Текст книги "Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991"

Автор книги: Анатолий Черняев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 128 страниц)

Б. Н. «смело» повел: не надо задираться с Китаем, не надо создавать второй фронт, надо выдерживать линию на урегулирование. Русаков: да, но нельзя проходить мимо «трех условий», которыми они нас прикладывают всюду и везде.

Стукалин начал говорить, как плохо с венграми в «идеологической координации». Мало того, что они тоже ничего не пишут критического о Китае и о США. Они вроде собираются издать «1984 год» Оруэлла.

Б. Н.: Что-что?

Стукалин: Оруэлла. Такая книга, мерзопакостная, большей антисоветчины трудно себе представить.

«Как же они позволяют себе печатать антисоветскую книжку?» – удивленно настаивает Б. Н., показывая, что он совсем не представляет себе, что это такое и даже не слыхал.

Русаков берется ему объяснять, что это вроде, как бы «социальная фантастика», она написана в 1948 году, автор – англичанин и только имел в виду Советский Союз, описывая как бы будущее человечества, которому де грозит сталинистский коммунизм. Удивительно, что Русаков проявил осведомленность, а наш – к стыду нашему – даже не слышал о книге

«1984 год».

Замятин добавил, что венгры выпустили 18-серийный фильм о войне, где хортистская армия на Восточном фронте показана жертвой жестокости русских. Посол, мол, протестовал, венгры выпустили на экран двух товарищей, которые осудили фильм, но на другой день запустили третью серию и так до конца. Русаков добавил о трудностях экономического положения, особенно о долгах Западу. Но, говорит, даже наши экономисты, ездившие изучать этот вопрос к ним, не знают, что предложить и где искать выход.

Замятин вернулся к ГДР, для которой «германо-германские» отношения – самое главное и они их утеплили на несколько десятков градусов как раз за последние полгода – резкого похолодания советско-американских отношений и вообще международной обстановки.

Так вот поговорили и пришли к выводу, что надо все это учитывать на совещании, но не надо ссориться.

Тем более, добавлю, что позавчера наградили Чаушеску Орденом Октябрьской революции за «развитие румыно-советской дружбы». Верх лицемерия и цинизма! Коридоры ЦК урчали целые сутки. Представляю себе всю прочую интеллигенцию. И тех же других друзей из соцстран!

8 Венгрии мне не стесняясь говорили: ВЫ купили Чаушеску за 2 млн. тонн нефти в год, поддавшись на его шантаж – угрожал иначе выйти из Варшавского договора.

9 июня 1984 г.

Взял работу на дом: первый вариант доклада Пономарева для совещания Секретарей ЦК в Праге, но заниматься этим противно.

Кстати о Пономареве. Вчера он призвал меня для «товарищеского» разговора. Опять жаловался на Загладина. Вот, мол, опубликовал «программную статью» в «Правде», никого не спросясь, не поставив даже в известность. Я, мол, оказался просто в дурацком положении: меня спрашивают о ней, а я даже прочитать в газете ее не успел. (Статья, действительно, на два подвала и посвящена международному комдвижению). Претенциозность тем большая, что все ее главные читатели знают, что Загладин работает сейчас над проектом Программы КПСС. По серьезному счету она, вообще-то говоря, пустая. Даже вот не помню о чем там. Помню только, что все реальные проблемы ловко обойдены. Мне он о ней говорил и потом хвалился, что его с ней поздравлял Горбачев. Но до публикации мне не показывал, хотя Пономареву сказал, что показывал. И дальше, – продолжает Б. Н., – мне стало известно, что они с Фроловым организовали себе в МГИМО выдвижение на госпремию. Он явно метит теперь и в член-коры, если не сразу в академики. И вообще, говорят о нем всякое на этот счет: мол, метит и выше (не сказал, что на его место!) С этим связано, что куда не заглянешь, какой журнал не откроешь – там статья Загладина (это действительно так: из него текст прет, как фарш из мясорубки, аж смешно). Вот вчера, например, приносят «Московские новости», а там его статья, теперь уже не об МКД, а «Экономика и политика». На все руки горазд.

И еще, так уж сошлось. Зовет меня к себе Б. Н., говорит: звонит мне Боголюбов (зав. Общим отделом ЦК), говорит, – куда, мол, ты смотришь. Весь поселок Усово гудит от негодования. Загладин, теперь уже официально женившись на девчонке в 27 лет, в дочери ему годится, водит ее по всему поселку без стыда – без совести. А когда этих молодоженов не бывает на даче, его дочка устраивает там оргии. Буквально, говорит, оргии. Ну, что это! (Я начал было что-то бормотать в оправдание и объяснение). Я, конечно, – продолжает Б. Н., – не ригорист какой-нибудь (вспоминая историю с Некрасовым 25-летней давности), я понимаю, бывает, разводятся, сходятся. Но ведь у него это уже третья жена. И вот такой дядя с пузом водит миловидную девчонку рядом, будто так и надо, и плевать на всех. и программные статьи пишет, метя в академики. А бывшей своей жене устроил квартиру от УД ЦК, партийную, нет, чтобы построить кооперативную за счет своих многотысячных гонораров и двух зарплат. Ну, что это, Анатолий Сергеевич! Есть же какие-то пределы приличия.

(Я опять залепетал на тему о его способностях и как он все успевает.) Да, да, – прерывает меня Б. Н., – все успевает за счет работы. Он не работает в Отделе: он либо за границей, либо на партдаче. Да и когда здесь сидит, работает на себя. Все знают, что Черняев сидит на месте, Пономарев сидит на месте. А Загладина никогда нет. Вот и пишет. А на даче? Вот этот раздел для Программы, который они мне на днях представили. Там же работы-то было на два вечера, потому что я сам все сделал, все отредактировал, все переписал!! (Это он мне говорит!). А на даче они сидят второй месяц. Вот он и пишет там свои статьи и брошюры за наш счет.

Долго он мне все это выкладывал и жалко было на него смотреть: ведь это говорил член могущественного руководства КПСС! Но он бессилен «тронуть» Загладина. Боится «поставить о нем вопрос» наверху, потому что знает, что проиграет. Там знают цену Загладину и презирают его как человека и партийца, но он им нужен, нужны его способности, его ловкость. А Пономарев им давно не нужен, они не чают, как от него отделаться. К тому же он, действительно, будет выглядеть нелепо, если пойдет жаловаться на своего первого зама.

Я тоже был в положении нелепом. Поддакивать ему по Загладину я не хотел и не мог, хотя, за вычетом женитьбы на Жанне, я с ним согласен. Предлагать какие-то свои «услуги по борьбе с ним» тем более не мог. Пономарев это понял и закончил тему: «Ну, ладно, это я так, просто поделиться с вами хотел.»

Вместо того, чтобы работать над докладом Пономарева, опять буду читать «Философские тетради» и «Канта» Гулыги.

12 июня 1984 г.

Умер Берлингуэр. Зуевский сектор постарался, конечно, в угоду Пономареву составить на редкость бюрократические тексты телеграмм соболезнования и некролога. Казенные и сухие.

И это – когда вся Италия потрясена, все – от фашистов до леваков – отдают дань почтения и восхищения этим человеком, который по своим нравственным качествам лидера ближе всего (из всех известных и примерного калибра) походит на Ленина. Луньков (посол) эти дни слал телеграмму за телеграммой, буквально умоляя «отнестись со всем вниманием» и «выразить все, что можно», учитывая эмоциональность итальянцев и их отношение к подобного рода беде. Открытым текстом и со слов Коссуты писал, что от того, как мы отреагируем, может зависеть судьба наших отношений с ИКП на долгие годы. и можно-де многое поправить в их взглядах. Тем не менее, вот такая казенщина, представленная нашим Отделом. Убежден: если бы представили иначе, теплее, человечнее и т. п., было бы тоже утверждено. «Идеологическая самобытность» ИКП и Берлингуэра мало кого волнует в нашей верхушке, кроме Пономарева.

Поздно вечером вчера мне пришла в голову идея – как через голову Пономарева «поправить дела». Сегодня открывается в Кремле совещание СЭВ на высшем уровне. Все руководители соцстран соберутся за одним столом. Почему бы Черненке, открывая заседание, не пригласить всех встать и почтить?… Звоню Загладину на дачу в Серебряный бор, где они делают проект Программы. Никто не подходит ни к одному телефону. Звоню в машину Загладина, шофер отвечает, что едет за ним туда. Прошу, чтоб срочно позвонил мне. Через 20 минут звонит Загладин. Объясняю идею. Он воспринимает.

На утро Брутенц, который тоже там, рассказывает: Загладин тут же объявил всем и был «понят» Александровым, который обещал довести идею до Черненко.

И вот, только что, слушая «Время» по TV, узнаю, что «почтили». Слава Богу – хотьтак!

Попутно Карэн сообщил еще одну любопытную вещь. Я завел разговор: не знаю, мол, кого пошлют от нас на похороны. Зуев-де считает, что надо Пономарева. Он и Лонго ездил хоронить. И более «крупного» не следовало бы. Отсюда, – отвечает Карэн, – «дали знать» (т. е. с дачи, кто-то, думаю, не Загладин, но с его подачи – Александров), что этого нельзя делать. (Итальянские коммунисты действительно ненавидят Б. Н.'а и не без оснований считают его виновником плохих отношений между ИКП и КПСС, а Берлингуэр почти не скрывал, что презирает его). В итоге назначен ехать в Италию Горбачев в сопровождении Загладина.

Из разговора, который имел место сегодня у Пономарева, я понял, что это решение принято без его ведома. И обидело его.

Попутно он сообщил мне свое мнение о Заявлении ЦК ИКП по случаю смерти Берлингуэра: «Плохой, очень плохой документ. Все отрицательное, что было в его деятельности, собрали обещают следовать этому и в дальнейшем. Неисправимы!»

Неисправим сам Пономарев, который до сих пор не отказался от мысли превратить ИКП в КПСС.

Начал работать над VIII томом «Международного рабочего движения». Хорошо написано, но все возле темы: суть проблем рабочего и коммунистического движения – обходится. Традиционная политическая история стран, даже не партий.

14 июня 1984 г.

Был сегодня в Итальянском посольстве на процедуре, которую чуть не сорвал Пономарев – для выражения соболезнований по поводу Берлингуэра.

Б. Н.'а опять «поправили»: он тянул целый день, чтоб согласовать, расчитывая, что пройдет день похорон и вообще «отменят». Но послали не только его самого, но Соломенцева и Капитонова.

Вечером встречал Горбачева и Загладина. М. С. разговорился. Было видно, что на него произвело впечатление: и открытость итальянцев (его принимали все скопом – все руководство ИКП), и двухмиллионная толпа на панихиде. «Такую партию нельзя бросать. И надо с ней обращаться как подобает». (Видно, намек на Пономарева). Или: «Много знаешь ведь так или иначе. Но вот, когда сам увидишь – совсем другое дело!»

Словом, я очень доволен, что этот умный, живой человек и надежда нашей партии, соприкоснулся с этой партией. И, может быть, так доложит и Черненко, и на ПБ, что что-то сдвинется.

18 июня 1984 г.

Некоторые сведения. Рассказывает Брутенц, вернувшийся из Серебряного бора, где они закончили очередной этап подготовки международного раздела Программы КПСС. Они – это он, Александров, Загладин, Бовин, Блатов, Яковлев (теперь директор ИМЭМО, бывший посол в Канаде, бывший зам. зав. Отделом пропаганды ЦК, бывший.). Атмосфера – развязались языки, Александров в присутствии всех называет Громыко опасным маразматиком, то и дело мелькает термин «двоекратия» (Громыко + Устинов); лихо обсуждается линия на жесткость с США: «работаем на переизбрание Рейгана». О Черненко тоже очень непочтительно (и наоборот – об Андропове – на прощальном ужине при закрытии дачи тосты были только поминальные). «Этот» же ни с кем не общается. Даже с помощниками. Они записываются к нему в общей очереди (из 20–25 человек) и до них никогда почти дело не доходит. Опять в фаворе Галя Дорошина (приданное Брежнева) – через нее все бумаги докладываются, через нее можно что-то протолкнуть.

Спрашиваю: «Кто же пишет эти красивые тексты для него? Какая-то группа где-то есть?» Никто не знает. Замятинцы, наверно, мидовцы.

Экономическое положение очень плохое. Но об этом – только в выступлениях. Реально Генсек этим не интересуется (хотя это уже из другого источника, от сельхозников, с которыми вместе встречали и провожали в аэропорту Горбачева – положение, действительно, плохое: соберем из-за засухи в мае примерно 150 млн. тонн, вместо 200 млн. по плану. Значит, опять примерно 45 млн. тонн придется покупать за границей).

А что касается Брежнева, то уж совсем не стесняются (его бывшие помощники). Рассказывают такую историю. Л. И. очень любил смотреть «Семнадцать мгновений весны». Смотрел раз двадцать. Однажды, когда в финале Штирлицу сообщают, что ему присвоено звание Героя Советского Союза, Брежнев обернулся к окружению и спросил: «А вручили уже? Я бы сам хотел это сделать!» Рябенко (начальник охраны) стал хвалить вроде как героя фильма – какой он хороший, талантливый человек, честный и прочие. Другие подхватили. «Так зачем же дело стало?» – произнес Брежнев. И через несколько дней он лично вручил Звезду Героя и орден Ленина. артисту Тихонову!!! Именно: «Героя Советского союза».

Это воспринимается как анекдот в щедринской манере… да и то подобное возможно было только в павловские времена («Поручик Киже») или в губернском весьма отдаленном месте. Но это факт. Рассказал об этом Александров. Но тут же вступил Блатов: «Вы, говорит, Андрей Михайлович, при этом не присутствовали. А я там был сам, – и на просмотре фильма, и при вручении звезды. Ведь он (Л. И.) действительно решил, что Тихонов и есть настоящий Штирлиц».

О работе над Программой. Говорит Брутенц.

«Ну, почистили, сократили, выпрямили, избавились от повторов. Но тебе я могу сказать: никакая это не Программа. Это скорее материал для отчетного доклада, который мог быть произнесен и на XXIV съезде, и на XXVI, и на XXVII. Это политическая декларация о том, как мы будем себя вести. Серьезного же анализа ситуации и на его основе прогнозов и перспектив там нет. Программа 1961 года была в этом смысле более «программной», хотя и ошибочной».

Я говорю: как же так? Вам даны довольно большие полномочия. В вашем распоряжении много очень серьезных и, действительно, научных книг и статей, написанных настоящими учеными, чувствующими свою ответственность. Достаточно почитать журнал ИМЭМО и даже «Коммунист», не говоря о «Рабочем классе и современном мире» или ПМС. Почему бы вам не сделать проект, по «гамбургскому счету?»

– Да ну, что ты говоришь, – возражает Карэн, – по отдельным разделам действительно есть серьезные научные анализы. Но чтоб собрать все это в одну общую картину, нужен политический полет мысли и нужна политическая воля. Мы же, рабочая группа, не можем рассчитывать ни на то, ни на другое. У наших «читателей», там наверху, нет ни того, ни другого. И получать по ушам никому не хочется, быть прогнанным с клеймом, что не справились с ответственным партийным поручением. И так считаем завоеванием, что сказали о «резервах капитализма», о том, что на Западе высокий уровень жизни, о том, что социализм может оказываться в кризисной ситуации и что ему свойственны противоречия.

– Боже мой, – возражаю я. – Да об этом можно сейчас прочитать даже в газете «Правда».

– В газете, да. Там на это наши «первые читатели» не обращают внимания: вернее их внимания на это не обращают. А здесь – обратят. Симптомы мы уже получили. Когда прочел Рахманин (хотя он и в рабочей группе, но так как он писать не умеет, на даче он не сидит, а ему посылают изготовленное), так вот, когда он прочел, он упрашивал вычеркнуть «все это».

Потом заходил ко мне Загладин. Ласково-отчужденно смотрел на меня. Я сообщил ему несколько неотложных дел по службе. Попросил от имени Б. Н. прочитать проект его доклада для секретарей ЦК соцстран. Помолчали. Чтоб как-то продолжить разговор, спросил о Программе… «Все хорошо, мы дружно поработали, сократили, учли замечания, в том числе твои. Теперь уже прилично получается. Не знаю, как на этот раз воспримет Пономарев».

И ни слова о том, о чем рассказал Брутенц.

Под конец сообщил несколько подробностей о пребывании Горбачева в Италии. В духе того, о чем рассказывал он сам на аэродроме. Интересна, пожалуй, добавка: когда делегация КПСС шла сквозь толпу к Центральному Комитету, где стоял гроб, тысячи итальянцев скандировали: «Горбачев, Горбачев, Горбачев! КПСС-ИКП, КПСС-ИКП!» Когда он случайно вышел с Пайеттой на балкон в здании ЦК, чтоб дать интервью киношнику, толпа внизу опять взревела: «Viva Горбачев!» И это продолжалось все те 10–15 минут, пока он стоял на балконе.

Арбатов, зашедший ко мне вечером (он все ждет вызова к Генсеку), добавил: Горбачев сейчас самый популярный наш деятель за границей. Газеты открыто пишут о нем, как о «крон-принце», как о самом интересном человеке с большим будущим.

И это очень хорошо, – сказал я и Загладину, и Арбатову. Опять появилась надежда для России.

21 июня 1984 г.

Тружусь над пономаревским докладом к Совещанию секретарей ЦК соцстран.

Между прочим, он собирается на закрытой встрече (без румын) произнести доклад еще и о комдвижении. Тут беда – что готовить, когда у него своя точка зрения, например, на ИКП и финнов, у Горбачева и Соломенцева (который был на финском съезде) вроде другая, Черненко (говорит Загладин) «прислушивался» к Горбачеву, вернувшегося из Италии с похорон Берлингуэра с совершенно иными, чем у Пономарева, представлениями о том, как надо вести себя с этой «великой партией». (Кстати, он, вопреки Пономареву, настоял, чтоб ЦК КПСС поздравил итальянцев с выборами в европарламент).

И кроме того, у нас самих, у меня, Загладина, консультантов есть своя («гамбургская») точка зрения на МКД, – близкая к горбачевской=андроповской, и чуждая политическо-инструменталистской точке зрения Пономарева.

Но доклад-то для Пономарева, и он не будет пропущен через Политбюро! Вот и пиши тут!..

Встречался сегодня с Саймоном, генсеком Социалистической партии Австралии. Лидер просоветской секты. Полтора часа морочил мне голову «успехами» и «достижениями» своей марксистско-ленинской партии, а в заключение оставил письмо с просьбой дать денег.

29 июня 1984 г.

Служба, вышла на последний круг – подготовка к Пражскому совещанию секретарей ЦК соцстран. Лепим доклад об МКД, т. е. фактически о нашем отношении в данный момент к ФКП, ИКП, КПИ, финской КП, КПВ – «Морнинг стар» и кое-что еще. Как «обойти» или хотя бы смазать склеротически-коментерновские, полицейско-идеологические подходы Пономарева?

Он недавно делал доклад перед московским активом. Писал ему его консультант Рыбаков. Б. Н. был очень недоволен текстом, менял его на ходу, в частности, был очень разгневан объективной оценкой ФКП, которая в результате «европарламентских» выборов оказалась в полном дерьме. Но для Пономарева она все равно «лучше», чем ИКП, которая одержала ошеломительную победу (правда, также и помощью «эффекта смерти Берлингуэра»).

Вчера встречал Сюреша (секретарь ЦК ВСРП) и К^о, приехал «представиться» Пономареву и Русакову в качестве секретаря ЦК… Б. Н.'у мы подготовили памяток на 32 страницах. Интересно, неужели он их разложит и будет зачитывать Сюрешу vis-a-vis – «мальчишке», который совсем недавно был референтом и таскал ему чемоданы и который, конечно, будет излагать свои позиции без всякой бумажки?!

Устал я. Загладин и Брутенц опять на «теоретической» даче, дорабатывают проект Программы. Б. Н. мои замечания, по-моему не прочитав даже толком, отдал Александрову. И, кажется, они там при обсуждении вызвали недовольство, либо вовсе были игнорированы. Во всяком случае, Карэн по телефону старается обходить эту тему (чтоб не обижать). Ему, кстати, 4-го июля – 60 лет. Вчера переделывал адрес, начинав его более или менее красивыми оценками, впрочем, правильными.

Вся отдельская текучка опять идет на меня. А главная моя работа – два доклада для Пономарева к Праге. Оттуда приезжали Франта Хлад и прочие. Мы им вручили проекты документов совещания, которые они разошлют (как бы свои) другим участникам. Впрочем, посидели, обсудили эти проекты и кое-что изменили: Хлад предложил толковые поправки.

Казус с моим преждевременным оповещением Трухановского (главный редактор журнала «Вопросы истории») о его награждении орденом «Октябрьской революции». На Секретариате сам слышал, как Горбачев это затвердил и в повестке дня был этот пункт. А в пришедших вчера протоколах Секретариата – не значится! Что бы это могло значить? А он, когда я ему сказал, разволновался, как ребенок, дар связной речи потерял. Вот будет удар-то (а для меня конфуз), если награждение не состоится (т. е., если Политбюро не утвердит).

2 июля 1984 г.

День тяжелый. В который раз перекраивал доклад для Пономарева в Прагу. А шифровки все идут, а ТАСС и газеты все пишут, – и инициативы всякие появляются. И меняется (обновляется) не только фактура, но и нюансировка политико-пропагандистских формул и заходов (оборотов речи). А он все норовит демонстрировать свое личное участие в подготовке «своих» речей. Сегодня собрал всех консультантов и замов и полтора часа болтал чепуху. В том числе в пятый, по крайней мере раз, я услышал, как он лет пять тому назад возил Берлингуэра по Крыму и убеждал, что социализм у нас есть и что поэтому надо бороться против антисоветизма. «Оценки» положения в мире и в компартиях столь примитивны и пошлы, что противно. Полторы дюжины умных, образованных, осведомленных людей внимали этому трепу, как откровению, которое должно быть положено в основу его докладов в Праге. Я подумал: если бы действительно на таком уровне готовили ему тексты, что было бы! Впрочем, не прошло бы. Он разбирается в том, что хорошо и что плохо сделано. Даже сам любит употреблять оценки: «убого», «примитивно» и т. п.

Завтра опять все сначала. И вот сейчас читаю в «Монде» убийственную статью Андре Фонтена «ФКП между государством и революцией» и все отрываюсь, чтоб записать приходящие «интеллигентные» мысли для включения в пономаревский текст. Так и все мы: лучшее, на что мы можем «в данном контексте» – ему. Впрочем, другие успевают и для себя. А для него (и для меня, как промежуточной инстанции) – не все самое лучшее.

15 июля 1984 г.

Сегодня вечером уезжаю в Юрмалу. Б. Н. неожиданно меня «выдворил», так как сам собирается в отпуск с 1 августа, чтоб я оставался на хозяйстве, пока никого не будет. 5 августа я должен быть на работе.

Сейчас толком ничего записать не успею. Поэтому только обозначу.

9 июля собрание всего аппарата в присутствии Горбачева и других секретарей. Доклад Лигачева «о положении в Узбекской республиканской организации». Ужас, полное разложение. Запомнил: урожай хлопка рос, а выход волокна снижался из года в год, обворовывали государство на сотни тысяч рублей, сумели с помощью приписок утаивать по 240–300 тыс. тонн хлопка, взятки брали десятками тысяч, государство же обкрадывали на миллионы. В Ташкенте настроили дворцов, площадей и проч. Одно панно на станции метро стоило 2 млн. А между тем, полмиллиона жителей города до сих пор в глинобитных хижинах=землянках, без канализации, водопровода, газа, а то и без электричества. То же в Самарканде, втором городе по населению. Все начальство от высшего до нижнего обзавелось роскошными особняками в городе и виллами за городом, у некоторых по пять машин в личном пользовании. В ЦК КПСС за три последних года поступило обо всем этом 30 000 писем, однако. никто не придал этому значение.

В одной только Кашка-Дарьинской области арестовано все управление внутренних дел, т. е. милиция и К^о, во главе с начальником. «На сегодняшний день», как выразился Лигачев, у них уже изъято ценностей на 7 млн. рублей. В министерстве внутренних дел республики обнаружена приписка: 700 коммунистов «мертвых душ», с целью показать значительность партийной прослойки в министерстве. Во всех обкомах на главных должностях сидели родственники. Освобождено сейчас от работы несколько тысяч партработников всех рангов, около 1500 из них отданы под суд. Словом, какая-то фантастическая обираловка, перед которой бледнеет Михаил Евграфьевич (Салтыков-Щедрин).

Не очень ясно, почему решили это все разоблачить перед лицом всего аппарата, начиная с референта-инструктора. Может, чтоб каждый почесал где надо, не лежат ли у него в сейфе или в записной книжке «подобные факты»?!

С 10 по 13 июля был в Праге на Совещании секретарей ЦК. Доклад Б. Н… Румыны. Тост Пономарева. Шифровка. Состояние: ты не сделаешь, никто за тебя не сделает.

Б. Н. затащил меня в редакцию «Проблем мира и социализма». Произнес часовую речь, экспромтом (пересказал в примитивном исполнении свой доклад на совещании секретарей ЦК). Потом вопросы и ответы. Мне он дал выступить по вопросу о Ватикане и социал-демократии, решив, что облагодетельствовал, но «дополнял», видимо я недостаточно обложил Папу.

8 августа 1984 г.

С 16 июля по 5 августа был в «Янтаре». Великолепно провел 21 день. Теперь вот заменяю Пономарева и Загладина. Завтра впервые в жизни придется не только быть, но выступать на Политбюро.

Дел много. И опять, теперь уже Горбачев на ПБ, потребовал от Б. Н. откровенного доклада о комдвижении, а главное – «что с ним делать». Вольский за столом в «Янтаре» говорил мне (он был на этом ПБ), что из пятиминутного дела – итоги встречи Горбачева с Ван-Гейтом – возникла двухчасовая дискуссия, выступили все и «вашего» (т. е. Б. Н.) «здорово приложили».

Но Б. Н., судя по тому, что с 19 числа ничего не было сделано и что он никого, даже Загладина не проинформировал, относится к этому пренебрежительно (так случалось при Андропове, а потом и при Черненко). Он не чует, что надоел и что его монополия на международное комдвижение никого не устраивает.

Вольский (помощник генсека) рассказал мне: «Захожу, – говорит, – после заседания Политбюро к Горбачеву по своим делам, а он меня вдруг спрашивает: как ты думаешь, выйдет чего-нибудь из этого?»

– Из чего? – не понял Вольский.

– Из обсуждения комдвижения на Политбюро. Понял ли и в состоянии ли понять Пономарев, чего от него хотят? Сможет ли он отреагировать как надо? Ведь там (на ПБ) никого из международников, кроме него самого не было. Как он донесет задачу до исполнителей?…

– Я, – говорит Вольский, – отнекался, мол, совсем я по другому департаменту. Ничего не могу сказать.

(Впрочем, может быть, Вольский что-то и сказал, только мне, Черняеву, не обязательно об этом знать).

Вот таково отношение к Пономареву.

Сегодня по телефону он пытался пускать мне пыль в глаза. Мол, ничего особенно, нам не предъявили претензий, не требуют срочно материал. Но, когда я ему сказал, что в аппарате идут разговоры, что Международный отдел «приложили», он несколько обмяк и стал советовать отнестись серьезно.

9 августа 1984 г.

Выступления моего на Политбюро не состоялось. Присутствовал я на всех вопросах, а когда дошло до четвертого, по которому я должен был фигурировать, Горбачев заговорил сам и сказал примерно то, что я собирался сказать. При этом все время апеллировал ко мне, я, естественно, кивал. То ли он хотел облегчить мне задачу, то ли просто время не хотел тратить, не знаю. Он относится ко мне по-товарищески, сам произнес это слово, обняв меня за плечи перед своими помощниками после встречи у него с американцем Гарстом.

Правил рецензию Архипова на болгарский двухтомник о Димитрове. Архипов – ответственный секретарь журнала «Коммунист». А какое убожество эта рецензия! И какая неосведомленность относительно политики ЦК в отношении комдвижения сейчас! А ведь эта статья для центрального органа ЦК.

11 августа 1984 г.

Вчера между делами закончил статью для «Коммуниста» о комдвижении. Получилось, кажется, неплохо и даже оригинально. Самое важное, что во всем ее стиле новое (желательное, не пономаревское, а надеюсь горбачевское) отношение к иностранным компартиям. Новый дух – не «борьбы за единство на базе марксизма-ленинизма», а понимание их собственных задач.

12 августа 1984 г.

В пятницу были две встречи.

Антонио Рубби – зав. Международным отделом ЦК итальянской компартии, Тревер Мунро – генсек рабочей партии Ямайки. По два часа с каждым.

С Рубби мы давно знакомы. Он бывает озлобленным и тогда публично говорит про нас вещи худшие, чем любой самый правый в итальянском руководстве. Поэтому было любопытно с ним – после того, как у них побывал Горбачев на похоронах Берлингуэра и произвел на них «неизгладимое». Рубби любит играть в откровенность, резать «правду-матку». Но на этот раз был предельно ангельски лоялен, вел себя сугубо по-товарищески. Даже, спросив про Афганистан, не завелся и не произнес их сакраментальную формулу: «Чего вам там надо?!»

Мунро – рафинированный интеллигентный негр, «brain» всех левых во всем Карибском бассейне, весьма образованный марксист. Он очень боялся, что я откажусь с ним встречаться. Мы, действительно, дважды в этом году откладывали его визит в Москву, потому что он «наделал глупостей». После Гренады (разгрома американцами революции там) обвинил Фиделя Кастро в предательстве, всячески оправдывал Корда, насочинял теоретических оправданий его действий, как последовательного революционера-ленинца, в отличие от Бишопа, мелкобуржуазного говоруна, который де нужен был на первом этапе революции, а потом стал ее тормозом. И т. д. в духе лучшей сталинской ортодоксии.

Я встретился с ним дружески, делал вид, что «ничего не произошло», начал издалека о наших внутренних преобразованиях и их международном значении, о Рейгане и перспективах отношений с Америкой, об обучении гренадских ребят в ленинской школе.

Он первый сам заговорил о Гренаде, извинялся: допустил, мол, грубую ошибку, потому что его гренадские друзья не доверили ему информацию о своих разногласиях (как, впрочем, и нам) и он все неправильно проанализировал.

В ответ я сказал, что мы были очень огорчены и главное тем, что он свою критику вел публично, но хорошо, что он теперь стремится восстановить отношения с Кастро. Напомнил ему эпизод из опыта нашей революции, а именно историю с Брестским миром. Тогда, если бы Ленин не одержал верх (в один голос) над Троцким и Бухариным в ЦК, немцы раздавили бы нашу революцию, и что на этом заседании, где Ленин пригрозил отставкой, нашелся Ломов, который промолвил: «Ну, что же, обойдемся и без Владимира Ильича». Однако, никому в голову не пришло тогда ни Ломова исключать, ни Ленина арестовывать, а потом расстрелять. А вот Корд и К^о, которых я не считаю контрреволюционерами и агентами США, но которых догматизм довел до авантюризма и преступления против революции, пошли на это.

Словом, расстались опять друзьями.

На ПБ, где я должен был говорить, среди других обсуждались также итоги переговоров Устинова и Чебрикова с Кармалем. Устинов очень красочно, своим народным языком, рассказал о своих впечатлениях и выводах. Оценивает он Кармаля очень иронически: но, мол, другого у нас там нет, ничего не поделаешь. Положение, как я понял, меняется мало. 80 % территории в руках бандитов. Даже в Кабуле полного порядка нет. Беда в том, что освобождаемые районы не укрепляются или, как бы мы сказали, там не устанавливается «советская власть». Уходят войска – возвращаются бандиты. В армии, если не 80 % халькистского офицерского состава, как вначале, то все 60 % осталось. И вражда осталась – до того, что даже здесь, в СССР, на учебе они почти каждый день в рукопашную. Наши войска закрыли на 100 % границу с Пакистаном на протяжении 750 км., а дальше – 500 км. – «дыра», где свободно ходят туда и пуштунские племена, и банды.