство коммунизма», «руководящая роль партии» и вообще, все те лозунги, с которыми каждый повседневно, с утра до ночи, имеет дело в пропаганде и в политической литературе.

Вчера вечером прочел в дневнике Блока (в связи с его работой в государственной комиссии по расследованию деятельности царских сановников) – 1917 год:

«Старая русская власть делилась на безответственную и ответственную. Вторая несла ответственность только перед первой, а не перед народом.

Такой порядок требовал людей верующих (вера в помазание), мужественных (не раздвоенных) и честных (аксиомы нравственности). С непомерным же развитием России вглубь и вширь он требовал еще все повелительнее – гениальности»

Потрясающе! А главное – сейчас то же самое, все до каждого написанного здесь слова, если только «помазание» заменить «партийностью», верой в ее исключительное призвание вести народ к идеалам коммунизма.

И далее: «Всех этих свойств давно уже не было у носителей власти в России. Верхи мельчали, развращая низы. Все это продолжалось много лет». Слова гения!

25 ноября 1978 г.

Прошло заседание ПКК (Политический Консультативный Комитет Варшавского договора). Декларация оказалась (для меня) неожиданно жесткой: классовые термины, формулы времен «холодной войны» – об империалистических агрессорах, реваншистах и проч. Словом, из нашего официально-дипломатического вокабулярия (газетного) такая терминология почти исчезла. А предложения? Собрано вместе все, что выдвигалось нами на протяжении последних двух лет.

По докладу Куликова (маршала) принят закрытый документ о совершенствовании взаимодействия в военной области. Чаушеску отказался его подписать. Мне рассказывали, что он несколько раз брал по этому поводу слово, пытаясь отложить, «перенести на рабочий уровень», «обсудить еще раз» и т. п. Но каждый раз другие (Гусак, Кадар, особенно) его загоняли в угол, заявляя: не хочешь, мол, не подписывай, тебя не неволят, для не подписавших выполнение не обязательно.