Текст книги "За день до нашей смерти: 208IV (СИ)"

Автор книги: Shkom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 51 страниц)

Он накинул на себя кофту, плащ, перчатки и стал спускаться вниз, думая лишь об одном: «Нельзя забывать о том, кто он такой».

– Попал!

– Да не попал.

– Да попал! Мне солнце вид закрыло, – указал парень на горящий шар в небе, – пуля совсем немного вправо ушла!

– Так твои проблемы – я засчитываю только прямые попадания.

– Зануда.

– Чего?! – наклонился Эммет. – Чего-чего?! Это ты, бродящий с вечно бузящим стариком, меня занудой назвал?! Да у меня минимум слов за день больше, чем у вас обоих за месяц – давай стреляй, а не трещи!

Он запустил ещё одну гильзу в воздух, раздался выстрел. Хантер, стоящий позади, прекрасно понимал, что если не они оба, то Джонс точно слышал его. «Чего он добивается? В его бы случае просто молча сидеть и ждать, пока его довезут, и он сможет вернуться обратно, но нет… Что же в нём не так?».

– И долго ты будешь там стоять? – не оборачиваясь, спросил он. – Давай, скажи что-нибудь на своём… на занудном языке. Что думаешь?

– «Бесполезная трата патронов», – вот, что я думаю, – он на секунду закашлялся. – Будет забавно смотреть на твою улыбку, когда сюда стая сбежится.

– Я в тебе не сомневался! – он вновь бросил гильзу в воздух, прозвучал выстрел. – А у пацана потенциал, между прочим. Стреляет, считай, как заправский техасский ковбой под двумя литрами бурбона – промазывает часто, потому что руки трясутся и целит неправильно, но пули близко к цели летят.

– Ви, зачем тебе учиться стрелять, если?..

– «Такие, что смогли бы пойти на него только в случае крайней, очень крайней необходимости», – не оборачиваясь, ответил он. – Так что если мне и придётся, то я хочу…

– Тебе не придётся – в Гренландии…

– А если я не захочу оставаться в Гренландии? – он обернулся. – Если я захочу вернуться оттуда? В Библиотеку, в метро? Да даже в Ирен? Ты не думал, что я не захочу там оставаться? А как жить в мире, где убийства – норма?

– Мы можем отложить это до того момента, когда ты вернёшься.

– Я не могу. И если ты мне не поможешь – я сам.

– Хочешь сказать, хочешь научиться убивать?!

– Я хочу научиться защищаться.

«Вот, к чему привёл мой разговор, – Хантер смотрел на целящегося Айви и не мог понять, где же ошибся. – Он понял не только то, что у него всегда есть выбор того, быть ему «лучшим» или нет, он также и осознал, что если он захочет остаться здесь, то будет момент, когда этого выбора не останется», – но от мыслей его отвлекли медленные, протяжные, почти издевательские хлопки ладоней.

– Браво! – хлопал Ворон, выдыхая пар. – У тебя всё-таки может биться сердце! Ты же слышишь это, Айви? В этом седом и угрюмом камушке есть жизнь!

– Я не… – он отстал от мушки. – Я не слышу его сердцебиения – не настолько хороший слух, чтобы…

– Оу… Сюрприз, что ли? В нём есть жизнь! – указал мужчина на старика.

– Бесишь.

– «Бесишь», – перекривлял того Джонс, – вот это, блин, прямолинейность. Как ты с девушками в молодости знакомился? «Привет. У меня сильное сексуальное влечение к твоему телу, – говорил он нарочито низко и серьёзно. – А также мощный приток крови во вторичные половые органы. Не чувствуешь ли ты взаимности и желания к плотским утехам со мной?» – так, что ли?

– Поехали уже – с таким шумом до стаи действительно недалеко. И ещё: я всё ещё в этом был лучше, чем ты – это же нужно было предположить, что в борделе кто-то будет спать из настоящих чувств.

– Не-не-не-не-не – это был подкол, старый. Неужто ты этого не понял?!

– Поздно, – почти незаметно улыбнулся тот. – Будешь сегодня лузером и поедешь на заднем.

***

– «Что ж, я просто был занят делами, когда увидел сбоку краем глаза тень», – Джонс разлёгся, окружив себя канистрами с топливом, и напевал какую-то песню, поставив ноги на боковую дверь. – «О, я видел тот силуэт раньше. Как мой старик умер – ровно в тот самый день».

В основном, Уильям молчал и был сосредоточен на дороге. С одной стороны, после первого же взгляда на Ворона, его главным желанием стало как можно быстрее добраться до Картрайта, а с другой он отлично понимал, что фразы Айви о том, что он вернётся, не стоили ничего – никто не возвращался с острова льдов и оленей, только вот он сам – Хантер – забыл упомянуть об этом. Была ли то ложь во спасение? Возможно. Скорее, так просто было проще.

Даже мотивы Александры и Салливана интересовали уже не так сильно, хотя догадки о них и не уходили из головы – главное, что он, старик, делал правильное дело. Главное, что оно оказалось глобальным, и, что главнее, что он смог пересилить себя и вернуться в Вашингтон. Пересилить? Конечно, нет – просто его чувство вины угомонилось, а любовь к местным никогда не утихала.

Всё то казалось ему достойным завершением, достойным искуплением – место, жаждущее создать вакцину и распространить её, получит её; парень, лишившийся брата, найдёт безопасность, покой и, если повезёт, знания; память о Джеймсе, отдавшем свою жизнь за благородное дело, будет почтена, а его воля будет выполнена; Девочка, получившая ранения из-за глупого наёмника, будет спасена и сможет примкнуть к Библиотекарям; а он сам, тот самый наёмник, получит душевный покой, к коему он и так был уже очень близок – его «за день до нашей смерти» будет исполнен. Да, в какой-то момент дороги ему действительно показалось, что если не копаться в прошлом, если не думать, что многое можно было изменить, как он и советовал Отцу Генриху, то все те обстоятельства, что вели к завершению пути, действительно были идеальными.

– А почему именно «Ворон»? – спросил вдруг Ви. – И почему тебе не нравится, когда тебя зовут Эмметом – от чего вообще?..

– Я не особо разделяю своё «сценическое имя» от настоящей личности, – он лежал и, прикрыв шарфом глаза да закинув руки за голову, улыбался. – Я с детства Ворон, а потому мне и привычнее им быть. Отсюда же и ответ, почему именно «Ворон» – я, будучи мальчишкой-подростком, хотел себе что-то невъебенно крутое… Ха-ха. Такое, знаешь, что звучало бы устрашающе-пафосно. И я вспомнил один момент из своей жизни: когда я был совсем один, израненный и уставший, надо мной всё время кружил один ворон. Не ворона, а именно ворон – здоровый такой, чёрный и мрачный, как сама чёртова ночь. И я подумал: «Да, это, блин, точно оно!» – тебе лучше не слышать, как надо мной смеялись в первые года из-за прозвища. Зато теперь… Кстати, Уильям, – он ткнул сиденье пальцем, – неужто просто «Уильям»? Не поверю, что у наёмника нет сценического прозвища, потому что даже у парней из деревушек Алабамы есть, хотя их лучше не слышать.

– Из Джонсборо, – едва ответил тот.

– Чего?

– Уильям из Джонсборо.

– Как же хреново звучит-то, боже… Нет, ты действительно серьёзно? – ответом служила тишина. – Оно же даже не скрывает твоё настоящее имя – описав тебя и назвав просто Уильямом, я смогу объяснить любому, о каком именно Уильяме речь – никакой анонимности, никакого креатива, ника… Ты когда наёмником-то стал?

– Четыре года назад.

– О, тогда всё понятно. Согласись, ты назвал себя так, потому что у тебя старческий маразм начал развиваться. Ну какое ещё «Из Джонсборо»? Ты в курсе, сколько городков и сёл с таким названием в Америке? А в курсе, что всем вообще пофиг на любое Джонсборо, на какое не ткни? – Хантер молчал. – Нет, знаешь, это пиздёж какой-то – ты мне явно кого-то напоминаешь, но точно не «Из Джонсборо». Кого же?..

И так они продолжали езду, сопровождаемую частой тишиной и редкими переговорами. Если бы не чудовищно сильная и прекрасная атмосфера умиротворения, что царила в лесах Канады, терпение Хантера точно бы лопнуло от подколов Джонса. Но нет. К счастью, нет.

***

– Давай поведу, – когда Хан решил остановиться, прохлада уже казалась довольно сильным холодом, а сумерки – темнотой – было около пяти вечера.

– И не мечтай.

– То есть ты сознательно отказываешься провести большинство ночи в тёплой машине, а потом днём выслушивать только мой храп, а не разговоры, я правильно понял?

– Решил зайти с козырей?

– Можно и так сказать. И это не жест альтруизма, если что – просто переспал немного, так что в сон не клонит.

– Перебьешься.

– Да ладно тебе, мистер недоверчивый, я же просто… Притормози.

– Я не…

– Сказал: стой! – Уильям резко затормозил и выключил фары. – Смотри на мост.

Они стояли где-то в километре от весьма масштабной плотины. Высокое, нет, даже очень высокое бетонное сооружение – около двухсот метров в высоту – встало перед самим горизонтом, словно загораживая и, одновременно, поддерживая его. Даже в темноте и издали можно было разглядеть диагональные очень широкие бетонные подпоры, выведенные в форму арки между собой – то было действительно исполинское в своих масштабах и трудах строение, один из редких памятников былому человеческому величию.

Прямо перед машиной уже начиналась зона электростанции, привычно прилегающей к плотине – старые, местами заброшенные здания, похожие своей формой и архитектурой то на склады, то даже на простые амбары. Некоторые из них плотно заросли стеной деревьев, некоторые покрылись мхом и ржавчиной, а некоторые и вовсе осыпались, если не были разобраны – природа взяла своё даже в таких суровых условиях.

Но странность была в другом: на небольшом мостике, что был сразу за электростанцией, но всё ещё где-то в половине километра от самой плотины, виднелись человеческие фигуры. Их невозможно было бы отличить или распознать невооружённым глазом – на переправе не было никаких источников света, а расположение людей там уж очень напоминало засаду, чем простые посиделки, но всё же речь шла о Вороне – том, чьи глаза всегда светились далеко не от счастья.

– В прошлый раз их не было, – тут же заметил Хантер.

– В этот – есть.

– У нас не особо много вариантов. Либо так, либо по плотине, но, уверен, они стоят и там. Мы не проедем через такой плотный лес.

– Уильям, – вмешался Айви, – а разве та женщина с девочкой, которых мы подобрали, не говорила об этом месте?

– Неужто в вас так много благородства, что вы ещё и решились подбросить незнакомых вам людей, что шли по глухому лесу?

– Не до шуток сейчас. Да, было такое. Она ещё сказала, что где-то здесь их деревушка… Но мы высадили её в километрах от этого места, и… Вот ведь сучка.

– Ух ты! Чего это?

– «Никто из живущих там не смог бы даже сопротивление вам оказать, чего уж говорить о засаде, о коей вы так переживаете», – Ворон лишь рассмеялся в ответ своим нечеловечески жутким смехом.

– Что делать будем, Уильям?

– Не знаю, Ви, не знаю… Это единственная дорога. Даже на новых картах. Придётся рискнуть – подъедем к ним и будем уповать на благодарность той отчаявшейся мамаши, если она ещё здесь.

– Смешно, – кивнул Джонс. – Погоди, ты же не серьёзно, да? То есть ты действительно решил?.. – охотник надавил на газ, и машина тронулась с места. – Вот как… Кого-то ты мне всё-таки напоминаешь…

На мосту по обе стороны стояли баррикады из плохо связанных деревянных кольев, образуя Z-образный коридор. Было видно – всё то делалось наспех, потому что ни укрытий, ни достойных заграждений, ни даже каких-либо мест для стрелков не было – только несколько стариков ютились у ограждения, изредка плюя в воду.

– Кх-кх! Стой! – раздался сиплый голос с моста, Уильям положил револьвер на колени. – Тормози!.. Кх-кх!.. У кольев!

Он затормозил. Один из мостовых, хромая, пошёл за машину, один – с тростью – стал впереди. Ворон, скинув шарф с глаз, увидел, что Айви достал пистолет.

– Вы знаете, кх, зачем мы вас остановили? – спросил тот, что стоял спереди.

– Неделю назад мы подобрали в лесу и подвезли одну из ваших – женщину с девочкой на руках. Так что, думаю, было бы справедливо…

– А, вы и есть те старик и мальчик… – раздался голос позади. – А ты не такой уж и старый, для «старика». Ну и как? Нашли своего «Ворона»?

– Я, вообще-то, здесь, – он показал средний палец, опустив заднее боковое окно. – Видишь? Это тебе сигнализирую, между прочим.

– Кх-кх-хк-кх!.. Фух… А ваш дерзкий… Думаю, – он достал ружье и прицелился в парня, – вам лучше пойти с нами.

– Сэр, разве вы не слышали, что мы сделали?! – возмутился Ви.

– Слышал, сынок. Именно поэтому, кх-хк, и использую оружие – Карен важно, чтобы вы не проскочили мимо, думая, что так будет проще.

– С той секунды, как ты достал оружие, это действительно проще! Джонс, – шепнул Уильям тому, не поворачивая головы, – тебе не кажется, что пора вмешаться?

– И пальцем не пошевелю – больно интересно, куда это приведёт.

– Издеваешься?! – старик с ружьем подходил всё ближе.

– Ха-ха, да, немного. А ты наблюдательный, как я погляжу! Но не настолько, – услышал тот щелчок револьвера. – Чтобы увидеть ещё троих за мостом – у электростанции. Проскочишь мимо трёх винтовок? Пристрелишь троих сразу?

Хантер смотрел на хромающего к ним старика. Его не покидала обидная мысль о том, что он не только сам заехал в западню, но и, более того, она была устроена благодаря тому, что он уступил своим принципам и доверился мальчишке. В голове кровью бил план о том, что действительно проще было бы выстрелить во впереди идущего и, опустив головы, миновать коридор и западню на большой скорости. Однако, обернувшись, он отчётливо увидел, как Айви, смотря на него, просто отрицательно кивал. В тот момент он был явно в меньшинстве.

– Блядь, – выдохнул Хан и спрятал оружие за пояс.

– Да ладно – уверен, будет весело.

***

Старики и инвалиды. Все трое, что были с винтовкой, оказались либо такими же дряхлыми и престарелыми, как и тот, что вёл диалог на мосту, либо и вовсе находились в инвалидной коляске. «Не понимаю, – думал водитель, проходя мимо стрелков. – Не понимаю». В домишках, что были спрятаны за первым рядом деревьев, было точно также – в стенах, поры в коих закрывал лишь мох, ютились, в основном, старики и инвалиды – словно все нормальные люди резко исчезли из того места или, судя по быту, там их никогда не было – даже порога у входных дверей не существовало.

Однако было одно разительное отличие от Монреаля – электричество. Как только все покинули машину, и станция, и домишки буквально засияли изнутри. Лампы освещения у моста, на плотине, на дороге – огромная территория начала освещаться просто идеально, не допуская даже малейшего шанса на элемент неожиданности.

Он посматривал на вооруженных стариков – то были действительно ребята «старой школы»: куча татуировок по всему телу, любовь к бижутерии, вычурным причёскам. Но его, ясное дело, больше интересовало другое – любовь к современному оружию: голографические прицелы, полимерные ручки и корпуса, светло-чёрная, очень похожая на серую краска и, разумеется, у одного из них был вариант «новомодного» лазерного оружия. «Против таких пушек будет сложно честно воевать».

Заведя их внутрь домишки и усадив за стол, сторожевые моста попросили сдать оружие. Джонс, пытавшийся протестовать, тут же получил по затылку, а стволы всё равно отобрали и, покинув здание, приказали ждать, выставив охрану.

– Вот уж райское местечко! Мало того, что силой затащили в избушки, так ещё и сиденья жёсткие. Я, конечно, ничего не… Да ладно! Прикиньте – у них есть консоль! – Ворон, откинувшийся на скамье, вдруг почти подпрыгнул с неё и указал на стену у небольшого телевизора. – Ха-ха-ха! Охренеть – контраст. Гляди, пацан. Да быть того не может – работающая! Интересно, а у них…

«Погоди-ка, – для старика словно бы замолк весь мир. – «Райское местечко» – так же назвал свой дом рейдер, что пришёл в Монреаль, и он… Именно в ту деревушку Сопротивление ссылало всех, что!..».

Через секунду двери отворились, и в них вошла она – та самая женщина, что неделю назад шла посреди леса с ребёнком, замотанным в кучу пелёнок. В сопровождении троих охранников-стариков, она медленно провела коляску со старушкой на ней. Все они выглядели очень уставшими от жизни самой, от её правил и реалий. Старшие – особенно.

Уильяму всегда казалось, что самых обычных, выживших людей Старого мира апокалипсис уничтожал морально. Словно им открылась устрашающая истина, что проще было поддаться тому урагану, что пронёсся по планете, и, взлетев в небо с порывами ветра, никогда больше не ступить на землю – лишь бы не видеть последствий, лишь бы не отдавать их своим детям, что уже просто не могли познать «нормальной» жизни. Он – Уильям Хантер, родившийся в Старом мире – не видел такого в себе, но часто видел в Мафусаиле и, что странно, увидел в глазах той женщины, когда она села напротив него.

Её светлые волосы без платка казались абсолютно растрёпанными, хоть и были собраны сзади в хвост; взгляд, пускай и смотрел вперёд, видел куда дальше и глубже – страх глядеть в него в ответ был куда сильнее, чем перед взглядом Ворона, потому что от её глаз веяло потерей и болью, тогда, как от взора перебежчика – лишь животным страхом. «Вот как выглядит мать, потерявшая дочь».

– Значит… – начала она. – Вы нашли его?

– У «него» есть имя, дамочка, – Джонса силой усадили за стол.

Она перевела взгляд на Эммета. Разумеется, перебежчик и знать не знал, кем он был для неё. Не отворачивая головы, она трясущейся рукой достала самопальную сигарету. Один из стариков – тот самый, что часто кашлял – машинально дал огня.

– Уверен, что это он? – та выдохнула густой клуб дыма под себя.

– Просто взгляни ему в глаза и скажи, что в них есть хоть немного от человека, – Ворон то ли улыбнулся, то ли оскалился.

– Видела. Но я бы не была уверена. Я ни в чём сейчас не уверена.

– Эй, леди, если ты нас позвала на милую душевную беседу плюс чай с сахаром, то я не особо в настроении.

– Заткнись.

– Он же не в курсе ваших потерь, мэм. Он же… не знает.

– Пха… – опустив голову, она слабо улыбалась. – Говоришь так, будто бы они его волновали, знай он. Эта улыбка… Боже… Знаешь, я хладнокровнее в мире ничего не видела… Хладнокровная улыбка, – женщина выпустила дым прямо Эммету в лицо, тот не шелохнулся. – Бред, да?

– Зачем ты устроила на нас засаду?

– Засаду?

– Кхм, прости, Карен, – отозвался старик-охранник. – Я всё-таки выставил эти колья, потому что…

– Чёрт, Хорт… – говорила она шёпотом. – Чёрт… В общем, да, – опустив голову на стол, Карен сцепила руки над ней и смотрела в дерево. – Да, да, да, это можно считать засадой.

В домишке повисла тишина. Несмотря на современное, по меркам Нового мира, обустройство – консоль, телевизор, холодильник, плита, проектор, прочее – на стене также висели старые, уже точно антикварные часы из покрытого лаком и резными рисунками в классическом английском стиле дерева. Их бой казался самым громким звуком из всех на планете. Самым давящим. Будто бы какие-то злые силы специально задерживали маятник, чтобы очередная секунда продержалась подольше.

– Нам нужна помощь, – выдавила, наконец, из себя она. – От вас троих.

– Потрясающий ход.

– То есть всё это было устроено только ради того, чтобы попросить у нас помощи?

– Именно. Скоро здесь пройдёт несколько стай – все те, что вы двое видели по пути из Картрайта. Нам нужно защитить это место.

– А как вы, блядь, раньше справлялись, дамочка?!

– Большинство наших мужчин пропали вместе с оружием! – Карен ударила по столу. – Умерли, понятно?! Пополнить запасы провизии в Монреале и увезти наших отцов и матерей в посёлок за плотину было единственным шансом! А теперь знаешь, что нас ждёт?! Нас ждёт голодная зима, ублюдок! И детей не осталось! Все умерли! Всё из-за тебя!..

– Кхм, в общем, – начал старичок с длинными волосами назад. – Мой Джонни с его пацанами поехали, чтобы запастись с одной из станций Монреаля запасами на зиму – едой, оружием, топливом… Кх-кх-кх… Транспортом, если бы повезло, – он сел за стол и поправил длинные густые усы и бакенбарды. – Скажем так: это была бы достойная плата за то, что эти гребаные недофранцузы-недоканадцы ссылали всех «больных и немощных» сюда, чтобы мы тут якобы доживали свои дни. Но есть одна загвоздочка: Джонни опаздывает…

– Хорт… – потянулась к тому старушка на коляске. – Ты же знаешь, что…

– Заткнись, карга старая. Кх-кх-хк! Он наверняка чилит себе где-нибудь по дороге… потому что всё гребаное топливо замёрзло. Короче, пока мой сынишка решал за дела, Карен отправилась в другую сторону – она взяла всех детей и отправилась к тому ублюдку из Картрайта.

– У ублюдка тоже имя есть, старпёр.

– Но показалось ещё одно «но»: когда она добралась до туда, он потребовал себе свою игрушку – Ворона…

– Ей, блядь!

– Замолчи! – ткнул того Айви в плечо. – Не время выделываться.

– Значит, в этот раз вы всё-таки не «поймали его»? – обратился Хантер к женщине, та отрицательно закивала.

– Наша девочка понадеялась на сердце того сукина сына. Зря, как понимаешь. По дороге чёртов старый кадиллак накрылся жопой, так что она повела всех пешком. И ты, блядь, можешь себе представить – он их даже не накормил, когда они к нему пришли!..

– Нет у нас больше внуков, – прошептала старуха. – Нет?

– Нет, дорогая, ответил второй. – Но есть дети, и их нужно вразумить.

– Здесь, кх-кх, остались только старики и женщины. Нам не выжить без припасов за плотиной, нас слишком много, чтобы просто охотиться в тех лесах, а уходить женщины не хотят. Да и… отправлять их одних в тот угрюмый хутор? Короче, вот, что я предлагаю нам всем сделать…

В тот момент начал раздаваться едва слышимый низкий смех. Постепенно становясь громче, он приобретал настолько жуткие, чуждые тамошним жителям тональности, что большинство из них невольно поморщилось и отстранилось от его источника – Эммета Джонса.

– Вы же понимаете, – начал тот, – что, фактически, сами загнали себя в могилу? Вместо того, чтобы вместе просто собраться и свалить, обеспечив себе очень тяжкую, но весьма реальную для преодоления зиму, вы решили рискнуть одновременно всеми мужчинами и детьми. И вот теперь!.. Ха-ха, когда остались только старики и женщины, вы просите помощи у тех, кого взяли сначала на мушку, а потом – в плен! Ха-ха-ха-ха-ха!

– По-твоему, лучше, если бы мы все просто умерли?! – вспылила Карен.

– Да срал я на вас всех! – в одну секунду Хорт вытащил пистолет и нацелил на Эммета, отчего тот рассмеялся ещё сильнее. – Вы вообще понимаете!.. Ха-ха… Фух… Погоди секунду, старый – дыхание переведу… Итак: вы вообще понимаете, что только что сделали? Вы попросили помощи у людей, что были у вас на прицеле две минуты назад.

– Я уже сказал, зачем мы это сделали, малец.

– Но сам факт! Тебя не поражает данная глупость, а?! Ты готов отдать оружие человеку, в которого целил. В которого целишь, блин, сейчас! Как ты можешь гарантировать, – он медленно приподнялся со стола, – что я не всажу тебе пулю в голову, как только получу свою винтовку обратно?

– Тогда, может… Слушай, ты же чёртов перевёртыш, верно? По слухам? Так сделай нас такими, как ты! – взгляд Джонса резко изменился. – У нас рядом есть рассадник. Мы сможем защищаться до своего последнего дня – нам недолго осталось! Как там: «Накорми человека кукурузой, и он будет сыт один день, но научи человека выращивать кукурузу, и он сможет быть сытым до конца жизни»!

– Накорми человека свинцом, и он будет сыт до конца жизни. Заткнись, – первый раз за всё время Ворон не улыбался. – Я и пальцем не пошевелю ради вас, идиотов. Тем более, в том ключе, что ты предлагаешь. Вот что я вам скажу: вы мне надоели. Либо сейчас вы отпускаете нас всех и забываете о ваших гениальных планах, либо я возьму тот канцелярский нож, что лежит на полке слева и перебью им каждого из вас, как свиней. Тот, кто встанет на колени, умрёт быстро, а тот, кто будет упираться – медленно. Ваш выбор?..

По комнате вновь раздался смех, смешанный с кашлем – то уже была Карен. Задыхаясь от дыма очередной сигареты, она, казалось, находилась в лёгком подобии помешательства.

– Да… Ты точно привёл того Ворона, о котором говорил тот ублюдок. Кха-кха-кха… Просто потрясающе.

– Ваш выбор, господа?

– А что ты, наёмник? – обратилась она к Уильяму. – Ты поддерживаешь его? А твой сынишка?

– Во-первых, он прав – вам ни за что не выстоять против нескольких стай, а целить в нас и давать оружие после – значит, подорвать доверие с обеих сторон. И во-вторых, что бы там ни надумала, он мне нужен живым.

– Всё ещё желаешь получить сладкую жизнь бесплатно, да?

– А ты, вроде бы, завидуешь? – она по-странному улыбнулась.

– Может быть. Моя девочка уже могла быть там – за морем… Каталась бы в снегу… Лепила бы, – на её глазах выступили слёзы, – снеговика… Смеялась бы… Знаешь, чего мне хочется больше всего на свете после её смерти?

– Догадываюсь.

– Я хочу видеть его мёртвым, – ткнула она на Джонса. – Но только его. Мне… не нужно больше. Но есть обстоятельства: не поможете – все умрём, – Эммет вновь тихо захохотал. – А раз нам умирать, тогда и вам – тоже. Либо он – труп, а ты – наш друг, либо вы оба отправляетесь в рассадник – решай.

– Мэм, без этого можно обойтись!

– Нет, Айви, нельзя. Просто взгляни ей в глаза и скажи, что в них есть хоть немного от человека, – та лишь оскалилась в ответ, а Джонс улыбнулся.

– Думай быстрее.

«Совру в обоих случаях, что бы я ни ответил. Этот самоуверенный ублюдок нужен мне живым. Чёрт, ещё и оружие отобрали… В любом случае, было бы проще освобождать его из гнезда с пушками. Но тогда я не узнаю, где гнездо. Плюс, его могут там сразу и пристрелить. А если откажусь? Нет, меня не должны убить сразу – она сказала: «Вас обоих», – значит, хочет оставить пацана в живых. Скорее всего, они попытаются просто запугать меня, заставить передумать, потому что… Потому что они обречены без нас», – он взглянул на Карен самым холодным и уверенным взглядом из всех, на кои был способен, и ответил:

– Повторю: он нужен мне живым, – в её глазах в ответ читались боль и непонимание. – Не советую облегчать боль от собственной неудачи, создавая такую же другим – подсядешь быстро, но окружение твоё поредеет быстрее.

– Вот как. Тогда ты… ничем не лучше, чем он.

– Я в курсе. Рад, что почти все здесь стоят на одной линии – значит, то, что я ничего не чувствую к твоей потере, взаимно.

– Ах ты!.. Дядя Джек, Хорт, ответите этих двоих в рассадник. Вы же не выбили тот, что?..

– Нет, Карен, он ещё там.

– Вот и отлично. Знаете, что делать.

– Но, мэм, я!..

– Сиди, Айви, – они заговорили синхронно, но продолжила женщина. – Сиди ради своего же блага, – парень, посмотрев на Уильяма, увидел, что тот легонько кивнул.

Ворону и человеку из Джонсборо связали руки за спиной и повели прочь. Гнездо находилось в пяти минутах ходьбы за плотиной.

***

– Сюда!

Их поставили на колени в отдалённом и заброшенном домишке, из заколоченных окон коего выходило небольшое красное облачко. Прямо в центре его гостиной, покрытой пылью, зияла огромная дыра – пол первого этажа полностью ушёл в подвал, где лежала слабая и одинокая матка, пожирающая своих сородичей, что так же, как и она, не смогли найти выхода.

– Все окна отсюда заколочены, – сказал старик, ставящий Уильяма на колени, – все двери, кроме той, в которую мы вошли, забиты. У вас десять минут. Очень советую передумать, – он и его напарник вышли наружу и, как послышалось, закурили.

Ночь полностью вступила в свои владения, и лишь слабый лунный свет, что пробивался сквозь лесные массивы и доски на окнах дома, освещал помещение. Странно, но вся мебель, что стояла по контурам обвала, осталась на месте: шкаф, ковёр, свисающий в «пропасть», картины на стенах – словно о домишке после обвала все резко просто забыли.

– Вот уж безрассудство, скажи, а? Подставлять высшего прямо к его «кормушке»?

– Думаю, ты первый перебежчик на их веку – не стоит удивляться их незнанию.

Джонс смотрел в яму со столь же безразличным взглядом и с той же застывшей улыбкой. Уильяму казалось, что если бы тот человек говорил всё то, что думал, то он предстал бы перед всеми в совершенно другом свете. Только то, каким бы был тот свет, он не мог сказать.

– Ха… Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!.. Ачхи!

– Чего?

– Да так – вспомнил, на кого ты всё это время был похож, – Эммет попытался утереть нос о плечо. – Спрут! Ахчи!

– Не-е-ет.

– Да!

– Нет! Спрут был смуглым итальянцем.

– Так я и не за внешность говорю, я – за повадки и черты характера. Ты вообще можешь назвать человека, что также сильно не любил бы шутки о себе самом? Что всё время тоже ходил бы с каменной мордой? Блин и шутки ещё такие классные были, типа… Типа…

– «Вероятность того, что Спрут возьмётся за задание, зависит от того, насколько далеко от задания розетка».

– Ха-ха-ха-ха-ха! Точняк! Ачхи!.. Грёбаная лазерная винтовка – на нём всегда было такое количество аккумуляторов, что не смеяться было просто невозможно.

– Зато убийства выглядели эффектно.

– Ещё бы! Стоит перед тобой какой-то мужик и просто целит пушкой, как вдруг – бац, твоё лицо беззвучно начинает плавиться за доли секунды! Я, блядь, гарантирую, что это было эффектно!.. Ачхи! Слушай, – шепнул он резко тому, – ты же понимаешь, что к чему, и просто ждёшь, пока они вернутся, чтобы? – он взглядом указал на пропасть.

– Угу.

– Это хорошо. А то мало ли – вдруг ты… В общем… Да.

На какое-то время в доме повисла неловкая тишина.

– Знаешь, – начал Хан. – а ведь Спрут действительно ни разу не улыбался. То есть… Я видел его однажды лично – ещё до того, как стать наёмником, и все эти дни он…

– А я о чём.

– Похоже, со всеми наёмниками что-то да случается. Ну, почти со всеми…

– Что, опять о том, что высшие ничего не чувствуют?

– Ага. А ещё о том, что счастливые люди не улыбаются двадцать четыре на семь.

– Считаешь?

– А ты утверждаешь обратное?

– Нет – я просто продолжаю улыбаться.

Однако охраны всё не было. Минуту, две, пять…

– Знаешь, после того, как я покинул Эволюцию в семьдесят шестом… В тему об улыбках, так сказать… Так вот: я кое-что понял. У меня ушло на то много лет, но я осознал, что на деле всё то время я был абсолютно несчастлив. И хуже того – до того момента, как осознать гениальную мысль, я всегда думал, что всё было в порядке. Я спорил с Виктором часами напролет на эту тему, думая, что до моего «инцидента» я был счастливейшим человеком на Земле (или, хотя бы, в Северной Америке). Но…

– Но?

– Помог он мне – этот странный старик. Сказал как-то: «Если в твоём понимании всё было так идеально, то почему ты каждый раз возвращаешься к тому времени с сожалением? Говоришь, что нужно было сделать «не так, а эдак», сказать «не то, а вот это» – почему для тебя существует столько вещей, которые следовало бы изменить?».

– Это… – на самом деле Уилл сам помнил с десяток таких моментов у себя. – Умно?

– Вот именно! И я действительно понял! В какой-то грёбаный момент я осознал, что всё то моё «счастье» было лишь попытками договориться с собой, принять ту действительность, куда я сам себя загнал, за счастье! И главная мысль сразу за ней: если я смог обмануть себя на таком уровне… Если я смог настолько поверить… Так переиграть, что вечность готов был отстаивать свою правоту… То насколько же, в самом деле, всё было плохо? Во всей моей жизни? Насколько я был не на своём месте и, что важнее, остался ли я там?.. Вот с той поры я стараюсь и не думать – достаточно умен, чтобы осознать своё несчастье, но слишком глуп, чтобы понять, как его избежать. Стараюсь… просто улыбаться.