Текст книги "Разочарованные (СИ)"

Автор книги: WeiBe_Lilie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 79 страниц)

– От тебя я этого не ожидала, Блейз, – Грейнджер захлопнула книгу, по которой проверяла свой конспект. – Я могу это простить другой половине школы, которая меня так разыгрывает, но не тебя. Мы ведь с тобой друзья, неужели ты тоже веришь в тот слух, что пустил Нотт?

– Что, блять? – вытаращился Забини.

– Я с ним не спала, это он меня заставил, и мне плевать, что он вам всем рассказал, – холодно отчеканила гриффиндорка.

– Ты поэтому его так ненавидишь? – уточнил Забини.

– За это я его никогда не прощу, – возразила Гермиона. – А ненавижу я его за то, что он похитил моих родителей и стер им память, – жестко добавила она. – Я не хочу об этом говорить, – с этими словами Гермиона ушла наверх, к себе. Она верила каждому слову, что произнесла, но понимала, что что-то упускает.

– Он стер им память? – уточнил Драко услышанное.

– Он похитил ее родителей? – Блейз тоже был в шоке.

Повисло молчание, где каждый обдумывал услышанное. Но Забини его нарушил:

– Как так получилось, что Грейнджер забыла Нотта начисто?

– Ну почему забыла? Она помнит, что он…

– Насильник, да, – перебил мулат друга. – Интересно получается.

– Блейз, просто молчи.

– Мне интересно просто, – хмыкнул Забини, – у тебя было столько вариантов, а ты снова стер ей память и подсунул новые воспоминания.

– Не стирал, – огрызнулся Драко. – Просто… подменил.

– А нахуя? – вполне логичный вопрос.

– Я запаниковал, и не знал, как сделать лучше, – соврал Драко. – У нее была истерика, она ведь отключила эмоции. И это первое, что пришло в голову.

– Драко, это слишком ювелирная работа, – заметил Блейз. – Ты хорошо справился.

– Спасибо.

– Но я не идиот, – продолжил Блейз в том же духе. – Это требует много времени и сил. Нельзя так просто заменить одного человека на другого во всех воспоминаниях.

– Мне повезло значит, – пожал плечами блондин.

– Угу, два раза.

– Блейз, в чем проблема? По-моему, мы все в плюсе. Грейнджер не убивается по Нотту…

– А ты потрахиваешь ее, да?

– Ну… да, временами. И все довольны. Она считает, что влюблена в меня, так что у нас все обоюдно, – откинулся Малфой в кресле, подложив руки под голову.

Он врал. Теперь, когда она стала так доступна для него, он не мог. Просто не мог. Не получалось. Ее синие глазы смотрели прямо в гнилую душу, выворачивая наизнанку. И ему приходилось ее отворачивать от себя и брать сзади, лишь бы не видеть ее глаз. Его глаз. Себя в них.

– Что это? – настороженно спросил Драко, когда Блейз достал небольшой пузырек.

– Амортенция.

– Амор… ты чего? – напрягался Малфой.

– Та самая, которую Поттер сварил, и которой так восхищался Слизнорт.

– И зачем ты ее сюда принес?

– Хочу кое-что проверить.

– И кому из нас ты ее подольешь?

Но Блейз не ответил. Вместо ответа он просто выронил пузырек на пол, а потом наступил на него туфлей.

– Сука, – Малфой прикрыл глаза.

– Чем пахнет твоя амортенция, Драко? – Забини даже корпусом подался вперед, чтобы расслышать любой звук, что издаст друг.

– Какая же ты тварь, – прошептал Драко.

– Моя амортенция пахнет корицей, хотя я терпеть ее не могу. А твоя, друг?

– Катись к дементорам, – рычит Драко, чем вызывает улыбку у Блейза.

– Грейнджер! – громко кричит Забини. И когда девушка с недовольным видом появилась у лестницы, спросил, – Драко купил новые сигареты, чем пахнет? Эти лучше или пусть старые курит?

Блейз затаил дыхание, а Малфой прикрыл глаза, ожидая вердикта.

– Мне эти нравятся больше, – сказала девушка, принюхавшись. – Пахнет цитрусовыми. Определенно лучше, чем зеленое яблоко, – и скрылась, получив от Блейза довольный кивок.

– Цитрусы, – довольно подытожил Блейз. – Почему то вспоминаю Нотта, который постоянно таскал мандарины.

– Убирайся, – шепчет Драко.

– Ты теряешь хватку, раз не смог подправить ее память, – Блейз довольно улыбается. – Ты в заднице, Драко, и я не хочу быть рядом, когда она вспомнит все.

Это не было озвучено, но Драко чувствовал, что Блейз винит его в том, что он забрал часть Тео у Гермионы. Это было важно – сказать прямо сейчас, в спину Забини, чтобы не потерять еще одного друга.

– Он жив. Нотт жив.

– Говоришь, как Гермиона. Эта болячка передается половым путем, или я должен беспокоиться за себя?

– Серьезно, Блейз, Нотт жив, я в этом совершенно уверен.

– Почему? – Блейз даже обернулся ради такого.

– Он подарил мне шар..

– Что, гадаешь по вечерам? – хихикнул мулат.

– Шар, наполненный его магией.

– И? – Блейз облизнул пересохшие губы. – Нотт правда жив?

– Да, бабочка в нем жива, но… – запнулся блондин. – Но краски потухли.

– Значит, он связался с темной магией, – скорее для себя произносит Блейз. – Во что он ввязался? – спрашивает Блейз.

– Я не знаю, – качает головой Драко.

– На кой черт ему родители Грейнджер?

– Я не знаю, – вновь повторяет Драко.

– Что вообще тут происходит?

– Я не знаю.

Блейз ушел, не прощаясь, просто кивнул.

Как только Забини ушел, Драко снял с себя беззаботную маску. Это было понятно и без намеков Забини, что Нотт слишком глубоко пустил свои корни в Грейнджер, но Драко все же тешил себя надеждой, что если не будет прошлого, в котором они собачились с Грейнджер, у него был бы шанс. Хотя бы мизерный, но шанс. И этот шанс только что разбился, рухнув с седьмого неба.

Он прекрасно понимал, что у них нет с Грейнджер и шанса на нормальное будущее. У нее есть будущее, если не ринется грудью защищать шрамоголового от заклятья, но у него нет. Он должен выполнить задание Темного Лорда, а это было самоубийство. Он эгоистично выкроил себе пару недель счастья, но прекрасно понимал, что это… неправда, ложь, фальшь, обман, иллюзия. Он и рад обмануться, но Гермиона часто уклонялась от его поцелуев, часто выдергивала свои пальчики из его крепкой ладони.

А теперь еще и это.

Но глупо было злиться на нее.

Из-за амортенции. Это ведь просто… запах.

Его амортенция пахла цитрусовым рафом с палочкой корицы.

Вдох. Выдох. Пиздец.

Последние четыре дня между ними было напряжение, которое можно было заметить невооруженным глазом. Казалось, его можно было даже потрогать. Малфой вел себя отвратительно, и сам это признавал. Но не мог понять, почему так поступает.

С одной стороны он хотел тепла и объятий, но другая его сторона понимала, что Грейнджер вновь потеряет еще одного слизеринца, и ей будет сново больно. Именно поэтому он отталкивал ее, периодически даже оскорблял, а она все проглатывала и улыбалась в ответ, выбивая почву из под ног.

Но и Грейнджер тоже показывала свой характер, и он не понимал ее истерик. Буквально на пустом месте. А Грейнджер и не могла ему объяснить. Она сама еще не совсем разобралась, как именно это получилось, ведь они были так осторожны. Но она сделала три теста, и все три показали одинаковый ответ.

Она беременна.

Первым ее словом было “пиздец”, которое так часто употреблял Малфой.

Первой ее реакцией были слезы, ведь эта беременность совершенно не вписывалась в это время. Кругом война, а она с животом. У нее даже нет образования, а она уже беременна. Вот что такое “пиздец” – залететь в семнадцать лет, пользуясь противозачаточными зельями. Если бы Грейнджер знала, что это дело рук Паркинсон – она бы придушила слизеринку собственными руками.

Это было семь дней назад. Ровно семь дней. Неделя. Прошла неделя, а она так и не нашла выход из этой ситуации. Целая неделя – она упустила столько времени.

Все это время она спала одна, ссылаясь на “эти” дни. Которых у нее уже не было второй месяц, а она даже не заметила, списывая все на стресс. Малфой, конечно, заявил, что его это не смущает, и он знает пару заклинаний, как очищать мягкие поверхности, вроде дивана или ковра, но злобный взгляд Гермионы заставил его дрочить в душевой в гордом одиночестве.

Каждый день она мерила шагами свою комнату, размышляя, что же делать дальше, но дальше она всегда начинала плакать, жалея и ругая свою тупую голову, а затем забывалась тревожным сном.

Иногда она вскакивала посреди ночи, найдя решение – у нее есть родители, и вместе они справятся. А потом девушка сново начинала рыдать – у нее больше не было родителей. Была просто чета Грейнджер, что мирно жила где-то в Австралии, совершенно не помня о том, что семнадцать лет назад у них родилась умная девчушка.

Она не могла рассказать об этом Джинни, которая стала слишком агрессивно себя вести. Грейнджер просто перестала ей доверять. Но и других подруг у нее не было. Знакомые, однокурсники, но никак не подруги.

Мальчикам о таком было рассказывать стыдно, да и как мальчишки могли помочь в этом деликатном деле.

Обратиться к мадам Помфри казалось тоже слишком постыдным поступком. Гермиона почему-то представила, как округляются глаза у добродушной женщины, как она разочаровывается в отличнице, что забеременела, не окончив школу. Гермиона даже не могла попросить зелье от тошноты, поскольку Помфри заподозрила бы ее.

Оставался только один единственный вариант, от которого гриффиндорка приходила в ужас. Надо было наконец-то найти смелость и рассказать об этом Драко. Но она откладывала и откладывала, как будто проблема могла сама рассосаться.

Гермиона была уверена, что Малфой сначала наорёт на нее, а потом сделает то, на что не смогла решиться она – предложит аборт. Нет, не так. Не предложит, а будет категорически на этом настаивать. Зачем ему ребенок от грязнокровки?

А потом ее прошибал холодный пот, ведь Драко наследник старинного рода. Вдруг этот ребенок архи важен для него? Вдруг ее убьют, чтобы скрыть постыдное происхождение наследника?

И эти размышления шли по кругу.

Но сегодня Драко нарушил ставший уже привычным скучный уклад ее жизни.

– Драко, – Гермиона тут же встала с краешка кровати, на котором придавалась самобичеванию.

– Грейнджер, – он по-прежнему не мог назвать ее по имени. Хотел, но привычка брала свое.

– Я хочу спать.

– Какое совпадение, – улыбнулся парень, – я тоже.

– Ну так иди к себе, – предлагает Гермиона. – Выспишься.

– Я соскучился по тебе, – слизеринец раздевался, уже повесил пиджак на ее стул и скинул галстук на пол.

– Да, но…

– Неделя, Грейнджер, – остановил он ее. – Я не силен в вашей там особенной женской физиологии, но это уже перебор точно, – длинные пальцы ловко расстегивали пуговицы на белой рубашке.

– Но мне неприятно, – попробовала Гермиона украсть себе еще хоть ночь в одиночестве.

– Ну я тогда не знаю, чем тебе помочь, – на минутку задумался Драко. – У Панси это обычно занимало четыре дня. Если тебя это напрягает, ну губку там засунь или еще что, чтобы не…

– Серьезно? – рассмеялась девушка.

– Я скучал, – снова повторил он, и голодными глазами впился в ее фигуру.

– По мне или по моему телу? – горько подметила девушка.

– По твоей груди уж точно, – хмыкнул Драко и бросил расстегивать пуговицы на собственной рубашке.

– Ты как обычно.

– И весь твой, – двусмысленно подчеркнул он. Но Грейнджер даже не покраснела, как это делала раньше. И это радовало – его девочка раскрепостилась.

До нее было пару шагов, но он сделал один, и этого хватило. Его губы, жесткие и смелые, впились в ее рот, податливый и сладкий. Она пыталась что-то сказать, но попытка провалилась сразу же, ведь как только ее губы приоткрылись, его язык, словно завоеватель, вторгся в рот, собирая дань с ранее покоренной территории. И Гермиона отдавала все и всю себя.

Его сильные руки сжали ее ягодицы, прижимая к себе, и Гермиона почувствовала – он очень скучал. Он сдерживал все свои низменные или животные порывы, даря ей несколько минут прелюдии. И она наслаждалась каждой секундой.

Но вот он уже подхватил ее, а через пару секунд опустился на кровать, а она сидела сверху, на его коленях. Не прекращая поцелуй, он смог стянуть с нее майку, в которой она спала, и теперь наслаждался тем, как ее грудь прижималась к нему.

Он не соврал Грейнджер, когда заявил, что скучал по ее груди. Она ему нравилась. Ее грудь доставляла удовольствие обоим, и Малфой был готов ласкать одну только грудь часами, наблюдая, как разные эмоции сменяются на лице гриффиндорке. Он мог возбудить ее легкими поглаживаниями по груди. Он мог заставить течь ее водопадом, дразня соски. А мог прикусить сосок, и Грейнджер срывалась и скакала на парне, который снизу наблюдал за своим львенком. А главное, за грудью, которая подпрыгивала в такт.

И вот сейчас он просто провел пальцем по соскам, а она уже застонала. Он просто лизнул розовый сосок, а она уже покрылась мурашками. Его губы не успели еще сомкнуться на ореле, как она уже задрожала.

Предвкушение – лучшая прелюдия. А ее стоны – лучший афродизиак.

Комнату наполнили ее стоны – протяжные и хриплые, короткие и звонкие, но такие чувственные, необходимые, как воздух.

Она хотела его, елозя на нем, и он прекрасно чувствовал ее жар.

Он хотел ее, жадно трогая все ее тело. Но ему было плевать на душу. Именно поэтому он резко перевернул девушку и навис над ней, наблюдая, как широко распахнулись ее глаза. Возбуждена до предела – не видно даже радужки. Не было этой синевы во взгляде, словно укор.

Ее рука сама потянула за его ремень, и он сдержал стон, который почти огласил комнату. Но он главный, и он не позволил. Он возьмет ее тогда, когда сам захочет. Когда она не сможет больше терпеть и будет умолять.

Одной рукой он пригвоздил обе ее руки на ее головой. Его горячий язык скользил по линии подбородка, спускаясь ниже. Но не настолько ниже, как ей хотелось бы, а всего лишь к груди. Ее хватило лишь на несколько минут, а потом она начала бессвязно хныкать и просить войти в нее уже наконец. А он смеялся и оттягивал этот момент, намеренно задевая напряженный сосок зубами.

– Они такие чувствительные, – прошептал слизеринец. – Гораздо сильнее, чем раньше.

Гермионе казалось, что это будет длиться целую вечность, даже если она начнет его умолять или попробует подкупить, то этот жестокий красавец продлит эту сладкую пытку. Но гриффиндорка ошибалась. Начало было великолепным, но вот конец был каким-то скомканным, словно у слизеринца резко поменялись планы. Она хотела, чтобы их секс был медленным, чтобы каждый толчок длился целую вечность, но Малфой решил иначе, и она кончила спустя несколько минут. Гермиона не была уверена, что парень тоже разрядился, но он уже застегивал ширинку.

– Ты уходишь? – спросила она, словно не верила глазам.

– А ты не видишь? – искривил Драко в улыбке губы.

– Но я думала…

– Ты хотела побыть одна? Наслаждайся, милая, – саркастически пожелал он. – Доброй ночи.

Портрет громко хлопнул, оповещая, что второй староста покинул Башню. И сердце Гермионы тоже ухнуло – Малфой понял, как-то догадался и теперь в ярости. Как иначе можно было объяснить эту странную перемену в нем?

Малфой намеренно громко хлопнул портретом, чтобы Грейнджер и не подумала за ним идти. Но как только портрет встал на место, слизеринец сполз по нему, опускаясь на колени. Зубы были плотно сжаты, сдерживая болезненные стоны. Предплечье не просто пекло – оно горело. Слизеринец подвернул рукав и увидел, как татуировка шевелилась, как змея уродливо извивалась, играя всеми оттенками черного, призывая жалкого раба к великому хозяину.

– Серьезно? – прошипел Малфой. – В такой час?

Но призыв есть призыв, и он не мог ничего поделать. У него были конкретные инструкции на этот случай, и он поспешил к человеку, который мог помочь ему в этой идиотской ситуации.

Драко добежал до нужной двери и отчаянно постучал в нее. Пелена перед глазами и гул в ушах изрядно все затрудняли.

– Полночь. Я надеюсь у вас что-то серьез… Драко?

– Профессор Снегг, мне надо домой, срочно, – Драко показал руку с закатанным рукавом. И преподаватель подвинулся, пропуская юношу вперед.

Мэнор встречал его оглушающей тишиной. И Драко показалось, что все это ему привиделось. Но это лишь показалось, ведь в мгновение ока появился домовик.

– Молодой хозяин, – поклонился эльф. – Темный Лорд ждет вас.

– А где все? – осмотрелся Драко.

– Вас одного, – и в следующий миг домовой взял Драко за руку и перенес его.

– Ты заставил меня ждать, – Драко вздрогнул от этого голоса.

– Мой Лорд, – парень тут же склонил голову в почтительном поклоне.

– Ты заставил меня ждать, – повторил Том Реддл.

– Я ведь еще учусь, – попробовал Малфой оправдаться, – поэтому не могу тут же появляться перед вами, сэр.

Но Лорда Волан-де-Морта такой ответ не устроил, поэтому Драко в это же мгновение ощутил на себе его недовольство, согнувшись по полам. Не Круцио, конечно, но было также неприятно.

– Я требую от своих слуг исключительного повиновения, или ты считаешь, раз Малфой, то тебе все позволено?

– Нет, – хрипит Драко, захлебываясь кровью.

Но Реддл проявил великодушие, и Драко смог дышать полноценно.

– Когда ты убьешь директора? – сразу начал Реддл.

– Я работаю над этим, – уверенно ответил Драко.

Его работа завершилась уже давно, в тот момент, когда юноша починил Исчезательный шкаф, и канарейки его опробовали. Но была Грейнджер. Была жизнь.

– Долго, – констатирует Реддл. – Неделя, или я приму меры, Драко, для твоей стимуляции.

Малфой вздрогнул. Темный Лорд умел прекрасно маскировать угрозу за заботой или пониманием.

– А если я… – Драко облизнул кончиком языка верхнюю губу, – а если я смогу провести в Хогвартс Пожирателей?

– Продолжай, – разрешил Темный Лорд и даже заметно расслабился в кресле.

Драко только сейчас понял, что рядом не было его вечного спутника – Нагайны, поэтому хоть немного, но расслабился, насколько вообще можно было расслабиться в одной комнате с самым Темным магом. А потом Драко заметил фигуру, кутающуюся в дорожную мантию. Обычно по левую руку от Лорда стоял его отец, но сейчас там был кто-то другой. Кто-то, кому Темный Лорд выказывал доверие. И кто-то, кто не доверял ему, Малфою, раз продолжать прятать лицо в глубине капюшона.

И Драко рассказал свой план, придерживая подробности. Он знал, что Темный Лорд обязательно заставит Беллу проконтролировать его или же убить. Именно поэтому он смело заявил, что вышлет тетке письмо с инструкцией. Он надеялся, что Волан-де-Морта впечатлит его план. Или хотя бы он будет не разочарован им.

Но Темный Лорд даже не перебил его, что уже было хорошим знаком. Том Реддл был впечатлен, ведь он так и не смог вернуться в Хогвартс, а у него там… Дела.

Фигура наклонилась и что-то прошептала Темному Лорду.

– Шкаф? – спросил Том.

– Шкаф, – кивнул Драко. Он был озадачен и удивлен. Фигура в мантии вызывала все больший и больший интерес.

– Первая половина мая, Драко, крайний срок тебе, – и Лорд взмахнул рукой, показывая, что юноша свободен.

И Драко вновь склонился в поклоне, а потом стал пятиться назад, к выходу, не рискуя повернуться спиной к Темному магу. Последнее, что он увидел прежде, чем двери гостиной захлопнулись, так это то, что фигура протянула руки к капюшону и медленно сняла его, но полутьма прекрасно скрывала лицо. А еще Драко заметил массивный перстень и медальон, что гордо висел поверх мантии. Что-то ускользало, нужна была еще пара секунд, чтобы вглядеться в фигуру, но двери закрылись.

Тут же возник домовик, который сообщил, что Нарцисса ждет его в своей маленькой белой гостиной. И Драко побежал к матери, не скрывая улыбки, словно ребенок, несся по ступенькам, перескакивая через каждую вторую.

А за закрытыми дверями состоялся крайне напряженный разговор.

– Как ты узнал? – спросил Темный маг.

– Про шкаф? – второму собеседнику не хотелось раскрывать все свои карты.

– Разве еще что-то есть в Выручай-комнате?

– Ну не знаю, – фигура позволила себе дерзость и тоже села, не спрашивая разрешения. – Я видел там одну диадему, очень красивая.

– Про шкаф, – недовольно прошипел Реддл.

– Так это я его и починил, – признался собеседник Темного Лорда. – Вытащил одну детальку, но подбросил книгу, как вернуть все обратно. Уверен, что даже и пуффендуйцы справились бы, тем более, там были картинки, – добавил парень.

Волан-де-Морт восхищался этим парнем. Сначала он ставил на наследника Малфоев, но тот, казалось, не понимал той чести, что ему была уготована. А этот парнишка сам вызвался и проявлял инициативность. Истинный Пожиратель. Настоящий наследник старинного рода.

Сначала Волан-де-Морта это радовало. Он видел в своем извращенном мозгу парня в роли своего наследника, преемника, так сказать. Но сейчас мальчонка его пугал. Особенно, когда вернулся из Албании. Особенно, когда узнал про диадему Когтевран. Особенно его одержимость грязнокровкой.

У Темного Лорда не было друзей, именно поэтому он держал врагов еще ближе. Именно поэтому юноша сидел по левую руку.

– Ты обещал мне грязнокровку в Пожиратели, – напомнил Том.

– Насколько я помню, милорд, я обещал, что она добровольно к вам придет, – хмыкнул юноша.

– Ты забываешься, Нотт-младший, – Темный Лорд направил на Теодора палочку, но ни одно заклинание так и не сорвалось с кончика.

Нотт поднял брови, словно ожидая продолжения. Две минуты тишины, и Темный Лорд отложил палочку в сторону.

– Вы обещали сохранить ей жизнь, милорд, – напомнил Тео и поднялся.

Нотт не пресмыкался, подобно Драко, а просто склонил голову в жесте прощания. Теодор закутался в мантию и направился к выходу из гостиной. Уже в самых дверях, он обернулся:

– Кстати, я единственный Нотт теперь, – Тео видел, как блеснули глаза Темного Лорда.

– Почему? – шепчет Реддл.

– Семья… делает нас… уязвимыми, – нашелся парень. Он видел, что Темный Лорд понял. Они похожи больше, чем могли себе представить. Но оба – особенные.

Нотт ушел, а Темный Лорд так и продолжил смотреть в дверной проем, в котором скрылся парень. В нем чувствовалась мощь и азарт. Нотт ходил по краю лезвия, щекоча острием нервы всем. В свои семнадцать Темный Лорд был немного… скромнее.

Этот юноша переиграл его. Сначала он посмел заключить с ним сделку, а потом ему хватило дерзости предложить новые условия. Но этому выскочке этого показалось мало, и он заключил Непреложный обет, след которого сейчас небольшим золотом отливал на запястье Темного Лорда. Но и этого было недостаточно для унижения самого великого Темного мага – Нотт отправился в Албанию, где когда-то скрывался сам Том.

Что-то там произошло, в результате чего сердце юноши временно перестало биться, запечатляя обет мертвым кольцом на руке Реддла. Сам же Нотт вовсе освободился от обязательств.

И Реддл это понимал. Чувствовал, что Нотт это делает и говорит не потому, что когда-то заключил обет, а в качестве одолжения. Особого одолжения. А больше всего на свете Реддл ненавидел одолжения. Особенно в свой адрес.

Щелчок длинными пальцами, и домовик тут как тут.

– Мне нужен Фенрир.

Щелчок аппарации, еще один – и оборотень появился перед волшебником.

– Малфой-младший проведет вас в Хогвартс, – начал Темный Лорд, – и я хочу, если предоставится возможность, конечно, чтобы ты хорошо позабавился с подружкой Поттера.

Но Сивый понял, что это не рекомендация. Он обязан был заполучить эту возможность.

– И мне совсем неважно, как мерзко она потом будет выглядеть. Обещаю, что даже не убью ваших щенков, если такие будут. Ты понял меня?

– Да, – рычит Сивый. За щенков ему было обидно. Чтобы чистокровный оборотень позволил себе… Зубы стали удлиняться сами по себе, превращаясь в острые клыки.

– Свободен.

Щелчок аппарации – это домовик поспешил перенести оборотня. Естественно, не получив за это ничего, кроме пинка.

– Я могу чем-то еще помочь? – застенчиво спросил домовик.

Существо не боялось волшебника. Вся его сущность – служить господам. Он просто хочет быть полезным.

– Конечно, – растянул бледные губы маг. Домовик радостно взмахнул ушами, а потом его добродушные глаза навсегда остекленели, запечатляя зеленую вспышку.

Темный Лорд покинул Малфой-мэнор через окно – просто закружился в вихре аппарации и вынес оконную раму, взмывая ввысь.

А этажом ниже Нарцисса пыталась убедить сына остаться хотя бы на ночь. Пусть причина его пребывания дома в такое время была не очень хорошей, но женщина считала, что нельзя упускать возможность.

– Мама, но меня ведь ждет Снегг, – это был уже последний аргумент. Больше у Драко ничего не было в запасе, и он уже целых пятнадцать минут отказывался от предложения матери.

– Останься дома, Драко, – настаивает женщина. – Ты ведь знаешь, дома и стены лечат.

Так и хотелось сказать, что лечит Грейнджер, но юноша вовремя прикусил язык.

– Северус не глупый человек, милый, – Нарцисса ласково потрепала сына по волосам, – он точно знает, что я тебя не отпущу.

И Драко сдался.

Как будто ему снова десять. Теплое молоко с печеньем и заботливая рука, перебирающая платиновые пряди.

– А где отец?

– Кто-кто?

Вот и закончилось детство. Болезнь Нарциссы по-прежнему дурманила разум этой прекрасной женщины.

– Да никто, мам, – улыбнулся Драко.

– Вот, держи, – Нарцисса протянула ему флакон. – Забирает тревоги и успокаивает.

– Тебе это выписал целитель? – Драко повертел в руках бутылек без наклеек и прочих опознавательных знаков.

– Нет, это мне прислал твой друг, Теодор Нотт, – Малфой напрягся. – И знаешь, это лучшее средство из всех, что мне приносили. Даже зелья нашего целителя не такие хорошие, – поделилась радостью миссис Малфой. – Попроси у своего друга еще для меня, а то запас, который он мне прислал, подходит к концу.

– Конечно, мам, – Драко попытался спрятать тревогу за улыбкой.

Дверь мягко закрылась за Нарциссой, и Драко откинулся на подушки. Но пузырек с волшебным снадобьем не давал покоя. И чтобы себя не искушать, Малфой вылил его в большой фикус, что стоял у балконной двери.

Утром он будет беспардонно вытащен из постели Люциусом, которой велит ему немедленно отправляться в школу. И у Драко не будет и секунды, чтобы попрощаться с матерью или поговорить с отцом о вчерашних странностях.

Лишь когда Люциус толкнул парня в камин, Драко понял – фикус завял. Все шестнадцать лет он стоял и радовал глаз, а за ночь завял. И это после того, как Драко вылил в его горшок чудо-настойку от Теодора. Настойку, которую пила его мать уже длительное время.

Рот практически приоткрылся в крике, но отец уже вложил летучий порох в его ладонь, а суровый взгляд Люциуса говорил о том, что разговора не будет. Последнее, что видел Драко, прежде чем исчезнуть в зеленом пламени, это напуганное лицо матери.

Теперь Драко точно знал, что что-то происходит. Положение его семьи меняется. Ветер дует в другую сторону.

– Явился, – встретил Снегг своего ученика.

– Мне нужно обратно, – воскликнул Малфой.

– Ты пробыл там всю ночь, – напомнил Снегг.

– Мне срочно нужно обратно! Дайте порох! – парень требовательно вытянул руку вперед.

– Еще будут пожелания? – издевательски уточнил профессор и ударил парня по руке.

– Моя мать умирает!

– Она просто больна, – отпарировал Снегг. – И это началось, когда…

– Нотт ее травит, – выпалил Драко.

– Что? – напрягся Северус.

– Моя мать пьет какое-то зелье, которое дал ей Теодор Нотт.

– Это лучшее зелье, что я видел, Драко.

– Вы его видели?

– Да, Нарцисса прислала мне один образец.

– И вы ей позволили пить это?

– Драко, это очень хорошая работа, и твоей матери повезло, что она его заполучила. Я до сих пор не смог повторить состав.

– Вчера она дала мне его, чтобы я смог уснуть, а я вылил его в фикус.

– Глупо с твоей стороны.

– И фикус завял менее, чем за восемь часов. Как вы это объясните?

– Зелье имеет накапливающий эффект.

– Что будет, когда она перестанет его принимать?

Выразительное молчание Снегга стало ему ответом.

– Понял, – сухо кивнул Драко. – Прошу меня простить, у меня дела, – Драко вылетел из кабинета, матеря Нотта на чем свет стоит.

Ему повезло – Грейнджер не оказалось в Башне старост. Или это ей повезло. Но Драко воспользовался тем, что был один – он потерял контроль.

Он крушил собственную комнату. Резкими движениями рук он смахнул все предметы со стола. Также резко поднял стул и запустил его в зеркало, наслаждась, с каким звуком оно осыпалось на пол. Он кричал. Он плакал от бессилия. Руки пытались опуститься, но Драко упорно их поднимал, чтобы запустить каким-либо предметом в стену.

– Драко? – Блейз озадаченно смотрел на друга.

Малфой обернулся лишь на секунду, а затем продолжил ураганом сметать все.

– Драко, черт тебя побери!

– Ну конечно, святой Блейз, – саркастически подметил парень. – Когда кому-то плохо, ты тут как тут.

– Драко, я…

– Катись к черту, мамочка-Забини, я большой мальчик и все держу под контролем.

– Под контролем? – голос Блейза спокоен. – Где твой контроль, Драко?

– Убирайся из моей комнаты! Катись к черту из моей жизни!

– Да что на тебя нашло?! – в ответ закричал мулат.

– Я хочу побыть один! Оставьте меня в покое!

Малфой наконец-то нашел то, что искал – шар. Подарок Нотта. Драко размахнулся и со всей дури швырнул его в стену, наблюдая, как медленно осколки закружили по воздуху.

Забини тут же бросился к Драко в попытке удержать друга, сковав ему движения. Он не знал, что можно сказать в этой ситуации, поэтому молчал – и это было лучший вариант. Но оба слизеринца замерли, ведь комната наполнилась пронзительным воем. Парни синхронно закрыли уши и глаза, а когда открыли, то увидели, как серая бабочка порхала над осколками, что зависли в воздухе. Она кружила и кружила над ними, а потом взорвалась, обдавая слизеринцев теплой волной магии.

– Он… он умер? – Забини не верил, что эти слова могли сорваться с его губ.

– Для меня, да, – выдохнул блондин.

Как странно это не звучало, но магия Тео лечила, затягивала душевные раны, впитывала в себя боль. Слезы по-прежнему текли по лицу Малфоя, но это были уже не слезы бессильной ярости. Слезы облегчения омывали его осунувшееся лицо.

– Он тогда мне заявил, что все ради семьи, – вдруг сказал Драко, чувствуя, как ладонь Забини все крепче и крепче сжимает его плечо в знак поддержки. – А Грейнджер практически его семья. Я тогда рассмеялся ему в лицо.

– А что он?

– Он медленно убивает мою мать.

– Он что?.. – мозг отказывался в это верить.

– Он прислал ей какие-то зелья, которые замедляют ее болезнь, но при этом медленно отравляют ее. Она умирает, Блейз.

– Драко, без этих зелий она могла не дожить и до этого момента, ты же…

– Да, она помнит меня, но разве это жизнь?

– Но все же лучше, чем могло быть.

Молчание. Осмысление. Боль.

– Они так похожи, – вдруг шепчет Драко. – Темный Лорд и Тео.

– Разве? – Пытается Забини смягчить боль друга. – Мне кажется, Нотт слишком спокоен для всего этого дерьма, в котором мы варимся.

– О да, – с жаром воскликнул Малфой. – Тихий мальчик, кто бы мог подумать, – горько говорит Драко. – Они оба хотят власти. И они ее получили, Блейз, – Малфой поворачивается лицом к другу. – Они знают мои страхи и дают мне понять, что я в их руках. Лицемеры!

Забини молчит. Малфой слишком взвинчен, и Блейз дает шанс выплеснуть свой яд на него, а не на Грейнджер. Снова.

– Но это хорошо, – улыбается Драко, а Блейз вздрагивает от его безумной улыбки. – Даже замечательно. Они думают, что загнали меня в угол. Но страх, Блейз, он толкает меня на поступки, которых я бы не совершил, размышляя здраво. Это прекрасно, – повторил Драко.