Текст книги "Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991"

Автор книги: Анатолий Черняев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 78 (всего у книги 128 страниц)

Все захохотали. Но это был великолепный ход против скатывания КПВ к антисоветизму.

Познакомился на приеме с Шапиро – лейбористка из Новой Зеландии. Прелестная, милая женщина. Впервые в СССР. На все смотрит «очарованными» глазами, хотя и приехала из едва ли не самой антикоммунистически респектабельной буржуазной страны. Говорили «протокольно», но очень по-доброму. Я тоже старался ее «очаровать». В конце пребывания она мне заявила: самое главное впечатление – это, что советские такие же простые, нормальные люди, как все. Поехала в Ленинград, обнималась с Терешковой, пойдет к ней в гости, в другие наши комитеты. А, между прочим, ее нам характеризовали не только, как близкую к премьеру Хоуку, но и как ярую сионистку[55]55
  Для меня тогда сионизм и антисоветизм были синонимами.


[Закрыть] (она, хотя и Шапиро, но не еврейка, а англичанка).

Прием в Кремле был хаотичный, а для меня и очень суетный. На 11 моих делегаций было всего два переводчика (один из них Кубекин, который не отходил от Хили). Сопровождающих делегации (сотрудники нашего Отдела) в большинстве своем не пустили на прием. И пришлось мне, взяв рюмку, ходить от одного к другому, в промежутках наталкиваясь не на «своих» (люксембуржцы, немцы, филиппинцы, итальянцы, не говоря уж о знакомых московских) – и каждому что-то надо говорить «значительное». Но на всех я, кажется, не угодил, в том числе на Уинстона – слепого негра – председателя КП США.

И, наконец, я смог отметить Победу с Колькой Варламовым, моим фронтовым другом. Поговорили о Лигачеве. Когда ему АОН предложила гонорар за лекцию, прочитанную им (осенью) перед слушателями, он пришел в бешенство. И «так» не оставил – запретил выписывать гонорар работникам аппарата, которые приезжают туда время от времени выступать. Жену свою круто поставил на место, когда она попыталась воспользоваться его положением.

Порассуждали о Горбачеве – я от него в таком захлебе, что готов простить даже упоминание о Сталине в докладе о Победе. Однако не надо было этого делать (я, видимо, был единственный в Кремлевском Дворце Съездов, кто не хлопал в момент самых бурных аплодисментов при этих словах). Горбачев (понять можно) поддался инерции, общему настроению. Не хотел поощрять ворчунов, давать им пищу. А надо было бы пренебречь. Показать характер, дать понять, что и Сталину не следует прощать того, чему не может быть прощения (тех 20 млн., которых мы потеряли в войне, особенно в 1941 году).

15 мая 1985 г.

На днях беседовал с Каштаном (генсек компартии Канады), обедали в «Октябрьской». Увязался и официально прикрепленный П. Смольский, которого мы недавно посылали во главе делегации на съезд в Канаду… Он же надменный заместитель Лигачева по организационному партийному отделу и секретарь парткома всего аппарата. Не знаю уж, о чем и как он разговаривал с Каштаном и др. там в Канаде и здесь в качестве прикрепленного от ЦК, но в течение двух часов на этот раз пришлось говорить мне одному. Не в порядке самокомплемента, но, увы, с иностранцами, даже по сугубо внутренним нашим делам, по-настоящему, т. е. так как нужно для них (!), умеем разговаривать только мы, международники. Но нас очень мало, а Лигачев и оргпартотдел навязывают нам провинциальных секретарей обкомов…, хорошо еще умный попадется, а то… навидался и натерпелся я от многих за 20 лет.

Празднование Победы прошло хорошо. И за границей тоже: Рейган помог. Но главная причина: мы заставили Запад реагировать на нашу концепцию Победы. Рейган перешел в контратаку, и антисоветизм привел его к поминовению СС'овцев

Западная печать начинает усекать, что монополия Громыко на внешнюю политику продолжается. Конечно, континуитет нужно дать им почувствовать, и в Западной Европе надо как следует поработать, прежде чем выходить на Рейгана. Однако, затягивать громыкинскую ситуацию опасно: может наступить разочарование в возможностях (и намерениях) нашего нового лидера. Впрочем, он продолжает (и на Западе тоже) набирать очки по внутренним своим делам.

Арбатов сообщил мне сегодня, что можешь, мол, себя и всех вокруг поздравить: Боголюбова – под жопу мешалкой. Лукьянова сделали вчера на ПБ заведующим Общим отделом ЦК. Действительно можно поздравить всех – весь аппарат; после вора, барина и сволочи Павлова этот был второй по значению (а кое где и главней) клеврет и цепной пес Брежнева – Черненко, куркуль…

М. С. упорно делает все по своему. И не теряет времени, как Андропов, у которого его было гораздо меньше.

17 мая 1985 г.

Боголюбова, действительно, сняли на ПБ в среду. Причем – без обычной, в таких случаях, «благодарности от ЦК» за долгую службу (а он недавно на 75-летие получил Героя) и без назначения персональной пенсии. Говорят, что, хотя его уже давно, т. е. с приходом Горбачева, решили убрать, но внезапность объясняется тем, что в связи с 40-летием Победы он добился себе ордена Отечественной войны, в которой не участвовал. Так же, как он пару лет назад заставил АОН и ВАК присвоить ему доктора, а еще раньше – лауреата Ленинской и Государственной премий, имел машину без номера и т. д. Словом, сволочь, которую давно надо было убрать.

Так что еще один признак очистительной горбачевской волны. Как никак – «главный» отдел ЦК.

Занимаюсь «задолженностью» Латинской Америки и угрозой валютно-финансовой катастрофы (поручение Горбачева, в которое вовлечены институты АН, Госплан, Минфин, Госбанк, Минвнешторг и проч).

18 мая 1985 г.

Забыл вчера пометить, что в четверг Лигачев собирал всех заведующих и замов аппарата. Предупредил, что завтра будут опубликованы постановления и указы об алкоголизме и пьянстве. (кажется, скоро будем отмечать 400-летие борьбы в России против пьянства: начал Борис Годунов). Говорил очень строго. Мол, 12 лет назад начали было, но тут же постановили увеличить производство водки, а на всякие безобразия смотрели сквозь пальцы. «Больше так не будет! Не будет! Не те времена наступили. (помедлил), – как и во всех других отношениях». Замеченных «в этом» будем увольнять в 24 часа, не глядя ни на заслуги, ни на положение (рядом со мной сидел Шапошников, почти совсем вдребадан, видно, еще со вчерашней или ночной попойки).

Привел цифры: в год 107 000 коммунистов попадают в вытрезвители, комсомольцев – 370 000. С 1950 года потребление алкоголя увеличилось в 4 раза. 2/3 преступлений – в пьяном виде. Рост преступности идет в прямой пропорции к росту потребления алкоголя. Снизился уровень продолжительности жизни мужчин. Угроза грядущим поколениям. Главная причина роста пьянства – рост производства алкогольных напитков (а не «пережитки» капитализма).

Вчера опубликованы указы и постановления. Поражают откровенностью (без боязни за «имидж реального социализма»). Но меры – не драконовские. В основном штрафы. А что возьмешь с пьяни?!

20 мая 1985 г.

Прошел съезд КПВ. Победили «еврокоммунисты». «Наших» выгнали. Либо глупцы, либо, действительно, сработала агентура, либо настолько яростные антисоветчики, что теряют здравый смысл. Ведь в их, английских, условиях нет пространства для социал-демократической (антисоветской) коммунистической партии, а сейчас тем более, когда мы начали обниматься с Кинноком и Хили. Фактически их съезд означает курс на самоликвидацию. Формально содержание его – еврокоммунизм, но реально в их ситуации – совсем другое. Особенно, когда Горбачев создает иной имидж Советского Союза как мировой величины и начинают рассеиваться страхи перед советской угрозой.

22 мая 1985 г.

Встречал Сюреша с командой плюс Надя Барта, вышедшая на пенсию с должности помощницы и переводчицы Кадара. Сюреш сейчас секретарь ЦК ВСРП. Ужинали в гостинице на ул. Димитрова, впервые в условиях «сухого закона». Венгры посмеиваются, мы извиняемся, тостов, разумеется, нет, разговор идет о чем попало. Хорошо еще, что это давние друзья и болтать можно откровенно на любые темы. Говорят, подарки вам везли, как обычно – винные наборы, но в самолете решили выпить сами, «чтоб не нарушать».

Приехал Лагутин с чрезвычайного съезда Великобритании. Еврокоммунисты учинили там разгром правоверным, т. е. верным нам. Это демонстрация того, что в таких странах, как Англия компартия не нужна, комдвижение себя изжило. И коммунисты хотят модифицироваться во что-то совсем новое, порвать пуповину, стать пусть клубом, но с оригинальными идеями, чтоб их хотя бы слушали. Мы, КПСС, им не нужны, совсем не нужны. Не видят они в нас ни образца, ни примера, ни идеала, ни брата, ни доверенного друга, ни даже спасителя от ядерной катастрофы. Увы! К этому идут многие компартии.

Читал запись беседы Б. Н. с Черветти. Пономарев подстраивается под подход Горбачева к МКД. Даже оправдывался насчет международного Совещания: мол, что вы на нас набросились, будто мы настаиваем на нем. Наоборот, нас другие упрекают за то, что мы сопротивляемся, саботируем эту идею. Да и физически мы не могли на этом настаивать: смотрите какие у нас были обстоятельства – потеряли трех Генсеков, к юбилею Победы готовились, сейчас съезд на носу, до того ли нам?! Вот как оказывается!

Загладин мне рассказал, как Б. Н. среагировал на мой протест по поводу финской компартии. Ругал Шапошникова матом, – мол, ничего не понимает, губит все дело.

Лагутин рассказал мне о том, как Кларк, помощник Киннока, оценивает Мэгги Тэтчер: никто ее не свалит и не склонна она сдавать власть. Единственное, что ей грозит, – выдержит ли сама. Во-первых с глазами плохо, а хочет все сама читать. Во-вторых, и главное – психические перегрузки: она с утра до вечера играет в великого государственного деятеля, перед всеми – друзьями, врагами, соратниками, министрами, иностранцами, mass media, перед самой собой. Это, конечно, страшно трудно. Она чертовски умна и, действительно, великая актриса, но ведь не на сцене же, где обычным актрисам бывает удается жить долго. Умно!

Народ буквально ошарашен вчерашним показом по телевидению выступления Горбачева в Ленинграде. Только и разговоров: «Видел?!». Мы, наконец, получили лидера, который знает предмет, увлечен своим делом, умеет своим языком выражать то, что хочет донести до людей, не боится общаться с ними, не боится показаться им недостаточно величественным. И производит впечатление человека, который действительно хочет сдвинуть с места этот погрязший в грязи воз, расшевелить людей, заставить их быть самими собой, действовать смело, рисковать, полагаться на здравый смысл, думать своей головой и делать, делать. Что-то ленинско-кировское есть в нем, отвага и компетентность, вместе с уверенностью в себе и в людях, вернее в том, что есть люди, которые могут действовать так же, как он сам.

23 мая 1985 г.

Вчера пока я занимался с Сюрешем, шло партсобрание в отделе. Утром с мазохистским любопытством поинтересовался как было. Службисты хвалили все (я все таки перед ними начальство). Близкие мне завсекторами оценили кое-какие выступления, но в ужасе от доклада Пономарева, все другие – тоже. Доклад был посвящен итогам работы за год. Брутенц описал подробно: жвачка, которой можно было попотчевать и при Брежневе, и при Черненко. Ничего ни от апрельского Пленума, ни от горбачевского стиля, ни от новой атмосферы, ни от всеобщих ожиданий. Полтора часа удручающей бодяги. Старый зубр не поддается. Его позиция: посмотрим, что выйдет из этого нового стиля. Думаю, он не может, не в состоянии даже на самого себя реалистически посмотреть. А насчет «поживем увидим», у него слишком мало осталось для этого времени.

Обнаружил, еще при Андропове подготовленный мною проект доклада для теоретической конференции по МКД, очень критический и яростный текст, произвел бы шок. Забыл про него совсем. Но текст слишком статейный, для произнесения не годится.

Вся Москва клянет Лапина (председатель Комитета по радио и телевидению) за то, что не предупредил о показе Горбачева в Ленинграде. У всех только и разговоров об этом: появилась надежда и веселость.

28 мая 1985 г.

Вчера весь день изучал стенограмму переговоров Громыко-Шульц, Хау, Геншер в Вене. Если забыть изначальное коварство американцев, то аргументация, которой пользуется Шульц, убедительнее для нормального западного человека, чем наше упорное повторение доводов насчет того, что мы не хотим никого ни подчинять, ни завоевывать, не собираемся ни на кого нападать и т. п. Этим декларациям никто не верит, и в этом корень женевского и венского тупика. Нужны революционные подходы к переговорам, адекватные тому, которые продемонстрировал Горбачев в Ленинграде.

Думаю, со времен Сталина не было такого, чтобы за брошюрой с его выступлениями (тираж 1 млн.) гонялись так, как за этой. Это тебе не сочинения Брежнева или Черненко, которые с момента их выпуска и до смерти «их авторов» валялись во всех киосках.

Да, это открытие действительно нового этапа в советской истории. Наверное, что-то большое из этого получится. Горбачев, кажется, не из тех, кто останавливается на четверти пути, как случилось с Хрущевым, испугавшемся своей смелости.

30 мая 1985 г.

Вчера с утра отвратительный разговор с Пономаревым. То ли возраст сказывается, то ли зашоренность догматика слишком велика, но он уже не сечет, что ему придется подлаживаться под новый стиль, причем так, как еще ни разу в прошлом, потому что впервые за всю его почти шестидесятилетнюю карьеру речь идет о ликвидации сталинизма во всем, в том числе в образе мыслей, в манере поведения, а не только в делах.

Читал стенограмму встречи Горбачева с Брандтом. Наш выглядит гораздо сильнее. В том, в частности, что для нас нет проблемы немецкого народа, как нации. Поразительно умело, ловко Горбачев владеет материалом. Как он, в частности, преподнес проблему установки ракет. Возгордился я, как наш новый лидер представляет страну и как он выглядит перед таким прожженным политиком мирового класса, как Брандт.

31 мая 1985 г.

Сегодня Пономарева опять смазали и опять поделом. С утра приносят телеграмму от Добрынина: 800 ученых, среди них 57 нобелевских лауреатов, обращаются к Горбачеву и Рейгану с просьбой запретить космическое оружие. Б. Н. пишет мне резолюцию на этой телеграмме: готовьте проект ответа. Иду к нему, начинаю объяснять, что это не пропагандистское мероприятие, этим должны заняться министерство обороны и МИД, потому что ученые предлагают закрыть красноярскую РЛС. Когда я стал настаивать, Б. Н. обозлился, но я продолжал свое: нельзя вранье насчет Красноярска (будто эта РЛС не имеет никакого отношения к ПРО) связывать с именем нашего Генсека. Вы, говорит мне Б. Н., все верите Арбатову, а у него, все, что у нас, – это плохо, а все, что в Америке – это хорошо. Доиграется он! Я Б. Н'у в ответ: а почему же Громыко в Вене, когда ему Шульц и Хау прямо задали вопрос насчет Красноярской РЛС, ушел от этой темы, будто и не было произнесено слов «Красноярская РЛС», будто и не было вопроса. Вам не кажется, что это показательно? Даже Громыко не хочет связывать свое имя с этим враньем, которое долго не продержится. Но для нашего Б. Н.'чика все это пустяки. Главное выстрелить еще одной пропагандистской дробью.

Пошел я к себе. А через два часа мне сообщили, что Горбачев поручил разобраться во всем этом Громыко и Соколову, а не Пономареву. О чем я не без внутреннего злорадства, ему и сообщил.

Прочитал сегодня информацию об массовых антисоветских «проявлениях» в Праге, в связи с хоккейным чемпионатом и велосипедной гонкой под девизом «мир-дружба». И это на фоне недавнего «дружеского визита» Гусака в Москву.

Один знакомый чех рассказал мне о том, как на президиуме ЦК КПЧ обсуждался вопрос награждать ли орденами чешскую команду победительницу. Голоса разошлись, а на самом стадионе было так: любимчики Москвы Биляк и Ленарт (члены президиума ЦК КПЧ) встали и вышли, когда началось антисоветское буйство, премьер Штроугал пошел обнимать своих хоккеистов. На президиуме ЦК вопрос решил Гусак, сказавший, что в «данной ситуации» награждать неудобно перед советскими товарищами.

Вот он нам 1968 год! Долго еще будем расплачиваться!.. Если вообще когда-нибудь станет возможным возродить атмосферу 1945 года, когда мы были освободителями, а не интервентами.

5 июня 1985 г.

Добрынин вновь настаивает на приезде сенатора де Ла Гарза (очень он ему полюбился). А Верховный Совет (Кузнецов, Толкунов, Высотин) вообще никого не хотят: «Они (т. е. сенаторы, конгрессмены) нам не нужны. К тому же, нарушают взаимность – сами напрашиваются, а к себе не приглашают».

Да и то правда: у них каждый конгрессмен, какой-никакой – политик, а у нас? – Арбатов, да Толкунов, еще пяток… и обчелся. Знакомые все лица, и сильно поднадоевшие американцам.

Берков прислал тайно письмо из Оттавы, где он на конференции по правам человека. Жалуется: МИДовцы боятся самого этого понятия, требуют обсуждать при закрытых дверях, американцы смеются. Загладин взялся «продвинуть» эту жалобу через Александрова и Воротникова, который только что был в Канаде как представитель РСФСР. Посмотрю, что получится.

9 июня 1985 г.

По отчету Воротникова на ПБ о поездке в Канаду, Горбачев дал задание заняться, наконец, этим делом и поднять «свое знамя прав человека». Письмо Беркова там тоже фигурировало в том смысле, что наши, спрятавшись от публики на конференции, отдали ее в руки американцев, которые во всю и эксплуатируют там тему прав человека. Пономарев страшно разозлился, что мы с Загладиным обошли его с этим письмом Беркова, которое напрямую попало в руки «Воробья», а от него Генсеку. Но если бы мы с этим письмом сунулись к Б. Н.'у, то он и сам бы не осмелился бы вякнуть и нам бы запретил.

Теперь я составляю «план реализации» поручения Горбачева. Но обнаружилось, что ровно год назад по инициативе ныне упраздненной комиссии ПБ по контрпропаганде (Громыко) уже принималось решение ЦК об усилении наступательности в борьбе с Западом по правам человека. Типичное трепалогическое сочинение: «усилить», «повысить», «добиться», «улучшить», «расширить». О нем, естественно, забыли, но теперь, если спросить, могут отчитаться, что, мол, усилили, повысили и проч.

Пришла бумага, подписанная в Госплане, Минфине, Минвнешторге, ГКЭС и т. д. о задолженности третьего мира империализму (форма его грабежа), навязчивая идея Фиделя Кастро, которую воспринял Горбачев. Дело оказалось гораздо серьезнее, чем материал для пропаганды и разоблачения империалистического грабежа. Развивающиеся страны нам самим должны 26 млрд. долларов. К тому же, кризис, как и все теперь, при современном государственном монополистическом капитализме не катастрофический, и выход Запад найдет вместе с должниками. Если же мы в эту драку влезем, нас же и побьют, как всегда в таких случаях.

Читаю книгу о Карлейле. Он давно и не раз интересовал меня, читывал его самого. И сейчас, вроде бы, общаюсь с самим собой – таким, каким был, когда читал его прежде. Такие же отношения у меня с Ницше. Но с Толстым так не получается. Он все время оборачивается чем-то новым, не усвоенным, и даже не замеченным в прошлом или не понятым по молодости.

Интересно почитывать, даже просматривать книги о современных социальных процессах на Западе, об НТР, о безработице, о переменах в социальном составе общества – очень серьезная литература идет. И читая такие книги, как правило авторы – сотрудники ИМЭМО, ИМРД, огорчаешься нескладностью всего у нас: ведь вся эта продукция совершенно не доходит до политического верха, никак не влияет на формирование политики. Даже Пономарев, которому по должности положено знать, что пишут о названных предметах, понятия не имеет об этих произведениях. Впрочем, посмотрим: во всяком случае, в том, что касается НТР, – послезавтра в ЦК открывается конференция по этой теме с докладом Горбачева. Как там будет учтено наша отставание и что будет предложено и в случае, если будем догонять – как обойтись без ихних последствий (резкого увеличения числа лишних людей)… Вот тут то и столкнется наш социализм с марксовым Hic rhodus, Hic salta!

Вчера опять полистал дневник Байрона. В каждой строке, даже по пустякам – масштаб личности. а, может, магия, мифология, заставляет каждое слово так воспринимать. Впрочем, проза его по ясности, точности, краткости просто пушкинская. Интересно, Александр Сергеевич читал ли что-нибудь прозаическое у Байрона?

Взял с полки Дезькины (Давид Самойлов) томики. Разливанное море всяких ощущений, личных в первую очередь, ну и вообще: крупный он поэт и мог бы сказать о наших временах очень значительное. если бы мог?? Спивается.

11 июня 1985 г.

Вожусь с проектом по правам человека. Пономареву не понравилось предложение создать Советский комитет по правам человека: «Как это так? В СССР комитет по правам? У нас, что – права нарушаются?! Нет, нет, я против».

Поспорил я с ним довольно нахально. Все больше раздражает он своими старческими капризами и глупостями. Ничего я не добился, его огорчил, себя расстроил – бестактностью по отношению к старику.

15 июня 1985 г.

Был вчера на секретариате ЦК. Впервые видел, как ведет его Лигачев. В общем – в горбачевском духе, остро и дельно. Вопросы:

– о заготовке кормов. Похоже завал, из за ужасной весны и опять же из за безрукости, равнодушия, нежелания работать. Например, косят клевер и люцерну, когда они уже сохнуть начинают, чтоб вал был побольше, а качество корма снижается на 30 %;

– о работе торговли. Совсем печальная картина. Магазины превращаются в склады и одновременно – дефицит. Допотопная система. Беда в отсутствии информатики, компьютеров, а главное в том, что довлеет производитель, а не потребитель. Обо всем этом очень резко с фактами говорили Рыжков, Воротников, Долгих и сам Лигачев. Поворачиваться в торговле надо потому особенно, что с полок снимается водка, вино и финансовый план горит;

– о состоянии жилищно-коммунального хозяйства в РСФСР. Очень скверно. Жилой фонд устарел, некачественное строительство нового жилья обернулось теперь миллиардами на капремонт, авариями на коммуникациях, в снабженческих сетях. Это стало повальным явлением;

– о злоупотреблениях жилплощадью. Записка комитета народного контроля. Лигачев развел руками: полтора года мы жестоко расправляемся с теми, кто замечен в злоупотреблениях, гоним из партии, снимаем с работы, но опять и опять, те же сауны, те же дачи-дворцы за государственный счет, то же кумовство при раздаче квартир и т. д. и т. п.

Еще один неприятный разговор с Пономаревым. Велихов и Арбатов прислали из Женевы запись беседы с одним доброжелательным американцем. Вы, СССР, говорил американец, должны положить в Женеве на стол конкретные предложения, пусть они будут даже обусловлены отказом от ударного космического оружия, но – конкретные: такие-то ракеты сократить на столько-то, такие-то на столько-то, с подводными лодками поступить так-то, с какими-то самолетами поступить так-то, с другими иначе и т. д. и т. п. И это, пишут академики, разумно. Потому что ведем мы в Женеве «философские» дискуссии о том, что космическое оружие – это плохо, а американцы доказывают, что хорошо, жуем стародавние общие инициативы, которые все уже стали предметом пропаганды, а не делового обсуждения в кругу экспертов.

Попробовал включиться в аргументацию Арбатова-Велихова, растолковать ее Пономареву. В ответ он заявил, что я, очевидно, не слежу за нашими инициативами. Вот, мол, товарищи тут подготовили мне к поездке в Испанию «сумму суммарум» (любимое словечко Б. Н.) наших инициатив. Познакомьтесь, говорит он мне. Я сказал, что газеты читаю, более того, читаю шифровки и МИДа, и ГРУ, и КГБ, знаком с постановлениями ПБ, читал и стенограммы заседания в Женеве, наши инициативы при Андропове, Черненко и Горбачеве знаю наизусть. Но сейчас речь идет совсем о другом. Речь идет о том, чтобы перестать топтаться на месте, когда гона вооружений вот-вот вырвется из под контроля.

На него мои ядовитые разъяснения не произвели никакого впечатления. Для него вообще суть дела уже совсем неинтересна. Он физически, геронтологически не может вникать в существо проблем, у него не остается на это времени и вся нервная система работает лишь на самосохранение в своем кресле. Он очень болезненно ощущает, видимо, ветер перемен.

Слухи о кадровых переменах. Замятина, вроде, отправляют послом в Вену. Отдел его в ЦК (международной информации) вообще исчезнет. Как громом – снят Стукалин и будет отправлен послом в Будапешт. Это все черненковские кадры. На его место в ЦК на отдел пропаганды – Сашка Яковлев, возвращенный, не без моей помощи, из Канады, и сделанный директором ИМЭМО, вместо умершего Иноземцева. Уволены некоторые завсекторами в отделе пропаганды.

По коридорам ходят разговоры о том, что произойдет на ближайшем Пленуме и на сессии Верховного Совета: Громыко станет председателем Верховного Совета, Корниенко министром иностранных дел, Кузнецова Василия Васильевича – на пенсию, а вместо него первым замом при Громыке – Зимянина, премьера Тихонова – на пенсию. Горбачев будто бы возьмет на себя пост предсовмина. Добрынина будто возвращают в Москву, на его место Воронцов из Парижа, где он сейчас послом, Трояновского направляют в Лондон вместо Попова.

Эпизод в лифте. В нашем 3-ем подъезде есть специальный лифт для секретарей ЦК, он рядом с обычным. Утром стою жду этого обычного. Русаков (зав. отделом по соцстранам, секретарь ЦК) подходит к своему и приглашает меня с собой. Едем. «Как дела» и проч. Лифт останавливается, выходим. Вдруг Русаков обнимает меня за спину и говорит: «Подыщите мне хорошего заместителя!». Опешивший, я обещаю. О ком речь? О Рахманине? О Шахназарове? О вечно больном Киселеве? О Смирновском, который изначально – пустое место? Да, думаю, ветер перемен все сильнее дует и вокруг нашего Международного отдела.

В среду встречались с Зигелем (школьный друг) и его Клавой. Он был развязен, циничен, брюзгливо философствовал. Заспорили, зачем нужно верить в Бога. Я ему: «Ты верующий, я неверующий. Какая разница, если мы оба вроде порядочные люди и оба в девяти случаях из десяти (заповедей) в общем соблюдаем христианскую мораль. Хотя мне наплевать, что она христианская». То ли он был не в форме, хотя выпили немного, то ли вообще строит комедию – дурака валяет с этой своей верой, но ничего путно он мне объяснить не мог. А насчет загробной жизни нормального человека убедить все равно невозможно.

16 июня 1985 г.

Феликс (Зигель) дал мне фотографию нашего класса (1 – ая опытная школа имени Горького). Такой у меня нет, может затерялась, может и не было совсем. 1938 год. В центре – Петракл (Петр Яковлевич Дорф, наш математик, любимый учитель, который был нам другом и учил нас быть просто гражданами, без демагогии и сталинского культа).

Гляжу на фотографию и в голове возникает интересная «статистика». Нас там 26 человек, 8 из них добавлены к нам уже в 10-том классе, т. е. в 1938 году, когда нас перевели в новое здание, стандартное, в отличие от прежнего, построенного знаменитым архитектором Зеленко в стиле модерн в начале века. Там в свое время училась моя мать.

Значит, до 10 класса нас было всего 18 человек (при норме в стандартных школах – 30–40). Из 26 тринадцать русских, в том числе одна с польской примесью – Наташка Станкевич, красавица и богиня класса. Остальные – евреи, некоторые наполовину. Таковы были те времена. Тогда бы никому в голову не пришло заниматься подобным подсчетом. Для меня, да и для всех никакого различия, кто какой нации, не было. Из 20 умерло уже, кажется, семеро. Из 12 мальчишек ни один не погиб на фронте. Да, и на фронте-то были только четверо: я, Дезька Кауфман (ныне великий поэт Давид Самойлов), Левка Безыменский и Наташа Станкевич.

На Крымской набережной – выставка самодеятельных художников, посвященная 40-летию Победы. Дурацкая это затея: порча вкуса, снижение требовательности к профессиональному искусству. Хотя кое-чем можно и умилиться… Безграмотные, но страстные баталии на страницах книги отзывов.

Там же ГДР'овский художник Хайзан… продолжение немецкого экспрессионизма 20-х годов, сюрреализм. Графика очень талантлива и впечаляет. Картины – перебор одного и того же приема. Если б было 3–4 картины такого рода, они заставили бы себя помнить, но когда их чуть ли не сотня, увольте: тут уже виден поток, а значит, ремесло. Темы: война, фашизм, последствия.

20 июня 1985 г.

Самое интересное рассказал Брутенц. Вчера, пока они полтора часа вместе с Корниенко ждали в приемной по случаю встречи Горбачева с Асадом, Корниенко вдруг разоткровенничался и рассказал (в ответ на вопрос: собираются ли что-нибудь делать с Афганистаном) следующее.

Инициатором интервенции был… Громыко, которого с энтузиазмом поддержал Устинов. «Проект» вхождения к Брежневу с этим обговаривался вчетвером: упомянутые плюс Андропов и Пономарев. Ю. В. держался «эвазивно», не возражал, но и говорил о возможных осложнениях. Пономарев тоже высказал несколько сомнений, но потом быстро подстроился. Решительное возражение поступило от военных, которым было поручено подготовить «свои соображения». Огарков, Ахромеев и Варенников подали письменный доклад, в котором доказывали, что это невозможно и немыслимо, прежде всего с политической точки зрения. Но их вызвал Устинов, поставил по стойке «смирно», сделал внушение на тему: с каких это пор военные у нас берутся определять политику, скомандовал «не рассуждать» и дать подробный план операции.

Сейчас, заключил, Корниенко (который сказал Брутенцу, что сам он всегда был против) мы получили от Генсенка задание – подготовить предложения «о решении афганского вопроса».

Это подтверждается и с другого угла: во вторник я был у Арбатова, трепались обо всем, опять он мне говорил, что чуть ли не каждую неделю либо видится с Горбачевым, либо разговаривает по телефону. Недавно, мол, я (Арбатов) послал ему очередную записку, в которой прошелся по всем главным проблемам – от встречи с Рейганом (Юрка считает, что никакого навара мы с этого не получим) до Афганистана. Тот, получив, отзвонил, особенно, мол, обратил внимание на Афганистан и сказал, что «согласен». А что именно предложил Арбатов, ясно без разъяснений.

Накануне к тому же Арбатову приходил пакистанский посол и «умолял» что-то предпринять.

Так что, наверно, дело сдвинется с места. Утром сегодня Юрка позвонил и сообщил, что в среду в 8. 30 раздался звонок: ему велено было в 9. 30 быть у Горбачева. Поймал левака, предстал. Разговор был «хороший», по оценке не только самого Арбатова, но и Лукьянова. со слов Горбачева. По телефону Юрка мог только сказать, что речь опять, главным образом, шла об Афганистане и что Горбачев подтвердил, что для него – это «первостепенная проблема».

Сегодня на Политбюро обсуждалась два часа записка об НТР (по итогам совещания в ЦК). Выступили все. Заключая Горбачев сказал, что главное в том, что замысла, идеи, намерений не понимают даже многие министры. Их предложения – попытки идти по проторенной дорожке, прикрываясь новыми лозунгами, ничего кардинально не меняя ни в формах управления, ни в методах действий.